Феномен техники. Человек и природа в техногенной культуре.
Министерство образования Республики Беларусь
Министерство образования и науки Российской Федерации
ааа
государственное Учреждение
высшего профессионального образования
БЕЛОРУССКО-РОССИЙСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
Кафедра гуманитарных дисциплин
ФИЛОСОФИЯ
Методические рекомендации по философии для магистрантов и аспирантов
Могилев, 2006
Одобрено кафедрой «Гуманитарных дисциплин» 30.01.07г., протокол № 8
Составитель ст. преп. Батюков А. Н.
Рецензенты : канд. филос. наук, доц. Силин Н. А.
канд. филос. наук, доц. Макаревич Г. А.
Тема: Философия и наука на рубеже ХХ и ХХ I веков.
Классическая и неклассическая философия. Ценности и функции философии в эпоху постмодерна.
Глобалистика и футурология.
Феномен техники. Человек и природа в техногенной культуре.
Социокультурный статус философии в современном обществе. Проблема научной рациональности и формы её эволюции в современной философии науки.
Классическая и неклассическая философия. Ценности и функции философии в эпоху постмодерна.
Литература:
1. Мамардашвили М. К., Соловьев Э. Ю., Швырев В. С. Классика и современность: две эпохи в развитии буржуазной философии. /Философия в современном мире. Философия и наука. – М., 1972.
2. Автономова Н. С. Философские проблемы структурного анализа в гуманитарных науках. – М., 1977.
|
|
|
3. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат /Витгенштейн Л. Философские работы. – Ч. 1. – М., 1994.
4. Гадамер Х.-Г. Истина и метод. Основы философской герменевтики. – М., 1988.
5. Гуссерль Э. Философия как строгая наука. – Новочеркасск, 1994.
6. Жильсон Э. Философ и теология. – М., 1995.
7. Ильин И. П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм. – М., 1996.
8. Козловски П. Культура постмодерна. – М., 1997.
9. Чуешов В. И. Введение в современную философию. – Мн., 1998.
10. Философия эпохи постмодерна. – Мн., 1996.
Современная европейская философия переживает на рубеже ХХ и ХХI веков свою очередную трансформацию, ещё не отмеченную яркими и оригинальными интонациями, но уже явственно отличающуюся от предшествующих «философских эпох». В первую очередь это проявляется в изменении основного объекта исследования – всё чаще философский анализ обращается к проблеме социального бытия, ставшей наиболее актуальной в стремительно меняющемся мире. Глобализация, стратегии развития постиндустриального общества, диалог культур, неравномерность в развитии различных регионов мира, рост экстремизма, проблема «конца истории» – наиболее частые и болезненные темы философских исследований последних лет. «Философия есть сознание эпохи» – сказал в своё время Гегель, а это значит, что с меняющимся миром меняется и актуальная философская проблематика, и сам тип научной рациональности. Однако каждое последующее поколение философов неизбежно оказывается в известном положении «карликов, стоящих на плечах гигантов». Итак, с чего всё начиналось.
|
|
|
Современная западная философия прошла настолько длительный и противоречивый путь, что само это определение – современная – немного потеряло свою свежесть. Особенно если учесть, что граница между философской классикой и современной западной философией лежит приблизительно в полуторостолетней давности. В связи с неоднородностью и трансформацией философского знания за эти полтора столетия современную философию иногда принято делить на два этапа – неклассическая философия (вторая половина XIX – первая половина ХХ вв.; основные философские направления данного периода – позитивизм, феноменология, экзистенциализм, герменевтика) и постнеклассическая философия (с 1950-60-х гг.; основные философские направления – структурализм, постструктурализм и постмодернизм, границы между которыми весьма размыты).
|
|
|
Но, учитывая целостность нового типа философствования и нового типа научной рациональности, распространённых на протяжении всего изучаемого периода, и, безусловно, ради избежания излишней терминологии, в науке также принято характеризовать его одним общим понятием: неклассическая философия.
Словосочетание «неклассическая философия» выражает тип философствования, сформировавшийся в философии второй половины XIX –XXвв., стремящейся расширить рамки философской рефлексии по сравнению с классической парадигмой, «преодолеть» ее рационалистические установки.
Представители неклассической философии в очередной раз продемонстрировали одну из присущих философии функций – критическую, причем в различных ее вариациях: от «мягкой», не отрицающей позитивной роли классического наследия, до жестко неклассической, обусловленной необходимостью осмысления кризиса западной цивилизации, «тупиков» нравственной эволюции человечества, совпавшего с кризисом классической философии: «Назад к Канту» (неокантианство, возникшее в 60-е годы XIX в.); «Назад к Гегелю» (неогегельянство); неотомизм (70-е годы XIX в.).
Хотя эти классические ориентации не были востребованы в неклассической философии в полной мере, все же отдельные ее идеи (исследование ценностей, ряда гносеологических вопросов и др.) оказали влияние на дальнейшую проблематику и поиск неклассической философии.
|
|
|
Что же касается вариантов критико-рефлексивного отношения к классической теории, то весьма условно в неклассической философии можно выделить несколько программ, направленных на переосмысление классического типа философствования:
· Социально-критическая программа, ориентированная не только на объяснение, но и на изменения социума (марксизм, неомарксизм, постмарксизм);
· Критико-аналитическая программа, включающая в себя научно-рационалистические приоритеты и ценности (неопозитивизм, постпозитивизм, аналитическая философия, структурализм);
· Иррационалистическая традиция в неклассической философии (С. Кьеркегор, А. Шопенгауэр, Ф. Ницше);
· Экзистенционально-антрополого-психологическая программа философского самосознания (феноменология, герменевтика, экзистенциализм, психоанализ).
При всем ее разнообразии для классической философии была характерна общая идейная стилистика, целостность, смысловое единство и особый тип философствования, что выражалось в следующем:
1. Классические философские системы отличались претензией на целостность, завершенность, монологически-поучительный стиль изложения, объяснение закономерностей объективной и субъективной реальности.
2. Рациональное познание, безграничная вера в науку, прогресс, в способность внеиндивидуального и индивидуального разума, в возможность переустройства мира на началах Разума провозглашались классической философией, решающей силой. Считалось, что между знанием, выступающим в логической форме, и окружающим миром имеется согласованность, ибо миру присущ внутренний порядок, и дело мыслителя заключается лишь в том, чтобы найти принцип согласования как универсальный метод познания.
3. Для классической философии характерна установка на поиск сверхчувственных принципов и предельных оснований бытия, существования всеобщего, сущности мира и человека, универсальных принципов человеческой истории, всеобщих методов познания.
4. В рамках классической философии высшей абсолютной ценностью является разум, который рассматривается и как познавательная способность, обладающая сверхопытной сущностью, т.е. не выводимой из опыта и не сводимой к нему; и как средство объяснения мира и человека через установление причинно-следственных связей; и как средство переустройства и совершенствования мира и человека, и как неисчерпаемый независимый потенциал творчества. Сущность человека определена здесь границами его разума, ибо она сводится к познавательной способности постигать сущности.
5. Классический научный рационализм, ориентирующийся в качестве исходных принципов как абсолютные истины, распространяется и на другие типы рациональности: экономическую, направленную на получение максимальной прибыли, политическую, предполагающую разумное и эффективное воплощение власти и др.
