Поэтическое миросозерцание И.А.Гончарова

⇐ ПредыдущаяСтр 4 из 4

Дарование Гончарова-романиста раскрылось в "Обломове" во всем его богатстве, со всеми его особенностями. Еше Белинский в связи с "Обыкновенной историей" отмечал такую черту писателя, как его объективность, стремление представить в произведении картину жизни с возможно большей полнотой и беспристрастностью. Об этой особенности Гончарова-художника говорит и Добролюбов: "У него есть... свойство: спокойствие и полнота поэтического миросозерцания. Он ничем не увлекается исключительно или увлекается всем одинаково. Он не поражается одной стороною предмета, одним моментом события, а вертит предмет со всех сторон, выжидает совершения всех моментов явления и тогда уже приступает к их художественной переработке. Следствием этого является, конечно, в художнике более спокойное и беспристрастное отношение к изображаемым предметам, большая отчетливость в очертании даже мелочных подробностей и равная доля внимания ко всем частностям рассказа".

Чрезвычайно ценное качество реалистического письма Гончарова заключается и в умении, по определению Добролюбова, "охватить полный образ предмета, отчеканить, изваять его". "В этом заключается сильнейшая сторона таланта Гончарова. И ею он особенно отличается среди современных писателей... У него есть изумительная способность — во всякий данный момент остановить летучее явление жизни, во всей его полноте и свежести, и держать его перед собою до тех пор, пока оно не сделается полной принадлежностью художника".

Огромное мастерство писателя-реалиста проявилось в построении романа "Обломов". Сюжет произведения поражает своей простотой, отсутствием какой-либо хитрой интриги, нарочитой занимательности. Небогатая событиями история жизни Обломова, положенная в основу сюжета романа, захватывает, однако, своим внутренним драматизмом, покоряет тонким анализом взаимосвязей личной судьбы героя с окружающей действительностью, подводит нас к непреложным и убедительным заключениям.

Отмечая объективность повествования в произведениях Гончарова, было бы неверно делать вывод о равнодушии писателя к изображаемому, к его оценке. Весь ход повествования, черты и краски, которыми создается образ, обстановка действия, отбор деталей, речь персонажей и го лос повествователя — все это определяется писателем, и определяется таким образом, что читатель.не заблуждается в своих основных оценках, в своих симпатиях и антипатиях...

Роман "Обломов" вызвал широкий поток откликов — критических статей, рецензий, отзывов известных литераторов и простых читателей. Но среди всех отзывов Гончаров особенно выделял статью Добролюбова, хотя революционным убеждениям критика писатель был чужд. Гончаров поражался в статье Добролюбова глубине проникновения в замысел произведения, меткости характеристик, неотразимой логике и убедительности критического анализа. "Взгляните, пожалуйста, — писал он П. В. Анненкову, — статью Добролюбова об Обломове; мне кажется, об обломов-шине — т. е. о том, что она такое — уже сказать после этого ничего нельзя..."

Черты обломовщины оказались живучими и надолго пережили время Гончарова и Добролюбова. Произведение, повествующее о том, как от апатии, лени и безволия гибнет человек, не навевает, однако, чувства уныния и пессимизма. Добролюбов о впечатлении, возникающем при чтении "Обломова", писал: "После прочтения всего романа вы чувствуете, что в сфере вашей мысли прибавилось что-то новое, что к вам в душу глубоко запали новые образы, новые типы. Они вас долго преследуют, вам хочется думать над ними, хочется выяснить их значение и отношение к вашей собственной жизни, характеру, наклонностям. Куда денется ваша вялость и утомление; бодрость мысли и свежесть чувства пробуждаются в вас".

Этой бодростью возбуждаемых мыслей, свежестью пробуждаемых чувств дорог роман Гончарова и нам, хотя общественный строй и быт, рождавшие Обломовых и обломовщину, давно и бесповоротно отошли в прошлое.

