ОБЩЕСТВО, КУЛЬТУРА И ЛИЧНОСТЬ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОМ РАССМОТРЕНИИ 53 страница

В этой концепции, в отличие от теории мир-системы, основ­ной акцент сделан не на экономические факторы, хотя роль их в процессе глобализации, разумеется, не отрицается, не на «источ­ники» социальной дифференциации (собственность, прибыль, власть и т.п.), а на самоорганизации социальных подсистем и са­мовыделяющейся способности социальных движений, этнических или религиозных групп. Именно благодаря способности к самовы­делению (т.е. разграничению себя и окружающей среды) и к само­организации, - сложная социальная система современного обще­ства становится саморефернтной, конструирующей свои структу­ры собственными системными процессами. К тому же сложноор-ганизованная и саморазвивающаяся, самовоспроизводящая себя социальная система обладает аутопоейтическими свойствами, т.е производит сама не только свои структуры, но и свои элементы и сети этих элементов. Поэтому, утверждает И. Луман, «общество

508

иозможно только как аутопоейтическая система» (8; 224). А такой подход дает возможность прийти к заключению, согласно которо­му «больше чем когда бы то ни было, территориальные взаимоза-кисимости мирового масштаба вторгаются и ныне во все детали социального» (8; 201).

Аутопоейтические системы способны не только к самовос­производству и саморазвитию, но и к самонаблюдению, самоописа­нию, которое показывает, что осуществляющаяся в обществе функ­циональная дифференциация производит больше независимости индивидов и групп и одновременно больше их зависимости. При­менительно к описанию глобальной социальной системы это, со­гласно Н. Луману, означает, что «мировое сообщество достигло бо­лее высокого уровня сложности с более сильными структурными возможностями, более неожиданными и непредсказуемыми измене­ниями и, более того, взаимосвязанными зависимостью и взаимоза­висимостью. Это означает, что конструкции (расчеты, планирова­ние) становятся уже невозможными с центральной и, следователь­но, «объективной» точки зрения. Они различаются в зависимости от наблюдающих систем, что относит причины к следствиям, а следст­вия к причинам. Это разрушает онтологические и логические поло­жения центрального руководства. Нам приходится жить в полицен-тричном, поликонцептуальном обществе» (9; 140).

Итак, согласно Н. Луману, складывающаяся система неиз­бежно становится полицептричнои и одновременно поликонцепту-алъной, более того, представляет собой «предельный случай поли­концептуального самонаблюдения» (9; 218). Но совершаемое со­циальной системой самонаблюдение производится всегда в опре­деленном социокультурном контексте, поэтому, утверждает Н. Лу-ман, «такие системы нуждаются в функции памяти (т.е. культуре), которая представляет настоящее как результат (выход) прошлого». В процессе своего самонаблюдения и самоописания средствами культуры «система создает время, т.е. различие прошлого и буду­щего состояний, при помощи которого прошлое становится царст­вом памяти, а будущее - царством колебаний (осцилляции). Это различие - эволюционная универсальная. Она актуализируется каж­дой операционной системой, давая возможность возникновения та­кого измерения, как «мир» (9; 134).

Таким образом, в понимании Н. Лумана, самовозникновение понятия «мир», идентифицируется с понятием «глобальная соци­альная система» возможно только при наличии культуры, причем культуры, обладающей поликонцептуальностью, многообразием.

509

И здесь, считает он, возникает вопрос: «подходит ли форма поли­тического устройства, навязанная всем регионам земли, ко всем местным этническим условиям или: стимулирует ли общее усло­вие глобального отчуждения, а не подавления и эксплуатации, по­иск личных и религиозных идентичностей». Если к тому же счи­тать адекватным «способ описания конфликтов как конфликтов интересов и ценностей, которые предполагают возникновение фундаментальных идентификаторов», и включить в определение такие утопичные схемы, «как счастье и интегративное сообщест­во», то делает вывод билефельдский профессор, «мы сделаем нашу теорию чувствительной к региональным различиям» (9; 137). А добавив ко всему этому то несомненное обстоятельство, что в со­временном обществе «индивидам все больше разрешается, и даже ставится в обязанность, проявлять свою идентичность, свои пред­почтения, интересы, убеждения, стремления», - продолжает Н. Лу-ман, - мы более отчетливо поймем, что «наше описание будет ос­новываться на автономии функциональных систем..., специфич­ность которых отличается от системы к системе. Тогда перед нами окажется общество, не имеющее вершины и центра» (9; 138).

В этом и состоит основной вывод Н. Лумана: в отличие от теории И. Валлерстайна он понимает процесс глобализации миро­вого сообщества как становление такой глобальной социальной сис­темы, которая не имеет ни вершины, ни центра, а представляет со­бой полицентричное, поликонцептуальное (благодаря многообра­зию культур) общество, в котором взаимодействуют друг с другом различные политические, этнические, религиозные, социокуль­турные идентичности индивидов и социальных групп.

