ЧТОБЫ В РЕАЛЬНОСТЬ ПРЕВРАТИТЬ 10 страница

— Говорил же тебе, Анка-путанка, ты совсем оборзела. Но в этот раз наша взяла. А ну бросайте свои ухваты, тёлки. Бросайте и раздевайтесь, мы вас сейчас всех по очереди трахать будем.

Анка обвела взглядом стоявших и залёгших с пистолетами бандитов и ответила со вздохом:

— Может, не надо всех, может, одной меня хватит?

— Ага, стерва. По-другому заговорила, — под смех дружков своих ответил вожак. — Не хватит нам тебя, мы всех вас тут проучим — теперь на нас будете работать, сучки.

— Да откуда же силушки мужской на всех нас у вас возьмётся? На одну хотя бы хватило, — рассмеявшись ответила Анка.

— Заткнись, стерва. Всех перетрахаем.

— А я сомневаюсь, думаю, вам и с одной не справиться.

— Всех до утра и будем трахать.

— Ух, и надоел ты мне, касатик, со своими обеща­ниями, не верю я в них, в ваше мужское достоинство, не верю.

— Сейчас поверишь, сука. Я тебе морду расква­шу, — уже разъярённый прохрипел вожак и шагнул к Анке, надевая на руку кастет.

Аня сделала шаг назад и крикнула своим:

— В сторонку отойдите, девчонки.

Группа путан сделала несколько шагов назад, только хмурая толстушка в халате осталась стоять в стороне как вкопанная, а когда верзила ещё сделал шаг в сторону Анки, молчаливая толстушка вдруг вяло произнесла:

— Ань, а Ань, ну чего ты... Начинать что ли?

— Опять тебе не терпится, Машка, — ответила отступающая Анка. — Ну, начинай, коли не терпится.

Толстушка спокойно и женственно рванула полы своего халатика, разлетелись пуговицы. Оголилась её грудь и совсем узенькие плавки, и ещё обнажился... Под халатиком толстушки был автомат Калашникова с глушителем и оптическим прицелом ночного видения.

Она передёрнула затвор, прижала приклад автомата к плечу, прижалась к прикладу щекой, уставившись в прицел:

— Только ты, Маша, не очередью. Здесь тебе не горячая точка. Ты одиночными. Сама знаешь. Каждая пуля денег стоит, — посоветовала Анка.

— Угу, — ответила, не отрываясь от прицела, толстушка, — и тут же сделала, наверное, с интервалом в секунду, пять одиночных выстрелов. Но каких! Первая пуля оторвала каблук у вожака, а может, и поранила ногу. Он отскочил в сторону моря, прихрамывая. Че­тыре другие пули легли рядом с каждым из бандитов. Они тут же стали прятаться за камни, а у кого не было поблизости камня, ничком ложились на землю.

— Ань, скажи, пусть к воде ползут. А то рикошет их поизувечит, — проговорила толстушка, не опуская автомат.

— Вы слышали, касатики. В воду вам надо. За пульки, рикошетом летящие, Машенька отвечать ещё не научилась, — ласково сообщила Анка уже и так ползущим к воде накачанным рэкетирам-бандитам.

Через минуту они все, вместе со своим главарём, стояли по пояс в морской воде.

Аня подошла к Анастасии, и они некоторое время молча смотрели друг на друга. Стоят и смотрят, ничего не говорят. Потом Аня тихо и с какой-то грустью сказала:

— Ты, подружка, хотела погулять здесь со своим другом. Так погуляй. Вечер прекрасный, тихий и тёплый.

— Да. Воздух хороший на город дует, — ответила Анастасия и добавила: — Ты устала, Аня, может быть, в саду твоём тебе отдохнуть?

— Может быть... но девчонок жалко, и злость меня на этих... мужиков раздирает. А ты из деревни приехала?

— Да.

— Хорошо в деревне твоей?

— Хорошо. Но не всегда спокойно, когда в других местах не всем хорошо, как здесь сейчас.

— Не обращай внимания. Приезжай. А я пошла, работать надо. Вы тут гуляйте спокойно.

Аня пошла к машинам, за ней её компания. Когда проходили мимо сидящей на камне толстушки, на голых коленях которой лежал автомат, Аня сказала:

— Ты тут поотдыхай пока, Машенька. Мы потом за тобой машину пришлём.