Биография

ГОНЧАРОВ Иван Александрович - прозаик, критик. Родился в состоятельной купеческой семье. Отец - Александр Иванович неоднократно избирался городским головой Симбирска. Он скончался, когда Гончарову было 7 лет. Воспитанием детей занималась мать Авдотья Матвеевна, а также бывший морской офицер Николай Николаевич Трегубов, человек передовых взглядов, знакомый с некоторыми декабристами. Именно он возбудил интерес Гончарова к морским путешествиям. Гончаров учился в частном пансионе священника Ф. С. Троицкого, где он приобщился к чтению книг западноевропейских и русских авторов и хорошо изучил французский и немецкий языки. В 1822 г. поступил в Московское коммерческое училище, восьмилетнее пребывание в котором оставило у него неблагоприятное впечатление. К счастью, молодой Гончаров компенсировал недостатки казенного обучения активным самообразованием. Не окончив училища, Г. решился на вступительные экзамены в Московский университет. Он успешно выдержал их в 1831 г. (в 1830 г. из-за холеры в Москве в университете занятий не было), став студентом филологического ("словесного") отделения. Гончарова интересовали преимущественно вопросы теории и истории литературы, изобразительных искусств, архитектуры. Самым сильным впечатлением тех лет для него стало посещение А. С. Пушкиным университета, где великий поэт спорил с профессором М. Т. Каченовским по вопросу подлинности "Слова о полку Игореве". Гончаров вспоминал впоследствии: "...для меня точно солнце озарило всю аудиторию: я в то время был в чаду обаяния от его поэзии; я питался ею, как молоком матери; стих его приводил меня в дрожь восторга. На меня, как благотворный дождь, падали строфы его созданий ("Евгения Онегина", "Полтавы" и др.). Его гению я и все тогдашние юноши, увлекавшиеся поэзиею, обязаны непосредственным влиянием на наше эстетическое образование" К литературному творчеству Гончаров обратился в годы университетской учебы. Последовавшая за окончанием университета (1834) служба в канцелярии симбирского губернатора, а затем (с мая 1835 г.) в Петербурге - переводчиком в министерстве финансов. Работа не очень мешала его литературным занятиям. К ним особенно побуждало молодого Гончарова общение с семейством Майковых, художественно одаренных людей: живописцев, поэтов. Литературный салон Майковых был популярен в Петербурге: здесь бывали И. С. Тургенев, Ф. М. Достоевский, Д. В. Григорович.

В рукописном журнале "Подснежник", выпускаемом Майковыми, Гончаров впервые публикует свои сочинения. Сначала это были стихотворения подражательные, выспренние, со стереотипными "красотами слога" ("тайны роковые", "сумрачные ненастья"), но без оригинальных мыслей и сильных чувств. Однако Гончаров рано освободился от наивно-романтических восторгов.

В 1838 г. Гончаров печатает в этом журнале шутливую антиромантическую повесть "Лихая болесть", где говорит о "странной болезни", распространенной в Западной Европе и проникшей в Петербург. Болезнь эта выражается в сентиментально-романтических декламациях, в пустых мечтаниях о воздушных замках. Повествование построено на противопоставлении пустопорожних восторгов и отрезвляющих фактов обыденной жизни. В 1839 г. в рукописном альманахе "Лунные ночи", сходном по своей направленности с "Подснежником", Гончаров публикует повесть "Счастливая ошибка", где пытается дать реалистическую трактовку человеческого поведения, изобразить вполне конкретную жизненную ситуацию.

В духе получивших в ту пору распространение физиологических очерков, созданных под влиянием творчества Гоголя, в 1842 г. Гончаров пишет очерки "Иван Савич Поджабрин". Запоздалая публикация очерков (лишь в 1848 г.), когда в центре читательского внимания стал уже социально-психологический роман, не сделала "Поджабрина" популярным произведением, но для начала 40 гг. этот цикл был своевременным и соответствовал уровню лучших творений очеркового жанра. Точность бытовых картин, мастерство в передаче языка городских низов, сюжетная простота - все это говорило о зрелости писателя и близости его к гоголевской школе. В большую литературу Гончаров, однако, вошел романом "Обыкновенная история" (1847), опубликованном в "Современнике".

"Обыкновенная история" получила одобрение В. Г. Белинского (в статье "Взгляд на русскую литературу 1847 года"), чья оценка была предметом особой гордости Гончаров в течение всей его жизни. Лидеры демократического направления в литературе той поры приветствовали роман за содержащееся в нем глубокое художественное исследование и резкое отрицание романтики в ее многообразных формах. В "Обыкновенной истории" писатель последовательно отрицает абстрактные, идеалистические обращения главного героя Александра Адуева, к некоему "божественному духу", прекраснодушные мечтания "розового" романтика о любви, не подкрепленные реальным, серьезным чувством. Романтическая мечтательность героя не наполняет живым смыслом ничье существование, даже его собственное. Адуев пишет стихи, но романтизм молодого стихотворца безжизнен, вторичен, заимствован, что насмешливо и констатирует его дядюшка - Петр Иванович Адуев. В объяснении причин, по которым жизнь Адуева-младшего оказывается, по существу, бессмысленной и бесполезной, Гончаров предвосхищает главный замысел романа "Обломов". Пустопорожние восторженные разглагольствования героя выступают как следствие его барского воспитания. Для писателя идеальная жизнь в гармонии ума и сердца, в естественности, но не стихийной, слепой, а сопряженной с верным пониманием хода вещей.

Гончаров начал работу над этим романом еще в 40 гг. В 1849 г. в альманахе "Литературный сборник с иллюстрациями" при журнале "Современник" был напечатан "Сон Обломова". Эпизод Н) неоконченного романа". Критика сразу же высоко оценила этот отрывок из будущего романа, впрочем, имеющий и вполне самостоятельное художественное значение. Но в критических суждениях сказались идейные разногласия. Славянофильская журналистика признала "фламандское" искусство писателя, но отвергла авторскую иронию по отношению к патриархальному быту помещиков. "Современник" признал мастерскими и правдивыми сцены из усадебной жизни и увидел в "Сне Обломова" творческий шаг вперед по сравнению с "Обыкновенной историей".