Существенный вклад в социологическое осмысление глоба­лизации вносит концепция структурации, разрабатываемая анг­лийским социологом Э. Гидденсом. Он подчеркивает: «Мир стал воистину единой социальной системой в результате усиления от­ношений взаимозависимости, затронувших сегодня практически каждого человека... Усилившуюся взаимозависимость мирового сообщества можно обозначить универсальным термином глобали­зация» (4; 483). Отмечая важную роль экономических факторов в осуществлении этого всемирного процесса, таких, в частности, как высокий уровень валового национального продукта (ВНП) в США, других развитых западных странах и связанное с этим усиление влияния этих стран на остальной мир, а также позитивную роль теории И. Валлерстайна, в которой мир рассматривается как еди-

510

I

ная социальная систем, Э. Гидденс обращает внимание на то, что мир-системная теория концентрируется почти исключительно на экономических факторах развития общемировой системы. Согла­шаясь с тем, что экономическая составляющая чрезвычайно важна, он отмечает, «политические соображения, военные столкновения, культурные факторы - все это также имеет важное значение для формирования глобальной взаимозависимости (4; 497). Под глоба­лизацией, считает он, следует понимать более обширный, чем это рисуется в мир-системной теории, процесс трансформации соци­ального пространства и времени, появление глобальных коммуни­каций, трансформации региональных, локальных и даже личных контекстов социального опыта.

Придавая важное значение в развертывании процессов глоба­лизации культурным факторам, Э. Гидденс обращает особое внима­ние на глобализацию средств массовой информации, где домини­рующее место принадлежит американским фирмам. Повсеместное вторжение в социокультурное пространство многих стран америка­низированных стандартов культуры, тиражируемой средствами ки­но, телевидения, рекламы, электронной коммуникации, заставило, по его словам, «многих исследователей говорить об империализме средств массовой информации. Они утверждают, что сформирова­лась единая культурная империя. Страны третьего мира страдают от этого более всего, поскольку не имеют средств для сохранения и защиты своей культурной независимости» (4; 511). Э. Гидденс вы­сказывает вполне обоснованную тревогу в связи с тем, что амери­канский телевизионный экспорт одновременно с рекламой пропа­гандирует коммерциализированную культуру, которая «разрушает различные формы местной культуры», а страны «третьего мира ока­зываются объектом новой формы империалистической экспансии империализма средств массовой информации» (4; 514).

Теория структурации исходит из того, что глобализация включает в себя множество противоречивых процессов, вызы­вающих социальные конфликты и новые типы социальной страти­фикации. Кроме того, она связана с нарастающими угрозами ок­ружающей среде. При этом он обращает внимание на тот факт, что «активная атака человечества на окружающую среду является следствием развития и глобального распространения западных со­циальных институтов и той значимости, которую они придают по­стоянному экономическому росту» (4; 514).

511

В противовес утверждению И. Валлерстайна о том, что в рамках функционирующей мир-системы нет подлинной свободы воли, т.к. господствующие структуры предопределяют весь спектр возможных действий, Э. Гидденс считает, что обстоятельства со­циального давления отнюдь не освобождают индивидов от осуще­ствления свободного выбора. Личностная идентификация и свобо­да выбора действующего агента (субъекта действия) тем более важны, считает Э. Гидденс, что «личное взаимодействие является основой всех форм социальной организации, независимо от их масштаба» (4; 115).

Анализ и сопоставление наиболее влиятельных в западной социологии теорий глобализации показывают, что мир-системная теория идет в фарватере традиционной для западной теоретической мысли идеи центра, будь то геоцентризм, гелиоцентризм, антропо­центризм или американоцентризм. В отличие от нее концепции Э. Гидденса и Н. Лумана, развивающиеся в русле постмодернист­ской социологии, разделяют свойственное постмодернистскому сти­лю понятие «центра» как средоточие чего-то самого важного и глав­ного, склоняясь к пониманию современной глобальной социальной системы как полицентристской.

