ON THE NAMES OF THE SALTOVO CULTURE BEARERS

Dmitry Tarasovich Berezovets

 

 

В 1908 г. А.А. Спицын характеризовал открытие салтовских памятников как «...начало новой эры в изучении древностей средних веков Южной России» (Спицын 1908: 72), что подтверждено дальнейшими археологическими исследованиями. Было выяснено, что с VIII до начала X в. территория Подонья и Приазовья была густо заселена народами, которые оставили после себя своеобразную салтовскую культуру. К настоящему времени здесь известно более 200 памятников и есть все основания полагать, что с расширением района археологических разведок и их интенсификацией, количество этих памятников значительно возрастет [I].

Население салтовской культуры жило в долговременных, больших по размерам густонаселенных поселениях, укрепленных городищах и неукрепленных селищах. Одно из важных городищ этого населения располагалось на территории современного села Верхний Салтов. Б.А. Рыбаков отождествляет это городище с городом Сарада, известным по карте Идриси (Рыбаков 1952: 21. Рис. 8). Городище имело сложную систему укреплений из земляных валов, рвов и каменной цитадели. Площадь поселения, окруженная внешним рвом, составляла 120га.В городище было 6–7 тысяч жителей. Не меньшим было и кладбище — катакомбный могильник, который занимает площадь около 100 га.В его недрах покоятся останки не менее 70– 80 тысяч человек. На противоположном — левом берегу Северского Донца, на протяжении 4 кмраскинулось сельское поселение со своим грунтовым могильником.

В Подонье известны остатки еще одиннадцати подобных городищ с каменными укреплениями. Подобные поселения были и на побережье Азовского моря. На Таманском полуострове таким городищем была Таматарха — Тмутаракань наших летописей (Плетнева 1963: 66–68).

Жители этих городищ и селищ создали весьма своеобразную и высокую культуру, они имели высокоразвитое ремесленное производство с глубокими традициями. Орудия труда, бытовые предметы, глиняная посуда, украшения, вещи личного обихода, оружие тождественны на всей территории существования культуры. Население вело значительную внутреннюю и внешнюю торговлю, вследствие которой на поселения поступали многочисленные импорты, среди них значительное место занимали растительные масла и вина в амфорной таре, бусы из стекла и пасты сирийского производства, восточноазиатские шелковые ткани, арабские монеты и другие изделия. О существовании денежного обращения свидетельствуют монетные клады, а особенно многочисленные подражания восточным монетам (Шрамко: 1962: 312).

Элементы салтовской культуры, главным средоточием которой было Подонье и Приазовье, встречаются и в Среднем Поволжье, на Северном Кавказе, в Крыму [II], на территории современных Молдавии, Румынии, Болгарии.

Итак, мы можем констатировать, что в VIII–X вв. в среднем и нижнем течении Северского Донца и на его притоках, в низовьях Дона и в Приазовье проживало многочисленное население с высокой и почти единой культурой.

Вопрос об этносе носителей салтовской культуры сейчас уже не вызывает особых противоречий. Если раньше некоторые принимали их за хазар (Самоквасов 1908: 234; Бабенко 1914), венгров (Zakharow, Arendt 1935) или славян (Семенов-Зусер 1947: 131–182), то сейчас подавляющее большинство исследователей считает, что эта культура, возникши в рамках Хазарского каганата, была свойственна почти для всех народов, которые объединялись им. Ее основным этническим ядром были аланские и болгарские племена. Многоэтничность этой культуры нашла свой отпечаток и в археологических материалах, в первую очередь найденных в погребальных сооружениях. Для салтовских памятников характерны трупоположения в катакомбах, ямах. Каждый из этих типов погребения имеет ряд вариантов, которые резко отличны друг от друга. Так, например, есть катакомбы, в которых засыпан только дромос, и катакомбы, целиком покрытые материковым грунтом. В основном скелеты лежат в анатомическом порядке, но есть катакомбы, в которых скелеты разбросаны и т.д. Такое же положение и с ямными захоронениями. Зливкинский могильник совсем несходен с Нетайловским. В первом — неглубокие ямы, длиной до 2 м,очень бедный инвентарь, полностью отсутствует оружие (захоронения всадников), покойники ориентированы на запад. В другом могильнике — ямы глубиной до 3 м и такой же длины, большинство захоронений с оружием, захоронения всадников, все скелеты лежат не в анатомическом порядке, ориентированы на восток, полностью отсутствуют детские захоронения.

Как утверждает С.А. Плетнева, среди племен салтовской культуры был распространен и обычай трупосожжения (Плетнева 1967: 100–102). В этом плане значительный интерес представляет Борисовский могильник (Саханев 1914: 78–175), который связывается с зихами, одним из древних абхазско-адыгейских племен Западного Кавказа. Зихов уже в І в. н.э. знает Страбон. Борисовский могильник для VIII–X вв. дает два типа захоронений — трупосожжения и трупоположения, которые сопровождаются типично салтовскими предметами: топорами, копьями, стременами, удилами, мотыжками, зеркалами, вещами личного обихода и т.д.

Такая пестрота погребальных обычаев может быть объяснена многоэтничностью и отличиями в идеологических представлениях населения салтовской культуры. Хазарский каганат на какое-то время связал разноэтничное население своего государства крепкими экономическими связями. В таких условиях, даже при определенной автономности отдельных групп населения, возникла единая материальная культура. Совсем не исключено, что тут же шел процесс языковой ассимиляции отдельных этнических групп. Все это было процессом складывания единой народности, процессом, который, однако, не получил своего завершения. С упадком каганата и даже раньше, под ударами новых кочевых народов с одной стороны, и Киевской Руси, с другой, внутренние связи населения каганата подверглись разрушению, одновременно с чем и прекратился упомянутый процесс. Позднее народы, которые входили в состав Хазарского каганата, пошли разными историческими путями и совершенно по-разному сложились их исторические судьбы.

 

* * *

 

До нас дошли многочисленные сообщения арабских и персидских авторов о населении Восточной Европы. Они знали много больших и малых народов, которые жили на обширных просторах между Волгой и Днепром, и более или менее подробно писали о них. Среди народов, которые жили здесь постоянно или только перекочевывали через эти пространства, они называют: хазар, болгар, буртасов, венгров, печенегов, русов, славян. Современная археологическая наука достаточно уверенно связывает с этими народами те или иные археологические памятники, за исключением салтовских, оставленных населением Подонья и Приазовья. Согласно существующей интерпретации, претендентов на эти памятники среди известных арабским авторам народов нет. По этому поводу С.А. Плетнева, автор монографии о салтовской культуре, которая только вышла в свет, пишет: «Что касается лесостепного (аланского) варианта салтовской культуры Подонья, то о нем не сохранилось никаких сведений в литературе того времени. Богатый, развитый и воинственный народ как будто совершенно не участвовал в общеевропейской жизни. Это наводит на мысль, что имя аланов скрыто в источниках под каким-то другим названием» (Плетнева 1967: 186) [III].

Это замечание совершенно справедливо и вполне соответствует действительности. Трудно предположить, что мусульманский мир, хорошо зная славянское население Поднепровья VIII–IX вв., которое оставило после себя памятники типа роменских городищ или пеньковских селищ, ничего не знал про население Подонья, которое оставило салтовскую культуру. Совершенно не понятно, как купцы, военные дружины, которые двигались от Прикаспия до берегов Днепра, могли не заметить белокаменных цитаделей, грозно возвышавшихся на отвесных склонах Северского Донца. Как можно было не заметить большие и многочисленные поселения, через которые они должны были проходить. По нашему мнению, это невозможно: многочисленное, с высоким уровнем культуры, с широкими торговыми связями, население Подонья и Приазовья должно было найти свое отражение в сведениях средневековых авторов. Мы глубоко убеждены, что население салтовской культуры было известно на востоке, и что мусульманские авторы писали о нем. Вопрос лишь в том, под каким именем это население выступает в трудах древних географов и историков.

К таким же выводам мы должны прийти с позиций оценки общеполитической ситуации, которая сложилась в рассматриваемое время в Восточной Европе. Период VIII–IX вв. характеризуется расцветом Хазарского государства, на это же время приходится и наибольшее продвижение этого государства на запад. Под влияние Хазарского каганата подпадает почти весь юг нашей страны. Именно в это время на Таманском городище появляется население с салтовской культурой, которое и дает древнему городу, который находится здесь, название Таматарха. Население с этой же культурой проникает на юг Крымского полуострова. На славянских памятниках Левобережья и Правобережья встречается керамика и амфоры салтовского типа. Наши летописи сообщают, что в это время поляне, северяне, радимичи, вятичи платят хазарам дань. Все это дает основания полагать, что здесь проводниками хазарской политики были люди с салтовской культурой (Березовець 1965: 53–55). Из этого можно сделать вывод, что мусульманский мир должен был иметь больше сведений о завоевателях, чем о покоренных, тем более, что сама хазарская держава, круг ее политических и хозяйственных интересов были им ближе, чем интересы славянского, далекого от них мира.

В исторической литературе со времен В.И. Ламанского существует мнение о заселении Подонья и Приазовья славянами (Ламанский 1859: 86). Этой же мысли придерживались И.И. Срезневский (Срезневский 1860), Н.П. Барсов (Барсов 1873), Д.И. Иловайский (Иловайский 1882), Д.И. Багалей (Багалей 1882: 16–20), П.В. Голубовский (Голубовский 1881), А.А. Шахматов (Шахматов 1919: 34). В.А. Пархоменко доказывал, что в Приазовье жили поляне, которые затем переселились на берега Днепра: «есть достаточные основания считать полян выходцами с территории Хазарского царства, вообще с юго-востока и скорее всего из Приазовья», — писал он (Пархоменко 1924: 51).

Против этих утверждений еще в конце прошлого века с совсем других позиций выступил А.А. Спицын, который отрицал наличие славянских археологических материалов в бассейне Дона и в Приазовье. Он отмечал, что славянские вещи появляются на Тамани не ранее XI в. (Спицын 1889). В другой своей работе он пишет, что Подонье и Приазовье в VIII–X в. было занято аланами, которые оставили здесь салтовскую культуру. Население Тмутаракани автор считает аланским (Спицын 1908). Значительные археологические работы, проведенные на этих территориях за последнее полвека, полностью подтвердили позицию А.А. Спицына. На всем пространстве от Волги и до бассейна Днепра до сих пор не обнаружено археологических памятников, которые можно было бы связывать со славянами. Только в районе Харькова есть несколько городищ роменской культуры и летописный город Донец. Эти памятники оторваны от основной массы славянских древностей Левобережья и группируются компактным гнездом, главным образом по берегам небольшой реки Уды, окруженным со всех сторон поселениями салтовской культуры (Плетнева 1964: 334). На побережье Азовского моря и по берегам рек, которые впадают в него, славянских поселений не было совсем (Березовець 1965: 61– 62). На Таманском полуострове славянские памятники встречаются только на Таманском городище, где некогда размещался город Тмутаракань — Таматарха византийских авторов.

Для VIII–X в., как мы уже отмечали, в Таматархе есть лишь салтовские материалы и только в XI в. появляются славянские, которые так и не становятся господствующими. Таким образом, мы можем констатировать, что в VIII–X вв. славянское население в Подонье и Приазовье не проживало (Ляпушкин 1941: 191– 246). Этот вывод, который вытекает из археологических исследований, имеет существенное значение для дальнейшего изложения. Дело в том, что утверждение упомянутых авторов о славянском заселения этих территорий базировалось на сведениях средневековых авторов.

Как мы уже отмечали, салтовские памятники пока не связаны ни с одним из известных на востоке народов. И, наоборот, среди этих народов есть один, археологические памятники которого неизвестны. Речь идет о русах, которые нередко упоминаются в данных источниках. В советской историографии существует господствующая позиция, что русы — это часть восточного славянства, что понятия рус и славянин синонимичны. Утверждение это специально не обосновывалось, оно исходит из факта существования в X и последующих веках русов на Днепре и русского народа. Понятия эти механически переносятся и на более раннее время, когда существовали такие племенные группировки восточных славян, как «поляне яже ныне зовомая русь». Если для времен Киевского государства понятия славяне и русские одно и то же, то для более раннего времени это, пожалуй, не совсем так. По поводу этого было высказано немало мнений. Были утверждения, что Руси на Днепре предшествовала Русь где-то на юге, на побережье Черного и Азовского морей, в Крыму, что она была не славянской. Некоторые считали, что русы это не этническое название и т.д. Например, А.П. Дьяконов пишет о существовании южной Руси как о чем-то, что не вызывает возражения: «Как известно, во время споров между сторонниками норманнской и славянской школ, уже давно выяснено существование на юге восточноевропейской равнины ‘’Руси’’ до прихода норманнов. Эту восточную Русь считали то славянами, то готами, то тавроскифами, то каким-то древним поселением норманнов» (Дьяконов 1939: 84). Н.П. Ламбин считал, что первоначальная Тмутараканская Русь не славянское, а аланское княжество, о котором вспоминает и Константин Багрянородный (Ламбин 1874). В.В. Стасов доказывал, что арабские писатели, пишущие о русах, подразумевают вовсе не славян, а какой-то другой народ: «...чем более всматриваешься в этнографическую сторону дела, тем больше приходишь к выводу, что в ‘’русах’’ как самого ИбнФадлана, так и других арабских писателей не присутствует ничего не только русского, но и вообще славянского» (Стасов 1881: 283). Против славянства русов выступал и Б. Дорн, который считал, что согласно арабским сведениям, искать этих русов следует «...к северу от Кавказа и непосредственно возле обиталищ алан (ясов)». «Эти так называемые русы занимали, может быть, все пространство к западу от хазар до Азовского моря, почему их и называют азовскими русами» (Дорн 1875: 382).

В сообщениях византийских авторов народ рос начинает упоминаться с первой половины IX в. А.Н. Насонов, анализируя византийские и арабские источники о русах, приходит к выводу, что согласно их сообщениям, русов надо толковать, как народ, живущий на юге. «Не подлежит сомнению, что в IX в. как у византийцев, так и у арабов с представлением о ‘’русах’’ связывалось представление о Тавриде: русов они представляли себе обитателями Тавра» (Насонов 1940: 80). Более того, его исследования приводят к выводу, «...что уже в первой половине IX в. и возможно раньше существовали русы, осевшие в Крыму» (Насонов 1940: 91). Таким образом, он приходит к выводу, что Черноморская Русь находилась в Крыму, а не на Таманском полуострове, который, по его мнению, в IX — первой половине X в. находился под властью хазар (Насонов 1940: 82). В.Г. Васильевский считал, что уже в первой половине IX в. имя русов было «...не только известным, но и общераспространенным на южном побережье Черного моря» (Васильевский 1915: СХ). В его представлении эта Черноморская Русь была не славянской, центром ее он считает местность возле Анапы, которая географически почти совпадает с Тмутараканской. Именно в этой местности распространены археологические памятники зихов, о которых уже говорилось. Подытоживая свои наблюдения, он пишет: «Одним словом, мы хотим сказать, что все известия о Руси и русских до половины IX в. относятся к тавроскифам и объясняются отождествлением Руси с тавроскифами и этих последних с готами, валанготами, готаланами» (Васильевский 1915: CCLXXXII).

По-другому трактовали понятие «русь» С.М. Соловьев и С.В. Юшков. Первый полагал, что под именем варяги, русы надо понимать военные дружины, которые покинули свои родные края и ищут приключений и судьбы на чужой стороне. Имя варягов, по его мнению, возникло на севере в германской среде. «На востоке — у племен славянских, финских, у греков и арабов таким же общим названием для подобных дружин была русь (рос)» (Соловьев 1883: 90). С.В. Юшков считает, что «русь» — это определенная социальная группа в славянском обществе, его верхушка (Юшков 1940: 52). Иллюстрируется это положение ссылками на летописи и на известное место Константина Багрянородного, где тот описывает так называемое полюдье. Автор считает, что «...Константин Багрянородный имеет в виду не князей, не княжеских дружинников, а всех русов» (Юшков 1940: 53).

М.Ю. Брайчевский в специальной работе пишет, что Константин Багрянородный под термином полюдье имел в виду не собирание некоего налога с подчиненных славян, а тот факт, что на зимний период княжеская дружина разъезжалась из Киева по своим замкам (Брайчевский 1960: 144–145) [IV].

