Подготовка текста Д. М. Буланина, перевод М. Ф. Антоновой и Д. М. Буланина, комментарии Д. М. Буланина 7 страница
О ПОСТРИЖЕНИИ ЕГО, ЕЖЕ ЕСТЬ НАЧАЛО ЧЕРНЕЧЕСТВУ СВЯТАГО
О ПОСТРИЖЕНИИ ВАРФОЛОМЕЯ, КОТОРОЕ СТАЛО НАЧАЛОМ ИНОЧЕСКОЙ ЖИЗНИ СВЯТОГО
Сам же преподобный отець нашь тогда еще не бѣ приалъ аггельскаго образа, донеле же извыче вся монастырьскаа дѣла: и чрънеческыи устрои, и прочаа ключимаа, яже на потребу мнихом. И повсягда, по вся времена, с великымь прилежаниемь, и съ желаниемь, и съ сльзами моляшеся Богу, дабы сподобитися аггельскому тому образу и причьстися въ иночьскый ликъ. И призвавъ к себѣ въ прежереченную пустынку нѣкоего старца духовна, чином священничьскым украшена, прозвитерьскою благодатию почтена, саном игумена суща, именем Митрофана. Емуже повѣлѣвает купно же и молит съ смиренометаниемь, и к нему радостнѣ прекланяет главу свою, въ иночьская хотя от него облещися. И присно глаголя ему: «Отче! Сътвори любовь, пострижи мя въ мнишескый чинъ, зѣло бо хощу его от юности моея от многа времени, но нужа родительскаа одръжаше мя. Нынѣ же от всѣх сихь свободився, и сице жадаю, ацѣм же образом желает елень на источникы водныя; сице желает душа моя иночьскаго и пустыннаго жительства».
Преподобный отец наш не принял ангельского образа до тех пор, пока не изучил все монастырские дела: и монашеские порядки, и все прочее, что требуется монахам. И всегда, в любое время, с большим прилежанием, и с желанием, и со слезами он молился Богу, дабы удостоиться принять ангельский образ и приобщиться к иноческой жизни. И призвал он к себе в пустыньку, о которой мы говорили, одного старца духовного, украшенного чином священника, почтенного священнической благодатью, игумена саном, по имени Митрофан. Варфоломей просит и умоляет его, смиренно кланяясь, перед ним радостно преклоняет голову свою, желая, чтобы Митрофан в иноки его постриг. И повторял ему святой: «Отче! Сотвори доброе дело, постриги меня в монашеский чин, ведь я с юности моей давно очень хочу этого, но воля родителей удерживала меня. Сейчас же, от всего освободившись, я так жажду этого, как олень стремится к источнику водному; так жаждет душа моя иноческой и пустынной жизни».
|
|
|
Игумен же незамедлено вниде въ церковь и постриже и въ аггельскый образ, месяца октовриа въ 7 день, на память святых мученикъ Сергиа и Вакха. И наречено бысть имя его въ мнишеском чину Сергий: тако бо тогда нарицаху сплоха имена, не съ имени,[63] но вън же день, аще котораго святого память прилучашеся, в то имя прорицаху постригающемуся имя. Бѣ же святый тогда възрастом 23 лѣта, егда приять иночьскый образ. Церковь же, юже поминаю, юже сам тъй Сергий създа и нарече ю въ имя Святыя Троица, в тъй церкви прежереченный онъ игуменъ с пострижением купно тогда сверши и божественую литургию. Блаженый же Сергий, новъпостриженый чрънець, яко съвръшенъ бысть, тогда съпричастникъ комканий святых таинъ, пречистому тѣлу и крови Господа нашего Исуса Христа, яко да достоинъ, сподобися таковыя святыня. И тако по святом причащении или в самом том причащении вниде в онь и вселися благодать и даръ Святого Духа. Откуду же се бысть вѣдомо? Прилучиша бо ся нѣции ту в то врѣмя, яко въистину яко неложнии свѣдетелии, яко егда Сергий причащься святых таинъ, тогда абие внезаапу исплънися вся церкви она благоуханиа: не токмо въ церкви, но и окрестъ церкви обоняша воню благовонну. Вси видѣвше и очютивше ю прославиша Бога, иже сице прославляющаго своа угодникы.