6. Стиль философствования классической философии в силу ее ориентированности на идеалы научной рациональности характеризует, как правило, строгость, логичность, доказательность, рационально-рассудочная схема рассуждения, ориентация на использование априорных схем обоснования знания и возможность достижения абсолютного знания. Само философское знание строится как особая форма объективного знания (например, у Гегеля, Канта), субъект же, мыслитель-классик как бы извне исследует и свое состояние, и внешнее ему бытие, имея право мыслить за других, как монопольный обладатель истины.
7. Для классики свойственна глубинная уверенность в естественной упорядоченности мироустройства, наличие в нем разумного порядка и гармонии, универсальных методов познания, всеобщих принципов развития истории, доступных рациональному постижению.
Неклассический этап в развитии философской мысли (начиная со второй половины XIX в.) представляет собой весьма сложное, своеобразное и противоречивое по своей сути явление, включающее в себя порою принципиально несовместимые течения. Вместе с тем не классическая философия отмечается некоторой общей стилистикой и культурой философствования, принципиально отличной от классики. Ее формирование было социально подготовлено и обусловлено, вызвано потребностью отражения кризиса западной цивилизации и культуры, мировыми катаклизмами, обрушившимися на человечество к концу XIX началу XX в., рассогласованием между рационально сконструированными образцами мироустройства и действительным миром, антиразумным, иным по своей природе.
Кризис рационализма, переживаемый неклассической философией, приводит к расширению поля философской рефлексии. Пересматривается статус самого разума, познающего субъекта, структуры познавательного процесса, что приводит к актуализации альтернативных рационализму форм осмысления бытия и человека – иррационализма (лат. irrationalis – неразумный, бессознательный), считающего, что разум не в состоянии охватить все разнообразие действительного мира и обращающего внимание на внера-циональные формы духовного правления человека (волю, интуицию, бессознательное и т.п.)
В рамках неклассической философии центральной философской программой становится антропологическая, причем человек здесь рассматривается не как существо рационально-познающее или социально-активное, a как существо переживающее, сомневающееся, чувствующее, самосозидающее, практически преобразующее природу и социум. В соответствии с этим речь идет не о возможности получения из глубин рафинированного неискаженного сознания универсальных истин, которые затем используются для менторского просвещения массы, а напротив, о прояснении «заброшенного» в наличный мир сознания, испытывающего массированное, репрессивное социальное воздействие. Главное, что волнует неклассическую философию, это понять, что происходит с человеком, его свободой, от которой ему порою хочется бежать в силу тяжести бремени ответственности, его сознанием в условиях жестко-массированной манипуляции им, как сохранять при этом совестливость, впечатлительность, духовно-психологическую независимость индивидуального сознания, что предпринять, чтобы остаться человеком в таком социальном окружении.
От монологического назидательного стиля мышления неклассическая философия переходит к диалогической, субъект-субъектной стилистике. Новый тип философствования в качестве предполагаемого адресата создаваемого произведения видит соавтора, полагаясь на его понимание, интуицию и используя при изложении художественно образные формы, открытость, недосказанность, предполагающую возможность собственной интерпретации.
Неклассическая философия от поиска всеобщих принципов, предельных сущностей, универсалий переходит к самоценности индивидуального, уникального, своеобразного, единичного. Причем такая уникальность личности обнаруживает себя благодаря волевым компонентам (философия жизни, волюнтаризм), интуитивным порывам (интуитивизм), бессознательным актам и установкам (психоанализ), в условиях постоянного выбора, в «пограничных ситуациях», в процессе непрекращающегося самосозидания и становления (экзистенциализм).
В силу критического отношения неклассической философии к рационализму, происходит, в частности, критическое переосмысление новоевропейского рационализма, в результате чего расширяются рамки рациональности и научную рациональность ряд исследователей начинают рассматривать лишь как одну из разновидностей множества специфических типов рациональности (вненаучная, на уровне обыденного познания и естественного языка, религиозная, художественная и т.д.).
Происходит изменение классических идеалов строгости по отношению к философскому языку, который становиться более гибким, художественным, релевантным, допускающим различные интерпретации и соответствующую глубину понимания. Иногда предлагается в качестве варианта «романтической» постклассической солидарности за регулятивный идеал принимать образ, метафору, картину и т.п. (Р. Рорти).
В рамках неклассической философии осуществляется смена парадигм, выражающаяся в лингвистическом повороте – переходе от философии сознания к философии языка. На смену анализу субъект-объектных представлений приходит исследование отношений между языком и миром, выдвигая на передний план коммуникативную роль и функцию языка (лингвистическая философия, структурализм, постструктурализм, постмодернизм).
Если говорить о стратегиях осмысления актуальной философской проблематики, то в европейской философии ХХ века можно выделить три таких стратегии.
1) Поворот от анализа сознания к анализу языка, связанный как с темой конституирования в генетической феноменологии Гуссерля, так и со стратегией философской герменевтики Хайдеггера-Гадамера.
2) Поворот от темы непосредственности душевной жизни (сознания) к проблемам языковой природы и механизмов действия бессознательного, его языковой структурированности в построениях Лакана.
3) «Лингвистический поворот» и проблема границ языка в философии позднего Виитгенштейна и культурных практиках постмодернизма.
Лингвистический поворот, как уже отмечалось, означал переход от философии сознания к философии языка. Первая парадигма отражала отношение сознания к чему-то внешнему, что можно было выразить в представлении посредством языка как инструмента, и чем можно было манипулировать. Преодоление декартовского (долингвистического) сознания вводит в обращение самостоятельную область символического, занимающую срединное положение между мышлением и миром. Анализ субъект-объектных представлений заменяется исследованием более богатых отношений между языком и миром. Становление мира приписывается не трансцендентальной субъективности (Богу), а грамматическим структурам. Преодоление философии сознания завершается в лингвистически ориентированной философии, которая преодолевала функцию языка, отсылавшую к модели сознания, и выдвигала на передний план его коммуникативную роль. Язык все больше притягивал внимание философов, а методы, сложившиеся в науке о языке, все больше входили в обиход гуманитарных и общественных наук.
Отношения, складывающиеся в обществе, культуре, науке, религии, искусстве, стали объясняться по аналогии с взаимоотношениями, развивающимися между значимыми единицами языка и речи. Были использованы концепции языка Фреге, Рассела, Витгенштейна, методы структурного языкознания (Ф.Соссюр), социологии языка (Сепир, Уорф), трактовка языка как голоса бытия (Хайдеггер), превращение сферы бессознательного в своеобразный язык (Ж.Лакан), обнаружение символов-архетипов коллективного бессознательного (К.Юнг, неофрейдизм), открытие в языке шифров изначального бытия (Ясперс), связь логоцентризма с властью в культуре слова, речи (Фуко, Лиотар). На авансцену философской проблематики выходят методологические проблемы социально-гуманитарного знания, которые акцентируются в структурализме, постструктурализме и постмодернизме.
Структурализм – это направление в социально-гуманитарном познании ХХ в., нацеленное на выявление структуры, т.е. совокупности отношений между элементами целого, которые сохраняют свою устойчивость при различных преобразованиях.
