Современные перспективы развития общества
Нынешний технологический век знаменует эпоху глобализации и экуменизма. Мир объединяется под эгидой общечеловеческих ценностей перед лицом серьезных мировых проблем: голодания населения на обширных территориях земного шара, вымирания фауны и негативного влияния технологического прогресса на естественную среду, изменение климата, милитаризация общественных и политических отношений и других острых вопросов.
Сохранение ныне существующих мировых отношений практически невозможно без объединенного решения тех пунктов, которые раскалывают страны, препятствуя их продуктивному сотрудничеству. Можно предположить, что целью мирового сообщества должен стать коренной пересмотр военных, экономических и социальных концепций под ракурсом политики не отдельно взятого государства, а в интересах населения всего земного шара.
Без объединения усилий всех стран по решению острейших проблем современности перспективы развития представляются размытыми и неопределенными.
Проблема нравственного развития личности приобретает особую актуальность в современном российском обществе. Относительно недавно страна пережила кардинальные политические, экономические и социальные перемены. Старая система нравственных ценностей и идеалов оказалась отвергнутой, полностью разрушены традиции и социальные регуляторы, действовавшие в прошлом. Многие люди находятся в ситуации экзистенциального и идеологического вакуума, теряют смысл жизни, что ведет к необходимости поиска опоры внутри себя, к тому, чтобы самостоятельно направлять и регулировать свою жизнь. К тому же СМИ активно формируют социальный образ жестко ориентированный на «внешнюю» атрибутику успешности и потребления. Возросла необходимость в личностной морально-нравственной автономности, которая предполагает самостоятельность выборов, принятия решения и совершения определенных действий на основании внутренних критериев, с учетом собственных психологических особенностей.
|
|
|
Не смотря на то, что в рамках общенациональной культуры невероятно усложнены механизмы передачи духовно-нравственных ценностей, затруднена здоровая социализация молодежи и нет социальных программ, помогающих взрослому человеку осознанию и следованию истинно своим ценностям и выборам, работ посвященных данной проблематике немного.
Рассуждать о морально-нравственном сложно. Еще Лао Цзы говорил о том, что вопрос о том как сделать людей высоконравственными мог появиться лишь у глубоко безнравственной натуры. П.Флоренский писал: «Человек в мире, но человек так же сложен, как мир. Мир – в человеке, но и мир так же сложен, как и человек» [5].
|
|
|
И все же поднимать вопросы морально-нравственного в контексте личностного развития с целью формирования нравственного сознания необходимо. И тем более необходимо переходить от слов к делу. Чтобы не получилось то, о чем писал Б.С. Братусь «когда все начинают говорить о нравственности, значит, нравственность в опасности» [1].
Современные ученые подчеркивают важность изучения морально-нравственного самоопределения человека, так как данная проблематика рассматривает и раскрывает сущностные особенности человека. И сейчас речь идет уже не просто об изучении данного феномена, а о системном пересмотре философских, психологических, педагогических основ современных гуманитарных направлений с точки зрения выстраивания практических шагов по культивированию «собственно человеческого в человеке» [15].
Нравственное самоопределение человека тесно связано с уровнем его духовного развития. Нравственное и духовное в человеке находится в неразрывном взаимодействии и рассматривается как высшая интегрирующая подструктура человека, которая формирует целостность психического мира личности, выступает регулятором поведения и деятельности человека, а также его взаимоотношений с миром и людьми.
|
|
|
Говоря о духовности, того или иного человека, мы прежде всего рассуждаем о его морально-нравственных приоритетах (нормах) которые служат для него ориентиром в повседневной жизни (то есть те, которыми человек руководствуется не только опираясь на представления о том как должно быть, то так же утилитарными, практическими соображениями).
Так, в психологии понятие нравственности рассматривается в основном в рамках аксиологического подхода в тесной связи с понятием духовности. В данном подходе духовность описывается как высшие нравственные ценности и рассматривается так же с точки зрения личностных ценностей и приоритетов человека. Нравственные (духовные ценности) не подлежат иерархизации по отношению друг другу, так как ключевым понятием нравственности является свобода выбора, которая предполагает альтернативность [12].