|
|
|
Игумен немедля вошел в церковь и постриг его в ангельский образ, месяца октября в седьмой день, на память святых мучеников Сергия и Вакха. И дано было имя ему в монашестве Сергий: ведь так в то время давали случайные имена, не считаясь с мирским именем; но какого святого память отмечалась в тот день, когда постригали, такое имя и давали постригающемуся. Было святому, когда он стал иноком, двадцать три года. А в церкви, о которой я говорил, самим Сергием созданной и названной в честь Святой Троицы, в этой церкви игумен тот вместе с чином пострига отслужил и божественную литургию. Блаженный же Сергий, только что постриженный инок, когда совершен был постриг, причастился святых тайн, вкусил пречистое тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа, как достойный сподобился такой святыни. Так вот, после святого причащения или во время самого причащения снизошла на него и вселилась благодать и дар Святого Духа. Откуда же это известно? Были некие люди здесь в то время, поистине правдивые свидетели того, что когда Сергий причастился святых тайн, тогда внезапно наполнилась вся церковь благоуханием: не только в церкви, но и вокруг церкви чувствовался запах благовонный. И все видевшие и ощутившие этот запах прославили Бога, так прославляющего своих угодников.
|
|
|
Се бысть первый чрънецъ въ той церкви и в той пустыни постриженъ. Прьвый начинанием, послѣдний мудрованием; прьвый чисменем, а послѣдний же труды. А реку и прьвый, и послѣдний: мнози бо в той церкви постригошася, но ни един же доспѣ достигнути въ прясло его; мнози такоже начаша, но не вси абие сице окончаша; мнози потом въ том мѣстѣ и при нем, и по нем иночьствоваша, поистинѣ вси добри суть, но не вси сравняются в мѣру его. Се бысть того мѣста акы пръвый инокь, началообразный трудоположникъ, всѣмь прочимъ мнихом образ бывая, живущим ту. Егда бо постризашеся, не токмо постризает власы главы своея, но въкупѣ съ отъятием нечювьственых власов и плотскаа сьотрѣзует желаниа; а еже егда ризъ мирьскых съвлачашеся, въкупѣ отлагаше я. Се есть тъй, иже ветхаго человека съвлачашеся и отлагааше, а в новаго облечеся. И препоясаше крѣпко чресла своя, уготоваяся въ подвигы духовныя мужескы внити, оставль миръ и отречеся его и всѣх, яже суть в мирѣ, имѣниа же и всѣх прочих житийскых вещей. И единою просто рещи и вся узы мирьскаго житиа растѣрзав, — акы нѣкы орелъ, легкыма крилома опрятався, акы къ воздуху на высоту възлетѣвъ, — тако и съй преподобный оставль миръ и яже суть в мирѣ, отбѣже всѣх прочих житейскых вещей, оставль род свой и вся ближникы и ужикы, дом же и отечество, по древнему патриарху Аврааму.[64]
|
|
|
Он был первым иноком, постриженным в той церкви и в той пустыни. Первый в начинании, но высший мудростью; первый числом, но высший трудами. Я скажу, что он был и первый, и высший: ведь многие в той церкви постриглись, но ни один из них не смог достичь его совершенства; многие так начинали, но не все так окончили свое дело; многие потом в том месте — и при жизни Сергия, и после него — были иноками, поистине все они славными были, но не все могут сравниться с ним. Это был в том месте первый инок, он положил начало подвигам; всем другим монахам, живущим здесь, он примером был. Ведь когда он постригался, он не только постригал волосы на голове своей, но вместе с бесчувственными волосами он плотские отсекал желания; а когда одежды мирские сбрасывал, он с ними отвергал от себя эти желания. Это был тот, кто с себя прежнего человека совлекал и удалял, а в нового превращался. И, крепко подпоясавшись, приготовился он подвиги духовные мужественно начать, оставив мир и отрекшись от него и от всего, что в миру, от имущества и всех остальных житейских благ. И, попросту говоря, все узы мирские он разорвал, — как некий орел, легкие крылья подняв, как будто по воздуху на высоту взлетает — так и этот преподобный оставил мир и все мирское, бежал от всех житейских благ, оставив род свой и всех близких и родственников, дом и отечество, подобно древнему патриарху Аврааму.