Структурализм претендует на универсальность в гуманитарных науках, и возник в литературоведении и искусствоведении еще в 30-е годы. Формирование философского направления связано с концепциями лингвиста Ф. Де Соссюра, американской школы семиотики, русского формализма, структурной антропологии К.Леви-Стросса, структурного психоанализа Ж.Лакана, структуры познания М.Фуко и др. В сущности, структурализм пытается выявить глубинные универсальные ментальные структуры, которые проявляются в обществе на всех уровнях: начиная с бессознательных психологических моделей, артефактов и включая искусство, философию, математику, литературу, архитектуру, язык и т.д. Как особое мировоззрение, структурализм пытается выявить универсальные структуры общества, исследуя мифы (Леви-Стросс), интерпретируя бессознательное с точки зрения его текстуального характера, укорененного в языке (Лакан), выясняя скрытые связи (коды, парадигмы) между институтами общества, идеями, обычаями и отношениями власти. Каждый из структуралистов занят выявлением бинарных оппозиций, лежащих в основе глубинных структур человеческого разума.
Постструктурализм объединяет в себе ряд подходов в философском и социально-гуманитарном познании, для которых характерна критика структурализма («вторая волна структурализма»), попытка решения обозначенных в структурализме проблем, создание новых приемов «открытого» чтения, выявление парадоксов при познании человека и общества с помощью языковых структур, поиск новых моделей смыслопознания, выходящих за рамки структуры (тело, жест, аффекты, власть, отношение господства и подчинения, желание и т.д.).
Критика структурализма (по таким направлениям как критика субъекта, историзма, смысла, философии) является радикализацией акта деятельности. Так, критика субъекта – это выражение того, что человеческий субъект не обладает целостным сознанием, а обусловлен бессознательными структурами языка. Соответственно последующие «критики» касались знаковости, коммуникативности и целостности структуры. Основные критики - Лакан, Деррида, Фуко, Барт, Кристева, Делез, Лиотар, Апель - при всей разнообразности позиций, работали на обоснование нового принципа мышления, в котором основные параметры связаны с символом, знаком, пониманием Другого, воображением, дебиологизацией фрейдизма, представлением субъективности как лингвистического продукта, личности как литературной условности, теорией социального текста и контекста культуры, феминистской критикой, манерой письма и др.
Развивая идеи структуралистской бинарной оппозиции в различных областях человеческой жизни (господство /подчинение, природа /культура, означающее/ означаемое, язык /речь), постструктуралисты заменяют их понятиями плюральности, множественности, не основанной на каком-то единстве. Постструктурализм развил процедуры децентрации, детерриториализации, деконструкции, которые были ассимилированы постмодернизмом. Так, децентрация – это, когда центр, управляя структурой, не структурирован, он находится внутри структуры и вне ее. В экономике – децентрация производства, в культуре – отказ от этноцентризма в пользу равноправия культур, внимания к «другому».
В принципе все проявления постсруктурализма можно свести к нескольким доминирующим: критика классической (логоцентрической) западноевропейской метафизики, попытки показать «изнанки» структуры в маргинальных, неструктурируемых полях реальности (желание, жест, тело, множество и т.п.), а-концептуализм, отвержение референ-ции и приговор репрезентации, введение схем неовитализма, противопоставляемых знанию. При этом позиции авторов ориентированы на текстовую или на политическую реальность.
Постмодерн («суперструктурализм», «трансавангард») оформился на рубеже 70-х гг. в широкую концепцию культуры. Складывающийся своеобразно в литературоведении и искусствознании, архитектуре и религиоведении, социологии, культурологии, философии, а затем заявленный как маргинальный философский дискурс, как «постмодернистское состояние» (Лиотар), он распространил свое влияние на все сферы культуры и общества. Возникновение постмодернизма было неопределенной, но устойчивой характеристикой стилевых и общеметодологических изменений (в искусстве, литературе, архитектуре и т.п.). О постмодернизме заговорили деятели искусства, искусствоведы, теоретики архитектуры и литературные критики в конце 60-х годов, что было своеобразной реакцией на утопический проективизм модернизма. Как «постмодернистскую» оценивали свою позицию авангардные художники, музыканты, архитекторы, теоретики искусства, подчеркивая свое несогласие с эстетической теорией модернизма. Большинство исследователей приходят к убеждению, что постмодернизм связан с ощущением растерянности, с которым столкнулся человек позднебуржуазного (постиндустриального) общества, когда нарастает угроза самому существованию человечества в век декларируемой свободы и демократии, успехов науки техники, усиления мощи средств массовой информации, ведущих к тоталитаризму, к потере иллюзий на всемерное процветание буржуазного общества и, как следствие, развития фальши, пустоты в человеческих отношениях.
Хотя термин «постмодерн» встречался в литературе в первой половине ХХ века (Р.Паннвиц (1917), Ф.де Онис (1934), Д.Соммервил (1947), А.Мердок (1959)), конституирование понятия как обозначение культурного сдвига произошло в статье Л.Фидлера «Пересекайте границы, засыпайте рвы» (1969), опубликованной в «Плейбое». В работе было заявлено, что новому, постиндустриальному обществу должны соответствовать и новые искусство, литература, философия, которые «стирают границы» между «массовостью» и «элитарностью», чудесным и вероятным, демонстрируют единение публики и художника, расширяют границы литературы, искусства, философии. Так формируется новая позиция, основными установками которой становятся осознанный плюрализм языков, моделей, методов, жанров, стилей, неразличение эстетического и метафизического. В это же время фиксируется сдвиг акцентов в сторону большего выявления поэтической, эмоциональной и амбивалентной природы произведений живописи и скульптуре.
По сути, постмодерн был реакцией на “монотонность” универсалистско-сциентистского, мужского видения мира в классической философии, как изменение устоявшейся нормы, предпочтение деканонизированности, неопределенности, фрагментарности, женственности, плюралистичности, множественности форм знания в культуре. Постмодернизм в философии проявляется как сознательный отказ от канонов философского академизма и обоснование права на свободное (независимое, самостоятельное, нетрадиционное, не приведенное к устоявшейся норме и цели, не метафизическое, на маргинальных гранях и т.п.) философствование, как перебор возможностей рефлексии и саморефлексии. Происходит выход из лингвистико-семантической плоскости в плоскость «событийности» и «телесности», обосновывается принцип самодостаточности события через «философию сингулярностей», «мышление соблазна», «мышление интенсивностей», «философии желания».
Постклассическая эпоха выдвигает иррациональное на первый план, подчиняет ему рациональное. Сам иррационализм обретает свой язык и проблематику с переживанием экзистенции, дорефлексивных и непосредственных проявлениях душевной жизни. Во второй половине ХХ века происходит рационализация иррационального, попытки интеграции на глубоком уровне связей мышление-бытие-язык, представления системной упорядоченности знаний как «открытой системности», лишенной предзаданной центрированности. Процедура иррационализации оставила акцент на невыразимом, словесно не формулируемом, внерациональную практику межличностного общения, взрыв массового интереса к эзотерическому, мистическому и религиозному опыту. Расширяются границы традиционного образа реальности, понятности, познаваемости. Поскольку духовная ситуация современности строится человеком из своеобразия реальной жизненной практики и ее отражения, то кризис научного знания вызывает попытку его восполнения вненаучными формами сознания.
Кризис рациональности знаменует призыв к возвращению науке «качественных», «смысловых» понятий вместо описательно-измерительных процедур, возвращение духовности человеческого разума.
