Далее – 2  главных пункта расхождения современного и фрейдовского взгляда на психосексуальное развитие

К концу оральной фазы у ребенка появляется первая способность к управлению травмирующей ситуацией (более детально – в теории объектных отношений). У его Эго появляется функция отрицания – ответ «нет». До сих пор он вынужден был всегда говорить ситуации «да», всегда соглашаться, независимо от того, принесет и ему эта ситуация удовольствие или страдание. Теперь у ребенка есть 2 полюса как 2 рычага – дают возможность управлять ситуацией. Сначала он интернализует материнский отрицающий жест (к этому времени он существенно увеличивает свою моторную активность, расширяет поле деятельности, и матери все чаще приходится его ограничивать, говорить «нет», отрицательно мотать головой и т.п.). Ребенок перенимает эти жесты – к концу первого года жизни он начинает активно подражать окружающим – начинает использовать их сам. Появление ответа «нет» – свидетельство очень серьезного прогресса в психическом развитии – бессознательное не знает отрицания[3].  Из этого тезиса следует важный практический вывод: если пациент на какую-то интерпретацию аналитика говорит решительное «нет», это значит «да». Если аффективное, эмоционально заряженное «нет» – значит, интерпретация попала в цель. Истинное «нет» – это ответ: «Да, может быть, вполне может быть».

Анальная фаза начинается с того, что ребенок овладевает своими сфинктерами. Эта способность контроля добавляет определенную степень нарциссического удовлетворения к тому удовлетворению от дефекации, которое раньше переживалось исключительно пассивно. Поэтому, начиная с первой половины второго года жизни, удовольствие ребенка от анальной деятельности становится легко наблюдаемым. Причем удовольствие можно получать от всего: от отдачи продуктов пищеварения, или от их мстительного удерживания в себе, или от реализации частичных влечений – от наблюдения за туалетными отправлениями других людей, в первую очередь братьев и сестер и сверстников, или от исследования продуктов пищеварения, от исследования анальной зоны. На этой фазе закладываются такие будущие регуляторы поведения как стыд и отвращение, которые возникают как реактивные образования против прямо противоположного: гордости за результат и страстного желания к ним прикасаться. Формируется чистоплотность, одна из черт анального характера[4], тоже в своем роде реактивное образование.

В начале второго года жизни у ребенка появляется символическое мышление: для него одни предметы могут означать или заменять другие. Соответственно и сама анальная деятельность, и ее продукты также наделяются богатой символикой. Они могут означать «сокровище», «деторождение» (популярная фантазия об анальном деторождении), «подарок родителям», или … бомбу. Анальная деятельность становится мощным средством манипуляции родителями: контролируя сфинктеры можно заставить родителей сделать все, что угодно. Например, скорее уйти домой из опостылевших гостей, или бесконечно долго оттягивать поход в детский сад. Соответственно отдача продуктов пищеварения становится для ребенка средством выразить родителям свою любовь, когда он выполняет их требования, а анальное (или сфинктерное) упрямство становится мощным протестом против родительских установок, т.е ребенок учится разрешать конфликты между собой и родителями, и в первую очередь конфликты, связанные с требованиями родителей относительно туалетных отправлений.

Есть несколько внешних показателей того, что ребенок вступил в анальную фазу развития.

1) Внешние, немотивированные изменения деятельности кишечника, например, непонятно с чего возникающие понос или запор без изменения питания.

2) Перемены в эмоциональном состоянии и поведении ребенка до, во время и после акта дефекации. Ребенок начинает демонстрировать, что он целиком сосредоточен на том, что в нем происходит. Перед дефекацией он может назойливо крутиться под ногами у взрослых, чтобы на него обратили внимание, либо, напротив, высказывать признаки застенчивости, убегать, прятаться. В общем, он показывает, что напряжение, которое он в себе чувствует, обрело для него какую-то эмоциональную значимость. То же самое во время дефекации и после нее, когда мы воочию наблюдаем, как частичные влечения концентрируются на анальной деятельности. 

3) Анальная агрессия. Мы уже говорили об агрессивности, проявляемой в этом возрасте в детских играх по отношению к сверстникам, но большую часть этой агрессии испытывает на себе в первую очередь мать. К концу второго года жизни ребенок вступает в период анального конфликта амбивалентности: т.е. конфликт любви и ненависти к родителям. Обычно его пик – возраст 15-18 месяцев. Ребенок демонстрирует любовь к матери, которая дает ему заботу и безопасность и ненависть в матери, которая является источником запретов и ограничений. Для матери в этот период очень важно нормально выдерживать детскую агрессию, нормально переносить детскую амбивалентность. Для этого мать не должна быть сама слишком расщепленной натурой, она сама должна обладать определенной степенью интеграции. Как писал Д. Винникот, ребенок смотрится в мать как в зеркало, он видит в ней себя, в ее качествах видит свои. Если мать по отношению к нему плохая, это значит, что он в данную минуту плохой и наоборот. Мы говорили, что он расщепленно воспринимает мать, отдельно – хорошую, отдельно – плохую, но и собственный образ, саморепрезентация, у него также расщеплена: он себя в одни моменты чувствует абсолютно плохим, заслуживающим наказания, в другие – абсолютно хорошим. И эти внутренние репрезентации тоже пока еще не соединены – это осуществится только в 3-летнему возрасту в первом приближении. И если мать не является достаточно интегрированным человеком, она совершает ошибку, отвечая ребенку на агрессию агрессией, а на любовь – любовью. Таким образом, она теряет ту почву, на которой могло бы состоятся воссоединение плохого и хорошего в целостный образ. Она своим поведением как бы подкрепляет фантазии ребенка о своей расщепленности (есть мать хорошая, и есть мать плохая). Это повышает риск того, что с формированием целостной репрезентации у человека будут серьезные затруднения, и возникнет личность, которая в зрелости будет неспособна воспринимать других людей в целостности: отношение к людям будет колебаться от идеализации до полного обесценивания.

4) Кульминация анальной фазы совпадает с началом генитального поведения. Уже на рубеже 2 и 3 года жизни дети начинают проявлять активный интерес к анатомическим различиям полов, начинают интересоваться своими гениталиями, начинают задавать вопросы «откуда берутся дети», формируют инфантильные фантазии о деторождении. Весь третий год жизни – это период перекрытия анальной и генитальной эрогенности. Это отмечали и Якобсон, и Ф. Гринэйкт, и О. Феничер и многие другие.

Фрейд рассматривал формирование представления об анатомическом различии полов и определял механизмы полоролевой идентификации (т.е. определение своей половой принадлежности) следующим образом. Наступает момент, когда мальчик обнаруживает, что он анатомически существенно отличается от мамы: у мамы этой части тела нет, и это становится для ребенка поводом частично обесценить мать как объект идентификации, и обратиться к новому объекту – отцу, который является обладателем этой части тела и, следовательно, больше похож на ребенка, чем мама. Чем больше схожесть – тем сильнее идентификация и ребенок оборачивается к отцу и обозначает свою принадлежность к мужскому полу. Этот тезис Фрейда вызвал немало критических замечаний: подразумевает ли теория Фрейда, что в развитии любого ребенка обязательно должен наступить этап, причем именно на этой ступени развития, когда он воочию видит, что у его мамы нет пениса? Если этого не произошло (есть семьи, где родители не разгуливают перед детьми в обнаженном виде), то означает ли это, что все психосексуальное развитии ребенка пойдет наперекос? На практике оказалось как раз обратное – большей невротичностью страдают те дети, родители которых могли демонстрировать себя в обнаженном виде, считая, что ребенок маленький и ничего не понимает.