Таким образом, мы видим, что вопрос о том, кто были русы, о которых писали восточные и византийские авторы еще нельзя считать окончательно выясненным. Б.А. Рыбаков в одной из своих работ объясняет сложность этого вопроса. Он писал, что «длительность споров о происхождении Руси в известной мере объясняется противоречиями в источниках, обилием домыслов и догадок у самих древних авторов. В источниках мы найдем и прямые указания на то, что русы — варяги, и столь же прямые свидетельства их славянства. Русов то называют кочевниками (патриарх Фотий), то говорят о том, что кони их не могут носить (Захария). То русов называют племенами из славян (Ибн-Хордадбех), то обосабливают их от славян и даже противопоставляют их славянам» (Рыбаков 1953: 27).

Все это, в значительной степени, безусловно так, но, на наш взгляд, дело с толкованием сведений средневековых авторов все же не такое безнадежное, особенно если к решению этих вопросов подключить данные археологии.

Сведения о народах Восточной Европы, которые имеются в сочинениях средневековых арабских и персидских авторов, порой очень подробные и полные, а порой поверхностные и противоречивые, но во всех случаях они соответствуют уровню знакомства мусульманского мира с тем или иным народом. Источники, которые использовали эти авторы, были разнообразными: это письменные труды, которые не дошли до нас, различные предания и легенды, устная информация очевидцев, дорожники купцов и, наконец, личные контакты авторов с представителями того или иного народа или племени. Следует подчеркнуть, что для народов, которые играли значительную историческую роль, которые более тесно контактировали с восточными странами, или географически были ближе к ним, эти сведения охватывают более широкий круг вопросов, они более полные, реалистичные.

Одной из особенностей арабской географической литературы является ее компилятивность. «Почти все авторы пишут по книгам, не называя своих источников, не определяя их время, сплошь и рядом бывает, что в произведении XI в. используются более ранние источники, чем в произведении X в.» (Бартольд 1929: 16). Географические описания, содержащиеся в этих произведениях, почти всегда относительны, не точны — явление, которое вполне соответствует географическим знаниям средневековых авторов.

На сегодня мы имеем реальное представление о характере заселения Подонья, Приазовья, Крыма и всего степного Причерноморья. Нам известны памятники восточнославянских племен, их характер, территория, распространение, а это позволяет более уверенно оценивать их этнографические особенности, уровень их социально-экономического развития. Это же касается и салтовских памятников.

Как уже отмечалось, среди исследователей до этого времени не было единого мнения о том, какой смысл в VIII–IX вв. вкладывали средневековые авторы в понятия славяне и русы. На наш взгляд, исходя из всех сообщений, под славянами и русами они понимали два совершенно разных народа, никогда не смешивая их.

Аль-Балхи сообщает: «В государство Рум входят пограничные земли Славян и их соседей, как-то: Рус, Серир, Аллан, Арман» (Гаркави 1870: 273). Аль-Истахри дает почти идентичное сообщение: «Рус есть народ в соседстве с Булгаром, между сим последним и Славонией» (Гаркави 1870: 191, 275). Ал-Масуди во многих местах, перечисляя разные народы, или вспоминая о славянах и русах, всегда говорит о них, как об отдельных народах: «следующие народы происходят от Яфета: ашбан, рус, бурджан, хазрадж, турк, славяне...» (Гаркави 1870: 125), «что же касается язычников, находящихся в стране хазарского царя, то некоторые племена из них суть славяне и русы» (Гаркави 1870: 129).

«Русы и славяне же, о которых мы сказали, что они язычники, составляют войско царя и его прислугу» (Гаркави 1870: 130). Известно, что в столице Хазарского государства было семь судей, «...один же из них для славян, русов и других язычников» (Гаркави 1870: 130).

Только в одном месте и только один автор, а именно Ибн-Хордадбех относит русов к славянам (Васильевский 1915: СХХ). Он пишет: «Русы-купцы — один из разделов славян» (Заходер 1967: 84). Это сообщение Ибн-Хордадбеха В.Г. Васильевский объясняет так: «Он причислил русских купцов к славянам просто на том основании, что переводчиками их в Багдаде, где и он сам жил, служили обыкновенно евнухи славянского происхождения» (Васильевский 1915: СХХ). Есть и другие объяснения этому. Б.Н. Заходер, приводя соответствующие тексты у разных восточных авторов, отмечает, что упоминание о русах-купцах из племени славян не повторяется в аналогичных текстах других авторов, которые, как и текст ИбнХардадбеха, заимствованы из источников такого раннего времени как IX в. В них речь идет лишь о славянских купцах без упоминания о русах или, наоборот, о русах без упоминания о славянах. Так, например, у Ибн аль-Факиха сообщение о купцах начинается так: «И что касается до купцов славян...» (Аль-Бакри 1903: 142).

Ал-Масуди пишет: «Ар-рус — многочисленные народы, обладающие разными разрядами...» (Заходер 1967: 88). Таким образом, в утверждении, что славяне и русы являются одним народом, ссылка на Ибн-Хордадбеха не может считаться безупречной.

Наконец следует упомянуть и те сообщения, в которых эти народы прямо противопоставляют друг другу. Приведем по этому поводу сообщение Гардизи: «постоянно эти люди (русы. — Б.З.)ходят войной на славян, [идут] на кораблях, захватывают славян, превращают в рабов, отвозят к хазарам и булгарам и продают» (Заходер 1967: 82), и далее «постоянно по сотне и по двести [человек] они ходят на славян, насилием берут у них припасы, чтобы там существовать; много людей из славян отправляются туда и служат русам, чтобы посредством службы обезопасить себя» (Заходер 1967: 82) [V].

Подводя итоги, нам кажется, что можно определенно утверждать, что все сообщения относительно времени VIII — начала X в. трактуют русов и славян как разные народы [VI].

Далее рассмотрим, где же размещают восточные авторы народ русов.

Как уже было отмечено, точность и объем сведений о том или ином народе находятся в прямой зависимости от уровня знакомства мусульманского мира с данным народом и от его географического расположения. Чем ближе на восток жил тот или иной народ, тем больше было о нем сведений. Наиболее достоверные и подробные сведения приведены восточными авторами о хазарах (они наиболее обширны и по объему), менее подробными являются сведения о русах, а известия о славянах совсем незначительны. Как пишет Б.Н. Заходер, значительная часть тем, связанных с русами «...является результатом непосредственного знакомства населения Каспийского побережья с русами. Повествование в этих темах поражает читателя своей обстоятельностью, наличием реалистических деталей» (Заходер 1967: 77). Сведения о славянах беднее, до настоящего времени ученые не могут прийти к единому выводу по вопросу о том, о каких славянах, западных или восточных, эти сведения повествуют (Заходер 1967: 108).

Таким образом, из всего сказанного можно прийти к выводу, что мусульманские авторы были более подробно знакомы именно с русами, а не со славянами. Видимо потому, что русы были многочисленным народом, жили ближе к арабскому миру и вступали с ним в более тесные отношения.

Прямых указаний — где именно жили русы — письменные источники не дают. Можно лишь установить, что жили они на восток от славян. «Слово об области русов и ее городах: это — область, к востоку от которой гора печенегов, к югу от нее река Рута, к западу от нее — славяне, к северу от нее — безлюдные земли севера, и это область большая» (Заходер 1967: 105), сообщает персидский аноним.

Тот же источник, вспоминая о географическом расположении славянских земель, указывает, что «это — область, к востоку от которой находятся внутренние булгары и частью русы» (Заходер 1967: 126). В «Худуд-ал-алам» упоминается, что «есть еще река Рус, вытекающая из страны славян, которая течет на восток, пока не приходит в пределы русов» (Заходер 1967: 105). Все три сообщения утверждают, что русы живут на восток от славян. Такой же вывод следует сделать и из сообщений альБалхи и аль-Истахри о том, что «русы живут между Булгарией и Славонией» (Гаркави 1870: 191, 275). Булгария находится на Волге, славяне в Поднепровье, русы на восток от Поднепровья, между Волгой и Днепром, где-то в бассейне Дона.

Ибн-Хальдун, автор книги XIV в., который безусловно пользовался более ранними материалами, сообщает, что русы один из тюркских народов, что «земля их граничит с областями Азербайджана» (Дорн 1875: 516).

П.П. Смирнов, который исследовал эти вопросы, пишет: «чтобы не оставалось никаких сомнений, где именно следует искать эту страну русов, Истахри и ИбнХаукаль нарисовали ее на картах, которые добавили к своим книгам, под надписью ‘’Рус’’, поместив ее в непосредственном соседстве с Камской Болгарией и отдельно от земли славян» (Смирнов 1928: 190).

Махмуд аль-Кашгари к своему «Словарю тюркских языков», составленному примерно в 70-х годах XI в., добавляет карту, на которой весь мир помещен в круг. На этой карте Русь размещена к северо-западу от Каспийского моря, к северу от

Руси обозначены славяне. В тексте сказано, что какая-то река, возможно приток Волги, вероятнее всего Дон, «течет против (или мимо) русов» (Греков 1944: 255). На карте сицилийского географа аль-Идриси, созданной в 1154 г., достаточно полно отражены географические знания мусульманского мира IX–XII вв. Она создавалась на основе произведений восточных авторов (часть которых Идриси называет в тексте) и информации, которую он получил от своих современников, которые по разным причинам, а нередко по его заданию путешествовали в далеких землях. Вследствие этого на карту попали объекты, которые существовали в разные времена. Так, например, на карту нанесены три центра Руси, о которых упоминают авторы IX в. и точные данные купеческих маршрутов XII в. На карте Идриси есть две Руси: одна на Днепре, а вторая — на реке Русия, которую Б.А. Рыбаков отождествляет с Северским Донцом (Рыбаков 1952).

Появление на географической карте, составленной в 1154 г., двух Русей объясняется наслоением сведений хронологически разных периодов. Русь на Северском Донце — это Русь восточных авторов, о которой они писали в IX–X вв. Русь на Днепре — это Киевская Русь, хорошо знакомая современникам Идриси. Очень интересно, что Русь на Северском Донце обозначена на карте как Русь-Тюрк, что нельзя объяснить иначе, как желанием автора карты подчеркнуть, что здесь он обозначает не Русь славянскую, широко известную в его время, а Русь древнюю — тюркскую. В тексте к карте есть упоминание о городе Кокиана, который находится где-то в районе среднего течения Северского Донца. По сведениям автора «Кокианах обитаем тюрками, известными под названием Руса» (Рыбаков 1952: 38).

Кроме карты Идриси есть еще несколько упоминаний, что русы это тюрки. Об этом сообщают Ибн-Хальдун, а также Ибн Ийас, который писал: «Они (русы. — Б.З.) — большие народы из тюрок, страна их нездоровая, поблизости от славян» (Заходер

1967: 80).

Перс Мирхонд, живший в XV в., передает легенды, которые возникли в хазароперсидской среде где-то в VIII–X вв. (Рыбаков 1953а: 134). «Что касается до Руса, то он был человек беспощадный. После долгих странствий он пришел в окрестности Хазара и потребовал от брата юрты, чтобы поселиться, и Хазар обласкал его посланца и уступил ему некоторые из островов, которые были землею теплой и имели хороший воздух» (Вестберг 1910: 231). Из этого отрывка следует, что хазары и русы считались генеалогически близкими народами и жили вблизи друг друга, более того, они были побратимы.

Если мы обратимся к сообщениям византийских авторов, то тоже сможем найти указания на существование неславянской Руси. Уже в 838 г. в Византии были известны русы и Русь, которая управлялась хаканом. Во франкской летописи «Бертинские анналы» рассказывается о посольстве византийского императора Феофила к императору Людовику Благочестивому (Бартольд 1940: 19–20). В состав этого посольства входили представители народа рос, которым правил хакан. С.В. Юшков считает, что речь здесь идет о хазарских послах. В.Г. Васильевский полагал, что это те же самые послы, которых хазарский хакан послал к императору Феофилу в 838 г. с просьбой построить крепость на Дону (Саркел) (Юшков 1940: 42–43).

Упоминания про хакана — правителя русов — есть и у других арабских авторов. Ибн-Русте пишет: «у них царь, именуемый хакан-рус» (Заходер 1967: 78); Гардизи — «у них есть царь, которого называют хакан-рус» (Заходер 1967: 78); «Худуд-ал-Алам» — «они называют государя рус-хакан» (Заходер 1967: 79). Что название хакан не относится к правителям славян, видно хотя бы из того, что арабский мир хорошо знал их титул. Ибн-Хорбадбех пишет: «Титулы земных царей. Царь Ирака, которого обыкновенное название кисра, [называется также] шаханшахом; царь Рума, обыкновенно называемый кайсар (именуют) басили; цари Турка, Тибета и Хазара все называются хаканами… царь Славян [называется] кнадз (кнад)» (Гаркави 1870: 48). Наша летопись никогда не называет киевского, или другого князя хаканом. Такое название встречаем только в речи митрополита Иллариона, который в риторическом запале титулует хаканами киевских князей. Из этого можно сделать лишь тот вывод, что в представлении оратора титул хакана выше титула князя.

В.Г. Васильевский, изучая жития Стефана Сурожского и Георгия Амастридского, пришел к выводу, что Византия знала народ рос значительно раньше, чем это имя появилось на страницах византийских хроник (произведения патриарха Фотия). «Мы должны сказать, что для тех, кто сколько-нибудь посвящен в тайны византийской историографии, такое явление не представит ничего удивительного. Византийская историография вообще не отличается обилием, а в пределах данного периода поражает крайней скудостью» (Васильевский 1915: СХ). По убеждению В.Г. Васильевского росы, которые появляются в византийских владениях, в это время не могут быть славянами: «Мы не дерзнем сказать, что та Русь, которая посетила в первой половине IX века берег Пафлагонии, была Русь славянская» (Васильевский 1915: ССLХХІХ).

Трудно предположить, что уже в первой половине IX века Днепровская Русь могла совершать морские походы по Черному морю. В свое время А.А. Куник писал: «Общая история мореплавания в те древнейшие времена достаточно показывает, что из пастушеского или земледельческого народа, хотя бы он жил на больших реках, тогда только вырабатывался мореходческий народ, когда он подвигался к самому морскому берегу. Но и тут даже необходимы были для этого более или менее благоприятные условия» (Куник 1877: 110–111).

В.А. Пархоменко, считая русов славянами, уверяет, что только Приморская Русь могла нападать на побережья Черного и Каспийского морей, а ни в коем случае не Киевская среднеднепровская (Пархоменко 1924: 52).

Таким образом, расхождений между сообщениями мусульманских и византийских авторов нет. Они размещают русов на юге, на побережье Черного, Азовского морей и в бассейне Дона.

О существовании народа рос на территории, описанной средневековыми авторами VIII–X вв., известно издревле, по крайней мере с первых веков нашей эры. Д.И. Иловайский, который разрабатывал этот вопрос (Иловайский 1882: 273–276), приводит сведения о роксаланах, которые сохранились у Страбона, Тацита, Плиния, Птолемея, Аммиана Марцеллина, Иордана, доказывая, что это имя в Приазовье и Причерноморье не исчезает до IX века (упоминание о стране роксалан у Равеннского географа).

Знают народ рос или рус в более ранние времена и арабские авторы. Так, в истории Табаристана говорится, что один из кавказских правителей по имени Фаруз в VI в. получил наследство, которое размещалось «...во владениях русов, хазар и славян» (Гаркави 1870: 79). Ат-Табари приводит слова правителя Дербента, которые относятся к 644 г., и в которых говорится, что он находится между двумя врагами: хазарами и русами, и только его люди умеют воевать с ними (Гаркави 1870: 74). Не славянскую Русь знает и славянское летописание. В Никоновской летописи XVI в. есть отрывок из какого-то древнейшего источника (по мнению Б.А. Рыбакова, IX или X в.), в котором идет речь о русах, живущих на побережье Черного моря. В середине IX в. они вместе «с куманами» организовали поход на Константинополь (Рыбаков 1958: 742) [VII].

Подытоживая сказанное выше, мы можем прийти к выводу, что русы арабских и персидских авторов жили между Доном и Северским Донцом и на побережье Азовского моря. Археологические памятники этих регионов исключительно салтовские, которые свидетельствуют, что в VIII–X вв. здесь жило многочисленное население, которое и оставило эту культуру. Из этого может быть сделан лишь один вывод, что именно это население и имели в виду мусульманские авторы, когда писали о русах. Носители салтовской культуры и есть русы восточных авторов.

