Василий Экземплярский. УЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ О СОБСТВЕННОСТИ И МИЛОСТЫНЕ 12 страница
со слез собираешь деньги; душишь нагого, бьешь голодного... И ты называешь человеколюбивыми получаемые таким образом прибытки! Горе глаголющим горькое сладкое и сладкое горькое, и называющим бесчеловечие человеколюбием»[378].
Чтобы закончить изложение воззрений св. Василия Великого на богатство, нам нужно только отметить еще строгое осуждение св. отцом всякого вида роскоши в жизни христиан. Если, по взгляду св. Василия, любящий ближнего не должен иметь ничего лишнего[379], то ясно, что всякая роскошь есть признак недостатка любви к ближнему и даже бесчеловечна, когда она существует рядом с нищетой. «Ты, — говорит св. Василий, — отдавая золото и приобретая коня, не унываешь, а уступая тленное и получая взамен небесное, проливаешь слезы, отказываешь просящему... Что будешь отвечать Судии ты, который одеваешь тканями стены, а не оденешь человека; убираешь коней, а равнодушно смотришь на брата, одетого гнусно... А если и сожительница твоя — женщина бо- гатолюбивая, то двойная болезнь. Ни на минуту не дает вздохнуть мужу, муча его непрестанными своими приказами... Золото, служа оправой драгоценным камням, составляет у них убор то на челе, то на шее, то на поясах или оковывает собой руки и ноги. Ибо златолюбивым женщинам приятно носить на руках оковы, только бы оковывало их золото... Богатство, расточаемое на столько предметов и мужем, и женой, естественным образом, не имеет уже никакого случая перейти к посторонним... Не видишь ли этих стен, разрушенных временем, и которых остатки, подобно каким-то курганам, возвышаются по всему городу? Когда воздвигали их, сколько было в городе бедных, которых тогдашние богачи презрели, заботясь об этих зданиях? Где же эти пышные постройки? Где возбуждавший соревнование таким великолепием? Не обращено ли все в кучу и не истреблено ли, подобно тому, что дети для забавы вылепливают из песка; а строитель не в аду ли раскаивается, что заботился о суетном? Старайся иметь великую душу, а стены, малы ли или велики, той же удовлетворяют нужде. Когда вхожу в дом человека глупого и некстати богатого и вижу, что дом испещрен всякого рода цветами, тогда узнаю, что у этого человека нет других драгоценностей, кроме виденных, что он украшает бездушные вещи, а душа у него не украшена. Скажи мне, к какому выгоднейшему употреблению служат серебряные ложа и серебряные столы, постели и седалища из слоновой кости, между тем, как ради них богатство не переходит к бедным, хотя они тысячами стоят у дверей и оглашают их всякими жалобными стонами? Но ты отказываешь в подаянии, говоря, что невозможно удовлетворить просящих. Твой язык подтверждает это клятвой, но рука обличает в противном, она безмолвно разглашает твою ложь, сияя дорогим камнем в перстне. Один твой перстень сколько человек может освободить от долгов? Сколько поправить падающих домов? Один твой сундук с одеждами может одеть целый народ, цепенеющий от холода. Но ты с ожесточением отсылаешь бедного ни с чем, не страшась праведного воздаяния от Судии. Ты не помиловал и не будешь помилован; не отворил дома и не будешь допущен в Царствие; не дал хлеба и не получишь жизни вечной»[380].
|
|
|
|
|
|
О подвижнических уставах и монашеских правилах св. Василия Великого не говорим в данном месте. Ясно само по себе, что, если св. отец в основу монашеского общежития полагал отказ от собственности, то всякое имущество, сохраняемое монахами, свидетельствовало о нарушении устава и являлось, по существу, изменой монашеским обетам[381].