На разных стадиях своего развития общество переживало различные периоды понимания и описания норм морали от жесткого толиона, «золотого правила нравственности», десяти заповедей, семи смертных грехов и теологических добродетелей, до полного анархического отношения к проблеме морально-нравственного и даже допустимости засилья в обществе двойных стандартов.
|
|
|
В течение нескольких веков культивировались ценности навязанные индивиду извне. Проблема морально-нравственного рассматривалась с точки зрения социальной полезности, исходя из реалий и запросов конкретного исторического времени и обстоятельств ему сопутствующих. Не о какой альтернативности речи не шло.
Впервые о морали в категориях личностно значимого и духовного и о возможности выбирать свои собственные моральные нормы, жить вне социальных предписаний, заговорили в рамках психологии лишь в середине прошлого века представители гуманистической психологии. Так, начиная с 60-х годов XX столетия просматривается тенденция к индивидуации морально–нравственных норм и отношение к ним как ответственности самого человека.
Гуманистический подход к проблеме морально-нравственного вернул человека самому себе. Так как к тому времени можно было смело констатировать, что «живой» человек выпал из поля зрения научной психологии.
Сегодня ситуация меняется. Вопросы нравственного развития личности рассматриваются не только в рамках классической психологии. Методологической базой данного направления стала духовно-нравственная психология, которую называют «четвертой волной» в психологии. Расширяется опыт работы с сознанием человека. Выстраивается новый взгляд на проблему внутреннего мира человека, его уникального Я, видения человеческой реальности в ее сугубо субъективном восприятии. Человек уже не сводится к совокупности психических и физиологических функций, а существует как интегральное единство опыта духовного, душевного и телесного. Проблему становления нравственного в человеке рассматривают в своих работах зарубежные и отечественные психологи: Р.Мэй, К.Юнг, К.Роджерс, А.Маслоу, Д.Бюджентал, В.Франкл, Э.Фромм, Л.С.Выготский, С.Л.Рубинштейн, Б.С.Братусь, Д.А. Леонтьев, В.П.Зинченко, Ф.Е.Василюк, В.Е.Клочко, Э.В.Галажинский, В.И.Слободчиков, С.Л.Братченко.
Изначально исследование вопроса морально-нравственного самоопределения человека новоевропейскими философами и психологами включает в себя две тенденции развития. Первая – понимание человека как общественного индивида, подчиняющегося общественной морали; вторая – понимание человека как личности устремленной к определенному идеалу (самоактуализации, зрелости, индивидуации, целостности, реализации внутренней сущности, саморазвитию, осуществлению смысла), а понимание морали как пути к внутреннему самосовершенствованию.
Термин «мораль», который появился в IV веке н.э. - это латинский аналог греческого термина «этика». В русском языке термин «нравственность» в целом является эквивалентом греческого слова «этика» и латинского «мораль». Понятие морали в большой советской энциклопедии равно понятию нравственности [18].
Очевидность близости этих терминов по этимологическому содержанию, все же не объединяет различных авторов в однозначной трактовке данных категорий, так «мораль» и «нравственность», исходя из разных смысловых контекстов, описывается ими очень по-разному [19]. Так, в психологичеcкой литературе, лишь немногие авторы жестко дифференцируют эти категории, в основном они употребляются как тождественные. Если все-таки исследовать смысловое различие двух этих категорий, то нужно сказать, что большинство авторов сходятся во мнении, что мораль – это определенные правила устанавливаемые обществом и предписывающие человеку определенное поведение, исходя из ценностей и особенностей данного общества. А нравственность – это те нормы и правила, которые человек определяет для себя сам и духовные качества, которые предопределяют его поведение. Можно сказать, что за свой моральный облик человек отвечает перед людьми, а за нравственный перед мирозданьем (Богом).