Теперь рассмотрим некоторые сообщения о русах именно с этой точки зрения. По нашему мнению, название русы, как и названия скифы, сарматы, венеды и т.д является собирательным. Это название первоначально было свойственно лишь какой-то группе аланского населения, которое жило где-то в западной части северного Кавказа, возможно вблизи Таманского полуострова. Под давлением арабских завоеваний начала VIII в. это население отошло в район бассейна Дона и принесло с собой свое имя, которое стало присуще значительной части населения салтовской культуры. Рядом с именем «русы», видимо, остались и названия местного населения — аланы, болгары, гузы и т.д. Так, например, народ, известный под названием зихи, называл себя садзуа. Так было, вероятно, и с другими этническими группами. Из-за того, что имя «русы» было собирательным, а для времени после X в. оно могло смешиваться с аналогичным именем среднеднепровского населения, возникают значительные осложнения при попытке определить, к какой именно группе населения мусульманские авторы относят это имя.

Несмотря на эти сложности, сделаем попытку сравнить часть литературных сведений с археологическими данными.

Археологической проверке сравнительно легко поддается погребальный обряд, один из наиболее существенных признаков, присущих той или иной этнической группе населения. Согласно сообщению Ибн-Русте и некоторых других авторов он у русов такой: «Когда умирает у них кто-либо из знатных, то выкапывают ему могилу в виде большого дома, кладут его туда и вместе с ним кладут в ту же могилу как одежду его, так и браслеты золотые, которые он носил; далее опускают туда множество съестных припасов, сосуды с напитками и чеканную монету. Наконец кладут в могилу живою и любимую жену покойника. Затем отверстие могилы закладывается и жена умирает в заключении» (Заходер 1967: 100).

Такой погребальный обычай характерен для памятников салтовской культуры. Выкопанная в земле могила в виде большого дома — это известная нам катакомба с дромосом и небольшим входным отверстием, которое обычно закладывалось каменными плитами или деревянной доской. Катакомба в основном не засыпалась. Между прочим, Д.И. Иловайский, которому салтовские катакомбы были еще не известны, считал, что Ибн-Русте имел в виду катакомбы Боспорского края. Но сомнения, что в данном случае описана катакомба, у него не было (Иловайский 1882: 399). Инвентарь, сопровождающий захоронение, всегда очень многочисленный, богатый и состоящий из вещей, лично принадлежавших покойнику. Сообщение о захоронении женщины тоже подтверждается археологически. Правда, в действительности женщину клали в могилу неживой. По поводу этого С.А. Плетнева пишет, что парные захоронения составляют 25–30% всех захоронений Дмитровского могильника. «Можно с полным основанием предполагать, что в парных погребениях похоронены супружеские пары» (Плетнева 1967: 79).

Такой обычай почти до наших дней сохранился у горных народов Кавказа, в частности у осетин — потомков древних аланов. Своих умерших они хоронили в специально построенных склепах с узким лазом, через который вносили покойника. Ему клали оружие, медную и глиняную посуду, еду. В недалеком прошлом мужчину-воина сопровождали женщина, конь, собака. Ныне жена умершего обрезает свои косы и кладет на грудь покойного мужа, коня трижды обводят вокруг могилы, обрезают кончик уха и бросают его в могилу (Пожидаев 1926: 95) [VIII].

У некоторых авторов есть сведения, что русы сжигают своих умерших [IX]. Автор Каспийского свода считает, что обычаи, присущие славянам, перенесены на русов под влиянием широко известной книги Ибн-Фадлана. На это в свое время обратил внимание еще Х.М. Френ (Заходер 1967: 103). Возможно, что это и так. Однако исследователи считают, что такой обычай был и у племен салтовской культуры (Плетнева 1967: 100–102). В связи с этим следует упомянуть и зихов, которые широко употребляли кремацию покойников. Среди салтовских захоронений могильник, находящийся напротив Верхнего Салтова, особенный — в нем отсутствуют костяки, которые лежали бы в анатомическом порядке и полностью отсутствуют погребения детей. Обряд этого могильника вполне совпадает с захоронениями огнепоклонников — зороастрийцев, религии, достаточно распространенной в Персии и на Северном Кавказе. Последователи Зараостра считают, что захоронения людей в землю оскверняют ее, и чтобы избежать этого, умершего клали на поверхность земли и лишь после того, как тело истлевает, или объедается птицами или животными, остатки закапывали в землю, в большинстве случаев кости. Вполне естественно, что от тел детей ничего не оставалось, поэтому в могильнике и нет детских погребений.

Ибн-Русте писал: «Все славяне — огнепоклонники» (Заходер 1967: 114–115). В данном случае он, видимо, путает славян с русами, и имея в виду русов, называет их славянами. Среди славян огнепоклонников не было [X]. Поэтому становится вполне понятным господствующее положение жрецов в общественной жизни русов. «У них — знахари, они господствуют над их царем, подобно хозяевам, они приказывают им приносить в жертву создателю то, что они пожелают из женщин, мужчин, табунов лошадей; если прикажут знахари, никому не избежать совершения их приказа: захватывает знахарь то ли человека, то ли домашнее животное, набрасывает веревку на шею и вешает на дерево, пока не утечет дух его; они говорят, что это жертва богу» (Заходер 1967: 96) [XI].

Мы знаем, что среди всех древних религий в первую очередь жрецы и маги, наследники Зараостра, пользовались особой властью. Они не только следили за вечным огнем, но и играли очень большую роль в жизни общества, даже творили суд.

Восточные авторы считают русов очень воинственным народом. Марвази, например, пишет: «Они видят в мече средство к существованию и занятию; когда у них умирает какой-нибудь муж, а у него есть дочери и сыновья, они вручают его имущество дочерям, а сыновьям предоставляют только один меч и говорят: ‘’Ваш отец добыл имущество мечем, подражайте ему, следуйте ему в этом’’» (Заходер 1967:

83) [XII].

Сведения о воинственности и их широких торговых связях подтверждаются археологическими материалами. Все исследователи, которые непосредственно сталкивались с салтовскими памятниками, убеждены в воинственности людей, которые их оставили (Мерперт 1955; Плетнева 1967: 156–161). Это подтверждается существованием таких грозных крепостей, как Салтовская. Могильники салтовской культуры хранят в своих недрах многочисленные захоронения вооруженных людей, что свидетельствует о наличии значительной воинской прослойки среди населения. Перечислять многочисленные вещи, попадавшие на поселения Северского Донца, или Приазовья вследствие торговли, вряд ли имеет смысл [XIII].

Среди народов, на которые нападали русы, источники неоднократно называют славян. Они рассказывают, как русы ходят войной на славян, берут их в плен, продают хазарам и булгарам в рабство (Заходер 1967: 83). «Постоянно по сотне и по двести [человек] они ходят на славян, насилием берут у них припасы, чтобы там существовать; много людей из славян отправляются туда и служат русам, чтобы посредством службы обезопасить себя» (Заходер 1967: 82), пишет Гардизи. Последнюю часть этого известия дополняет сообщение «Худуд-ал-алам»: «Среди них [русов] есть одно из подразделений славян, которое им служит» (Заходер 1967: 82).

Приведенные сведения очень интересны в плане нашего изложения — здесь прямо противопоставляются два народа: славяне и русы. Можно ли на археологических материалах проследить это? Бесспорно. Население Правобережья и Левобережья в VIII — начале IX в. достигло одинакового уровня социальноэкономического развития и говорить о различиях славянского населения этих территорий можно только в этнографическом плане. Правобережье для этого времени не знает укрепленных поселений, Левобережье наоборот. Роменские городища подобны поселениям сельских общинников на Правобережье, но укреплены. Объяснить это можно только одним — желанием защититься от экспансии своих восточных соседей салтовцев-русов. Такого же мнения придерживался и Д.И. Багалей, когда писал: «Если сделать попытку установить, какому народу мог принадлежать этот могильник (салтовский — Д.Б.), то является мысль о той Хазарии, которой северяне, поляне и древляне уплачивали дань»

(Багалей 1914: 114).

Сообщение о том, что среди русов живут и славяне, можно сопоставлять с существованием славянских поселений на берегах р. Уды возле Харькова, где мы находим роменские городища рядом с салтовскими поселениями.

Немало разногласий среди историков вызвало сообщение о трех центрах Руси. Наиболее полное изложение этой темы мы находим у аль-Истахри (Заходер 1967: 112). Считается общепризнанным, что Куйаба — это Киев, Славийа — Новгородские земли, а относительно местоположения Арсы вопрос считается невыясненным и по сей день. Этот третий центр Руси размещают в самых разных местах от Азовского моря до Рязани (Монгайт 1947). Собственно говоря, в сообщениях первоисточников нет никаких географических ориентиров, которые бы позволяли считать Куйабу — Киевом, Славийю — Новгородской землей. Это не более чем догадки, построенные на созвучности слов, когда считается, что русы — это славяне.

Если внимательно изучить различные исторические источники, можно прийти к выводу, что все три так называемых «центра Руси» находились за пределами славянских земель и к славянам отношения не имели.

«Худуд-ал-алам» про Северский Донец пишет так: «есть еще река Рус, вытекающая из страны славян, которая течет на восток, пока не приходит в пределы русов. Затем она проходит по пределам Уртаб, Салаб, Куйафа, которые являются городами русов, и по пределам кипчаков, затем поворачивает и идет к югу к пределам печенегов, впадает в реку Итиль» (Заходер 1967: 105). Из этого отрывка видно, что названные города — центры Руси — располагались к востоку от славянских земель и персидский аноним вполне уверенно называет их городами русов.

По карте Идриси, на Днепре город Кав-Киев. На этой же карте между реками Русия (Северский Донец) и Атиль (Волга) указаны города Слава, Артан, Киниов — давно знакомые нам три центра Руси.

Здесь важно то, что автор карты, хорошо зная о Днепровской Руси, не относит к ней эти центры, а размещает их в земли Руси. Он не смешивает Киев с Куйабой, хорошо зная, что это разные города и находятся они в разных землях.

Во многих сообщениях восточных авторов упоминается о большом количестве городов в земле русов, причем неоднократно подчеркивается, что города эти большие (Заходер 1967: 92, 93). Для VIII–IX вв. мы не можем говорить о больших городах в Поднепровье, их там в это время просто не было. Роменские городища учитывать, пожалуй, не следует, потому что это были не города, а восточные авторы хорошо знали, что такое город [XIV].

Совсем другая картина в это время наблюдается на территории, заселенной людьми салтовской культуры. Здесь действительно есть немало крупных городов в полном смысле этого слова. О них и идет речь у восточных авторов.

Об уровне осведомленности восточных авторов о русах указывает и такая деталь: они разбирались сколько материи идет на пошив шаровар (Заходер 1967: 99). Славяне же шаровар никогда не носили, на всех фресках, древних рисунках они изображены в узких «портках». Шаровары — это восточная традиция.

Почему-то считается, что народы Северного Кавказа обязательно смугловатые брюнеты и поэтому, когда восточные авторы пишут о русах, что они стройные, как пальмы, белокурые, с красным лицом, белым телом (Заходер 1967: 97), то думают, что они имеют в виду славян. На самом деле «...осетины, аланы, ясы по известиям древних писателей имели русые волосы и голубые глаза, были блондинами»

(Вестберг 1908: 366) [XV].

Итак, мы можем констатировать следующие факты:

- В VIII–X вв. территория бассейна Дона, Приазовья была густо заселена населением, оставившим после себя салтовскую культуру.

- Восточные авторы рассматривают славян и русов, как совершенно разные, но соседние народы.

- Русы, согласно сообщениям этих авторов, живут к востоку от славян, где-то в Подонье и Приазовье — там, где мы знаем салтовскую культуру.

- Восточные авторы знали население салтовской культуры под названием русов.

- Сопоставление письменных и археологических источников не противоречит этим положениям.

Если русы восточных авторов не славяне, то возникает целый ряд вопросов, связанных со славянской Русью на Днепре. Это интересные и важные вопросы, но немного другого плана, они еще ждут своих исследователей. Не претендуя на решение этих вопросов, мы считаем своим долгом поделиться с читателями некоторыми мыслями по этому поводу.

Прежде всего, мы считаем бесспорным фактом существование в Восточной Европе двух местностей и двух разных народов, которые имели одинаковые названия. Одна из этих местностей находилась по берегам Северского Донца и его притоков, в среднем Подонье и Приазовье, вторая — в Поднепровье. Первую Русь знают восточные авторы VIII–X вв., вторая — встречается в наших и византийских летописях, начиная с X в. Первая Русь не славянская, вторая — славянская.

По отношению к славянским землям термин «русская земля», широко употребляемый в XI–XIII вв., имеет два значения. Этим термином обозначаются земли вокруг Киева — Русь в узком смысле, и Русь — как совокупность всех восточнославянских земель. Как считает Б.А. Рыбаков, Русь в узком понимании примерно в VI–VII вв. имела культурное и политическое единство, чего уже не наблюдается в XI–XII вв. По поводу этого он пишет: «Изучая географическое размещение археологических культур Восточной Европы в I тысячелетии н.э., мы только один раз за всю тысячу лет можем установить совпадение археологического ареала с установленной выше территорией ‘’внутренней Руси’’. Это — распространение так называемой культуры пальчатых фибул VI–VII вв., охватившей в это время весь юго-восточный угол антских земель, обращенный к степям» (Рыбаков 1958: 747). Напомним, что под культурой пальчатых фибул понимают находки ювелирных изделий, а также несколько не то захоронений, не то кладов типа Колосково, Мартыновка.

Сейчас на территории, где была распространена культура пальчатых фибул, которую также называют культурой русов, известны совсем другие категории археологических памятников, не связанных с этой культурой. Речь идет про славянские древности — поселения и могильники с многочисленными и разнообразными находками (орудия труда, бытовые вещи, оружие, керамика). Эта категория памятников, которая относится к VI–VIII вв., такого культурного единства не дает (соответствующие материалы опубликованы в: Славяне 1963). Эти памятники (волынцевские, роменские, каневские, пеньковские, типа Пастырского городища) имеют много этнографических особенностей и относятся к различным летописным племенам. Из этого следует, что этнокультурное единство на славянской территории отсутствовало не только в XI–XII в., но и в эпоху пальчатых фибул.

Вопрос кто такие «русы» Восточного Поднепровья рассматривал и М.И. Артамонов. Он, как и Б.А. Рыбаков, считает, что именно они оставили клады, найденные в Русской земле. Вопрос, кто же такие «росы» в этническом смысле, М.И. Артамонов решает в одном плане: он утверждает, что они не славяне. Он считает, что среднеднепровских «росов» разгромили хазары, и они частично отошли в район Северского Донца, а частично ассимилировались с местным славянским населением Поднепровья (Артамонов 1962: 293).

Исследователь русских земель А.Н. Насонов хорошо чувствовал связь Днепровской Руси с населением Хазарского каганата: «Присматриваясь к границам ‘’Русской земли’’, мы неизбежно приходим к выводу, что границы эти определились еще в условиях хазарского ига, ослабевшего в течение второй половины IX в., что население ‘’Русской земли’’ первоначально состояло из тех славянских племен, которые были подчинены ранее хазарам» (Насонов 1951: 41).

Мы также считаем, что Днепровская Русь начала называться по имени народа росов, которые оставили на славянских землях не только Колосковский и Мартыновский клады, но и Перещепинский, Вознесенский, Глодоский. Это те люди, для которых в селе Мачехи на Полтавщине и в Канцерской балке возле г. Запорожье создавали большие сероглиняные кувшины с лощением. Это те люди, которые по свидетельству восточных авторов «...видят в мече средство к существованию» (Марвази), у которых «...нет полей, потому что они едят то, что привозят из земли славян» (Ибн-Русте), которые «...судятся с помощью своих мечей» (Ибн-Русте) и т.д. Им платили «по беле и веверице от дыма» или «по шелягу от рала» некоторые восточнославянские племена. Их наши летописи отождествляют с хазарами. С ними и следует связывать название славянских земель над Днепром — Русь.

  

 

Резюме

 

Археологическими исследованиями установлено, что в VIII–X вв. в районе Среднего Дона, Северского Донца, Приазовья жило многочисленное население, оставившее памятники салтовской культуры. Для этого же времени восточные авторы оставили сообщения о народах Восточной Европы.