Взгляд св. Василия Великого на бедность, конечно, находится в прямой связи с его отношением к богатству. Уже одни суровые нападки св. отца на богатых за их нежелание делиться своим с нуждающимися и суровое осуждение роскоши, существующей рядом с нуждой, определенно говорят, что в бедности св. Василий видел такое тяжелое жизненное положение, которое должно привлекать к себе все внимание христианского любящего сердца. И эти страдания и невзгоды бедняка изображались не раз св. отцом с потрясающей картинностью и горячим сочувствием, которые должны были тронуть даже холодное сердце[382].
|
|
|
Но перед лицом великой нравственной задачи — воспитания духа для вечной жизни — св. Василий с большой силой оттенял благоприятное влияние бедности вообще и добровольной в частности на развитие христианского характера. И здесь, прежде всего, если богатство является бременем для его обладателя, доставляя душевные тревоги и волнения, препятствуя думе о высшем сокровище — небесной жизни, то бедный, по преимуществу, есть свободный и независимый в духовно-религиозном отношении. «Мы, бедные, — говорит святитель, справедливо относя и себя к числу бедняков, — отличаемся от богатых одним — свободой от забот; наслаждаясь сном, смеемся над их бессонными ночами; не зная беспокойств и будучи свободны, смеемся над тем, что они всегда связаны и озабочены»[383]. Св. Василий с силой христианского убеждения изображает те истинные блага, какими обладает всякий бедняк и его преимущества в отношении верховного блага истинной вечной жизни. «Ты человек, — говорит св. отец, обращаясь к беднякам, — низкого рода, не славный, ты бедняк из бедняков, нет у тебя ни дома, ни отечества, ты немощен, не имеешь насущного пропитания, трепещешь людей сильных, всех боишься по причине низкого своего состояния? Не отчаивайся в себе и не теряй вовсе доброй надежды от того, что в настоящем нет для тебя ничего завидного, но возводи душу свою к благам, какие даны уже тебе от Бога и какие по обетованию уготованы впоследствии. Итак, во-первых, ты — человек, один из земных тварей богосоздан... Ты получил разумную душу, которой уразумеваешь Бога... Почему малодушествуешь от того, что у тебя нет среброуздого коня? Но есть у тебя солнце, которое в самом быстром своем течении в продолжение всего дня носит перед тобой светильник. У тебя нет блещущего золота и серебра, но есть луна, которая озаряет тебя своим в тысячу раз большим светом... Не спишь ты на ложе из слоновой кости, но имеешь у себя землю, которая дороже многих слонов, имеешь сладкое на ней упокоение, скорый и беззаботный сон. Не лежишь ты под золотой кровлей, но имеешь над собой небо, сияющее неизреченными красотами звезд. Но это еще человеческое, а есть и другое — более важное. Для тебя Бог между человеками, для тебя раздаяние даров Св. Духа, разрушение смерти, надежда воскресения... уготованное Царство Небесное, венцы правды»[384]. И перед лицом этой высшей правды и высшего блага нищета есть истинное богатство, каким обладали и св. апостолы, и Сам Спаситель во время Своей земной жизни. «Ничто не богатее добродетельной нищеты. Петр нищ, но взял добычу со смерти. Иоанн нищ, но исправил ноги хромому. Филипп нищ, но в Сыне видел Отца. Матфей нищ, потому что оставил богатство вместе с хищением. Фома нищ, но открыл некрадо- мое сокровище — ребро Владыки. Павел нищ, но стал наследником рая. Владыка нищ по плоти, потому что безмерно богат по Божеству»[385]. Вообще, по воззрению св. Василия, «нищета — наставница благочестию»[386], и поэтому, несомненно, так строго требовал св. отец совершенного отказа от собственности со стороны каждого, ищущего совершенной жизни в ее монашеской форме[387]. При этом, с нравственной точки зрения, вполне естественно, св. отец на особую высоту ставит добровольную нищету, хотя считает высоким подвигом и смиренное несение невольного жизненного креста в бедности. «Нищие духом, — говорит св. Василий, — суть те, которые обнищали не ради другой причины, но по учению Господа, сказавшего: «иди, продаждь, вся елика имаши, и даждь нищим». Но если кто, приняв и как ни есть приключившуюся ему нищету, управит собой по воле Божией, как Лазарь, то сей не чужд блаженства»[388].
