Василий Экземплярский. УЧЕНИЕ ДРЕВНЕЙ ЦЕРКВИ О СОБСТВЕННОСТИ И МИЛОСТЫНЕ 5 страница
Но такое понижение общего уровня действительной христианской жизни не отразилось на самой сущности святоотеческого учения и понимания святыми отцами христианства. Святых отцов не смущало несоответствие действительной жизни христиан идеальным евангельским требованиям; и в святоотеческом учении мы не встречаем попыток изменять последние путем приноровления чистого евангельского идеала к уровню действительной жизни: они с ревностью христианских пастырей обличали неправды жизни и уясняли своим слушателям высшую идеальную точку зрения на различные явления мировой жизни. Так было вообще, так было и в отношении к учению о праве собственности. Отцы Церкви ревностно боролись с тем языческим пониманием этого права, которое так точно сформулировал в свое время Климент Александрийский: «почему мне не пользоваться тем, что мое»; и с силой христианского убеждения доказывали, что в системе христианского жизнепонимания не может быть места для подобных воззрений, но что истинно христианская любовь должна думать не об этом праве, но видеть в своем имуществе общее достояние. Вообще для христианской этики писания отцов Церкви второго периода ее жизни, пожалуй, еще важнее, чем писания древнеоте- ческие, так как первые исследуют вопрос теоретически, руководясь при его разрешении не наличными порядками церковной жизни, но оценивая жизненные отношения с точки зрения руководящих начал христианской нравственности.
|
|
|
Уважаемый церковный писатель IV века, современник императора Константина Лактанций в своих «Божественных наставлениях» предлагает такую этическую оценку права собственности, которая является господствующей и в творениях святых учителей Церкви IV и последующих веков. По взгляду Лактанция, с точки зрения христианской любви все должно быть общим достоянием, и если этого нет, то виной тому наша любостяжательность, этот источник многих зол. Истинное богопочтение «одно только может заставить людей любить друг друга и сохранять между собой братскую связь, потому что Бог у них один общий Отец; тогда они блага общего Отца своего охотно уделяют неимущим»[124]. Напротив: «любостяжание есть источник всех зол: оно происходит от презрения к истинному величию Божию. Люди, обилующие в чем-либо, не только перестали уделять другим избытки свои, но начали присваивать и похищать себе чужое, будучи влекомы к тому собственной корыстью. То, что прежде было в общем употреблении у всех людей, начало скапливаться часто в домах у немногих. Чтобы других подвергнуть своему рабству, люди стали собирать себе в одни руки первые потребности жизни и беречь их тщательно, дабы небесные дары сделать своей собственностью не для того, чтобы уделять их ближнему из человеколюбия, которого в них не было, но чтобы удовлетворять единственно своему любостяжанию и корысти. После того составили они себе самые несправедливые законы под личиной мнимого правосудия, посредством которых защитили против силы народа свое хищничество» 1 ' 25 . Истинная правда в отношениях людей есть, по взгляду Лактанция, равенство людей друг другу, как детей общего Отца[125]; и в отношении нашего имущества «единственный долг правды состоит в том, чтобы употреблять имущество свое на прокормление бедных... Истинное употребление богатств состоит в обращении их не для своего удовольствия, но для поддержания многих людей из чувства правды»[126].
|
|
|
Святые «великие каппадокийцы», эти столпы православия в области христианского вероучения, согласно учили об отношении христианина к своему естественному праву собственности. По взгляду этих святителей, право собственности принадлежит человеку только в условном смысле, так как человек есть лишь приставник чужого имущества и должен распоряжаться им согласно с волей истинного Владыки. А эта воля требует отказа от исключительного владения своим, и идеалом устроения христианской жизни является общение имуществ на началах братской любви.