Пребысть же блаженный въ церкьви седмь дний, ничтоже вкушая, развѣ точию просфиру, оную же от рукы игумена взят; от всего упражняяся, развѣ точию посту и молитвѣ прилежаше. Давидьскую пѣснь всегда присно въ устѣх имѣяше, псаломскаа словеса, имиже самь тѣшашеся, имиже хваляше Бога. Молча пояше и благодаряше Бога, глаголя: «Господи! Възлюбих красоту дому твоего и мѣсто вселениа славы твоея;[65] дому твоему подобает святыни Господни въ длъготу дний.[66] Коль възлюблена села твоа, Господи силъ! Желает и скончевается душа моя въ дворы Господня; сердце мое и плоть моя възрадовастѣся о Бозѣ живѣ. Ибо птица обрѣте себѣ храмину, и грълица гнѣздо себѣ, идѣже положи птънца своа. Блажении живущии въ дому твоем; въ вѣкы вѣком въсхвалят тя. Яко лучше есть день единъ въ дворѣх твоихь паче тысущь; изволих привмѣтатися въ дому Бога моего паче, нежели жити ми въ селе грѣшничих».[67]
Находился блаженный в церкви семь дней, ничего не ел он, только лишь просфору, взятую из рук игумена; от всего отстранившись, только лишь в посте и молитве пребывал. Песня Давида постоянно была на устах у него, слова псалмов, ими он себя утешал, ими же и Бога хвалил. Пел он про себя и так благодарил Бога: «Господи! Я возлюбил красоту дома твоего и место вселения славы твоей; в доме твоем пребудет святость Господня долгие дни. Как вожделенны села твои, Господи сил! Истомилась душа моя по дворам Господним; сердце мое и плоть моя возрадовались о Боге живом. И птица находит себе жилье, и горлица гнездо себе, где положить птенцов своих. Блаженны живущие в доме твоем; во веки веков будут они восхвалять тебя. День один во дворах твоих лучше тысячи дней; лучше быть у порога в доме Бога моего, нежели в жилище грешников».
Егда же отпущаше игумена оного, иже постригшаго и, съ мнозѣмъ смиреномудрием Сергий рече ему: «Се убо, отче, отходиши ты днесь еже от здѣ, а мене смиренаго, якоже и произволих, единого оставляеши. Но азъ убо от многа времени и всею мыслью моею и желанием вжелах сего, еже жити ми единому в пустыни, без всякого человека. Издавна бо сего просих у Бога моляся, повсегда слыша и поминая пророка, въпиюща и глаголюща: “Се удалихся, бѣгаа, и въдворихся въ пустыни, чаях Бога, спасающаго мя от малодушиа и от буря. И сего ради услыша мя Богъ и внят глас молитвы моея. Благословенъ Богъ, иже не оставит молитвы моея и милости своея от мене”.[68] И нынѣ о сем благодарю Бога сподобившаго мя по моему желанию, еже единому в пустыни съжительствовати и единьствовати и безмлъствовати. Ты же, отче, обаче нынѣ отходя еже отсуду, благослови мя убо смиреннаго и помолися о моем уединении, купно же и поучи мене, како жити ми единому в пустыни, како молитися Богу, како без вреда пребыти, како противитися врагу и гръдым его мыслем. Аз бо есмь новоукый, и новопостриженый и новоначалный инок, яко длъженъ есмь съвъспрашатися с тобою».
Когда же провожал Сергий игумена, который постриг его, со многим смирением сказал он ему: «Вот, отче, уходишь ты теперь отсюда, а меня, смиренного, как я и хотел, одного оставляешь. Долгое время я всеми помыслами моими и желаниями стремился к тому, чтобы жить мне одному в пустыни, без единого человека. Издавна я этого просил у Бога в молитвах, всегда слыша и вспоминая пророка, восклицающего и говорящего: “Я удалился, убежав, и остался в пустыни, надеясь на Бога, спасающего меня от малодушия и от бури. И поэтому услышал меня Бог и внял гласу моления моего. Благословен Бог, который не отверг молитвы моей и не отвратил милости своей от меня”. И сейчас я благодарю Бога, сделавшего все по моему желанию, за то, что он дал мне одному в пустыни жить в одиночестве и безмолвии. Ты же, отче, ныне уходя отсюда, благослови меня, смиренного, и помолись о моем уединении, а также и научи меня, как жить мне одному в пустыни, как молиться Богу, как без напасти прожить, как противиться нашему врагу и гордым его помыслам. Ведь я, новопосвященный, только что постригся и стал иноком, поэтому я должен обо всем расспросить тебя».
Игумен же, акы въ ужасѣ, удивляяся отвѣща: «Или мя, рече, въпрашаеши, егоже ты не невѣси нас не хуже, о честная главо! Обыклъ бо еси нам присно сим образ смирениа показовати. Обаче нынѣ и азъ реку, якоже лѣпо ми есть словесы молитвеными отвѣщати ти, сице глаголя: Господь Богъ, иже преже избравый тя, сице да ущедрит тя, да вразумит тя, да научит тя и радости духовныя да исплънит тя». И мало нѣчто от духовных побесѣдова с ним, и уже отити хотяше. Преподобный же Сергий поклонися ему до земля, рекь: «Отче! Помолися о мнѣ къ Богу, да ми поможет тръпѣти плътскыя брани, и бѣсовскыя находы, и звѣринаа устрѣмлениа, и пустынныя труды». Игуменъ же отвѣщав, рече: «Глаголеть Павелъ апостолъ: “Благословенъ Господь, иже не дастъ нас чрес силу искушеным быти!”[69] И пакы рече: “Все могу укрѣпляющему мя Богу”».[70] И абие отходя, предает его Богу и оставляет его въ пустыни единого безмлъствовати и единьствовати.