Но до создания главного романа Гончарова пройдет еще много лет, насыщенных большими событиями в жизни писателя и его интенсивным творческим трудом. В 1852 г. Гончаров отправляется в двухлетнее кругосветное путешествие, которое имело своим результатом двухтомные путевые очерки "Фрегат "Паллада". Плавание на военном корабле при всех внешних трудностях оказалось для Гончарова исключительно интересным. 25 февраля 1855 г. сухопутным путем, через Сибирь и Урал, Гончаров вернулся в Петербург. Еще во время путешествия он вел тщательные записи, характеризуя в них все увиденное в Европе, Африке и Азии. Гончаров говорил, что его дневниковые записи не носят исследовательского характера, однако они оказались объективным, правдивым изображением всего, что встретилось на пути наблюдательного писателя и публициста.

В стиле очерков отразился антиромантический пафос, который продолжал владеть автором "Обыкновенной истории". Он полемизирует в очерках с теми путешественниками, которые идеализировали жизнь в далеких от цивилизации краях. Писатель увидел проникновение в древние уголки земли жестокой капиталистической системы отношений. Он иронично, а иногда и саркастически оценивает результаты деятельности на восточных окраинах "образованных" европейцев, говоря о фарисействе буржуазных культуртрегеров. Гончаров поразила нивелировка личности в промышленно-цивилизованной Англии, превращение человека в придаток машины. Главная ценность гончаровских очерков в социально-психологических выводах относительно увиденного, их эмоциональной наполненности. Описательные картины полны лирического чувства, замечательны сопоставлениями, ассоциациями с жизнью далекой, но родной России.

Почти все журналы откликнулись на публикацию "Фрегата "Паллады" одобрительными отзывами, среди которых особо значимым было замечание Н. А. Добролюбова о том, что в очерках слышится голос эпического романиста.

Сразу же по завершении очерков Гончаров приступил к продолжению работы над "Обломовым". В 1859 г. писатель публикует роман в журнале "Отечественные записки". По отчетливости проблематики и выводов, цельности и ясности стиля, по композиционной завершенности и стройности роман - вершина творчества писателя. Это центральное произведение во всей русской литературе по эпической масштабности художественного исследования российского дворянского "байбачества". Здесь представлен художественный тип необычайной социальной и психологической емкости.

Для Ленина образ Обломова был олицетворением социальной косности и отсталости, мешающих историческому прогрессу нашего государства. Владимир Ильич призывал бороться против "усыпляющей" роли российских Обломовых, сохранившихся и после социалистической революции. В 1922 г. В. И. Ленин писал: "Старый Обломов остался, и надо его долго мыть, чистить, трепать и драть, чтобы какой-нибудь толк вышел" (Ленин В. И. Полн. собр. соч.т. 45. стр. 13).

По выходе в свет роман стал предметом активного критического внимания. На фоне разноречивых суждений выделялась оценка романа Добролюбовым. Критик придал понятию "обломовщина" широкое историческое значение. Он заметил, что у Гончарова были предшественники в изображении обломовщины и сходных с ним социально-нравственных явлений. Среди этих предшественников он назвал Пушкина, Лермонтова, Тургенева, создавших образы "лишних людей": Онегина, Печорина и Рудина. Добролюбовская характеристика романа стала классической, сохранив свое полное значение и в наши дни.

В "эстетической" критике роман Гончарова истолковывался вне связи с гоголевской школой, с позиций теории "чистого искусства", без отрицательного отношения к главному персонажу романа. Сам автор "Обломова" солидаризировался с Добролюбовым. Он писал П. В. Анненкову: "Взгляните, пожалуйста, статью Добролюбова об Обломове: мне кажется об обломовщине, т. е. о том, что она такое, уже сказать после этого ничего нельзя... Двумя замечаниями своими он меня поразил: это проницанием того, что делается в представлении художника"

Продолжая и после "Обломова" изучать психологию русского дворянства, Гончаров показал, что обломовщина не отошла в прошлое. Его последний роман "Обрыв" (1869) представляет нам убедительно новый вариант обломовщины в образе главного героя -- Бориса Райского. Это натура романтическая, одаренная, но обломовская пассивность воли делает закономерной бесплодность его духовных усилий.

Гончаров долго работал над романом. Тут были и внешние препятствия. С 1855 г. он служил цензором. На первых порах, в период правительственного смягчения контроля над литературой, Гончарову удалось сделать немало хорошего для отечественной словесности. Он помог опубликовать, вызвав неудовольствие своего начальства, некоторые произведения Тургенева, Некрасова, Писемского, Достоевского. Когда вновь стали усиливаться цензурные гонения на литературу, Гончаров подал в отставку (в 1860 г.).