Морально-нравственное становление человека проходит поэтапно, сопровождаясь кризисами взросления и инициирующими социальными актами. Взрослый человек смотрит на свое поведение с разной нравственной глубиной в зависимости от степени своей осознанности и здорового развитого восприятия. Эти качества формируются у взрослеющего индивида социальным окружением и накладываются на его личностные особенности. Но с определенного момента он сам вправе отвечать на свои внутренние экзистенциальные вопросы, и выбирать свою нравственную линию поведения. Нравственность, как и духовность, выступает как один из базовых «экзистенциалов» зрелой личности [16].
К своей нравственной позиции человек приходит через осознание и оценку норм общественного поведения, которые затем он принимает как ориентир своих поступков. В нравственной позиции заключается внутренняя мотивировка поведения человека, самоконтроль, совестливость, чувство личного достоинства [17].
В современной психологии морально-нравственные категории рассматриваются с позиции двух феноменов – «идеального» и «реального». Идеалы, это то к чему стремится человек, выстраивая перспективу своего нравственного развития. Желание человека изменяться, становиться лучше, соответствовать идеалам, находящимся в его системе ценностей и есть путь нравственного развития.
Реалии нашего сложного времени диктуют необходимость перевода морально-нравственных норм из области идеального в реальное осознаваемое каждым человеком поле своего развития. «Сознательное и духовное являются выражениями сверхчувственной сложности человеческого бытия, понятого в его континуальности» [5].
О проблеме перевода морально-нравственных норм из области идеального в реальное, опираясь на современную социальную действительность, пишет Д.А. Леонтьев: «Идеалы важны именно потому, что они соотносятся с реальностью и раскрывают перспективы движения из той точки, в которой мы находимся. Если мы не понимаем в какой точке мы находимся, и говорим и думаем только об идеалах, мы не сможем решить самую главную задачу – нахождения и прокладывания пути от нашей несовершенной реальности в направлении приближения к идеалу» [10].
По мнению Э.В. Галажинского и В.Е. Клочко за последние десятилетия существенно «усложнились» процессы, связанные с миропониманием, бытием человека в мире и мира в человеке. При этом в философских и психологических работах морально-нравственного толка в основном поднимается проблема своеобразного идеала, «как должно быть», что порой совершенно не соответствует реальной действительности. Известный факт – сколько людей, столько и мнений, жизненных миров, субъективных реальностей. Не учитывая этого, невозможно строить общество свободных, развивающихся людей. факт.
Описанная выше проблема требует новых настроек для исследования «усложнившегося» внутреннего человеческого. «Вступление человечества в эпоху информационного общества не только заставляет человека становится более сложным для того, чтобы соответствовать эпохе, но сама эпоха наступает, потому что человек уже накопил необходимый потенциал сложности» [5]. Нравственно человек растет тогда, когда духовные ценности, закрепленные в нормах определенного общества, становятся его сутью, предметом его выбора, неотъемлемой частью его внутреннего мира [7]. А вот о «проточности» (неригидности) духовно-нравственного развития человека можно говорить тогда, когда он, соразмеряя свои смыслы, ценности и нормы поведения с определенными обстоятельствами и социальными условиями, оставляет их открытыми к развитию и в соответствии с этими внутренними изменениями и нравственными выборами преобразовывает свое поведение и поступки [8].
Так современные психологи (Д.А.Леонтьев, Э.В Галажинский, Е.В Клочко, О.М Краснорядцева) приходят к пониманию рассмотрения феномена духовно-нравственного самоопределения человека с точки зрения саморегуляции – системы механизмов, с помощью которых человек управляет своим поведением, способствуя своей самореализации. По мнению Э.В Галажинского и Е.В Клочко «…основные трансформации в сторону нарастающей сложности сегодня претерпевают ценностно-смысловые измерения жизненного пространства человека, в результате чего он оказывается перед лицом новых реалий…» [5].
Совершенно очевидно, что «усложненная реальность» нового времени требует перехода на более сложный уровень внутренней осознанности и осмысленности. И все же, сегодня в отдельной личности крайне редко можно найти стройную, логически осмысленную и соподчиненную систему норм и правил, в которых человек существует. А ведь с древних времен и до наших дней, мораль (нравственность) понимается как мера господства человека над собой [6].
В наше время необходимо новое понимание нормативно-ценностной специфики устаревших фундаментальных нравственных императивов, и новое понимание природы морально-нравственного.