Игумен, охваченный ужасом, ответил, удивляясь: «И ты меня, — сказал он, — спрашиваешь о том, что ты много лучше нас знаешь, о достойный человек! Ведь привык ты всегда таким образом пример смирения показывать. Но все же ныне и я отвечу, как подобает мне словами молитвы отвечать тебе, так: Господь Бог, еще раньше избравший тебя, пусть щедро одарит тебя, вразумит тебя, научит тебя и радости духовной да исполнит тебя». И, немного о духовном побеседовав с Сергием, он хотел уже уйти. Но преподобный Сергий, поклонясь ему до земли, сказал: «Отче! Помолись за меня Богу, чтобы помог он мне терпеть плотские искушения, и бесовские нашествия, и зверей нападения, и труд в пустыни». Игумен же в ответ сказал: «Говорит Павел-апостол: “Благословен Господь, который не даст нам сверх сил искушений”. И еще сказал: “Все могу, если укрепит меня Бог”». И снова, уходя, игумен поручает его Богу и оставляет в пустыни одного безмолвствовать и жить в одиночестве.
Сергий же, отпущаа игумена, еще пакы прошаше от него благословениа и молитвы. Игумен же преподобному Сергию рече: «Се азъ отхожю отсюду, а тебе оставляю Богу, иже не дасть преподобному своему видѣти истлѣниа, иже не дасть жезла грѣшных на жребий праведных, иже не даст нас в ловитву зубом ихь. Яко Господь любит праведника[71] и не оставит преподобных своих, но в вѣкы съхранит а; Господь съхранит въхождение твое и исхождение твое отнынѣ и до вѣка, аминь». И то рече игуменъ, сътворивъ молитву и благословивъ его, отиде от него и иде, отнуду же и прииде.
Сергий же, провожая игумена, еще раз просил у него благословения и молитвы. Игумен же преподобному Сергию сказал: «Вот я ухожу отсюда, а тебя оставляю Богу, который не допустит гибели преподобного своего, который не даст грешным поднять жезл на жизнь праведных, который не отдаст нас в зубы грешников. Ведь Господь любит праведника и не оставит преподобных своих, но навеки сохранит их; Господь сохранит тебя в начале твоей жизни и в конце ее отныне и навеки, аминь». Сказал это игумен и, помолившись и благословив Сергия, ушел от него; и пошел туда, откуда и пришел.
Длъжно же есть и се увѣдѣти почитающим: колицѣх лѣтъ пострижеся преподобный. Болѣ двадесятий лѣт видимою връстою, болѣ же ста лѣтъ разумным остроумием: аще бо и млад сый възрастом телесным, но старъ сый смысломь духовным и съвръшенъ божественою благодатию. По ошествии же игуменовѣ преподобный Сергий в пустыни упражняшеся, единъ живы, без всякого человека. И кто может сказати труды его, или кто доволенъ изглаголати подвигы его, како претръпѣ, единъ живый в пустыни? Нѣсть како мощно нам сказати, с коликым трудом духовным и съ многым попечениемь начинаше начало еже жити наединѣ, елика доволна времена и лѣта в лѣсѣ оном пустыннѣмъ мужески пребываше. Твердѣйшаа убо и святѣйшая она душа несумѣнно претръпѣ без приближениа всякого лица человечя, исправляя храняше уставъ правила иночьскаго непорочно, непотъкновенно убо и незазорно.
Следует также вот что знать читающим житие: в каком возрасте постригся преподобный. Ему можно было дать больше двадцати лет по внешнему виду, но более ста лет по остроте разума: ведь хотя он и молод был телом, но стар разумом и совершен по Божьей благодати. После ухода игумена преподобный Сергий в пустыни подвизался, жил один, без единого человека. Кто может рассказать о трудах его или кто в силах поведать о подвигах его, которые он совершил, один оставаясь в пустыни? Невозможно нам рассказать, с каким трудом духовным и с многими заботами он начинал начало жизни в уединении, сколь продолжительное время и сколько лет он в этом лесу пустынном мужественно оставался. Стойкая и святая его душа мужественно выносила все вдали от всякого лица человеческого, прилежно и непорочно хранила устав жизни иноческой, беспорочно, не спотыкаясь и оставаясь чистой.