Для всех перечисленных ими народов известны определенные археологические памятники, за исключением русов. Принято считать, что русы — это часть славян и, соответственно, их памятники должны быть славянскими. Среди известных арабам народов нет претендентов на памятники салтовской культуры. Создается впечатление, что на Востоке этого народа не знали. Но такое предположение противоречит логике, и поэтому возникает вопрос, под каким же именем это население было известно на Востоке.

Из сообщений арабских и персидских авторов становится ясным, что во всех случаях, за исключением одного (Ибн-Хардадбег) восточные авторы рассматривают славян и русов как два различных народа. При всех недостатках и неточностях, характеризующих их сообщения все же можно выяснить, где именно живут эти народы.

Кто такие славяне, вопрос выяснен — это население Поднепровья. Русы живут восточнее их. Дошедшие до нас карты (Идриси и Махмуда ал-Кашгари) дают возможность уточнить места их обитания. Это район Северского Донца и его притоков, Нижний Дон, Приазовье. В этом же районе расположены салтовские памятники, это дает право считать, что население салтовской культуры было известно в магометанском мире под именем русов.

Если сопоставить этнографические сведения о русах, имеющиеся в средневековых источниках с археологическими памятниками салтовской культуры, то во многих случаях они будут полностью соответствовать друг другу. Например, такой важный признак, как погребальный обряд, описанный Ибн-Русте или у Гардизи, полностью соответствует катакомбным захоронениям салтовских могильников. Археологически подтверждается и сообщение этих авторов о воинственности русов, о большой торговле, о существовании у них больших городов и т.д.

Если русы восточных авторов не славяне, то естественно возникает вопрос о взаимосвязях этих русов со славянской, Днепровской Русью. Вопрос этот очень сложный и несколько иного порядка. С нашей точки зрения Днепровская Русь получила свое наименование от народа рус, рос, который имел самое непосредственное отношение к салтовской культуре.

 

* * *

 

КОММЕНТАРИИ

 

[I] Ключевые работы об аланской салтовской культуре, вышедшие после публикации статьи Д.Т. Березовца: Афанасьев 1987; 1993; 2001; 2016; Афанасьев, Николаенко 1982; Плетнева 1981; 1989; 2000; Винников, Плетнева 1998; Крыганов 1989;

Толмачова 2000; Колода 1999; 2009; Колода, Горбаненко 2010; 2018; Флеров 1981; 2010; Флерова 1997; 2001; Сарапулкин 2003; Савицкий 2011; Степовой 2011; Решетова 2014; Владимиров 2017.

Здесь и далее под салтовской (салтово-маяцкой) культурой мы понимаем ее в узком (собственном) смысле как культуру аланского населения лесостепной части Подонья, сложившуюся в результате переселения в этот регион аланских племен и генетически связанную с культурой алан Северного Кавказа.

[II] Вопрос об известной по ряду источников т.н. «Причерноморской Руси» многократно обсуждавшийся в историографии (ее обзор см.: Гадло 2002: 14–39) получил новое развитие после выхода работ археолога Д.Л. Талиса. Исследователь, отталкиваясь от концепции Д.Т. Березовца, показал, что в Крыму проживали носители салтовской культуры, родственные верхнедонским аланам, которые в источниках именовались «росами» (Талис 1973: 229–234; 1974: 87–99). Большинство современных ученых, разбирающих вопрос о «Причерноморской Руси» согласны с тем, что ее изначальную этническую основу составлял ираноязычный (или, по О.Н. Трубачеву, близкий ему индоарийский) элемент, к которому в период формирования Тмутараканского княжества присоединились славяне и варяги. Современное рассмотрение круга вопросов, связанных с «Причерноморской Русью» см.: Кузьмин 2003: 243–267; Радомский 2004; Трубачев 2005: 131–188; Королев 2006: 88– 102.

[III] Если Д.Т. Березовец в решении проблемы «анонимности» салтовской культуры выступил за ее отождествление с русами во главе с хаканом из восточных источников, то Г.Е. Афанасьев предложил иное решение данного вопроса: по мнению ученого «салтовцы» — это буртасы письменных источников (Афанасьев

1984: 28–41; 1987: 142–167).

Гипотеза Г.Е. Афанасьева не может быть принята, поскольку находится в решительном противоречии с сообщениями разнообразных источников, надежно помещающих буртасов на берегах Волги:

- В пространной редакции письма хазарского царя Иосифа, говорится: «У (этой) реки (Атил — М.Ж.) расположены многочисленные народы... Вот их имена: Бур.т.с, Бул.г.р, С.вар, Арису, Ц.р.мис, В.н.н.тит, С.в.р, С.л.виюн. Каждый народ не поддается (точному) расследованию и им нет числа. Все они мне служат и платят дань», после чего «граница поворачивает по пути к Хуварезму (Хорезму — М.Ж.)» (Коковцов 1932: 98). Как видим, Иосиф помещает буртасов на берегах Волги среди других поволжских народов: Бур.т.с — буртасы, Бул.г.р — волжские болгары, Ц.р.мис — черемисы, Арису — эрзя, В.н.н.тит (В.н.н.т.р) — унногундуры (оногуры),

С.вар/С.в.р — две группы сувар, разделение которых упомянуто Ибн Фадланом, С-лвиюн — этноним, связанный с наименованием в «Записке» Ахмеда Ибн Фадлана правителя Волжской Болгарии маликом ас-сакалиба — «государем славян», а подвластных ему земель «страной славян» (Галкина 2006: 332–346).

- Практически там же где Иосиф и в окружении тех же народов Поволжья помещает буртасов древнерусское «Слово о погибели Русской земли»: «…тоймици погании, и за Дышючимъ моремъ (Северным Ледовитым океаном — М.Ж.). От моря до болгаръ (волжских — М.Ж.), от болгаръ до буртасъ, от буртасъ до чермисъ, от чермисъ до моръдви, — то все покорено было Богомъ крестияньскому языку (Руси — М.Ж.)»; «Буртаси, черемиси, вяда, и моръдва бортьничаху на князя великого Володимера (Мономаха — М.Ж.)» (Слово о погибели 2005: 90).

- В Поволжье помещают буртасов и восточные авторы. Ибн Русте: «Земля буртасов лежит между хазарской и болгарской землями» (Ибн Русте 1869: 19). АльИстахри: «буртасы — народ, соседящий с хазарами… они — племя, расположившееся на реке Итиль» (Заходер 1962: 231–232).

Три разные традиции (хазарская, древнерусская и арабская) единогласно помещают буртасов в Среднем Поволжье, соответственно, возможность их соотнесения с носителями салтовской культуры должна быть исключена.

[IV] Гипотеза М.Ю. Брайчевского на нашла поддержки в последующей историографии. Актуальные концепции древнерусского полюдья см.: Рыбаков 1982: 316–342; Свердлов 2003: 164–172.

[V] Типологической параллелью данного известия Гардизи может служить рассказ Хроники Фредегара об аварском иге в VII в. над славянами Паннонской котловины: «Гунны (авары — М.Ж.) каждый год приходили зимовать к славянам, брали жен славян и дочерей их к себе на ложе; сверх других притеснений славяне платили гуннам дань» (Fred. IV. 48; Хроника Фредегара 1995: 367). За несколько гротескным тоном данного известия скрывается описание реальной архаичной формы даннических отношений, когда побежденные должны предоставлять победителям натуральное обеспечение (корм). Салтовские аланы VIII–IX вв., безусловно, были существенно более развиты, чем авары VII в., но и они нуждались в натуральных формах обеспечения, которое получали в т.ч. и у своих данниковславян.

В «Анонимной записке» говорится, что русы питаются тем, что привозят из земли славян. Ибн-Русте: «нет у них (русов. — М.Ж.) полей [пахотных], так как они едят то, что привозят из земли славян» (Заходер 1967: 81). Гардизи: «у них (русов — М.Ж.) нет посева и земледелия, посев их — грабеж славян» (Заходер 1967: 82); Мубарак-шах: русы «не имеют посева и земледелия, постоянно совершают набеги, забирают у славян рабов… привозят товары и зерно, от этого имеют средства к существованию» (Заходер 1967: 82).

Данные описания явно гиперболизированы, но, тем не менее, вполне могут быть сопоставлены с известными по археологическим данным сведениями о салтовских аланах.

На территории лесостепной салтовской культуры существовало развитое земледелие (обобщение соответствующих данных см.: Колода, Горбаненко 2010; 2018), но оно преимущественно «было подчинено потребностям животноводства», в особенности, коневодства, соответственно, если «для кормовой базы существовали довольно значительные площади», то «площадей, на которых могло быть введено земледелие, было немного, что наталкивает на мысль о поступлении продуктов земледелия не только из собственных полей, но и извне»; «население лесостепных городищ… далеко не всегда могло самостоятельно обеспечить себя продуктами питания в необходимом количестве и нуждалось в поступлениях продуктов земледелия извне» (Колода, Горбаненко 2010: 156–157).

Можно полагать, что важным источником поступления на салтовские городища продуктов земледелия были не только их собственные сельскохозяйственные округи (Колода, Горбаненко 2010: 157), но и подчиненные им славянские земли, что нашло свое отражение в приведенных сообщениях восточных авторов.

Учеными не раз высказывалась мысль, что часть салтовских крепостей была направлена на экспансию против славян и контроль над покоренными салтовцами славянскими областями (Афанасьев 1987: 139–142; 1993: 147–149; Седов 1998: 6; 1999: 70–73; 2002: 279; Щавелев 2014: 323–329).

[VI] Славяне, о которых идет речь в «Анонимной записке» — это, судя по их географической локализации и этнографическим особенностям, славяне Днепровского Левобережья: либо вятичи (Рыбаков 1982: 225–234, 258–284), либо северяне (Шпилев 2009: 52–69), что полностью согласуется с пониманием русов данного источника как салтовских аланов: русы «Анонимной записки» нападали на славян и подчинили их своей власти. Салтовцы соседствовали с северянами и с вятичами, соответственно, легко могли это сделать, в то время как нападения варягов на вятичей и северян в первой половине IX в. выглядят чем-то совершенно нереальным (см. в предисловии о варягах в Восточной Европе в данный период).

[VII] О русах, живущих где-то в Северном Причерноморье до IX в. в источниках имеются не только ретроспективные, но и аутентичные свидетельства. Сирийский автор середины VI в. Псевдо-Захария Митиленский помещает их где-то на север от Кавказа: «Соседний с ними (с амазонками, местонахождение которых обычно приурочивается к южнорусским степям — М.Ж.) народ hrus (hros), мужчины с огромными конечностями, у которых нет оружия и которых не могут носить кони из-за их конечностей» (Пигулевская 2011: 387). Некоторыми современными авторами, сторонниками гипотезы о скандинавском происхождении руси, данное известие источника нигилистически отвергается без каких-либо серьезных доказательств по принципу «если источник противоречит теории, тем хуже для источника» простым указанием на легендарный характер описания данного народа и ссылкой на «Гога, в земле Магог, архонта Роса, Мосоха и Тобела» из Септуагинты (Петрухин 1995: 42–48; 2014: 97–108). Подобные аргументы едва ли можно рассматривать всерьез: никаких библейских реминисценций ни сообщение о «народе рус», ни его контекст не содержат, а приписывать реальным народам разные легендарные черты — норма для античной и средневековой историографии (см. об этом статью Л.Р. Прозорова в настоящем номере).

Интересно, что Ибн Русте тоже говорит об отсутствии у русов конницы (см.

комментарий [XIII]). Видимо, по каким-то причинам об этом народе существовал подобный устойчивый стереотип.

Другой автор середины VI в. гот Иордан рассказывает о народе росомонов Rosomoni (то есть буквально о «народе рос» или «людях рос»: ros + mon — «человек»), враждовавших с готским королем Германарихом: «Вероломному же племени росомонов, которое в те времена служило ему (Германариху — М.Ж.) в числе других племен, подвернулся тут случай повредить ему. Одну женщину из вышеназванного племени [росомонов], по имени Сунильду, за изменнический уход [от короля], ее мужа, король [Германарих], движимый гневом, приказал разорвать на части, привязав ее к диким коням и пустив их вскачь. Братья же ее, Cap и Аммий, мстя за смерть сестры, поразили его в бок мечом. Мучимый этой раной, король влачил жизнь больного» (Iord., Get. 129; Иордан 2013: 86). Названные Иорданом имена росомонов Сар и Аммий иранисты В.И. Абаев и А.Н. Карсанов объясняют из сармато-аланских языков (sar — «глава»; ama — «могучий») (Карсанов 1989: 25–31).

Таким образом, имеется два независимых друг от друга и принадлежащих к разным традициям известия VI в. о народе рус/рос, принадлежавшем, видимо, к числу сармато-аланских племен и проживавшем где-то в Северном Причерноморье.

[VIII] Близко к Ибн Русте описывают погребальный обычай русов и другие авторы, передающие «Анонимную записку». Гардизи: «Когда убивают какого-либо большого человека (из русов. — М.Ж.), роют для него в земле могилу широкую и большую, словно просторный дом, кладут с ним все его одежды, браслеты, кубки для вина, пищу, чеканную монету; вместе с ним помещают его живую жену, закрывают отверстие могилы, так что жена умирает» (Заходер 1967: 101). «Худуд ал-Алам»: «И мертвого вместе со всем, что имеется у него из одежды и украшений, кладут в могилу, с ним кладут в могилу еду и питье» (Заходер 1967: 101).

Некоторые авторы предпринимают попытки сопоставления данного обряда с камерными погребениями Северной и Восточной Европы эпохи викингов (Петрухин 2001: 135; Самойлов 2006: 14–15; Михайлов 2016: 155), для чего нет оснований: сведения «Анонимной записки», судя по указанному в ней расположению кочевых народов, надежно датируются первой половиной IX в. (Czegledy 1973: 263; Рыбаков 1982: 229–232; Шпилев 2009: 66; Галкина 2010: 57, 98), в то время как камерный обряд в Восточной Европе, если не считать единичного захоронения в Плакуне с дендродатой 890–895 гг., «формируется и распространяется в древнерусских могильниках во второй — третьей четверти Х в., или в 930–960-е гг.» (Михайлов 2016: 155), «получил распространение не ранее второй четверти Х в. и существовал до последней четверти Х в. включительно» (Михайлов 2016: 180). То есть налицо хронологическая нестыковка во много десятилетий, которую отнюдь не устраняет даже уникально раннее захоронение в Плакуне.

Таким образом, единственным соответствием описанному в «Анонимной записке» погребальному обряду русов остаются, в полном соответствии с наблюдениями Д.Т. Березовца, катакомбные погребения салтовской культуры.

[IX] Известия восточных авторов о том, что русы сжигают своих умерших можно объяснять и иначе: они могут относиться к периоду, более позднему, чем тот, который отражен в «Анонимной записке» и описывать уже не салтовских, а варяжских и славянских русов.

[X] Данное утверждение Д.Т. Березовца ошибочно: почитание славянами огня зафиксировано источниками. Так в «Слове некоего христолюбца и ревнителя по правой вере» сказано о славянах-язычниках: «…огневи ся молять, зовущи его Сварожицемь»; «моляться под овиномъ огневи» (Мансикка 2005: 137).

[XI] Другие авторы, сообщения которых восходят к «Анонимной записке», передают аналогичный сообщению Ибн Русте рассказ. Гардизи: «Есть у них знахари, власть которых распространяется и на их царей. И если знахарь возьмет мужчину или женщину, накинет им на шею веревку и повесит, пока те не погибнут, и говорит ‘’это указ царя’’, — то никто не говорит ему ни слова и не выражает недовольства» (Новосельцев 1965: 400). «Худуд ал-алам»: «Знахари у них в почете» (Галкина 2002:

111).

Параллель обряду жертвоприношения русов путем удушения и повешения жертвенного животного или человека, наиболее подробно описанному Ибн Русте, находим у Геродота (V в. до н.э.) в описании обряда жертвоприношения у скифов: «Обряды жертвоприношений всем богам и на всех празднествах у них одинаковы и совершаются вот так: жертвенное животное ставят со связанными передними ногами. Приносящий жертву, стоя сзади, тянет за конец веревки и затем повергает жертву на землю. Во время падения животного жрец взывает к богу, которому приносит жертву. Затем он набрасывает петлю на шею животного и поворотом палки, всунутой в петлю, душит его. При этом огня не возжигают и не начинают посвящения или возлияния. После того как жертва задушена, обдирают шкуру и приступают к варке мяса» (Hist. IV. 60; Геродот 1972: 201).