Важным моментом формирования морально-нравственной осознанности индивида является появление у него «внутренней, личностной свободы», «свободы как духовного состояния, самоощущения человека» [9]. Развитие нравственных интенций не возможно без чувства свободы выбора. «Духовность – это способность переводить универсум внешнего бытия во внутреннюю вселенную личности на этической основе, способность создавать тот внутренний мир, благодаря которому реализуется себе-тождественность человека, его свобода от жесткой зависимости перед постоянно меняющимися ситуациями» [Там же с.25].
Д.А. Леонтьев, вслед за В. Франклом, рассматривает духовность как высший уровень человеческой саморегуляции, присущий только зрелой личности. И говорит о важности выстраивания духовного поведения человека в контексте логики смысла или жизненной необходимости и логики свободного выбора [10]. Психолог утверждает, что просто наличия морально-нравственных норм у человека недостаточно для того, чтобы его можно было назвать нравственной личностью. Важно чтобы вся жизнь и поступки человека говорили об этом факте. Поэтому, по мнению Д.А. Леонтьева, в данном контексте помимо ценностно-смысловой сферы нужно так же исследовать личностный потенциал человека который понимается как «интегральная системная характеристика индивидуально-психологических особенностей личности, лежащая в основе способности личности исходить из устойчивых внутренних критериев и ориентиров в своей жизнедеятельности и сохранять стабильность деятельности и смысловых ориентаций на фоне давлений и изменяющихся внешних условий» [].
В определении духовно-нравственного Д.А. Леонтьев подчеркивает высокое значение именно нравственного поступка, а не идеала. Он говорит об определенном виде действия: «действие, судьба которого определяется не из наличной ситуации», а определяется более широким контекстом, что позволяет человеку преодолевать внешнее и внутреннее «давление», уходить от ситуационной обусловленности поведения [11]. М.К. Мамардашвили так же показал, что человек порой может высказывать искренние нравственные убеждения, касающиеся честности и порядочности, но когда ситуация оказывает малое или большое давление, он оказывается не в состоянии действовать в соответствии с собственными убеждениями [14].
Нравственное поведение человека обуславливает реализацию его творческих способностей. Таким образом, духовно-нравственное самоопределение напрямую связано с понятием самореализации человека, которая осуществляется в различных формах социальной активности. Это та деятельность которую А.Адлер называет социально полезной. «Таким образом, истоки духовности необходимо искать в факте социальной сущности человека, в противопоставлении и единстве общественного и личного интересов» [2].
Духовно-нравственное развитие в контексте саморазвития и самореализации рассматривает Н.В. Марьясова. Она считает, что духовное развитие человека начинается с его самоопределения своего отношения к таким общечеловеческим ценностям как добро, истина, красота. По ее мнению, если человек хоть немного задумывается над этими категориями, это свидетельствует о субъективной значимости для него духовно-нравственных ценностей и о психологической предрасположенности к их усвоению и формированию [13]. По мнению психолога, самореализующася личность обладает повышенной осмысленностью своего жизненного пути, имеет внутренний стержень и тенденцию к духовному развитию. Она обладает способностью к транценденции смысловой регуляции, что позволяет ей выходить на более высокий уровень отношения с миром [Там же].
В.И. Слободчиков говорит об особой реальность бытия человеческой субъективности – «духовной реальности», и о поиске особых детерминант ее становления «…именно отсюда впервые оказывается возможным вести речь о развитии третьего рода – о саморазвитии, т.е. о развитии человеком своей собственной самости» [15]. К высшей ступени духовно-нравственного бытия человека – индивидуальности, приводит способность личности «…рефлексировать себя, возвышаться над собой, быть по ту сторону самой себя, по ту сторону всякого фактического своего состояния, даже своей фактической общей природы… Человек как индивидуальность раскрывается в самобытном авторском "прочтении" социальных норм жизни, в выработке собственного, сугубо индивидуального (уникального и неповторимого) способа жизни, своего мировоззрения, собственного «необщего» лица, в следовании голосу собственной совести» [Там же]. Именно рефлексия, по мнению автора, дает человеку способность к тотальному преобразованию (развитию в онтогенезе). «Именно поэтому субъективность есть самый общий принцип существования человеческой реальности, но ее конкретный (теперь уже – субъектный) способ бытия и уровень духовности определяется характером и масштабом рефлексированности самой человеческой жизнедеятельности» [15].