|
|
|
Совершенно согласно со св. Василием Великим раскрывает христианский взгляд на богатство и бедность св. Григорий Нисский. Как уже было нами указано, св. Григорий Нисский идеальное распределение имущества видел в том, чтобы все имели поровну[389]. С такой точки зрения всякое богатство, как соединение в руках одного человека больших избытков, в сравнении с другими, должно было представляться св. Григорию явлением ненормальным в христианской жизни; и прямой путь к искоренению этой ненормальности мог явиться только в виде отказа богатого от своего богатства, готовности раздавать его каждому нуждающемуся. «Страх Божий, — наставляет св. Григорий, — да будет справедливым уравнителем. Благоразумный воздержанием уврачуй два противоположных страдания: свое пресыщение и голод брата... Мы же, каждой буквой Писания наставляемые соревновать Господу и Зиждителю. все обращаем к собственному наслаждению: одно отделяем для собственной жизни, другое сберегаем наследникам; о несчастных же — ни слова, о нищенствующих — никакого благого попечения. О, немилосердное сердце! Человек видит человека, нуждающегося в хлебе, не имеющего необходимой живительной пищи, но не помогает ему с готовностью и не подает ему спасения, а оставляет без внимания, как какое-то зеленеющее растение, несчастно засыхающее от недостатка воды; и это делает человек, обладая через край текущим богатством и имея возможность на многих излить утешение от имущества! Ибо как разлив одного источника утучняет много пространных равнин, так и богатство одного дома достаточно для спасения множества бедных, если только скупое и необщительное сердце, как камень, попавший при выходе, не задержит разлива»[390]. И св. отец в отказе от богатства в пользу неимущих видит путь к совершенной христианской жизни через облегчение пути в Царство Небесное. «Не отринь, брат, — говорит св. Григорий, — урока нищеты, как служащего к приобретению небесного богатства. Господь говорит: «продаждь все имение твое и даждь нищим, и гряди во след Мене: и имети имаши сокровище на небеси... Блаженни нищие духом, яко тех есть Царствие Небесное». Хочешь ли уразуметь, кто — обнищавший духом? Кто душевное богатство выменял на телесное изобилие, кто земное богатство отряс от себя, как легкую тяжесть, став выспренним и воздухоносным — взойди горе вместе с Богом, как говорит апостол, воспарив на облаке. Золото есть тяжелое некое достояние, тяжело и всякое вещество, вожделеемое как богатство; но легкая и горе несущаяся вещь — добродетель. А тяжесть и легкость между собой противоположны. Посему невозможно кому-либо стать легким, пригвоздив себя к тяжести вещества. Поэтому, если надлежит нам взойти в горнее, то обнищаем влекущим долу, чтобы стать в горнем. Какой же к тому способ? Указывает его псалмопение: расточи, даде убогим; правда его пребывает во век века. Кто вступил в общение с нищим, тот поставил себя в единую часть с обнищавшим ради нас»[391]. И естественно при таком взгляде на предмет св. Григория, что скупость, нежелание расстаться со своим богатством, равно как любостяжание, стремление все больше и больше умножать свое имущество сурово осуждается св. отцом. «Скажи мне ты, — обращается св. отец к скупому, — неодушевленное вещество имуществ предпочитающий будущему блаженству: что за блеск такой у золота? что за сияние такое у дорогих камней? что за убранство такое от одежд в сравнении с оным благом, предлагаемым упованию?... А кто богатство свое тщательно скрывал под печатями, запорами, за железными дверьми, в безопасных тайных местах и стекающееся у него вещество прятать и хранить у себя предпочитал великой заповеди; того, если повлечется в вечный огонь, все, в этой жизни испытавшие его жестокость и немилосердие, станут укорять и скажут ему: «помяни, яко восприял еси благая в животе твоем; в твердынях с богатством твоим заключил ты милость и на земле оставил милосердие; не принес в эту жизнь человеколюбия и не имеешь, чего не имел... ни на кого не смотрел сострадательно, и на тебя никто не посмотрит с сожалением; презирал ты скорбящего, презрят и тебя гибнущего; бегал ты случаев оказать милость, и от тебя побежит милость; гнушался ты нищего, возгнушается и тобой, кто от тебя был в нищете». Если сказано будет это и подобное этому, то где окажется золото? где блестящие сосуды. где писанные в книгах предметы? Что они значат против плача и скрежета зубов?»[392] Так св. отец восстает против «добродетели бережливости», насколько она простирается на отказ просящим и нуждающимся. Подобно этому же св. Григорий восстает и против стремления не только «хранить», но и «умножать» свое имущество. Особенно горячо восстает св. Григорий, подобно своему брату Василию, против того пути умножения имущества, какой представляет собой отдача денег в рост на проценты.