[XII] Аналогичные рассказы имеются и у других авторов, передающих «Анонимную записку». Ибн Русте: «Когда у них (русов. — М.Ж.) рождается сын, то он (рус) дарит новорожденному обнаженный меч, кладет его перед ребенком и говорит: ‘’Я не оставлю тебе в наследство никакого имущества, и нет у тебя ничего, кроме того, что приобретешь этим мечом’’» (Новосельцев 1965: 397). Гардизи: «Когда у [русов] появляется ребенок, они кладут перед ним обнаженный меч и отец говорит: ‘’У меня нет золота, серебра, имущества, чтобы оставить тебе в наследство. Это (меч — М.Ж.) является твоим наследством; сам добывай; сам ешь’’» (Заходер 1967: 83).

Подчеркивается при этом качество клинкового оружия русов. Ибн Русте: «У них (русов — М.Ж.) — соломоновы мечи; если выступает [на кого-либо] какое-либо племя (из русов — М.Ж.), выступают все они, не разделяются, бывают заодно против своих врагов, пока не побеждают их» (Заходер 1967: 94). Гардизи: «У них (русов — М.Ж.) много сулеймановых мечей. Если они воюют, то стоят друг с другом заодно, не ссорятся между собой и совместно действуют, пока не победят врага» (Новосельцев 1965: 400). «Худуд-ал-алам»: «Они воюют со всеми неверными, окружающими их, и выходят победителями» (Галкина 2002: 111).

В «Худуд-ал-алам» говорится о булатных клинках русов: «URTAB — город, где любого чужеземца убивают. Там производят очень ценные клинки для мечей и мечи, которые можно согнуть вдвое, но как только отводится рука, они принимают прежнюю форму» (Галкина 2002: 112).

Переводчики здесь везде поставили слово «меч», хотя на самом деле арабское сайф (سيف) может означать как меч, так и саблю, что надо иметь в виду. С таким же основанием во всех приведенных отрывках может быть проставлено слово «сабля». Обратим внимание на именование клинков русов «соломоновыми». Что именно оно означает неясно (Заходер 1967: 94), но очевидно, что клинки русов «Анонимной записки» — это не франкские мечи, принесенные в Восточную Европу варягами^[12]. Салтовские аланы самостоятельно изготавливали высококачественные клинки.

У иранских народов Северного Причерноморья издревле существовал культ меча. Вспомним классическое известие Геродота о почитании меча у скифов: «Аресу же совершают жертвоприношения следующим образом. В каждой скифской области по округам воздвигнуты такие святилища Аресу: горы хвороста нагромождены одна на другую на пространстве длиной и шириной почти в три стадии, в высоту же меньше. Наверху устроена четырехугольная площадка… На каждом таком холме водружен древний железный меч. Это и есть кумир Ареса. Этому-то мечу ежегодно приносят в жертву коней и рогатый скот, и даже еще больше, чем прочим богам. Из каждой сотни пленников обрекают в жертву одного человека…» (Hist. IV. 62; Геродот 1972: 202).

В IV в. римский историк Аммиан Марцеллин рассказывает о почитании меча у аланов: «Нет у них ни храмов, ни святилищ, нельзя увидеть покрытого соломой шалаша, но они втыкают в землю по варварскому обычаю обнаженный меч и благоговейно поклоняются ему, как Марсу, покровителю стран, в которых они кочуют» (Amm. XXXI, 2, 23; Аммиан Марцеллин 2000: 494).

Готский историк VI в. Иордан передает сообщение автора V в. Приска Паннийского о мече гуннского правителя Аттилы, которое по мнению большинства исследователей, также связано с аланским культом меча, заимствованным гуннами: «Хотя он (Аттила. — М.Ж.) по самой природе своей всегда отличался самонадеянностью, но она возросла в нем еще от находки Марсова меча, признававшегося священным у скифских царей… Некий пастух заметил, что одна телка из его стада хромает, но не находил причины ее ранения; озабоченный, он проследил кровавые следы, пока не приблизился к мечу, на который она, пока щипала траву, неосторожно наступила; пастух выкопал меч и тотчас же принес его Аттиле. Тот обрадовался приношению и, будучи без того высокомерным, возомнил, что поставлен владыкою всего мира и что через Марсов меч ему даровано могущество в войнах» (Iord., Get. 183; Иордан 2013: 96).

По этнографическим данным прослежено почитание меча у осетин, потомков аланов: «Уже в 1872 г. В.Б. Пфаф пишет: ‘’У осетин некоторые семейства молятся священным мечам. Верование это происходит от аланов Аммиана Марцеллина’’. Действительно, священные мечи как фамильные святыни почитались, например, у Акоевых и Джатиевых. Более того, предания об этих мечах в важнейших чертах совпадают с приведенным выше сообщением Приска: чудесные мечи Акоевых, Джатиевых, а также меч Дзадже Цаликова были изготовлены из небесного железа, обнаруженного пастухом при помощи коровы, так же как при помощи коровы пастухом был обнаружен священный меч скифов» (Дарчиев 2017: 7).

У салтовских аланов металлургия достигла высокого уровня развития, археологам известны целые металлургические комплексы салтовцев: «Типы сыродутных горнов, использовавшихся металлургами Ютановского металлургического комплекса, а также совершенствование технологии получения металла с использованием ферросплавов свидетельствуют о высоком уровне развития чернометаллургического производства и его важной роли в хозяйстве населения салтово-маяцкой культуры. В целом, исследования показали, что в окрестностях современной Ютановки располагался крупнейший для того времени в Восточной Европе металлургический центр салтово-маяцкой культуры, основу которого составляли уникальные чернометаллургические технические установки, не только не имеющие себе равных, но и позволяющие рассматривать салтовское металлургическое производство как особую отрасль хозяйства — ремесло, дифференциация внутри которого проходила в зависимости от вида исходного продукта» (Степовой 2011: 21).

Достигнутый салтовскими аланами высокий уровень металлургического производства позволял салтовским оружейникам создавать высококачественное клинковое оружие: «Изучение девяти салтовских сабель показало, что в технике клинкового производства использовались шесть основных приемов: пакетирование, сварка двух заготовок, вварка, наварка, ковка цельностального клинка, термическая обработка… Сочетая несколько приемов в одном изделии, мастер создавал сложные конструктивные схемы изготовления клинков… Экземпляры № 1688, 1936, 2202, 2338, 2339 демонстрируют высокие технические качества: использование высокоуглеродистой стали, сложные технологические схемы, термическую обработку, к тому же сложные ее виды — закалку с отпуском» (Толмачова 2000).

Таким образом, налицо совпадение сообщений о высококачественном клинковом оружии русов у арабских авторов, передающих сведения «Анонимной записки» (попутно отметим, что о качественном вооружении хазар сведений в арабской литературе нет) и археологических материалов об оружейном производстве лесостепной салтовской культуры. Основным оружием салтовских алан-русов была сабля (из девяти образцов салтовского клинкового оружия, исследованных М.М. Толмачовой восемь составляют сабли, и только один меч: Толмачова 2000), составлявшая серьезную военную конкуренцию мечу^[13].

[XIII] О важной роли торговли в экономике русов сообщают авторы, передающие рассказ «Анонимной записки». Ибн Русте: «Единственное их (русов — М.Ж.) занятие торговля соболями, белками и прочими мехами, которые они продают покупателям. Получают они назначенную цену деньгами и завязывают их в свои пояса. Они соблюдают чистоту своих одежд, их мужчины носят золотые браслеты. С рабами они обращаются хорошо и заботятся об их одежде, потому что торгуют (ими)» (Новосельцев 1965: 397). Гардизи: «Торгуют они (русы. — М.Ж.) соболем и белкой и другими мехами. Носят чистые одежды и с рабами обращаются хорошо» (Новосельцев 1965: 399).

Археологические данные свидетельствуют о важной роли торговли в экономике аланской салтовской культуры: салтовцы «вывозили в основном зерно, шкуры и кожи, мед и воск, с северных территорий, благодаря посреднической торговле — пушнину, а также захваченных в набегах рабов. Ввозили предметы роскоши, пряности, ткани, вино. Не оружие — его делали в достатке сами» (Аксенов 2005).

«Анонимная записка» рисует русов как умелых корабелов. Ибн Русте: «Они [русы] нападают на славян, садятся на суда, отправляются к ним, полонят их, вывозят в Хазаран и Булгар, продают их» (Заходер 1967: 81), русы «смелы в нападениях. Но смелости этой на коне не обнаруживают: все свои набеги и походы производят они на кораблях» (Заходер 1967: 97). Гардизи: «постоянно эти люди (русы) ходят войной на славян, [идут] на кораблях, захватывают славян, превращают в рабов, отвозят к хазарам и булгарам и продают» (Заходер 1967: 82).

Археологические материалы говорят о том, что судоходство и корабельное дело у салтовцев было развито: на ряде салтовских городищ археологами открыты остатки пристаней. «Коробовы Хутора (32) — городище с каменной цитаделью и двумя дополнительными грунтовыми линиями обороны на возвышенности правого берега Донца. Вплотную к нему обширное селище площадью ≈30 га, прослеживаются древние грунтовые дороги, искусственное изменение рельефа и пристань»; «Сидорово (39) — на высоком коренном берегу Донца. Имеет наибольшую площадь из известных салтовских (17,9 га), сопровождается наибольшим из известных селищ (≈120 га). Рядом находится Татьяновское городище с пристанью»; «Мохнач (31) — мысовое городище на правом берегу Донца с камерной двухпанцирной цитаделью и грунтовыми укреплениями по периметру… Близ комплекса в реке найдена целая таманская раннесредневековая амфора, что свидетельствует об использовании Донца как торговой артерии в хазарское время» (Колода 2009: 38).

«Находки древних судов и их снаряжения… на территории Верхнего и Среднего Дона — не такая уж большая редкость» (Золотарев 2005: 81).

Жившие в Северном Причерноморье ираноязычные народы с древности были знакомы с судоходством и корабельным делом. По свидетельству Диона Кассия, условия договора, заключенного в правление Марка Аврелия между римлянами и сарматским «племенем» языгов включали в себя запрет судам языгов плавать по Дунаю, а им самим — занимать острова на этой реке (Dio Cass. LXXII, 19, 2; Дион Кассий: 2011: 181); о переправах сарматов на ладьях через Дунай говорится у Аммиана Марцеллина (Amm. XVII, 13, 15–17, 27; Аммиан Марцеллин 2000: 139–140, 141) и у Зосима (Zosim. II, 21, 1–3; Зосим 2010: 110).

На основе анализа античных источников А.К. Нефедкин приходит к выводу, что «некоторые племена сарматов занимались морским разбоем, что в общем не вяжется с нашим представлением о них как о кочевниках» (Нефедкин 2011: 102–103).

Необходимы серьезные исследования судоходства и корабельного дела у салтовских аланов. Описанные источниками их набеги на славян на кораблях (очевидно, на славян Днепровского Левобережья, северян или вятичей) осуществлялись, видимо, преимущественно, по рекам Днепровского бассейна. Коней на речных ладьях перевозить было невозможно, чем, видимо, и объясняется гиперболизированный пассаж Ибн Русте об отсутствии у русов конницы: его источник в силу неких причин знал в первую очередь о корабельных набегах русов на славян^[14].

При этом по археологическим данным у салтовских аланов конница, действительно, количественно существенно уступала пехоте: «Процент воинских захоронений в целом, а также процентное содержание каждой части войска можно попытаться определить на материалах полностью раскопанного Сухогомольшанского могильника. Всего с оружием 15,6% могил, и, по приблизительным подсчетам, большинство, (до 2/3) взрослого мужского населения не принадлежало воинству. Если все воинские захоронения принять за 100%, то на долю конных дружинников придется 22%, на остальную часть войска — 78% (41% — пехотинцы). Понятно, что цифры эти лишь приближенно могут отражать реально существовавшее организационно-тактическое деление войска, в основном, повидимому, совпадающее с социальным членением общества» (Крыганов 1989: 109).

[XIV] Согласно восточным авторам, передающим «Анонимную записку» у русов имелись большие и богатые города. Ибн Русте: «У них (русов — М.Ж.) много городов и живут они привольно» (Новосельцев 1965: 397). Гардизи: у русов «имеются большие города» (Заходер 1967: 92). «Худуд ал-Алам»: «Страна эта (страна русов — М.Ж.) изобилует всеми жизненными благами» (Галкина 2002: 111). Ибн Ийас: земля русов «большая, обширная, в ней — многочисленные города, между которыми — большое расстояние» (Заходер 1967: 93).

Многие городища аланской салтовской культуры, известные по археологическим материалам, вполне можно назвать городами или как минимум протогородами (обсуждение данного вопроса см.: Плетнева 1967: 25–50; 1989: 12–25; Винников, Плетнева 1998; Афанасьев 1987: 10–141; 1993: 94–150; 2001: 43–55; Галкина 2002: 191–204; 2006: 391–399; 2012: 262–269; Колода 2009: 35–43; Флеров 2010).

По словам В.В. Колоды «лесостепные салтовские городища на Северском Донце выполняли различные функции. Среди них, безотносительно к конкретному памятнику, выделяются следующие: 1) центры хозяйственных (прежде всего — сельскохозяйственных) микрорегионов, 2) центры торговли, 3) военные форпосты на границе и на торговых путях (в том числе переправах и бродах), 4) административные центры, посещаемые тудуном (правителем территории) для осуществления распоряжений центральной власти, 5) место временного пребывания военных гарнизонов и военных отрядов, идущих на славянские земли за сбором дани, 6) место аккумулирования и временного хранения этой дани и необходимого для войск продовольственного запаса, и т.д.» (Колода 2009: 37).

Ученый выделил десять протогородских центров в контактной зоне салтовской и славянской культур, каждый из которых был «не просто центром определенного микрорегиона, но и играл исключительную роль в иерархии поселений лесостепной зоны, обуславливая доминирующее положение возглавляемого им микрорегиона» (Колода 2009: 39).

Крупнейшее эпонимное для культуры Салтовское (или Верхне-Салтовское) городище с окружающим его посадом, бывшее, вероятно, политикоорганизационным центром салтовского населения (Афанасьев 1993: 128–129) являлось поистине грандиозным для Восточной Европы того времени поселением: площадь — ок. 120 га; население — ок. 6–7 тысяч человек (городище), ок. 20 тысяч человек (с учетом посада); катакомбный могильник площадью ок. 100 га, в котором покоятся останки ок. 100 тысяч человек.

[XV] Число приведенных Д.Т. Березовцом соответствий между восходящими к т.н. «Анонимной записке» первой половины IX в. описаниями русов, которыми правит хакан, в восточных источниках и археологическими материалами салтовской культуры может быть продолжено и существенно умножено (работа в соответствующем направлении намечена С.Н. Беззаконовым: Беззаконов 2014). Вот некоторые примеры.

(1) Согласно «Анонимной записке» земля, где живут русы, лесистая и болотистая. Ибн Русте: в земле русов находятся «чащобы и заросли; [остров] нездоровый, сырой; если поставит какой-нибудь человек свою ногу на землю, сотрясется земля из-за ее сырости» (Заходер 1967: 78). Гардизи: земля русов «вся в деревьях. И леса (или рощи) и земля имеют много влаги, так что если поставить ногу на сырое [место], земля задрожит от влажности» (Заходер 1967: 78); Марвази: «там деревья и леса» (Заходер 1967: 79).

Во времена существования салтовской культуры на ее территории росли многочисленные леса, которые салтовцам приходилось расчищать для постройки своих городищ: «Городище Мохнач, в период его заселения салтовской культурой, было покрыто лесом… первая стадия заселения городища, таким образом, была связана с очисткой участка от лесов»; «Результаты исследований палеопочвы, погребенной под средневековым валом Верхнесалтовского городища, дают основания говорить о том, что в период создания городища нагорная часть долины Северского Донца была покрыта широколиственным лесом»; «Изучение почв Донецкого городища (в черте современного Харькова) показали, что здесь вплоть до XIII в. существовал своеобразный степной мыс, к которому с запада подходил лес» (Колода, Горбаненко 2010: 48; 2018: 53).

Болота в области распространения салтовской культуры тоже встречаются в достаточном количестве: «на левобережье Северского Донца и по сей день встречаются многочисленные старицы, озера, болота, за которыми, судя по данным археологии, местное население скрывалось от набегов врагов не только в период существования здесь салтовско-маяцкой культуры, да и значительно позже, во времена Киевской Руси» (Беззаконов 2014).