На самом деле ребенку для формирования представления о разнице полов вовсе не нужно эмпирическое наблюдение. Во многих случаях появление у него соответствующего знания производит впечатление проявление филогентически наследуемого знания, которое просто на определенной стадии развития, когда это стало необходимо, активизировалось и проникло в сознание из каких-то глубин. Поначалу проникает в сознание в виде специфических фантазий – о том, чем отличается мужчина от женщины, а потом обретает предметные формы. Осознание того, что у девочек нет пениса, может прийти к мальчику и в раннем подростковом возрасте (в такой конкретной форме), но это не значит, что у него патологично нарушено представление о мужском и женском: у него представление о различии полов было и раньше, но оно концептуализировалось в определенных фантазийных рамках, каким-то образом представлялось.

Итак, мы плавно перешли к инфантильно-генитальной фазе, которая включает в себя два этапа: 1) доэдипов (2–3 года); 2) эдипов (3 – 6-7 лет). У этих двух подпериодов принципиально различные характеристики и решаются на них разные психологические задачи:

Как происходит процесс полоролевой идентификации, и какие трудности могут ждать на этом пути. Вариантов бесчисленное множество. Общая модель рассматривается сейчас приблизительно так же, как ее рассматривал Фрейд. Первый объект идентификации универсален и для мальчика и для девочки – это мать. От 2 до 3 лет происходит осознание различия полов и каждый ребенок выбирает себе для идентификации того родителя, с кем он имеет наибольшее сходство. Для мальчика здесь больше трудностей, чем для девочки – мальчик совершает смену объекта идентификации, девочка сохраняет первичную материнскую идентификацию и в этом аспекте самая большая опасность, которая ее может ожидать – чрезмерная идентификация, недостаточное отграничение собственного Я от материнского. Когда мать не предоставляет девочке достаточной автономии, материнские установки и нормы настолько довлеют над дочерью, что ей не остается простора для выработки функций собственного Я, она как бы лишается матерью права на автономию. И результатом может быть то, что она всю жизнь будет жить не по своим собственным нормативам, а по материнским, реализовывать в жизни не то, что хотелось бы ей самой, а то, что хотела от нее мать (а мать обычно хочет, чтобы ребенок реализовал то, что не удалось ей самой – отношение делегирования, ребенок выпускается в жизнь как делегат от родителей, а не сам по себе). У Винникотта есть понятие, близкое к тому, о чем идет речь – ложная самость.

Итак, у мальчика задача более сложная – он неизбежно на этой стадии должен частично обесценить мать, чтобы обернуться к отцу как к объекту идентификации, он должен частично отказаться от ее нормативов и идеалов и заменить их более маскулинными, отцовскими. По отношению к матери он использует механизм дистинкции – ментальный механизм, противоположный идентификации, отрицание того, что между мной и данным человеком вообще есть что-то общее. Мальчик частично дистанцируется от матери. Как учит Фрейд, он обесценивает ее как жалкое кастрированное существо, и вступает в фазу фаллоцентризма. Это еще одно определение фаллической фазы, т.к. фаллос становится для ребенка центральным предметом сексуального интереса, предметом гордости и т.п.

Теперь немного о тех трудностях, с которыми мальчик может встретиться.

1) Неполная семья. В принципе, эта ситуация опасности не представляет, т.к. при отсутствии отца его в этой ситуации может заменить любая мужская фигура, которая или присутствует или часто появляется в этой семье (старший брат, дядя, дедушка и т.п.).

2) К объекту идентификации у ребенка должно быть преимущественно положительное отношение. Если родитель одного с ребенком пола является объектом преимущественно фобически заряженным и никаких приятных воспоминаний у ребенка с этим человеком не связано, то, скорее всего, и идентифицироваться с ним он не станет. Если у девочки такое отношение к своей матери, то это может ее повести либо по маскулинному пути развития, либо привести к негативизму в отношении женственности, к отрицанию женственности, и выразиться, например, в экстремально мазохистических тенденциях по отношению к себе. Как конкретно будут развиваться события зависит от множества привходящих факторов и какой-то единой модели тут нет.

3) Для нормальной полоролевой идентификации очень важно, чтобы отец восхищался женскими качествами своей дочери, а мать – мужскими качествами своего сына. Нужно восхищение в тебе качествами, присущими твоему полу, от родителя противоположного пола.

4) Поощрение традиционных игр.

5) Сама культура, в которой ребенок воспитывается, является ли культура преимущественно ориентированной на мужское или женское. Мы является участниками иудейско-христианской культуры, которая построена на превознесении мужского и обесценивании женского. Сейчас сильны тенденции маскулинизации женского населения и это приводит к проблемам, в частности, мужской сексуальности, т.к. мужчины видят, что женщины во многом не уступают им, и в постели могут оказаться хозяйкой положения и акт символической кастрации… Конечно, это глобальный общекультурный контекст, но какой-то отпечаток он вносит и в каждую конкретную семью.

Пример «Властелина колец» Толкиена – «учебник извращенного психосексуального развития»: как должна формироваться зрелая сексуальность – пройдя через немыслимые трудности наконец бросить в жерло взрослой сексуальности кольцо мастурбации, от которого безумно трудно отказаться.

Завершая разговор о влиянии культуры надо отметить, что весь тот кошмар женской символики, который встречается в сновидениях, присутствует в легендах, мифах, как элемент психозов – в значительной степени культурально обусловлен. Часто случалось в анализах женщин, что сначала в их фантазиях о своей женственности не было ничего положительного. Их гениталии представлялись им грязными полостями, которые содержат кровь, мочу, и т.п. Но когда анализ начинал проникать немного глубже, там открывались фантазии совершенно иного свойства: о цветке лотоса, о ларце с сокровищами. Это было временно погребено под наносным слоем, который транслируется культурой через семью как через проводник.

Клинический пример. Случай мужчины, который считал себя женщиной, наделенной пенисом. Пушкинская Пиковая дама. Три карты – три ступени всемогущества, проходимые ребенком во время инфантильного развития. 7 – самая ранняя стадия – магически-галлюцинаторная (описанная Ференци), когда ребенку кажется, что он творит мир одним своим желанием; 3 – фаллический сексуальный символ. Отвечает могуществу, переживаемому ребенком на стадиях фаллоцентризма: он, как и отец, является обладателем пениса. Наконец туз – отцовский символ, подразумевает уже не всемогущество, а нормальное осознание своей силы за счет окончательной идентификации с отцом и реального понимания своих возможностей. Мать моего пациента страдала гипертрофированным вариантом «зависти к пенису». Фрейд ввел понятия «примата фаллоса» и «фаллическая фаза» и оба эти термины у него равноправны и для мужского и для женского развития: фаллос имеет одинаковое значение для обоих полов, просто одни обращают внимание на его наличие у себя, а другие – на его отсутствие. Девочка т.о. не пребывает в состоянии кастрационной угрозы, как мальчик, а переживает кастрацию как свершившийся факт. Поэтому женщина, по Фрейду, является существом, лишенным Супер-Эго (или оно находится в эмбриональном состоянии), врагом любой культуры, поскольку культура возникает на основе кастрационного комплекса как система искупительных актов и ритуалов. Женщина может органически чувствовать себя кастрированной, униженной, чувствовать зависть к пенису – Фрейд это считал неотъемлемой частью сценария женского развития. Дальнейшие исследования этого не подтвердили: зависть к пенису считается отклонением от нормы, это женщина с негативным отношением к собственной женственности. Мать моего пациента, по видимому, страдала завистью к пенису в патологической форме и проявляла повышенное внимание к пенису своего сына: она его и гладила, и ласкала, и называла собственными именами. В результате когда мальчик достиг инфантильно-генитальной фазы его фаллоцентризм стал патогенным, всеобъемлющим. Доэдипальная фаллическая мать – в представлении ребенка до осознания различия полов мать наделена пенисом, как и отец. Для пациента в момент осознания различия полов отсутствие пениса у матери было настолько непереносимым фактом, что произошло расщепление: мать расщепилась на прошлую и настоящую, причем прошлая фаллическая мать куда-то делась, а ее место заняло абсолютно обесцененное в глазах мальчика, кастрированное существо. Далее – идентификация с утраченным объектом: когда я теряю важный для себя объект, я идентифицируюсь с ним. Произошла идентификация с фаллической матерью и отцовская идентификация не могла состояться, потому что для нее уже не было почвы – у Германа на руках вместо туза оказывается пиковая дама, а сам Герман – в Обуховской больнице.

