ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОЛЕМИКА НЕСТЯЖАТЕЛЕЙ И ИОСИФЛЯН (СТЯЖАТЕЛЕЙ)

Активизация политической полемики в XV–XVI вв. обнаружила у ее участников высокую культуру политического мышления и книжную образованность, что, безусловно, предполагало наличие преемственности культурных традиций Древнерусского государства, ибо без усвоения наследия древнерусской письменности, восприятия византийского, славянского и европейского влияний русские полемисты не смогли бы обнаружить такой глубины, тонкости и широкой осведомленности в понимании целого ряда культурных, политических и особенно правовых проблем, а также воспользоваться значительным жанровым разнообразием форм ведения политической полемики.

Основными темами публицистических споров эпохи образования единого суверенного государства и формирования сословно-представительной монархии как формы правления были проблемы, касающиеся происхождения русского государства, родословия его князей, формы организации верховной власти и способов ее реализации, взаимоотношений церкви и государства, а также группа вопросов, связанных с отправлением правосудия в стране.

С конца XV в. острую полемику стали вызывать экономическое положение церкви и ее владельческие права, в особенности

190 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

право владеть населенными землями и использовать подневольный труд живущих на ней крестьян. При этом активно обсуждались претензии церкви на вмешательство в политическую жизнь страны.

Направление политической мысли, выступившее с предложением реорганизации деятельности церкви и потребовавшее отторжения от нее земельных владений, а также категорически отрицавшее возможность вмешательства со стороны церкви в политическую деятельность государства, получило название «нестяжательство». Напротив, приверженцы сохранения существующих форм церковной организации и ее экономического статуса стали называться стяжателями, что соответствовало сущностному выражению их позиции.

Представители обоих этих направлений мысли принадлежали к внутрицерковным кругам и ставили перед собой задачу улучшения работы всей церковной организации, но по-разному представляли себе идеалы монашеского служения и статус монастыря.

Основателем доктрины нестяжания принято считать старца Нила Сорского (1433–1508), о котором известно немногое. Он поселился далеко за Волгой, в заболоченной стороне вологодского края, где и организовал свою Нило-Сорскую пустынь, в которой реализовал идеал пустынножительства. Слава Нила «сиаше... яко светило в пустыни на Беле озере», а и сам великий князь (Иван III. – Н. 3.) «держал его в чести и велице».

Концепция Нила Сорского во многом совпадает с положениями школы естественного права. Он рассматривает человека как неизменную величину с присущими ей «от века» страстями, самой пагубной из которых является сребролюбие, которое по своей природе несвойственно человеку и возникло под воздействием внешней среды («отвне естества»); задача православного христианина состоит в его преодолении.

Идеалом Нила является общинное устройство. Монахи такой общины (скита) «нужную потребу добывающе от трудов рук своих» и живут по апостольским заповедям: «не делай бо, рече апостол, да не яшь». Наемный труд допустим только для оказания помощи немощным и старым. Но главный принцип жизни пустынножительствующих монахов заключается в умении довольствоваться плодами «делания своего» и не собирать «по насилию от чужих трудов». Нил занимает в этом вопросе бескомпромиссную позицию. Он полагает, что накопление богатств нельзя оправдать даже «благими целями» в виде частич-

§ 1 Политическая полемика нестяжателей и иосифлян (стяжателей) 191

ного его использования на подаяния, ибо «нестяжание вышши подаяния». Нестяжательному человеку следует творить душевную милостыню, а не телесную, «яко душа вышши тела». Современные монастыри не соответствуют идеалу монашеского служения, и поэтому Нил полагает неправомерным их существование, отдавая предпочтение такой форме несения иноческого подвига, как скитчничество («житие безмолвно, беспечально, от всех умерщвлено»).

Логика рассуждений Нила не допускала владения частной собственностью ни отдельным монахом, ни монастырем. Именно поэтому великий князь Иван III предпринял попытку обосновать с помощью его идеала секуляризацию церковных и монастырских земель в пользу государства. На Церковном Соборе 1503г. Иван III «восхоте... у митрополита и у всех владык и всех монастырей села поимати», а все духовенство перевести на жалованье из царской казны. Но великий князь потерпел поражение от иерархически организованного духовенства. Собор признал, что все церковные стяжания «не продаваема, не отдаваема, не емлимы никим и во веки нерушима» и если «князи... или кто от бояр вступитися во что церковное... то будут прокляты в сей вец и будущий». Иван III не решился вступить в открытый конфликт с церковью, и таким образом экономическое положение церкви было законсервировано на долгие годы.

При разрешении вопроса о соотношении духовной и светской властей Нил придерживался позиции, согласно которой каждая из них должна иметь свою сферу деятельности и свои способы и методы ее осуществления. Церковь ограничена только духовной областью, в которой не могут применяться государственные методы воздействия.

Такая позиция определяла отношение мыслителя и к проблеме еретичества. В публицистических спорах остро стоял вопрос о роли государства в преследовании врагов церкви – еретиков. При разрешении этой задачи Нил связал проблему еретичества с постулатом о свободе воли человека. Поиски духовного спасения каждым христианином глубоко индивидуальны и выбираются им самостоятельно по внутреннему убеждению на основе личного опыта и знаний. Он категорически отрицает возможность насилия над свободной волей человека. «Мнозем ненавидимо... от своей воли отсечение, но свое кождо оправдание лихоимствует». Полное послушание пагубно для человека, ибо у послушного чужой воле и действующего без рассуждения человека «и доброе на злое бывает». В выборе линии поведения

192 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

большую роль играют опыт и знания, уважение к которым прослеживается во всех рассуждениях сорского старца. Подобные мысли исключают возможность наказания еретика силами и средствами государства, да еще с применением таких жестоких санкций, как смертная казнь. По его мнению, даже церковь не имеет прав преследовать человека за убеждения, она лишь обязана помочь дружеской беседой, советом и наставничеством. Если человек уклонился от правой веры (православия), то только бог способен внушить ему исправление. Люди не могут «на таковых ни речьми наскакати, ни поношати, ни укоряти...». В русской политической мысли Нил прямо поставил вопрос о недопустимости преследования людей за их убеждения и образ мысли.

Учение Нила было развито его учеником и последователем Вассианом Патрикеевым, который придал ему более яркие социальные и политические аспекты. Он поставил вопрос о ликвидации монашества как института, разграничении сфер деятельности церкви и государства, запрещении преследования за убеждения. Вассиан выступил также с защитой интересов черносошных крестьян, страдавших от монастырской земельной экспансии.

Основные положения учения нестяжания наиболее полно были разработаны Максимом Греком (ум. 1556), подлинное имя которого Михаил Триволис. Он родился в знатной семье в Греции в конце XV в.; в юности получил образование у себя на родине, затем продолжил его в Италии, где слушал университетские курсы в Падуе, Болонье, Ферраре и Милане. В Италии мыслитель был свидетелем движения Джироламо Савонаролы, возможно, что именно под впечатлением проповедей Савонаролы он постригся в монахи в доминиканском монастыре. Затем возвратился в Грецию, в 1504 г. принял православие и поселился в Ватопедском монастыре на Афоне под именем Максима, посвятив свою жизнь филологическим трудам.

В 1515 г. великий князь московский Василий III обратился к афонским старцам, известным своей образованностью, с просьбой об отправлении в Россию книжного переводчика для исправления Богослужебных книг. Во исполнение этой просьбы ровно через три года «...придоша старцы от Святые горы Афонские» в Москву. Среди них был и Максим. Старец Максим поселился на Москве в Чудовом монастыре, где вокруг него довольно скоро сложился кружок образованных людей.

§ 1. Политическая полемика нестяжателей и иосифлян (стяжателей) 193

В 1525 г. Максим, прозванный в России Греком, был осужден Соборным судом по обвинению в протурецкой ориентации. По приговору суда он был сослан в Иосифо-Волоколамский монастырь, где содержался в тяжелых условиях. В 1531 г. Максим Грек вторично предстал перед Соборным судом, в этом случае уже совместно с «нестяжателем» Вассианом Патрикеевым. На сей раз он обвинялся в «нестяжательских» симпатиях, и в частности непосредственно в отрицании вотчинных прав монастырей. В результате он был вновь осужден и направлен в Тверской Отрочь монастырь, но и в заточении афонский монах пользовался славой ученого человека и сумел написать много произведений, в которых затронул большой круг политических тем. Его интересовали проблемы, связанные с происхождением и сущностью верховной власти, формами ее организации и способами осуществления.

Большое внимание он уделил вопросам законности в действиях верховной власти, устройству правосудия в стране, определению курса внешней политики, проблемам войны и мира.

К законным способам происхождения власти Максим Грек относит не только наследственное восприятие престола, но и занятие его выборным путем, считая его вполне законным получением царского достоинства и трона. Причем он подчеркивает, что в выборах должны участвовать не только бояре и дворяне, но и «простейшие», чье мнение знать далеко не бесполезно для властей предержащих. Авторитет великого князя московского весьма высок в глазах Макима Грека; он называет его «высшим царем», а Московское государство– «всевидимой, преславной державой».

Интересуют мыслителя и нравственные качества носителя верховной власти в государстве. Царь, являясь господином над людьми, обязан господствовать над своими страстями и не давать волю таким порокам, как властолюбие, сребролюбие и славолюбие. Если царь своим поведением и действиями не может поддерживать высокую честь «царева имени», то он может быть назван мучителем, а мучительство приносит позор царству и возмездие правителю. По мысли М. Грека, такое возмездие ожидается только от Бога, а не от людей, которые не вправе прикасаться к «помазаннику Божьему».

Таким образом, эту проблему Максим Грек решает непоследовательно: критиковать действия верховного правителя возможно вплоть до признания его правления «мучительским», но предпринимать что-либо против него недопустимо.

194 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

Предпочтительной формой власти, по Максиму Греку, является такая организация, в которой царь управляет своим народом «в синклитских советах царских», где находятся «благохитростные советники и крепкодушные воеводы». Плохих советников, «говорящих что-нибудь развратное», следует немедленно удалять, чтобы царь не подвергался их влиянию. Перечисляя состав «советующих лиц», Максим Грек рядом с боярством упоминает и дворянство (воеводы, военачальники). В наличии совета мыслитель усматривает реальное противодействие самоволию властвующей персоны. Развивает он и положение о необходимости ограничения верховной власти законом. Царская власть в своих действиях связана законами и божественными и положительными. Суд в государстве совершается только на основании государственных (положительных) законов. Разоблачению современных судебных порядков в произведениях М. Грека отведено значительное место. Он отмечает взяточничество судей, их лихоимство и несправедливость. Такой суд наносит ущерб не только подданным государства, но и авторитету царева имени как в своей стране, так и за рубежом «окрест себя живущих ляхов, немец... у которых суд свершается на основании грацких законов».

Тема «царской грозы» понимается Максимом как «устрашение государьское», вытекающее из авторитета «царева имени» и обеспечивающее «исправление подручников», а не их «погубление».

При рассмотрении проблем войны и мира Максим Грек подчеркивал, что войны допустимы только в случае «крепчайшия нужи». Никто не должен подстрекать правителя к войне, напротив, ему следует иметь таких советников, которые «советуют мир и примирение любити всегда и со всеми окрестными соседы». Он осуждает иерархов церкви, «поостряющих» царей и князей вести «мужегубительные брани» и наставляющих людей своими молитвами «убивати и пленяти». Максим Грек прославляет только тех властителей, которые утверждают свою страну в «тишине и мире глубоце».

Однако, поскольку существуют враги («поганые варвары»), покушающиеся на государственную независимость и территориальную целостность страны, то следует иметь сильное, хорошо обученное и многолюдное воинство, управляемое «воеводами, чиноначальниками, тысяцкими, соцкими», всегда готовыми на «противополчение восстающих поганых варвар».

§ 1 Политическая полемика нестяжателей и иосифлян (стяжателей) 195

Царю необходимо проявлять заботу о воинах, награждать их, особенно заботиться о пострадавших в бою, возмещать утраты семьям погибших и т.п. Воин должен быть воспитан в уважении к поселянам, к которым следует иметь «пощажение и бережение». Сам воин обязан быть «целомудренным и всякими добродетелями украшенным».

Политические мысли Максима Грека оказали большое влияние на современников. Положения об ограничении верховной власти советом, состоящим из мудрых советников, привели к активизации накануне Стоглавого собора (1551) споров о форме власти, нравственном и правовом статусе ее носителя, подготавливая общественное мнение к восприятию идей о необходимости установления сословно-представительной монархии.

Крайние выводы из нестяжательской доктрины были сделаны Феодосием Косым. Следует отметить, что если Нил Сорский, Вассиан Патрикеев и Максим Грек оставались внутрицерковными мыслителями и при всей критичности своих позиций они хотели добиться улучшения деятельности церковной организации, особенно в монашеском ее звене, то Феодосии Косой порывает не только с церковью, но и выступает с критикой ряда догматов вероучения и почти полностью отрицает обрядовую технику. Таким образом, его доктрина формулирует еретические положения, а сам он выступает в роли ересиарха. Социальное освобождение человека он связывал с полным уничтожением форм подчинения и церкви и государству: «не подобает христианам властем быти». Его идеалом является община, основанная на общей собственности, в которой все члены одинаково равны и называются чадами и духовными братьями. Причем Феодосии не ограничивался мирной проповедью, а призывал к действенному созданию таких общин, поэтому и был охарактеризован как «мятежник» и «злой деятель».

Отрицание Феодосием «всяческих властей», по-видимому, навеяно идеализацией раннехристианских общин в качестве образца человеческого общежития, лишенного внутренних и внешних противоречий (войн с другими государствами).

Стяжательская (или иосифлянская) позиция представлена основателем этого направления мысли Иосифом Волоцким (1439–1515)–одним из значительных деятелей своей эпохи, творчество которого оказало большое влияние не только на формирование учений о государстве и праве, но и непосредственно на процесс строительства русской государственности.

196 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

На протяжении своего жизненного и творческого пути Иосиф Волоцкий менял политическую ориентацию, что не могло не сказаться и на содержании его учения. Вначале, приблизительно в конце XV –первых годах XVI в., он разделял позицию противников великого князя, причиной тому были секуляризационные планы великого князя Ивана III. Волоцкий игумен был защитником экономически могущественной монастырской организации. Теоретическим оправданием монастырского стяжания служило требование использовать его на «благие дела» (строить церкви и монастыри, кормить монахов, подавать бедным и т.д.). Впоследствии победа «стяжателей» на Церковном Соборе 1503 г. хотя и усилила экономические и политические притязания иосифлянской партии, но определила и формы совместной деятельности церкви и государства.

Центральным в политической теории Иосифа Волоцкого является учение о власти. Он придерживается традиционных взглядов в определении сущности власти, но предлагает отделить представление о власти как о божественном установлении от факта ее реализации определенным лицом – главой государства. Властитель выполняет божественное предназначение, оставаясь при этом простым человеком, допускающим, как и все люди на земле, ошибки, которые способны погубить не только его самого, но и весь народ, ибо «за государьское согрешение Бог всю землю казнит». Поэтому не всегда следует повиноваться царю или князю. Власть неоспорима только в том случае, если ее носитель может личные страсти подчинить основной задаче употребления власти – обеспечению блага подданных. Если же он, будучи поставлен царем над людьми, над собой «имат царствующие страсти и грехи, сребролюбие, гнев, лукавство и неправду, гордость и ярость, злейши же всех неверие и хулу, таковый царь не Божий слуга, но диавол» и ему можно «не токмо не покоритися», но и оказать сопротивление, как это не раз делали апостолы и мученики «иже от нечестивых царей убиены была и повелению их не покоришася». Такой «злочестивый царь», который не заботится «о сущих под ним», не царь есть, но мучитель.

Таким образом, Иосиф впервые в русской политической литературе открыл возможность обсуждать и критиковать личность и действия венценосной персоны. Развитие критических положений логически приводило к мысли и об осуждении того или иного правителя как злого царя-мучителя, которому можно не только не подчиниться, но и оказать сопротивление.

197 § 2 Политическая концепция Филофея «Москва – третий Рим»

Эти положения Иосиф выдвигал как программные, когда вел борьбу с великокняжеской властью, отстаивая имущественные права церковной организации. В это же время он обосновал и теорию о превосходстве духовной власти над светской. Царь не должен забывать, что он не первое лицо в государстве, ибо «церкови подобает поклонятися паче, нежели царем или князем и друг другу».

Но после Соборов 1503–1504 гг., когда Иван III переориентировался в своих действиях на прочный союз с церковью, а значит, и с главенствующими в ней иосифлянскими иерархами, постепенно стала изменяться и политическая позиция Волоколамского игумена и возглавляемого им направления. Теперь Иосиф преследует другие цели: возвеличить властвующую персону и доказать необходимость безоговорочного подчинения ее авторитету. При этом он не отрекается от мысли, что все-таки «царь естеством подобен всем человекам», но подчеркивает факт его божественного избранничества, который, по мысли Иосифа, сам по себе лишает простых людей возможности критиковать царя или князя, принявших «скипетр царствия- от Бога». Он возвеличивает личность царя, сравнивая ее с богом и даже уподобляя богу. Единственное ограничение княжеской власти, которое сохраняется неизменным, так это соблюдение тех пределов, которые поставлены перед властителем божественными заповедями и государственными законами («Царь в заповедях и правдах ходяше»). Одной из главных задач великокняжеской власти является помощь церкви в преследовании ее врагов – еретиков.

Учение Иосифа Волоцкого было значительньш явлением в политической мысли России XV–XVI вв. Иосиф первым в истории русской политической мысли показал, что священный характер верховной власти может быть утрачен, если власть реализуется с нарушением предъявляемых к ней требований. Постановка вопроса о правомерности самой верховной власти и средств ее реализации была чрезвычайно плодотворна. Она стала той почвой, на которой впоследствии сложились демократические традиции в русской политической мысли, подвергшие критике тиранические формы и методы реализации государственной власти.

§ 2. Политическая концепция Филофея «Москва – третий Рим»

Автор теории, вошедшей в историю политической мысли под названием «Москва–третий Рим», был иосифлянином по своей идеологической направленности Его учение развивало и

198 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

уточняло главные иосифлянские идеи о природе царской власти, ее назначении, взаимоотношении с подданными и церковной организацией.

О самом авторе, монахе (или, может быть, настоятеле) Псковского Елизарова монастыря Филофее, известно немногое. Сам о себе он пишет, пользуясь традиционной самоуничижительной формулой: «человек сельский, учился буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астрономии не читал, ни с мудрыми философами в беседе не бывал». Сохранившаяся о нем заметка его современника сообщает, что Филофей постоянно жил в монастыре («той старец неисходен бе из монастыря») и был образованным человеком («премудрости словес знаем»). Неизвестный биограф отмечает также смелость Филофея и его нелицеприятность, благодаря которой он «многа показал дерзновения к государю... боярам и наместникам», бесстрашно обличая их злоупотребления. Свою политическую теорию он сформулировал в письмах псковскому наместнику М. Г. Мунехину и великим князьям Василию Ивановичу и Ивану Васильевичу.

Наиболее подробно у Филофея разработан вопрос о значении законной царской власти для всей русской земли. В Послании к великому князю Василию Ивановичу он возводит династическое родословие русских князей к византийским императорам, указывая Василию III, что править ему следует по заповедям, начало которым было положено великими прадедами, в числе которых называются «великий Константин... Блаженный святой Владимир и великий и Богоизбранный Ярослав и прочие- их же корень до тебе».