|
|
|
По взгляду св. Василия Великого, ничто внешнее не бывает собственностью человека, но чуждо для него: и здесь расхищается, и за гробом не следует[127]; поэтому человек должен смотреть на себя лишь как на служителя благого Бога. «Познай, человек, Даровавшего. Вспомни себя самого: кто ты, к чему приставлен, от кого получил это, за что предпочтен многим. Ты служитель благого Бога, приставник подобных тебе рабов; не думай, что все приготовлено для твоего чрева; о том, что у тебя в руках, рассуждай, как о чужом. Оно не долго повеселит тебя, потом утечет и исчезнет; но у тебя потребуют строгого в этом отчета»[128]. С этой точки зрения, люди должны владеть своим имуществом, как «приставники, а не как имеющие право им наслаждаться. И отказывающиеся от него должны радоваться, как уступающие чужое, а не огорчаться, как лишающиеся собственности»[129]. С этой же точки зрения св. Василий Великий, оценивая бесспорное юридическое право каждого владеть своим, отказывается видеть в таком праве собственно христианскую этическую норму жизни, но происхождение этого права видит, согласно с Лактанцием, в любостяжа- тельности. «Скажешь, — говорит св. отец, — кому делаю обиду, удерживая свою собственность? Скажи же мне, что у тебя собственного? Откуда ты взял и принес в жизнь? Положим, что иной, заняв место на зрелище, стал бы потом выгонять входящих, почитая своей собственностью представляемое для общего всем употребления; таковы точно и богатые. Захватив всем общее, обращают в свою собственность, потому что овладели сим прежде других. Если бы каждый, взяв потребное к удовлетворению своей нужды, излишнее предоставлял нуждающемуся, никто бы не был богат, никто бы не был и скуден. Не наг ли ты вышел из матернего чрева? Не наг ли и опять возвратишься в землю? Откуда же у тебя, что имеешь теперь? Если скажешь, что это от случая, то ты безбожник, не признаешь Творца, не имеешь благодарности к Даровавшему. А если признаешь, что это от Бога, то скажи причину, ради которой получил ты? Ужели несправедлив Бог, неравно разделяющий нам потребное для жизни? Для чего ты богатеешь, а тот пребывает в бедности? Не для того ли, конечно, чтоб и ты получил свою мзду за доброту и верное домостроительство, и он почтен был великими наградами за терпение? А ты, захватив все в ненаполнимые недра любостяжательности, думаешь, что никого не обижаешь, лишая сего столь многих. Кто любостяжателен? Не удерживающийся в пределах умеренности. А кто хищник? Отнимающий у всякого, что ему принадлежит. Как же ты не любостяжателен, как же ты не хищник, когда обращаешь в собственность, что получил только в распоряжение? Алчущему принадлежит хлеб, который ты у себя удерживаешь; обнаженному — одежда, которую охраняешь в своих кладовых; необутому — обувь, которая гниет у тебя; нуждающемуся — серебро, которое зарыто у тебя»[130]. Таким образом, право собственности для христианина не должно быть правом обижать других через скопление большого имущества, но, напротив, христианин о своем должен думать, как о чужом, и считать себя лишь служителем ближних. «Кто любит ближнего, как самого себя, тот ничего не имеет у себя излишнего перед ближним»[131]. Ясно, поэтому, что св. Василий Великий не мог видеть иного идеального порядка устроения имущественных отношений людей, как только в совершенном общении имуществ. Этому согласно учат, по взгляду святителя, и низшие твари в своей естественной и неразумной жизни, и истинные христиане первенствующей Церкви, не хотевшие знать и различать своего. «Мы, словесные твари, — увещал св. отец, — да не окажемся жестокосерднее бессловесных. Ибо они, как чем-то общим, пользуются тем, что естественным образом производит земля. Стада овец пасутся на одной и той же горе; множество коней на одной равнине находит себе корм, и какой ни возьми род животных, все дозволяют друг другу необходимое наслаждение потребным. А мы общее достояние прячем себе за пазуху и собственностью многих владеем одни. Постыдимся того, что повествуется о человеколюбии язычников. У некоторых из них человеколюбивый закон учреждает один стол и общую пищу и многочисленный народ делает почти одной семьей. Оставим внешних и обратимся к примеру этих трех тысяч[132]; поревнуем обществу христиан. У них все было общее: жизнь, душа, согласие, общий стол, нераздельное братство, нелицемерная любовь, которая из многих тел делала единое тело, различные души соглашала в то же единомыслие»[133]. И если в жизни целого христианского общества своего времени св. отец не видел действительного осуществления такого идеального порядка вещей, то