— Меня клиент ждёт, я ж прямо от клиента. А он уже оплатил.

— Обслужим мы твоего клиента. Скажем: у тебя живот заболел. Шампанское, мол, некачественное было.

— Я водку пила. И всего полстакана.

— Ну съела, скажем, чего-нибудь...

— Я не ела. Я одной конфеткой закусила да пирожинками.

— Вот-вот пирожные, значит, были несвежими. Ты их сколько съела?

— Не помню.

— Да не ест она меньше четырёх сразу, — сказала одна из девушек. — Правда, Маша?

— Может, и правда. Сигарету тогда оставьте. А то скучно тут.

Аня положила рядом с толстушкой пачку сигарет, зажигалку, и девушки пошли.

— Эй, — раздался из воды голос, — вы что свою эту на камне оставляете?

— Оставляем, касатики, оставляем, — ответила Аня, — я ж сразу говорила вам, только одной и до­статочно будет. Вы всех просили. А с вами и одной-то скучно оказалось.

— Мужики, если про ваши зверства узнают... Если узнают... Да с вами после этого никто ж не ляжет. Не ляжет, даже если сами приплачивать будете.

Пять глухих хлопков с ровными короткими интер­валами раздались от камня. Пять всплесков возникло в воде, по одному около каждого из стоявших, заставив их ещё дальше попятиться в море. Аня повернулась и предупредила:

— Вы тут, мальчики, только Машеньку не нерви­руйте. А с кем надо, мы ласковые будем, нежные. Верные, как собачки, будем. С кем надо, поняли? Да с кем бы... — и вдруг звонким и отчаянным голосом, карабкаясь в гору к дороге, Аня запела:

Позарастали стёжки-дорожки,

Где проходили милого ножки.

И в тон её голосу с интонациями отчаяния и грусти подхватили карабкавшиеся в гору молодые путаны:

Позарастали мохом, травою,

Видно, гуляет милый с другою.

Где, ж милый ходит, где пропадает:

Бедное сердце плачет, страдает.

И уезжали они с песней о стёжках-дорожках, уезжали на свою работу.

ТВОИ ЖЕЛАНИЯ

Мы вместе с Анастасией добрались до моей квар­тиры почти к полуночи. Вставляя ключ в замочную скважину, я почувствовал, как сильно устал за этот насыщенный событиями день. Увидев кровать, сказал Анастасии, что сильно хочется спать и сразу пошёл принимать душ. Когда вышел, Анастасия сообщила:

— Я постелила тебе постель, а сама на балконе лягу.

«Наверное, душно ей в квартире панельного дома», — подумал я и пошёл посмотреть, как она себе на балконе постель устроила. На полу балкона она постелила ковровую дорожку, на неё — бумагу белую, что хозяева для оклейки стен под обои приготовили. Вместо подушки кофточку свою свернула и маленькую веточку у изголовья положила.

— Как же тут выспаться можно, жёстко, холодно будет. Ты, Анастасия, хотя бы одеяло возьми.

— Не беспокойся, Владимир, здесь хорошо. Воздух свежий, звёзды видны. Какое небо звёздное сегодня, посмотри! И ветерок дует ласковый, тёплый — не замёрзну. Ты ложись, Владимир, я рядом чуточку посижу с тобой на краешке кровати твоей, а уснёшь, тоже лягу.

Я лёг на постеленную Анастасией кровать и думал, что сразу усну от усталости, но не тут-то было. Мысль или осознание того, что человек, люди все — просто игрушки в руках каких-то случайностей, словно жгла всё внутри, не давала покоя.

Потом и раздражение стало нарастать на тех, кто случайности эти выстраи­вает, и на Анастасию. Потому и на Анастасию, что, как я считал, она тоже вполне может быть причастной к формированию этих случайностей, по крайней мере, в моей жизни.

— Тебя что-то беспокоит, Владимир? — тихо спросила Анастасия, и я даже привстал.

— И ты ещё спрашиваешь? Я поверил тебе... Мне хотелось верить... Особенно в то, что человек, каждый человек жизнь свою сам способен счастливой пост­роить. Особенно про поселения поверил экологические, в которых люди обеспеченными за счёт родовой земли будут жить.