Много внимания он уделял теме о божественном происхождении царской власти. Царь «поставлен от Бога» и «сердце царево в руце Божией, он слуга бо есть Божий». Ему поручено в силу божественного промысла «осуществлять наказание всем людям содеювающим неправду». Он – «высокостолпнейший государь и самодержец, Боговенчанный христианский царь, браздодержатель, всем христианским исполнением обладающий». Он и «веры содержитель», и «соблюдатель всех христоименитых людей». На нем лежит обязанность заботиться о своих подданных, а для этого необходимо содержать свое «царствие со страхом Божиим», к чему обязывает князя «скипетр в руке» и «венец на голове», и быть властелином над своими подвластными, ибо «который царь не властвует над подвластными», тот «не

199 § 2. Политическая концепция Филофея «Москва – третий Рим»

избегнет суровой Божьей кары». Так, его государство может постичь «трус» (землетрясение), или «море потопи» (затопление), или «земля пожре» (мор).

Многократно обращается Филофей к описанию образа держателя верховной власти, разрешая его традиционно. Царь строг ко всем, кто отступает от «правды», но заботлив и справедлив в отношении всех своих подданных, в его обязанности входит утешать «плачущих и вопиющих... избавлять обидимых от руки обидящих».

Высокое представление о царской власти подтверждается требованиями безоговорочного подчинения ей со стороны подданных. По мысли Филофея, все подданные дают обет государю волю его «творити и заповеди хранити во всем», а если и придется кому-либо понапрасну терпеть «царское великое наказание», то возможно только выразить свою печаль «горьким стенанием и истинным покаянием». В обязанности государя вменяется забота не только о подданных, но и о церквах и монастырях. Духовная власть подчиняется светской, правда, с оставлением за духовными пастырями права «говорить правду» лицам, облеченным высокой властью. Он, как и его предшественники, настаивает на необходимости законных форм реализации власти. Так, Ивану Васильевичу он советует жить праведно и следить за тем, чтобы и подданные его жили по законам.

В своих Посланиях Филофей поднялся до понимания исторических перспектив политического развития России, видел и понимал значение объединительной политики и ее ближайших и отдаленных последствий. Анализ современных мыслителю исторических событий, определивших судьбу его родины в острополитической ситуации конца XV – начала XVI в., приводит автора к мысли, что именно сейчас и наступил тот момент, когда Россия стала объектом высшей провиденции. Ее судьба не может представляться религиозному мыслителю отдельно от судьбы православной христианской религии. Только верное православию государство может быть объектом промысла божия, и в данный момент, считал Филофей, есть все доказательства, что им стала Россия: ныне «вся христианские царства попраны от неверных... придоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя». И произошло это в осуществление древних пророчеств: «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».

Сохранившая верность православию, Россия непобедима, она сбросила татарское иго, ныне успешно обороняет свои границы

200 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

и возвышается в глазах современников еще и благодаря успехам на дипломатическом поприще. Величие и славу России Филофей сравнивает с величием и славой Рима, и особенно Византии, которая в глазах всех русских считалась великим государством. Ее блеск, слава и могущество не исчезли, а перешли к стране, возглавляемой великим русским князем.

Развитая Филофеем в политическую теорию формула «третьего Рима» была не нова для литературы XV–XVI столетий. Сказания о наследовании той или иной страной религиознополитического величия были известны еще в Византии. Перо Филофея приблизило их к современным условиям политикоправовой жизни русского общества.

Некоторые исследователи усматривали в идее провиденциализма элементы агрессии, выражение желания распространения влияния России, в той или иной форме, на другие страны. Подобное толкование доктрины Филофея неоправданно. Несомненно, православие представлялось мыслителю единственной истинной верой, обеспечивающей человеку путь к спасению, а государству к процветанию. Именно поэтому он прочно связывает с ним судьбу России, чем и объясняется призыв ко всем христианам видеть в лице Москвы оплот православия, а следовательно, защиту и поддержку для каждого из них лично. Но в доктрине отсутствуют призывы к захвату других стран с целью их присоединения к Московскому государству. Нет в ней и речи о том, чтобы отдельные лица, не исповедующие православие, перешли бы в эту религиозную конфессию.

Современники так и восприняли теорию псковского старца. Никогда она не служила – ни во время жизни мыслителя, ни впоследствии –оправданием или обоснованием каких-либо агрессий.

Политическая программа Филофея не исчерпывается только вопросами, касающимися организации и деятельности общерусской государственной структуры под главенством единого великого князя (а затем и царя). Большое внимание уделялось Филофеем и формам идеологического воздействия на население со стороны государственной власти, вопросам внутренней свободы православного христианина в государстве. Резко и категорически он выступил против свободы суждений и особенно против научных исследований. Видимый мир, по мнению Филофея, не только не следует преобразовывать, но грешно даже изучать. «Несовершенным (т.е. людям. – И. 3.) Апостол выше силы не велел пытати». Здесь Филофей не признает никаких земных

§ 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова 201

авторитетов. Наука – запретный плод не только для простецов, но и для царей, и святителей, и всех вельмож, и прочих всех людей, ибо это опасное и вредное занятие. Всю дохристианскую культуру автор Посланий отрицает. Своим согражданам он советует от ученых «бегати, яко кто бежит от змия», объявляя единственным источником всех знаний только «Слово Бога».

Теория Филофея «Москва – третий Рим» получила большое распространение, она неоднократно воспроизводилась средствами живописи, включалась в состав храмовых росписей и других эпохальных живописных и литературных произведений и была усвоена русским общественным мнением. Отдельные ее формулы воспроизведены в чине венчания Ивана IV на царство, и в этом плане вполне возможно считать ее доктриной, получившей официальное признание.

§ 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова

Объединенному суверенному государству более не соответствовала такая форма власти, как раннефеодальная монархия. Возникла необходимость в изменениях организации власти и государственного устройства.

Интерес к этим проблемам заметен в произведениях Федора Карпова – публициста и дипломата конца XV – начала XVI в., близкого к Максиму Греку и его окружению. Сумма его политических воззрений изложена в Послании митрополиту Даниилу. Оно написано приблизительно в 30-х гг. XVI столетия, когда уже наметилась тенденция формирования сословно-представительных институтов и учреждений в стране.

Во всех высказываниях мыслителя явно сквозит одобрение формирующимся представительным формам организации власти. Он систематически употребляет такую терминологию, как «цари и начальники», «правители и князи» и тому подобную. Утверждая положение о необходимости верховной власти в человеческом обществе, Карпов со ссылками на Аристотеля доказывает, что «всякий город и всякое царство... управляться должно начальниками, поэтому странам и народам нужны цари и начальники». Соединение царей и начальников он дает в поэтическом образе согласного единства гусляра и гуслей.

Обращает внимание и неоднократное употребление публицистом такого выражения, как «дело народное» (сам термин напоминает калькированный перевод с латинского respublica, что у Цицерона означало достояние, дело членов римской

202 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

общины). Карпов воспроизводит и близкую Цицерону классификацию форм государства: «дело народное» (республика) и царство (монархия). В этих рассуждениях заметно знакомство автора с трудами Цицерона, и в частности с представлениями последнего об идеальном варианте политической организации общества, в котором предполагается достижение согласия всех его членов в вопросах управления общими делами. Ссылки на произведения Аристотеля, обращение к политическим положениям Цицерона, в которых содержится предпочтение республиканскому образу правления с выборной магистратурой, а также прямое заимствование терминологии этих мыслителей являются хотя и косвенными, но достаточно существенными доказательствами симпатий Карпова коллегиальному, а не единоличному принципу в организации форм власти.

Занимали Карпова также и вопросы, связанные со способами обеспечения законных форм реализации властных полномочий. Он утверждал, что все отношения между людьми в обществе должны регулироваться только правовыми нормами. Религиозная мораль не может заменить закон, поэтому Карпов отрицает возможность воздействия на поведение граждан при помощи такой религиозно-этической категории, как «терпение», которое может иметь место только за монастырскими стенами. Все виды деятельности государства как в судебной, так и внесудебной сферах должны осуществляться на основании действующих законов.

Категории справедливости и права у Карпова совмещены. Следуя Аристотелю, он утверждает, что все законное должно быть обязательно справедливым. Несправедливое и незаконное распределение благ может вызвать серьезное недовольство у подданных, в результате которого люди перестанут быть послушными своему государю. Исходя из этих положений, он выдвигает требование о справедливой оплате труда всех работников, особо выделяя воинские услуги.

Соблюдение законов – не только основа благополучия государства, но и нравственная база общественной жизни. Беззаконие Карпов связывает с падением нравственности. Он не допускает даже мысли о возможности надзаконного положения верховной власти. «Всякое царство по Аристотелю,– пишет он,– управляться должно по правде и определенными законами справедливыми». «Правда» и «определенные законы» здесь употреблены в значении права и основывающегося на нем

203 § 3. Политико-правовые воззрения Федора Карпова

законодательства. «Правду» реализует суд –это положение вполне согласуется с мыслью М. Грека: «Правда – сиречь прав суд».

«Праведная» реализация всех форм общественной жизни предполагает действие всех и каждого только на основании закона, применение которого должно осуществляться в сочетании с милостью. Милость не является препятствием в достижении истины и не представляет собой какую-либо форму сокрытия «неправды» (преступления). Такую возможность Карпов сразу же отрицает, заявляя, что «милость без правды малодушество есть...». По его мысли, милость и правда не взаимоисключающие, а взаимосвязанные явления. При применении закона необходимо являть милость, ибо «правда без милости есть мучительство». В этой форме явно слышится предупреждение против бездушного применения буквы закона при вынесении приговора, определяющего наказание без учета всех обстоятельств дела. Милость необходимо проявлять только на стадии вынесения приговора об определении наказания. Так, Карпов предлагал «на добрых людей» воздействовать «утешительными речами», а «злых» – «наказаниями делать лучше».

Весьма интересно воспринято и переработано у Карпова традиционное понятие «грозы». Она у него не атрибут власти, а характеристика самого закона. Порядок в государстве устанавливается грозой закона. Именно с помощью такой «грозы» государь и его «начальники» смогут беречь своих подданных от насилия со стороны «злых» людей.

Законы и государство Карпов рассматривал как результат общественной жизни и деятельности людей. Все законы он делил на три категории: естественные, божественные (Законы Моисея и Законы Иисуса Христа) и положительные (государственные). Положительное законодательство принято на базе естественных и божественных законов и включает в свое содержание их справедливые требования. Карпов не допускает возможности оправдания каких-либо противозаконных действий, даже если они обусловливаются такими этическими категориями, как терпение и прощение.

Подобная мысль высказана и Макиавелли, прямо отметившего, что христианская религия в своем учении о терпении обессилила мир и «передала его в жертву мерзавцам. Когда люди ради рая предпочитают переносить всякие обиды, чем мстить, мерзавцам открывается обширное и безопасное поприще». Карпов полагает, что «дело народное в городах и царствах

204 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

погибнет из-за излишнего терпения, долготерпение среди людей без правды и закона общество достойное разрушает». Неизвестно, был ли знаком Ф. Карпов с произведениями своего западного современника Н. Макиавелли, но идейная близость приведенных суждений очевидна.

Карпов выступает прежде всего как государственный деятель и дипломат, его беспокоят интересы государства и положение в нем граждан. В этом плане его политико-правовая теория представляет существенное звено в процессе становления самостоятельной юридической доктрины, черпающей свои основания в естественном праве и здравом разуме. Античные реминисценции роднят его с мыслителями эпохи Возрождения.

 

var inMenu = false; function hide() { if(inMenu) return; var spn = document.getElementById('spn'); spn.style.visibility = 'hidden'; }  § 4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ ВЗГЛЯДЫ ЗИНОВИЯ ОТЕНСКОГО

В XVI в. большое распространение получили полемические политико-публицистические произведения Зиновия Отенского.

Поводом к публицистическому выступлению Зиновия послужило широкое распространение «нового учения» Феодосия Косого, завоевавшее к тому времени большое число приверженцев. Зиновий поставил себе задачей доказать его теоретическую несостоятельность, а также противоцерковную и противогосударственную направленность.

По своей социальной ориентации отенский старец принадлежал к одной из группировок класса феодалов. Подневольный люд вызывал у него глубокое презрение, и ему представлялись совершенно нелепыми притязания таких людей на участие в политической жизни общества, поскольку они по скудости ума подобны зверям и прозябают в глубоком ничтожестве, «в пиянстве и объядении и в нечистотах всегда», находясь «в тине злобесия страстей». Но особой злобы обличения Зиновия достигают тогда, когда он говорит о распространении среди этой «чади» идей, призывающих к обобществлению или уравнению имуществ. Всеми доступными ему средствами он старается помешать осуществлению таких планов, которые считает губительными для государства.

Однако следует отметить, что Зиновий пытался обнаружить причины «брожения» среди «простой чади» не только в распространении «вредоносных учений», но и в реальных пороках современной действительности. Он дает довольно резкую критику деятельности властей как в области политической (отправление правосудия), так и экономической (политика цен, налоги). Он обнаруживает понимание непримиримости социальных про-

§ 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского 205

тиворечий, утверждая, что богатому «не возмощи... разумети убогово недостаточное». «Владущие» не желают «разумевати убожества, ни рассуждати обнищание, ни самые смерти вменяти», и даже в чрезвычайных условиях, когда некому становится обрабатывать землю и «множества селян, свои рала повергше, разыдошася», то и тогда «земстии правители» прежде всего думают о своих ризницах, наживаются на народном бедствии («запустением... хотяша умножить свои ризницы»), увеличивают размер налога, «хотя их еще более истязовати». Зиновий обвиняет правящий слой в бесчувственности, считая, что «богатый не приемлет нищеты» и не может быть для «убогих законоположником». Когда богатый законополагает, то убогого он может только «обезнемоществити... и похитити», ибо не познавшие «тесноты» и «недостатков» не имеют жалости к убогим и по своему «недостаточному разуму» не хотят и «перстом своим двинути» в сторону удовлетворения насущных интересов «недостаточных». Все эти обстоятельства, по мнению Зиновия, способны вызвать гнев, ярость и злобу «простой чади», от которой «земля трясется».

Образ наилучшей формы правления Зиновий выводит из анализа тринитарного сюжета. Бог явился Аврааму в виде трех ангелов и показал этим достоинство «равночестия и вкупемыслия.- два мужа были с третьим... сопрестольны и соповелительны», и эти два не меньше были третьего, потому как перед владыкой повелевали Авраамом, но они «не восхищали на себя Божьего сана... также и синклиты перед царем». Царь «саном владычества превосходит их», но должен с синклитами, как бог с ангелами, «вкупе глаголати и вкупе повелевати – бог един есть в трех лицах единым господством». Причем Зиновий далее поясняет, что в своих «сопрестольниках» бог видит не рабов, а «подобных себе Божеством и силой»; ангелы служат богу, но они равны ему.

Употребляемый Зиновием политический словарь не оставляет сомнений в том, что он так же, как Максим Грек и Федор Карпов, формулировал идею сословно-представительной монархии: «старейшие мужи города», «синклиты», «честнейшие сановники», «воеводы и воины», «старейшины града», «начальство же некоея страны или граду».

По вопросу о монастырском землевладении и его правовом режиме Зиновий занял ортодоксально-иосифлянскую позицию.

В его доктрине содержится развернутое обоснование обязательности власти в человеческом обществе. Он развивает мысли

206 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

Ф. Карпова о том, что люди по своей природе не могут жить без власти. У «безцарных людей», не имеющих владыки, «всякое нестроение и мятеж бывает», ибо «крепость, покой и тишина» приобретаются только в государственном состоянии. Люди по своей природе должны иметь начальников, так как «несогласие всяко и разстояние знамение есть безначальства». «Безначально бо точию единому Богу бысть и не пострадати ни единою страстью».

При определении цели государства Зиновий близок к Аристотелю, предусматривая прежде всего «общую пользу» и достижение «благо жизни» для всех, «живущих во всех царствах». Непосредственная близость к словесным формулам Аристотеля создает впечатление, что Отенский старец черпал свои знания непосредственно из античных источников.

Царь выше своих «синклитов», утверждает Зиновий, и образ его «честнейши всего синклита», но править ему следует по согласию с ним, направляя свое государство «к достижению общей пользы, крепости, покою и тишине», ибо мятеж бывает «не токмо от безцарных людей, творящих по своему хотению», но «пагуба, всякое нестроение и мятеж неустраним» может наступить и в том случае, если «сами цареви аще начнут творити... перед очами своими, а не разсмотряти всему царству общия пользы и крепости». Такие цари были известны в истории, и они подобными действиями «свои великие царствия погубиша или чюжим преподаша яко же вавилонские владыки персианам, перские македонянам, македоны римлянам». Да и не только эти, но и такие славные царства, как греческое и иудейское, были погублены, поскольку их цари правили, только «уповая собою и все твориша перед очами своими».

Продолжая эту мысль, Зиновий пишет, что власть крепка только в тех странах, где «владычествующие царие имут синклиты и епархии» и всех своих подданных судят только по закону («иже согрешающих в законы истязуют»), а исполняют казни (наказания) палачи, а отнюдь не сами цари «своими руками умучивают согрешивших». По-видимому, здесь содержится прямой намек на беззакония Ивана IV. Об этом впоследствии напишет и А. М. Курбский. Если же царь не соблюдает этих требований, то он уподобляется тирану. Этот термин в русской политической литературе впервые употребил Зиновий Отенский в соответствии с его прямым назначением, обозначив им самовольное и незаконное использование верховной власти

§ 4. Политические и правовые взгляды Зиновия Отенского 207

в интересах властвующей персоны и во вред подданным. Именно в таком значении он употреблялся и западноевропейскими мыслителями – современниками Зиновия.

Осуждение тиранических способов правления тесно связано с проблемой законной реализации власти в обществе. Отенский старец основательно и подробно развивает мысль о том, что праведная и угодная богу жизнь может быть организована только на основании закона. Царь, по мысли Зиновия, фигура подзаконная, и сила его основана на «правде» – законе, поскольку она представляет собой начало оправданию, т.е. законному рассмотрению всякого дела.

Используя антитезу, предложенную еще Максимом Греком, Зиновий рассказывает о завоевании православной Византии «худым и малым языком» – турками, объясняя падение некогда «преславного греческого царства» тем, что греки, имевшие великое внешнее благочестие, «дел христианских не снабдеша, суда бо не взыскаша и праведного суда не судиша, вдовицы и сироты оставиша хотящим озлобляти их и милости подручным не сотвориша, и злата на владомых собирати не пересташа, и обидимых из рук обидящих не отомстиша». Поэтому бог допустил завоевание этого великого православного народа «худым и малым» мусульманским только в силу того, что «турцы... правду и суд творяху», хотя и «веру Христову ненавидяху и обидяху, Бог же правду любит больше всего». Эту же тему в дальнейшем разовьет И. С. Пересветов, написав на ее основе целое «Сказание о Магмет-салтане и о царе Константине», исходя из того же сопоставления «верного» (православного), но неправедного царства Константина с «неверным», но праведным царством Магмет-салтана.