Глобалистика и футурология.
Литература:
1. Глобальные проблемы и общечеловеческие ценности. – М., 1990.
2. Глобальный эволюционизм. – М., 1994.
3. Национальная стратегия устойчивого развития Республики Беларусь. – Мн., 1997.
4. Степин В.С. Эпоха перемен и сценарии будущего. – М., 1996.
5. Тоффлер О. Третья волна. – М., 1991.
6. Философия о будущем человечества. – М., 1990.
В истории человечества можно выделить четыре узловых момента:
1. «Доисторический период», когда происходило становление человека, выражающееся в использовании огня, орудий труда, появления речи, образовании групп и сообществ, организации жизни посредством мифов.
2. «Великие исторические культуры древности» (локальные культуры), появление которых в трех областях мира означало начало человеческой истории:
§ шумеро-вавилонская и египетская культуры, а также эгейский мир (с IV тысячелетия до н. э.);
§ доарийская культура долины Инда (с IV тысячелетия до н. э.).
§ архаический мир Китая (со II тысячелетия до н. э.).
3. «Осевая эпоха» (с 800 по 200 гг. до н. э.) – начало всемирной эпохи, когда независимо друг от друга и в разных местах – в Индии, Китае, Персии, Палестине, Древней Греции – возникают духовные движения, сформировавшие тип современного человека. Это время рождения мировых религий и философии; проявления духовной рефлексии и пробуждения духа; начала общей истории человечества, распадавшейся ранее на локальные культуры.
4. «Эпоха техники» (переход к единой мировой истории), проявившись в XVII в., всеохватывающий характер приобрела в XVIII в., а чрезмерно быстрое развитие получила в ХХ столетии. Это – эпоха наступления духовного единства человечества, перехода к единой мировой истории. Осознание единства мировой истории произошло благодаря европейским географическим открытиям, достижениям науки и техники.
С точки зрения сторонников всемирно-исторического подхода утверждается, что только на определенном этапе взаимодействия локальных цивилизаций возникает феномен всемирной истории и начинается весьма сложный и противоречивый процесс становления единой глобальной цивилизации. Тем самым подчеркивается, что современное общество – это целостный и взаимосвязанный мир, постоянно сталкивающийся с необходимостью культурного плюрализма при решении глобальных проблем современности.
Слово “глобалистика” этимологически восходит к латинскому слову globus - шар. Под термином “глобалистика” подразумевается область знаний, касающихся проблем планетарного масштаба, она занимается анализом глобальных проблем, которые отражают социоприродные процессы, протекающие на Земле.
Среди глобальных проблем современности выделяют:
1. Рост численности населения;
2. Увеличивающийся недостаток продуктов питания;
3. Истощение запасов невозобновляемых ресурсов;
4. Рост потребности в энергетических ресурсах;
5. Неравномерность экономического развития регионов планеты;
6. Быстрая индустриализация и НТП;
7. Деградация окружающей среды;
8. Дегуманизация культуры;
9. Прогнозирование и моделирование будущего планеты;
10. Разработка и наращивание средств массового уничтожения;
11. Освоение космоса.
Все перечисленные процессы вызывают озабоченность у определенных слоев общества. Анализом этих проблем с целью последующего контроля и управления ими, призвана заниматься глобалистика.
Социоприродные процессы, протекающие на планете определяют социальное развитие человечества и его физический рост. Проблема состоит в том, что “развитие” безгранично, а “рост” имеет свой предел. Предел обусловлен тем, что планета Земля имеет конкретные физические ограничения (границы). Поэтому, несмотря на безграничность развития, рост, неизменно сопровождающий это развитие, весьма ограничен.
Впервые ограниченность роста человечества была высказана английским экономистом Р.Т. Мальтусом (1766-1834). Однако если предостережения Мальтуса относились к далекому будущему, то во второй половине ХХ века, указанное “будущее” наступило.
Вторая мировая война сильно преобразила характер социоприродных процессов планетарного масштаба - это разрушение мировой колониальной системы и возникновение НТР. В результате перераспределения мирового рынка и использования достижений НТР в мире началось невиданное экономическое развитие, которое повлекло за собой соответствующий рост. Последний же столкнулся со своим пределом, которое накладывает на человечество физические возможности планеты.
Для того чтобы уяснить специфику философии глобалистики, нужно представить себе космический корабль, на борту которого множество совершенно различных людей. Поскольку корабль находится в космосе, то существование людей находящихся на его борту, ограничено физическими возможностями корабля. Для того, чтобы жизнь этих людей, их бытие было осмысленным, т.е. достойным человека, необходимо чтобы они все, несмотря на свою разноликость, на существующие между ними различия и разногласия осознали свое единство, смогли ограничить и обуздать себя, ибо их существование предопределено рамками их корабля. Более того, люди должны осознать не только свое единство, но и единение с кораблем; ибо надежность корабля - это гарантия безопасности; люди их корабль должны предстать как единое целое. Если теперь мы заменим космический корабль планетой Земля, а наша планета это тоже своего рода космический корабль, и попытаемся с тех же позиций, т.е. рассмотреть существование землян и Земли как единое целое, то такое осмысление и будет философией глобалистики.
Философия глобалистики исходит из идеи целостности и единства планеты и населяющих ее живых существ и должна найти фундаментальные принципы человеческого бытия, исходя из которых, протекающие социоприродные процессы, стали бы способствовать достижению идеи целостного единения.
Необходимо сразу же отметить - на сегодняшний день такие принципы не выявлены. Есть только отдельные подходы, такие как, например, глобальная стабилизация демографических процессов, глобальная кооперация экономического и научно-технического развития, создание экологически стабилизированной экономики, создание глобальной культуры нового типа, создание транснациональной политической структуры или Мирового правительства. Однако, указанные подходы нельзя рассматривать как философские, т. к. они не исходят из самого смысла человеческого бытия, ибо в основе всего должна стоять проблема человека и его онтологический статус.
В философии глобалистики имеется два подхода к проблеме существования человека. Первый подход можно обозначить как сциентистко-технократический. Он рассматривает проблему человека утилитарно-прагматически, т.е. предполагает дальнейшее совершенствование человека путем развития в нем “новых качеств”. Такой подход развивается в рамках Римского клуба и был первым в историческом плане.
Второй подход возник как альтернатива первому. И хотя исторически он выглядит как более поздний, но, по сути, он более древний, ибо он исходит из сути самой философии. Этот подход предполагает вернуть человеку его подлинность, которая была утрачена в ходе его исторического развития. Основная идея второго подхода лежит в ответственности человека за все, т.е. за свое бытие. Это направление в глобалистике исходит из философии экзистенциализма.
В настоящее время, на основе двух философских подходов, в общественной мысли возникли различные направления, рассматривающие глобальные процессы с разных точек зрения. При этом, нужно помнить, что основополагающей причиной вызвавшей озабоченность протекающими социоприродными процессами является нарастание отрицательных последствий технического прогресса.
В настоящее время можно выделить следующие пять направлений в глобалистике:
1. Технократическая глобалистика. Сторонники этого направления исходят из того, что поскольку научно-технический прогресс является главной причиной обострения глобальных проблем, то, следовательно, разрешение этих проблем возможно только путем дальнейшего совершенствования техники.