Некоторое время он редактировал официальную газету "Северная почта". Став на сторону правительственных реформ, в том числе и известной реформы 19 февраля 1861 г. по крестьянскому вопросу, Гончаров вновь был приглашен на высокую должность в цензурный комитет. С 1863 г. он был членом Совета по делам книгопечатания, а с 1865 г.-- членом Главного управления по делам печати. Лишь в 1867 г. Гончаров покинул цензурный департамент. Эта его деятельность не только замедлила работу над "Обрывом", но и повлияла на некоторые идейные мотивы романа.

Одному из первых отрывков романа, опубликованному в 1860 г. под заглавием "Софья Николаевна Беловодова", сам Гончаров справедливо дал позднее отрицательную оценку. Но уже через год публикация отрывков "Бабушка" и "Портрет" показала, что Гончаров нашел верный стиль повествования и хорошо сознает художественную цель романа.

По завершении романа Гончаров писал: "У меня первоначально мысль была та, что Вера, увлеченная героем, следует после, на его призыв, за ним, бросив все свое гнездо, и с девушкой пробирается через всю Сибирь. Но это уже бывало сто раз, и меня поглотил другой вопрос, который и поставлен мною в 5-й части. Это анализ так называемого падения".

Журнальные и газетные отклики выразили почти всеобщее недовольство "Обрывом". Демократическая журналистика и критика были беспощадны к роману. Салтыков-Щедрин в статье "Уличная философия" противопоставил этот роман "Обломову", найдя в последнем идеи, подсказанные лучшими людьми 40 гг. (имелся в виду Белинский). В "Обрыве" же Щедрин не увидел в персонажах истинного движения жизни, а лишь "колеблющиеся шаги" людей, идущих "наугад", тех, чьи действия "без начала и без конца". В образе Волохова сатирик высмеял "бытовой нигилизм", с помощью которого романист пытался осудить молодое поколение. Примерно в том же духе писал об "Обрыве" и Н. В. Шелгунов в статье "Талантливая бесталанность"

Сочувственное отношение широкой читательской публики к роману не смогло больше подвигнуть Гончарова на создание нового большого художественного полотна. Замысел четвертого романа, охватывающего своим содержанием 70 г., остался неосуществленным.

Но литературная деятельность Гончарова не ослабла и в этот период, обретя лишь новые формы. В 1872 г. он создает литературно-критический шедевр - статью "Мильон терзаний", до сих пор остающуюся классической работой о комедии Грибоедова "Горе от ума", через два года - "Заметки о личности Белинского". Театральные и публицистические заметки, статья "Гамлет", очерк "Литературный вечер", даже газетные фельетоны. Такова литературная деятельность Гончаров в 70 гг., завершившаяся в 1879 г. крупной критической работой о своем творчестве "Лучше поздно, чем никогда".

Из собственно художественных произведений этого периода выделяется цикл очерков "Слуги старого века". Он повторяет некоторые мотивы всех романов Гончарова, относящихся к изображению крестьянской жизни. В цикле эскизные описания деревенского быта, колоритные образы дворовых. Новеллистической манерой отличаются небольшие беллетристические произведения Гончаров тех лет: "Превратности судьбы", "Май месяц в Петербурге", "Уха", "Поездка до Волге".

В 80 гг. писатель выпускает в свет первое собрание своих сочинений. Он по-прежнему пишет статьи и заметки, можно лишь сожалеть, что перед своей кончиной Гончаров сжег все написанное в последние годы.

Самое ценное в его романах - объективный призыв к деятельности, одушевленный большими нравственными идеями: свободой от социального и морального рабства, гуманностью и высокой духовностью. Гончаров выступал за нравственную независимость личности, против всех форм деспотизма.

История жизни

«Когда мучения ревности и вообще любовной тоски дойдут до нестерпимости, наешьтесь хорошенько (не напейтесь, нет, это скверно), - и вдруг почувствуете в верхнем слое организма большое облегчение. Это совсем не грубая шутка, это так. По крайней мере, я испытывал это».

Нет, это не из речений незабвенного Ильи Ильича Обломова, это житейский совет его литературного «отца» Ивана Александровича Гончарова, данный им в письме молодому другу Ивану Льховскому, хотя и вполне в обломовском духе. Не случайно Обломова считали сокровенным «я» самого Гончарова. Таких сближений можно найти множество. Из романа «Обломов» «Он опять поглядел в зеркало. «Этаких не любят!» - сказал он». Из письма Гончарова «Когда., я взглянул в зеркало на себя, я мог только закрыть глаза от ужаса». Вот оно, «унижение» по-русски, которое паче гордости. И того, и другого, конечно, любили, и, добавим, не самые худшие женщины. Да что женщины! Илья Ильич Обломов, «голубиная душа», обаял не одно поколение русских читателей, несмотря на то что словом «обломовщина» ругаются, его произносят как диагноз русского национального типа... Вот даже такой критик «с направлением», как Добролюбов, гневно запустивший в национальный обиход понятие этой самой обломовщины, и тот не устоял перед обаянием Ильи Ильича «Нет, нельзя так льстить живым, а мы еще живы, мы еще по-прежнему Обломовы...»

