Межличностное общение, его виды и функции

Понятие общения

Общение — важнейшее из понятий, характеризующих мир людей. Мир, в который попадает ребенок с момента своего рождения и в котором протекает вся его жизнь. В нем нет природных, естественных объектов в том виде, в каком они присутствуют в жизни, скажем, высших приматов и других животных. Вернее, физически они в этом мире существуют, но воспринимаются совершенно особым образом. Пользуясь выражением А. Н. Леонтьева, можно сказать, что любые предметы воспринимаются человеком в «квазиизмерении, в котором открывается человеку объективный мир. Это — смысловое поле, система значений» (56, с. 253).

Человеческий мир — это поле смыслов и значений. Если предмет известен человеку — он имеет название, если явление может быть охарактеризовано — у него есть имя. Даже у непонятного есть имена: мистика, НЛО... Но кем создаются и где существуют все эти смыслы и значения? Они порождаются и поддерживаются разнообразными формами человеческих отношений, социальных взаимодействий, они закреплены в языке — самом надежном якоре, который привязывает человека к символической квазиреальности. Особенно четко это обозначил В. Ф. Гумбольдт: «Каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит (а точнее было бы сказать, который ему принадлежит. — М. Б.), круг, из пределов которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг» (75, с. 16).

С рождения до смерти человек погружен в символическое пространство отношений и разнообразных взаимодействий с другими людьми. Эти взаимодействия чрезвычайно многолики по своим целям, формам и условиям протекания. Так, люди могут взаимодействовать в парах или малых группах непосредственно или опосредованно — через средства связи, массовой коммуникации, различные виды искусства. Вступать в социальный контакт могут отдельные люди и целые народы, связь между партнерами может носить эмоционально-личностный, деловой, социально-формальный характер и т. д.

Важно то, что отношение человека к его миру опосредовано его отношением к другим людям и сама его предметная деятельность включена в более широкий процесс, название которому — общение. «Общение в своей исходной внешней форме, в форме совместной деятельности или в форме речевого общения или даже только мысленного составляет необходимое и специфическое условие развития человека в обществе (55, с. 413). К этому добавим — и самого общества, так как оно является, по выражению Г. М. Андреевой, и способом развития индивидов, и способом их цементирования (9).

Подчеркнем еще раз: общение — чрезвычайно важная характеристика мира людей. Оно — механизм развития их отношений, форма существования этих отношений и способ существования важнейших аспектов психического мира отдельного человека. Родство общения и психических процессов неоднократно подчеркивалось и отечественными, и зарубежными авторами: Л. С. Выготским, В. Н. Мясищевым, В. Штерном, К. Бюлером и другими.

Возможно, многообразие функций общения в человеческом бытии и установило особый статус этого понятия в психологии. Далеко не каждый автор, анализирующий это понятие, дает ему конкретное определение, выявляет сущность этого явления. Мы исходим из определения общения, предложенного Г. А. Ковалевым и Л. А. Радзиховским (43).

Общение — это универсальная реальность бытия человека, порождаемая и поддерживаемая разнообразными формами человеческих отношений. В этой реальности формируются и развиваются как различные виды социальных отношений, так и психологические особенности отдельного человека.

Понятие «общение» по своему происхождению и содержанию — продукт отечественной философии и психологии. Как научное понятие, оно значительно богаче и глубже, чем понятие «коммуникация», распространенное в англоязычной психологической литературе. По своему духу «общение» — понятие гуманитарное; оно насыщено ценностями и субъективными смыслами; оно не технологично и рассыпается в лабораторных условиях на отдельные элементы, каждый из которых общением уже не является. С помощью понятия «общение» отечественная социальная психология пытается взаимодействовать с реальным миром человеческих отношений во всей его сложности и малопредсказуемости.