2. Постиндустриальная глобалистика. Представители этого направления видят причины глобальных проблем в изменении происходящих в политической, социальной и экономической структурах общества, вызванных переходом от индустриального к постиндустриальному обществу. С возникновением глобального постиндустриального общества, глобальные проблемы будут разрешены.
3. Эколого-популистская глобалистика. Сторонники этого направления видят источник обострения глобальных проблем во взаимодействии общества и природы. По их мнению, для решения глобальных проблем необходимо свести воедино новейшие достижения естественных наук и использовать их при принятии политических решений, что, в конечном счете, позволит устранить антропогенные последствия технического прогресса. Ключ к решению глобальных проблем, по их мнению, лежит в “альтернативном мировоззрении” или так называемом “третьем пути”.
Как не трудно заметить, перечисленные три направления глобалистики реализуют идею “утилитарно-прагматического” подхода к решению проблемы человека.
В рамках второго подхода, т.е. придания подлинности человеческому бытию развивается “экзистенциально-культурная глобалистика” и “эволюционно-детерминистская”.
4. Экзистенциально-культурная глобалистика. Для представителей этого направления характерен более широкий взгляд на генезис глобальных проблем. В качестве основной причины обострения глобальных проблем можно назвать дегуманизацию культуры. Решение современного кризиса видится в возвращении подлинного гуманизма, где человек будет нести ответственность за свое бытие.
5. Эволюционно-детерминистская глобалистика. Представители этого направления считают, что феномен техники имеет онтологический статус, т.е. технический прогресс - это часть эволюции природы. Человечество должно лишь правильно настроится на этот эволюционный процесс, а “мудрость” природы сама разрешит возникший кризис.
Как и всякая область знаний, глобалистика имеет свою историю. Но, поскольку эта история насчитывает всего несколько десятилетий, то корректней говорить не об истории, а об этапах становления.
На сегодняшний день принято выделять три этапа становления глобалистики. При этом необходимо учитывать специфику глобалистики, ибо глобалистика это не просто наука, т.е. система теоретического знания, а определенное знание отражающее социоприродные процессы, происходящие на планете. Поэтому этапы становления глобалистики, это одновременно и глобальные этапы эволюции человечества.
Первый этап приходится на 60-е годы. В этот период масштабы производства достигли небывалого объема и стали угрожать возможностям природы компенсировать их воздействие. На этом этапе возник и так называемый Римский клуб (1968), который и положил начало глобальной проблематике мирового развития.
Второй этап продлился от середины 70-х до середины 80-х годов. Он характеризуется усиленной реконструкцией экономики, вызванный мрачными прогнозами докладов Римскому клубу, разразившимся нефтяным кризисом, обострением экономических противоречий между развивающимися и промышленно развитыми странами.
Третий этап начался с середины 80-х годов, в результате изменения политической карты мира, т.е. исчезновения лагеря социализма. Этот этап характеризуется тем, что сами глобальные проблемы отошли на второй план, а на первое место встали социоприродные процессы, носящие глобальный характер.
Римский клуб был образован 6-7 апреля 1968 г. в Риме. Инициатором создания клуба был итальянский менеджер Аурелио Печчеи, который совместно с генеральным директором по вопросам науки ОЭСР (организация по экономическому сотрудничеству и развитию, Париж) профессором физической химии Александром Кингом, пригласил в Рим около 30 европейских ученых - естественников, социологов и экономистов.
Собравшиеся ученые обсудили подготовленный голландским астрономом Эрихом Янцом документ под названием “Попытка создания принципов мирового планирования с позиций общей теории систем”. Суть документа (со слов А. Печчеи) можно свести к следующему:
“В настоящее время мы начинаем осознавать человеческое общество и окружающую его среду как единую систему, неконтролируемый рост которой служит причиной ее нестабильности. Достигнутый ныне абсолютный уровень этого неконтролируемого роста определяет высокую инерционность динамической системы, снижая тем самым ее гибкость и способность изменяться и приспосабливаться. Стало совершенно очевидным, что в этой системе нет никаких внутренних кибернетических механизмов и, не осуществляется никакого “автоматического” саморегулирования макропроцессов. Этим кибернетическим элементом эволюции нашей планеты является сам человек, способный активно воздействовать на формирование своего собственного будущего. Однако он может на деле выполнять эту задачу только при условии контроля над всей сложной системной динамикой человеческого общества в контексте окружающей его среды обитания... что может возвестить вступление человечества в новую фазу психологической эволюции”. К концу второго дня стало ясно, что подавляющее большинство ученых не поддерживает основную цель клуба.
Ядро клуба “постоянный комитет” составили шесть человек. Это Аурелио Печчеи, Эрих Янц, Александр Кинг, Макс Моннэ (голландский эксперт по международным проблемам), Жан Сен-Жур (эксперт по вопросам экономики и финансов французской футурологической школы) и Гуто Тиманн (глава Баттелевского института в Женеве).
Перед клубом были поставлены две основные цели. Первая цель - способствовать осознанию затруднений возникших перед человечеством; вторая - путем воздействия на общественное сознание, способствовать исправлению нынешней ситуации.
Таким образом, был создан Римский клуб - международная неправительственная организация, объединяющая в своих рядах ученых, общественных и политических деятелей разных стран мира. Юридически Римский клуб зарегистрирован в Швейцарии. По Уставу численность Клуба не должна превышать более 100 человек.
Первый проект доклада Римскому клубу под названием “Поиски конструктивного ответа на возросшую сложность и неопределенность мирового развития” был предложен Хасаном Озбекханом, турком по происхождению, философом, специалистом в области кибернетики и планирования, возглавлявшим один из калифорнийских мозговых центров. Идея его доклада состояла в “разработке первоначальной, грубой модели или нескольких моделей, - которая в общих чертах отражала бы динамику мирового развития, в надежде, что она позволит выявить наиболее важные компоненты системы и самые опасные (с точки зрения будущего) взаимосвязи между ними”. Однако из-за сложности проекта и нехватки времени для его разработки, лидеры ого клуба отказались от этого проекта.
Первой работой под эгидой Римского клуба была математическая модель, имитирующая мировую ситуацию – “Мир – 1”. Ее создатель - Джей Форрестор - профессор прикладной математики и кибернетики Массачусетского технологического университета, разработал в 4-х недельный срок весьма примитивную модель, состоящую из более чем 40 нелинейных уравнений, описывающих взаимосвязь следующих 5 параметров: населения, капиталовложения, использования не возобновляемых ресурсов, загрязнение окружающей среды и производство продовольствия.
Так, впервые, была реализована идея глобального моделирования. Модель предсказывала, что человечество идет к неминуемой катастрофе. Модель была примитивной и грубой, поэтому было решено создать новую, более совершенную модель. По совету Форрестора, группу по созданию новой модели мирового развития возглавил Деннис Медоуз. Используя экономико-математические модели Джея Форрестора Медоуз создал модель “Мир – 3”.
12 марта 1972 г. в Вашингтоне, в Смитсоновском институте был представлен первый доклад Римскому клубу “Пределы роста”, разработанный специалистом в области системной динамики, профессором Массачусетского университета Деннисом Медоузом.
Модель давала самые мрачные прогнозы на будущее. Через 75 лет утверждал доклад, сырьевые ресурсы будут исчерпаны, а нехватка продовольствия станет катастрофической.