Но то, скажете вы, прошлый век! Что ж из того, разве не стукнет сладко ваше сердце, разве не померещится что-то очень знакомое, когда вы дочитаете знаменитый роман хотя бы до таких слов «Случается и то, что он исполнится презрения к людскому пороку... к разлитому в мире злу, и разгорится желанием указать человеку на его язвы, - и вдруг загораются в нем мысли... потом вырастают в намерения, зажгут всю кровь в нем, -...он, движимый нравственною силою... с блистающими глазами привстанет до половины на постели, протянет руку и вдохновенно озирается кругом... Вот, вот стремление осуществится, обратится в подвиг... Но, смотришь, промелькнет утро, день уж клонится к вечеру, а с ним клонятся к покою и утомленные силы Обломова... Обломов тихо, задумчиво переворачивается на спину... с грустью провожая глазами солнце, великолепно садящееся за чей-то четырехэтажный дом. И сколько, сколько раз он провожал так солнечный закат!»

Да, скажем мы и на исходе XX века, - что-то здесь очень и очень знакомое...

Иван Александрович Гончаров родился 6 (18) июня 1812 года в Симбирске в семье зажиточного купца, неоднократно избиравшегося городским головой. В пятидесятилетнем возрасте бездетный Александр Иванович, овдовев, женился вторым браком на матери будущего писателя, девятнадцатилетней Авдотье Матвеевне Шахториной, тоже из купеческого звания. Она подарила мужу четверых детей. Когда Ивану исполнилось девять лет, отец умер. Воспитателем сирот стал их крестный отец - помещик Николай Николаевич Трегубов, отставной моряк и надворный советник. Старый холостяк, он обожал детей и оставил о себе у писателя самые нежные воспоминания, как человек «редкой, возвышенной души, природного благородства и вместе добрейшего, прекрасного сердца».

Начальное обучение Иван Гончаров получил в частном пансионе священника отца Федора (Троицкого). Там пристрастился к чтению Державин, Жуковский, Тасс, Стерн, богословские сочинения, книги о путешествиях... В 1822 году Авдотья Матвеевна, надеясь, что сын пойдет по стопам отца, определила его в Московское коммерческое училище. Промаявшись там восемь лет, Иван уговорил мать написать прошение о его увольнении, и в 1831 году поступил на словесное отделение Московского университета. В следующем году состоялась его первая публикация в журнале «Телескоп» - перевод нескольких глав из романа Эжена Сю «Атар-Гюль». Трудно сказать, было ли это проявлением литературных амбиций или просто формой заработка. В одно время с ним в университете учились Герцен, Огарев, Белинский, Лермонтов, и кажется странным, что он остался с ними незнаком. Впрочем, по его словам, учился он «патриархально и просто ходили в университет, как к источнику за водой, запасались знанием, кто как мог..».

После окончания университета Гончаров вернулся в Симбирск, попробовал служить секретарем канцелярии у губернатора, но, не найдя соответствующей своим интересам среды, через год уехал в Петербург и поступил на службу в Министерство финансов переводчиком. Читая его письма той поры о трудностях жизни «с мучительными ежедневными помыслами о том, будут ли в свое время дрова, сапоги, окупится ли теплая, заказанная у портного шинель в долг...», убеждаешься в буквальности известной фразы Достоевского, что вся русская литературы вышла из гоголевской «Шинели». В свободное время он много писал - «без всякой практической цели», потом бесчисленными черновиками топил печь, испытывая болезненные сомнения в своем даре. Позже он заметит «..литератору, если он претендует не на дилетантизм... а на серьезное значение, надо положить на это дело чуть не всего себя и не всю жизнь!»

Подрабатывая уроками, Гончаров попал в дом известного академика живописи Николая Аполлоновича Майкова - как учитель русской словесности и латыни его детей, среди которых были будущие поэт Аполлон Майков и критик Валериан Майков. Застенчивый Иван Александрович был принят в их семействе как равный (Майковы принадлежали к древнему дворянскому роду, еще в XV веке его прославил преподобный Нил Сорский, в миру Майков). В их доме образовался своеобразный художественный салон, и молодой преподаватель, неожиданно обнаруживший большую начитанность и талант рассказчика, стал в нем едва ли не законодателем литературного вкуса. Здесь он познакомился с юным поэтом Владимиром Бенедиктовым, начинающим писателем Иваном Панаевым, выступал как поэт (анонимно) в рукописных журналах кружка Майковых «Подснежник» и «Лунные ночи». Одно из своих стихотворений той поры «Тоска и радость» в пародийном виде будет подарено им впоследствии герою «Обыкновенной истории» Александру Адуеву.

Судя по всему, Гончаров долго сомневался в себе как в писателе написанный в 1842 году «физиологический очерк» «Иван Савич Поджабрин» он не спешил публиковать, а начатый роман «Старики» так и остался неоконченным, хотя его всячески подбадривал в письмах близкий приятель В.А. Солоницын «Вы., только по лености и неуместному сомнению в своих силах не оканчиваете романа, который начали так блистательно. То, что вы написали, обнаруживает прекрасный талант».