Детей своих счастливыми воспитают. Школы там будут хорошие для детей. Я поверил тебе, что каждый человек — любимое дитя Бога. «Чело­век — вершина творения», — ты так говорила? Го­ворила?

— Да, Владимир, я говорила тебе это.

— Ещё бы не говорила. И как убедительно доказала мне всё. Я не просто поверил тебе, я действовать стал, поселение организовывать. Бумаги уже в разные органы пошли. Заявки от людей собирают в Фонде.

Проект заказан, планировка садов и вообще насаж­дений разных. Ладно бы, поверил тебе и всё, но я же действовать с радостью стал. Ты знала! Ты знала, что я буду действовать!

— Да, Владимир, я знала. Ты же предприниматель. Ты всегда готов к реальным действиям, к воплощению...

— Всегда готов? Как просто всё. Конечно. Тут провидцем быть не надо. Каждый предприниматель, если поверит во что-то, действовать начнёт. И я, как дурак, начал.

Я больше не мог лежать, вскочил с постели, подошел к окну и форточку открыл, потому что в комнате или внутри меня жарко стало.

— Почему же ты глупыми посчитал свои действия, Владимир? — спокойно спросила Анастасия.

И её спокойствие, притворство, как я тогда посчитал, ещё больше разозлили меня.

— И ты вот так спокойно говоришь? Спокойно! Будто бы и не знаешь, что человек, на самом деле, винтик в чьих-то руках. Управляют человеком через разные обстоятельства. С лёгкостью какие-то силы могут управлять каждым человеком.

Захотят — в войну полчеловечества ввергнут. Ввергнут и смотрят, откуда-то сверху или сбоку, как убивают люди друг друга. А захотят — религию какую-нибудь подсунут и опять наблюдают, как люди разных религий за свою веру воюют.

Захотят — могут с одним человеком поиграть. Я убедился в этом. Убедился благодаря людям, спо­собным анализировать происходящее, умным людям.

— И каким же способом удалось умным людям так убедить тебя, что человек лишь игрушка в руках каких-то сил?

— Доклад один прослушал. Там обо мне речь шла. Заинтересовались люди умные происходящим в обществе от книг. Тобой заинтересовались и мной. Проследили они каждый день моего пребывания на Кипре, когда я книжку четвёртую писал. Всё зафикси­ровали, а потом проанализировали.

И я, представь, не в обиде на них за слежку. Я им даже благодарен за то, что глаза наконец-то раскрыли. Показали, как с человеком играют. Случайностей не бывает, их подстраивают, я в этом убедился на собственном опыте.

— На каком опыте, разве ты проводил опыты, Вла­димир?

— Не я проводил, со мной проводили. Когда на Кипре был, про рыбу речную сказал — и появилась рыба. Про кедры сказал — и кедры появились. В церковь ночью захотел — и церковь появилась, и двери церковные ночью раскрылись, много ещё чего делалось, лишь бы писал, наверное, то, что им надо.

Но главное — внучка богини Афродиты появилась. Я говорил некоторым людям на Кипре, что хочу встретиться с внучкой, потому что достали они меня своей Афродитой. Пла­каты везде про её купальню развешаны, говорят о ней с гонором. В общем, сказал я им, что встречусь с внучкой богини Афродиты.

Сказал — а через несколько дней и является девушка с горящими глазами, ну в общем, так обстоятельства сложились, что все реши­ли, — послала Афродита свою внучку, чудеса через девушку эту творились, и сама она преобразилась. А кто эти обстоятельства так выстраивал одно за другим? Кто?

Я ничего не выстраивал. Если бы только одно случайно претворилось, а тут всё, а всё не случайность, а за­кономерность. К такому выводу учёные пришли. В правильности такого вывода и я убеждён. И ты теперь не сможешь этого отрицать.

— Но я и не собираюсь отрицать закономерность происходящего, Владимир, — спокойно заметила Ана­стасия.

Всё похолодело внутри меня, напала мгновенно какая-то небывалая апатия после последних слов Анастасии. А я надеялся, слабо, но надеялся, что она сможет развеять утвердившееся во мне осознание полной ничтожности человека и всего человечества, но она этого не сделала.