Эдипова фаза 3 – 6-7 лет. Фрейд не делал различий в значении фаллоса для мальчиков и для девочек, но в последствие было установлено, что в этот период психосексуальное развитие мальчиков и девочек проходит по близкому, но не идентичному сценарию.

Мальчик. После того, как он идентифицировал себя как мужчину – обладателя пениса, он учится извлекать из этой части своего тела максимальное наслаждение, которое доминирует над всеми предыдущими – и над оральными, и над анальными. Одновременно, при том, что объектом его идентификации является отец, он сравнивает свой пенис с отцовским (даже если он реально его не наблюдает, он делает заключение, что если отец больше и сильнее, то и эта часть тела у него больше и более могущественна) и начинает фантазировать о том, что он может стать таким же, как отец, одолеть его в этом соревновании, но одновременно у него появляются пугающие фантазии о наказании, потому что он фантазирует о том, что запретно, о том, что дозволено только отцу. Возникает кастрационная тревога – фантазии о наказании через лишение именно этой самой значимой части собственного тела.

Девочка. Она к этому времени тоже устанавливает местонахождение своих гениталий и начинает учиться извлекать из них чувственное удовольствие, причем пользуется для этого и вагинальными и клиторными манипуляциями. Сейчас это считается очень важным опытом, потому что от него зависит, будет ли в будущем эта женщина способной испытывать телесные наслаждения. Женская аноргазмия – в большинстве случаев чисто психогенная и возникает из-за того, что в том возрасте о котором мы говори, на мастурбацию был наложен слишком жесткий запрет, который блокирует возможность получения удовольствия, в том числе и в широком смысле, вплоть до потери интереса к жизни.

Девочка нарциссически идеализирует собственное тело: мое тело прекрасно, потому что оно может приносить мне столько удовольствия. И точно также как мальчик свой пенис сравнивает с отцовским, девочка все свое тело сравнивает с материнским. И так же как и мальчик, она обнаруживает, что она в этом соревновании проигрывает – материнское тело больше и совершеннее, удовольствия из него можно извлечь больше, и так же как у мальчика, у девочки появляются запретные соревновательные фантазии, и фантазии о возможном наказании – через лишение тела телесной привлекательности для отца, общей привлекательности: мама может сделать что-нибудь такое, что у меня не вырастет такая грудь, как у нее (или такие красивые волосы как у нее). Вот в чем ошибался Фрейд: девочка не лишена кастрационной тревоги, но она у нее за все тело в целом, а не за отдельную его часть. Кроме того, Фрейд относил появление кастрационной тревожности к стадии эдипова комплекса, но более поздние исследования позволили допустить, что истоки кастрационной тревожности принадлежат гораздо более раннему детству, скорее всего – в первые недели или даже дни после появления ребенка на свет. Происходит это в том случае, когда взрослые, не будучи в состоянии эмпатийно почувствовать возможности ребенка, дают ему чрезмерный тактильный контакт, слишком его тискают, когда он больше не может это переработать. Или когда его окружают слишком сильными источниками раздражений – слишком сильные звуки или слишком жарко. Словом, что-то, что пробивает врожденный стимульный барьер и создает тревогу. Особенно травматичными могут быть на этой стадии медицинские вмешательства, прежде всего – хирургические. Все это ребенок воспринимает как экзистенциальную угрозу, как угрозу прекращения существования. Это прообраз всех будущих страхов – страх аннигиляции.

 В 1923 году в работе «Я и Оно» Фрейд выдвинул важный тезис, когда написал, что наше Я прежде всего телесно, наше Я формируется как чувство собственного тела. Я начинается с тела. В дальнейших его работах этот тезис развития не получил, но он был необходим, чтобы зародилась психосоматическая медицина. Эта самая ранняя тревога за свое телесное существование, является прообразом будущей кастрационной тревоги. К тому возрасту, о котором мы сейчас говорим, то, что было общетелесной тревогой, у мальчика как бы сжимается до размеров тревоги за определенную значимую часть тела, а у девочки она так и остается общетелесной тревогой[5].

Мы вплотную подошли к понятию эдипова комплекса. Профанное понимание эдипова комплекса: когда мальчик хочет убить отца и переспать с матерью. Но реальность гораздо сложнее. Ребенок испытывает очень сложные противоречивые чувства к обоим родителям и, какого пола бы ни был ребенок, он с каждым из родителей соревнуется за любовь другого (история с мальчиком в магазине: я представил как мы покупаем маргарин, приходим домой и жарим папу – и мне его стало так жалко!). Т.е. Эдипов комплекс – очень сложное и противоречивое понятие.

Полный Эдипов комплекс состоит из сбалансированных в определенной пропорции позитивной и негативной форм.

Позитивный Эдипов комплекс– ребенок испытывает любовные чувства к родителю противоположного пола, а родителя одного с ним пола воспринимается как пугающий соперник.

Негативный Эдипов комплекс – любовные чувства направляются на родителя своего пола, а родитель противоположного пола становится соперником.

Эти формы сбалансированы в каждой личности и вопрос в том, какая из них преобладает.

Вопросы.

1) Мальчик фантазирует о запретном – то, что дозволено только отцу. Что под этим подразумевается? – То, что только отец имеет право быть таким, каким он является. Отец и сын – это Юпитер и бык: квот лицет йови, нон лицет бови – что позволено Юпитеру, не позволено быку, хотя разница всего в одну букву. В этом заключается и кажущаяся близость идентификации и одновременно ее невозможность.

2) Любовные чувства ребенка к родителям разные. Если мы говорим о мальчике, то к матери это либидинозное чувство, а по отношению к отцу - скорее идеализация, чем влечение.

3) Дон Жуан – архетипический образ – образ мужчины, наделенного патологическим страхом перед женщинами. Губя их, он каждый раз одерживает победу над своим страхом.