Уверенность в своих силах Иван Гончаров обрел благодаря знакомству с Белинским, которого очень высоко ценил как критика и трибуна, хотя в политических взглядах они не сходились. Гончаров признавался, что «никогда не увлекался юношескими утопиями в социальном духе идеального равенства... не давал веры., материализму - и всему тому, что любили из него выводить». Однако это не помешало ему в 1945 году «с ужасным волнением» передать на суд критику роман «Обыкновенная история», как не помешало и Белинскому его оценить. По свидетельству Ивана Панаева, тот «был в восторге от нового таланта» и тут же предложил рукопись опубликовать. Роман вышел в 1847 году в самом популярном журнале того времени «Современник» и, что называется, попал в диалог времени о романтиках и реалистах.

В своем романе Гончаров никого не обличал, он просто показал молодого дворянина Александра Адуева, провинциала, приехавшего в Петербург с тетрадкой стихов, локоном возлюбленной и смутными мечтами о славе, которого столичная жизнь «успокоила» выгодной женитьбой и чиновничьей карьерой. Действительно - обыкновенная история. Однако в этой истории критика увидела исторический симптом беспомощные идеалисты-романтики 1830-х годов, которых Белинский называл «Ленскими», уходили в прошлое, а на их место приходили люди более трезвого склада.

Одновременно с романом Гончарова вышел более «революционный» роман Герцена (Искандера), в название которого был вынесен вечный для России вопрос «Кто виноват». И надо отдать должное Белинскому как критику, который судил о литературе по художественным признакам (следующий «властитель дум» Чернышевский в своих оценках уже будет более «партиен»). Сравнивая эти два произведения, Белинский писал «В таланте Искандера поэзия - агент второстепенный, а главный - мысль; в таланте г. Гончарова поэзия - агент первый и единственный... К особенным его достоинствам принадлежит, между прочим, язык чистый, правильный, легкий, свободный, льющийся».

Опубликованный в 1848 году в «Современнике» «Иван Савич Поджабрин» вызвал неодобрительные отзывы. В следующем году там же вышла глава «Сон Обломова» из начатого романа. Это была многообещающая заявка, но весь роман читателям пришлось ждать еще десять лет. Неожиданно писатель соглашается на должность секретаря при адмирале Е.В. Путятине и 7 октября 1852 года вместе с ним отправляется в кругосветное плавание на фрегате «Паллада». Он побывал в Англии, Японии, «набил целый портфель путевыми записками». Очерки о путешествии публиковал в различных журналах, а позже выпустил отдельной книгой под названием «Фрегат «Паллада» (1858), которая была встречена с большим интересом.

Крымская война, начавшаяся в 1853 году, прервала плавание, и Гончаров через Сибирь (где побывал у декабристов Волконских, Трубецких, Якушкина и др.) вернулся в Петербург и продолжил службу в департаменте столоначальником. В набросках у него уже были два романа - «Обломов» и «Обрыв», но работа над ними почти не продвигалась. Спасти писателя «от канцеляризма, в котором он погибает», взялся литератор и цензор А.В. Никитенко. С его помощью в 1855 году Гончаров поступил на должность цензора в Петербургский цензурный комитет. Это несколько скомпрометировало Гончарова в глазах литераторов. В.Г. Короленко вспоминал «В этом ведомстве в свое время перебывало много писателей. Но между тем как С.Т. Аксаков, например, все-таки боролся за литературу, цензору Никитенку литература действительно кое-чем обязана, - Гончаров был самым исполнительным и робким чиновником». О нем даже ходили такие куплеты «О ты, что принял имя Слова, Мы просим твоего покрова Избави нас от похвалы Позорной «Северной пчелы» И от цензуры... Гончарова!» (Это не совсем справедливо. По настоянию Гончарова вышли в свет ранее запрещенные цензурой произведения Лермонтова «Боярин Орша», «Ангел смерти», без единой помарки им была допущена в печать повесть Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» и многое другое, а что касается его резких отзывов о публицистическом направлении «Современника» и «Русского слова» с их «ребяческим рвением... провести в публику запретные плоды... жалких и несостоятельных доктрин материализма, социализма и коммунизма», так это были его искренние убеждения, которым он никогда не изменял.)

Литературная работа наконец стронулась с места вследствие удивительных, прямо скажем, событий. Летом 1857 года Гончаров уезжает «на воды» в Мариенбад и оттуда шлет своему другу Льховскому письма весьма несвойственного для него содержания «Волнение мое доходит до бешенства... я едва могу сидеть на месте, меряю комнату большими шагами, голова кипит...» И далее сообщает, что собирается отправиться с некоей дамой «во Франкфурт, потом в Швейцарию или прямо в Париж, не знаю все будет зависеть от того, овладею я ею или нет». Вот такая, невероятная для его натуры, решительность!