От неправедных судов, которые не противостоят злу, в государстве множится «насилие в татьбе и убийствах» и возникают всякие настроения. Для достижения благих целей люди не должны следовать «неправде» и отступать от закона. Здесь рассуждения Зиновия во многом перекликаются с традициями, заложенными еще Иларионом. Зиновий рассматривает закон как ступень в достижении человечеством нравственного совершенства: «закон пестун нам бысть приводя всех ко Христу».

Зиновий делит законы на три категории:

К первой относятся законы божественные – заповеди бога, святоотеческие писания и постановления церковных соборов. Источником данного законодательства служит непосредственно божественная воля, поэтому оно по своей природе богодухновенно.

208 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

Во вторую категорию мыслитель включает обычные нормы, сложившиеся в каждой стране на основе конкретных географических и климатических условий, ибо в каждой земле существуют свои обычаи и нравы. Так, в Сибири длинная зима и короткое лето, и ни пахать, ни сеять жители этой страны не могут, а в мурманских краях в ноябре и декабре солнце вообще не всходит, а в мае и июне не заходит, и у них ни вечера, ни ночи не бывает. Северные страны излишне холодны, а южные, напротив, знойны. Иные страны очень богаты, а другие очень бедны «Разве при таких различиях возможно разным народам единые обычаи иметь? Нет, никак не возможно». В обычаях божественная воля выражена опосредованно.

К третьей категории причисляется так называемое положительное законодательство. Оно представлено у Зиновия в двух видах: 1) законы царские и 2) законы градские. Под ними подразумеваются общие (царские) законы и местные (градские). Вся третья группа законов имеет своим источником историческую практику людей. Основы этого законодательства возникли давно: «их изложиша еллинствии философы Зинон, Платон и протчие».

По мнению Зиновия, соблюдение законности («правды во всем») является обязанностью верховной власти и всех должностных лиц. Царь должен быть «праведен еси» и все разрешать по закону («правда все рассмотрити»).

Основное содержание понятия «выполнение закона царем» заключается прежде всего в организации и осуществлении в стране правосудия. Зиновий дал анализ современной судебной системы, показав глубокое знание ее пороков. Он отмечал s волокиту и взятки, при помощи которых покупались свидетели («послухи купити») и судьи («судью намздити»), произвол судебных чиновников, не по закону, а по своей воле карающих и милующих виновных. Главное требование Зиновия заключается в необходимости учинения скорого и правого суда. «Скорый суд» означает прежде всего своевременное без отлагательства осуществление всех необходимых действий по делу. Судья обязан «суд судить без лености», не переменяя день и «судив судное дело обговаривать не изволочив».

Интересна его трактовка традиционной темы о «милости виноватому». Суд должен быть нелицеприятным и одинаково относиться ко всем истцам и ответчикам по делам: «старому и малому, и сильну, и немощну и богату», не принимая во внимание отношения родства, свойства и дружбы. Судье необ-

209 § 5 Политическая программа И.С. Пересветова

ходимо сделать все, что предписывает закон, «судити по суду» и «обвинити» (наказать – Н. 3.) по закону. Такая постановка вопроса исключает возможность применения «милости» к виноватому до суда. Применение «милости» к виноватому является, по мнению Зиновия, «грубостью» по отношению к правому. В процессе расследования и изобличения преступника «милость» будет граничить с нарушением закона государственного дьяком как должностным лицом и закона морального как человеком и христианином. Суд и правда должны неизменно настигать «содеевающих злое» и совершающих беззаконие. В случае же, если «обличенный» человек осознает свою вину («паче же аще покается»), тогда вполне возможно явить к нему милость. Зиновий желал четко разграничить вопрос о «милости» виноватому от проблемы его изобличения и наказания

Выступал он и против мировых сделок, которыми чиновники пытались «прикрыть» нерасследованные и неразрешенные дела или распространить эту практику на дела, подлежащие инквизиционному процессу («обыску»), исключающему возможность мировой сделки по соглашению сторон. При очевидном нарушении закона мировая сделка будет лишь «малой правдой», служащей прикрытием немощности судей.

Отенский отшельник сумел подметить наиболее вопиющие язвы действительности и внести предложения, предусматривающие их устранение или, по крайней мере, явное смягчение. Искоренение отмеченных недостатков должно, по мысли Зиновия, и повысить авторитет государственных судебных органов.

Политическая позиция Зиновия по вопросам происхождения, сущности и формы организации верховной власти и особенно статуса ее носителя, а также его утверждение о необходимости соблюдения «правды» во многом перекликается со взглядами его старших и младших современников (М. Грека, Ф Карпова и И.С. Пересветова). Осуждение Зиновием произвола (своеволия властителей) звучало достаточно смело и оказало большое влияние на дальнейшее развитие политико-юридического мышления в стране.

§ 5. Политическая программа И. С Пересветова

Широкую программу политико-юридических преобразований предложил в середине XVI в. служилый дворянин Иван Семенович Пересветов. В своей политической теории он рассмотрел вопросы, касающиеся формы правления и объема

210 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

полномочий верховной власти, организации общерусского войска, создания единого законодательства, реализуемого централизованной судебной системой. В области управления внутренними делами страны он предусмотрел проведение финансовой реформы, ликвидацию наместничества и некоторые мероприятия по упорядочению торговли. Удивительная дальновидность его политического мышления заключалась в том, что в своей теоретической схеме он определил структуру и форму деятельности ведущих звеньев государственного аппарата, наметив основную линию дальнейшего государственного строительства, предугадав пути его развития.

В 1549 г. И.С. Пересветов подал Ивану IV две челобитные (Малую и Большую) с проектами различных государственных и социальных преобразований. Свои реформаторские идеи и предложения он изложил в контексте анализа причин поражения Византии – некогда могущественного и блистательного государства. При этом ассоциативные параллели с русской действительностью носят оттенок не только критики, но и заинтересованного предупреждения. В качестве положительного образца греческому царству противостоит турецкое, зарекомендовавшее себя многочисленными победами. Метод противопоставления страны-победительницы поверженной стране позволяет Пересветову дать анализ причин поражения, т.е. выступить с критикой такого социального и политического устройства, которое привело страну к гибели, и изложить под видом выяснения причин победы положительные аспекты, якобы имевшие место в стране-победительнице и заключавшиеся, по его мнению, в социально-политических формах и порядках Османской империи.

В системе взглядов Пересветова значительное внимание уделено определению наилучшего варианта организации государственной власти. Вопрос о форме правления начал обсуждаться в публицистике значительно ранее выступления Пересветова Мыслители XV–XVI вв. понимали самодержавие как единство государственной власти, ее верховенство, но не как неограниченность власти царя, не как самоволие. Один (единый) – не в смысле модели формы верховной власти, а в значении единственного властителя, равного которому нет среди других князей в стране по объему властных полномочий. Показательна в этой связи позиция автора «Валаамской беседы» – современника И.С. Пересветова. Цари, по его представлению, для того «в титлах пишутся самодержцы», чтобы «Богом

211 § 5 Политическая программа И.С. Пересветова

данное царство и мир (здесь в смысле страну, народ – Н. 3.) воздержати»

Единодержавие как наилучшая форма государственной власти и государственного устройства не подвергалась сомнению. На этой базе мыслители моделировали свои идеальные схемы организации власти, которые традиционно представлялись им в виде ограниченного (а не абсолютного) самодержавия Более того, «самоволие» или «самовластие» жестоко осуждалось. Этими терминами в литературе XV–XVII вв обычно обозначались незаконные способы осуществления власти в государстве в противовес самодержавию, основанному на законе и организованному таким образом, при котором верховная власть управляет страной не единолично, а вкупе со «своими с князи и с бояры и протчими миряны» (Валаамская беседа)

И.С. Пересветов также пользовался термином «самодержец» для выражения представления о суверенном верховном властителе всей русской земли.

Самовластие бояр довольно широко подвергалось осуждению в различных политических произведениях эпохи Пересветов отмечал неправедные пути обогащения вельмож, ведущие к оскудению страны, взаимные свары между ними («сипели друг на друга яко змеи»), а также творимый ими неправедный суд. Он, как и Максим Грек, считал, что беззаконие, беспрепятственно чинимое вельможами в государстве, опасно не только для подданных, но и для царской власти, ибо царское звание теряет свое «прироженное» значение, а само «царево имя» обесценивается. Этими критическими суждениями Пересветов выражал свое отношение только к отдельным боярам, а не к Боярской думе как органу власти.

Искоренения недостатков он ожидал от сильной центральной власти, при этом наличие Совета мыслитель считал необходимым атрибутом всякой власти, опирающейся на законные основания. Описание деятельности наилучшего правителя в лице «Магмет-салтана», должного служить историческим примером для адресата его Челобитных, включает упоминание о неизменном «Совете» или «Верной думе», сопутствующей всей деятельности этого прототипа. Более того, дается даже примерный анализ социального состава Совета «Магмет-салтана», в который входят знать, военачальники, судьи и духовенство. При принятии решений по особо важным делам «Магмет-салтан» руководствуется не своими желаниями, а усмотрением этого

212 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

Совета Турецкий султан не только советуется со своей верной Думой, но и совместно с ней принимает решения «Да и помыслил салтан с сеиты и с молнами и с абызы и с паши мудрыми и со всею своею верной Думой».

В системе государственных преобразований И.С. Пересветова центральное место занимает военная тема. К ее изложению он приступает в своей обычной манере: критика организации войска в побежденной стране у греческого царя Константина противопоставляется положительному варианту страны-победительницы, сравнение заканчивается целым рядом разносторонних реформаторских предложений, предусматривающих состав, структуру и организацию вооруженных сил.

Однако, прежде чем приступить к изложению схемы предполагаемых военных преобразований, реформатор позаботился и о материальной базе, обеспечивающей возможность их осуществления.

Он обосновывает необходимость создания общегосударственной казны, призванной заменить наместнический порядок собирания и распределения доходов. И. С. Пересветов предлагает полную ликвидацию наместничества («никому ни в котором городе наместничества не давать»). Вельмож (бояр) обеспечивать «из казны царские кто чего достоит», а налоги «со всего царства своего из всех городов и волостей и из поместий» собирать в единую царскую казну при помощи особых чиновников (сборщиков), находящихся на царском жалованье. При наличии денег в государстве можно создать единое, постоянное войско, находящееся всегда в боевой готовности – «а войско его царское с коня не оседает... и оружия из рук испущает». Награждать воинов следует по заслугам– «кто что достоит», и если кто «царю верно служит, хотя и от меньшего колена, то он его на величество подьмает и имя ему велико дает и жалованье ему много прибавляет... а ведома нету какова они отца дети» Пересветов последовательно проводит принцип оценки личных заслуг, поощрения усердия и талантов в противовес местнической системе иерархического распределения благ и почестей. Отношение к воину со стороны царя и высшей военной администрации предполагается заботливое и уважительное, ибо «царю без войска не мочно быти», поэтому воинов необходимо «любити аки своих детей и быти до них щедру».

И С. Пересветов предусматривал не только увеличение численности войск, но и новый порядок их формирования. Предлагал он также и ликвидацию всех форм кабальной зависимости,

213 § 5 Политическая программа И.С. Пересветова

и особенно самой тяжелой из них–холопства, считая это мероприятие необходимым для улучшения качества воинской службы. Холопы плохие воины, а кроме того, они всегда могут «прельститься другим царем», если он пообещает им свободу. Кроме этих прагматических соображений, Пересветов приводит и более фундаментальные доводы в пользу отмены холопства. Так, он осуждает сам принцип порабощения как несовместимый с христианской моралью. Вечное закабаление противно божественным законам. «Бог один для всех людей, и те, которые других записывают в работу во веки, угождают дьяволу». Порабощение противно и государственным порядкам, ибо порабощенная земля сама по себе беззаконна, «в той земле все зло сотворяется. татьба, разбой, обиды, всему царству оскуднение великое». Поэтому, заключает И. С. Пересветов, «Магмет-салтан» уничтожил в своем государстве все формы кабальной зависимости людей, «пожегши огнем все книги полные и закладные», и даровал всем людям свободу.

Анализируя внешнеполитический курс русского государства, Пересветов одну из насущных его задач усматривал во взятии Казани. Эта акция представлялась ему необходимой для подведения итогов территориального объединения государства Географическое положение Казанского ханства, по мнению Пересветова, столь центрально по отношению ко всей другой российской территории, что следовало бы вообще переориентироваться на богатые волжские земли и перенести столицу в Нижний Новгород, а кроме того, необходимо положить предел набегам казанцев на русские земли, терпящим от них «частые кручины».

Есть и экономические мотивы в творчестве Пересветова. Так, в ряде мест он довольно пространно высказывается о торговле, выступая за законодательное упорядочение этого рода деятельности, т е. введение «правды-закона» в эту сферу общественной жизни. «Нечистый торг» (который имел место у царя Константина) должен быть искоренен, торговые операции следует проводить, основываясь только на «правде-законе» (как это делается у «турского царя»).

Пересветов последовательно проводит идею реализации законности во всех формах общественной и государственной деятельности.

Наибольшее внимание уделено им критике беззакония. Осуждая боярское самовластие, он отмечает полное пренебрежение бояр-временщиков к закону и законным формам государственной деятельности и обвиняет их в том, что они богатели

214 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

«незаконно», «изломили правый суд», «невинных осуждали по мздам». Он критикует такие проявления «неправедности» в деятельности суда, как лжесвидетельство, ложная прията, рассмотрение заведомо ложных, сфабрикованных дел и т.д.

В Малой челобитной к неправедным действиям Пересветов относит и внесудебные формы расправы– «обиды», возможность причинения которых он усматривает в деятельности государственных чиновников, руководствующихся не законами государства, а собственным произволом. Жертвой такой внесудебной расправы был и он сам, в результате чего остался «наг, бос и пеш».

По поводу соотношения веры и правды И.С. Пересветов утверждал: «Бог любит не веру, а правду». Этот подход опирался на традиции новозаветной литературы, в которой постоянно и много говорилось об уважении к правде и закону. Если в государстве вера лежит мертвым грузом, а не осуществляется в праведном поведении ее носителей, то, несмотря на ее внешнее соблюдение и воплощение в храмовом служении, правды в этом царстве нет, поскольку такая вера оторвана от правды. «Истинная правда есть Христос», и вера в него есть вера в правду, так как вера призвана помогать людям понимать и исполнять правду, и если такое единство соблюдается, то в этом государстве бог пребывает и помощь свою подает. Это – идеальный вариант полного взаимопроникновения веры и правды, но имеются и исторические примеры расщепления этих категорий:

вера наличествует, а правды–нет. Так было, по оценке Пересветова, в царствующем граде Константинополе, где вера была «всем сполна», но в гражданской жизни Царствующий град был отмечен «деяниями беззаконными», «междоусобными бранями» и злодеяниями, в результате которых люди в нем «оскудеша и обнищаша», и поэтому Константинов град лишился божественного покровительства («пречистые Богоматери отпад ше»).

Противопоставление правды вере введено в русскую политическую литературу Максимом Греком. Пересветов использовал этот подход и развил его далее для обоснования реальной необходимости осуществления праведной (в смысле законопослушной и моральной) жизни и недопустимости оправдания «неправедного» поведения (нарушения законов) верой, как бы внешне блистательно она ни была организована.

Судебная реформа у Пересветова, равно как финансовая и военная, прежде всего имеет своей целью уничтожение на-

215 § 5 Политическая программа И С Пересветова

местничества. Во все грады необходимо направить прямых судей, назначаемых непосредственно верховной властью, жалованных из государевой казны. Судебные пошлины (присуд) взимать в казну, «чтобы судьи не искушалися и неправдою бы не судили». Судят судьи по Судебным книгам, по которым они и «правят и винят». Перед законом все должны быть равны, и суд, «нашед виноватого», обязан «не пощадить и лучшего». Жалованье «прямые судьи» получают прямо из государевой казны. Здесь Пересветов впервые ставит вопрос об отделении суда от администрации и образовании единой централизованной судебной системы.

Из общей судебной системы И. С. Пересветов выделяет воинский суд, который в армии осуществляется высшим начальством, знающим своих людей. Суд свершается на месте, скорый, правый, грозный и не облагаемый пошлиной, по единому для всех Судебнику. «А воинников судят паши», которые свое войско знают «и судят прямо... беспошлинно и беспосулно и суд их свершается вскоре».

Пересветов предусматривал довольно суровые наказания для судей, отправляющих правосудие «не по правде, а по мзде». Например, с неправедных судей сдирают кожу живьем и набивают ее бумагой и вешают на воротах судебного учреждения в назидательных целях. Здесь, скорее всего, мы имеем дело не с жестокостью Пересветова, а с фольклорными приемами, посредством которых было принято характеризовать восточные деспотии, и в частности Османскую империю. Что же касается принципа определения наказания, то он сформулирован у Пересветова по лучшим прогрессивным образцам того времени:

«казнят преступников противу дел их, да рекут тако: комуждо по делам его».

Среди видов преступлений Пересветов упоминает разбой, татьбу (кражу), обман при торговле, различные правонарушения судебных и государственных чиновников, воинские преступления, ябеду, а также азартные игры и пьянство. За бегство с поля боя, кроме непосредственного наказания виновного, предусмотрена еще и опала для членов семьи виновного, «да нечестно будет ему и детям его».

«Магмет-салтан» именно так и устроил в своем государстве, чем заслужил покровительство бога, который помогает только тем царям, «кто правду любит и праведен суд судит, правда Богу сердечная радость, а царю великая мудрость».

216 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

Средства введения этой правды весьма авторитарны: она вводится грозой, потому что только гроза может пресечь зло. Термин «гроза» у него означает систему жестких мероприятий, целенаправленно проводимых от имени царской власти. Гроза – это совокупность средств, которыми следует воспользоваться в законных пределах для проведения реформ, обеспечивающих введение правопорядка. Гроза не предполагает произвола, так как всякое отступление от закона правителем опасно для его авторитета.

О необходимости правления, основанного на законе, писал еще Иосиф Волоцкий, который назвал царя мучителем в том случае, если он «не ходит в заповедях Его (Бога. – Н. 3.) и во правдах», т.е. в законе. Но если Иосиф в основном опасался «злочестивого царя», который не будет заботиться о делах церкви и преследовать еретиков, то Пересветов смотрел гораздо шире – в принцип праведного правления он включает законную деятельность всего государственного механизма с возглавляющей его центральной властью.

Таким образом, И. С. Пересветов в своих представлениях близок именно к модели сословно-представительной монархии, развивая принципы политической теории, намеченные Максимом Греком, Зиновием Отенским и Федором Карповым.

 

var inMenu = false; function hide() { if(inMenu) return; var spn = document.getElementById('spn'); spn.style.visibility = 'hidden'; }  § 6. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ИВАНА ГРОЗНОГО

Противоположная тенденция в политической идеологии была наиболее полно сформулирована царем Иваном IV. Ее содержание заключалось в утверждении правомерности неограниченной верховной власти, обеспечивающей реализацию полнейшего «самовластья» ее носителем.

Политическая доктрина Ивана IV складывалась в обстановке развязанного им террора и ставила перед собой задачу оправдания наиболее жестоких методов деспотического правления. В этот период развития русской государственности не наблюдалось реальных причин и поводов для возврата к удельной раздробленности, ибо завершение объединительной политики стало уже очевидным фактом. Введение новых форм управления страной в виде опричных мероприятий (1564г.) реформаторских целей не преследовало, а разделение государства на две части (опричнину и земщину) не подрывало основы могущества феодальной аристократии. Иван IV отказался от преобразований и ввел в стране при помощи опричных мероприятий террористический политический режим.