Такой социологический подход к проблемам, рождаемым гло-бализациоными трансформациями современной социальной жизни, является более реалистичным и конструктивным. Сложный и про­тиворечивый конфликт явлений, процессов, отношений, взаимо­действий, возникающих в широком и крупномасштабном русле глобализации, свидетельствует, что теоретическая схема мир-систе­мы как однородного социально-экономического пространства, дви­жимого единой для всех индивидов, народов и стран мотивацией, оказывается серьезным упрощением. И если эталонная модель ми­роустройства, в которой легко угадываются типические черты со­временного западного общества с его извечным стремлением к на­коплению капитала, в той или иной степени соответствует интере­сам и стремлениям так называемого «золотого миллиарда» лю/ей, живущего в высокоразвитых странах, то нельзя забывать, что за пределами этих стран проживает впятеро больше людей — пять мил­лиардов, - которые руководствуются другими системами ценно­стей. И если уж говорить о глобализации как тенденции движения мирового сообщества к единой глобальной социально системе, то следует вспомнить, что в отличие от западного центризма, рассмат­ривающего остальной мир в качестве периферии и утешающего се­бя иллюзией господства высшего над низшим, в восточном мышле-

512

нии (даосистском, буддистском) центр одновременно везде и нигде, поэтому может оказаться где угодно, в любой точке социального пространства, которое глобализируется.

Все изложенное позволяет выделить несколько основных параметров глобализации, требующих основательного исследова­ния в рамках складывающейся социологической глобалистики.

Во-первых, системообразующим элементом любой цивили-зационной системы, в том числе и глобальной, является экономи­ческий фундамент общества, занимающий центральное место в возникновении и сохранении любой цивилизации и ее идентично­сти (вспомним хотя бы историю феодализма и капитализма). Од­нако цивилизация отнюдь не сводится только к экономическому укладу, а включает в себя и социальную структуру общества, и существующую в нем политическую систему, и культуру, и рели­гиозные верования, и социальные нормы и институты, и образцы поведения и многое другое. Культурно-цивилизационная общ­ность сохраняет свою идентичность и способность к саморазвитию только в той мере, в какой все эти структурные компоненты в про­цессе своего взаимодействия образуют единую, целостную, устой­чивую и динамично развивающуюся систему. Всякое же преуве­личение роли одного из этих компонентов и недооценка других чревата непредвиденными кризисами, катастрофами и, в конечном итоге, разрушением самой системы. Это относится не только к со­циальным системам, совершившим цивилизационное самоубийст­во (Римская империя, Советский Союз), но и к любой другой сис­теме, включая и становящуюся глобальной социальную систему. Поэтому глобализацию не следует рассматривать и интерпретиро­вать как линейный процесс, как однонаправленное расширение масштабов глобальных интеграционных процессов.

Во-вторых, глобализация имеет нелинейный характер, со­провождается усилением неравномерности социально-экономичес­кого развития, приводящим, с одной стороны, к возникновению пресловутого, экономически преуспевающего «золотого миллиар­да», а с другой, - к маргинализации целого ряда стран, где люди находятся на грани выживания, где свирепствуют голод, болезни. Ежегодно более десяти миллионов детей умирает в младенчестве вследствие болезней, вызванных тем, что они голодают, либо тем, что голодают их матери. Эта ситуация имеет тенденцию к ухуд­шению, что чревато серьезными потрясениями и конфликтами.

513

В-третьих, в процессе развертывания глобализации возникло противопоставление глобального и локального. Глобализация про-

17 Зак 2030

 

никает в самые глубины социально-экономических структур и, со­провождаясь мощными информационными потоками, пропаганди­рующими западные стандарты жизни, нередко сталкивается в ост­рейших противоборствах с такими локальными структурами, как] местный образ жизни, традиции, обычаи, привычки, образцы no-i ведения. Это приводит к возникновению и распространению но-: вых форм идентификации, которые утверждаются в жизни многих социальных групп через трудности, противоречия и конфликты, затрудняя вовлечение индивидов и социальных общностей в ста­новление и развитие глобализационных процессов.

В-четвертых, активные поборники глобализации в ее мир-системном варианте говорят о снижении привязанности интересов крупных и средних собственников и обслуживающей их профес­сиональной элиты к нации — государству, в силу чего националь­но-государственный фактор в перспективе неизбежно упразднит­ся. Если первая часть таких утверждений достаточно обоснована реальными фактами из жизни многих стран, то вторая расходится с социальной действительностью. На самом же деле глобализация не ведет к исчезновению национальных идентификаций, не заме­няет их транснациональным единством интересов крупных пред­принимателей и банкиров, а порой, напротив, подталкивает к на­циональной консолидации, к повышению значимости националь­ных социокультурных традиций, национального самосознания. Общемировой процесс демократизации общественно-политичес­кой жизни очень часто переплетается с возрождением и усилением традиционных национально-цивилизационных и этно-религиозных ценностей. А такая ситуация приводит к тому, что глобализацион-ные процессы в так называемом «центре» и на «периферии» миро­вой системы начинают развиваться не по сходящимся, а расходя­щимся траекториям. Всякая же попытка втиснуть эти процессы в желаемое для США и их союзников русло путем экономического, военного и иного давления, как показали бомбардировки объеди­ненными силами НАТО городов и стратегически важных объектов Югославии весной 1999 г., способны вызывать обратный эффект и поднять волну национальной солидарности и сплоченности, бази­рующихся на исконных культурно-религиозных ценностях, высту­пающих в роли духовных опор жизнедеятельности народа. Тем са­мым процесс глобализации подвергается серьезным испытаниям и деформациям, умножая силы социальных общностей, противодейст­вующих этому процессу в его нынешних, проамериканских формах.