(2) Авторы, передающие рассказ «Анонимной записки» сообщают кое-что об одежде русов. Ибн Русте: «(Русы) носят широкие шаровары, на каждые из которых идет сто локтей материи. Надевая такие шаровары, собирают их в сборку у колен, к которым затем и привязывают» (Новосельцев 1965: 398). Гардизи: «Шаровары у них (русов. — М.Ж.) около ста локтей; когда надевают, натягивают к коленам и там завязывают; у них верхние одежды, они носят шапки» (Заходер 1967: 99). «Худуд-алалам»: «Примерно из ста гязов холста они (русы. — М.Ж.) шьют одну штанину, надевают, обвивая вокруг колена; они имеют обыкновение носить шерстяные шапки со свесившимся хвостом по затылку» (Заходер 1967: 99).

Насколько нам известно, при раскопках салтовских памятников целых образцов одежды не обнаружено, но едва ли она принципиально отличалась от одежды других аланов и «степного» населения в целом. В предисловии была сформулирована гипотеза о варягах, расселявшихся в центральной и южной полосе Восточной Европы, как «федератах» Русского каганата. Она вполне может быть подкреплена известными к настоящему времени данными об одежде варягов.

По словам С.Ю. Каинова, предпринявшего попытку реконструкции костюма варяга Х в. на основе материалов захоронений, «кафтан, как тип одежды, несомненно, был заимствован русами у кочевников. Сам покрой его как раз приспособлен для верховой езды. Хорошо сохранившиеся образцы аланских кафтанов IX века, найденные на Северном Кавказе, дают представление о системе кроя этого типа одежды. Аланские кафтаны, в зависимости от богатства владельца, изготавливались из шелка (византийского, китайского и согдийского) либо из льна. Некоторые кафтаны подбивались мехом… Более суровые климатические условия на большей части территории Древней Руси (особенно в ее северных районах), а также дороговизна такого материала, как шелк, дают основание предполагать, что при шитье русских кафтанов могла использоваться шерстяная ткань… Можно предположить, что русы, заимствовав у степных кочевников саму идею кафтана, изменили эту одежду в деталях» (Каинов 2004: 10).

Что касается шапки варяга, то «представленный на нашем рисунке головном убор является реконструкцией ‘’русской меховой шапки’’, известной по скандинавским сагам. В Бирке в двух погребениях найдены серебряные, украшенные сканью и зернью, конические колпачки, которые трактуются как окончания головных уборов колпакообразной формы с меховой оторочкой. По мнению некоторых шведских исследователей, именно так выглядела ‘’русская шапка’’, изготовленная мастерами Киевской Руси. Сама форма шапки, скорее всего, принадлежит кочевническим культурам — об этом, в частности, свидетельствуют колпачки, аналогичные происходящим из Бирки, но украшенные в другой технике и найденные в Венгрии» (Каинов 2004: 11).

Таким образом, комплекс одежды (уже варяжских и славянских) русов Х в. состоял из элементов в значительной, если не в решающей, степени заимствованных у жителей степи. И едва ли мы ошибемся, если предположим, что основным источникам подобных заимствований была аланская салтовская культура.

Можно вспомнить и описанную Львом Диаконом прическу князя Святослава («Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода»: IX. 11; Лев Диакон 1988: 82), не объяснимую ни из славянских, ни из скандинавских обычаев. Параллель находим в регионе Тмутаракани, там, где проживали «родственники» салтовских алан, которые, как показал Д.Л. Талис также именовались «росами» (Талис 1973: 229–234; 1974: 87–99). В 1237 г. через Матрику (Тмутаракань) в Поволжье проезжал монах-доминиканец Юлиан. По его словам, из Константинополя он со своими спутниками «прибыл в землю, которая называется Зихия, в город, именуемый Матрика, где князь и народ называют себя христианами, имеющими книги и священников греческих». Юлиан отметил, что у знатных людей Матрики существует обычай «в знак знатности оставлять немного волос над левым ухом, обривая всю голову» (Насонов 1940: 98). Скорее всего и прическа Святослава — элемент, перенятый у салтовских аланов.

 

ЛИТЕРАТУРА

 

Аксенов 2005 — Аксенов В.С. Интервью. 2005 [Электронный ресурс]. http://xt.ht/phpbb/ viewtopic.php?t=61 (Дата обращения — 12.11.2018).

Аль-Бакри 1903 — Известия Аль-Бакри и других авторов о Руси и славянах. Ч. 2 (Разыскания А. Куника). СПб., 1903. 287 с.

Аммиан Марцеллин 2000 — Аммиан Марцеллин. Римская история (Res Gestae) / Под общей редакцией В.П. Сальникова; Перевод с латинского Ю.А. Кулаковского и А.И. Сонни (Серия «Античная библиотека»). СПб.: Алетейя, 2000. 576 с.

Артамонов 1962 — Артамонов М.И. История хазар. Л.: Издательство Государственного Эрмитажа, 1962. 523 с.

Афанасьев 1984 — Афанасьев Г.Е. Этническая территория буртасов во второй половине VIII — начале X в. // Советская этнография. 1984. № 4. С. 28–41.

Афанасьев 1987 — Афанасьев Г.Е. Население лесостепной зоны бассейна Среднего Дона в VIII–X вв. (аланский вариант салтово-маяцкой культуры) / Археологические открытия на новостройках. Вып.

2. М.: Наука, 1987. 201 с.

Афанасьев 1993 — Афанасьев Г.Е. Донские аланы. Социальные структуры алано-ассобуртасского населения бассейна Среднего Дона. М.: Наука, 1993. 165 с.

Афанасьев 2001 — Афанасьев Г.Е. Где же археологические свидетельства существования Хазарского государства? // Российская археология. 2001. № 2. С. 43–55.

Афанасьев 2016 — Афанасьев Г.Е. О территории Хазарского каганата и хазарского домена в IX веке // Дивногорский сборник. Труды музея-заповедника «Дивногорье». Вып. 6. Воронеж: Научная книга, 2016. С. 41–72.

Афанасьев, Николаенко 1982 — Афанасьев Г.Е., Николаенко А.Г. О салтовском типе сыродутного горна // Советская археология. 1982. № 2. С. 168–175.

Бабенко 1914 — Бабенко В.А. Памятники хазарской культуры на юге России // Труды XV Археологического съезда. Т. I. М., 1914. С. 435–480.

Багалей 1882 — Багалей Д.И. История Северской земли до половины XIV в. К., 1882. 328 с.

Багалей 1914 — Багалей Д.И. Русская история. Т. I. М., 1914. 526 с.

Барсов 1873 — Барсов Н.П. Очерки русской исторической географии. География начальной летописи. Варшава, 1873. 272 с.

Бартольд 1929 — Бартольд В.В. Очерк истории туркменского народа // Туркмения. Т. I. Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1929. С. 1–69.

Бартольд 1940 — Бартольд В.В. Арабские известия о русах // Советское востоковедение. 1940. I. С. 15–50.

Беззаконов 2014 — Беззаконов С.Н. Салтово-маяцкая культура или Русский каганат? 2014

[Электронный ресурс]. https://rossica-antiqua.livejournal.com/577115.html (Дата обращения —

12.11.2018).

Белецкий 2012 — Белецкий С.В. Древнейшая геральдика Руси // Повесть временных лет / Перевод Д.С. Лихачева, О.В. Творогова, комментарии А.Г. Боброва, С.Л. Николаева, А.Ю. Чернова при участии А.М. Введенского и Л.В. Войтовича, 129 иллюстраций М. Мечева. СПб.: ВИТА НОВА,

2012. С. 431–465.

Березовец 1965 — Березовець Д.Т. Слов’яни й племена салтівської культури // Археологія. Т. XIX. К., 1965. С. 47–67.

Березовец 1969 — Березовец Д.Т. Северяне перед образованием Киевской Руси. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 1969. 35 с.

Березовец 1970 — Березовець Д.Т. Про ім’я носіїв салтівської культури // Археологія. Т. XXIV. К., 1970. С. 59–74.

Березовец 1972 — Березовець Д.Т. Про ім’я носіїв салтівської культури (Хто такі «руси» східних авторів) // Матеріали ХІІІ конференції інституту археології АН УРСР, присвяченої 50-річчю Академії наук Української РСР (Київ, 1968 р.). К., 1972. С. 288–292.

Березовец 1999 — Березовец Д.Т. Русы в Поднепровье (доклад на XIV конференции Института археологии АН УССР) // Полтавський археологічний збірник. 1999. Полтава, 1999. С. 320–350.

Білинський 2013 — Білинський О.О. До щоденника Дмитра Тарасовича Березовця // Сумська старовина. № XL. 2013. С. 170–171.

                      Брайчевский 1960 — Брайчевский М.Ю. По поводу              одного места из     Константина

Багрянородного // Византийский временник. Т. XVII. М.; Л., 1960. С. 144–154.

Брим 1923 — Брим В.А. Происхождение термина «Русь» // Россия и Запад. Т. 1. Пг., 1923.

Васильевский 1915 — Васильевский В.Г. Труды. Т. III. Пг., 1915. 416 с.

Вернадский 1996 — Вернадский Г.В. Древняя Русь. Тверь: ЛЕАН, 1996. 448 с.

Вестберг 1908 — Вестберг Ф. К анализу восточных источников о Восточной Европе // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1908. II. С. 364–412.

Вестберг 1910 — Вестберг Ф. Записка Готского топарха // Византийский Временник. Т. XV. Вып. 2–3. СПб., 1910. 124 с.

Винников, Плетнева 1998 — Винников А.З., Плетнева С.А. На северных рубежах Хазарского каганата. Маяцкое поселение. Воронеж: Издательство Воронежского государственного университета,

1998. 216 с.

Владимиров 2017 — Владимиров С.И. Вооружение и военное дело населения Доно-Донецкой лесостепи во второй половине VIII — начале X вв. (салтово-маяцкая культура). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Воронеж, 2017. 310 с.

Воронятов 2005 — Воронятов С.В. Волынцевская «культура» и «Русский каганат» // Альманах молодых археологов. 2005. СПб.: Нестор-История, 2005. C. 199–210.

Гадло 2002 — Гадло А.В. Проблема Приазовской Руси как тема русской историографии (История идеи) // От Тмутороканя до Тамани IX–XIX вв. Сборник Русского исторического общества.

№ 4 (152). М.: Русская панорама, 2002. С. 14–39.

Галкина 2002 — Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М.: Вече, 2002. 428 с.

Галкина 2006 — Галкина Е.С. Номады Восточной Европы: этносы, социум, власть (I тыс. н.э.). М.: Прометей, 2006. 548 с.

Галкина 2010 — Галкина Е.С. Этносы Восточной Европы в цикле «О тюрках» арабской географической литературы // Rossica antiqua. 2010. № 1. С. 54–98.

Галкина 2012 — Галкина Е.С. Русский каганат. Без хазар и норманнов. М.: Алгоритм, 2012. 336 с.

Гаркави 1870 — Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб.,

1870. 315 с.

Гедеонов 2004 — Гедеонов С.А. Варяги и Русь. В 2–х частях / Автор предисловия, комментариев, биографического очерка — В.В. Фомин. Второе издание, комментированное. М.: Русская панорама,

2004. 656 с.

Геродот 1972 — Геродот. История в девяти книгах / Перевод и примечания Г.А. Стратановского (Серия «Памятники исторической мысли»). Л.: Наука, 1972. 600 с.

Голубовский 1881 — Голубовский П.В. История Северской земли до половины XIV в. К., 1881.

209 с.

Горский 2004 — Горский А.А. Русь: От славянского расселения до Московского царства. М.:

Языки славянской культуры, 2004. 392 с.

Греков 1944 — Греков Б.Д. Киевская Русь. М.; Л.: Издательство Академии наук СССР, 1944. 348 с.

Григорьев 2005 — Григорьев А.В. Славянское население водораздела Оки и Дона в конце I — начале II тыс. н.э. Тула: Государственный музей-заповедник «Куликово поле», 2005. 207 с.

Губарев 2018 — Губарев О.Л. Оксюморон «Русский каганат». 2018 [Электронный ресурс].

https://historicaldis.ru/blog/43731763919/Oksyumoron-%C2%ABRusskiy-kaganat%C2%BB      (Дата обращения — 12.11.2018).

Дарчиев 2017 — Дарчиев А.В. О военном культе аланов // Известия Северо-Осетинского института гуманитарных и социальных исследований им. В.И. Абаева. 2017. № 24 (63). С. 5–17.

Дион Кассий 2011 — Кассий Дион Коккейан. Римская история. Книги LXIV-LXXX / Перевод с древнегреческого под редакцией А.В. Махлаюка; комментарии и статья А.В. Махлаюка (Серия Fontes scripti antiqui). СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2011. 456 с.

Дорн 1875 — Дорн Б.А. Каспий. О походах древних русских в Табаристан, с дополнительными сведениями о других набегах их на прибрежья Каспийского моря. СПб., 1875. 781 с.

Дьяконов 1939 — Дьяконов А.П. Известия Псевдо-Захарии о древних славянах // Вестник древней истории. 1939. № 4. С. 83–90.

Жих 2009 — Жих М.И. К проблеме Русского каганата: Древняя Русь и ее степные соседи // Международный исторический журнал «Русин». 2009. № 3 (17). С. 147–157.

Жих 2018 — Жих М.И. О соотношении «Новгородской» и «Ладожской» версий сказания о призвании варягов в начальном русском летописании // Вестник «Альянс-Архео». 2018. Вып. 24. С. 3–

44.

Журавель 2004 — Журавель А.В. Кто же кого «срезал»? По поводу статьи И.Г. Коноваловой «Второе пришествие варягов» // Независимая газета. Ex libris. 22.07.2004 [Электронный ресурс].

http://www.ng.ru/ng_exlibris/2004–07–22/8_mail.html (Дата обращения — 12.11.2018).

Западноевропейские источники 2010 — Древняя Русь в свете зарубежных источников: Хрестоматия. Т. IV. Западноевропейские источники / Составление, переводы и комментарии А.В. Назаренко. М.: Русский фонд содействия образованию и науке, 2010. 512 с.

Заходер 1962 — Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. I. Горган и Поволжье в IX–X вв. М.: Издательство восточной литературы, 1962. 281 с.

Заходер 1967 — Заходер Б.Н. Каспийский свод сведений о Восточной Европе. Т. II. Булгары, мадьяры, народы Севера, печенеги, русы, славяне. М.: Наука, 1967. 213 с.

Золотарев 2005 — Золотарев П.М. Находки долбленых лодок на территории Верхнего и Среднего Дона // Археологические памятники Восточной Европы: Межвузовский сборник научных трудов. Воронеж: Воронежский государственный педагогический университет, 2005. С. 81–88.

Зосим 2010 — Зосим. Новая история / Перевод, комментарий, указатели Н.Н. Болгова. Белгород: Издательство Белгородского государственного университета, 2010. 344 с.

Ибн Русте 1869 — Абу-Али Ахмед Бен Омар Ибн-Даста. Известия о хозарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и руссах / Перевод с арабского, комментарии Д.А. Хвольсона. СПб., 1869. 200 с.

Иловайский 1882 — Иловайский Д.И. Разыскания о начале Руси: вместо введения в русскую историю. М., 1882. 557 с.

Иордан 2013 — Иордан. О происхождении и деяниях гетов / Вступительная статья, перевод и комментарии Е.Ч. Скржинской. Второе издание (Византийская библиотека. Источники). СПб.:

Алетейя, 2013. 512 с.

Каинов 2004 — Каинов С.Ю. Древнерусский дружинник второй половины Х века (Опыт реконструкции) // Военный сборник. Статьи и публикации по Российской военной истории до 1917 года. М., 2004. С. 7–12.

Калинина 2003 — Калинина Т.М. Интерпретация некоторых известий о славянах в «Анонимной записке» // Древнейшие государства Восточной Европы. 2001. Историческая память и формы ее воплощения. М.: Восточная литература, 2003. С. 204–216.

Карпенко 2016 — Карпенко А.А. Русь северян Вещего Олега. Ростов н/Д: Книга, 2016. 272 с.

Карсанов 1989 — Карсанов А.Н. Об этнической принадлежности росомонов // Имя — этнос — история. М., 1989. С. 25–31.

Кирпичников 1984 — Кирпичников А.Н. Каменные крепости Новгородской земли. Л.: Наука,

1984. 278 с.