Футурология (от лат. futurum - будущее) - в широком значении совокупность представлений о будущем человечества, в узком – область научных знаний, охватывающая перспективы социальных процессов (часто употребляется как синоним прогнозирования и прогностики.)
Термин “футурология” был предложен в 1943 г. немецким социологом О. Флехтхеймом в качестве названия некоей “философии будущего”, которую он противопоставлял идеологии и утопии. Оставаясь одним из главных теоретиков в современной футурологии, западноберлинский профессор уже в предисловии к своей работе “История и футурология” подверг критике “устаревшее понятие прогресса” и провозгласил что футурология положила конец “традиционным линейным теориям истории”, а также что отныне символом века станет “не стрела, а сеть”. Разъясняя смысл этого символа, в своей книге он подчеркивает, что вместо безжалостного линейного движения вперед, футурология будет изучать “горизонтальные явления” в обществе наподобие тех явлений, которые исследуются в физической теории поля или в гештальт-психологии. Своим идейным предшественникам (в плане выработки методологических принципов) Флехтхайм объявляет немецкого философа и культуролога О.Шпенглера.
В западной футурологии выделилось несколько течений, в том числе апологетическое, реформистское, леворадикальное и др..
В 60-х гг. преобладало апологетическое направление, которое опиралось на разного рода технологические теории, сводившие социальный прогресс общества только к росту уровня технико-экономического развития (З.Бжезинский, Г.Кан, Р.Арон, Б. де Жувенель, Ж.Фурастье). Представители реформистского течения доказывали необходимость “конвергенции” капитализма и социализма (Д.Белл, О.Тоффлер, Ф.Бааде, Р.Юнг). Сторонники леворадикального крыла - доказывали неизбежность катастрофы “западной цивилизации” перед лицом НТР (А.Ускоу и др.).
В начале 70-х гг. на передний план выдвинулось течение, которое выступило с концепцией неизбежности “глобальной катастрофы” при существующих тенденциях развития общества. Ведущее влияние в этом течении приобрел Римский клуб, по инициативе которого развернулось глобальное моделирование перспектив развития человечества на основе использования вычислительной техники. Участники этих исследований и другие футурологи разделились на два основных направления: одни из них стали развивать неомальтузианские идеи социального пессимизма (Дж.Форрестер, Д.Медоуз, Р.Хейлбронер), а другие пытались доказать возможность избежания катастрофы с помощью “оптимизации” (О.Тоффлер, М.Месарович, Э.Ласло, Э.Пестель).
Возникновение и развитие футурологии во второй половине ХХ столетия сопровождалось далеко идущими претензиями западных теоретиков на создание особой “науки о будущем”, “истории будущего”, основной функцией которой, по их мнению, должно являться предвидение и предсказание перспектив развития процессов в природе и обществе.
Сегодня, наверное, уже излишне, подробно останавливаться на том, что предсказание (прогноз) является неотъемлемой функцией любой научной дисциплины. По этой причине, существует точка зрения, что футурология как особая “наука о будущем” оказывается лишенной предмета своего исследования. Между исследованиями прошлого и будущего, существует теснейшая связь, поскольку восприятие, как первого, так и второго прямо или косвенно преломляется сквозь призму систем ценностей и предпочтений настоящего. Это хорошо понимали еще в древности. В частности, еще ранний христианский философ Августин Блаженный писал, что “неточно выражаются о трех временах, когда говорят: прошедшее, настоящее и будущее; а было бы точнее, кажется, выражаться так: настоящее прошедшего, настоящее будущего”, а президент Всемирной федерации изучения будущего Э.Мазини, подчеркивает, что “образы будущего насыщены ценностными установками, и сознательно или бессознательно конструируются исходя из ценностных оценок и ценностных приоритетов их создателей”.
В настоящее время при конгрессе США существует четыре структурных подразделения, непосредственно ведущих футурологические исследования и долгосрочные прогнозные разработки. Перечислим их:
1. Бюро анализа проблем будущего;
2. Футурологическая группа Исследований службы Конгресса США;
3. Управление суммарных оценок;
4. Управление оценки технологии.
Основным функциональным назначением большинства построений футурологии является прагматическое желание повлиять своими прогнозами на настоящее, искусственно создав в массовом сознании соответствующих слоев социально-психологический климат и обеспечив т.о. бесконфликтное принятие населением уготованного для него будущего.
Во многом, становлению футурологии способствовал и марксизм, и в частности известный тезис Маркса о том, что “история - ни что иное, как деятельность преследующего свои цели человека”. Однако против такого понимания исторического процесса выступили А. Тойнби и К. Поппер. Так, Тойнби обвинил К. Маркса в “обожествлении исторической необходимости” и в “мессианском” характере марксизма, якобы имеющего, как и христианство, “иудейские корни”. “Маркс поставил богиню “исторической необходимости” на место Иеговы с его всемогущей божественной силой, - утверждает Тойнби, - а пролетариат современного западного мира - на место еврейства; его мессианское царство представляется ему в виде диктатуры пролетариата” /5. С.24/.
Другой ярый противник марксизма, сторонник позитивистской и неопозитивистской социологии, родоначальник философии критического рационализма К. Поппер в книгах “Логика исследования”, “Открытое общество и его враги”, “Нищета историзма” и др., отрицая возможность объективного предвидения будущего, утверждал, что единственным конструктивным средством преобразования действительности может быть только постепенная “социальная инженерия”. Попутно можно отметить основной тезис русских религиозных философов “коммунизм - есть искажение русской мессианской идеи”.
Волюнтаристские по своей сути концепции “будущетворного планирования”, “футурологического регулирования”, “социальной инженерии”, “индустрии сознания”, “социального дизайна” и др., основанные на широким использованием методов социальной психологии по обработке сознания масс, создают основу для тотальной манипуляции сознанием на индивидуальном и социальном уровнях.
Вероятностный характер будущего, множественность его альтернативных вариантов (футуриблей, по терминологии известного французского ученого, члена Римского клуба Бертрана де Жувенеля) также способствовали пониманию возможности влияния на будущее путем целенаправленных воздействий на тенденции настоящего. “Будущее нельзя предвидеть, но его можно изобрести”, - утверждает английский физик и футуролог лауреат Нобелевской премии Деннис Габор. Согласно современной футурологии, любое волюнтаристски представленное видение (изобретение) будущего может стать реальностью с помощью методов “социальной инженерии” и “будущетворного планирования”.
И поэтому не случайно, уже сегодня разрабатываются методы целенаправленного воздействия на наиболее интимные и сокровенные сферы человеческого сознания, на системы мотиваций, предпочтений и ценностей, на представления о счастье и социальном будущем человечества. В связи с этим многие исследователи высказывают опасность перерождения футурологии в “футурократию”, т.е. возможность, используя изощренную технику формирования “футурологического сознания”, навязывать широким массам идеи заранее запланированного будущего.
Такое применение разработанным социальным доктринам было заложено самим основателем современной футурологии О.Флехтхеймом, который писал: “За всю историю еще не было столь необходимо предвидеть, что произойдет, и планировать будущее... Если противоречие внутри нашего общества и нашей культуры не может быть полностью разрешено, то оно может быть по некоторой степени ослаблено за счет использования качественного прогнозирования и планирования”.