в понятии христианского совершенства св. Василий определенно указывает как необходимый признак такого совершенства полный отказ от собственности. «Возлюбив общение и совокупную жизнь, возвращаются они (подвижники) к тому, что по самой природе хорошо. Ибо то общение жизни называю совершеннейшим, из которого исключена собственность имущества»[134]. Такое совершенное общение, по взгляду св. отца, должно было существовать среди христианских монахов, и в своих «правилах» и «подвижнических уставах» св. Василий Великий определенно и настойчиво доказывает, что отречение от собственности есть необходимый долг каждого, ищущего совершенной христианской жизни. На вопрос: «надобно ли иметь в братстве какую-либо собственность», св. Василий отвечает: «сие противно тому свидетельству об уверовавших, какое находим в Деяниях, где написано: «ни един же что от имений своих глаголаше свое быти». Посему, кто называет что-либо своим, тот поставляет себя чуждым Церкви Божией и любви Господа, Который и словом, и делом поучал полагать за друзей душу свою, а не только одно внешнее»[135]. Поэтому-то все «истинные подвижники... хранят совершенную нестяжательность, не имея у себя никакой собственности, но все делая взаимным»[136]; и обратно: приобретение чего-либо в собственность в условиях подвижнической жизни свидетельствует о недостатке братского единения и является кражей и иудиным предательством, так как «приобретать что бы то ни было и откуда бы то ни было есть хищение» для монаха[137]. Последний должен смотреть «на всякое имущество, как на чужое, каково оно и в действительности». И даже данного каждому в употребление не должно почитать собственностью, но с заботливостью надо смотреть на все сие, как на принадлежащее Владыке»[138].
|
|
|
Св. Григорий Богослов в своем учении об отношении христианина к собственности с особенной выразительностью оттеняет ту мысль, что человек является лишь временным собственником, владея при этом Господним достоянием, и потому должен заботиться о том, чтобы явиться верным раздаятелем Божиих даров. Истинный христианин рассуждает о собственном, «как приставник чужого имущества»[139], и видит в себе лишь раздаятеля чужого имущества[140]. И если христианин верит, что «все от Бога», то неразрывно с такой верой связывается и долг распоряжаться своей собственностью не по своей воле, но согласно с волей Божией: «кто действительно имеет что-нибудь от Бога, тот употребляет, что имеет, согласно с волей Божией»[141]. Какая это воля? Для св. Григория, так же, как и для всех учителей древней Церкви, было несомненно, что эта воля требует от нас быть «праведными распорядителями вверенного нам» и видеть в своем имуществе достояние Божие, принадлежащее всем нуждающимся. «Дай, — поучает он, — немногое Тому, от Кого получил несравненно более. Отдай и все Даровавшему тебе все. Ты никогда не будешь щедрее Бога, хотя бы и пожертвовал всем, что имеешь, хотя бы отдал вместе с имуществом и самого себя: ибо и то самое, чтобы отдать себя Богу, человек получает от Него же. Сколько ты ни уплатишь Ему, все еще больше того будет оставаться на тебе, и ничего не дашь ты своего, поелику все от Бога. И как нельзя опередить своей тени... как нельзя телу вырасти выше головы... так и нам невозможно превзойти дарами своими Бога. Ибо мы ничего не даем такого, что не принадлежало бы Ему». Поэтому люди не должны зарывать у себя «золото, серебро, дорогие и лишние одежды, самоцветные камни и другие подобные драгоценности», и не должны быть «неправедными распорядителями вверенного, чтобы не услышать грозных слов: постыдитесь вы, удерживающие у себя чужое; подражайте равной для всех благости Божией, и тогда не будет ни одного бедного»[142]. Идеалом устроения имущественных отношений верующих для св. Григория является равенство всех в отношении благих даров Господа. По взгляду св. Григория, имущественные различия между людьми возникли уже позднее в истории человечества, подобно тому, как и деление людей на рабов и свободных. На заре человеческой жизни «свобода и богатство заключались единственно в соблюдении заповеди; а истинная бедность и рабство — в преступлении оной; но с того времени, как появилась зависть и раздоры... с того времени расторглось родство между людьми, отчуждение их друг от друга выразилось в различных наименованиях званий и любостяжании, призвав и закон на помощь своей власти, заставило позабыть о благородстве естества человеческого — ты же смотри на первоначальное равенство прав, а не на последовавшее разделение; не на законы властителя, а на законы Создателя»[143].