Кирпичников 1988 — Кирпичников А.Н. Ладога и Ладожская земля VIII–XIII вв. // Историкоархеологическое изучение Древней Руси: Итоги и основные проблемы. Л.: Издательство ЛГУ, 1988. С. 38–79.

Ковалевский 1956 — Ковалевский А.П. Книга Ахмеда Ибн-Фадлана о его путешествии на Волгу в 921–922 гг. Статьи, переводы и комментарии. Харьков: Издательство Харьковского государственного университета, 1956. 348 с.

Коковцов 1932 — Коковцов П.К. Еврейско-хазарская переписка в Х в. Л.: Издательство АН СССР, 1932. 140 с.

Колода 1999 — Колода В.В. Черная металлургия Днепро-Донского междуречья во второй половине I тыс. н.э. Харьков: РЦНИТ, 1999. 244 с.

Колода 2009 — Колода В.В. Проблемы градообразования в раннесредневековых контактных зонах (на примере лесостепного региона Северского Донца) // Средневековый город Юго-Востока Руси: предпосылки возникновения, эволюция, материальная культура: Материалы конференции, посвященной столетию начала археологических исследований Гочевского археологического комплекса. Курск, 2009. С. 35–43.

Колода, Горбаненко 2010 — Колода В.В., Горбаненко С.А. Сельское хозяйство носителей салтовской культуры в лесостепной зоне. К.: Институт археологии НАН Украины, 2010. 216 с.

Колода, Горбаненко 2018 — Колода В.В., Горбаненко С.А. Сільське господарство населення Хозарського каганату в лісостеповій зоні. Київ: Академперіодика, 2018. 170 с.

Комар 2005 — Комар А.В. К дискуссии о происхождении и ранних фазах истории Киева // Ruthenica. 2005. № 4. С. 115–137.

Комар 2005а — Комар А.В. Исторические предпосылки возникновения легенды о полянской дани хазарам по археологическим данным // Хазары. Евреи и славяне. Т. 16. М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2005. С. 207–218.

Комар 2010 — Комар А.В. «Тайны Русского каганата» и другие проблемы научной графомании (заметки по поводу работ Е.С. Галкиной) // Ruthenica. 2010. Т. 9. С. 185–196.

Коновалова 2001 — Коновалова И.Г. Состав рассказа об «острове русов» в сочинениях арабоперсидских авторов X–XVI вв. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1999. Восточная и Северная Европа в Средневековье. М.: Восточная литература, 2001. С. 169–189.

Коновалова 2003 — Коновалова И.Г. Второе пришествие варягов // Независимая газета. Ex libris. 16.01.2003 [Электронный ресурс]. http://www.ng.ru/ng_exlibris/2003–01–16/7_varyg.html (Дата обращения — 12.11.2018).

Королев 2006 — Королев А.С. Можно ли ставить точку в изучении проблемы Приазовской Руси? // Сборник Русского исторического общества. Т. 10 (158). Россия и Крым. М.: Русская панорама, 2006. С. 88–102.

Крыганов 1989 — Крыганов А.В. Вооружение и войско населения салтово-маяцкой культуры (по материалам могильников с обрядом трупосожжения) // Проблемы археологии Поднепровья. Днепропетровск, 1989. С. 98–113.

Кузьмин 1970 — Кузьмин А.Г. «Варяги» и «Русь» на Балтийском море // Вопросы истории. 1970. № 10. С. 28–55.

Кузьмин 2003 — Кузьмин А.Г. Начало Руси. Тайны рождения русского народа. М.: Вече, 2003.

432 с.

Кузьмин 2005 — Кузьмин А.Г. Хазарские страдания // Кузьмин А.Г. Мародеры на дорогах истории. М.: Русская панорама, 2005. С. 266–294.

Кулешов 2009 — Кулешов В.С. К оценке достоверности этимологий слова русь // Труды Государственного Эрмитажа. Т. 49. СПб.: Издательство государственного Эрмитажа, 2009. С. 441–459.

Куник 1874 — Куник А.А. О записке Готского топарха (По поводу новых открытий о таманской Руси и крымских готах) // Записки Императорской Академии наук. Т. XXIV. СПб., 1874. С. 61–160.

Кучкин 1995 — Кучкин В.А. «Русская земля» по летописным данным XI — первой трети XIII в. // Древнейшие государства Восточной Европы. 1992–1993. М.: Наука, 1995. С. 74–100.

Ламанский 1859 — Ламанский В.И. О славянах в Малой Азии, в Африке и в Испании. СПб., 1859. 611 с.

Ламбин 1874 — Ламбин Н.П. О Тмутараканской Руси // Журнал Министерства народного просвещения. СПб., 1874. I. С. 58–95.

Лебедев 2005 — Лебедев Г.С. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси. СПб.: Евразия, 2005. 640 с.

Лев Диакон 1988 — Лев Диакон. История / Перевод М.М. Копыленко, комментарии М.Я. Сюзюмова, С.А. Иванова. М.: Наука, 1988. 222 с.

Ляпушкин 1941 — Ляпушкин И.И. Славяно-русские поселения IX–XIII вв. на Дону и Тамани по археологическим памятникам // Материалы и исследования по археологии СССР. № 6. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1941. С. 191–246.

Ляпушкин 1958 — Ляпушкин И.И. Памятники салтовской культуры в бассейне р. Дона // Труды Волго-Донской археологической экспедиции. Т. I / Материалы и исследования по археологии СССР. № 62. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1958. С. 85–150.

Ляпушкин 1961 — Ляпушкин И.И. Днепровское лесостепное Левобережье в эпоху железа. Археологические разыскания о времени заселения Левобережья славянами / Материалы и исследования по археологии СССР. № 104. М.; Л.: Издательство АН СССР, 1961. 385 с.

Мавродин 1945 — Мавродин В.В. Образование Древнерусского государства. Л.: Издательство ЛГУ, 1945. 427 с.

Макаров 2012 — Макаров Н.А. Исторические свидетельства и археологические реалии // Русь в IX–X вв. Археологическая панорама. М.: Институт археологии РАН, 2012. С. 449–459.

Максимович 2006 — Максимович К.А. Происхождение этнонима «Русь» в свете исторической лингвистики и древнейших письменных источников // KANISKION: Юбилейный сборник в честь 60летия проф. И.С. Чичурова. М.: Издательство ПСТГУ, 2006. С. 14–56.

Мансикка 2005 — Мансикка В.Й. Религия восточных славян. М.: ИМЛИ РАН, 2005. 368 с.

Матузова 1979 — Матузова В.И. Английские средневековые источники IX–XIII вв. Тексты, перевод, комментарий. М.: Наука, 1979. 268 с.

Мачинский 2009 — Мачинский Д.А. Некоторые предпосылки, движущие силы и исторический контекст сложения русского государства в середине VIII — середине XI в. // Труды Государственного Эрмитажа. Т. 49. СПб.: Издательство государственного Эрмитажа, 2009. С. 460–538.

Мельникова 2011 — Мельникова Е.А. Древняя Русь и Скандинавия: Избранные труды. М.: Русский Фонд содействия образованию и науке, 2011. 476 с.

Мельникова, Петрухин 1989 — Мельникова Е.А., Петрухин В.Я. Название «Русь» в этнокультурной истории Древнерусского государства (IX–X вв.) // Вопросы истории. 1989. № 8. С. 24–

38.

Мерперт 1955 — Мерперт Н.Я. Из истории оружия племен Восточной Европы в раннем

Средневековье // Советская археология. Т. XXIII. М., 1955. С. 131–168.

Михайлов 2016 — Михайлов К.А. Элитарный погребальный обряд Древней Руси: камерные погребения IХ — начала XI века в контексте североевропейских аналогий. СПб.: Бранко, 2016. 272 с.

Мишин 2003 — Мишин Д.Е. Рецензия на книгу: Галкина Е.С. Тайны Русского каганата. М., 2002 // Славяноведение. 2003. № 4. С. 93–96.

Монгайт 1947 — Монгайт А.Л. К вопросу о трех центрах Древней Руси // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. XVI. М.; Л., 1947. С. 103–112.

Мурашева 2008 — Мурашева В.В. Супрутский клад. Из раскопок 1969 г. / Труды

Государственного исторического музея. Вып. 175. М., 2008. 48 с.

Назаренко 2001 — Назаренко А.В. Древняя Русь на международных путях: Междисциплинарные очерки культурных, торговых, политических связей IX–XII вв. М.: Языки русской культуры, 2001. 784 с.

Насонов 1940 — Насонов А.Н. Тмутаракань в истории Восточной Европы X века //

Исторические записки. Т. 6. 1940. С. 79–99.

Насонов 1951 — Насонов А.Н. «Русская земля» и образование территории древнерусского государства. М.: Издательство АН СССР, 1951. 264 с.

Нефедкин 2011 — Нефедкин А.К. Военное дело сарматов и аланов (по данным античных источников). СПб.: Филологический факультет СПбГУ; Нестор-История, 2011. 304 с.

Николаенко 1991 — Николаенко А.Г. Северо-Западная Хазария или Донская Русь? Древности Приоскольской лесостепи в заметках краеведа. Волоконовка, 1991. 132 с.

Новосельцев 1965 — Новосельцев А.П. Восточные источники о восточных славянах и Руси VI–IX вв. // Древнерусское государство и его международное значение. М.: Наука, 1965. С. 355–419.

Пархоменко 1924 — Пархоменко В.А. У истоков русской государственности (VIII–XI вв.). Л.: Государственное издательство, 1924. 118 с.

Петрухин 1995 — Петрухин В.Я. Начало этнокультурной истории Руси IX–XI веков. Смоленск: Русич; М.: Гнозис, 1995. 320 с.

Петрухин 2001 — Петрухин В.Я. «Русский каганат», скандинавы и южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // Древнейшие государства Восточной Европы. 1999. Восточная и Северная Европа. М.: Восточная литература, 2001. С. 127–142.

Петрухин 2014 — Петрухин В.Я. Русь в IX–X веках. От призвания варягов до выбора веры. Второе издание, исправленное и дополненное. М.: ФОРУМ; НЕОЛИТ, 2014. 464 с.

Пигулевская 2011 — Пигулевская Н.В. Сирийская средневековая историография: исследования и переводы. Второе издание, исправленное и дополненное / Составитель Н.А. Мещерская. СПб.: Дмитрий Буланин, 2011. 832 с.

Плетнева 1963 — Плетнева С.А. Средневековая керамика Таманского городища // Керамика и стекло древней Тмутаракани. М.: Издательство АН СССР, 1963. С. 5–72.

Плетнева 1964 — Плетнева С.А. Рецензия на книгу: Шрамко Б.А. Древности Северского Донца. Харьков, 1962 // Советская археология. 1964. № 3. С. 343–344.

Плетнева 1967 — Плетнева С.А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура / Материалы и исследования по археологии СССР. № 142. М.: Наука, 1967. 209 с.

Плетнева 1981 — Плетнева С.А. Салтово-маяцкая культура // Степи Евразии в эпоху Средневековья / Археология СССР. Т. 18. М.: Наука, 1981. С. 62–75.

Плетнева 1989 — Плетнева С.А. На славяно-хазарском пограничье (Дмитриевский археологический комплекс). М.: Наука, 1989. 288 с.

Плетнева 2000 — Плетнева С.А. Очерки хазарской археологии. М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2000. 364 с.

Пожидаев 1926 — Пожидаев Б.П. Горцы Северного Кавказа. М.; Л.: Государственное издательство, 1926. 113 с.

Поляк 2001 — Поляк А.Н. Восточная Европа IX–X веков в представлении Востока // Славяне и их соседи. Вып. 10. Славяне и кочевой мир. М.: Наука, 2001. С. 79–107.

Приймак, Примак 1999 — Приймак В.В., Примак В.М. Д.Т. Березовець і проблема Русів та Русі (післяслово до публікації) // Полтавський археологічний збірник. 1999. Полтава, 1999. С. 351–354.

Прозоров 2007 — Прозоров Л.Р. Каганы Древней Руси. 2007 [Электронный ресурс]. https://oldrus.livejournal.com/35210.html (Дата обращения — 12.11.2018).

Радомский 2004 — Радомский Я.Л. Этнический состав Причерноморской Руси. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2004. 321 с.

Решетова 2014 — Решетова И.К. Население Донецко-Донского междуречья в раннем Средневековье (по материалам погребальных памятников салтово-маяцкой культуры). Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М., 2014. 263 с.

Рыбаков 1952 — Рыбаков Б.А. Русские земли по карте Идриси 1154 г. // Краткие сообщения Института истории материальной культуры. Вып. XLIII. М., 1952. С. 3–44.

Рыбаков 1953 — Рыбаков Б.А. Древние русы // Советская археология. Т. XVII. М., 1953. С. 23–104.

Рыбаков 1953а — Рыбаков Б.А. К вопросу о роли Хазарского каганата в истории Руси // Советская археология. Т. XVIII. М., 1953. С. 128–150.

Рыбаков 1958 — Рыбаков Б.А. Предпосылки образования Древнерусского государства // Очерки истории СССР. Кризис рабовладельческой системы и зарождение феодализма на территории СССР III–IX вв. М.: Издательство АН СССР, 1958. С. 733–878.

Рыбаков 1982 — Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII–XIII вв. М.: Наука, 1982.

590 с.

Рябинин 2003 — Рябинин Е.А. У истоков Северной Руси. Новые открытия. СПб.: БЛИЦ, 2003.

224 с.

Рябинин, Дубашинский 2002 — Рябинин Е.А., Дубашинский А.В. Любшанское городище в Нижнем Поволховье (предварительное сообщение) // Ладога и ее соседи в эпоху Средневековья. СПб.: Институт истории материальной культуры РАН, 2002. С. 196–203.

Савицкий 2011 — Савицкий Н.М. Жилые постройки лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Воронеж, 2011.

250 с.

Самойлов 2006 — Самойлов К.Г. К вопросу о локализации русов восточных источников в работе Е.С. Галкиной: материалы к дискуссии. 2006 [Электронный ресурс].

https://docplayer.ru/40099505–K-voprosu-o-lokalizaciI–rusov-vostochnyh-istochnikov-v-rabote-e-sgalkinoy-materialy-k-diskussii.html (Дата обращения — 12.11.2018).

Самоквасов 1908 — Самоквасов Д.Я. Могилы Русской земли. М., 1908. 284 с.

Сарапулкин 2003 — Сарапулкин В.А. Керамика и керамическое производство лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Липецк, 2003. 285 с.

Саханев 1914 — Саханев В.В. Раскопки на Северном Кавказе в 1911–1912 годах // Известия Археологической комиссии. Вып. 56. Пг., 1914. С. 78–175.

Сахаров 1980 — Сахаров А.Н. Дипломатия Древней Руси. IX — первая половина X в. М.: Мысль,

1980. 360 с.

Свердлов 1970 — Свердлов М.Б. Локализация русов в арабской географической литературе IX– X вв. // Известия Всесоюзного географического общества. 1970. Т. 102. Вып. 4. С. 363–369.

Свердлов 2003 — Свердлов М.Б. Домонгольская Русь. Князь и княжеская власть на Руси VI — первой трети XIII в. СПб.: Академический проект, 2003. 736 с.

Свердлов 2011 — Свердлов М.Б. М.В. Ломоносов и становление исторической науки в России. СПб.: Нестор-История, 2011. 916 с.

Свердлов 2017 — Свердлов М.Б. Латиноязычные источники по истории Древней Руси IX–XIII вв. Германия. «Правда Русская». История текста. Избранные статьи. СПб.: Издательство Олега Абышко,

2017. 592 с.

Севастьянов 2013 — Севастьянов А.Н. Не те русы (рецензия на книгу: Галкина Е.С. Русский каганат. Без хазар и норманнов. М., 2012) // Вопросы национализма. 2013. № 4 (16). С. 227–237.

Седов 1998 — Седов В.В. Русский каганат IX века // Отечественная история. 1998. № 4. С. 3–14.

Седов 1999 — Седов В.В. Древнерусская народность. Историко-археологическое исследование. М.: Языки русской культуры, 1999. 312 с.

Седов 1999а — Седов В.В. У истоков восточнославянской государственности. М.: УРСС, 1999. 144 с.

Седов 2002 — Седов В.В. Славяне. Историко-археологическое исследование. М.: Языки русской культуры, 2002. 622 с.

Седов 2003 — Седов В.В. О русах и русском каганате IX века // Славяноведение. 2003. № 2. С. 3–

14.