Да и как, кто сможет отрицать слишком очевидное? Безучастный ко всему, я стоял у окна в освещаемой лишь луной комнате, смотрел на звёзды.

Где-то там, может быть, на одной из этих звёзд живут правящие нами, играющие с нами. Они живут! А разве можно назвать жизнью наше существование? Послуш­ная чьей-то воле игрушка не может самостоятельно жить, а значит — мы и не живём. Нам многое «всё равно».

Снова заговорила тихим и спокойным голосом Ана­стасия. Но её голос не вызвал во мне вообще никаких эмоций, он звучал, как некий несущественный звук.

— Владимир, ты и люди, приславшие тебе аудио­кассету с докладом, правильно определили: дейст­вительно существуют энергии, способные, варьируя временем, соединять в единую цепь разные события или, как случилось с тобой, выстроить цепь обстоя­тельств, необходимых для достижения определённой цели.

Чистых случайностей не бывает, это ясно уже многим. Случайности, даже самые, казалось бы, невероятные, программируются. Программируется всё, происходящее с каждым человеком.

И то, что было с тобой на Кипре, стало наглядным примером для исследователей и тебя, естественно, тоже запрограм­мировано, а потом воплощено в реальность. Скажи мне, пожалуйста, Владимир, не хотел бы ты узнать, где сейчас находится программист непосредственно твоих случайностей?

— Какая разница, где он находится. Мне всё равно. На Марсе, Луне... Хорошо ему или плохо.

— Он находится в этой комнате, Владимир.

— Значит, это ты? Если это так, то тоже ничего не меняется. Я даже не удивлён и не зол. Мне всё равно. Мы управляемы, в этом трагичная безысходность всех людей.

— Я совсем не главный программист твоих случай­ностей, Владимир. Я только чуточку могу повлиять.

— Кто же главный? Нас только двое в комнате. Или есть третий, невидимый программист?

— Владимир, этот программист в тебе самом, это твои желания.

— Как это?

— Только желания, стремления человека могут включить ту или иную программу действий. Таков закон Создателя. Никто и никогда, никакие энергии вселен­ские этот закон не могут нарушить. Ибо, человек — властелин всех энергий вселенских! Человек!

— Но я ничего на Кипре не включал, Анастасия. Всё происходило само, случайно, без меня.

— Незначительные, но являющиеся составной частью более существенного, ведущего к выполнению основного, происходили без тебя. Но основным событиям предшествовали твои желания. Разве это не ты пожелал встречи с внучкой богини Афродиты? Ты даже выразил своё желание при свидетелях и неодно­кратно повторил его.

— Да, выразил...

— А если ты это помнишь, то как же можно называть слуг, выполняющих волю господина, властителями, а господина игрушкой в их руках?

— Да, это глупо будет. Интересно вообще полу­чается. Надо же... Желания... А почему тогда не все желания исполняются? Многие чего-то хотят, а они не исполняются.

— От значимости цели многое зависит. От соответ­ствия желания светлому или тёмному. От силы желания. Чем цель существеннее и светлее, тем больше светлых сил будет привлечено для исполнения. Для достижения её.

— А если цель тёмная, ну например, напиться, под­раться, войну затеять?

— Тогда возьмутся за дело тёмные силы, своим желанием человек даёт возможность им действовать. Но, как видишь, первичным и главным является, всё равно, желание человека! Твоё желание, Владимир.

Я стал осмысливать сказанное Анастасией, и на душе становилось всё лучше и лучше. Очень приятный лунный свет заполнял всю комнату, а звёзды в небе, казалось, светили не каким-то холодным, а тёплым светом. И сидящая на краю кровати Анастасия будто бы лучше выглядеть стала. Я сказал ей:

— Ты знаешь, Анастасия, а я там, на Кипре, если честно сказать, сначала чуть не загулял. Потому что не понравилось мне всё сначала. По-русски никто не говорит. Работать не дают, кругом гулянки.

Зачем, — думаю, — меня сюда занесло, может, чтоб с прости­тутками познакомиться. Много там женщин, ну, такого лёгкого поведения, из России есть, и из Болгарии.

— Вот видишь, Владимир, ты захотел, тут же они появились. И напился ты водки, и договорился о встрече с ними. И с женщиной из Болгарии, и из России.