Значительный вклад в развитие «общения» как понятия гуманитарной социальной психологии внесли отечественные мыслители XX в. М. М. Бахтин и А. А. Ухтомский. Для них общение в своей особой форме, которую Бахтин называл «диалогом», а Ухтомский — «доминантой на собеседнике», являлось формой развития и существования неповторимой индивидуальности каждого человека. Для них было естественным, что индивидуальность человека, равно как общение — форма ее существования, — не могут быть изучены при помощи естественнонаучной методологии: «Чем глубже личность, тем неприложимее генерализующие методы, генерализация и формализация стирают грань между гением и бездарностью» (17, с. 370). Для изучения индивидуальности необходимы новые подходы, иные по своей сути методы, по поводу которых Ухтомский писал еще в начале XX в.: «...с переходом в новую, несравненную, еще более

конкретную область опыта, где учитывается сам человек и его лицо, — придется заранее ожидать совсем новых законов и зависимостей... Наше время живет муками рождения этого нового метода. Он оплодотворит нашу жизнь и нашу мысль стократ более, чем его прототип — метод Коперника» (112, с. 385—386).

Однако мир и сегодня пребывает в состоянии создания такого метода, все в тех же муках. В самой социальной психологии можно найти лишь разрозненные отзвуки гуманитарного подхода к общению. В этой области причудливо переплелись идеи Бахтина и его последователей, академические взгляды на общение отечественных социально-психологических школ, мощный экспериментальный багаж западной науки, основанной преимущественно на естественнонаучных принципах. Мы надеемся, что нам удастся пройти вместе с читателем сквозь это разнотравье, не потеряв некоторых изначальных гуманитарных ориентиров в оценке человеческого бытия.

Функции общения

Будучи органически связанным и с жизнью общества в целом, и с непосредственными контактами людей, и с внутренней духовной жизнью человека, общение многообразно по своим функциям. Рассмотрим основные из них.

Функция первая. Общение является формой существования и проявления человеческой сущности. Истинно человеческое проявляется в нас именно в процессе общения и благодаря ему. «Только в общении, во взаимодействии человека с человеком раскрывается «человек в человеке», как для других, так и для себя» (16, с. 336). Именно в процессе общения возникли в далеком прошлом человечества — а каждый ребенок проходит этот путь в своем онтогенезе — феномены, которые делают индивида социальным не в примитивно-стадном, а в истинном смысле этого слова. Это сознание и речь. Само мышление человека

представляет собой внутреннюю форму общения. Как отмечал Л. С. Выготский, человек и наедине с самим собой сохраняет функцию общения.

Функцию общения, а также положение А. Н. Леонтьева о том, что отношение человека к миру опосредовано его отношением к другим людям, хорошо иллюстрирует экспериментальный эффект надситуативной активности. Для того чтобы лучше понять его суть, совершим небольшой экскурс в зоопсихологию.

Мысленно проведем несколько опытов. Начнем с инфузории. Она обладает важным свойством, которое на научном языке называется «положительный фототропизм». Иными словами, инфузория стремится быть ближе к источнику света. И еще одна особенность: всю свою недолгую жизнь она проводит в движении. Если она живет в пробирке круглого сечения, то будет двигаться вдоль стенок, наматывая, как трековый велосипедист, круг за кругом. Возьмем и перенесем нашу инфузорию в пробирку треугольного сечения. Что произойдет? Она будет пытаться двигаться по старой траектории и натыкаться на стенки. Ей понадобится около 500 цикличных движений, чтобы приспособиться к новой форме своего жилища. Поместите ее обратно в круглую пробирку, и через 500 циклов ее орбита снова станет круговой.

Проведем похожие опыты с аквариумным карпиком. Вот его аквариум: в одном углу излюбленное место отдыха, напротив — кормушка. Почуяв пищу, карпик устремляется к кормушке прямым, кратчайшим, путем. Установим прозрачную перегородку на его пути, сделав в ней небольшое отверстие в стороне от привычного маршрута. В первый раз карпик найдет новый проход случайно, в отчаянных попытках пробиться к пище. Через 120 кормлений его движения станут уверенными, он начнет добираться к пище и возвращаться обратно с минимальной затратой сил. Уберите перегородку — и «всего» через 120 проб сложная кривая постепенно вновь превратится в прямую линию.