В то время русскому писателю, уже зачисленному в классики, исполнилось сорок пять лет, он был закоренелый холостяк, характер имел, мягко говоря, размеренный, постепенный, облик... Да вот как он сам себя описал в финале «Обломова» «..литератор, полный, с апатическим лицом, задумчивыми, как будто сонными глазами». Достоевский в одном из писем обрисовал его еще более выразительно «Джентльмен... с душою чиновника, без идей и с глазами вареной рыбы, которого Бог будто на смех одарил блестящим талантом». А тут вдруг «Едва выпью свои три кружки и избегаю весь Мариенбад с шести до девяти часов, едва мимоходом напьюсь чаю, как беру сигару - и к ней...»

Кто же «она», возбудившая столь сильные чувства в апатичном литераторе Признание отыскалось в письме Гончарова к Ю.Д. Ефремовой из того же Мариенбада «...сильно занят здесь одной женщиной, Ольгой Сергеевной Ильинской, и живу, дышу только ею... Эта Ильинская не кто другая, как любовь Обломова». Трудно поверить, что литературная героиня могла вызвать столь сильный огонь в крови. Позже в письме тому же Льховскому Иван Александрович, как-то по-мальчишески заметая следы, будет уверять, что, когда он писал Ольгу Сергеевну, ему и в голову не приходила Елизавета Васильевна. Вот, пожалуй, и разгадка.

С Елизаветой Васильевной Толстой Гончаров познакомился в доме Майковых еще в бытность свою учителем. Начинающий беллетрист пожелал четырнадцатилетней Лизоньке в ее альбоме «святой и безмятежной будущности», подписавшись - де Лень (хотя «гения лени» Обломова еще и в замысле не было). Через десять лет, в 1855 году, он снова встретился с ней у Майковых и между ними завязалась «дружба» (именно на таком определении их отношений он настаивал). Писатель водил ее в театры, посылал ей книги и журналы, просвещал в вопросах искусства, в ответ она давала ему читать свои дневники, он говорил ей, что их отношения похожи на историю Пигмалиона и Галатеи...

Когда Елизавета Васильевна уехала домой в Москву, вдогонку ей понеслись письма. (Ее ответные письма Гончаров перед смертью сжег, его же послания через двадцать лет после смерти писателя были опубликованы и вызвали настоящую сенсацию как еще один, но уже настоящий, роман Гончарова.) В одном из них он послал ей целую главу из романа «Pour et contre» («За и против»), который якобы в то время писал, и сообщал, что только от нее зависит, чем этот роман разрешится... А суть романа он объяснял так его некий (вымышленный) приятель, влюбленный в Елизавету Васильевну, поверяет ему, Гончарову, свои чувства, писатель же выступает между ними не более чем объективный посредник и летописец...

Словом, осторожнейший Иван Александрович настолько «залитературил» свою любовь к Елизавете Васильевне, что из этого ничего по-житейски путного не вышло, зато вышел наконец «Обломов». Роман, который не писался десять лет, был завершен в Мариенбаде за 7 недель, благодаря еще раз пережитому чувству, передоверенному сокровенному герою Илье Ильичу Обломову, а Елизавете Васильевне русская литература обязана замечательным образом Ольги Ильинской.

В окончательной редакции «Обломов» был опубликован в 1859 году, и его успех, как писал автор, «превзошел мои ожидания». И.О. Тургенев пророчески заметил «Пока останется хоть один русский, - до тех пор будут помнить Обломова». Л.Н. Толстой писал «Обломов - капитальнейшая вещь, какой давно, давно не было. Скажите Гончарову, что я в восторге от Обломова и перечитываю его еще раз...» В России тех лет не было ни одного самого заштатного городка, где бы не читали, не хвалили «Обломова» и не спорили о нем. В огромной критической литературе о романе центральное место принадлежало статье Николая Добролюбова «Что такое обломовщина». Он писал «Давно уже замечено, что все герои замечательнейших русских повестей и романов страдают оттого, что не видят цели в жизни и не находят себе приличной деятельности. Вследствие чего они чувствуют скуку и отвращение от всякого дела, в чем представляют разительное сходство с Обломовым» - и для примера приводил так называемых «лишних людей» Онегина, Печорина, Рудина...

Позволю себе высказать один аргумент в их защиту, подсказанный тем же «Обломовым». Каждый из названных Добролюбовым героев, как и Илья Ильич, в той или иной степени является alter ego писателя. Их голосами озвучены сокровенные мысли и взгляды творцов, их создавших. Все особенности их поведения - рефлексии, депрессии и перепады, вполне объяснимые в случае творческой личности, в рамках обыденности делают из них то, что критики назвали «умной ненужностью». Творца оправдывает творение. Писатели, поделившись с героями своим талантом, не поделились с ними своей профессией, оттого и вышли их герои в «лишние люди». А революционно-демократическая критика поспешила их типизировать и на их основе поставить диагноз всей русской жизни, которую, по их мнению, следовало революционно переустраивать. Как тут не согласиться с мыслью Василия Розанова, высказанной после 1917 года «Собственно, никакого сомнения, что Россию убила литература» («Апокалипсис нашего времени»).