217 § 6. Политические взгляды Ивана Грозного

В области политических воззрений Иван IV наибольшее внимание уделял выяснению законности происхождения правящей династии. Единственным законным основанием занятия царского престола он считал право наследования. «Самодержавство Российского царства началось по Божьему изволению от великого князя Владимира – великого Владимира Мономаха... и от храброго великого государя Дмитрия, одержавшего великую победу над безбожными агарянами – великого князя Ивана... отца нашего великого государя Василия и до нас смиренных скипетродержателей Российского царства». Престол «не похищен», не захвачен чрез войну и кровопролитие, а унаследован волей провидения, мирным путем без гражданских войн («десница наша не обагрялась кровью соотечественников»).

В Послании к шведскому королю Иван IV подчеркивает значение своего царского величия именно законностью происхождения власти русских князей и наследственным получением царского венца самим Иваном, поэтому он и считает себя выше своего адресата, поскольку прародители шведского короля «на престоле не бывали». Себя он именует «скипетродержателем», «величайшим христианским государем», получившим власть непосредственно в силу божественного промысла. Значение царской власти он поднял на недосягаемую высоту.

Такое понимание царской власти предоставляло идейную базу для определения объема ее полномочий. В отличие от Иосифа Волоцкого, Филофея, М. Грека, 3. Отенского и И. Пересветова, связывавших действия царя «заповедями и законами», Иван не признает никаких ограничений своей власти. По его мысли, подданный безраздельно должен находиться во власти царя. «По Божьему изволению Бог отдал их души (подданных. – Н. 3.) во власть нашему деду, великому государю, и они, отдав свои души, служили царю до самой смерти и завещали Вам, своим детям, служить детям и внукам нашего дела».

Традиционно для всех русских мыслителей имел значение моральный облик властвующей персоны, но Ивана, напротив, совершенно не интересует нравственность царской особы, он даже в некоторой мере кичится своей «скверной», для него имеет значение только наследственное происхождение власти. Царская власть нераздельна, и никакое вмешательство в ее прерогативы недопустимо по самой ее природе. Иван IV определяет форму власти как «вольное царское самодержавие... нашим государям никто ничего не указывает... никто их вольных само-

218 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

державцев не сменяет на престоле, не ставит и не утверждает» Царю может оказывать помощь только бог Царь не нуждается «ни в каких наставлениях от людей, ибо не годится, властвуя над многими людьми, спрашивать у них совета» «Зачем же тогда и самодержавием называться?» Воля скипетродержателя не ограничена никакими законами, так как «вольное царское самодержавие» по самой своей природе не допускает контроля и ограничения. «До сих пор,– писал Иван IV,– русские властители ни перед кем не отчитывались, но вольны были жаловать и казнить своих подданных, а не судились с ними ни перед кем» Высший суд в государстве принадлежит только ему – как непосредственному наместнику бога Вид и меру наказания определяет не закон, а лично сам царь, равно как и устанавливает степень вины наказуемого Шкала жесточайших наказаний произвольна и черпается в основном из истории царствований «различных благочестивых царей», а отнюдь не из законодательства Царь стремился обосновать также и свое право судить и наказывать не только за дела, но и за мысли, утверждая, что «лукавые замыслы еще опаснее. ».

Весьма своеобразную интерпретацию получило в теории Ивана IV традиционное для русской политической мысли положение об ответственности властителя перед подданными. Царь не может быть преступен по самой своей природе, он бывает только грешен, а наказание греха – прерогативы Высшего суда Если царь «заблудихом душевне и телесно и ста согрешником перед Богом и человеки всяким законопреступлением еже не мочно писанием исписати и человеческим языком изглаголати», то все это будет определяться только как грех и наказывается исключительно Всевышним, причем тяжесть наказания ложится на подданных Законы должны исполняться подданными, а не властителями Царь утверждал свое право «жаловать своих холопов», равно как и казнить по своему собственному усмотрению, смешав здесь неравнозначные категории, ибо для казни (наказания) нужен закон и суд, а для пожалования действительно достаточно одной царской воли.

Нетрадиционно разрешает он и вопрос о взаимодействии властей: духовной и светской. Теорию симфонии властей он полностью отрицает, выступая сторонником четкого разграничения сфер их действия. «Одно дело,– заявляет он,– священническая власть, иное дело–царское правление», ибо «одно дело спасать свою душу, а другое – заботиться о телах и душах

219 § 7 Политические воззрения А.М. Курбского

многих людей» Такая постановка вопроса вытекает из последовательно проводимого Иваном IV принципа безграничности царской власти ее он не хотел делить ни с кем, даже с наместниками бога.

Большое значение в суждениях Ивана Грозного придается методам и способам реализации власти. Здесь он обращается к традициям, употребляя термины «страх» и «гроза». Понятие «гроза» у него полностью освобождается от внешне-политических характеристик, оно более не касается иноземных государств, а в сфере внутренних отношений обходится вопрос о восстановлении нарушенной справедливости. «Царской власти дозволено действовать страхом и запрещением, чтобы строжайше обуздать безумие злейших и коварных людей». Демагогически ссылаясь на апостола Павла, Грозный утверждал, что царь обязан «спасать» своих людей «страхом».

Вся доктрина Ивана IV направлена лишь на идеологическое оправдание террора Царя интересовали не формы правления и не государственное устройство, а придание легитимности опричным грабежам и насилиям.

§ 7. Политические воззрения А. М. Курбского

Период политической деятельности и воинской службы князя Андрея Михайловича Курбского (1528–1583) совпал с интенсификацией государственного строительства в России. Сословнопредставительная монархия, сформировавшаяся в основных чертах в середине XVI в, предусматривала необходимость соборного решения всех общегосударственных дел.

В этой исторической ситуации сформировались две тенденции в развитии русской государственности и сопровождавшей его политической теории, которые отвечали идеалам различных социальных групп господствующего класса. Одна из них, опиравшаяся на реформы 1550-х гг., предполагала развитие органов сословного представительства в центре и на местах. Другая, проводимая непосредственно самим Иваном IV, заключалась в обосновании права неограниченной власти в руках царя посредством установления деспотического политического режима системой опричных нововведений.

Князь Андрей Михайлович Курбский, принимавший активное участие в деятельности правительства (Избранной Рады), был сторонником сословного представительства в центральных и местных органах власти.

220 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

В исторической литературе утвердилась традиция, в силу которой основные политические фигуры, принимавшие активное участие в жизни русского общества середины XVI в., противопоставлялись следующим образом: Иван IV именовался защитником единодержавия, проводником прогрессивной политической идеологии, а Курбский, в свою очередь, представлялся «защитником старобоярских порядков», «феодального права отъезда» и «раздробления на ряд независимых вотчин» централизованного государства. Эта точка зрения, введенная в научный оборот еще русским дореволюционным историком С. Ф. Платоновым, сохраняется и в ряде современных работ.

В настоящее время данная схема оценок стала вызывать серьезные возражения.

Князь Андрей Михайлович Курбский был выходцем из старинного рода, своего положения при царском дворе («боярин, советник и воевода») он добился исключительно благодаря личным заслугам, оказанным царю воеводской службой и правительственной деятельностью, за которые и был пожалован землей в окрестностях Москвы, а впоследствии (1556г.) и боярским чином. С падением правительства (Избранной Рады) он подвергся опале как ее активный деятель. Объективно оценив значение царской немилости, он решил бежать. В послании к старцу Псково-Печерского монастыря Васьяну боярин прямо пишет, что до него дошел слух «об умышлениях» великого князя, собиравшегося его убить, и поэтому «сего ради сице и помыслив, како бы избегнута неправедного убиения», он оставил отечество. Иван IV не оспаривает этих обстоятельств, а в ответных посланиях князю и заявлении польскому королю он прямо вменяет в вину Курбскому именно «умышление над государем... над его царицей и над детьми... всякое лихо дело».

Курбский пожелал избегнуть позорной и незаслуженной казни, совершавшейся к тому же без процедуры судопроизводства. Рассматривая свою прежнюю службу на родине, князь писал, что он всегда доблестно сражался во славу отечества, «полки водил преславно... и никогда бегуном не был», доверенное ему войско не обращал спиной к врагу.

Курбский традиционно считал источником власти в государстве божественную волю – «цари и князи от Всевышнего помазуются на правление...», а цель верховной власти усматривал в справедливом и милостивом управлении державой ко благу всех ее подданных и в праведном (правосудном) разрешении всех дел. Нынешняя власть, по мнению боярина, уклонилась

221 § 7. Политические воззрения А. М. Курбского

от выполнения задач, возложенных на нее высшей волей, поэтому он считает ее лишенной божественного покровительства, называя безбожной и беззаконной. На царском престоле оказался человек, не подготовленный к управлению государством ни образованием, ни воспитанием. Он груб, неучен и воспитан «во злострастиях и самодовольстве», такому человеку «неудобно бывает императором быти». В первую половину царствования, когда власть была ограничена мудрым Советом, управление государством осуществлялось успешно как во внешней сфере, так и во внутренних делах. При участии правительства (Избранной Рады) совместно с царем в делах государства во всем чувствовалось мудрое управление, воеводами назначались искусные и храбрые люди, в войсках учреждался порядок, верное служение отечеству щедро вознаграждалось. Напротив, нерадевшие отечеству «паразиты и тунеядцы» не только не жаловались, но и прогонялись. Такая политика подвигала «человеков на мужество... и на храбрость». «Се таков был наш царь, поки любил около себя добрых и правдусоветующих».

Упадок в делах государства и сопутствующие ему военные неудачи Курбский связывает с падением правительства и введением опричнины. Роспуск Рады знаменовал полное и безусловное сосредоточение ничем не ограниченной власти в руках Ивана IV. «Скоро по Алексееве смерти и Сильвестрову изгнанию воскурилось гонение великое и пожар лютости по всей земле Русской возгорелся». Создав для поддержания своего тиранического режима «великий полк сатанинский» (опричников), царь произвел «опустошение земли своея», которого «никогда не бывало ни у древних поганских царей, ни бо при нечестивых мучителях христианских». Обобщив свои критические замечания, Курбский сделал вывод о законопреступности такой власти. Царь не только погубитель высшего духовного наставника – прямого выразителя божественной воли (митрополита Филиппа), но и нарушитель всего государственного порядка: «чин скверно соделал, царство сокрушил: что было благочестия, что правил жития, что веры, что наказания – погубил и исказил...» Основной характеристикой такого политического режима Курбский считает беззаконие. Он развернул основательную критику суда и судопроизводства, широко поставленную его современниками, добавив к ней еще и критику законодательства.

В правопонимании Курбского ясно прослеживается представление о тождестве права и справедливости. Только справедли-

222 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

вое может быть названо правовым, так как насилие – источник беззакония, а не права. Здесь рассуждения Курбского во многом восходят к основным постулатам политической теории Аристотеля и особенно Цицерона. Излагая свои требования к правотворчеству, Курбский подчеркивает, что закон должен содержать реально выполнимые требования, ибо беззаконие – это не только не соблюдение, но и создание жестоких и неисполнимых законов. Такое законотворчество, по мнению Курбского, преступно. В его политико-правовых воззрениях намечаются элементы естественно-правовой концепции, с которой связаны учения о государстве и праве уже в Новое время. Представления о праве и правде, добре и справедливости воспринимаются как составные компоненты естественных законов, посредством которых божественная воля сохраняет на земле свое высшее творение – человека.

Правоприменительная практика рассмотрена Курбским, как и Пересветовым, как в судебном, так и во внесудебном ее варианте. Современное состояние суда вызывает глубокое неодобрение у Курбского. Суд совершается в государстве неправосудно и немилостиво. «А что по истине подобает и что достойно царского сана, а именно справедливый суд и защита, то давно уже исчезло» в государстве, где давно «опровергохом законы и уставы святые».

Особое недовольство вызывает у Курбского практика заочного осуждения, когда виновный, а в большинстве случаев – просто несправедливо оклеветанный человек лишен возможности лично предстать перед судом. Принцип коллективной ответственности, так широко использовавшийся в карательной практике опричного террора, характеризовался Курбским как проявление беззакония. «Закон Божий да глаголет: да не несет сын грехов отца своего, каждый во своем грехе умрет и по своей вине понесет казнь». Курбский считает проявлением прямого беззакония, когда человека «не токмо без суда осуждают и казни предают, но и до трех поколений от отца и от матери влекомых осуждают и казнят и всенародно погубляют... не только единоколенных, но аще знаем был сосед и мало к дружбе причастен» – подобную политику он характеризовал как «кровопролитие неповинных».

Возражает князь Андрей и против участившегося применения жестоких наказаний, особо выделяя среди них смертную казнь, которая, по его представлениям, должна назначаться в

223 § 7. Политические воззрения А. М. Курбского

исключительных случаях и только по отношению к нераскаявшимся преступникам.

Характеризуя произвол и беззаконие, Курбский критически отмечает распространение жестоких и позорящих наказаний, а также практику их исполнения не государственными чиновниками (палачами), а обычными людьми, не имеющими никакого отношения к судебным ведомствам. Заставляют людей обычных, свидетельствует он, «самим руки кровавить и резать человеков».

Другой отмечаемой бояриным формой внесудебного произвола стало незаконное воздействие на людей, с помощью недобровольной присяги и клятвы принуждаемых к определенному поведению, часто безнравственному. Так, заставляют под присягой и крестоцелованием «не знатися не токмо со други, и ближними, но и самих родителей и братьев и сестер отрицатися... против совести и Бога...».

В государстве не стало свободы и безопасности для подданных, не говоря уже о том, что царь ввел «постыдный обычай», затворив все «царство русское словно в адовой твердыне», и если кто «из земли твоей (Ивана ГУ. – Н. 3.) поехал... в другие земли... ты такого называешь изменником». Результатом такого правления Курбский считает оскудение царства («опустошение земли своея»), падение его международного престижа («злая слава от окрестных суседов») и внутреннее недовольство и смуту («нарекание слезное ото всего народа»). Причину «искривления» некогда правильного управления царством Курбский усматривает в приближении к царю «злых советников». «Злому» совету придается почти гротескное символическое значение. «Сатанинский силлогизм» настоятеля Песношского монастыря (что у Яхромы) Вассиана Топоркова сыграл, по мнению Курбского, трагическую роль, обеспечив перемену в личности царя и образе его действий. «Лукавейший иосифлянин» дал царю совет: «не держать себе советников умнее себя».

Установившийся тиранический режим привел к потере значения Земского собора, который стал всего лишь безгласным проводником воли деспота и окружающих его злодеев. Князь Андрей понял всеобъемлющий характер террора и страха перед ним, но наивно предполагал, что замена одних советников – «злых и лукавых» на других–мудрых, добрых и сведущих может изменить порядки в государстве. Он видел, что губительный деспотический режим не может продолжаться долго, и высказал предположение о необходимости приближения его

224 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV– первой половине XVII в.

конца насильственным образом. История, утверждал он, знала немало примеров деспотических правлений и дала хорошие уроки подобным правителям. Гибель такого царства может наступить как по воле провидения, так и в результате открытого сопротивления, оказанного подданными правителю, «творящему беззаконие» и не радеющему о пользе своего отечества.

Теоретическое положение, выдвинутое Иосифом Волоцким, о праве народа на оказание сопротивления злонамеренной власти получило последовательное развитие в государственно-правовой концепции Курбского.

Наилучшим вариантом организации формы государственной власти ему представляется монархия с выборным сословнопредставительным органом, участвующим в разрешении всех наиважнейших дел в государстве. «Царь аще почтен царством.должен искать доброго и полезного совета не токмо у советников, но и всенародных человек», при этом «самому царю достоит яко главе были и любити мудрых советников своих». Ивану III сопутствовали большие воинские и политические удачи именно потому, что он часто и помногу советовался с «мудрыми и мужественными сигклиты его» и ничто же начинати без глубочайшего и многого совета». Курбский был не только за создание представительного органа (Совет всенародных человек), но и различных «сигклитов», состоящих из советников «разумных и совершенных во старости мастите- во среднем веку, тако же предобрых и храбрых и тех и онех в военных и земских вещах по всему искушенных», т.е. специалистов самых различных профилей, без совета которых «ничесоже устроити или мыслити» в государстве не следует.

Форма государственного устройства в виде единой централизованной государственной системы не вызывала у него никаких нареканий и вполне им одобрялась.

Таким образом, князь Андрей Курбский отстаивал форму власти, организованную в виде сословно-представительной монархии, в которой все властные и управленческие полномочия могли бы быть реализованы только на основании надлежащим образом принятых законов.

§ 8. Политическое учение Ивана Тимофеева

Рубеж XVI–XVII вв., получивший название Смутного времени, был тяжелым и тревожным временем для России. Нужды социальной и политической действительности выдвинули ряд

225 § 8 Политическое учение Ивана Тимофеева

серьезных политических проблем, требующих неотложного разрешения. Особенностью политической мысли этой эпохи является ее рубежное состояние. С одной стороны, она аккумулировала все достояние и политическую квалификацию средних веков, а с другой – уже прогнозировала наступление новой эпохи и иных политических порядков.

Значительные по своему содержанию и политической окраске события вызвали большое публицистическое оживление, выразившееся в появлении многочисленных сказаний, хронографий и повестей, которые отразили подъем национального самосознания и патриотических чувств, возникших в связи с опасностью лишения страны независимости.

Наиболее яркое и полное выражение политические идеи конца XVI – первой четверти XVII в. получили во «Временнике» Ивана Тимофеева (Семенова), который В. О. Ключевский охарактеризовал как политический трактат, обнаруживающий в своем содержании исторические идеи и политические принципы целой эпохи. Действительно, Тимофеев высказался практически по всем острым политическим проблемам современности, сформулировав оригинальные суждения по наиболее значимым политическим сюжетам, сопровождая их к тому же анализом исторической ситуации, при помощи которого он старался раскрыть политическое содержание современных ему событий.

Тимофеев, по-видимому, происходил из мелкопоместной дворянской или даже чиновной среды и всю свою жизнь был связан с государственной службой. Его карьера началась предположительно в середине XVI в., а в 1598 г. он был уже на государственной службе и его подпись значилась под Избирательной грамотой Бориса Годунова. До 1607 г. он находился в Москве, а затем был отправлен правительством Василия Шуйского в Новгород, где прослужил безвыездно десять лет. В оккупированном шведами Новгороде Тимофеев и написал свое единственное произведение – «Временник», цель которого заключалась в извлечении политических уроков из трагических событий Смутного времени. В центре внимания Тимофеева группа политических проблем, связанных с выяснением происхождения власти, ее сущности и в особенности форм ее организации и способов реализации. С разрешением этих тем связано у него и моделирование нравственно-политического облика царствующей персоны. Логическим завершением всех его рассуждений является теория, определяющая правовое положение властвующих и подвластных, и связанные с ней вопросы о социальных и

226 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

политических правах подвластных, и в частности их праве на ту или иную форму сопротивления «злонамеренной власти».