4) Кастрационная тревожность прогрессирует так же как прогрессирует, развиваясь, вся психосексуальная организация. Если экзистенциальный страх младенчества превратился в кастрационную тревожность к эдипову времени – это относительно нормальный исход, т.к. это означает, что вся психосексуальная организация прогрессирует. Но если развитие психической организации личности остановилось на каком-то этапе (на психотической или пограничной), тогда и кастрационная тревожность будет для нее иметь качественно иное значение, нежели для невротика. Для невротика фантазия о кастрации – это травма, но не более того. Нормальная (невротическая) кастрационная тревожность – тревога потери чувства достоинства, тревога ощутить себя слабым, незначимым в какой-то ситуации. У более глубоко нарушенной личности кастрационная тревога – это тревога перед распадом себя, распад телесного я, который начинается с собственной части тела.

Лекция 4

Часть 1.

Для того, чтобы представить себе, какой сложносочиненной структурой является Эдипов комплекс, можно перечислить чувства по отношению к каждому из родителей, одновременно переживаемые ребенком:

Чувства мальчика по отношению к отцу:

1) Безусловно позитивные чувства как к объекту идеализации и идентификации – тот, на кого хочешь быть похожим, не может вызывать негативных чувств;

2) Негативные чувства, вызванные страхом наказания, т.к. отец, кроме того, что любим, прекрасен и могуч, является также и источником кастрационной угрозы;

3) Негативное чувство к отцу как к объекту априори обесцененному: если я соревнуюсь с тобой, это значит, что в фантазиях я уже вижу тебя пораженным, проигравшим.

Чувства мальчика к матери:

1) Два параллельных позитивных чувства: 1) либидинозная  привязанность – мать, как объект желания; и 2) мать, как первый, самый ранний объект идентификации.

2) Негативные: 1) как к объекту кастрированному, т.е. обесцененному; 2) как у первому, наиболее раннему источнику кастрационной угрозы.

И к самому себе у ребенка тоже крайне противоречивые чувства: 1) чувство грандиозности себя: я грандиозен и всемогущ, потому, что у меня есть такой же пенис, как у отца, значит, я могу стать таким же огромным и сильным как он; 2) чувство обесценивания себя: все равно ничего не могу, мне никогда не будет позволено то, что ему позволено, по мере того, как я буду становиться большим и сильным – он тоже будет становиться больше и сильнее, и т.п.

Такой клубок противоречий, причем ни одно их них не может быть разрешено путем победы одного полюса конфликта над другим. Каковы наиболее адекватные пути выхода из этой системы конфликтов? В докладе не один раз прозвучал тезис о том, что нормальная судьба Эдипова комплекса у мальчика – это его разрушение (не вытеснение!), которое происходит через замену либидинозных привязанностей идентификациями.

В эдиповой фазе ребенок сталкивается с внутренними и внешними конфликтами. Для внутренних и внешних конфликтов существуют разные пути решения. Допустим внешний конфликт связан с теми запретами и ограничениями, которые ребенок чувствует, как исходящие от родителей. Табу на инцест. Отец – это то, что препятствует попыткам мальчика овладеть матерью единолично. Самый адекватный способ разрешения внешнего конфликта – его интернализация, т.е. превращение внешнего конфликта во внутренний. Нормативы и ограничения, которые ребенок воспринимает как исходящие от родительской фигуры, интернализуются и ложатся в структуру его Сверх-Я, становятся его внутренними нормативами и ограничениями. Т.о. инцестуозный запрет, как и ряд других запретов, становится внутренним, а не приходящим извне. Такая интернализация позволяет исключить конфликт из отношений между родителем и ребенком – теперь он становится внутренним конфликтом между Я и Сверх-Я ребенка.

Что делать с внутренними конфликтами? Успешным прохождением эдиповой стадии является появление у ребенка способности чувствовать вину (до сих пор регулятором поведения ребенка было чувство стыда, сформировавшееся на анальной стадии). Чувство вины – это напряжение, возникающее между Эго и Супер-Эго. С того момента, когда родительские запреты были интернализованы, любые запретные желания ребенка натыкаются на сопротивление его Эго, которое находится под жестким контролем Супер-Эго, и если Эго не в состоянии справится с этими желаниями – Супер-Эго сразу наказывает его чувством вины.

Очевидно, что невозможно постоянно чувствовать вину за любое твое желание – поэтому на сцену выступает второй механизм разрешения конфликтов – поиск и нахождение компромиссов – наилучший способ разрешения внутренних конфликтов между внутренними психическими инстанциями (Эго и Ид, Эго и Супер-Эго). Нормальное разрешение ЭК подразумевает, что все эти конфликты найдут компромиссное решение – это и будет разрушением ЭК. Например, мальчик может сказать себе: я, конечно, не могу устранить отца, как бы мне этого хотелось, да и хорошо, что не могу – я ведь его люблю, но это не значит, что я совсем отказываюсь от своих желаний. Я отказываюсь сейчас от желания единолично обладать матерью, но я подожду еще лет 10-15, я встречу женщину, которая заменит мне маму, и уже ее я не отдам ни одной отцовской фигуре, ни одному мужчине.

В отношении к отцу тоже находится компромисс: я оставляю попытки устранить отца сейчас, я подожду лет 10-15, вырасту, наберусь сил, и тогда я ни одной мужской фигуре не позволю над собой доминировать.

В отношении самовосприятия ребенок тоже находит компромисс: я, конечно, не всемогущ, каким может быть хотелось бы быть, но я все равно любим своими родителями и по-своему полноценен.

Компромиссы очень помогают и тогда, когда ребенок попадает в сложную для себя ситуацию противоречивых родительских требований: папа говорит, что мужчина должен уметь драться, а мама говорит, что дерутся только плохие и невоспитанные мальчики. Компромисс: я на всякий случай научусь драться, но делать это буду только тогда, когда мне не оставят другого выхода.

В связи с понятием эдиповых конфликтов и их разрешения существует понятие нарциссического баланса – это то, установление чего очень важно для нормального выхода из эдиповой стадии. Нарциссический баланс – баланс между объектной и нарциссической долей либидо, между той долей либидо, которая адресована объекту и той долей либидо, которая оставлена для самого себя. Т.е. развитие способности нормально любить как другого человека, так и себя самого. Нормальность: обычно наша способность нормально любить себя подразумевает нашу способность нормально любить и другого и наоборот. В формировании нарциссического баланса тотальную, определяющую роль играет адекватная родительская поддержка. Т.е. способность родителей найти оптимальный баланс между фрустрацией и удовлетворением эдиповых желаний. Именно это и будет фактором, определяющим нарциссический баланс. Если эдиповы желания ребенка будут удовлетворены, возникнет его собственная переоценка и нарциссическое либидо возобладает над объектным (4-5-летний ребенок, тонко манипулируя родителями с помощью своих капризов и истерик, реально заставляет их расстаться – полная эдипова победа). В противоположном случае, если родители будут только фрустрировать эдиповы желания ребенка, так что сразу дадут понять, что ему не на что рассчитывать, тогда возможно полное самоуничижение, негативная оценка себя (пример с женщиной, которая не могла сказать «нет» (психотерапевтический фестиваль в Зеленогорске)).

Часть 2.