Тот же Розанов сказал свое слово в защиту «обломовщины» (возможно, это и есть объяснение интуитивной симпатии многих поколений к поведенческой честности Ильи Ильича) «Не правильнее ли будет думать, что «обломовщина» - это состояние человека в его первоначальной непосредственной ясности это он - детски чистый, эпически спокойный, - в момент, когда выходит из лона бессознательной истории, чтобы перейти в ее бури, в хаос ее мучительных и уродливых усилий ко всякому новому рождению...»

Следующие десять лет ушли у Гончарова на завершение романа «Обрыв». Он вышел в журнале «Вестник Европы» в 1869 году, а в 1870-м - отдельным изданием. Произведение, затронувшее такие новые явления в российской жизни, как нигилизм и эмансипация женщины, вызвало бурные споры в критике и не менее бурную популярность у читателей. «За очередной книжкой «Вестника Европы», где печатался роман, «посланные от подписчиков» ходили с раннего утра, как в булочную, толпами», - вспоминал современник.

«Обрыв» остался последним художественным произведением великого романиста. Гончарову было отпущено Богом еще двадцать лет жизни, но в печати он почти не выступал, по своей врожденной скромности считая себя устаревшим и забытым писателем. В 1870 году Сергей Михайлович Третьяков заказал портрет Гончарова художнику Крамскому для своей галереи. Писатель отказался «..Л не сознаю за собой такой важной заслуги в литературе, чтобы она заслуживала портрета, хотя и счастлив простодушно от всякого знака внимания, оказанного моему дарованию (умеренному)... Во всей литературной плеяде от Белинского, Тургенева, графов Льва и Алексея Толстых, Островского,

Писемского, Григоровича, Некрасова - может быть - и я имею некоторую долю значения, но взятый отдельно и в оригинале и на портрете я буду представлять неважную фигуру...» (и тут незабвенный Илья Ильич «Он опять поглядел в зеркало. «Этаких не любят!» - сказал он».) Только через четыре года Третьякову удалось его уговорить.

Дмитрий Мережковский, тем не менее, отмечал особое место Гончарова в плеяде великих русских писателей. По мнению критика, литература со временем все больше отходила от стройного пушкинского миросозерцания, от его гармонии к вопросам разлада, Гончарова же он считал продолжателем пушкинской традиции «По изумительной трезвости взгляда на мир Гончаров приближается к Пушкину. Тургенев опьянен красотой, Достоевский - страданиями людей, Лев Толстой - жаждой истины, и все они созерцают жизнь с особенной точки зрения. Действительность немного искажается, как очертания предметов на взволнованной поверхности воды. У Гончарова нет опьянения. В его душе жизнь рисуется невозмутимо - ясно... Трезвость, простота и здоровье могучего таланта имеют в себе что-то освежающее».

Иван Александрович так и не завел семьи. Когда в 1878 году умер его слуга Карл Трейгут, оставив вдову с тремя малолетними детьми, писатель взял на себя заботу о них - эти дети были обязаны ему и воспитанием, и образованием. За несколько лет до смерти Гончаров печатно обратился ко всем своим адресатам с просьбой уничтожить имеющиеся у них письма и сам сжег значительную часть своего архива. Только благодаря потомкам Карла Трейгута, бережно сохранившим до наших дней личные вещи писателя и при их участии в 1982 году в Ульяновске (Симбирске) был открыт литературно-мемориальный музей Гончарова.

Умер Иван Александрович Гончаров 15 (27) сентября 1891 года в Петербурге и был похоронен в Александро-Невской лавре; в 1956 году его прах перенесен на Литераторские мостки Волкова кладбища.

Дата публикации на сайте: 26 июля 2012.

· Говорят дети Вредные советы

Рецепты людоеда

· Советы домашние

· Советы кулинарные

· Строительные

· Садоводам Автолюбителю

· Для безопасности

· Для здоровья

· Рецепты

Фэн-Шуй

· Этикет

· Приметы Тосты

Сонник

· Аффирмации

Притчи Поговорки Пословицы

· Аватары (статика)

· Курс валюты Аватары (динамика)

Невозможные фигуры

Это интересно

NASA получило снимки с высоким разрешением места высадки на Луне аппаратов «Аполлон»

Фото Дня

Поиск красоты в «Долине смерти», США

VK.Widgets.Group("vk_groups", {mode: 1, width: "250"}, 35250427);

Знаете ли Вы, что...

Хризантема — священный цветок в Китае и Японии — съедобна.
код информера

Из книги Гиннеса

Промышленная страна. Словакия. Словакия на первом месте среди промышленно развитых стран. Больше половины ВВП этой страны -53% - обеспечивается промышленным сектором экономики.
(Богатство стран мира)
код информера

Поделиться ссылкой