ВЫСТУПЛЕНИЕ ПРОТИВ ПРЕДЛОЖЕНИЯ МАРТОВА О СНЯТИИ ДОКЛАДА ПК 19 страница

4) использовать всячески, легально и нелегально, всякие связанные с выборами соб­
рания для изложения взглядов социал-демократов вообще, для критики Думы в частно­
сти, для призыва к борьбе за революционный созыв всенародного учредительного соб­
рания в особенности;

5) противопоставляя борьбе посредством Думы революционные методы борьбы за
свободу, обратить усиленное внимание при этой агитации на ознакомление рабочих и
всего народа с опытом декабрьского восстания, знаменующего начало высшей стадии
революционной борьбы за действительную народную свободу;

6) обратить усиленное внимание при этой агитации по поводу Думы на глубокий
экономический и финансовый кризис, на крайнее усиление эксплуатации рабочих ре­
акционными капиталистами, на обострение безработицы в городах и голода в деревне,
на предстоящее весною крестьянское движение, на факты брожения в войсках, как на
обстоятельства, делающие чрезвычайно вероятным в недалеком будущем новый на­
родный взрыв, который сметет Государственную думу либо до ее созыва, либо после
него, когда население окончательно разочаруется в ней;

7) использовать эту агитацию, между прочим, и для того, чтобы клеймить тех трус­
ливых представителей либерально-монархической буржуазии (вроде к.-д.), которые
развращают гражданское самосознание населения, проповедуя конституционные иллю­
зии в момент обостренной гражданской войны,

208

В. И. ЛЕНИН

рекомендуя Думу и участие в ней, отрицая применение насилия в защиту свободы и прав громадного большинства народа в такое время, когда лишь диким насилием дер­жатся вооруженные шайки, называющие себя правительством.

Написано в конце февраля — начале марта 1906 г.

Напечатано в марте 1906 г.

отдельной листовкой Объединенного

ПК РСДРП

Печатается по тексту листовки

209

РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЗАДАЧИ ПРОЛЕТАРИАТА

I

Каково положение демократической революции в России: разбита ли она или мы пе­реживаем лишь временное затишье? Было ли декабрьское восстание кульминационным пунктом революции и мы катимся теперь неудержимо к «шиповско-конституционному» режиму? Или революционное движение в общем и целом идет не на убыль, а продолжает подниматься, подготовляя новый взрыв, копя в затишье но­вые силы, обещая за первым неудачным восстанием второе, имеющее несравненно больше шансов на успех?

Таковы коренные вопросы, которые стоят теперь перед социал-демократами России. Оставаясь верными марксизму, мы не можем и не должны уклоняться посредством об­щих фраз от анализа объективных условий, учет которых в последнем счете решает окончательно эти вопросы. А от решения их зависит вся тактика социал-демократии, и наши споры, например, о бойкоте Думы (подходящие, впрочем, уже к концу, ибо большинство организаций РСДРП высказалось за бойкот), являются лишь маленькой-маленькой частичкой этих больших вопросов.

Мы сказали сейчас, что марксисту неприлично общими фразами отделываться от этих вопросов. Такими общими фразами являются хотя бы ссылки на то, что мы нико­гда не понимали революции в смысле одних «рогатин и вил», что мы были революцио­нерами и тогда, когда не выдвигали непосредственного призыва к восстанию,