Латентная фаза 6-7 – 10-11 (появление вторичных половых признаков, даже едва заметных). Термин «латентность» по отношению к этой фазе Фрейд позаимствовал у Флисса – жизнь влечений затормаживается, уходит в латентное, скрытое состояние, становится мало и совсем незаметной. По поводу этой фазы было сломано немало копий: непонятно, как это, по утверждениям психоаналитиков, детская сексуальность сначала прогрессивно нарастает, потом после эдиповых переживаний куда-то проваливается. А потом опять начинает нарастать уже в подростковом возрасте. Гипотезы были самые разные (Бокк, гипотеза двухфазной сексуальной жизни). Сам Фрейд объяснял происхождение латентного периода сочетанием 3 причин: 1) физиологические причины (гормональная депрессия); 2) к концу эдипова периода Эго и Супер-Эго уже сформировались настолько, что способны овладевать инстинктными импульсами и если надо – подавлять их; 3) (наиболее существенная причина) как правило, после, 6-7-летнего возраста ребенок перемещается из родительской среды в широкое социальное поле, где ему нужно быть нормально адаптируемым, а для этого необходимо взять под контроль свои влечения. В латентный период максимум усилий Эго и Супер-Эго направляется на решение главной задачи – задачи социализации. Ребенок идет в школу, там новые требования, новые авторитеты, там нет того попустительства, что было дома.

Латентный период ставит перед ребенком задачу социализации и это ведет к серьезному необходимому переструктурированию его психики. Развитие ребенка – это непрерывный процесс адаптации к меняющимся внешним условиям, и л.п. – яркий тому пример.

Главные характеристики л.п.:

1) В психике начинают доминировать вторичные психические процессы, идущие не от Ид, а от Эго. Формируется способность логически рассуждать. Если мы возьмем первую топику (сознание, предсознание, бессз), то можно сказать, что эта структура окончательно формируется только в латентный период (пример с банкой с песком, глиной и илом). Итак, формируются причинно-следственные связи, формируется и укрепляется способность объективного взгляда, объективно оценивать людей и события, видеть вещи с разных точек зрения. И т.о. ребенок приходит ко все лучшему осознанию самого себя – своих поступков, мыслей, желаний и т.д. Ребенок превращается из природного существа в социальное.

2) Супер-Эго начинает проявлять первые признаки автономии от родительских установок: у ребенка появляется способность оценивать события с морально-этической точки зрения независимо от родительского взгляда на эти вещи. Справедливость – несправедливость. Например, ребенок может сам себе сказать, что наказан он был несправедливо, хотя родители считают иначе – в этом случае его Супер-Эго уже обособилось от родительского. До этого он мог страдать, испытывать злость, но понятиями справедливо-несправедливо он еще не оперировал. Раньше его вывод в результате наказания был таким: я наказан, потому, что то, чего хотел я, не соответствует тому, что хочет родитель. Теперь он приходит к способности сделать качественно иной вывод: «меня наказали несправедливо, мой поступок не заслуживал того, что со мной сделали».

3) Поскольку начинают доминировать вторичные психические процессы, и появляется способность объективно оценивать людей и события, то все больше увеличивается пропасть между  фантазиями и реальностью. Ребенок все больше начинает различать мир своих фантазий и мир реальности, который его окружает, то, что например, на оральной стали было сплетено вместе. Состояние, в котором я не отличаю фантазии от реальности – очень привлекательное состояние (одним только своим желанием я сотворил материнскую грудь и получил то, что мне было от нее потребно). Теперь оказывается, что фантазии и реальность существуют отдельно, а потребность воплощать фантазии в реальность сохраняется. Поэтому на данной стадии у ребенка появляется желание что-то делать своими руками, т.е. свои желания и фантазии через реальную работу претворять в реальность. Очень важный элемент развития заключается в том, что на этой стадии ребенок должен научиться получать удовольствие от того, что он делает реально, пусть это просто выполнение домашнего задания. Он должен научиться получать удовольствие от процесса, и главное – от результата своего труда. Задача родителей на этой стадии очень проста: хвалить ребенка даже за самые ничтожные успехи (пример с людьми, которые ничего не умеют доводить до конца – теряют интерес к делу. Есть мнение, что такая структура характера закладывается, когда ребенка в семье не хвалили за успехи, воспринимая их как должное, а за неудачи ругали. Формируется стереотип: если я даже доведу дело до конца, то награды мне не будет, а вот если я потерплю неудачу, тогда я получу по полной программе).

Итак, для успешного решения задач социализации, необходимо временное подавление влечений. Отчасти эту задачу помогают решить Эго и Супер-Эго, которые уже настолько сформированы, что могут довольно долгое время держать влечения в репрессированном состоянии. Вообще на этой стадии против влечений направляется весь ассортимент психических защит, который был выработан Эго в предыдущие периоды: и обращение в противоположность, и смещение, и формирование реакций, и т.д. Но существует одна, специфическая именно для латентного возраста защита – защитные фантазии латентного периода. В современном психоанализе латентный период делится на две ступени:

1) Ранний латент (до 9 лет);

2) Поздний латент.

Две защитные фантазии латентного возраста:

1) Фантазия семейного романа – относится преимущественно к раннему латенту;

2) Фантазия близнецов – относится к позднему латенту.

В норме эти фантазии бессознательные, но они определенным образом структурируют поведение латентного ребенка.

Фантазия семейного романа: я живу не со своими настоящими родителями, так сложилась судьба. Мои настоящие родители когда-то меня потеряли и теперь я приемыш в этой семье. Но ничего страшного, я наберусь сил, я выжду положенное время, но потом я не пожалею усилия – найду своих настоящих родителей и заживу с ними. В этой фантазии те родители, которые якобы настоящие, воспринимаются как гораздо более возвышенные, могущественные, богатые, статусные и т.п., чем те, с которыми он живет. В основе этой фантазии лежит защитный механизм смещения: смещение влечений по цели. Эта фантазия позволяет ребенку отвести либидинозные и агрессивные импульсы с реальных родителей на вымышленные образы. Реализация агрессивных импульсов (сексуальных и агрессивных) недопустима, и с помощью этой фантазии ребенок как бы говорит себе: те родители, с которыми я живу, недостойны ни моей любви, ни моей агрессии. Они могут жить спокойно, я их не потревожу. Кроме того, эта фантазия становится для ребенка мощным стимулом к самосовершенствованию, потому, что чтобы найти настоящих родителей, нужно сначала превратиться в героя-драконоборца, нужно усвоить много знаний, обрасти много сил, т.к. путь предстоит долгий.

Эта фантазия бессознательная, она только структурирует поведение ребенка, но если у ребенка неблагополучные отношения с родителями, эта фантазия может достигать сознания – ребенок начинает сознательно фантазировать: а вдруг это не мои настоящие папа и мама? А что если у меня где-то есть другие? Наконец, в редких случаях, когда отношения нарушены патологически, эта фантазия может принимать форму бредового убеждения. Дромомания – неодолимая склонность к побегам из дома, которая характерна именно для латентных детей и возможно в ее основе лежит фантазия семейного романа. Ребенок может бежать куда угодно, но никто никогда не бежит из дома, бегут всегда домой. Они бегут всегда искать своих настоящих родителей, свой настоящий дом, даже если не отдают себе в этом сознательного отчета.

Фантазия близнецов: у меня есть двойник – близнец, который в то же время является моей полной зеркальной противоположностью, которая заключается в том, что мне нельзя ничего, а ему можно все. Я – существо абсолютно социальное, а он – абсолютно природное (Том Сойер и Гекк Финн, Принц и Нищий, Малыш и Карлсон). В основе этой фантазии лежит защитный механизм проекции. Двойник, которому все можно – это моя собственная «плохая часть», это мои влечения, это природная часть меня, которая мешает решать задачу социализации. Я вынужден страдать и завидовать моему двойнику, т.к. я – социален, но зато я адаптирован и я в безопасности.