В особом слове «против ростовщиков»[393] св. отец изображает образно и страдание бедных, вынужденных по нужде еще более связывать свою жизнь тяжелым оброком, и недоброе настроение сердца того, кто ищет прибыли от бедности и страданий другого и даже прикрывается видами человеколюбия, и убежденный призыв миловать нуждающихся и доверчиво относиться к каждому просящему. Сущность воззрений св. отца выражена в заключительных словах названной беседы его: «я, прежде всего, проповедую и увещаю дарить, затем приглашаю и давать взаймы (ибо даяние взаймы есть второй вид дарения), но делать это без лихвы и приращений, но как повелело нам слово Божие. Ибо одинаково повинен наказанию и не дающий взаймы и дающий с лихвой, поскольку первый осуждается в нечеловеколюбии, а последний — в барышничестве»[394]. Св. Григорий не усомнился поставить с точки зрения этической оценки рост на одну линию с разбоем и убийством. Св. отец думает, что если кто назовет «лукавое примышление ростов. новым разбоем и убийством, не погрешит против истины. Ибо какая разность иметь у себя чужое, что тайно награблено из подкопанной стены, и, убив прохожего, сделаться обладателем его собственности или вынужденным ростом приобрести себе непринадлежащее? Какое худое проименование: рост служит именем разбою!... Если кто насильно отнимет или тайно украдет у другого путевой запас, называют его грабителем, вором и тому подобными именами; а кто причиняет засвидетельствованную обиду и жестокость, договорами подтверждает беззаконие, того называют человеколюбивым, благодетелем, спасителем и всеми добрыми именами. Приобретенное грабежом называют кражей, а кто при такой нужде обнажает Христа, того жестокость величается человеколюбием, ибо так называют наносимый ущерб беднякам»[395].
Св. Григорий выступал также ревностным противником ро
скоши в христианской жизни, как несовместимой и с христианским настроением в отношении будущих небесных благ, и с отношением к бедствующей братии. Если, как мы уже упомянули, по взгляду св. Григория, первым долгом для каждого имущего является то, чтобы делиться своим достатком с неимущим, то ясно, что как бережливость есть тяжкий грех, служащий выражением жестокосердия, что было уже нами указано, так и роскошь свидетельствует об этом же эгоизме, не имеющим ничего общего с христианским настроением. И ветхозаветный прообраз манны[396], и особенно прошение молитвы господней «хлеб наш насущный даждь нам днесь» поучают нас, по взгляду св. Григория, что необходимо в жизни ограничиваться только необходимым. В ярких образах рисует св. Григорий контраст роскоши и параллельно с ней существующей нищеты, чтобы показать всю несовместимость роскоши и всякого рода излишества в жизни христианина, пока в мире существует бедность и недостаток в насущно необходимом. «Вы, сотворенные разумными и имеющие ум, который служит истолкователем и учителем Божественных повелений, не обольщайтесь преходящим. — убеждает св. Григорий. — Определите меру жизни. Что же влечет за собой роскошь? Где ни появится это зло, оно, как болезнь, необходимо влечет за собой и свои бурные последствия. Решившиеся иметь роскошный и изнеженный стол необходимо вовлекаются в постройку великолепных зданий и издерживают много богатства на обширные дома и изысканное украшение их; при этом заботятся о красоте одров, убирая их цветными и всячески испещренными коврами; делают очень дорогие серебряные столы. Обрати со мной внимание и на другое: чаши, треножники, кружки, рукомойные сосуды, блюда, бесчисленные ряды стаканов; шутов, актеров, музыкантов, певчих. В то время, как все это совершается внутри дома, у ворот просидят бесчисленные Лазари: одни покрыты тяжкими язвами, другие — с выбитыми глазами, иные оплакивают потерю ног, а некоторые из них совершенно ползают, потерпев лишение всех членов. Но, взывая, они не бывают услышаны, ибо мешает шум труб, песни певцов и грохот сильного смеха. Если же бедные как- нибудь посильнее постучат в двери, дерзкий привратник немилостивого господина, выскочив откуда-нибудь, отгоняет их палками, зовет беспощадных собак и бичами растравляет их раны. И отходят други Христовы, о которых прежде всего говорят заповеди, не получив ни куска хлеба, ни кушанья, с одним прибытком обид и ударов. Двойной грех обитает в этом доме: один — пресыщение упивающихся, другой — изгнание голодающих нищих. Если Господь видит это (а Он, конечно, видит), то что, по вашему мнению, последует за такую жизнь? Не будем мертвы для веры и бессмертны для наслаждений. А такого образа мыслей держимся мы, когда желаем всем жертвовать плотскому обольщению, как домовладыки, имеющие наследников, как постоянные господа на земле. Помыслим, как существа разумные, что жизнь наша преходяща, что время текуче, непостоянно и неудержимо, как какой-нибудь речной поток, который все, что ни попадет в него, несет к конечной погибели»[397].