210__________________________ В. И. ЛЕНИН

что мы останемся революционерами и в парламентский период, когда он наступит, и т. п. Такие речи были бы жалкими увертками, подменом конкретного исторического вопроса абстрактными соображениями, которые ровно ничего не выясняют и служат лишь прикрытием бедности или политической растерянности. Чтобы подтвердить нашу мысль примером, сошлемся на отношение Маркса к немецкой революции 1848 года. Такая ссылка тем более может быть полезна, что у нас наблюдается ряд признаков та­кого же и даже еще более резкого разделения буржуазии на реакционную и революци­онную, — разделения, отсутствовавшего, напр., в великой французской революции. В сущности говоря, и поставленные нами выше коренные вопросы о положении русской революции можно формулировать, применительно к аналогии с Германией (разумеет­ся, в том условном и ограниченном смысле, в каком только и допустима вообще исто­рическая аналогия), такими словами: 1847 или 1849 год? Переживаем ли мы (как Гер­мания в 1847 году, когда созывалась и была созвана немецкая госуд. дума, так назыв. соединенный ландтаг) концы высшего подъема революции, или мы переживаем (как Германия в 1849 году) концы окончательного истощения революции и начало серых будней куцей конституции? Маркс именно в течение 1850 года ставил этот вопрос, раз­решал его и разрешил, наконец, не уверткой, а прямым ответом, выведенным из анали­за объективных условий. В 1849 году революция была подавлена, ряд восстаний окон­чился неудачей, фактически завоеванная народом свобода была отобрана, реакция сви­репствовала против «революционеров». Открытое политическое выступление «Союза

104 /                                                                                                                                                                                  ι

коммунистов» (тогдашней социал-демократической организации, фактически руко­водимой Марксом) стало невозможным. «Повсюду выступала потребность, — говорит обращение Τ TTC Союза к членам его в июне 1850 г., — в сильной тайной (курсив везде наш) организации революционной партии по всей Германии». Τ TTC посылает из-за гра­ницы эмиссара в Германию, который сосредоточивает «все пригодные силы в руках Союза». Маркс пишет («Обращение»

__________________ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЗАДАЧИ ПРОЛЕТАРИАТА_________________ 2Ц

от марта 1850 г.) о вероятности нового подъема, новой революции, советует рабочим самостоятельно организоваться, настаивает в особенности на необходимости вооруже­ния всего пролетариата, на образовании пролетарской гвардии, на необходимости «рас­страивать силой всякую попытку разоружения». Маркс требует образования «револю­ционных рабочих правительств» и обсуждает поведение пролетариата «во время и по­сле предстоящего восстания». Маркс ставит в образец германской демократии якобин­скую Францию 1793 года (см. «Кельнский процесс коммунистов», русск. пер., стр. 115 и др.)¹⁰⁵.

Проходит полгода. Ожидаемый подъем не наступает. Усилия Союза не увенчивают­ся успехом. «Подъем революции, — писал Энгельс в 1885 г., — в течение 1850 года становился все менее вероятным, даже невозможным»¹⁰⁶. Промышленный кризис 1847 года миновал. Наступало процветание промышленности. И вот, учтя объективные ус­ловия, Маркс резко и определенно ставит вопрос. Осенью 1850 года он заявляет кате­горически, что теперь, при таком пышном развитии производительных сил буржуазно­го общества — «о действительной революции не может быть и речи»¹⁰⁷.

Как видит читатель, Маркс не увиливает от трудного вопроса. Он не играет со сло­вом революция, не подменивает насущного политического вопроса пустыми абстрак­циями. Он не забывает, что революция вообще идет во всяком случае вперед, ибо идет развитие буржуазного общества, а говорит прямо о невозможности демократической революции в непосредственном и узком значении слова. Маркс решает трудный во­прос, не ссылаясь на «настроение» упадка и усталости в тех или иных слоях пролета­риата (как делают нередко впадающие в хвостизм социал-демократы). Нет, пока у него не было других данных, кроме факта пониженного настроения (в марте 1850 г.), он продолжал звать к вооружению и восстанию, готовить его, не понижая своим скепти­цизмом и растерянностью настроения рабочих. Лишь тогда, когда Маркс показал неиз­бежность «истощения» «действительной революции», —

212__________________________ В. И. ЛЕНИН

лишь тогда он переменил взгляд. И, переменив взгляд, Маркс прямо и открыто потре­бовал коренной перемены тактики, полного прекращения подготовки восстания, ибо такая подготовка могла быть тогда лишь игрой. Лозунг восстания был прямо снят с очереди. Прямо и определенно признано было, что «форма движения изменилась».