Если поставить собаку в ситуацию поиска обходного пути, нам не придется считать количество проб. Собаки, как и волки, устремляются на поиски обхода после первой же неудачной попытки пройти напрямую. Найдя новый путь, они больше не ошибаются.

Обратимся к приматам. Из всех подопытных существ они демонстрируют самые развитые способности. Судите сами. Голодную обезьянку (только голодную — ни одна здравомыслящая сытая обезьяна не будет заниматься подобными делами!) помещают в клетку, в которой множество прутиков и веточек. Недалеко от клетки лежит небольшая палка. Вдалеке, недоступная обезьяньей руке, покоится длинная палка. Входит экспериментатор с бананом и кладет его, видимо из вредности, далеко. Первая реакция обезьяны — достать банан рукой. Вторая, следующая сразу за первой, — дотянуться до него имеющимися под рукой прутиками. Усилия тщетны. Обезьяна на какое-то время теряет интерес к недоступному лакомству, а затем происходит удивительное: она вскакивает и, более не суетясь, короткой палкой пододвигает к себе длинную палку, а уж ею достает банан. Обезьянка доказала, что способна на интеллектуальное действие. Она может совершать шаг, не имеющий непосредственного биологического смысла (доставание длинной палки), но приводящий к шагу, таким смыслом обладающему (доставание длинной палкой банана). Человек отличается от нее тем, что может совершать много таких промежуточных шагов. Но есть и кардинальные отличия. Обратимся к экспериментам с детьми.

Представим комнату, за ситуацией в которой можно наблюдать через одностороннее зеркало. В комнате — лесенки, палочки, стулья, большие кубы и прочее. А под потолком — банан или конфета. Трехлетнего ребенка приводят в комнату и говорят: «Побудь здесь. Делай что хочешь». Оставшись в одиночестве, ребенок ведет себя так же, как и обезьянка: сначала пытается до «вкусности» допрыгнуть, сбить палочкой, затем задумывается, сооружает из наличных

материалов неустойчивую конструкцию и достигает заветной цели. Дети 7 лет, оказывающиеся в такой же ситуации, ведут себя как очень умные обезьянки: они почти сразу сооружают устойчивую конструкцию и обеспечивают себе сладкое удовольствие.

Но вот в комнату одновременно приводят двух детей: 3-летнего ребенка, который здесь уже был и все знает, и 7-летнего новичка. Экспериментатор обращается к старшему: «За малышом еще не пришли, пусть он тихо посидит, он обещал молчать, а ты делай что хочешь», — и уходит. И начинают происходить странные вещи. Старший ребенок ведет себя неадекватно. Он не спешит доставать банан, что-то бормочет себе под нос, прикидывает... Как долго может в этой ситуации выдержать младший, такой опытный и все знающий, тем более что сотоварищ попался явно несообразительный? Конечно же, недолго. Он начинает давать советы, делиться опытом, и слышит в ответ... Как вы думаете, что же говорит ему 7-летний человек? А говорит он приблизительно следующее: «Так каждый может».

Вот и весь ответ. Пока человек остается наедине с самим собой, ему часто вполне хватает биологически целесообразной активности (подумал — съел банан). Но в присутствии других человек становится способен на действия биологически сверхактивные. Это и есть феномен надситуативной активности. Термин громоздкий, но по сути очень верный. Когда человеческое «я» соприкасается с другим «я», ему становятся тесны узкие рамки биологической целесообразности, в нем просыпаются творческие, безграничные силы и желания — индивидуальность, неповторимость, уникальность.

Эксперименты с детьми особенно показательны. Со взрослыми все сложнее, они могут носить собеседника в самом себе, творить для своего идеального «я». Но именно общение — реальное или мысленное — способствует пробуждению в человеке истинно человеческого.