Наиболее законным вариантом происхождения власти Тимофееву традиционно представляется наследственное восприемство престола. Однако замещение престола не в наследственном порядке стало реальным фактом. В такой ситуации законным происхождением высшей верховной власти Тимофеев считает волеизъявление всего народа, выраженное в форме общего, «из всех городов собранного народного совета», представляющего «соизволение людей всей земли», которое единственно правомочно поставить «царя всей великой России». Все остальные лица, приобретающие трон, минуя указанный порядок, должны считаться «захватчиками», а не царями.

Это теоретическое положение позволяет мыслителю в дальнейшем произвести классификацию властителей на законных и незаконных. К законным он относит прежде всего наследственных царей, а также царей, избранных установленным порядком;

к незаконным– «захватчиков» и «самовенечников», которые сами «наскочили на трон». При этом он везде подчеркивает, что «захватчики» нарушили не только человеческую, но и божественную волю, поэтому насильственный захват царского венца никогда не остается безнаказанным. Так, первого «захватчика» – Бориса Годунова Лжедмитрий «яко козел ногами збод и с престола долу сверг», затем был убит и поруган сам Лжедмитрий, а когда внезапно «и по своему собственному побуждению и без согласия всей земли... поставил себя царем» Василий Шуйский, он уже одним этим действием предрек себе трагический конец, но при этом еще и сильно смутил людей, поскольку самовластие царей рождает, в свою очередь, и самовластие подданных, ввергнувших страну в жесточайшую смуту, едва не принесшую ей гибель.

По мнению Тимофеева, именно вследствие нарушения правил замещения престола страной незаконно и злокозненно правили лица, совершенно не подходящие для царского венца и державного скипетра.

Следует при этом отметить, что Тимофеев высоко оценивал государственный ум Бориса, отмечая, что «он был силен в управлении царством», хотя «от рождения и до смерти не проходил буквенного учения», тем не менее «в земных делах был полон справедливости и благоразумия». Сравнивая его с другими царями, бывшими на Руси, Тимофеев приходит к выводу, что «их разум лишь тень по сравнению с его (Бориса) разумом».

227 § 8. Политическое учение Ивана Тимофеева

Автор «Временника» утверждает, что в его словах «не слава властолюбцу», а только справедливая оценка способностей Бориса. Главный упрек Тимофеева заключался в обвинении Бориса в самовольном, как он считал, и дерзком захвате высочайшей власти. Он называет Годунова «рабоцарем», полагая, что при родословии последнего «глупо и недостойно» даже мечтать «подняться на такую высоту». Именно в этом смысле он характеризует Бориса Годунова как властолюбца и «наскакателя на царский трон». Шуйского Тимофеев также рассматривает как «самовенечника», поставленного на царство «не по общему от всех городов Руси собранному народному совету, но по своей воле». «Случайно и спешно» он был «поставлен царем великой Руси». «Самовенечник» Василий Шуйский управлял страной «по-мучительски, а не по-царски» и был так непопулярен у народа из-за своих личных качеств («был в плену у скотских страстей»), что вся Россия «волновалась ненавистью к нему», и в результате этого венценосца постигло «бесчестное низвержение».

Лжедмитрия Тимофеев не воспринимает как самостоятельного претендента на русский престол, а только как выразителя божественной воли, наказывающей страну, допустившую к власти Годунова. Для свержения этого «мнимого и временного царствия» и был провиденциально послан Лжедмитрий – «не столько на нас, сколько для того, чтобы поразить страхом властолюбца». «Гришкино» (Лжедмитрия I) венчание на царство Тимофеев рассматривает как незаконное, совершенное при отсутствии благодати, усматривая в действиях самозванца лишь продолжение цепи событий, направленных на незаконный захват трона.

Выборное учреждение верховной власти, по мнению Тимофеева, не просто единоразовое действие, а определенная система организационных мероприятий, предусматривающая порядок образования и реализации высших властных полномочий в стране.

Наилучшей формой государственной власти Тимофеев считает сословно-представительную монархию. В этом отношении он продолжает политическую линию, намеченную Максимом Греком, Ф. Карповым, 3. Отенским, И. Пересветовым и А. Курбским, но у него она получила более обстоятельную аргументацию. Тимофеев много и упорно думает о форме организации общественного мнения и его роли в органичении произвола властителя. Употребляемые им термины «народ»,

228 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

«всенародное множество», «народное голосование», «Вселюдский собор» свидетельствуют о желании мыслителя утвердить право широкого сословного представительства В такой организации власти Тимофеев усматривает не только определенную степень ограничения произвола верховного властителя, но и форму выражения общественного мнения, сплачивающего народ и дающего ему силу противостоять беззаконию и несправедливости. Отсутствие представительных форм правления мыслитель воспринимает как свидетельство политической отсталости страны. «Всенародное» участие в политической жизни государства обеспечивает согласие народа и способно действенно предотвращать внутренние и внешние невзгоды. Так, он полагает, что страна избежала бы иноземных вторжений поляков и шведов в том случае, если бы действовал «Вселюдский собор», который мог бы своевременно внести изменения в политику государства.

Наличие такого собрания не исключает необходимости и в более узком правительственном учреждении, состоящем из людей, имеющих специальную квалификацию в делах управления страной и выполняющих роль непосредственных помощников царя. Тимофеев выступил с развернутой аргументацией в пользу профессиональной государственной деятельности. Он осуждал царя Бориса за возвышение людей, не имеющих навыка к ведению государственных дел, становившихся в силу отсутствия у них знаний и практического опыта плохой и подкупной администрацией.

Тимофеев подробно осветил тему «плохих советников» и «злого совета».

В своих теоретических схемах он четко различает такие понятия, как самодержавие и самовластие. Самодержавие (единодержавие) связывается им скорее с формой государственного устройства, а самовластие трактуется как произвольный незаконный способ реализации высших властных полномочий и оценивается как тяжкий грех властителя, законопреступный по своей природе. Причем Тимофеев осуждал как самовластие царей законных, так и «наскочивших на трон».

Особенное внимание Тимофеев уделяет разоблачению тиранического правления Ивана IV, которое, по его мнению, и положило начало развитию порочного и пагубного для страны самовластия.

229 § 8 Политическое учение Ивана Тимофеева

В опричных мероприятиях он, современник событий, видел «замысел предельной ярости против рабов своих», в результате реализации которого вся страна «зашаталась», а царь так «возненавидел все города земли своей», что «в гневе своем разделил единый народ на две половины, сделав как бы двоеверным... а всякое царство, разделившееся в себе самом, не может устоять».

В этих событиях Тимофеев усматривал первоначальные причины развернувшейся в конечном итоге смуты, поскольку он полагал, что в исступлении ума Иван натравливал одну половину населения на другую, при этом «многих вельмож своего царства, расположенных к нему, перебил, а других прогнал от себя в страны иной веры...». Перестал без всяких к тому оснований доверять своему народу и, напротив, начал проявлять большую склонность к иноземцам, «отдавая себя в их руки», в результате чего «все тайны его были в руках варваров и что они хотели, то с ним и творили... он сам себе был изменником». Сеял повсюду необоснованный страх и трепет своими опричниками, ненавидимыми народом. Опричники, уподобленные «бесовским слугам», несли смерть повсюду, наводя ужас только одним своим видом. Особенно пострадал от опричнины Новгород, который никогда от иноземных врагов не видел такого разорения и поругания, сколько зла и страданий причинил ему поход Ивана IV. В результате город был разорен, а люди перебиты.

Насилие сковало народ, а страх был так велик, что никто не смел выступить в защиту истины. Люди стали рабски послушными, «малодушными, на каждый час изменчивыми»; произошел полный переворот всех нравственных понятий под воздействием страха и насилий: «все честное всячески переменялось на бесчестное, а бесчестное, наоборот,– как раз в несвойственную и противоположную ему ризу оделось». Ужас в равной мере овладел всеми сословиями страны. Тимофеев критикует бояр и высшее духовенство, дворян («лжевоинов») и своекорыстных купцов за их пренебрежение к общегосударственному интересу, за их общественно-политическую пассивность, выразившуюся в овладевшем ими «страшивстве» и «бессловесном молчании» в ответ на все злодеяния, обрушившиеся на страну. «Бессловесное молчание» всего народа от мала до велика позволяло совершаться злодеяниям и в дальнейшем.

Употребляя излюбленную в русской публицистике формулу о наказании народа и страны за их же грехи, Тимофеев главными из них считал именно «бессловесное молчание». «За

230 Глава 9 Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в

какие грехи,– спрашивает он,– не бессловесного ли ради молчания наказана земля наша, славе которой многие славные завидовали?... Бог карает людей, когда народ не находит мужества прекратить злодейства».

Тимофеев осуждает соотечественников, которые переносили злодейства и беззакония «как бы ничего не зная, покрывшись бессловесным молчанием и как немые смотрели на все случившееся». Он в какой-то мере понял, что этот результат связан с чрезмерной сакрализацией царской власти, хотя как средневековый человек не мог полностью освободиться от влияния этих глубоко вошедших в официальную политическую идеологию положений, определяющих царя как наместника бога на земле. Тем не менее, придя к выводу о необходимости хотя бы «вмале» и с осторожностью («в прикровении словес») разоблачать тираническое правление и самого тирана, его осуществляющего, Тимофеев если и не снял, то значительно приоткрыл этот покров сакральности. Так, против всех утвердившихся в политической доктрине принципов, он приходит к мысли о необходимости раскрыть весь «стыд венца» Ивана IV, полагая, что это пойдет на пользу отечеству и в назидание потомкам.

Произвол властей должен вызывать протест со стороны подданных, которые через него реализуют свой гражданский долг. Так, подданные обязаны протестовать против правления царя, охваченного «презельной яростью» и пламенем гнева, способного убивать неповинных и разрушать целые города. Недопустимо, чтобы царский престол занимал (даже по праву наследования) царь, в сердце которого вечно горела бы нетушимая «язва мести», толкавшая его выступать в отношении своих подданных в качестве «миро и рабоубителя».

Злонамеренность власти он усматривает прежде всего в покушении на физическую, правовую и имущественную безопасность личности, а также в формах внесудебной расправы с подданными – в нарушении всего порядка государственной и общественной жизни. Гражданский долг подданных выражается в праве народа на оказание сопротивления подобной власти.

Дьяк обсуждает не только вопрос о необходимости оказания сопротивления злонамеренной власти, но и формах его организации. По-видимому, он не отрицает и тайных мероприятий. Так, умысел на действенное оказание сопротивления царю-злодею, нарушающему законы, он называет «тайномыслием», а его реализацию предполагает осуществлять через посредство создания тайных собраний («таемых вещей совета»). «Тайный

231 § 8. Политическое учение Ивана Тимофеева

совет» следит за соблюдением «уставов» (законов), не допуская их нарушений ни словом, ни делом. Теоретическим оправданием подобных действий служит иосифлянский тезис о необходимости установления различий между понятием царского сана и персоной, его носящей. Почти дословно следуя за формулировкой Иосифа, Тимофеев повторяет, что царь только «по достоинству власти приближается к Богу», оставаясь по своей природе человеком, и царский сан не пострадает от того, что обуреваемый жесточайшими пороками властитель будет ограничен в своих действиях подданными, а в чрезвычайных случаях– даже убит. Так, дьяк предполагает, что «жестокий» и «презельный» тиран Иван IV был убит: «некоторые говорят, что приближенные раньше времени погасили жизнь грозного царя, чтобы сократить его ярость». Притом тираноубийство не было противно богу, который допустил его, и смерти этого властителя радовались не только свои подданные, но и другие страны, которые также страдали от его злобы.

Такая схема рассуждений представляет все основания для вывода о том, что теория о праве на оказание сопротивления злонамеренному властителю, законопреступному в своей практике реализации власти, была Тимофеевым не только воспринята, но и развита. Намеки Иосифа, продолженные Курбским, были разработаны Тимофеевым, который воспринял идею, расширил ее социальную и политическую базу, ввел новую терминологию для выражения своих взглядов.

Дьяк сосредоточивает свое внимание на правоприменительной практике государства. Он воспринял классификационные принципы законодательства, разработанные в трудах Максима Грека, Зиновая Отенского, Андрея Курбского. В его терминологии часто встречаются такие слова, как «естественный закон» и «уставной закон» (под последним он понимает нормы положительного права). Тимофеев подчеркивает, что естественные законы (иногда он называет их «разумными», понимая их как требования здравого разума) «некасаемы» людьми, поскольку эта категория вечная и неизменная. Видимо, он, как и Курбский, исходит из представления о незыблемости естественно-правовых положений, отражающих вечно справедливое и разумное начало. «Уставные законы», на основании которых организована общественная жизнь, должны соответствовать естественным. К «уставному законодательству» Тимофеев относит все действующее законодательство (начиная с «первых самодержавных царей уставов»).

232 Глава 9. Политико-правовые учения в России в XV – первой половине XVII в.

Тимофеев обращает внимание и на технику обеспечения исполнения «уставных законов», т.е. положительного законодательства. В его правопонимании понятие преступления традиционно осмысливается как нарушение правды-закона и часто обозначается термином «неправда». Так, предполагаемое убийство царевича Дмитрия он везде характеризует как совершение «неправды». Понимание термина «правда» у него имеет явную тенденцию к расширению юридических границ за счет включения в его содержание нравственных категорий. Проявлениями «неправды» являются все виды нарушения закона, а также безнравственные поступки (с точки зрения религии). В числе похвальных действий Бориса Годунова он называет «бескорыстную любовь к правосудию», пресечение «насилований» и «нелицеприятное искоренение всяческой неправды».

Тимофеев обстоятельно и последовательно проводит мысль о том, что в основу всей государственной практики должен быть положен «законный и нормальный порядок», и прежде всего царский престол должен замещаться «законно» и «святолепно». Нарушение закона в этом главном основании государственной жизни ведет к повсеместному падению уважения ко всем уставам верховной власти. Тимофеев приходит к мысли о небезопасности для государства нарушения законов, предвидя за этим тяжкие последствия для страны и ее народа. Сам верховный глава государства – царь, несомненно, ограничен не только божественными и естественными законами, но и «уставным законодательством».

Особенностью его политических взглядов является не только всесторонняя критика тиранического правления и тех обстоятельств, благодаря которым оно стало возможным, но и определение сущности такого правления как беззаконного. Мучительская власть (тираническая), по определению Тимофеева, это власть, прежде всего, законопреступная. Юридический характер такого анализа очевиден.

Подобные взгляды получили распространение приблизительно в этот же период на Западе в так называемых тираноборческих трактатах. Неизвестно, был ли знаком с ними Тимофеев, но знаменательно, что идентичные историко-политические условия вызвали появление однотипных по содержанию идей.

В лучших прогрессивных традициях политической мысли разрешает Тимофеев и проблемы войны и мира. Отмечая похвалой царствование Федора Иоанновича, Тимофеев особо

233 § 8. Политическое учение Ивана Тимофеева

выделяет мирный курс политики этого царя, когда русская земля «не подвергалась нашествию врагов и пребывала в изобилии и мире со всеми окружающими... при полном мира жительстве воины свои шлемы расковали на орала и мечи на серпы».

С патриотическим чувством приветствует он избрание Михаила Федоровича как исконно русского человека, похвально отмечая также принятый им курс мирной политики.

В ряду произведений, отразивших Смуту, «Временник» Тимофеева занимает ведущее место. Он интересен позицией автора, являвшегося крупным чиновником государства, и теми политическими идеями, которые в нем широко представлены и разработаны на уровне довольно высокой политико-юридической культуры и квалификации. Ему удалось не только сформулировать «политические принципы» (В. О. Ключевский), но и предложить способы их наиболее вероятной реализации. Большая заслуга принадлежит дьяку в истории политических учений также и постановкой вопроса о гражданской ответственности всего народа и его отдельных представителей за судьбы страны и суверенной государственности.

Отдельные намеки, предположения, прогнозы в предшествующей политической теории вылились у Тимофеева в продуманную систему, предусматривающую разнообразные возможности формирования сословно-представительной монархии. Мыслитель не только утверждал необходимость ее установления, но и рассматривал такую форму как единственно правомерную, доказывая, что ее отсутствие грозит стране гибелью.

В политической теории Тимофеева учение о сословно-представительной монархии как форме правления русского государства достигло пика своего развития. Политико-социальная действительность этому активно способствовала, ибо на рубеже веков система сословно-представительных учреждений, возглавляемая Земским собором, явно шла на подъем. Затем постепенно начинают складываться другие экономические и политические условия в стране, подготавливая почву для представлений о «полном самовладстве», т.е. абсолютной монархии.

 

var inMenu = false; function hide() { if(inMenu) return; var spn = document.getElementById('spn'); spn.style.visibility = 'hidden'; }  § 8. УЧЕНИЕ О ГОСУДАРСТВЕ И ПРАВЕ С.Е. ДЕСНИЦКОГО

В середине XVIII в. в России сформировалась идеология Просвещения, характер которой определялся условиями экономического, социального и политического развития страны. Просветители обличали язвы современной социальной и политической действительности; критиковали произвол крепостников-помещиков, отмечая при этом общую бесперспективность крепостного права с точки зрения возможностей дальнейшего экономического и промышленного развития России. Они обращали внимание русского общества на необходимость отмены крепостного права, а также ограничения власти абсолютного монарха законом и определенными формами представительства, способного выражать общественное мнение.

Реализацию этих идей они связывали с распространением просвещения, полагая, что просвещенный монарх (в частности, Екатерина II) и просвещенное общественное мнение способны направить страну по пути социальных и политических реформ, столь необходимых России.

Наиболее полное выражение взгляды Просветительства как направления политической мысли получили в произведениях С. Е. Десницкого.

С.Е. Десницкий (1740–1789) происходил из мещан украинского г. Нежина. Он закончил духовную семинарию Троице-Сергиевой лавры, затем Петербургскую академию и в числе других учеников был направлен для продолжения образования в Англию в Глазговский университет. Здесь он защитил диссертацию по римскому праву, получив ученую степень доктора права. Возвратившись в Россию, Десницкий становится профессором юридического факультета Московского университета, где впервые на русском языке читает лекции по праву. В этот период своей деятельности он написал ряд статей и докладов, в которых изложил радикальные предложения по проблемам политико-юридических преобразований в государстве.

Кругозор Десницкого был достаточно широким, а образование разносторонним. В Англии он изучал произведения многих западноевропейских мыслителей, политических писателей и философов» Теоретические положения своей доктрины он часто аргументировал ссылками на труды Дж. Локка, Т. Гоббса, Ш. Монтескье, А. Смита и др.

В размышлениях о причинах происхождения государства Десницкий не придерживался договорной теории. Он высказал предположение о прохождении человечеством исторически пос-

359 § 8. Учение о государстве и праве С. Е. Десницкого

ледовательных «состояний», хронологически сменяющих друг друга. Первым из них была охота (ловля зверей и собирательство дикорастущих плодов); вторым– скотоводство и пастушество; третьим– «хлебопашественное состояние» и последним, четвертым,– «коммерческое». В первых двух главенствует коллективное владение вещами, обусловленное несовершенством трудового процесса и отсутствием условий хранения продуктов. В «хлебопашественном состоянии» появляются жилища, каждый начинает обрабатывать землю, у людей возникает желание получить все это «во всегдашнее право собственности». Таким образом, у Десницкого право частной собственности, как и у Джона Локка, складывается в результате трудовых затрат. Причины неравенства Десницкий, как и Дж-Локк, усматривал в различных физических качествах человека, его трудолюбии и умении накапливать.