Этот пример Маркса мы должны всегда иметь перед глазами в теперешний трудный момент. К вопросу о возможности «действительной революции» в ближайшем буду­щем, об основной «форме движения», о восстании и его подготовке мы должны отне­стись с величайшей серьезностью, но борющаяся политическая партия обязана решить этот вопрос прямо и определенно, без уверток, без отговорок, без всяких недомолвок. Партия, которая не сумела бы составить себе ясного ответа на такой вопрос, не заслу­живала бы названия партии.

II

Итак, какие же объективные данные имеются у нас для решения этого вопроса? В пользу мнения о полном истощении непосредственно революционной «формы движе­ния», о невозможности нового восстания, о вступлении России в эру убогого буржуаз­ного квазиконституционализма говорит целый ряд лежащих, так сказать, на поверхно­сти и бросающихся всем в глаза фактов. Поворот в буржуазии несомненен. Помещик отошел от кадетов и ушел в Союз 17-го октября. Правительство даровало уже двухпа­латную «конституцию». При помощи военных положений, экзекуций и арестов созда­ется возможность созыва поддельной Думы. Городское восстание подавлено, и весен­нее движение крестьян может оказаться одиноким, бессильным. Распродажа поме­щичьих земель идет, а следовательно, усиливается слой буржуазного, «спокойного» крестьянства. Понижение настроения после подавленного восстания есть налицо. На­конец, нельзя забывать и того, что предсказывать поражение революции вообще легче и дешевле, так сказать, чем предсказывать ее подъем,

__________________ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЗАДАЧИ ПРОЛЕТАРИАТА_________________ 213

ибо сейчас власть на стороне реакции, и «большей частью» до сих пор революции кон­чались... неоконченными.

Каковы данные в пользу обратного мнения? Предоставим по этому вопросу слово К. Каутскому, трезвость взглядов которого и уменье самым спокойным, деловым и тща­тельным образом обсуждать злободневные и острые политические вопросы известны всем марксистам. Каутский высказал свой взгляд вскоре после подавления московского восстания в статье: «Шансы русской революции». Статья эта появилась в русском пе­реводе, — конечно, не без цензурных искажений (вроде тех, от которых пострадал и русский перевод другой превосходной работы Каутского: «Аграрный вопрос в Рос­сии»).

Каутский не увиливает от трудного вопроса. Он не пытается отделаться пустыми фразами о непобедимости революции вообще, о всегдашней и постоянной революци­онности класса пролетариев и т. п. Нет, он в упор ставит конкретный исторический во­прос о шансах современной, теперешней демократической революции в России. Он на­чинает свою статью без обиняков с того, что из России с начала 1906 г. приходят почти только одни печальные вести, которые «могли бы вызвать мнение, что революция эта окончательно подавлена и находится при последнем издыхании». Не только реакционе­ры ликуют по этому поводу, но и русские либералы, говорит Каутский, осыпая этих по­следних героев «купона»¹⁰⁸ вполне заслуженными ими презрительными выражениями (Каутский не уверовал еще, как видно, в плехановскую теорию, будто русские социал-демократы должны «дорожить поддержкой непролетарских оппозиционных партий»).

И вот Каутский подробно разбирает это естественно напрашивающееся мнение. Внешнее сходство декабрьского поражения рабочих в Москве с июньским (1848 г.) по­ражением рабочих в Париже несомненно. И там и здесь вооруженное восстание рабо­чих было «провоцировано» правительством в такой момент, когда рабочий класс был еще недостаточно организован. И там и здесь, несмотря на геройское сопротивление рабочих, реакция

214__________________________ В. И. ЛЕНИН

победила. Что же выводит отсюда Каутский? Не заключает ли он, по образцу педант­ских назиданий Плеханова, что не нужно было и браться за оружие? Нет, Каутский не спешит перейти к близорукому и дешевенькому морализированию задним числом. Он исследует объективные данные, способные решить вопрос, является ли русская рево­люция окончательно подавленною.