Функция вторая. Общение выполняет в коллективной деятельности людей коммуникативно-связующую роль. Генетические корни общения, прежде всего знаковых, речевых форм, — в совместной практической деятельности. Общение — важнейшее условие успеха такой деятельности. Видимо, генетически это первая функция общения, несомненно, высоко ценимая людьми. В Ветхом Завете есть миф, повествующий о том, что было, когда общение не смогло достойно выполнить коммуникативную функцию. Это миф о Вавилонской башне.

«По всей земле был один язык и одно наречие». Это великая сила, она подтолкнула людей к серьезному общему делу — строительству города Вавилона и башни в городе Вавилон. Двигала ими гордыня: «...построим себе город и башню, высотою до небес, и сделаем себе имя (курсив мой. — М. Б.), прежде нежели рассеемся по лицу всей земли». И вот — наказание. Не потребовалось потопа, мора и тьмы египетской: сошел Бог и смешал языки человеческие. И поутру проснулись строители, и жены строителей, и дети строителей, и поняли, что не понимают друг друга. Нет возможности договориться — нет общей деятельности. Зато есть кое-что другое — страх. Мы часто опасаемся того, чего не понимаем. Вот и жители Вавилона стали бояться друг друга, даже самые близкие, и сбиваться в стайки уже не по родству и не по душевной близости, а по близости языка. «И рассеял их Господь оттуда по всей земле»... А люди сами стремились рассеяться, потому что те, кого я понимаю, — это «мы», а те, кого я не понимаю, — «они». И хорошо, если между нами и ними будут горы, моря, непроходимые чащи. Кто знает, что у них на уме! «...И они перестали строить башню».

Функция третья. Общение представляет важнейшую жизненную потребность человека, условие его благополучного индивидуального существования. Общение, как уже отмечалось

выше, выступает как важнейшее условие формирования и изменения психического облика человека. По мнению многих исследователей, поведение, деятельность и отношение ребенка к миру и самому себе в значительной степени определяется его общением со взрослым. Как отмечал Д. Б. Эльконин, ребенок — это всегда два человека — он и взрослый. Постепенно внешние формы взаимодействия ребенка и взрослого трансформируются во внутренние психические функции и процессы, а также в самостоятельную произвольную внешнюю деятельность ребенка.

На ранних этапах онтогенеза общение имеет особое значение в жизни детей. Еще в Средние века об этом говорил один испанский епископ, описывая состояние домов призрения. Он рассказывал, что в приюте дети начинают скучать и даже умирают от скуки. Менее экстремальный пример: ребенок, идущий в детский сад. Почему он начинает болеть? Дело не в открываемых нерадивым персоналом форточках, а в снижении иммунитета, который возникает из-за ощущения, что «мама меня больше не любит».

Жизненно важное значение общения ярко проявляется и в следующем примере. В 30-х гг. XX в. в США был проведен эксперимент в двух клиниках, в которых дети лечились от серьезных, трудноизлечимых заболеваний. Условия в обеих клиниках были почти одинаковые: квалифицированный персонал, внимательный уход, — но в одной больнице родственников к малышам не пускали — опасались инфекции, а в другой пошли на нарушение предписаний и в определенные часы пускали в специально отведенную комнату членов семьи. В этой комнате они могли немного пообщаться или поиграть с ребенком. Через несколько месяцев сравнили показатели эффективности лечения. В первой клинике коэффициент смертности приблизился к одной трети, несмотря на все усилия врачей. Во второй же клинике, где малышей лечили теми же средствами и методами,

за это время не умер ни один ребенок! Им в прямом смысле слова помогло выжить общение с близкими и дорогими людьми.

Общение может, как мы видим, служить и лекарством, и профилактическим средством, поддерживающим иммунитет, сохраняющим жизненные силы.

Говоря о роли общения в формировании личности ребенка, превращении его из представителя вида «человек» в человека, не следует обходить классические примеры, касающиеся детей-«маугли».