Кый убо умъ или который языкъ желаниа, и началныя пръвыя теплоты, и любви того яже къ Богу, о тайных добродѣтелехъ его исправлениа, како доумѣет, или может повѣдати, или писанию явлено предати еже того уединение, и дръзновение, и стенание, и всегдашнее моление, еже присно къ Богу приношаше, сльзы тъплыя, плаканиа душевъная, въздыханиа сердечная, бдѣниа повсенощная, пѣниа трезвенная, молитвы непрестанныя, стояниа несѣдалная, чтениа прилѣжная, колѣнопоклонениа частаа, алканиа, жаданиа, на земли леганиа, нищета духовнаа, всего скудота, всего недостаткы: что помяни — того нѣсть. К сим же и всѣм и бѣсовьскыя рати, видимыя и невидимыя брани, борбы, сплетениа, дѣмоньскаа страхованиа, диавольскаа мечтаниа, пустынная страшилища, неначаемых бѣд ожидание, звѣриная натечениа и тѣх сверѣпаа устремлениа. И еще надо всѣми сими и по сих еже нестрашливу быти ему душею и небоязниву сердцемь, ниже ужасатися умом к таковым вражиам кознемь, и лютым прилогом же, и начинанием: мнози бо тогда звѣрие часто нахожаху на нь, не тъкмо въ нощи, но и въ дни; бяху же звѣрие — стада влъковъ, выюще и ревуще, иногда же и медвѣди. Преподобный же Сергий, аще и въмалѣ устрашашеся, яко человекь, но обаче молитву прилѣжно къ Богу простираше, и тою паче въоружашеся, и тако милостию Божиею пребысть от них невреженъ: звѣрие убо отхожаху от него, а пакости ему ни единыа не сотворше. Егда бо начинаше испръва състроитися мѣсто то, тогда преподобный Сергий многа озлоблениа и скръби претръпѣ от бѣсовъ же, и от звѣрий, и гад. Но ничтоже от них не прикоснуся ни вреди его: благодать бо Божиа съблюдаше его. И никто же да не дивится о сем, свѣдый поистинѣ, яко Богу живущу въ человецѣ, и Духу Святому в нем почивающу, и вся ему покаряются, якоже древле Адаму прьвозданному преже преступлениа заповѣди Господня; единаче же егда ему живущу единому в пустыни.
Какой ум или какой язык сможет представить себе или передать желания святого, и его изначальное первое рвение, и любовь его к Богу, тайные добродетели его подвига, — и как ясно написать об уединении святого, и дерзании, и стенаниях, и о постоянных молитвах, которые он всегда к Богу обращал: кто опишет его слезы теплые, плач душевный, вздохи сердечные, бдения всенощные, пение усердное, молитвы непрестанные, стояние без отдыха, чтение прилежное, коленопреклонения частые, голод, жажду, лежание на земле, нищету духовную, скудость во всем, во всем недостаток: что ни назовешь — того не было. Ко всему же этому прибавлялась борьба с бесами, видимые и невидимые с ними сражения, борьба, столкновения, устрашения демонов, дьявольские наваждения, страшилища пустыни, неизвестных бед ожидание, нападения зверей и их свирепые поползновения. Но, несмотря на все это и при всем том, бесстрашен был Сергий душой и смел сердцем, и ум его не ужасался перед такими вражескими кознями, и лютыми нападениями, и устремлениями: многие тогда звери часто приходили к нему, не только ночью, но и днем; а были эти звери — стаи волков, которые выли и ревели, а иногда и медведи. Преподобный Сергий, хотя немного и боялся, как всякий человек, но, однако, молитву прилежно к Богу обращал и ею укреплялся; и таким образом, по милости Божьей, остался не тронут ими: звери отходили от него, а зла ему никакого не причиняли. Ведь когда только начинало устраиваться место то, тогда преподобный Сергий много огорчений и зла претерпел от бесов, и от зверей, и гадов. Но никто из них не прикоснулся к нему и не обидел его: потому что благодать Божья охраняла его. И пусть никто не удивляется этому, зная воистину, что если Бог живет в человеке и если Дух Святой осеняет его, то все ему покоряются, как в древности Адаму первозданному до нарушения им заповеди Господней; также и Сергию все покорялись, когда он жил один в пустыни.
Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 240; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!