На этой стадии проекция играет важную защитную роль. Понятие сексуальная латентность относительно, у любого ребенка на этой стадии случаются прорывы импульсов влечений, которые выражаются и в том, что он может заняться мастурбацией, и подраться в школе, и сбежать с урока – сделать не то, что полагается, а то, что хочется. В таких ситуациях Супер-Эго довольно жестко наказывает Эго чувством страха, стыда или вины. Такие прорывы импульсов влечений – абсолютно нормальное явление, потому, что если их нет – это значит, что жизнь влечений репрессирована слишком сильно. Такие кратковременные вспышки – как приоткрывание клапана, чтобы выпустить излишек пара. И давно замечено, что если у ребенка слишком репрессированы влечения, и если таких вспышек у него не проявляется вообще, то он теряет внимательность на уроках, теряет способность к сосредоточению над домашним заданием, теряет игровую и другую активность и становится склонным к развитию невротической симптоматики, в первую очередь – обсессивного характера (навязчивости).

Дети часто используют против агрессии со стороны Супер-Эго проективную защиту, которая может иметь несколько проявлений. В одном случае ребенок начинает бояться разбойников или чудовищ, или воров. Эти воры – проекции во вне его собственной плохости, того, что он в себе переживает как предосудительное, достойное наказания и проецирует это во внешний мир, чтобы не носить в себе. Иногда проективная защита проявляется в том, что ребенок чувствует со стороны окружающих постоянный контроль и постоянную готовность осудить его за что-то предосудительное. А иногда эти проекции начинают развиваться по пути проективных идентификаций[6]. Проективная идентификация отличается от проекции тем, что я не только проецирую в объект то, что неприемлемо чувствовать в себе, но и активными вербальными и невербальными средствами заставляю объект видоизмениться до соответствия спроецированному содержанию. Например, эти два феномена в аналитическом процессе выглядели бы следующим образом. Пациент может сказать в случае проекции: Вы знаете, когда Вы молчите и ничего не говорите, у меня возникает странное чувство, что Вы разочаровались в нашей с Вами работе, работа кажется Вам безнадежной, Вы не знаете, что сказать и чувствуете наши отношения зашедшими в тупик (при этом аналитик совершенно спокойно и без сомнений интерпретирует это как спроецированные на него переживания самого пациента – это пациент разочаровался в работе и т.д.). А в случае проективной идентификации: ну что, опять молчим, да? Послушайте, хватит ваньку валять, вы же сами прекрасно понимаете, что мы не работаем, а валяем дурака, давайте кончать этот базар, давайте разойдемся и все! (В этом случае пациент ведет себя так, что у аналитика действительно появляется чувство, что работа зашла в тупик, т.е. пациент заставил терапевта реально измениться до соответствия спроецированному в него содержанию).

Говоря о проективной идентификации ребенка на латентной стадии, я подразумеваю, что дети начинают не просто чувствовать, что окружающие их осуждают, но начинают реально себя вести таким образом, чтобы вызвать реальное осуждение с их стороны. Дети заставляют взрослых подтвердить собственные фантазии о готовности осуждения. И это позволяет избавиться от невыносимого внутреннего конфликта, от невыносимой внутренней самоосуждающей инстанции. Я свою внутреннюю осуждающую инстанцию спроецировал в другого человека и затем своим поведением заставил этого человека видоизмениться до соответствия спроецированному. И этот человек подтвердил, что я не сошел с ума, реальность действительно такова, как я ее себе представлял. Есть версия, что во многих случаях этот механизм лежит в основе преступного поведения – преступление может совершаться для того, чтобы человек получил реальное наказание и за счет этого избавился от невыносимого чувства вины в себе самом (Ганнибал Лектор: Восхождение, Раскольников).

Еще один вид проективной защиты – когда ребенок послушен, но при этом постоянно бегает к взрослым и ябедничает на сверстников. Он, таким образом, этих других осуждает за свои собственные желания и проступки, он постоянно ищет, находит и постоянно демонстрирует всем: смотрите, во мне этого нет, а вот в Ваське это есть.

Итак, подведем итоги рассмотрения латентного периода. К завершению инфантильно-генитального периода ребенок приходит уже с достаточно сформировавшимися и функционирующими Эго и Супер-Эго, но они не его собственные, а взятые как бы взаймы у родителей. Дальше начинаются латентный и подростковый периоды, в течение которых Эго и Супер-Эго должны быть заменены на свои собственные. Весь латентный период – период переструктурирования Эго, превращения его из родительского в свое собственное. Ребенок попадает в широкое поле отношений, и теперь помимо родителей у него появляются новые авторитеты, у которых свои эмоциональные, поведенческие, когнитивные стереотипы. За счет идентификации с новыми авторитетами ребенок обогащает свое Эго, к ассортименту средств, имеющихся у Эго, добавляются все новые и новые. То же происходит в системе стандартов Супер-Эго – оно обогащается новыми стандартами, моральными и этическими установками новых авторитетов. Ребенок, например, понимает, что за тот или иной поступок не обязательно себя так жестко осуждать, и т.д.

Ребенку особенно помогают в этом процессе т.н. латентные группы – группы сверстников (класс, компания), которые характеризуются 1) они, как правило, однополые; 2) как правило, лишены внутренней иерархии – все более или менее одного статуса. Эти две особенности не случайны и вносят определенный вклад в психическое развитие:

1) За счет однородности по полу происходит укрепление полоролевой идентичности за счет взаимных идентификаций участников группы друг с другом.

2) Дети в этих отношениях обогащают ассортимент Эго и ассортимент стандартов Супер-Эго. Здесь играет роль то, что группа лишена иерархии, т.к. если в группе есть лидер (как это бывает в подростковых группах), то идентификации совершаются преимущественно с лидером. А в латентной группе идентификации все участники совершают друг другом, и это позволяет значительно обогатить ассортимент психических средств личности – Эго становится более гибким, повышается его способность гибко реагировать в разных непредсказуемых жизненных ситуациях. Взрослым надо, однако, помнить, что в такой группе стандарты Супер-Эго все же существенно ослаблены (а группа способствует выплеску репрессированных импульсов влечений), и не оставлять детей надолго без присмотра (У. Голдинг, Повелитель мух).

Подростковый период.

Подростковый период называют иногда пубертатным, но этот термин скорее имеет отношение к гормональным и физиологическим изменениям, характерным для этого периода. Для обозначения именно психологических аспектов лучше использовать термин подростковость или адолесцентность.

Для Фрейда подростковый период – период окончательного завершения психосексуального развития: гениталии становятся центром сексуальной жизни; частичные влечения объединяются под приматом генитальной зоны; сексуальные влечения начинают выполнять репродуктивную функцию и становятся альтруистическими. Главная задача психосексуального развития в подростковой фазе заключается в том, что влечения должны подчиниться Эго. Если человек вступает в сексуальную жизнь, заботясь только о своем удовольствии и не думая о том, что чувствует партнер, это означает, что инстинкты у него созрели, а нормальные объектные отношения – нет.