Государство, по мнению Десницкого, возникает только в коммерческом состоянии. Ранние «первовозникающие государства», соответствовавшие «хлебопашественному состоянию», государствами в собственном смысле не были, поскольку они не имели ни права, ни средств для его реализации. Однако Десницкий высказал предположение, что власть в обществе с самого начала его образования сосредоточилась в руках тех, кто обладал богатством.

Цель государства мыслитель усматривал в достижении наибольшего количества благ наибольшим числом людей.

Лучшей формой организации власти Десницкий считал конституционную монархию.

Законодательная власть, по его проекту, осуществляется монархом совместно с однопалатным органом– Сенатом, состоящим из 600–800 депутатов. Сенату дозволено «_с приказанием и по усмотрению монархов российских делать указы вновь, старые поправлять или уничтожать- и сверх того, пошлины в государстве налагать», войну продолжать и заключение трактатов с соседними державами наблюдать». Но «конечное повеление» принадлежит только монарху. Сам представительный орган «никаких узаконении без изволения и приказания монархов в России не предпринимать, не делать» не должен. Сенату также вручается еще и высшая судебная власть.

В Сенат могли быть избраны депутаты от всех сословий: помещиков, купцов, ремесленников, духовенства и интеллигенции («училищных») по избирательному праву с умеренным

360 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII–XVIII в.

цензом. Депутаты избираются на пять лет и могут быть в дальнейшем переизбраны, но не более чем на три срока. Сенаторы из своего состава избирают ежегодно президента, который и представляет монарху все дела, требующие решения. Все сенаторы равноправны независимо от их сословной принадлежности.

Для заседаний Сената и «жилья» сенаторов Десницкий рекомендует «построить в Москве и Санкт-Петербурге особливые здания».

В предложениях по учреждению судебной власти Десницкий разработал ряд положений конституционного характера. Он считал необходимым полное отделение судопроизводства от администрации, введение равного для всех сословий суда присяжных, установление гласности и непрерывности процесса, предоставления обвиняемому права на защиту.

Низшая судебная инстанция определена в проекте Десницкого в виде всесословного судебного органа при местной административной власти. Таким образом, здесь он проявил определенную непоследовательность, не доведя до конца осуществление принципа независимости суда.

Исполнительная власть у него осуществляется монархом, обладающим правом отлагательного вето, и высшими органами управления– коллегиями, имеющими двойное подчинение: монарху и Сенату.

У Десницкого есть еще и наказательная власть, которая вручена воеводам в губерниях и провинциях. Они назначаются непосредственно монархом, но в своей деятельности подотчетны губернскому суду, который принимает жалобы на действия воевод и публично их рассматривает.

В дополнение к наказательной власти Десницкий присовокупляет еще и гражданскую власть, которой он наделяет выборные органы местного самоуправления.

Компетенция всех пяти властей должна быть строго определена законом, с тем «чтоб одна власть не входила из своего предела в другую», так как от исполнения ими своих функций «зависят все почти чиноположения и все главные правления в государствах».

К крепостному праву Десницкий относился отрицательно, усматривая в нем основное препятствие для развития промышленности и земледелия. Не предлагая полной его отмены, он тем не менее считал необходимым провести определенные огра-

§ 8. Учение о государстве и праве С. Е. Десницкого 361

ничения, осуществив целый ряд мероприятий, главным из которых являлось предоставление крестьянам права собственности на обрабатываемую землю и орудия труда.

При этом, по его мнению, необходимо принять законы, запрещающие продажу крестьян без земли.

В правовой сфере Десницкий также разработал ряд институтов. Он предложил деление права на государственное, гражданское, уголовное и судебное.

В области судопроизводства Десницкий настаивал на введении демократических принципов: равенства всех перед законом, равного наказания за совершение одинаковых преступлений, соразмерности тяжести наказания характеру и составу преступления и т.д. При этом он считал необходимым пересмотреть существующую классификацию преступлений по видам, поставив на первое место преступления против личности и частной собственности. «Самыми первыми и святейшими законами» должны быть те, «которыми защищаются наше здравие и жизнь. Вторыми- те, которые берегут нашу собственность и владение-»

Применение смертной казни он считал допустимым только в двух случаях: умышленное убийство и измена родине, но возражал против «мучительских» способов ее исполнения, а также применения позорящих наказаний.

Десницкий требовал строжайшего соблюдения законности в практике государственной жизни.

В вопросах внешней политики он придерживался мирной ориентации, полагая, что все державы обязаны развивать между собой дружественные торговые отношения, которые будут препятствовать войнам. Рассматривая итоги наиболее крупных исторических войн, он характеризовал их результаты как отрицательные. Однако необходимость армии как средства «защищения от неприятельских нападений» Десницкий признавал и считал священным долгом каждого подданного защиту своего отечества. Одновременно он предупреждал о том, что содержание большой армии дорого и опасно. «В государствах, в которых одна военная сила и военное чиноположение, свободные науки и художества не процветают».

Обращаясь к вопросу об армии, Десницкий рассматривает и проблемы, связанные с ее формированием, содержанием, уровнем боеспособности.

362 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII–XVIII в.

Десницкий выступал за равное отношение ко всем народам, населяющим Россию. «Российская монархия, – писал он, – самоеда приглашает быть участником законодательной власти».

Политико-правовая теория Десницкого оказала большое влияние на развитие просветительских идей в России, распространению которых способствовала и просветительская деятельность Десницкого. Так, он перевел труд английского юриста Блэкстона «Истолкование английских законов г. Блэкстона», участвовал в составлении «Словаря Академии Российской», в котором дал толкование юридических терминов, используемых в русских Судебниках и Соборном Уложении 1649 г. и других историко-юридических документах.

В целом просветительская доктрина Десницкого была направлена не на утверждение «просвещенного абсолютизма», а на создание конституционного варианта монархического правления в России.

§ 9. Политические воззрения Я.П. Козельского

Известным просветителем второй половины XVIII в. был Я. П. Козельский, обладавший поистине энциклопедическими знаниями. Основным его трудом были «Философические произведения».

Я. П. Козельский (1729–1795) происходил из среды служилого казачества Полтавской губернии. Он окончил Киевскую академию и Петербургскую академическую гимназию, в которой среди его учителей был и М.В. Ломоносов. В 1757 г. Козельский поступил в военно-инженерный корпус, по окончании которого был определен учителем в артиллерийскую школу, а затем перешел на службу в Сенат.

Козельский принял активное участие в организованном Екатериной II просветительском мероприятии – «Собрании, старающемся о переводе иностранных книг». Благодаря его деятельности русское общество познакомилось с трудами ряда французских просветителей. Переводы, сделанные Козельским, впервые в русской литературной традиции снабжались предисловиями и обширными комментариями.

В своих рассуждениях на социальные и политические темы Козельский подчеркивал необходимость соединения процесса просвещения с рядом социальных мероприятий, в числе которых он называл введение всеобщей обязательности труда и создание таких экономических условий, при которых одна часть народа не смогла бы угнетать другую.

363 § 9. Политические воззрения Я. П. Козельского

Я.П. Козельский в своих рассуждениях придерживался концепции естественных прав человека и договорного происхождения государства. Целью договора об образовании государства, по мнению Козельского, является достижение всеобщего блага. В том случае, если правители не соблюдают условий договора и не выполняют возложенных на них задач, народ имеет право на его насильственное расторжение, поскольку угнетенные могут бороться со своими угнетателями по естественному праву.

Рассматривая различные формы правления, он отдает предпочтение республике, в которой видит «общую пользу... для всех человеческих добродетелей и законодательства». Однако и с просвещенной абсолютной монархией он связывает надежды на справедливые преобразования и, почти дословно следуя Платону, заявляет, что идеальная форма правления возникнет тогда, когда «правители станут философствовать или философы управлять».

Я. П. Козельский мечтал об обществе, в котором не будет ни богатых, ни бедных, а все люди станут жить своим трудом, работая по восемь часов в сутки. Частная собственность не ликвидируется, но существенно ограничивается таким образом, чтобы ее обладателями смогли стать все члены общества.

В правопонимании Я. П. Козельского представляет интерес четко проводимое им разделение права и закона. Право он классифицирует на четыре вида: божественное, натуральное (естественное), всемирное (международное) и гражданское (государственное).

Все издаваемые государством законы должны соответствовать этим видам права. В том случае, если «законы не будут на них основаны, то они не могут быть справедливы». С помощью рассуждений, противопоставляющих закон праву, Козельский открывал теоретическую возможность критиковать современное ему законодательство с его жестокими санкциями как не соответствующее естественному праву. Именно в нравственной характеристике закона Козельский усматривал его «правость».

В вопросах, касающихся определения внешнеполитического курса государства, Козельский придерживался традиционного для русской политической мысли осуждения захватнических войн и считал, что войны приносят всем народам и странам бедствия, страдания и «повреждения». «Никто не имеет права подвергать землю опустошению, а народы истреблению». Армия в государстве нужна только для «отражения несправедливого нападения».

364 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII–XVIII в.

Козельский отстаивал равноправие всех народов, населяющих землю, и, подобно И. Канту, мечтал видеть их в будущем живущими в единой структуре, которая стала бы формой организации для всего человечества. «Хорошо бы,– писал он,– разных народов, подверженных одной власти, приводить под одни законы не только силой, а превосходной пользою и добротой законов и при уравнении законов уравнять права и преимущества народов».

Таким образом, Я. П. Козельский нарисовал проект уравнительной утопии, обеспечивающей всем людям право на существование. Ограничение собственности он считал возможным добиться «изгнанием» роскоши и установлением умеренности «в обладаниях», путем введения запретительных законов. Крепостное право необходимо отменить как можно скорее и предоставить всем гражданам равные права независимо от сословной принадлежности.

Реализацию своего идеала Козельский ставил в зависимость от распространения просвещения и наличия «доброй воли» у монарха.

§ 10. Политико-правовое учение А. Н. Радищева

Вторая половина XVIII в. характеризуется усилением крепостнического гнета.

Пугачевское восстание обратило передовые умы русского общества к поискам вариантов выхода из кризисного состояния. Другой проблемой, активно занимавшей русское общество, была форма правления Российского государства. Поиски ее совершенствования наметили несколько вариантов: превращение абсолютной монархии в просвещенную, различные формы конституционного ограничения монарха и, наконец, предпочтение республиканского образа правления монархическому.

Политическая теория А. Н. Радищева предложила радикальные ответы на все волновавшие современное ему общество проблемы.

Александр Николаевич Радищев (1749–1802) родился в Саратовской губернии в дворянской семье, обладавшей большими земельными владениями. Получил хорошее домашнее образование. Затем он окончил Пажеский корпус в Петербурге и юридический факультет Лейпцигского университета, при этом постоянно занимаясь самообразованием. Он изучал историю античных государств, труды английских и французских политических мыслителей нового времени, овладел несколькими древни-

365 § 10. Политико-правовое учение А. Н. Радищева

ми и новыми европейскими языками. По окончании учебы перед ним открылся путь к служебной карьере, на котором он довольно быстро дослужился до должности начальника Петербургской таможни, но вскоре оставил службу и всецело посвятил себя литературным трудам. Свой личный долг перед отечеством он усматривал в борьбе с крепостничеством и самодержавием. Этой теме посвящено его знаменитое произведение «Путешествие из Петербурга в Москву».

Термин «самодержавие» Радищев уже употребляет только в смысле сосредоточения неограниченной власти в руках монарха.

Радищев рассматривает самодержавие как состояние, «наипротивнейшее человеческому естеству». В отличие от Ш. Монтескье, различавшего просвещенную монархию и деспотию, Радищев ставил знак равенства между всеми вариантами монархической организации власти. Царь, утверждал он, «первейший- в обществе убийца, первейший разбойник, первейший предатель». Он не верил в возможность появления на троне просвещенного монарха. «Просвещенных монархов нет и не будет. Истина страшна для него, и он всеми силами стремится скрыть от народа правду». Радищев критикует и бюрократический аппарат, на который опирается монарх, отмечая необразованность, развращенность и продажность чиновников, окружающих трон. Он обращает внимание на особенность российского управления– наличие самостоятельной бюрократии, у которой отсутствует связь и с монархом, и с народом.

Свою позитивную схему Радищев конструирует, основываясь на исходных положениях теории естественных прав человека и договорного происхождения государства. Причиной образования государства, по мнению Радищева, является природная социальность людей. В естественном состоянии все люди были равны, но с появлением частной собственности это равенство нарушилось. Подобно Руссо, он считал, что возникновение государства связано с образованием частной собственности. Государство возникло как результат молчаливого договора в целях обеспечения всем людям благой жизни, а также защиты слабых и угнетенных.

При заключении договора народ является определяющей стороной и оставляет суверенитет за собой. Он не мог бы согласиться на рабство, так как это было бы противоестественно. Положительное законодательство, издаваемое государством, должно быть основано на естественном праве. В том случае, «если закон не имеет основания в естественном праве», он как

366 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII–XVIII в.

закон не существует (не действителен. – Н. 3.), так как основанием права является справедливость, а не сила.

С этих позиций Радищев критикует современное ему крепостное право и показывает его теоретическую и практическую несостоятельность.

Крепостное право, по его оценке, представляет собой нарушение естественных законов, кроме того, оно и экономически несостоятельно, так как подневольный труд непроизводителен;

с ним связано и нравственное падение народа, причем как крепостников (бесчеловечие, жестокость, бессердечие и т.п.), так и крепостных (унижение, порабощение, разорение). Россия богата, но ее труженики лишены всего необходимого, и такое состояние является безнравственным.

Радищев обращает внимание на отсутствие в законах юридического статуса крепостного крестьянина. «Крестьянин в законе мертв», но по естественному праву он остается свободным человеком, имеющим право на счастье и самозащиту, и «он будет свободным, если восхощет». А. Н. Радищев неоднократно подчеркивал, что злом является именно крепостное право, а не лица, его осуществляющие, и замена «злого» помещика на «доброго» ничего изменить не может. Противопоставление естественного права существующим государственным законам привело Радищева к революционным выводам. «Из мучительства неминуемо рождается вольность,– предрекал он,– а мучительство достигло в России крайнего предела». Свободы следует ожидать не от «добрых помещиков», а от непомерной тяжести порабощения, которая вынуждает народ искать пути своего освобождения. Радищев признает за народом право на восстание в том случае, если его естественные права грубо нарушаются. «Неправосудие государя дает народу, его судии, то же и более право над ним, какое ему закон над преступниками». В оде «Вольность» он оправдывает казнь Карла I: «Ликуйте, склепанны народы! Се право мщенное природы на плаху привело царя».

Социальный идеал Радищева – общество свободных и рав» ноправных собственников. «Собственность – один из предметов, который человек имел в виду, вступая в общество». Межа, отделяющая владение одного гражданина от другого, должна быть «глубока, всеми зрима и свято почитаема», но крупную феодальную собственность он рассматривал как результат грабежа и насилия. Земля должна быть передана безвозмездно тем, кто ее обрабатывает. Радищев не сторонник общественных форм обработки земли: «Себе всяк сеет, себе всяк жнет».

367 § 10. Политико-правовое учение А. Н. Радищева

В таком обществе социальные привилегии отменяются, дворянство уравнивается в правах со всеми остальными сословиями. Табель о рангах ликвидируется, бюрократический аппарат сокращается и становится подконтрольным представительному органу.

Наилучшей политической организацией такого общества является народное правление, сформированное по образу северно-русских феодальных республик Новгорода и Пскова: «На вече весь народ течет». «Народ в собрании своем, – пишет он в оде «Вольность», – на вече был истинный Государь». По мнению Радищева, народ России исстари привержен республиканской форме правления.

Концепцию разделения властей он не признает, ибо только народ может быть истинным Государем. Народ избирает магистратов, сосредоточивая всю полноту власти у себя.

Будущее государственное устройство России Радищев представлял в форме свободной и добровольной федерации городов с вечевыми собраниями, со столицей в Нижнем Новгороде.

Такое устройство государства сможет обеспечить народу его священные естественные права, которые заключаются «в свободе: 1) мысли, 2) слова, 3) деяния, 4) в защите самого себя, когда того закон сделать не в силах, 5) в праве собственности и 6) быть судимым себе равными». Разрабатывая основы законодательства, Радищев придерживался демократических принципов, утверждая «равную зависимость всех граждан от закона» и требование осуществлять наказания только по суду, причем каждый «судится равными себе гражданами».

Организацию правосудия он представлял в виде системы земских судов, избираемых гражданами республики. Он полагал, что в России должны быть учреждены суды духовные, гражданские, военные и совестные. Он приветствовал учреждение совестных судов, усматривая в них большую пользу для населения. Похвально отозвался также и о судах присяжных, действовавших в Англии и Франции.

В размышлениях о наказаниях Радищев склоняется к мысли об отмене смертной казни и смягчении суровых санкций, полагая, что «жестокость и уродование не достигают в наказаниях цели». Он также высказался против телесных наказаний. «Польза наказания телесного проблема недоказанная, оно достигает своей цели ужасом. Но ужас не есть спасение и действует мгновенно».

368 Глава 13. Политические и правовые учения в России во второй половине XVII–XVIII в.

Радищев придерживался мирной ориентации в международных отношениях и активно выступал против агрессивных войн и отстаивал идею равноправия всех народов. Социальные и политико-правовые идеалы А. Н. Радищева были восприняты русской политической мыслью и получили дальнейшее развитие в трудах декабристов, а затем и в революционно-демократической теории последующих лет. На современников его труды произвели огромное впечатление. Его книгу «Путешествие из Петербурга в Москву» называли набатом революции, и она была запрещена в России до 1917 г. За оду «Вольность» и «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищев был судим и приговорен к смертной казни, которая была заменена десятилетней ссылкой в Усть-Илимск. Павел I разрешил ему жительство под надзором в имении отца, а Александр I вернул его в Петербург и пригласил в комиссию по составлению законов. В 1802 г. Радищев покончил жизнь самоубийством.

var inMenu = false; function hide() { if(inMenu) return; var spn = document.getElementById('spn'); spn.style.visibility = 'hidden'; }  ГЛАВА 10. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ В ГОЛЛАНДИИ В XVII В.

§ 1. Введение

§ 2. Учение Гроция о государстве и праве

§ 3. Политическое и правовое учение Спинозы

 

§ 1. ВВЕДЕНИЕ

Голландия – первая страна в Европе, где в ходе длительной национально-освободительной борьбы против господства феодально-монархической Испании (вторая половина XVI – начало XVII в.) к власти пришла буржуазия и была установлена буржуазная республика.

Политическая жизнь молодой буржуазной республики, окруженной европейскими феодальными монархиями (вплоть до победы буржуазной революции в Англии во второй половине XVII в.), протекала под знаком борьбы между сторонниками двух основных партий – республиканской (буржуазно-патрицианской ориентации) и оранжистской (приверженцев правления Оранского дома, представители которого по наследству занимали должность штатгальтера– главы государства).

В религиозной жизни господствующие позиции занимал кальвинизм, сыгравший существенную идеологическую роль в объединении сил и освобождении страны от гнета Испании – оплота тогдашнего католицизма. После победы официальная кальвинистская церковь, пользовавшаяся влиянием не только среди знати, но и у широких масс народа, в тесном союзе с оранжистами выступала против республиканской партии, особенно против ее курса на свободу мысли и духовного творчества, на веротерпимость по отношению к приверженцам различных вероисповеданий и многочисленных религиозных сект.