Однако посмотрим на них с иной точки зрения. Да, примеры с детьми, выращенными животными, показывают, что вне общества, вне символической квазиреальности ребенок не становится человеком в полном смысле этого слова. Есть интересная научная гипотеза, имеющая определенные подтверждения, что все «маугли» — дети умственно неполноценные. Сниженные интеллектуальные способности способствуют пробуждению инстинктов и архаических адаптивных механизмов, что и позволяет таким детям выжить в природной среде. Психически полноценный ребенок в подобной ситуации обречен. Его инстинкты навечно уснули для того, чтобы дать жизнь новым адаптивным силам. Силам, позволяющим ребенку впитать в себя богатства символического мира людей.

Четвертая функция. Общение играет психотерапевтическую, подтверждающую роль в жизни человека любого возраста. «Подтверждение «я» со стороны другого и постоянная потребность в нем — это и есть те факторы, которые делают человеческое общение чем-то существенно большим, нежели простой информационный обмен, минимально необходимый для самозащиты и выживания» — это мнение П. Вацлавика и его коллег (75. с. 40).

Из личного опыта

Лет десять назад я впервые проводила практику студентов-психологов в одной московской школе. Поскольку дальнозоркостью я, увы, не отличаюсь, меня крайне удивило то, что своих студентов я очень хорошо видела издалека, как только они появлялись в дальнем конце бесконечного школьного коридора. Я почему-то безошибочно отличала их от педагогов, хотя и возраст, и стиль одежды часто были похожими и у тех, и у других. В чем дело? Не сразу, но я поняла. Студенты, лавируя между потоками учеников, уклоняясь от, казалось бы, неминуемых столкновений, попутно «раздирая» дерущихся, были в контакте с детьми: смотрели на них, думали о них. Они вели себя как люди, находящиеся среди других людей. А педагоги напоминали ледоколы, прокладывающие себе путь среди торосов и льдов. Они тоже разнимали детей, тоже прикасались к ним, но их взгляд был устремлен поверх детских голов. Они умудрялись взаимодействовать со школьниками, не вступая с ними в контакт. Потрясающее впечатление. И пусть педагоги не обижаются. В другой ситуации мне легко представить на их месте и родителей, и самих психологов. Данное социально-психологическое явление называется «психологическое неподтверждение».

Еще в начале XX в. английский философ, психолог и педагог У. Джеймс говорил, что для человека нет более страшного наказания, чем находиться в обществе и быть не замечаемым другими людьми. Насмешка, осуждение, неприятие — все эти формы социального наказания болезненны, невыносимы. Наказание психологическим неподтверждением не просто тяжело переносится — оно разрушительно для личности. Другой человек играет в нашей жизни огромную роль, партию первой скрипки: через подтверждение или неподтверждение им нашего психологического существования он управляет нашей самооценкой, эмоциональным самочувствием

и даже психическим здоровьем, о чем речь пойдет ниже. В качестве примера достаточно вспомнить самое жестокое наказание, придуманное подростковой группой для тех, кто смеет быть не как все. Это не оскорбления и даже не «темная». Это — бойкот. Думаю, что те, кто прошел через эту процедуру хотя бы раз, не могут со мной не согласиться. Бойкот будит в подростке-жертве самые дремучие силы страха и унижения, подвергает его психику, его самолюбие огромному, часто просто невыносимому испытанию.

Неподтверждение — это трагедия, не знающая возрастных границ. И серьезнее всего от него страдают дети. Именно в хроническом, «последовательном» неподтверждении матерью своего ребенка знаменитый английский психиатр, Р. Д. Лэйнг, увидел причину подростковой шизофрении: «Дело в итоге кончается тем, ...что, независимо от того, как человек себя чувствует или как он действует, независимо от того значения, которое он придает своей ситуации, его действия оторваны от их мотивов, намерений и последствий, ситуация лишена для него смысла, и он полностью мистифицирован и отвергнут» (75, с. 39). Кому-то отстраненность и холодность взрослых обходится «дешевле»: несформированной самооценкой, психологической зависимостью, слабостью «эго». Дети ненавидят те формы наказания, которые связаны с психологической изоляцией, интуитивно и совершенно справедливо предпочитая наказания физические, материальные и другие. Как емко выразился один юный «психолог», которого родители в качестве наказания в течение некоторого времени воспринимали как предмет домашнего обихода, ценный, но неодушевленный: «Лучше бы отлупили». Конечно, лучше! Когда родители «лупят», лишают развлечений или просто кричат, они всеми этими весьма неоригинальными способами пытаются донести до ребенка идею «Ты есть, но ты плохой». Если же они переставляют ребенка с места на место, как табуретку или даже дорогую вазу, они транслируют ему значительно более страшную идею: «Тебя нет».