Главная задача субъекта в сфере отношений, которая должна решиться в подростковый период, - это задача вторичной индивидуации (первичная индивидуация происходит к 3-летнему возрасту, когда ребенок начинает чувствовать себя обособленным и отдельным от матери как объект). Вторичная индивидуация подразумевает решение трех задач:

1) Окончательный отказ от родителей, как объектов любви и агрессии;

2) Отказ от родителей как авторитетных фигур;

3) Нахождение новых авторитетных фигур и новых объектов влечений за рамками родительской семьи.

Вторичная индивидуация подразумевает серьезное переструктурирование психики. Родители часто совершают в этот период серьезную ошибку – они пытаются реанимировать то, что уже давно умерло – инфантильную идеализацию собственных образов. Нарциссическая травма.

Начинается период с эндокринной перестройки – биологическое созревание (индикатор начала подросткового периода – появление вторичных половых признаков, т.е. 10-11 лет). Д. Винникотт описал начало подросткового периода в виде парадокса: «если в 8-летнем возрасте мы имеем уже абсолютно зрелую личность, то в 12-летнем – опять незрелую… Это все равно, как молодое, играющее вино налить в старые мехи – мехи под напором вина могут просто не выдержать, лопнуть…»

В это время происходит неожиданный гормонально стимулированный выплеск импульсов Ид с удесятеренной силой, а Эго пока еще латентное (когда между тремя психическими структурами было достигнуто согласие, и наступил мир). В психике наступает серьезный дисбаланс. А Фрейд говорила, что в этот период все развитие начинается с нуля. Развитие возвращается к исходной точке: баланс между силами Эго и Ид оказывается такой же, какой он был на первом году жизни. Разница 1) в том, что раньше ребенок мог легко прибегнуть к помощи родительского Эго, чтобы как-то справиться со своими импульсами, но сейчас он также охотно к родителю не побежит – период инфантильной идеализации прошел, они воспринимаются более объективно. 2) Но теперь есть Супер-Эго и если Эго ничего этим импульсам не противопоставляет, то оно вовлекается в сильный конфликт с Супер-Эго.

Внешние проявления этого дисбаланса – подростковая лабильность аффекта, т.е. неустойчивость эмоционального состояния: от депрессивных чувств до полной эйфории, и т.п. А. Фрейд описывала подростковый период как период естественного психоза, через который любой человек нормальным образом проходит в своем развитии. Задачи Эго – восстановление нарушенного психического баланса, и разрешение базового конфликта подросткового возраста – конфликта между потребностью в относительной свободе влечений и потребностью в социальной приемлемости, в социальной адаптации.

А. Фрейд на основе модели этого конфликта описывала подростковый период как постоянную борьбу между Эго и Ид (это как раз тот внутренний процесс, который проявляется во внешней лабильности аффекта). И далее А. Фрейд говорила, что характер будущей зрелой личности определится тем, какая из сторон в этой борьбе победит – Эго или Ид, причем какая бы сторона ни победила – одинаково плохо. Если в борьбе одолеет Ид, то вхождение во взрослую жизнь будет сопровождаться разгулом влечений, это будет человек, который в жизни ориентироваться только на свои желания, и ему будет глубоко наплевать на окружающих. Если победит Эго – на всю жизнь закрепится характер, заложенный в латентном возрасте: абсолютно социально приемлемый, но ничего себе не позволяющий, никаких желаний не имеющий, человек не живущий, а адаптирующийся. Оптимальный результат будет достигнут, если в этой борьбе Эго и Ид себя «измотают» и опустят руки. Тогда мы получим человека, который с одной стороны обладает достаточной раскрепощенностью влечений, а с другой – учитывает реальность и находит свое место в ней.

Современный ПА делит подростковый период на два этапа: 1) предподростковый; 2) собственно подростковый, граница между ними проходит по появлению первых менструаций у девочек и первых поллюций у мальчиков.

Предподростковый этап. Ребенок начинает чувствовать, что у него внутри что-то не так, что-то происходит с организмом (внешние проявления этого у мальчиков – увеличение частоты и продолжительности эрекций, у девочек – резкое возрастание вагинальной и общетелесной чувствительности). Это означает, что развитие тела стало опережать развитие психики.

Изменения в своем теле вызывают тревогу и главная психическая задача предподросткового периода – психологически справиться с телесными изменениями, прогресс телесности должен перестать пугать. Дисморфофобия – боязнь изменений собственного тела, его тело подростку кажется уродливым[7].

В 1923 году Фрейд в работе «Я и Оно» написал, что «тело – это не только субъект нашего Я, но это еще и объект для нашего Я», т.е. каждый человек со своим телом строит отношения так же, как с другим человеком (с другим объектом). Собственное тело может вызывать огромное количество чувств – от любви до ненависти, от идеализации до полного отрицания. И отношения со своим телом могут быть как нормальными (человек принимает тело таким, какое оно есть, хотя не закрывает глаза на его недостатки), так и глубоко нарушенными (тотальная идеализация или обесценивание). Эта задача установления отношений со своим телом как раз и решается в предподростковый период.

Еще один важный момент связан с тем, что предподростковость – это начало повторного развития. Изменения в собственном теле вызывают у подростка чувство тревожности, его поведение приводит к отчуждению от окружающих, он становится более замкнутым и у него в отношениях с людьми вновь вспыхивают все конфликты, которые не были адекватно разрешены. И именно эта ситуация теоретически дает родителям возможность сейчас исправить те недочеты, которые были допущены в прошлом. В этой ситуации от родителей требуется только то, чтобы они сейчас дали своему ребенку тот тип отношений, ту эмоциональную атмосферу, которой ему раньше не хватало, чтобы эти конфликты были разрешены в свое время. Но это только теоретическая возможность. На практике, если мать в свое время не была способна адекватно принять колебания настроения и капризы двухлетнего малыша во время анального конфликта амбивалентности, то, скорее всего, она будет еще менее способна принять такие же проявления, исходящие уже от 12-13-летнего оболтуса. Скорее всего, ее реакции будут еще более агрессивными, если только за это время она не успела пройти собственный анализ.

На предподростковой стадии и мальчики, и девочки начинают против тревоги перед своей созревающей сексуальностью использовать т.н. регрессивные защиты: теперь, когда именно генитальные сексуальные импульсы начинают внушать тревогу, подросток регрессивным путем совершает бегство в догенитальность (доэдипальный период, поскольку инфантильно-генитальная фаза уже характеризуется генитальной сексуальностью), к оральным и анальным стереотипам поведения и удовлетворения. У мальчиков и девочек регрессивные защиты проявляются чаще всего по-разному. У мальчиков – прежде всего в том, что у них возрождаются оральные и анальные интересы: они начинают активно собирать марки, жадно поглощать знания, появляются хобби и увлечения – все это позволяет отвлечься от тревожащих изменений собственного тела, связанных с пробуждение сексуальности. Кроме того, часто в этом возрасте мальчики начинают смотреть на девочек с насмешкой и пренебрежением – таким образом отрицая, что девочка может быть объектом для чего-то. У девочек – возрождение отношений с симбиотической материнской фигурой (мать, старшая подруга, учительница в школе). Объект симбиотической связи становится главным – ему можно все рассказать. Все выплакать, поделиться всеми секретами и т.п. Но из этого правила есть исключения: если в истории этой девочки симбиотические отношения с матерью были наполнены тревогой, то происходит прямо противоположный процесс – девочка совершает бегство в прямо противоположную сторону. Девочка слишком рано начинает сексуальные связи, слишком рано экспериментирует с алкоголем, т.е. девочка всем своим видом и поведением доказывает и показывает окружающим, что ее созревшие влечения ее не только не пугают, но напротив ей это очень приятно и она чувствует себя выше сверстниц. Это попытка справиться с тревогой через ее отрицание.