Борьба против теологии, религиозной догматики и духовного диктата церкви, разработка новых, рациональных и светских воззрений на мир стояли в центре внимания всей прогрессивной европейской философской и политико-правовой мысли рассматриваемой эпохи.

Выдающийся вклад в разработку раннебуржуазной политико-правовой идеологии внесли голландские мыслители Гуго Гроций и Барух Спиноза.

Для подхода Греция и Спинозы к вопросам политики, государства и права, как и для других раннебуржуазных идеологов, характерны обращения к идеям естественного права и договорного происхождения государства и обоснование в процессе их рационалистической интерпретации по существу новых буржу-

235 § 2. Учение Гроция о государстве и праве

азных политико-правовых концепций. Существенным аспектом разработки ими теоретических основ светского «юридического мировоззрения» была критика с позиций рационализма и гуманизма средневековых религиозно-схоластических догм, борьба против теологических представлений о природе, человеке, обществе, государстве и праве. Все это определяет то общее, что было характерно для Гроция и Спинозы как прогрессивных раннебуржуазных мыслителей, при всех различиях, которые имеются между их воззрениями.

Политико-правовые учения Гроция и Спинозы, каждая посвоему отражая и защищая итоги буржуазных преобразований в родной Голландии, вместе с тем, не ограничиваясь этим, имели несомненно более богатое идейно-политическое содержание и познавательную ценность. В них содержалось теоретическое обоснование новых рационалистических идей, принципов и концепций, которые соответствовали потребностям той переходной эпохи и обозначали всемирно-историческую перспективу прогрессивного развития и совершенствования социальных и политико-правовых форм человеческой жизни.

§ 2. Учение Гроция о государстве и праве

Гуго Гроций (1583–1645) – выдающийся голландский юрист и политический мыслитель, один из основателей ранне-буржуазного учения о государстве и праве, рационалистической доктрины естественного и международного права Нового времени.

Гроций был энциклопедически образованным и плодовитым автором, создавшим более 90 произведений по истории и теории государства и права, проблематике войны и мира, международного, естественного и канонического права, вопросам общей истории, этнографии, античной литературы и культуры. Его основной труд – это фундаментальное произведение «О праве войны и мира. Три книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права» (1625). Политико-правовые взгляды Гроция изложены и в таких его работах, как трактат «О праве добычи» (его часть под названием «Свободное море, или О праве, принадлежащем голландцам в области торговли с Индией» была опубликована в 1609 г.), «О древности и строе Батавской республики» (1610), «Введение в изучение права Голландии» (1631) и др.

Для Гроция как одного из ранних представителей формировавшегося буржуазного «юридического мировоззрения» су-

236 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в.

щественный интерес представляли как теоретическое обоснование того нового правопонимания, которое соответствовало бы социально-историческим реалиям эпохи перехода от феодализма к капитализму и утверждения буржуазного общества, так и систематическая научная разработка на базе такого правопонимания основных начал, принципов и форм внутригосударственной жизни и международного общения. Стремление к последовательно юридическому рассмотрению проблем общества, государства, внутренней и внешней политики ярко проявляется и в том, что также и проблемы войны и мира (столь жгучие в обстановке Тридцатилетней войны, когда появился в свет основной труд Гроция) ставятся и решаются Гроцием именно в правовой плоскости, с позиций юриспруденции, а не науки о политике.

Обосновывая свой юридический подход к освещаемой тематике, Гроций подчеркивал, что он воздерживается от вопросов, «как предпочтительнее поступать в различных обстоятельствах по соображениям целесообразности, ибо эти вопросы составляют предмет специальной науки – политики, которую Аристотель излагает совершенно особо, не примешивая к ней ничего постороннего; иначе поступает Воден, у которого эта наука сочетается с наукой нашего права. Однако в некоторых местах я упоминаю о том, что полезно, но лишь мимоходом, с тем чтобы провести яснее отличие этого вопроса от вопросов о справедливости».

Таким образом, по Грецию, предмет юриспруденции – это вопросы права и справедливости, а предмет политической науки – целесообразность и польза.

Для того чтобы придать юриспруденции «научную форму», согласно Гроцию, необходимо тщательно отделить то, «что возникло путем установления, от того, что вытекает из самой природы», ибо в научную форму может быть приведено лишь то, что вытекает из природы вещи и всегда пребывает тождественным самому себе (т.е. естественное право), тогда как то, что возникло путем установления (в частности, установление государства путем договора, волеустановленные формы права – божественное право, государственные законы, право народов), изменчиво во времени, различно в разных местах и, подобно всем остальным единичным вещам, лишено какой-либо научной системы. Поэтому, отмечал Гроций, в юриспруденции следует различать «естественную, неизменную часть» и «то, что имеет своим источником волю».

237 § 2. Учение Гроция о государстве и праве

Подобные устремления Гроция – при всей специфике его позиции, подхода и словаря – по своему теоретико-концептуальному и логическому смыслу созвучны современным поискам именно в системе права отправных научных основ и исходных принципов для систематизации и теоретической разработки законодательства.

В соответствии с таким пониманием предмета юриспруденции существенное значение Гроций придавал предложенному еще Аристотелем делению права на естественное и волеустановленное.

Естественное право при этом определяется им как «предписание здравого разума». Согласно этому предписанию то или иное действие – в зависимости от его соответствия или противоречия разумной природе человека – признается либо морально позорным, либо морально необходимым. Естественное право, таким образом, выступает в качестве основания и критерия для различения должного (дозволенного) и недолжного (недозволенного) по самой своей природе, а не в силу какоголибо волеустановленного (людьми или богом) предписания (дозволения или запрета).

Естественное право, согласно Гроцию, это и есть «право в собственном смысле слова», и «оно состоит в том, чтобы предоставлять другим то, что им уже принадлежит, и выполнять возложенные на нас по отношению к ним обязанности». Источником этого права в собственном смысле (т.е. естественного права, которое вместе с тем и есть справедливость) является, согласно Гроцию, вовсе не чья-либо выгода, интерес или воля, а сама разумная природа человека как социального существа, которому присуще стремление к общению (общительность), «но не всякая общительность, а именно стремление к спокойному и руководимому собственным разумом общению человека с себе подобными».

В соответствии с этой разумной социальной общительностью человеку присуща способность к знанию и деятельности согласно общим правилам. Такое соблюдение общих правил общежития и есть «источник так называемого права в собственном смысле: к нему относятся как воздержание от чужого имущества, так и возвращение полученной чужой вещи и возмещение извлеченной из нее выгоды, обязанность соблюдения обещаний, возмещение ущерба, причиненного по нашей вине, а также воздаяние людям заслуженного наказания».

238 Глава 10 Политические и правовые учения в Голландии в XVII в

Характеризуя естественное право как право в собственном, тесном смысле слова, Гроций отмечает, что право в более широком смысле (т.е. формы волеустановленного права) являются правом в конечном счете постольку, поскольку не противоречат разумной человеческой природе и естественному праву. «Сказанное нами,– пишет Гроций,– в известной мере сохраняет силу даже в том случае, если допустить – чего, однако же, нельзя сделать, не совершая тягчайшего преступления,– что Бога нет или что он не печется о делах человеческих».

Сама справедливость (т.е. естественно-правовой характер) воспрещении и предписаний божественного права зависит, по существу, от их соответствия положениям естественного права. «Ведь так как естественное право,– подчеркивал Гроций,– вечно и незыблемо, то Бог, которому чужда неправда, не мог предписать чего-либо, противного этому праву». Таким образом, сам бог, согласно концепции Гроция, законодательствует в соответствии с принципом естественно-правовой справедливости. Естественное право «столь незыблемо, что не может быть изменено даже самим Богом. Хотя Божественное всемогущество и безмерно, тем не менее можно назвать и нечто такое, на что оно не распространяется... Действительно, подобно тому как Бог не может сделать, чтобы дважды два не равнялось четырем, так точно он не может зло по внутреннему смыслу обратить в добро».

На основе своей концепции естественного права (и соответствующего ему волеустановленного права) Гроций стремился создать такую нормативно значимую, аксиоматическую систему юриспруденции, общие начала и положения которой можно было бы легко применить к конкретным реальным ситуациям внутри отдельных государств и к отношениям между государствами.

Возражая против представлений о том, что справедливость – это лишь польза сильных, что право создается силой, что именно страх побудил людей изобрести право, чтобы избежать насилия и т.д., Гроций в своей договорной концепции стремился показать, что происхождение государства и внутригосударственного права (законов) является логически неизбежным следствием бытия естественного права. «Так как,– писал он,– соблюдение договоров предписывается естественным правом (ибо ведь было необходимо, чтобы между людьми существовал какой-нибудь порядок взаимных обязательств, иного же способа, более согласного с природой, невозможно изобрести), то из этого источника проистекли внутригосударственные права- Ибо те, которые

239 § 2 Учение Гроция о государстве и праве

вступили в какое-нибудь сообщество или подчинялись одному либо многим, тем самым или дали словесное обещание, или же должно предположить, что в силу природы самой сделки они молчаливо обязались последовать тому, что постановит большинство членов сообщества или же те, кому была вручена власть».

В ходе критики утилитаристского тезиса Карнеада о том, что «польза есть как бы мать правды и справедливости», Гроций подчеркивал, что «мать естественного права есть сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться ко взаимному общению, даже если бы мы не нуждались ни в чем; матерью же внутригосударственного права является самое обязательство, принятое по взаимному соглашению; а так как последнее получает свою силу от естественного права, то природа может слыть как бы прародительницей внутригосударственного права».

Из трактовки Гроцием проблем возникновения внутригосударственного права, перехода от «естественного состояния» к «гражданскому обществу» и государству следует, что в сфере политики к правовому принципу справедливости присоединяется политический принцип пользы (и целесообразности). При этом в качестве исходной и определяющей причины возникновения и бытия политических явлений (государства и государственных законов) выступает естественное право (и справедливость), а польза и целесообразность – лишь как повод.

По существу, такова же и логика происхождения международного права, которое как форму волеустановленного права Гроций в работе «О праве войны и мира» (расходясь в этом вопросе с римскими юристами, многими античными и средневековыми авторами) отличает от права естественного. Подобно тому как законы любого государства преследуют его особую пользу, так и известные права, возникающие путем взаимного соглашения между всеми государствами или большинством государств, возникают в интересах обширной совокупности всех таких сообществ, а не каждого сообщества (государства) в отдельности. Это право и является, по Грецию, правом народов, «которое получает обязательную силу волею всех народов или многих из них».

Проблема соотношения права и силы– это в концепции Гроция прежде всего проблема связи естественного права (т.е. права в собственном, тесном смысле слова) с проистекающими из него волеустановленными формами права, образованными

240 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в

путем добровольного соглашения гражданскими властями и государственными институтами. И в этом смысле сила в принципе трактуется Гроцием в качестве средства практической реализации требований естественного права во внутригосударственной жизни и в международном общении.

Положение о том, что люди принуждаются своего рода силой к соблюдению справедливости, подчеркивает он, «относится только к тем установлениям и законам, которые должны способствовать осуществлению права на деле, так что многие сами по себе слабые, желая избегнуть угнетения со стороны более сильных, чем они, объединяются для установления и соблюдения общими силами правосудия, чтобы, не будучи в состоянии порознь равняться силами с могущественными, одолеть их сообща». Только в таком смысле, подчеркивал Гроций, можно признать правильным изречением: «право есть воля сильнейшего».

Однако этот тезис, восходящий к древнегреческим софистам (Фрасимаху, Калликлу и др.), в трактовке Греция имеет в виду не создание права, а его практическую реализацию, внешними средствами чего и выступают волеустановленные людьми учреждения и требования (государство, законы и т.д.). В этой связи Гроций высоко оценивал законодательную деятельность Солона, соединившего «силу и право», поскольку «право не получает своего внешнего осуществления, если оно лишено силы для проведения в жизнь».

Присущая человеческой природе разумная общительность (представленная в естественном праве), а также проистекающее из требований естественного права сочетание в волеустановленных формах права справедливости и пользы (права и силы) находит свое необходимое выражение в государстве, которое в учении Гроция как бы дедуктивным путем выводится в качестве следствия из начал естественного права. «Государство же,– подчеркивал Гроций,– есть совершенный союз свободных людей, заключенный ради соблюдения права и общей пользы».

Такое определение государства, находящееся под заметным влиянием идей Аристотеля (государство как высшая и совершенная форма общения свободных людей) и Цицерона (государство как правовое общение и форма защиты общей пользы), вместе с тем выражает концепцию договорного происхождения государства.

Догосударственная стадия жизни людей характеризуется Гроцием как «естественное состояние». В этом состоянии отсут-

241 § 2 Учение Гроция о государстве и праве

ствовала частная собственность, люди пребывали в «великой простоте», находились между собой «в некоей чрезвычайной взаимной приязни» и пользовались «общностью имущества». Постепенно люди стали заниматься различными искусствами и ремеслами, вести более изысканный образ жизни, появились и развились человеческие пороки, произошел переход от первобытной общности имущества к распределению сперва движимых, а затем и недвижимых вещей. В отношениях между людьми ослабли справедливость и взаимная приязнь, «вследствие чего ни в труде, ни в потреблении плодов не сохранилось должного равенства». В процессе такого развития появилась частная собственность, происхождение которой Гроций также связывал с «неким соглашением, или выраженным явно, как путем раздела, или молчаливо предполагаемым, как путем завладения. Как только общность имущества опостылела, но не был произведен еще раздел, надо полагать, что все согласились в том, чтобы каждый получил в собственность то, чем успел завладеть».

В целом как внутренняя логика осуществления естественного права, так и внешне-событийная сторона развития естественного состояния привели к тому, что «люди объединились в государство», причем «не по божественному повелению, но добровольно, убедившись на опыте в бессилии отдельных рассеянных семейств против насилия, откуда ведет свое происхождение гражданская власть». Государство, следовательно, является, по Гроцию, чисто человеческим установлением, хотя оно и было потом одобрено богом как благодетельное для человечества.

По своему социальному смыслу государство в трактовке Гроция выступает как соглашение большинства против меньшинства, как союз слабых и угнетенных против сильных и могущественных, а не как «заговор богачей» (Т. Мор) против бедных и слабых.

Сущность верховной власти состоит, по Гроцию, в том, что это – власть, действия которой не подчинены никакой другой власти и не могут быть отменены по усмотрению чужой власти. Под верховной властью, таким образом, имеется в виду суверенная власть. Общим носителем верховной власти (т.е. суверенитета) является государство в целом (как «совершенный союз»), носителем же власти в собственном смысле может быть одно или несколько лиц– сообразно законам и нравам того или иного народа. «Народы, подпавшие под господство другого народа, т.е. потерявшие свой суверенитет,– это, по оценке Гроция,–

242 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в.

не государства сами по себе в современном смысле слова, но лишь подчиненные члены объемлющего их государства». Суверенитет, следовательно, составляет отличительный признак государства вообще.

Рассматривая классификацию форм правления, данную различными авторами (Аристотелем, Цицероном, Сенекой и др.), Гроций упоминает царскую (единодержавную) власть, власть знатнейших вельмож, свободную гражданскую общину, демократическую республику и т.д. Форма правления, по его оценке, не имеет существенного значения: «народ может избрать любой образ правления, ибо тот или иной правопорядок следует оценивать не с точки зрения преимуществ его формы, о чем суждения людей весьма расходятся, но с точки зрения осуществления в нем воли людей». Вместе с тем очевидны как его отрицательное отношение к тирании (которое основано на насилии и где отсутствует правопорядок), так и предпочтение, отдаваемое единоличной и аристократической формам правления. Хотя по своим политическим убеждениям он был аристократически ориентированным буржуазным мыслителем и сторонником правления представителей торгово-промьпцленной верхушки голландского общества, однако он не отвергал и демократическую форму правления.

Не отрицая саму возможность суверенитета народа (принадлежности ему верховной власти), Гроций вместе с тем приложил много усилий для опровержения мнения, будто «верховная власть всюду и без изъятия принадлежит народу, так что государей, которые злоупотребляют своей властью, следует низлагать и карать».

Специальное внимание Гроций уделяет вопросу о праве подданных сопротивляться верховной власти или подчиненным органам, действующим по уполномочию верховной власти. В целом он считал, что собственные права и свободы подданных (во всяком случае те из них, которые связаны с действиями по сопротивлению властям) прекращаются с заключением соглашения об учреждении государства и гражданской власти. При этом праву подданных на сопротивление властям он противопоставляет «закон о непротивлении», отступления от которого допустимы лишь в случае крайней необходимости и при условии, если вооруженное сопротивление подданных насилию начальствующих лиц не причинит величайшего потрясения государству или не приведет к гибели многих неповинных.

243 § 2. Учение Греция о государстве и праве

Политико-правовое учение Греция как во внутригосударственных, так и в международных отношениях нацелено на утверждение правовых начал и достижение мира. Вслед за Тацитом Гроций считал, что «на самом деле наибольшую важность представляет вопрос о том, что предпочтительнее– свобода или мир». И, судя по позиции Гроция, несомненное предпочтение при конфликте этих ценностей он отдает миру. Показательна в этой связи и его ссылка на выразительное суждение Фавония о том, что «гражданская война хуже незаконного правления».

Обосновывая необходимость правового оформления и регулирования международных отношений, и прежде всего проблем войны и мира, Гроций критиковал распространенное мнение, что война совершенно несовместима с правом. «Невозможно,– подчеркивал он,– не только согласиться с измышлениями некоторых, будто во время войны прекращаются все права, но и даже не следует ни начинать войну, ни продолжать начатую войну иначе, как соблюдая границы права и добросовестности».

Война определяется им как «состояние борьбы силою как таковое». Это общее понятие, по его словам, охватывает как войны частные (между частными лицами), так и публичные (войны, которые ведутся органами гражданской власти); выделяет Гроций и «смешанную войну», в которой сочетаются элементы двух первых типов войн.

Война как таковая, согласно Гроцию, не противоречит естественному праву: «по природе каждый является защитником своего права, для чего нам и даны руки». Не запрещена война также божественными законами и правом народов. Но это вовсе не означает, что все войны справедливы. Различая войны справедливые и несправедливые, Гроций в духе своего юридического подхода к данной проблематике подчеркивал, что «справедливой причиной начала войны может быть не что иное, как правонарушение». К справедливым он, в частности, относил войны оборонительные, войны для сохранения целостности государства, защиты имущества.

Несправедливые войны (войны захватнические, войны в целях овладения чужим имуществом, покорения других народов) представляют собой противоправное состояние (нарушение требований естественного права, божественных законов, положений права народов). Зачинщики несправедливой войны, подчеркивал Гроций, «обязаны к возмещению за содеянное их силами или по их совету». Они ответственны за все то, чем сопровождается война, и за ее последствия.

244 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в.

В целом для всего учения Гроция о войне и мире весьма характерен миротворческий пафос. Показательны в этой связи и его суждения о том, что «войны ведутся ради заключения мира» и что мир является «конечной целью войны».