Потребность человека быть подтвержденным другими, существовать для них, иметь в их глазах самостоятельную ценность и значимость

не является открытием просвещенного XX в. Культура преобладающего большинства современных народов предполагает существование обязательного для выполнения минимума подтверждения. Этот минимум заложен в языке, закреплен писаными и неписаными правилами хорошего тона и морального поведения. «How do you do?», «Bon jour», «Здравствуйте!» — все эти речевые формулы-приветствия различных народов несут в себе психологический, если хотите — психотерапевтический смысл. Его можно сформулировать так: «Ты существуешь для меня, ты мне не безразличен, я интересуюсь тобой и желаю тебе добра». Тот же важный смысл вкладывается в элементарные нормы взаимоотношений, которые в нашей культуре именуются воспитанностью: каждый раз, увидев знакомого человека, надо оказать ему некоторый знак внимания: кивнуть, улыбнуться, прикоснуться. Даже если вы по пятнадцать раз кряду сталкиваетесь с ним в служебных коридорах, надо сделать нечто, указывающее: ты для меня существуешь. Согласитесь, когда человек перестает это делать, как бы вы рационально ни объясняли целесообразность его «психологического молчания», легкий укол, досада, еле уловимый дискомфорт сообщат об истинной реакции вашего «я».

Объем минимального психологического подтверждения варьирует от одной культуры к другой и, что очень важно, зависит от общего социально-психологического состояния общества и конкретного человека. Чем общество и данный человек стабильнее, тем меньше им требуется знаков для того, чтобы чувствовать себя уверенными, защищенными. И, естественно, наоборот. В тревожные дни личной и общенародной судьбы потребность в подтверждении возрастает. Можно честно, без каких-либо натяжек утверждать, что сегодня вся наша страна, все мы нуждаемся в значительном объеме подтверждения. Минимум уже не срабатывает или дает парадоксальные результаты. Все чаще в обыденной жизни можно столкнуться с «бородатой» анекдотической ситуацией: автор стандартного «культурного» вопроса «Как дела, дружище?» в ответ получает незапланированный часовой разговор с подробным изложением этих самых дел.

В современной практической психологии широко распространено понятие «подтверждающая психотерапия». Как правило, это первый шаг на пути установления контакта психолога с нуждающимся в помощи человеком. А иногда и достойный финал психотерапии, так как проблема может быть именно в отсутствии подтверждения. Тогда психотерапевт становится первым, кто заметил, обратил внимание, уделил время, кому клиент стал интересен. Не только психотерапия, но и вся на человека ориентированная психология (та, для которой человек — не объект изучения и воздействия, а создатель и творец собственной судьбы) по сути своей — подтверждающая. По крайней мере, может стать таковой. Конечно, диагностика, коррекция, консультирование, психологическое обучение — инструменты, этакие психологические дудки. В них еще надо вдохнуть жизнь, то есть личностный подтверждающий потенциал самого психолога, или педагога, или родителя. Людей надо уметь подтверждать (это о средствах, инструментах) и хотеть подтверждать (а вот это уже о позициях). Подтверждающая позиция — это позиция самораскрытия, обеспечивающая партнеру по общению подлинное чувство сопереживания, понимания, а следовательно, и подтверждения. Таковы основные функции общения, которые оно выполняет в жизни отдельного человека и всего человеческого сообщества. Многообразие функций неизбежно влечет за собой разнообразие видов. Классифицировать общение, учитывая его сложность и многогранность, можно до бесконечности. Остановимся на двух классификациях, представляющих как научный, так и мировоззренческий интерес.

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 1289; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 567 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!