Исходя из тезиса Э.В. Галажинского, что «человек уже накопил необходимый потенциал сложности», можно предположить, что под этим воздействием могут и должны так же меняться индивидуальные нормы морали и нравственности [5]. Наряду со свободой выбора, которую человек получает с определенного момента своего физиологического созревания, он становится ответственным за смыслы которыми он наполняет свою жизнь, за нравственные выборы которые ему постоянно приходится делать и поступки, которые являются мерилом всей его жизнедеятельности. В Евангелии сказано: «По плодам их узнаете их». Конечно ответственность за морально-нравственное развитие индивида лежит так же на семье, обществе и социальных институтах, в которых он растет и развивается. Общество и личность должны, в этом вопросе, идти навстречу друг другу.
Прежде всего, хотелось бы отметить, что Этика, как и всякая другая гуманитарная и философская дисциплина является живой и развивающейся системой, одновременно, укорененной в этосе «вечной философии», и в то же время, остро реагирующей на запросы современности. Это, можно сказать, идеальная ипостась этики, поскольку сущность человека такова, что он, по-преимуществу, является нравственным существом, поскольку, по выражению Э. Левинаса, этика – это philosophia prima, и, соответственно, любые (бытовые, профессиональные, духовно-экзистенциальные) проблемы решает через призму нравственного восприятия.
Поступок человека – это всегда этически окрашенный поступок; не бывает этически нейтрального поведения. Человек всегда находится перед моральным выбором, ему ежедневно приходится (сознательно, или бессознательно) совершать его, осуществляя себя в качестве нравственного существа. Даже религиозные проблемы зависят, прежде всего, от нравственного уровня человека, несколько перефразируя известные слова апостола о том, что «вера без дел мертва», можно сказать, что «вера без добрых дел мертва», хотя, что есть «добро» (особенно для религиозного мировосприятия) вопрос открытый, проблемный и остро-дискуссионный.
То, что этика в качестве «практической философии» жестко связана с жизненными вопросами человека, не означает того, что этика есть и должна быть прагматической. Специфика этического знания в том, что в нем вопросы эмпирического характера, (всегда имеющие преходящий характер становлении), решаются с позиций абсолютных ценностей, которые никак не подвержены никаким изменением во времени, иначе они не были бы абсолютными. В этом смысле задача и философии, и всего профессионального сообщества этиков заключается в том, чтобы всегда решать фундаментальную антиномию сущего и должного, сохраняя непреходящий характер этических ценностей, предотвращая превращение этики в инструмент для достижения прагматических интересов и обслуживанию нужд профессиональных организаций, и вообще, стать оправдательной инстанцией для ценностей современного, по-преимуществу, гедонистического общества.
Это не значит, что этика должна быть ригористической, высокомерной, пренебрежительно относящейся к практическим нуждам человека. Этика должна сохранять свое верховное положение в системе духовных ценностей, в то же время быть обращенной к реальному человеку с его реальными запросами. Это довольно сложная задача, с которой столкнулось общество в XX веке особенно остро. Возникла необходимость найти какой-то разумный компромисс между ригористическим абсолютизмом этики и этизаций профессиональной деятельности профессиональных сообществ и культуры в целом. Об этом говорят современные исследователи, подчеркивая жизненную необходимость прикладного поворота современной этики: «Традиционное понимание этики как философской системы знаний о морали переживает серьезный кризис. Поиск новых ресурсов выживания и развития человечества в быстро меняющемся мире заставляет людей искать в этике новые возможности повышения эффективности совместной деятельности, отдавая предпочтение прикладной этике перед теоретической» [3].