Четыре коренных различия усматривает Каутский между парижским (1848 г.) и мос­ковским (1905 г.) поражением пролетариата. Во-первых, поражение Парижа было по­ражением всей Франции. Ничего подобного нельзя сказать про Москву. Рабочие Пе­тербурга, Киева, Одессы, Варшавы, Лодзи не разбиты. Они истощены страшно тяже­лой, целый год уже тянущейся, борьбой, но их мужество не сломлено. Они собираются с силами, чтобы снова начать борьбу за свободу.

Во-вторых, еще более существенное различие состоит в том, что крестьяне в 1848 г. во Франции были на стороне реакции, а в 1905 г. в России стоят на стороне революции. Идут крестьянские восстания. Целые армии заняты их подавлением. Эти армии опус­тошают страну, как только Германия была опустошена в 30-летнюю войну . Военные экзекуции на время запугивают крестьян, но они только усиливают их нищету, усили­вают безвыходность их положения. Они неизбежно будут порождать, подобно опусто­шениям 30-летней войны, новые и новые массы людей, которые вынуждены будут объ­явить войну существующему порядку, которые не дадут водворить спокойствие в стра­не и будут примыкать ко всякому восстанию.

Третье, чрезвычайно важное, различие есть следующее. Революция 1848 г. была подготовлена кризисом и голодовкой 1847 г. Реакция опиралась на окончание кризиса и процветание промышленности. «Теперешний режим террора в России неизбежно должен вести, наоборот, к обострению того экономического кризиса, который годами тяготеет на всей стране». Голод 1905 года скажется еще в ближайшие месяцы во всех своих последствиях. Подавление революции есть

__________________ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЗАДАЧИ ПРОЛЕТАРИАТА_________________ 215

величайшая гражданская война, война против целого народа. Эта война стоит не мень­ше внешней войны, причем разоряет она не чужую, а собственную страну. Надвигается финансовый крах. А кроме того новые торговые договоры грозят особенным потрясе­нием для России и могут вызвать даже всемирный экономический кризис. Таким обра­зом, чем дольше продержится реакционный террор, тем отчаяннее будет экономиче­ское положение страны, тем более сильным будет возмущение против ненавистного режима. «Такая ситуация, — говорит Каутский, — делает непреодолимым всякое силь­ное движение против царизма. И в таком движении не будет недостатка. Об этом поза­ботится российский пролетариат, который дал уже столько великих доказательств сво­его геройства и своей самоотверженности». Четвертое различие, указываемое Каут­ским, представляет для русских марксистов особый интерес. У нас очень распростра­нено теперь, к сожалению, какое-то беззубое, чисто кадетское в сущности, хихиканье по поводу «браунингов» и «боевых дружин». Сказать, что восстание невозможно и не­чего больше его готовить, ни у кого не хватает мужества и прямоты, образец которых дал Маркс. Но похихикать насчет военных действий революционеров мы очень любим. Мы называем себя марксистами, но от анализа военной стороны восстания (которой всегда придавали серьезное значение Маркс и Энгельс ) мы предпочитаем уверты­ваться, заявляя с неподражаемо-величественным доктринерством: «не нужно было браться за оружие...». Каутский поступает иначе. Как ни мало еще у него было данных о восстании, все же он старается вдуматься и в военную сторону вопроса. Он старается оценить движение, как новую, выработанную массами, форму борьбы, а не так, как оценивают сражения наши революционные Куропаткины: дескать, коли дают, так бери; коли бьют, так беги; коли побили, значит нечего было и браться за оружие !

«И парижская июньская битва, — говорит Каутский, — и московская декабрьская были баррикадны­ми сражениями. Но первая была катастрофой, была концом старой баррикадной тактики.