Лекция 5.

Итак, базовый конфликт подросткового возраста – конфликт между потребностью в инстинктной свободе и потребностью в социальной адаптации. Внешние проявления конфликта – подростковая лабильность аффекта. При этом возникает парадоксальная ситуация: если родители продолжают донимать ребенка своим вниманием – его бунт усиливается, если махнут рукой и скажут: раз ты уже взрослый – живи, как знаешь, - он почувствует себя покинутым (подростковая депрессия заброшенности). Вторичная индивидуация подростка (первичная – к трехлетнему возрасту).

Спасаясь от депрессии покинутости, подросток обращается к сверстникам – подростковая группа: 1) иерархия (есть лидер и те, кто на него ориентируется); 2) разнородная по полу. Можно провести параллель между двумя периодами развития: то, что происходит с ребенком латенте, а затем – в подростковом периоде, очень напоминает то, что происходило в анальной, а затем – в эдиповой фазе. Доэдипов отрезок инфантильно-генитальной фазы (задача – установление полоролевой идентичности) соответствует латенту, а собственно эдипов (на основе сформировавшейся сексуальной роли построить с родителями эксклюзивные отношения) – подростковой фазе (задача на основе окончательно установленной полоролевой идентичности установить соответствующие отношения между различными по полу участниками группы). Главное значение подростковой группы: она помогает в переструктурировании Супер-Эго. К концу эдиповой фазы ребенок подходит с уже сформировавшимися Эго и Супер-Эго, но они родительские, взятые взаймы. В дальнейшем происходит их перестройка (в латенте – Эго, в подростковом периоде – Супер-Эго) и они все больше становятся своими. Отношения в группе играют огромную роль: в группе господствуют иные стандарты Супер-Эго, чем в родительской семье, как правило – более мягкие, арсенал средств Супер-Эго расширяется (подросток узнает, что за некоторые вещи не стоит себя так жестко наказывать), и все это способствует его стабилизации его отношения и самоощущения. Происходит регрессивная персонификация Супер-Эго, это и есть процесс его перестройки в подростковый период. Наиболее жесткие, неудобные, архаичные интроекты, входящие в состав Супер-Эго, подросток возвращает родителям – экстернализация отдельных частей Супер-Эго (не всех!). Он уже вырос, решает новые задачи, и какие-то наиболее архаичные морально-этические установки становятся непригодными для решения новых задач. Это выражается, например, в том, что он перестает сам себя осуждать за какие-то формы поведения. А потом он попадает в группу и у него на место образовавшихся лакун интернализуются новые компоненты Супер-Эго, т.о. оно становится более гибким в различных жизненных ситуациях.

Патологическим будет вариант, если морально-этические стандарты в группе будут идти сильно в разрез с теми, что были заложены родителями. Это приведет к расщеплению Супер-Эго и усилению внутреннего дисбаланса. В идеале эти расхождения не должны быть слишком сильными – тогда подросток сможет обрасти нормальную независимость от родителей, а с другой стороны сохранить то конструктивное, что они когда-то в него заложили. Он сможет выбрать себе девушку, не спрашивая родительского благословения, а с другой стороны – относится он к ней будет так же нежно и любяще, как папа относится к маме.

В подростковом возрасте формируется несколько адаптивных паттернов, которые помогают подростку преодолевать базовый конфликт: 1) защиты, описанные Анной Фрейд применительно к подростковому возрасту (такие как интеллектуализация (не отрицая сексуальности, безопасно повернуться к ней лицом) и аскетизм (отрицание своих сексуальных потребностей)); 2) бессознательный паттерн – центральная мастурбационная фантазия – подросток движется по направлению к некой инстинктной цели, но предпочитает не доходить до конца. Процесс движения к цели временно становится более важным, чем ее достижение (пример, подросток гуляет с девушкой или феномен подросткового томления духа: чего-то хочется, но непонятно чего (инстинктная цель не допускается до осознания)).

Нормальная лабильность аффекта – метания и эмоциональные колебания подростка из одного состояния в другое есть всегда, хотя могут быть внешне и не заметны. Это очень важно, т.к. является показателем тог, что психика перестраивается, что Эго и Ид ведут борьбу. Со стороны может показаться, что такие колебания могут просто разрушить человека (взрослый не выдержит), а подростку хоть бы что. В подростковом возрасте на определенной стадии происходит временное прекращение действия сигнальной функции аффекта. (Аффект играет роль сигнала: аффект воспринимается ребенком как сигнал, что что-то надо в себе взять под контроль, аффект как тревожный сигнал). Пример с маятником (эмоциональное состояние) и ограничивающими стенками (сигнальная функция). Это позволяет ему легко справляться с теми чувствами, которые для взрослого были бы смертельными. В итоге, маятник замрет в вертикальном положении – это и будет оптимальным балансом между Эго и Ид. С одной стороны это определенная степень инстинктной свободы, а с другой – социальной приемлемости. Процесс вторичной индивидуации завершен, обретена свобода в поисках объекта любви, в выборе авторитетных фигур.

Питер Блосс выделил характеристики зрелой личности:

1) Обретение окончательной сексуальной идентичности;

2) Снижение аффективности восприятия непоправимого (зрелая личность при самой тяжелой потере через некоторое время восстанавливается – она не будет носить траур всю жизнь, это не конец жизни);

3) Установление чувства исторической преемственности (зрелый человек знает свои корни, это обязательное условия для того, чтобы он мог покинуть пределы родительской семьи и при этом не испытывать чувство утраты корней).

[1] Не все коллеги Д.С. согласны с этим его тезисом.

[2] Расщепление подразумевает, что расщеплена некая сущность, которая прежде была целостной. Здесь же никакой целостности еще не было, и мы не можем говорить о расщеплении как о защите – это не защита, а естественный, архаичный способ восприятия другого человека.

[3] Иногда это «нет» может превращаться в довольно прочный характерологический панцирь – люди, у которых любой ответ начинается со слова «нет»: как Вам понравилась эта книга? – Нет, ну она ничего, прочитал с удовольствием. Они окружили себя защитной стеной отрицания, постоянная готовность сказать окружающему миру «нет»

[4] Осторожно, возможна генетическая ошибка.

[5] Давно замечено, что сексуальность женщины отличается от сексуальности мужчины тем, что она у нее равномерно разлита по всей ее телесной сущности, в то время как у мужчины она сосредоточена в области гениталий. Для мужчины пол – это его гениталии, для женщины – это все ее тело. У мужчины единственная эрогенная зона – это его гениталии, у женщины эрогенной зоной может стать любая часть ее тела. Это очень созвучно тому, что мы знаем о кастрационной тревожности и чем она отличается в мужском и женском варианте.

[6] Это настолько сложный и мало изученный феномен, что достоин написания отдельной книжки.

[7] Если с этим не удается справиться, то дисморфофобия перерастает в стойкое расстройство невротического характера (пример с женщиной, страдающей анорексией, но думающей, что страдает тяжелой формой булимии). Анорексик – очень трудный пациент , т.к. в отличие от страдающих булимией, его заболевание в 99% случаев эгосинтонно, т.е. не расценивают это как болезнь, им действительно кажется, что они слишком толстые и им надо худеть дальше.

Мы поможем в написании ваших работ!