Св. Григорий Нисский, утверждая согласно со св. Василием, что ничто внешнее не бывает нашей собственностью, а только духовное и невещественное всегда пребудет с нами, убеждает в отношении имущества соблюдать братское равенство. «Не обольщайтесь преходящим, — поучает он, — приобретайте то, что никогда не оставляет приобретшего; определите меру пользования жизнью. Не все ваше, но часть пусть принадлежит и бедным, любезным Богу. Ибо все принадлежит Богу, общему Отцу. Мы же — как бы братья родные; братьям же всего лучше и справедливее разделять наследство поровну» 145 . Кто не делает этого, для кого страх Божий не является «справедливым уравнителем»[144], но кто хочет быть господином всего и присвоить себе более, чем другой, тот «злой тиран, непримиримый варвар, ненавистный зверь, радостно отверзающий пасть только на пищу; такой суровее даже самых зверей. Ибо и волк допускает волка в еду, и собаки также во множестве терзают один труп; он же, ненасытный, никого из единоутробных не допускает к участию в богатстве»[145].
Св. Ефрем Сирин указывает определенно психологическую невозможность для христианина говорить и заботиться о своем праве собственности. «В ком любовь, — говорит св. Ефрем, — тот никогда ничего не присваивает себе, ни о чем не говорит: «это мое»; но все, что ни есть у него, предлагает всем в общее употребление. В ком любовь, тот никого не почитает себе чужим, но все ему свои»[146]. Если св. Ефрем жалуется на отсутствие людей, имеющих истинно христианскую любовь и жертвующих другим все свое состояние[147], то относительно себя он так говорит в предсмертном завещании: «Клянусь и вашей, ученики мои, и своей жизнью: у Ефрема не было собственности, не было ни жезла, ни влагалища; потому что слышал я слова Господа нашего: не приобретайте ничего на земле»[148].
Приведенных нами кратких выдержек из писаний святых учителей Церкви восточной в IV веке открывается достаточно ясно их взгляд на право собственности и на отношение к этому праву христианина. Еще яснее такой взгляд станет для нас далее, когда мы будем говорить о святоотеческом учении о богатстве и бедности. Здесь же отметим, что подобный же взгляд на отношение христианина к своей собственности встречаем и у западного авторитета этого века св. епископа Медиоланского Амвросия, причем этот святитель излагает православно-христианское учение о собственности иногда даже буквально сходно со св. Василием. Св. Амвросий утверждает, что у человека нет ничего такого, что он мог бы назвать своей собственностью в безусловном смысле этого слова, согласно учению св. апостола[149]. Земля, по взгляду святителя, «вообще для всех людей сотворена». Никто не должен присваивать только себе то, что сотворено для общего употребления. И раз христианин сознает, что все есть творение и достояние Божие, то он должен признать, что, так как Бог не несправедлив, то и неравное распределение благ земных должно быть уравниваемо свободной раздачей неимущим со стороны имеющих достаток[150]. С этой точки зрения, св. Амвросий, согласно со св. Василием Великим, находит, что, когда человек говорит: «я ничего худого не делаю, когда чужого не ищу, а свое собственное прилежно храню», — то это «бессовестное изречение»; и что ничего не может быть «несправедливее, неблагодарнее, сребролюбнее», как одному пользоваться своим имуществом. «Алчущим принадлежит тот хлеб, — повторяет святитель слова св. Василия, — который ты имеешь; нагих суть те одеяния, которые заключил в свои сокровищехранилища; бедных искуплением и обогащением должны быть те деньги, которые ты в землю закопал»[151]. Поэтому равно достоин проклятия как тот, кто отнимает чужое, так и тот, кто не делится с другими тем, что имеет[152]. Истинно же христианское отношение к собственности бывает лишь тогда, когда человек сознает себя «Божи- им слугой и раздаятелем Его Божеских даров»[153]. Если человек имеет больше других, то это значит, что Бог назначил ему особое служение — раздавать другим то, что ему доверено Богом, быть «экономом-казначеем собратий», а не думать, что земля все приносит для одних избранных[154]. Идеальное устроение жизни на началах евангельской любви св. Амвросий указывает в жизни первенствующей Церкви, когда никто и ничего не называл своей собственностью[155]. Обращаясь к современной ему действительности, св. Амвросий с грустью замечает, что «один и тот же Христос и нами исповедуется, но не едина душа в нас»[156]. «Ныне, по сознанию св. отца, царствует нечестивое сребролюбие... охладело братолюбие, пылавшее прежде любовью к Христу»[157]. Подобно св. Василию, св. Амвросий видит нормальное отношение к миру и его благам в общении имуществ не только на отмеченной основе — любви первенствующей Церкви, но и на естественной основе — жизни, согласной с законами самой физической природы. «Природа, — говоря словами св. отца, — все предоставила всем вообще. По повелению Божию, произрастающее должно служить пропитанием для всего вообще живущего, и земля должна быть общим владением всех людей. Итак, природа создала общее право, а насилие переделало его в частное»[158]. Подобное же утверждает св. отец и в своем сочинении о Навуфее: «как далеко вы будете, — обращается святитель к богатым, — простирать свои безумные желания? Разве вы одни живете на земле? Почему вы выгоняете тех, которые по природе — ваши собратья, и захватываете земельные имения для одних себя? Земля дана в общее владение всем: богатым и бедным... Природа, производящая на свет все в малом количестве, не знает никаких богатых. Нагими мы пришли в мир, и дерновый холмик одинаково покрывает богатого и бедного»[159]. Поэтому все наше есть в то же время собственность и бедных: «ты отдаешь бедному не то, что — твое собственное, а возвращаешь ему то, что — его. Земля принадлежит всем, а не богатым только. Ты уплачиваешь ему твой долг и отдаешь ему только то, что ты должен ему»[160].
Как сейчас увидим, подобная мысль была подробно раскрыта св. Иоанном Златоустом. Этот св. отец имел так много поводов останавливаться на вопросах о происхождении права частной собственности и об отношении к этому праву христианина, что учение св. Иоанна мы можем назвать завершением православно-христианского учения о собственности. Невозможно и пытаться в систематическом труде изложить воззрения св. Иоанна на интересующий нас предмет во всей полноте. Ограничимся поэтому наиболее существенным и ярко выраженным.