Учение Гроция о праве войны и мира было ориентировано на формирование нового типа мирового сообщества, основанного на рационально-правовых принципах равенства, сотрудничества и взаимности в отношениях между всеми людьми, народами и государствами, на идее единого международного правопорядка, добровольно устанавливаемого и последовательно соблюдаемого суверенными государствами.

Огромный вклад Гроция в разработку новой светской доктрины права международного общения дало основание для именования его «отцом международного права».

Существенное влияние на последующее развитие политико-правовой мысли и формирование теоретических основ нового светского «юридического мировоззрения» оказало учение Гроция о естественном и внутригосударственном праве, о договорном происхождении государства и волеустановленных форм права.

§ 3. Политическое и правовое учение Спинозы

Новый рационалистический подход к проблемам общества, государства и права получил свое дальнейшее развитие в творчестве великого голландского философа и политического мыслителя Баруха (Бенедикта) Спинозы (1632–1677).

Его политико-правовые взгляды изложены в «Богословскополитическом трактате» (1670), «Этике, доказанной геометрическим методом» (1675) и «Политическом трактате» (1677).

Единственно подходящим, адекватным способом рационального познания природы, где все совершается по необходимости, является, согласно Спинозе, дедуктивно-аксиоматический математический («геометрический») метод. Правда, при рассмотрении проблем государства и права он стремился в определенной мере учесть специфику данной предметной области познания. Так, он делил все «постижимые вещи» на те, что «законно доказываются», и те, которые принимаются на основе «моральной достоверности», хотя они «никак не могут быть доказаны». В этой связи он отмечал, что, например, теоремы Эвклида всеми постигаются и без доказательств, а затем и доказываются, а «права, постановления и нравы я зову постижимыми и ясными, хотя они не могут быть доказаны математически».

245 § 3. Политическое и правовое учение Спинозы

Законы природы он характеризовал как «решения Бога, открытые естественным светом», т.е. раскрытые человеческим разумом, а не данные в божественном откровении. Вместе с тем законы и правила природы, по которым извечно все происходит, это «сила и могущество действия» самой природы.

На таком понимании законов природы строится и трактовка Спинозой естественного права, поскольку человек– это частичка природы и на него, как и на всю остальную природу, распространяются все естественные закономерности и необходимости. «Итак,– писал Спиноза,– под правом природы я понимаю законы или правила, согласно которым все совершается, т.е. самую мощь природы. И потому естественное право всей природы и, следовательно, каждого индивида простирается столь далеко, сколь далеко простирается их мощь».

Естественное право запрещает только то, чего никто не желает и чего никто не может. По природе и по естественному праву люди – враги, и их естественно-правовые взаимоотношения в оценке Спинозы по существу совпадают с гоббсовской трактовкой «войны всех против всех» в естественном состоянии, где «человек человеку– волк».

В естественном состоянии, согласно Спинозе, все (люди и другие природные существа, умные и глупые, сильные и слабые) равны в том смысле, что все они одинаково, по одному и тому же основанию имеют право на все по своему произволу и желанию, хотя реальное содержание и объем этих естественных прав разных людей (и других естественных существ) различны и зависят от размера их фактической мощи (умственной и физической).

В этой постоянной борьбе отдельных сил-прав «высший закон природы» состоит в стремлении каждого к самосохранению, к тому, чтобы «остаться в своем состоянии, и притом не считаясь ни с чем другим, а только с собой».

Однако в естественном состоянии, где отсутствует какое-либо общее для всех право, самосохранение людей, достижение ими своих желаний и безопасного существования не могут быть обеспечены Вместе с тем сама природа и естественная необходимость показывают и диктуют людям способ и путь выхода из тупика естественного состояния и перехода посредством общего договора в состояние гражданское (т.е. к обществу и государству, которые в учении Спинозы не различаются), согласуемое с неистребимыми требованиями природы и естественного права каждого. «Всеобщий закон человеческой природы,–утверждал

246 Глава 10 Политические и правовые учения в Голландии в XVII в

Спиноза,– таков, что никто не пренебрегает чем-либо, что он считает за благо, разве только в надежде на большее благо или из-за страха перед большим вредом, и не переносит какого-либо зла, кроме как во избежание большего или в надежде на большее благо. Это значит, что каждый изберет из двух благ то, которое он сам считает большим, и из двух зол то, которое кажется ему меньшим». Этот закон, по оценке Спинозы, относится к числу вечных истин, он прочно начертан в человеческой природе, и его знают все.

Ошибка прежних учений о политике, по оценке Спинозы, состояла в том, что их авторы при освещении человеческой природы брали людей не такими, каковы они суть, а какими они хотели бы их видеть. Поэтому им не удалось создать теорию политики, которая нашла бы практическое приложение: «их политика может сойти за химеру или осуществиться в Утопии или в том золотом веке поэтов, где она менее всего необходима».

Для его реалистически ориентированной теории политики, государства и права весьма характерно, что он отвергал разного рода идеальные и утопические проекты организации государства на разумных началах и считал, что предшествующий опыт уже показал «все виды государств» и средства управления, необходимые для согласной жизни людей и сдерживания их в определенных границах. В этой связи он подчеркивал невозможность «силою мышления добиться в этой области чего-нибудь такого, что, не идя вразрез с опытом или практикой, не было бы, однако, до сих пор испытано и испробовано».

Ссылаясь на опыт, Спиноза отмечал, что все люди (как варвары, так и цивилизованные) повсюду находятся в общении и живут в определенном гражданском состоянии. Отсюда, заключает он, «ясно, что причин и естественных основ государства следует искать не в указаниях разума (ratio), но выводить из общей природы или строя людей».

Требования разума, рассуждал он, имеют в виду истинную пользу людей, и никто не сомневается, что жить по этим требованиям полезнее, чем по естественному праву. Но чтобы перейти к жизни по законам разума, т.е. к жизни в мире, безопасности и вообще наилучшим образом, люди должны были договориться об этом. «Итак,– писал Спиноза,– этим способом общество может быть создано без всякого противоречия с естественным правом, а всякий договор может быть соблюдаем всегда с величайшей верностью, если, конечно, каждый перенесет на общество всю мощь, какую он имеет; оно, стало быть, одно

247 § 3 Политическое и правовое учение Спинозы

будет иметь высшее естественное право на все, т.е. высшее господство, которому каждый будет обязан повиноваться или добровольно, или под страхом высшего наказания».

Отличительный признак гражданского состояния – наличие верховной власти (imperium), совокупное тело которой и есть, согласно Спинозе, государство (civitas). Под верховной властью (и верховным правом, поскольку право– это сила, мощь, власть) при этом, по существу, имеется в виду суверенитет государства.

Важная особенность спинозовской договорной теории государства состоит в том, что «естественное право каждого- в гражданском состоянии не прекращается», поскольку как в естественном, так и в гражданском состояниях человек действует по законам своей природы, сообразуется со своей пользой, побуждается страхом или надеждой. Главное различие между этими двумя состояниями заключается в том, что в гражданском состоянии имеется договорно установленное высшее (суверенное) естественное право государства, т.е. здесь появляется общее для всех право и общий уклад, общий гарант и защитник безопасности, и все боятся одного и того же– верховной (суверенной) власти.

Верховная власть является тем общим духом государства, которым все должны руководствоваться. Только она имеет право решать, что есть добро и что зло, что хорошо, что дурно, что справедливо, что несправедливо, что следует делать и от чего надо воздерживаться каждому в отдельности и всем вместе. В ведении верховной власти находятся издание, толкование и отмена законов, вопросы правосудия и прочие государственные дела, избрание должностных лиц, право войны и мира и т.д.

Верховная власть, согласно Спинозе, «не связывается никаким законом, но все должны ей во всем повиноваться»; все «обязаны безусловно исполнять все приказания верховной власти, хотя бы она повелевала исполнять величайшую нелепость».

Последоговорное право гражданина, именуемое Спинозой «частным гражданским правом», он характеризует как «свободу каждого сохранять себя в своем состоянии, определяемую указами верховной власти и защищаемую только ее авторитетом». Это гражданское право– часть общего права; и то и другое право, как и вообще всякое право (кроме божественного, т.е. богооткровенного, права) в естественном и гражданском состояниях, являются по своей субстанции правом естественным, правом-силой. Частное гражданское право, следовательно,

248 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в.

есть разрешенные в условиях гражданского состояния естественные права индивида, т.е. дозволенная верховной властью часть естественных прав.

Осуществление же гражданином всех остальных (не дозволенных государством) естественных прав представляет собой преступление.

В этой связи Спиноза касается и задач правосудия, которое, в соответствии с требованием общего права не вредить друг другу, определяется им как твердость в воздаянии каждому того, что ему следует на основании гражданского права.

Обосновывая приказной характер отношения государства к подданным, Спиноза вместе с тем возражает против возможных обвинений его в том, что он превращает подданных в рабов: раб подчиняется приказаниям господина, имеющего в виду свою пользу, а подданный по приказанию верховной власти делает то, что полезно обществу, а следовательно, и ему.

Мера свободы индивида или государства определяется, по Спинозе, не пределами дозволенного им своеволия, а степенью их разумности, поскольку свобода возможна лишь на основе и в границах познанности естественных необходимостей. «Воля и разум– одно и то же»,– подчеркивал Спиноза. И только разумная воля, согласно этой концепции, является свободной. В соответствии с таким пониманием свободы Спиноза отмечал, что наиболее свободно то государство, законы которого основаны на здравом рассудке; в таком государстве каждый, если он этого хочет, может быть свободным, т.е., не кривя душой, жить по указанию разума. Человек свободен лишь постольку, поскольку он руководствуется разумом, так как в этом случае он действует со знанием тех причин, которые необходимо определяют его действия. «Ибо,– заключает Спиноза,– свобода не уничтожает необходимости действования, но предполагает».

Проблема свободы рассматривается Спинозой по преимуществу в этической, а не в публично-политической плоскости. Примечательно в этой связи его утверждение о том, что «свобода или твердость души есть частная добродетель, добродетель же государства – безопасность».

Вместе с тем у Спинозы имеются суждения и о том, что конечная цель государства– освободить каждого от страха, обеспечить его безопасность и возможность наилучшим образом удерживать свое естественное право на существование и деятельность без вреда себе и другим. «Следовательно,– заключал он,– цель государства в действительности есть свобода».

249 § 3. Политическое и правовое учение Спинозы

При рассмотрении вопроса о пределах полномочий государства в его взаимоотношениях с подданными Спиноза отмечает, что высказанное им положение о полном переносе естественных прав каждого на верховную власть и ее праве на все, хотя отчасти и согласуется с действительностью, но «во многом неизбежно остается чисто теоретическим», ибо невозможно перенести на другого всю свою мощь (свое право), не перестав быть человеком. И никогда не будет существовать такая верховная власть, которая могла бы делать все так, как хочет, не считаясь с законами человеческой природы. «Посему должно допустить,– подчеркивал он,– что каждый сохраняет при себе из своего права многое, зависящее, таким образом, только от его решения, но ни от чьего другого».

Пределы мощи и права государства определяются Спинозой следующим образом. Во-первых, такой предел обусловлен тем, что сила (и право) государства состоит не в возможностях творить произвол и насилие, а в осуществлении того, что здравый разум считает полезным для всех людей, ибо именно «то государство будет наиболее мощным и наиболее своенравным, которое зиждется на разуме и направляется им». Здесь, таким образом, пределы власти (и, следовательно, начало сферы независимости подданных) определяются самой природой права и мощи государства, разумно понятой необходимостью; государство свободно в пределах необходимости, присущей его природе.

Когда же государство делает что-нибудь вразрез с велением разума, то оно «грешит» против своей природы, изменяет себе и в этом смысле совершает преступление. Но это – преступление не по праву гражданскому, а по праву естественному, поскольку речь идет о тех правилах, которые государство обязано хранить ради самого себя. Государство не подчинено гражданскому праву и, следовательно, не может совершить преступление по этому праву. Но поскольку государство, чтобы быть своеправным, «обязано сохранять причины уважения и страха», то оно не должно «открыто нарушать и презирать им же самим изданные законы».

Во-вторых, предел права государства обусловлен природой самих подданных, которые лишь в той мере признают это право государства, в какой они боятся его угроз или любят гражданское состояние. «Отсюда,– заключает Спиноза,– следует, что все то, к выполнению чего никто не может быть побужден ни наградами, ни угрозами, не относится к праву государства». Так, вне сферы права государства (т.е. вне государственного вмеша-

250 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в.

тельства в жизнь и дела людей) находятся способность суждения, истинное познание бога и любовь к нему, вопросы взаимной любви и ненависти людей, право человека не свидетельствовать против себя, не убивать своих родителей, его право на попытку избежать смерти и т.д. Речь, по существу, идет о тех естественных правах человека, которые, согласно Спинозе, вообще не могут быть (а не то что не должны быть) отчуждены от индивида в пользу государства.

В-третьих, «к праву государства менее относится то, на что негодует большинство». Поскольку «право государства определяется мощью народа», постольку надо считаться с мнением народа, чтобы не дать повод к заговору с его стороны. Предел власти государства в данном случае ставится, говоря современным языком, необходимостью учета общественного мнения.

Спиноза в принципе отвергал право подданных (по гражданскому праву) на сопротивление властям, изменение, толкование или нарушение этих учредительных (конституирующих государство) договоров и законов. Нарушение же их властями ведет к тому, что общий страх большинства граждан превращается в негодование против властей, «разрушается государство и прекращается договор, защищаемый поэтому не по гражданскому праву, а по праву войны». Иначе говоря, для подобной ситуации нарушения государственными властями условий договора Спиноза признает естественное право народа на восстание.

Спиноза был защитником свободы совести и веротерпимости. При рассмотрении взаимоотношений государства и религии Спиноза подчеркивает, что верховной власти как по божественному, так и по естественному праву принадлежит «верховное право постановлять относительно религии все, что бы она ни порешила, и- все обязаны повиноваться ее решениям и приказам относительно религии».

Большое внимание в политико-правовом учении Спинозы уделено проблеме форм государства, которую он освещает под углом зрения наилучшего состояния различных форм верховной власти, т.е. степени обеспечения в них цели гражданского состояния – мира и безопасности жизни. В зависимости от степени реализации этой цели различные государства (различные по форме или различно устроенные внутри одной и той же формы) в разной мере обладают «абсолютным правом государства».

Спиноза выделяет и освещает три формы государства (верховной власти)– монархию, аристократию и демократию.

251 § 3. Политическое и правовое учение Спинозы

Критически упоминаемая им тирания в числе форм государства не фигурирует. Отвергает он и всякую иную верховную власть, установленную путем завоевания и порабощения народа. Под верховной властью, отмечал он, «я понимаю ту, которая устанавливается свободным народом, а не ту, которая приобретается над народом по праву войны».

При своих явных симпатиях к демократическому государству Спиноза с учетом политических реалий своей эпохи признает приемлемость и некоторые достоинства и таких форм (при их надлежащем устройстве), как монархия и аристократия.

При освещении монархии Спиноза отмечает, что один человек не может обладать высшим правом и всей мощью государства, поэтому монарх вверяет свое и общее благополучие разного рода советникам и приближенным, так что в действительности монархическая форма верховной власти оказывается аристократической, но не явной, а скрытой, а потому наихудшей. Придавая большое значение наличию в монархии многочисленного совета, избираемого из всех слоев и родов граждан на несколько лет самим государем, Спиноза подчеркивает, что первейшая обязанность этого совета – защита основных законов государства, подача царю рекомендаций о текущих делах, вытекающих из требований общего блага. Специально подчеркивается необходимость включения в этот совет знатоков права. Для отправления правосудия должен быть организован особый совет, причем его приговоры подлежат утверждению большого совета.

Аристократическая форма верховной власти, при которой власть находится у определенного числа выбранных лиц (патрициев), по оценке Спинозы, предпочтительнее монархии, поскольку она в большей мере обладает абсолютным правом государства и по этой причине более приспособлена к сохранению свободы. При этой форме государства необходимо, чтобы правящих (патрициев) было много. Число патрициев должно относиться к численности народа примерно как один к пятидесяти.

В условиях аристократии народ не имеет никакого голоса, но поскольку он внушает страх власть имущим, то «сохраняет за собой некоторую свободу, которая хотя и не имеет прямой опоры в законе, однако молчаливо отстаивается им и оставляется за собою».

Свое предпочтение Спиноза отдает федеративной форме аристократической республики, в которой верховная власть

252 Глава 10. Политические и правовые учения в Голландии в XVII в.

сосредоточена во многих городах и, следовательно, в этом случае делится между городами–членами федерации.

Как «всецело абсолютная форма верховной власти» характеризуется Спинозой демократия. Отличие демократии от аристократии, согласно Спинозе, состоит в следующем: если в аристократии правители (т.е. патриции) избираются советом (тоже патрициями), то в демократии правители определяются самим законом. Так что может случиться, отмечает Спиноза, что верховный совет в аристократии будет многочисленнее, чем верховный совет в демократии, если последней закон, определяющий круг правителей, будет содержать много ограничений (возрастных, имущественных и иных цензов).

Правящие в демократии, таким образом, не выбираются (ни узким крутом правителей-выборщиков, как в аристократии, ни народом в целом), но признаются таковыми и призываются к управлению государством прямо основным законом этой формы правления, изначально установленным народом.

Наиболее широкой в трактовке Спинозы является та форма демократии, «где все без исключения подчинены одним только отечественным законам и, кроме того, своенравны (sui juris) и живут безупречно, обладают правом голоса в верховном совете и правом поступления на государственную службу». Это, согласно пояснениям Спинозы, означает, что из числа лиц, допускаемых законом к управлению государством такой формы, исключаются иностранцы, женщины, рабы, дети и несовершеннолетние, а также те, кто подвергся бесчестию (вследствие преступления или позорного образа жизни).

Демократическое государство, по оценке Спинозы, «наиболее естественно и наиболее приближается к свободе, которую природа предоставляет каждому, ибо в нем каждый переносит свое естественное право не нa другого, лишив себя на будущее права голоса, но на большую часть всего общества, единицу которого он составляет». Поэтому все в демократии, как прежде в естественном состоянии, пребывают равными.

При освещении проблем межгосударственных отношений Спиноза отмечает, что государства в своих взаимоотношениях находятся в естественном состоянии и «два государства – по природе враги». Право войны, таким образом, принадлежит каждому государству в отдельности, право же мира– это право по меньшей мере двух государств, именуемых союзными. «Война,– подчеркивал Спиноза,– должна вестись только в целях мира, дабы по ее окончании не было нужды в применении

253 § 3. Политическое и правовое учение Спинозы

оружия». Однако поскольку собственное благоденствие есть наивысший закон всякого государства, оно, руководствуясь боязнью вреда или надеждой на выгоду, может как заключить союз, так и с полным правом нарушить его, если это диктуется пользой государства в изменившихся условиях.

Спиноза выступает за взаимопомощь государств и отмечает, что вместе они имеют больше права, чем каждое из них в отдельности. «Чем больше государств заключает вместе мир,– писал Спиноза,– тем менее страха внушает каждое в отдельности всем другим, или тем менее власти у каждого начать войну, но тем более оно обязано блюсти условия мира, т.е. тем менее оно своенравно, но тем более обязано приспособляться к общей воле союзных государств».

В историю политической и правовой мысли Спиноза вошел как прогрессивный мыслитель-гуманист, критик теологических политико-правовых идей, один из творцов светской доктрины государства и права.

 

---

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 525; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!