Семенов-Зусер 1947 — Семенов-Зусер С.А. Розкопки коло с. Салтів в 1946 р. // Археологiчнi пам’ятки УРСР. Т. I. К., 1947. С. 131–182.

Славяне 1963 — Славяне накануне образования Киевской Руси / Материалы и исследования по археологии СССР. № 108. М.: Издательство Академии наук СССР, 1963. 388 с.

Слово о погибели 2005 — Слово о погибели Русской земли (Подготовка текста, перевод и комментарии Л.А. Дмитриева) // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 5. XIII век. СПб.: Наука, 2005. С. 90–91.

Смирнов 1928 — Смирнов П.П. Волзький шлях і стародавні Руси (Нариси з руськоі історіі VI–IX вв.). К.: Друкарня Української Академії наук, 1928. 230 с.

Сміленко, Сухобоков 1990 — Сміленко А.Т., Сухобоков О.В. Пам'яті Дмитра Тарасовича Березовця // Археологія. 1990. № 4. С. 107–115.

Соловьев 1883 — Соловьев С.М. История России с древнейших времен. Кн. I. Т. 1–5. М., 1883. 879 с.

Соловьев 1985 — Соловьев А.И. О некоторых характеристиках клинкового оружия // Проблемы реконструкций в археологии. Новосибирск, 1985. С. 147–154.

Спицын 1899 — Спицын А.А. Расселение древнерусских племен по археологическим данным // Журнал министерства народного просвещения. 1899. VIII. С. 301–340.

Спицын 1908 — Спицын А.А. Исконные обитатели Дона и Донца // Журнал Министерства народного просвещения. Новая серия. Вып. XIX. СПб., 1908. С. 67–79.

Срезневский 1860 — Срезневский И.И. Русское население Степного и Южного Поморья в XI– XIV вв. // Известия Академии наук по Отделению русского языка и словесности. Т. VIII. Вып. 4. СПб., 1860. С. 313–320.

Станг 1999 — Станг Х. Наименование Руси (герульская версия) // Stratum plus. 1999. № 5. С. 119–147.

Стасов 1881 — Стасов В.В. Заметки о «руссах» Ибн-Фадлана и других арабских писателей // Журнал Министерства народного просвещения. 1881. VIII. С. 281–315.

Степовой 2011 — Степовой А.В. Металлургическое производство населения лесостепного варианта салтово-маяцкой культуры (Ютановский археологический комплекс). Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Воронеж, 2011. 22 с.

Талис 1973 — Талис Д.Л. Топонимы Крыма с корнем «рос» // Античная древность и средние века. Вып. 10. Свердловск, 1973. С. 229–234.

Талис 1974 — Талис Д.Л. Росы в Крыму // Советская археология. 1974. № 3. С. 87–99.

Тихомиров 1979 — Тихомиров М.Н. Происхождение названий «Русь» и «Русская земля» // Тихомиров М.Н. Русское летописание. М.: Наука, 1979. С. 22–45.

Толмачова 2000 — Толмачова М.М. Технологія виготовлення салтівських шабель. 2000

[Электронный ресурс]. https://www.myslenedrevo.com.ua/uk/Sci/Archeology/Archeometry/Applied/SaltovoSabres.html            (Дата обращения — 12.11.2018).

Толочко 1987 — Толочко П.П. Древняя Русь. Очерки социально-политической истории. К.:

Наукова думка, 1987. 247 с.

Толочко 2013 — Толочко П.П. Ранняя Русь: история и археология. СПб.: БЛИЦ, 2013. 208 с.

Толочко 2015 — Толочко А.П. Очерки начальной руси. К.; СПб.: Лаурус, 2015. 336 с.

Третьяков 1968 — Третьяков П.Н. О древнейших русах и их земле // Славяне и Русь. К 60-летию Б.А. Рыбакова. М.: Наука, 1968. С. 179–187.

Третьяков 1970 — Третьяков П.Н. У истоков древнерусской народности / Материалы и исследования по археологии СССР. № 179. Л.: Наука, 1970. С. 72–110.

Трубачев 2005 — Трубачев О.Н. В поисках единства: взгляд филолога на проблему истоков Руси. Третье издание, дополненное. М.: Наука, 2005. 286 с.

Трухачев 1981 — Трухачев Н.С. Попытка локализации Прибалтийской Руси на основании сообщений современников в западноевропейских и арабских источниках X–XIII вв. // Древнейшие государства на территории СССР. 1980. М.: Наука, 1981. С. 159–174.

Фетисов, Щавелев 2017 — Фетисов А.А., Щавелев А.С. Викинги. Между Скандинавией и Русью. М.: Вече, 2017. 320 с.

Флеров 1981 — Флеров В.С. Лощеная керамика салтово-маяцкой культуры как исторический источник. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук. М.,

1981. 24 с.

Флеров 2010 — Флеров В.С. «Города» и «замки» Хазарского каганата. Археологическая реальность. М.: Мосты культуры, 2010. 260 c.

Флерова 1997 — Флерова В.Е. Граффити Хазарии. М.: УРСС, 1997. 176 с.

Флерова 2001 — Флерова В.Е. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. М.: Мосты культуры; Иерусалим: Гешарим, 2001. 160 с.

Франклин, Шепард 2009 — Франклин С., Шепард Д. Начало Руси. 750–1200 / Авторизованный перевод с английского Д.М. Буланин, Н.Л. Лужецкая. СПб.: Дмитрий Буланин, 2009. 672 с.

Фроянов 2015 — Фроянов И.Я. Лекции по русской истории. Киевская Русь. СПб.: Русская коллекция, 2015. 1048 с.

Хроника Фредегара 1995 — Так называемая Хроника Фредегара (фрагменты о славянах) / Перевод и комментарии В.К. Ронина // Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. II. М.: Восточная литература, 1995. С. 364–397.

Цукерман 2001 — Цукерман К. Два этапа формирования Древнерусского государства // Славяноведение. 2001. № 4. С. 59–69.

Шаскольский 1981 — Шаскольский И.П. Известие Бертинских анналов в свете данных современной науки // Летописи и хроники. 1980. В.Н. Татищев и изучение русского летописания. М.:

Наука, 1981. С. 43–54.

Шахматов 1919 — Шахматов А.А. Древнейшие судьбы русского племени. Петроград, 1919. 65 с.

Шпилев 2009 — Шпилев А.Г. О соотнесении «страны славян» Ибн Русте с Северской землей второй трети IX в. // Средневековый город Юго-Востока Руси: предпосылки возникновения, эволюция, материальная культура: Материалы конференции, посвященной столетию начала археологических исследований Гочевского археологического комплекса. Курск, 2009. С. 52–69.

Шрамко 1962 — Шрамко Б.А. Древности Северского Донца. Харьков: Издательство

Харьковского государственного университета, 1962. 404 с.

Щавелев 2013 — Щавелев А.С. Русы/росы в Восточной Европе: модель инвазии и некоторые особенности интеграции в мире восточных славян (вторая половина IX–X в.) // Уральский исторический вестник. 2013. № 1 (38). С. 112–121.

Щавелев 2014 — Щавелев А.С. Племя северян и хазарские крепости: еще раз о геополитике юга Восточной Европы первой половины IX века // Книга Картины земли. Сборник в честь И.Г. Коноваловой. М.: Индрик, 2014. С. 323–329.

Щавелев, Фетисов 2014 — Щавелев А.С., Фетисов А.А. К исторической географии Восточной Европы IX — начала X века: Карта кладов и конфигурация торговых путей // Историческая география. Т. 2. М.: Аквилон, 2014. С. 7–53.

Юренко 2010 — Юренко С.П. Життєвий та науковий подвиг (до століття від дня народження Дмитра Тарасовича Березовця) // Путивльський краєзнавчий збірник. Вип. 6. Суми, 2010. С. 31.

Юшков 1940 — Юшков С.В. К вопросу о происхождении Русского государства // Ученые записки Московского юридического института. 1940. Вып. II. С. 37–59.

Czegledy 1973 — Czegledy K. Gardizi on the history of Central Asia (746–780 A.D.) // Acta Orientalia Hungarica. T. XXVII (3). Budapest, 1973.

Garipzanov 2006 — Garipzanov I. The annals of St. Bertin (839) and Chacanus of the Rhos // Ruthenica. 2006. № 5. S. 7–11.

Göckenjan, Zimonyi 2001 — Göckenjan H., Zimonyi I. Orientalische Berichte über die Völker

Osteuropas und Zentralasiens im Mittelalter: Die Ǧayhānī-Tradition (Ibn Rusta, Gardīzī, Ḥudūd al-‘Ālam, alBakrī und al-Marwazī) / Veröffentlichungen der Societas Uralo-Altaica. Bd. 54. Wiesbaden, 2001.

Zakharow, Arendt 1935 — Zakharow A., Arendt W. Studia Levedica // Archeologia Hungarica. Т. XII. Budapest, 1935.

 

Жих Максим Иванович — Общественно-научный проект «Российско-немецкий исторический семинар» (Санкт-Петербург, Россия).

E-mail: max-mors@mail.ru

УДК 94(47).02

[1] Франки вообще нередко принимали титул «каган» за имя. Так, в «Хронике Фредегара» читаем об аварах: «regem eorum gagano» — «король их (по имени) хаган» (Fred. IV. 48).

[2] Позднее «северными людьми» русы названы в «Венецианской хронике» (Западноевропейские источники 2010: 53) и у Лиутпранда (Antap. V, 15; Западноевропейские источники 2010: 38). Оба известия связаны с Византией и также, очевидно, являются латинским калькированием указанных византийских терминов.

[3] Некоторые авторы вместо объективного анализа источников настойчиво пытаются навязать свое заранее заданное понимание содержащихся в них данных. Так, А.С. Щавелев полагает, что раз до конца IX в. «скандинавских древностей… в Киеве нет», то «любые спекуляции на тему ‘’русского каганата’’ первой половины IX в. в Киеве (Среднем Поднепровье) беспочвенны» (Щавелев 2013: 114). О.Л. Губарев, назвав почему-то термин «Русский каганат» «одиозным», пишет: «первая часть термина ‘’Русский’’ относится к русам-скандинавам, народу мореходу… Вторая часть термина — ‘’каганат’’ — обозначает империю кочевого народа, степняков, покоривших ряд других народов. Властитель такой империи носил титул ‘’кагана’’ — сакрального хана ханов… Нет ничего более противоположного, чем кочевники и народ-мореход. Тогда данный термин уже сам по себе сочетает несочетаемое, содержит в себе противоречивую информацию» (Губарев 2018). По поводу подобных спекуляций совершенно справедливо высказался П.П. Толочко: «Еще менее убедителен аргумент, согласно которому говорить о Южной Руси IX в. не позволяет полное отсутствие каких-либо скандинавских находок ранее Х в. в Киеве и на всем Среднем Поднепровье. Не правда ли, интересная логика рассуждений? Сначала априори принимается вывод о том, что русы — это шведы, а затем отсутствием следов этих самых шведов в Киеве ранее Х в. доказывается невозможность нахождения здесь и Руси» (Толочко 2013: 42).

[4] В связи с тем, что обе концепции имеют под собой достаточную аргументацию и дискуссия между их сторонниками заходила в тупик, В.А. Брим сделал вывод о возможности существования соответствующих омонимичных имен как на юго-востоке Европы, так и в балтийском регионе, которые впоследствии контаминировались (Брим 1923). Данная гипотеза, с теми или иными вариациями, встретила в разное время поддержку ряда ученых (Е.А. Рыдзевская, Б.Д. Греков, М.Я. Сюзюмов, А.П. Новосельцев) и была принята М.Б. Свердловым (Свердлов 2003: 92–95; 2011: 578– 584. Там же см. историографию вопроса) и А.А. Горским (Горский 2004: 43–46). Основательно развил ее в своих работах А.Г. Кузьмин (Кузьмин 2003: 242–313).

[5] «Не менее ста лет (с середины VIII до середины IX вв.) архаическое раннегородское поселение в Ладоге не имело укреплений и располагалось вокруг гавани, первоначально образованной несколькими (ныне исчезнувшими подземляными напластованиями и фортификацией ладожских оборонительных сооружений) речными рукавами Ладожки/Елены» (Лебедев 2005: 450). Укрепления, причем каменные, в Ладоге возводятся только в конце IX в. (Кирпичников 1984: 23–42).

[6] Результатам предметного анализа географических сведений восточных источников, показавшим, что русы в них локализуются на юго-востоке Европы, И.Г. Коновалова противопоставила голословное утверждение о том, что будто бы «вся совокупность ранних данных о русах в мусульманской литературе указывает на их северное происхождение» (Коновалова 2001: 170). На самом деле не то, что «совокупность данных», но вообще ни один из ранних восточных источников никоим образом не указывает на северную локализацию русов. О севере Восточной Европы в представлении ранних восточных авторов см.: Галкина 2002: 72–81; 2012: 49–56.

[7] Невозможно точно сказать, был ли Д.Т. Березовец знаком с вышедшей в США работой Г.В. Вернадского. Ссылок на нее у него нет. Но это может объясняться как незнанием о ней, так и невозможностью для советского ученого позитивного упоминания о работе «антисоветского» историка-эмигранта.

[8] Публикаторы одной из работ Д.Т. Березовца о русах уже отметили сходство его гипотезы с гипотезой В.В. Седова: Приймак, Примак 1999: 351–354.

[9] По справедливым словам Е.С. Галкиной, работа В.В. Седова стала «первой попыткой локализации Русского каганата как самостоятельного сильного государства на основе комплексного использования данных археологии, нумизматики, лингвистики и аутентичных письменных источников» (Галкина

2002: 35).

[10] Приходится с сожалением констатировать, что со стороны некоторых сторонников взгляда на салтовских аланов как на составную часть Хазарского каганата, а на русов как на варягов (скандинавов), реакция на работы Е.С. Галкиной имела совершенно неадекватный характер. Вместо серьезного обсуждения концепции и ее аргументации последовали ругань и шельмование (Коновалова 2003; Комар 2010: 185–196). Более предметный и аргументированный, хоть и критический, характер имеют рецензии Д.Е. Мишина (Мишин 2003: 93–96), К.Г. Самойлова (Самойлов 2006) и А.Н. Севастьянова (Севастьянов 2013: 227–237). Положительно работы Е.С. Галкиной оценили А.В. Журавель (Журавель 2004), автор этих строк (Жих 2009: 147–157) и

А.А. Карпенко (Карпенко 2016: 89–94; 185–192).

[11] При этом не факт, что этим путем возвращалось все посольство. Вполне правомерна мысль В.В. Седова, что кружным путем отправились только «свеоны», в то время как остальные его участники «вернулись в Днепровско-Донские земли и доложили кагану о результатах поездки в Константинополь» (Седов 2002: 279–280).

[12] Встретивший в 922 г. на Волге (уже, видимо, не салтовских, а варяжских) русов Ибн Фадлан отметил наличие у них именно франкских мечей: по его словам, мечи русов «плоские, бороздчатые, франкские» (Ковалевский 1956: 141).

[13] «Эффективность оружия определяется расстоянием между центром тяжести и точкой удара. Чем оно меньше, тем выше коэффициент полезного действия, тем совершеннее, следовательно, данный экземпляр. Интересно отметить, что КПД прямого стержня при ударе оконечностью составляет 25%. КПД же меча в силу правильного подбора поперечного сечения клинка и весовых соотношений рукояти достигает 45%. Именно такими показателями обладает древнерусский меч X–XI вв., обнаруженный у с. Старая Преображенка… Иная картина наблюдается при ударе саблей. Кривизна рабочей поверхности в сочетании с круговым направлением удара позволяет обе его фазы производить в один прием... Кривизна полосы позволила увеличить КПД оружия, который, как отмечалось, тем выше, чем ближе точка удара к центру тяжести. Вполне естественно, что у дугообразного лезвия это расстояние будет всегда меньше. Поэтому КПД сабли 80% и выше» (Соловьев 1985: 147–154).

[14] Ср. замечание И.Г. Коноваловой: «Основными центрами получения информации о русах на Востоке и Западе мусульманского мира во второй половине IX — начале X в. были не сами русские земли, а Булгар, Итиль, Багдад, каспийские, причерноморские и средиземноморские города, причем во все эти пункты (за исключением Багдада) русы прибывали по воде, создавая у местных жителей стойкое впечатление о том, что способ передвижения на кораблях является единственно возможным в той стране, откуда приезжали русы» (Коновалова 2001: 189).

---

Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 28; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!