216_______________________________ В. И. ЛЕНИН

Вторая была началом новой баррикадной тактики. И постольку мы должны пересмотреть тот взгляд, ко­торый изложил Энгельс в своем предисловии к «Классовой борьбе» Маркса, именно взгляд, будто эпоха баррикадных сражений окончательно миновала¹¹¹. Миновала на самом деле только эпоха старой барри­кадной тактики. Вот что доказало московское сражение, когда кучке повстанцев удалось в течение 2-х недель держаться против превосходных боевых сил, снабженных всеми орудиями современной артилле­рии».

Так говорит Каутский. Он не поет отходной восстанию на основании неудачи первой попытки. Он не брюзжит по поводу неудачи, а исследует зарождение и рост новой, высшей формы борьбы, разбирает значение дезорганизации и недовольства в войске, помощи рабочим со стороны городского населения, сочетания массовой стачки с вос­станием. Он исследует, как пролетариат учится восстанию. Он пересматривает уста­ревшие военные теории, приглашая тем самым к переработке и воспринятию всей пар­тией опыта Москвы. Он смотрит на все движение, как на переход от стачки к восста­нию, стараясь понять, каким образом надо рабочим сочетать то и другое для достиже­ния успеха.

Каутский кончает свою статью словами: «Таковы уроки Москвы. Поскольку окажут они влияние на формы будущей борьбы, этого в настоящее время отсюда (т. е. из Гер­мании) предвидеть невозможно. В самом деле, до сих пор мы видели во всех прежних проявлениях русской революции стихийные взрывы неорганизованных масс, ни одно из этих проявлений не было наперед намечено по плану и подготовлено. Вероятно, в течение известного времени, так будет и впредь.

Но если в настоящее время нельзя еще определенно предсказать грядущих форм борьбы, то все признаки свидетельствуют о том, что мы необходимо должны ждать дальнейших битв, что теперешнее мрачное (унхеймлихе) спокойствие есть лишь зати­шье перед бурей. Октябрьское движение показало массам в городах и деревнях, какую силу в состоянии они развернуть. Январская реакция столкнула их затем в пропасть, полную мучений. В этой пропасти все возбуждает их, толкает

__________________ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ЗАДАЧИ ПРОЛЕТАРИАТА_________________ 217

к возмущению, и нет такой цены, которую бы они сочли слишком дорогой для избав­ления из этой пропасти. Скоро поднимутся массы опять, скоро выступят они еще более могучими! Пусть контрреволюция празднует свое торжество над трупами героев борь­бы за свободу: близится уже конец этого торжества, поднимается красная заря, грядет пролетарская революция».

III

Очерченный нами вопрос есть коренной вопрос всей социал-демократической так­тики. Предстоящий партийный съезд должен в первую голову вырешить этот вопрос самым ясным и недвусмысленным образом, и все члены партии, все сознательные ра­бочие должны немедленно напрячь все свои силы для того, чтобы собрать всесторон­ний материал для решения вопроса, обсудить его и послать на съезд делегатов, вполне подготовленных к их серьезной и ответственной задаче.

Выборы на съезд должны происходить на основании полного выяснения тактиче­ских платформ. И, в сущности, тот или иной последовательный и цельный ответ на по­ставленный вопрос предрешает все частности социал-демократической тактической платформы.

Или — или.

Или мы признаем, что в настоящее время «о действительной революции не может быть и речи». Тогда мы должны прямо и самым решительным образом во всеуслыша­ние заявить это, чтобы не вводить в заблуждение ни самих себя, ни пролетариат, ни на­род. Тогда мы должны безусловно отвергнуть, как непосредственную задачу пролета­риата, доведение до конца демократической революции. Тогда мы обязаны совершенно снять с очереди вопрос о восстании, прекратить всякие работы по вооружению и орга­низации боевых дружин, ибо играть в восстание недостойно рабочей партии. Тогда мы должны признать исчерпанными силы революционной демократии и поставить своей непосредственной задачей поддержку тех или иных слоев либеральной демократии, как реальной оппозиционной

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 268; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!