Традиционная этика, как правило, ассоциируется с этикой личных добродетелей; современное же общество с невероятно усложненной социальной структурой требует создания уже не личностных, а коллективных регулятивов, которые могли бы обеспечить этическую эффективность на корпоративном уровне. Иными словами, возник вопрос об институализации этики, в превращение этики в социальный институт, что, соответственно, поставило вопрос о развитии прикладной и профессиональной этик. Таким образом, институализация этики – это состояние превращения фундаментальной этики в прикладную с соответствующим выходом в иные, смежные с этикой области – политологию, конфликтологию, психологию и т. д.
Если обратиться к западному опыту, то необходимо сказать, что в контексте западноевропейской социальной философии уже давно поставлены и решены эти вопросы. Там эффективно функционируют различные этические комитеты, комиссии и прочие организации, разработано множество профессиональных этических кодексов, вообще довольно высок общий уровень этической грамотности населения. Этика бизнеса, политическая этика, биоэтика и т. д. – целая мегаиндустрия, определяющая образ и стиль западноевропейского общества. Все это прописные истины и общие места.
Однако, когда мы обращаемся к реалиям отечественной философии и культуры, то ситуация выглядит не такой уж беспроблемной. И дело не в том, каким образом и в сфере этической компетенции достичь нам западного уровня, а в совершенно иных вещах. Речь идет, прежде всего, о том, что традиционно наиболее авторитетные (как отечественные, так и зарубежные) исследователи отечественной философии и культуры называли в качестве ее главной, доминирующей черты – этикоцентризм. Иными словами, русской культуре свойственно особо острое восприятие нравственной проблематики, которое проявляется в поиске правды и смысла жизни, стремления к справедливости, к абсолютному добру, в попытках оправдать несовершенную и грубую действительность, в которой так много зла, страданий, неправды.
И это настолько глубоко укоренено в бытийных пластах национального мировосприятия, что воспринимается как самобытная черта русской культуры. Достаточно назвать лишь некоторые вершинные ее проявления, как сразу станет понятно, о чем идет речь: это мучительные искания Гоголя, стремившегося совместить добро и красоту в искусстве и жизни; это и общее дело Николая Федорова, считавшего нравственным долгом человека воскрешение умерших предков; это и «нравственная аналитика» человеческих страданий, так сильно раскрытая Достоевским; это и болезненная попытка Л. Н. Толстого найти смысл жизни, в котором есть смерть; это и духовно-нравственное стремление Владимира Соловьева осуществить синтез Истины, Добра и Красоты; это и вселенская скорбь Андрея Платонова от ужаса смертной и исчезающей жизни, и страстная попытка найти в ней нечто непреходящее и нетленное; это и философские размышления М. К. Мамардашвили, считавшего совесть главной отличительной чертой человека и т. д.
Вышеобозначенный этикоцентризм русской философии (в самом первом его приближении), это, как бы, идеальный, метафизический уровень и, безусловно, в современной России такие вопросы как повышение уровня этической культуры общества чрезвычайно важны и актуальны. Этическая грамотность сегодня – императив времени. В связи с появлением большого количества новых профессиональных областей, вызванных интенсивным ростом информационных и прочих технологий, появилась необходимость в создании профессиональных сообществ этиков (этические комитеты), которые должны заниматься созданием профессиональных правил поведения для различных профессий (этические кодексы).
Особенно важным и актуальным является развитие биомедицинских технологий, которые поставили как перед врачом, так и пациентом ряд новых вопросов, которые ранее решались в рамках традиционной морали. Развитие рыночных отношений в обществе требует соответствующей цивилизованному образу общества этики бизнеса; возрастающая роль СМИ требует особо тщательно разработанной этики журналиста; компьютерные технологи взывают к разработке виртуальной этики; все более усложняющаяся система юриспруденции, безусловно, требует не только грамотной правовой, но, прежде всего, этической культуры, поэтому весьма актуальна правовая этика; политический плюрализм в обществе требует политической этики и т. д. Можно долго перечислять различные социальные области, которые требуют не только профессиональной, но более того, этической компетенции. Потому вопрос об институализации этики – это актуальный вопрос о социальной этике, об общественном статусе этики вообще.