Только ещё раньше захотел встретиться с внучкой Афродиты, сильнее твоё первое желание было, и появилась она, и уберегла тебя от всего пагубного, и помогла тебе.

— Да, помогла. А ты откуда про болгарку знаешь?

— От переживаний своих, Владимир.

— Непонятно, но неважно это. Лучше скажи, эта девушка, ну Елена Фадеева, она же не внучка богини Афродиты, она же русская, работает просто на Кипре от турфирмы. А я говорил о внучке Афродиты. Значит, этим светлым силам слабо было настоящую внучку Афродиты показать?

— И совсем не слабо. И показали они. Богиня Афродита — это теперь энергия. Она способна на какое-то время соприкоснуться с энергией любого человека. Если смысл в этом предвидится соответствующий.

Елена Фадеева, когда рядом с тобой была, и обладала двумя энергиями. Многое ей было под силу в те дни. Многое ей удалось сделать и тебе помочь удалось.

— Да. Спасибо ей. И богине Афродите спасибо.

Улетучились все переживания мои и неприятные ощущения, какие были, когда посчитал, будто все люди лишь игрушки в руках неких сил. Теперь после разговора с Анастасией наступила уверенность и успокоенность.

Некоторое время я молча смотрел, как в лунном свете сидит на краю постели, смиренно положив на колени руки, Анастасия, а потом... и сам до сих пор понять не могу, как это получилось, вдруг сказал:

— Я понял кто ты, Анастасия, ты — великая богиня, — сказал так и опустился перед ней на колени.

Возглас отчаянья и боли вырвался из уст Анастасии. Она быстро встала, отшатнувшись от меня, присло­нилась к стене и словно в мольбе прижала к груди свои руки.

— Владимир, умоляю, встань с колен, ты мне не должен преклоняться. О Боже, Боже, что я натворила, я спешила, прости меня за непонятность изъяснения сынам твоим. Владимир, перед Богом люди все равны, друг перед другом не должно быть преклоненья, я просто женщина, я человек!

— Ты сильно отличаешься от всех людей, Анастасия, и если ты просто человек, то кто же тогда мы, кто я?

— Ты тоже человек, лишь в суете свой проживая век, ещё не смог подумать о предназначении своём.

— Моисей, Иисус Христос, Мухаммад, Рама, Будда, кто они, ты к ним как относишься?

— Ты моих старших братьев имена назвал, Вла­димир. Деянья их не вправе я судить, одно скажу: никто из них любви земной не получил сполна.

— Не может быть такого, у каждого из них даже сейчас есть миллионы поклонников.

— Но поклонение не означает любовь. Оно у поклоняющегося присущую лишь человеку силу мысли забирает. Велик эгрегор моих братьев, за миллионы лет его подпитывало множество людей, при этом, каждый преклоняющийся уменьшал энергию свою.

В веках охотников немало находилось деянья братьев осудить моих. И я не понимала, для чего они эгрегор свой старательно питали, энергию тысячелетиями копили. Никто не мог их тайну разгадать, пока сегодняшнее время не настало.

И братья вынесли решение: накоп­ленное во единое собрать, живущим ныне людям на Земле энергию свою раздать. Тысячелетье новое Земли грядёт, в нём боги будут Землю населять, — те люди, чья осознанность позволит энергию принять.

Владимир, умоляю, встань с колен! Отцу любому больно видеть порабощённым, преклонённым сына своего. Лишь тёмное всегда старалось принизить значимость людскую. Владимир, встань с колен, не предавай себя. Не удаляйся от меня.

Анастасия сильно волновалась, и я выполнил её просьбу, поднялся с колен и сказал:

— Так я и не удалялся, наоборот, мне кажется, что начал понимать тебя. Только не согласен, что покло­нение любви мешает. Все верующие, наоборот, говорят что любят Бога. И я преклонился перед тобой, как перед богиней, а ты испугалась почему-то, волноваться стала.

— Уж больше пяти лет знакомы мы с тобой, Владимир. От ночи той, когда был сын наш зачат, прошло немало дней, но с той поры в тебе ни разу желанья не возникло притронуться ко мне, взглянуть тем взглядом, что дарил ты женщинам другим. Непони­мание, а теперь и преклонение любви раскрыться не дадут. От преклонения дети не рождаются.

---

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 143; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!