Как видим, св. Григорий Нисский на богатство смотрел сходно со св. Василием Великим, хотя взглядов своих не выразил с такой определенностью и силой выражения, как св. Василий. Сходно смотрели святые братья и на бедность, причем св. Григорий Нисский особенно картинно и в то же время сердечно изображал страдания бедняков, которые должны были привлечь любящее внимание христиан. О произвольной бедности св. Григорий говорил мало, хотя, несомненно, ставил такую нищету на высоту нравственной добродетели, так как под «нищими духом», ублажаемыми Евангелием, видел и тех христиан, которые добровольно отказывались от своего богатства для следования за Господом[398]. Но с особенно живым чувством св. Григорий изображает бедствия нищих в собственном смысле слова, и эти изображения говорят с несомненностью о тех сердечных переживаниях страданий бедняков, какими делился св. Григорий со своими пасомыми. Мы позволим себе привести одно из изображений св. Григорием страданий бедняков, чтобы видна была вся теплота того чувства, какое изливалось на нищих в древней Церкви со стороны архипастырей ее. «Почему, — спрашивает св. Григорий, — никто из тех (нищих больных), кого ты видишь, не возбуждает в тебе сожаления? Видишь скитающихся людей: подобно животным рассеялись они для отыскания пищи. Рубища, коими владеют — их одежда; палки в руках — это оружие, это и опора. Дырявая котомка и кусок хлеба, испорченный плесенью и гнилью; эта котомка составляет для них очаг, дом, подстилку, кровать, кладовую, стол и все, что требуется для жизни. Одни нищие с одними собой только общаются. составляя предмет отвращения для других, они по необходимости не гнушаются друг другом. Отовсюду изгоняемые, они, стекаясь друг к другу, составляют особый народ. Видишь ли нерадостных певцов, этот печальный и плачевный хор? Как они делают зрелище из своего безобразного тела, как бы какие показыватели редкостей. Поэты печальных песней, певцы горьких песнопений, слагатели новой и жалкой трагедии, пользующиеся не чужими трагическими рассказами для изображения страданий, но своими собственными бедами пополняющие театральное представление. Какие изображения! Какие повествования! Какие рассказы от них слышим! Слышим, как они были отринуты родителями без всякой вины; как отгоняют их от общественных собраний, праздников и торжеств, как бы каких человекоубийц. Поэтому-то по необходимости бросаются эти жалкие к ногам людей, умоляя каждого встречного. Часто плакал я при этом печальном зрелище. Видел я зрелище, полное слез. Вечно в жизни бедствуя, они имеют постоянный повод для плача. По причине болезни имеют нужду в других, которые вели бы их; а по причине скудости опираются друг на друга. Будучи и каждый сам по себе жалок, они, чтобы более возбудить сострадание людей, слагают вместе взаимные страдания. привлекая милосердие каждый особым каким-либо видом страдания», — и далее св. отец призывает не только к милосердию в отношении таких несчастных, но и к братскому общению в ними[399].
Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 32; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!