Конечно, этикоцентризм накладывает свой отпечаток на дух и образ русской жизни и русского человека, которая всегда отличалась от духа и образа западного человека, но уйти от вопросов прагматических, связанных с «духом времени», конечно, нельзя. И этим также, в первую очередь должны заниматься профессиональные этики, которые могут должным образом отделить этику от права, от сведения этических норм к правовому регламентированию поведения. Нужно отметить, что достижения в этой сфере в последнее время в России достаточно значительны.
В этом контексте заслуживает внимания опыт отечественной разработки проблем социальной этики и общественной морали, которые активно и успешно исследуются и разрабатываются сектором этики Института философии РАН, так и отдельными учеными. В качестве примера продуктивной работы над проблемами прикладной этики в широком социальном спектре вопросов от идеи «глобального эоса» до «этики бизнеса» можно отметить ряд авторов сборника «Философия и этика», посвященного 70-летию академика А. А. Гусейнова. Нужно отметить, что и сам юбиляр внес значительный вклад, как в развитие фундаментальной этики, так и прикладной. Список его трудов и практической деятельности по развитию этического знания внушителен и заслуживает отдельного и состоятельного исследования.
Среди авторов вышеназванного сборника нужно назвать имена Р. Г. Апресяна, М. Т. Степанянца, Н. И. Лапина, В. И. Бакштановского, Ю. В. Согомонова, Н. Васильевене, Б. Г. Юдина, А. Я. Иванюшкина, П. Д. Тищенко, И. К. Лисеева, А. В. Разина, В. Г. Федотовой и др. Их исследования посвящены острым и актуальным вопросам современной этики, проблемам ее социализации и институализации. Весьма показательным являются следующие слова одного из авторов относительно феномена этики организаций: «Прежде всего, инструментальное управление этикой решает вопросы организации социальной жизни таким образом, чтобы моральные ценности на практике стали действительно возможными, чтобы индивид в принципе мог поступать так, как от него требует общественный интерес… Так создается положение вещей, когда индивиды, преследуя собственные интересы, поступают именно так, как необходимо всеобщему интересу. Своим собственным нравственным поведением индивид обеспечивает самосохранение и заслуживает положительное отношение к себе» [2].
Из этого следует, что в обществе требуется создание каких-то прикладных механизмов, которые смогли бы перевести абсолютное в относительное, теоретическое в практическое, метафизическое в эмпирическое. В этом и есть социальная суть прикладной этики, которая выступает «промежуточным звеном» между должными императивами этики и сущим положением вещей. При этом авторы выступают категорически против «прямого» понимания сути слова «прикладной»: «…смысл прилагательного «прикладная» к существительному «этика» менее всего предполагает элементарную аппликацию, ибо речь идет о приложении как процессе морального творчества, процедуре конкретизации, акте морального выбора. Ситуация выбора – универсальная структура приложения. Modus vivindi прикладной этики – моральный выбор» [1].
Однако, все эти важные и насущные проблемы, связанные с институализацией этики вызывают ряд достаточно сложных философских вопросов, без разрешения которых немыслимо заниматься самой институализацией этики. Стремление модернизировать все области современной жизни, в том числе, и такую традиционно консервативную по сути «главную аксиосферу» как этика, на деле часто вырывает крайне негативные последствия, сказывающиеся самым неблагоприятным образом на социальной и духовной жизни человека.
Когда речь заходит о возможности придания этике институализированных форм, то нужно иметь в виду следующее:
во-первых, необходимо отличать нравственную культуру народа от этической развитости социума;
во-вторых, несмотря на «общественную сущность человека» (разумеется, не в марксистском смысле слова), система нравственных ценностей всегда глубоко личностна и индивидуальна, поэтому проблема морального выбора личности всегда основывается на личных императивах совести, которые составляют глубинное «этическое ядро» человека;
в-третьих, институализации этики, предполагающая ее профессионализацию и усиление прикладного характера ведет к неизбежной трансформации этического в правовое, вплоть до полной потери этикой своего автономного, независимого и главенствующего статуса в личной и общественной жизни.