514

В-пятых, важнейшим компонентом глобализации является ее социокультурное измерение, что находит многообразие прояв­лений в повсеместном распространении культуры постмодерна, различных вариантов поп-культуры, новых интегральных форм религиозных культов, мирового туризма, возникновении глобаль­ных социокультурных гибридов (таких, например, как рок-опера «Иисус — суперзвезда»), складывающихся из причудливого сме­шения различных, прежде несовместимых культурных феноменов. Все это, упакованное в яркие символические формы и тиражируе­мое в миллионах экземпляров и в разнообразных вокально-музы­кальных шоу, собирающих многочисленные аудитории поклонни­ков, главным образом молодежь, оттесняет классические и нацио­нальные формы культуры на обочину массового сознания, что вы­зывает тревогу и неприятие среди культурной элиты не только развивающихся, но и высокоразвитых стран, в частности, Фран­ции, побуждая ее выступать против глобализации культуры в поп-американизированных вариантах. А если сопоставить по духовно-ценностным критериям широко глобализируемые средствами ки­но, телевидения, электронной коммуникации американизирован­ные социокультурные стандарты с великими шедеврами мирового уровня во французской музыке, театре, живописи, художественной литературе, кинематографе или с такими же шедеврами в класси­ческой русской литературе, музыке, театре, изобразительном ис­кусстве, то перспективы глобализации в сфере культуры скорее окажутся более предпочтительными для вторых, нежели первых.

В-шестых, глобализация ведет к периориентации содержа­ния и форм рациональности от «модерна» к «постмодерну», со свойственным последнему отказом от четко артикулированной ис­тины, акцентированием трактовки новых форм рациональности как свободы самоорганизации субъективности, произвольной активно­сти сознания и воображения, радикального плюрализма теоретиче­ских и мировоззренческих моделей, языков и стилей культуры. Фундаментальной предпосылкой постмодернистской мироинтегра-ции выступает отказ от определенности значения понятия, от идеи целостности, иерархической структурности и гармоничной упоря­доченности научно-теоретических, социальных и культурных сис­тем вокруг «центра», «ядра» и превознесение «фрагментированного мира», в котором «смысл имеет проблематичный статус». В силу чего открывается бесконечность культурных интерпретаций любого события, знака или символа. Все это, применительно к осмыслению

515

феномена глобализации, означает почти необозримое пространство вариативности и плюрализации понимания и истолкования ее про­цессов, перспектив и последствий, не сводимых к единой, а тем бо­лее к единственной ее теоретической парадигме. Новые формы ра­циональности, утверждающиеся в глобализирующемся мире, уси­ливаясь индивидами, способствуют возникновению новых форм идентичности, а это очень важно, ибо именно индивиды, а не безли­кие социальные силы, действительно делают мир глобальным.

В-седьмых, в силу многокомпонентное™ своей структуры и множественности вариантов осуществления, равно как и множест­венности своих последствий, глобализация в принципе несовмес­тима с идеями «ядра», «центра», «однополярности мира», который якобы должен развиваться и впредь в русле капиталистической мировой системы. Кстати, и сам автор мир-системной теории при­знает, что ныне «существует ряд процессов, которые подрывают базисные структуры капиталистической мировой экономики и тем самым приближают кризисную ситуацию»; что она оказалась в «пункте системной бифурации», а потому и непохоже, чтобы эта «историческая система протянула слишком долго (самое большее, вероятно, 50 лет)» (1; 18,20). Серьезные экономические прогнозы показывают, что на протяжении ближайших 15-20 лет Китай суме­ет не только сравняться, но и превзойти США по объему (правда, не в расчете на душу населения) ВНП - самого важного экономи­ческого показателя - и превратиться в новую сверхдержаву XXI века. Да и Россия, если наметившиеся в ней тенденции преодоле­ния экономического кризиса, упрочения центральной власти, кон­солидации регионов, возрастания социокультурного и военно-стратегического потенциала, возобладают, то она сумеет вернуть себе растраченный за последние 10 лет статус великой (во всех смыслах) мировой державы. В таких условиях наиболее реальной перспективой глобализации станет не однополярный мир с цен­тром в «ядре», а полицентрическая система отношений в глобаль­ной социальной системе. Именно такой вариант активно поддер­живают Россия, Беларусь, другие страны СНГ, Китай, Индия и т.д., т.е. половина человечества, - значит, он и имеет наибольшие шансы на реализацию.

---

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 313; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!