Прагматический, инструменталистский подход к формированию будущего, присущий футурологии, особенно ярко проявляется в трактовке одного из наиболее специфических свойств социальных прогнозов - эффекте информационной обратной связи (ЭОС) между объектом и субъектом прогнозирования. Информационная обратная связь в социальном прогнозировании, обусловливающая положительную или отрицательную реакцию социальных сил и групп на прогноз, а, следовательно, заметный эффект “самоосуществления” (“саморазрушения”) прогнозов, была впервые исследована в трудах американского социолога-неопозитивиста Р. Мертона. Уже в ранних работах Мертон определил “самоосуществляющийся” (“саморазрушающийся”) прогноз как “первоначально ложное определение ситуации, которое становится истинным в результате действий, выполняемых вследствие общественного принятия предвидения”. Так Мертон пишет, что авторитетный прогноз по поводу банкротства банка может заставить массы вкладчиков потребовать свои деньги обратно, что неизбежно приведет к действительному банкротству банка. В дальнейших своих работах, в частности в “Социальной теории и социальной структуре”, Мертон приходит к выводу, получившему в западной социологии название “теоремы Томаса”, о том, что “если человек определяет обстоятельства как действительные, они становятся действительными в своих последствиях”. Т.о., согласно Мертону, “первоначально ложное определение ситуации вызывает новое поведение, которое делает первоначально ложную концепцию истинной” /5. С.19,20/. Этим можно объяснить и победное шествие марксизма в мире. Широкая пропаганда тезиса Маркса об исторической неизбежности победы коммунизма сделала это предсказание Маркса самоосуществляющимся.
Однако, многочисленные провалы волюнтаристских концепций будущего и попыток претворения в жизнь теории “будущетворного планирования”, осознание сложной природы информационной обратной связи между объектом и субъектом в социальном прогнозировании стимулировали интерес теоретиков к социально-философскому осмыслению информационных процессов, и прежде всего к анализу реакции массовой аудитории на футурологические прогнозы и предсказания. Первые шаги в этом направлении были сделаны в теории “массовых коммуникаций”, которую многие современные западные идеологи рассматривают как основу для осуществления контролируемых социальных преобразований в индустриальном обществе, вступившем в “информационную эру”.
Теория массовых коммуникаций сформировалась в начале 70-х годов в значительной степени под влиянием работ проф. Йельского ун-та Гарольда Лассуэла, поставившего впервые в социологии задачу проследить механизм взаимодействия между идеологическими построениями и социальной структурой общества. Первоначально она складывалась лишь как теория, рассматривающая создание и продвижение массово-информационных потоков в обществе, представляющем собой пассивный объект тотальной манипуляции со стороны правящих классов. Обратная связь между объектом и субъектом манипулирования если рассматривались, то лишь частично, в виде непосредственного отклика массовой аудитории на информационные потоки. Этот подход получил развитие, в частности, в одном из новейших направлении современной футурологии - теории “информационного общества”.
Исходя из известного “принципа Родена” (“отсекание лишнего”), исследователи пытаются выявить ситуации, когда те или иные футурологические построения и прогнозы “не работают”, с целью дальнейшего исключения этих ситуаций и упрощения задачи.
Типичным примером такого подхода могут служить исследования канадского проф. Р.Гепшеля, в которых последний стремится проследить границы распространения “самоосуществляющихся прогнозов” в рамках позитивистской концепции “будущетворного планирования”.
Рассматривая эффект обратной связи как основной фактор отличия социальных прогнозов от прогнозов научно-технических и подчеркивая политическую направленность социального прогнозирования, Гепшель выделяет следующие основные ситуации, в которых социальный прогноз оказывается независимым от действия эффекта обратной связи:
- когда самоосуществление прогноза требует изменения массового сознания, целостных установок или уровня образования больших социальных групп;
- когда самоосуществление прогноза требует согласованного действия конфликтных сторон (любое сотрудничество между сторонами, находящимися в состоянии конфликта, является маловероятным);
- когда прогноз касается социально-изолированных групп или групп, состоящих на низких ступенях социального развития (напр., аборигенов Австралии);
- когда социальный прогноз воспринимается людьми как “несущественный”, “невероятный” или “не поддающийся изменению”. В этом случае пассивность объекта прогнозирования также делает прогноз устойчивым по отношению к действию эффекта обратной связи.
В особую группу Гепшель выделяет случай, когда прогноз противоречит интересам групп, контролирующих средства массовой информации, что особенно существенно для индустриально развитых стран. Отсутствие должной информации также делает прогноз устойчивым по отношению к ЭОС. Напомним т.з. известного английского ученого Дж.Томпсона, который в свое время предупреждал, что развитие техники социального прогнозирования неизбежно приведет к тому, что элиты будут скрывать прогнозы от широких масс. Эти прогнозы “будут представлять собой государственную тайну, а производство их (подобно производству атомных бомб), - монополию государства” /там же/.
Основные трудности с реализацией футурологических проектов вызваны ограничениями, связанными с временным горизонтом прогноза, т.е. с необходимостью достаточного временного интервала для претворения в жизнь желаемого варианта будущего. Но, как полагают некоторые видные теоретики, при соответствующем выборе временного горизонта, существующие методы социальной инженерии, могут обеспечить воссоздание любого искусственно спроектированного общества. Таким образом, можно смело утверждать (по признанию же ее апологетов), что основная цель “официальной” футурологии, заключается в том, чтобы заставить пассивное население выбрать из нескольких альтернативных, но, умело спроектированных для него моделей будущего и не допустить того, чтобы оно само стихийно создавало свое будущее .
Это подтверждает широко распространившуюся точку зрения, о том, что в ХХI веке человечество будет существовать как бы разделенным на две части: одна пятая человечества, будет занята творческим трудом, а остальная (четыре пятых человечества), будет просто работать, зарабатывая на хлеб насущный и развлекаясь в оставшееся свободное время.
Феномен техники. Человек и природа в техногенной культуре.
Литература:
1. Белл Дж. Третья технологическая революция и ее возможные социально-экономические последствия. ‑ М.,1990.
2. Каширин В. Философские вопросы технологии. ‑ Томск, 1988.
3. Кинг А., Шнайдер Б. Первая глобальная революция. Доклад Римского клуба. – М.,1991.
4. Медоуз Д. Пределы роста. – М.,1991.
5. Новая технократическая волна на Западе. –М.,1989.
6. Ортега-и-Гассет Х. Размышление о технике/ Ортега-и-Гассет Х. Избранные труды.‑ М.,1997.
7. Ракитов А. Философия компьютерной революци.‑ М.,1989.
8. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. – М.,1995.
9. Тавризян Г. Техника, культура, человек.‑ М.,1986.
10. Философия техники: история и современность.‑ М., 1997.
Техника - technics - понятие, которым в истории культуры обозначается:
-- определенный комплекс инструментов, орудий, машин; искусственная среда как воплощенное стремление человека к власти над природой;
-- техническое творчество как самоцель и средство сохранения человеческого рода при переходе от естественно-органического к искусственному миру;
-- деятельность, связанная с особым способом преобразования природы, системой ценностей и норм, регулирующих жизнь человека в цивилизованном мире.