Исходным пунктом в учении о собственности св. Иоанна Златоуста является его вера в то, что истинный Владыка всего есть один Господь, а все, чем владеют люди, есть дары многоразличной благости Божией. Все в мире — Божия собственность[161], таково исходное положение в учении св. Златоуста. Наши имущества — Господни, как и все в мире, и мы в отношении их являемся «казнохранителями», обязанными распоряжаться ими, как приказано[162]. Лично же у нас «нет ничего собственного, кроме добродетели... — она собственность наша, а все прочее — чужое»[163]. И в отношении к имуществу, как Божию достоянию, эта добродетель должна выражаться в том, чтобы распоряжаться своим согласно с волей Божией. Эта мысль не раз и подробно раскрывается св. Иоанном. «Ты, — говорит он в одной беседе, — только распорядитель своего имущества... и ты не можешь расточать своих сокровищ по своей воле. Хотя бы ты получил родительское наследство и таким образом все имущество составляет твою собственность — однако, все оно принадлежит Богу. Если и ты требуешь, чтобы имуществом, данным тобой, распоряжались соответственно твоему назначению, то ужели думаешь, что Бог своей собственности не востребует от нас с большей строгостью, но оставит без внимания, когда она расточается без всякой пользы?... Как ты поручаешь распоряжаться имением подобному себе рабу, так и Богу угодно, чтобы ты употреблял это имение должным образом. Поэтому, хотя Он и может лишить тебя, но оставляет у тебя для того, чтобы ты имел случай обнаружить свою добродетель... Не думай, чтоб то, что по человеколюбию Божию велено тебе раздавать, как свою собственность, было и действительно твое. Тебе Бог дал заимообразно для того, чтобы ты мог употреблять с пользой. Итак, не почитай своим, когда даешь Ему то, что Ему же принадлежит»[164]. Таким образом, для нас несомненно, что по взгляду св. Иоанна Златоуста, согласному с учением Церкви, мы не имеем собственности в безусловном смысле этого слова, но обязаны своей верой в премудрого Творца и Промыслителя Бога смотреть на свое имущество, как на часть Божиего достояния, а в себе видеть исполнителя Божией воли. Какая же это воля? Св. Иоанн определенно отвечает, что первоначальная Божеская воля, согласная с законами нашей любви и вообще мировой жизни, есть та, чтобы люди всем владели сообща, а не различали «моего» и «твоего». Такое различение начинается, по взгляду св. Иоанна, лишь тогда, когда среди людей царит не братолюбие, но злоба, большая, чем даже среди неразумных животных. «Разве не зло, — спрашивает святитель, — что один владеет тем, что принадлежит Господу, и что один пользуется общим достоянием? Не Божии ли земля и исполнение ее? Поэтому, если наши блага принадлежат общему Владыке, то они в равной степени составляют достояние и наших сорабов: что принадлежит Владыке, то принадлежит вообще всем. Разве мы не видим такого устройства в больших домах? Именно всем поровну выдается определенное количество хлеба, потому что он исходит из житниц домохозяина: дом господский открыт для всех. И все царское принадлежит всем: города, площади, улицы принадлежат всем: мы все в равной мере пользуемся ими. Посмотри на строительство Божие. Он сотворил некоторые предметы общими для всех, чтобы хоть таким образом пристыдить человеческий род, как-то: воздух, солнце, воду, землю, небо, море, свет, звезды — разделил между всеми поровну, как будто между братьями... И другое сделал он общим, как-то: бани, города, площади, улицы. И заметь, что касательно того, что принадлежит всем, не бывает ни малейшей распри, но все совершается мирно. Если же кто- нибудь покушается отнять что-либо и обратить в свою собственность, то происходят распри, как будто вследствие того, что сама природа негодует, что в то время, когда Бог отовсюду собирает нас, мы с особенным усердием стараемся разъединиться между собой, отделиться друг от друга, образуя частное владение, и говорить эти холодные слова: «то твое, а это мое». Тогда возникают споры, тогда огорчения. А где нет ничего подобного, там ни споры, ни распри не возникают. Следовательно, для нас предназначено скорее общее, чем отдельное владение вещами, и оно более согласно с самой природой. Отчего никто не заводит никогда тяжбы о владении площадью? Не потому ли, что она принадлежит всем? Между тем, видим, что о домах, об имениях все заводят тяжбы. И несмотря на то, что необходимое находится в общем владении всех, мы не наблюдаем общения во владении даже ничтожнейшими предметами. Между тем, для того-то Бог и дал нам первое в общее употребление, чтобы мы научились из этого, что и последние должны быть у нас общими со всеми»[165].
Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 141; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!