Из письма к Рейнеру Анвину 2 августа 1964
В 1964 судно на подводных крыльях «Аквастролл», совершившее пробное плавание от Кале до Дувра, получило название «Скадуфакс» (имя коня Гандальва во «Властелине Колец»).
Хотелось бы мне, чтобы «авторское право» распространялось и на имена тоже, в придачу к выдержкам из текстов. Это — особая разновидность вымысла, что стоит мне немалых трудов и доставляет немало удовольствия; по чести говоря, дается она ничуть не легче (а зачастую и труднее), нежели, скажем, стихотворные строчки. Должен признаться, я немало уязвлен тем, что это чудовищное «судно на подводных крыльях» «окрестили» «Скадуфаксом» — даже разрешения не спросив; о чем мне не преминули сообщить в личной переписке (кое-кто с негодованием). Я постепенно привыкаю к «Ривенделлам», «Лориэнам», «Имладрисам» и т. д. в качестве названий для домов — хотя, боюсь, названия эти встречаются куда чаще, нежели письма со словами «с вашего позволения».
Из письма к Анне Барретт, издательство «Хоутон-Мифлин» 7 августа 1964
Я — человек крайне ограниченных пристрастий (я сам отлично это сознаю), и на [Чарльза] Уильямса они практически не распространяются. Я с ним довольно близко общался с конца 1939 г. и вплоть до его смерти — собственно говоря, я выступал своего рода повивальной бабкой при рождении «Кануна дня Всех Святых» — книга зачитывалась нам вслух по мере написания, но изменения действительно крупные были, как мне кажется, в нее внесены главным образом благодаря К. С. Л., — и общество Уильямса доставляло мне немало удовольствия; но вот наш образ мыслей оставался диаметрально противоположным. Мне активно не нравилась его артуровско-византийская мифология; я по-прежнему считаю, что она испортила трилогию К. С. Л. (очень впечатлительного, чересчур впечатли-тельного) в последней ее части.
|
|
|
Касательно предложенной рекламки на обложку «Дерева и листа»…. Боюсь, на самом деле проблема возникает из-за того, что соединили вместе две вещи, которые, на самом деле, едва соприкасаются, если можно так выразиться. Не думаю, что за предложенную комбинацию ответственен я, и, как бы то ни было, случилось оно в тяжкий для меня период злоключений и неприятностей. Сам я с некоторых пор размышлял о переиздании трех вещиц, что в моем представлении и впрямь хорошо сочетаются: «Беовульф»: чудовища и критики»; эссе «О волшебных сказках» и «Возвращение Беорхтнота». В первой речь идет о связи «героического» с волшебной сказкой; во второй — преимущественно о волшебной сказке как таковой; а в последней — о «героизме и рыцарстве».
Из письма к Кэри Блайтону 16 августа 1964
|
|
|
Блайтон спрашивал разрешения Толкина на написание увертюры к «Хоббиту».
Я безусловно даю вам разрешение сочинять какое угодно произведение на основе «Хоббита»….. Как автору, мне крайне лестно слышать, что я вдохновил композитора. Я давно на это надеялся, и надеялся также, что, может статься, смогу оценить результаты или хотя бы почувствую, что они сродни моему собственному вдохновению — в той же степени, как, скажем, некоторые (но не все) иллюстрации Полин Бэйнс…..
В музыке я разбираюсь слабо. Хотя происхожу я из очень музыкальной семьи, в силу недостатков образования и отсутствия возможностей — ведь я рос сиротой — та музыкальность, что была во мне заложена, оказалась вытесненной на задний план (до тех пор, пока я не женился на пианистке) или нашли выражение в языке. Музыка доставляет мне огромное удовольствие и порою вдохновляет, однако я остаюсь в положении человека — с поправкой на ситуацию, — который любит читать или слушать стихи, но почти ничего не знает о стихосложении, о традиции или о структуре языка.
Из письма к Анне Барретт, издательство «Хоутон-Мифлин» 30 августа 1964
Комментарии по поводу статьи о К. С. Льюисе, написанной одним из его бывших учеников, Джорджем Бейли, и опубликованной в «Репортере» от 23 апреля 1964.
|
|
|
К. С. Л., разумеется, был не без странностей и порою немало раздражал. В конце концов, он ведь был и оставался ирландцем из Ольстера. Однако он ничего не делал с расчетом на внешний эффект: он не был профессиональным шутом, но скорее шутом от природы, — когда вообще вел себя по-шутовски. Великодушная, благородная натура, он остерегался любых предубеждений, хотя кое-какие слишком глубоко укоренились в родной для него почве, чтобы Льюис их замечал. То, что его литературные суждения когда-либо были продиктованы завистью (как в случае с Т. С. Элиотом), — это абсурдная клевета. В конце концов Элиота вполне возможно невзлюбить, причем довольно пылко, даже не уповая на поэтические лавры для себя лично.
Ну что ж, разумеется, я мог бы продолжать и дальше, но пора остановиться. И все же жаль мне, что после смерти великого человека нельзя запретить пописывать на его счет мелким людишкам, которые слишком мало знают о его жизни и характере, чтобы иметь возможность докопаться до истины, — и должны бы сами это понимать. Льюис вовсе не был «уязвлен до глубины души» тем, что проиграл в выборах на должность профессора поэзии: он отлично понимал, почему. Помню, вскорости после того собрались мы в нашем привычном баре и обнаружили там К. С. Л.: он сидел себе как ни в чем не бывало (и, по всей видимости, чувствовал себя в точности так же: притворяться он никогда не умел). «А ну-ка нальем до краев! — объявил он. — И хватит хмуриться. Во всем этом событии только и есть печального, что мои друзья так расстроились». И он вовсе не «с готовностью принял должность в Кембридже». О вакантной должности было объявлено, но Льюис свою кандидатуру не выставил. Разумеется, Кембридж имел в виду именно его, однако прежде, чем Льюиса они заполучили, им пришлось пустить в ход всю свою дипломатию. Друзья Льюиса считали, что оно ему во благо: он смертельно устал, спустя почти тридцать лет всевозможных Бейли этого мира, и даже Даттонов[422]. Этот шаг и впрямь обернулся к лучшему, и вплоть до тех пор, как, очень скоро, здоровье его стало сдавать, должность приносила Льюису немало радости.
|
|
|
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 245; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!