Это значит, что например, при низкой правовой культуре народа, его «цивилизованности», нравственные ценности (и в теоретическом, и в практическом плане) могут находиться на высоком уровне. Об этой антиномичности (прежде всего) русского характера писали многие, в том числе и Ф. М. Достоевский, и Н. О. Лосский, и И. А. Ильин и др. Приведем известные, но весьма характерные слова Достоевского из его «Дневника писателя»: «Судите русский народ не по тем мерзостям, которые он так часто делает, а по тем великим и святым вещам, по которым он и в самой мерзости своей постоянно воздыхает. А ведь не все же и в народе – мерзавцы, есть прямо святые да еще какие: сами светят и всем нам путь освящают!» [4].
Здесь мы снова выходим на традиционную для философии проблему о разграничении этики, морали и нравственности. При всей, казалось бы, проработанности этого вопроса, он все же остается открытым. Применительно к нашей тематике, можно говорить об общественной морали, социальной этике, но не о каких-то институализированных формах нравственности. Нравственность может быть либо личной, либо народной, но никогда общественной или социальной. Практически весь опыт русской философии, и трагический путь русского народа это показывает и доказывает.
Проникновение в антиномическую суть нравственной культуры народа не позволяет ее не только институализировать, но и рационализировать. Поэтому между социальными формами этики, которые все более и более дрейфуют в сторону правового регламентирования и между реальной нравственностью народной, которая непостижима, неуловима, знает и низкие падения и высокие взлеты, существует огромное различие. Опасность нынешней ситуации в том, что именно эту реальную живую нравственность стремятся заменить кодифицированными нормами институализированной этики, устранив последнюю по существу.
Об этом говорят и современные философы. Вот мнение В. П. Фетисова, чья работа «Философия морали. (Тоска по русскому аристократизму)» почти что вся направлена против институализации этики. В этом контексте весьма показательными, даже, можно сказать программными являются следующие его слова: «Подлинная мораль, даже в таких воспитательных институтах, как школах, действует внеинстуцинно (выделено – И.Н.), растворяясь в этосе самого бытия учителя и ученика, существуя как бы «между строк» школьного расписания» [5].
Выступая против профессионализации этики, ее прикладного характера В. П. Фетисов ссылается на весьма удачное высказывание Мильнера-Иринина, который отметил разницу между советом врача «Больного должно лечить стрептоцидом» и нравственным требованием «дольного должно лечить». В этом заключена глубочайшая разница между нравственным долгом человека и его профессиональной обязанностью. Постоянное соскальзывания долга, исходящего из глубин совести, в профессиональную обязанность, являющуюся юридическим предписанием – самое слабое, возможно непреодолимое место, прикладной и профессиональной этики. Возможно, что новое прочтение кантовского «категорического императива» поможет разрешить накопившиеся вопросы между фундаментальной и прикладной этикой, которые свидетельствуют о том, что происходит постепенное выхолащивание этики, сопровождаемое нравственным измельчанием человека.
Можно сказать, резюмировав эти мысли, что если человек нравственен, то и свой профессиональный долг он будет выполнять всегда честно и ответственно, не нуждаясь ни в каких внешних, регламентирующих его деятельность «этических кодексах» и предписаниях, а если человек безнравственен, то никакие высокопрофессиональные этические правила не спасут от совершения им подлости и злодеяния. Это значит, что нужно развивать не столько прикладную и профессиональную этику, сколько способствовать нравственному росту личности до такого уровня, чтобы она могла, опираясь только на совесть и долг, вообще не нуждаться ни в какой прикладной этике. Иными словами, высшая задача этики (как бы это ни парадоксально звучало!) – способствовать исчезновению прикладной этики, что означает, повышение нравственной культуры общества.
Таков истинно нравственный императив по существу, если мы хотим сохранить этику и философию в их подлинном, а не искаженном прагматическим духом какой-то эпохи, образе. Вот почему проблема институализации этики – это проблема философии по-преимуществу. Философия не может остаться в стороне от вопросов, которые касаются ее существа. А этика – это ядро философии, ее суть и смысл, за который «вечная философия» будет всегда бороться с преходящим «духом времени».
Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 18; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!