Системный подход позволяет увидеть современную технику как сложную систему, в которой тесно взаимосвязаны такие ее элементы, как: информационные технологии (прием, хранение, обработка, передача информации, независимо от расстояний); производственные комплексы машин, технологий; сосудистая система (водо-, газо-, нефтепроводы, линии электропередач); транспорт; медицинские технологии; военная техника и технологии; техника в системе образования; бытовую; научную (поисковую); связанную с туризмом и отдыхом. В вычислительной технике используется понятие high tech – «высокая технология», под которым пониманиется прикладная наука и техника, включая вычислительную технику и электронику, а в широком смысле – специализированная техническая новинка высокой сложности.
Сторонники технологического детерминизма исходят из решающей роли техники в развитии социально-экономических и социокультурных структур. Возникнув в 20-х г. ХХ в. в связи с бурным развитием науки и техники, эта установка нашла отражение в концепции технократизма, обосновывающей необходимость и неизбежность возрастания в обществе роли технической интеллигенции (Веблен), в теории стадий роста (Ростоу), в концепциях индустриального (Арон, Гэлбрейт) и постиндустриального (Белл, Фурастье), технотронного (З. Бжезинский), информационного (Е. Масуда) общества, «Третьей волны» (Тоффлер). Крупнейшие сдвиги в технике и технологической системе производства рассматриваются в рамках этих подходов в качестве основных детерминант социально-экономических и иных изменений в обществе. Считается, что развитие техники направляется такими универсальными критериями как эффективность, экономичность, системность, надежность, которые и определяют характер технических новаций. Однако, как справедливо замечают критики концепции технологического детерминизма, даже сверхрациональное планирование технического прогресса, при его оторванности от гуманистических ценностей, с неизбежностью порождает иррационально-негативные, разрушающие основы человеческого бытия, последствия. Это и обусловливает формирование в современных условиях альтернативных антитехницистских программ.
Философский смысл альтернативных технологическому детерминизму концепций заключается, прежде всего, в расширении спектра анализа феномена техники, погружении его в контекст экономики, социологии, социальной психологии, антропологии, а также философской теории ценностей, что создает предпосылки для построения целостной программы исследования техники, не вступающей противоречие с жизненными стратегиями и перспективами человечества (Г. Рополь, С. Карпентер). Прогресс техники детерминируется и измеряется не только техническими идеями и их реализациями, но и социально-политическими, экономическими, экологическими и нравственно-аксиологическими параметрами. Маркузе, Адорно, Хоркхаймер и др. обращают внимание на негативные последствия чрезмерного увлечения человека могуществом техники. Техника превращает средства в цель, стандартизирует поведение, интересы, склонности людей, превращая человека в объект бездуховных манипуляций (Эллюль). Хайдеггер видел причину гибельных угроз, вытекающих из действия машин и всевозможных устройств в самой сущности человека, воспринимающего мир исключительно как материал для удовлетворения своих потребностей, а технику как орудие, позволяющее снимать завесы природных тайн. Для спасения человека необходима переориентация мышления человека. Другие же исследователи считают, что необходим дифференцированный анализ сильных и слабых сторон «технологического мировоззрения» (Ф. Рапп, Х. Шельски), «гуманизация техники» (Дж. Уайнстейн), а также рациональные действия, а не только лишь усилия духа в силу необратимости и неизбежности развития техники.
Во второй половине ХХ века под воздействием бурного роста техносферы и ее разрушительного воздействия на жизнь людей широкое распространение в массовом сознании получает технофобия - technophobia - понятие, выражающее страх перед техникой, которая отчуждена от человека и воспринимается им в качестве угрозы его существованию.
В результате комплексного осмысления феномена техники в истории человеческой цивилизации в начале 70-х гг в европейской философии была выдвинута концепция пределов роста (Дж. Форрестер, Д. Мидоуз). Согласно этой концепции, конечность размеров нашей планеты и ограниченность ее природных ресурсов предполагает существование предела экспоненциального роста народонаселения и промышленного производства. При сохранении существующих тенденций к росту истощение природных ресурсов и загрязнение окружающей среды достигнут критических пределов, чреватых катастрофой уже в начале XXI века.
В настоящее время настойчиво ищутся способы преодоления негативных тенденций западной цивилизации, осуществляется поиск путей гуманизации мира и человека, предпринимаются попытки объединения усилий общественности в предотвращении термоядерной войны, прекращении национальных распрей, сохранении окружающей среды, преодолении отчуждения человеческой личности, ее сохранении. Решение этих проблем, характерных как для современного Запада, так и Востока, возможно только на пути признания целостности и взаимозависимости современного мира, необходимости диалога культур, их взаимообогащения, признания приоритета за поведением, ориентированным на коммуникацию и понимание, ибо ХХI столетие знаменует собой духовное единство человечества.
Обсуждение социальных последствий научно-технического прогресса в предметном поле философии техники занимает одно из ведущих мест. Антитехнистская критика в романтико-философской форме зафиксировала негативные последствия бездуховного техницизма, ограниченность измерений прогресса техники лишь техническими идеями и необходимость его дополнения социальными, политическими, экономическими параметрами, комплексными гуманитарно-аксиологическими программами, без которых невозможно преодоление отчуждение человека, превращение его в конструкт технико-производственных систем. Такая критическая парадигма по отношению к прогрессу техники выявила тревожные противоречия и опасные последствия технологического развития общества, грозящие необратимыми разрушениями социо-природной среды и вместе с тем инициировала формирование аксиологически-гуманистических программ, нацеленных на переориентацию «технологического мировоззрения» и мышления, признающих необходимость рациональных стратегий и действий в условиях необратимости и неизбежности технического развития, возможности развития техники, не угрожающей жизненным перспективам человечества. В соответствии с этим в разряд многоаспектных проблем, связанных с социальными последствиями научно-технического развития актуализируются проблемы глобальных результатов техногенного развития, затрагивающих интересы всего человечества (в плане угрозы миру в связи с развитием военной техники; последствий экологического кризиса и т.п.); проблемы рационального обуздания техники, ограничения ее количественного роста разумными пределами; проблемы построения системы ценностей, адекватных «технотронной эре» и сочетающих интеллектуальные и нравственно-этические начала в человеке, учитывающих необходимость диалога научно-технической и философско-гуманитарной культуры.
В 60-70 годы XX в. западная цивилизация в результате структурной перестройки экономики, выдвинувшей на лидирующие позиции новые, гибкие, наукоемкие отрасли взамен тяжелой промышленности, переходит в постиндустриальную стадию. Этот период связан с созданием разветвленной экономики услуг, доминированием слоя научно-технических специалистов, центральной роли теоретического знания в развитии экономики и, в принципе, политических решений, бурным развитием «индустрии знаний», компьютеризацией и появлением широких информационных систем.
Сторонники концепции информационного общества (Д. Белл, А. Тоффлер) рассматривают в качестве доминирующего «четвертичный», информационный сектор экономики, следующий за сельским хозяйством, промышленностью и экономикой услуг, и считают, что информация и знание, а не капитал и труд, являются основой постиндустриального общества. «Компьютерная революция» постепенно приведет к замене традиционной печати «электронными книгами», громоздких корпораций – «малыми» экономическими формами, «электронными коттеджами» для индивидуальной деятельности на дому, превращая безработицу в «обеспеченный досуг».
Дата добавления: 2022-11-11; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!