Фон Кар, генеральный государственный комиссар». 12 страница
Все врачи, которые знали Морелля, называли его не иначе как знахарем и шарлатаном. Английский историк Тревор-Ропер, который познакомился с ним в концлагере после войны, описывает его как «неуклюжего старого человека с вкрадчивыми манерами, нечетким выговором и гигиеническими привычками свиньи». У камердинера Гитлера Краузе был катар, и Гитлер посоветовал ему: «Пойдите к Мореллю, пусть он Вам сделает укол». Краузе ответил:
«Я не позволю д-ру Мореллю делать мне уколы, иначе я погиб навеки».
Совет превратился в приказ, но Краузе отказался выполнить этот приказ. Непослушного матроса Краузе заменил эсэсовец Линге.
Когда принц фон Шаумбург-Липпе посоветовал Геббельсу полечиться у д-ра Морелля, Геббельс возмутился:
«Этот преступник никогда не переступит порог моего дома».
Иногда Морелль лечил и гостей фюрера из-за рубежа. В марте 1939 г. чешскому президенту Гахе во время разговора с Герингом и Риббентропом стало плохо, и чудо-доктор Морелль поспешил на помощь со своим шприцем. После этого Гаха смог пройти в рабочий кабинет Гитлера и там письменно передать «в руки фюрера судьбу чешского народа и своей страны». Гиммлеру во время войны бросились в глаза постоянное ухудшение здоровья и вызванное наркотиками изменение характера Гитлера. Он осторожно попытался заговорить с ним об этом, но вызвал у него лишь яростный гнев и отступил. Гитлер хотел быть под «допингом», иначе как бы он смог кричать о «победе» в войне, которая, как он знал, давно проиграна?
|
|
|
Профессор Шенк докладывал своему тогдашнему начальнику, обергруппенфюреру СС Полю:
«Морелль дает фюреру очень сильные допинги».
Поль передал это Гиммлеру, и через несколько дней профессор Шенк получил приказ «молчать обо всем этом деле».64
В особую немилость впал хороший врач профессор Брандт, которого Гитлер изгнал из своего окружения, когда тот открыто заявил ему:
«Мой фюрер, Вас систематически отравляют этими инъекциями».
Через несколько месяцев Брандта было приказано расстрелять, но не нашлось ни одного судьи военного трибунала, который вынес бы такой приговор, а Брандт пережил конец войны как заключенный.
В своей чрезвычайно поучительной книге врач и медицинский чиновник д-р Рерс в результате кропотливых исследований констатировал «разрушение личности» ядами и наркотиками Морелля. Речь шла о нескольких тысячах инъекций, с помощью которых Морелль ограничивал свободу действий пациента. Одна израильская газета задала в связи с этим ехидный вопрос: «Итак, после легенды об ударе ножом в спину — легенда о чудесном лекарстве?» — и д-р Рерс остался неизвестным в разделенной Германии.
|
|
|
Получивший звание профессора и рыцарский крест за боевые заслуги, Морелль покинул Берлин в 1945 г., после того как Гитлер узнал:
«Медикаменты больше не помогут».
Он сдался американцам. Начались допросы, и скоро Морелль оказался «героем сопротивления». Английский историк Тревор-Ропер приоткрывает тайну: после удаления всех прежних врачей Морелль мог спокойно заняться монополизированным им врачебным ремеслом. Один из этих прежних врачей, д-р Гизинг, тоже похвастался позже в журнале «Штерн», будто он предпринял попытку отравить Гитлера, но в бункер вошел камердинер Линге и помешал 64 64Dr. Hans-Dietrich Rohrs, «Hitler, des Zerstorung einer Pcrsonlichkcit», Kurt Vowinckel Verlag Neckargemund 1965, S. 111.
этому. Прокуратура г. Крефельда восприняла это как самооговор, а медицинская палата земли Северный Рейн не смогла принять всерьез такое нарушение клятвы Гиппократа.65
Американцы объявили Морелля невиновным и оставили ему нажитые за время войны миллионы. Его они освободили, а бдительного профессора Брандта повесили, когда тот начал говорить о лечении Морелля, «за пренебрежение обязанностями надзора в сфере своей деятельности». Через несколько лет после войны американцы отдали «бумаги Морелля», но среди них нет документов о болезни и лечении Гитлера, зато есть доклад о бесполезном порошке Морелля против вшей «Русела», над которым насмехались солдаты Восточного фронта.
|
|
|
Глава 12
Евреи Гитлера никому не нужны
Как английское правительство, так и правительство Третьего рейха в своих публичных заявлениях обещали евреям Палестину в качестве национального очага. В то время как британские обладатели мандата подкрепляли свои обещания сторожевыми катерами, эсминцами и самолетами, помощники Гитлера путем конфискаций, поджогов и убийств оказывали всевозможное давление, чтобы выполнить свое соглашение с сионистами. Добровольно почти никто не ехал в эту пустынную в 30-х годах страну.66
Газета СС «Дас шварце корпс» открыто писала, словно какой-нибудь сионистский листок:
«Недалеко то время, когда Палестина снова сможет принять своих потерянных более тысячи лет назад сыновей. Мы шлем им наши лучшие пожелания».
Но немецкие евреи не ехали на Ближний Восток косяком, как того желали и сионисты, и национал-социалисты. Еврей и унтерштурмфюрер СС Леопольд фон
65 65Решение медицинской палаты земли Северный Рейн от 16 марта 1970.
66 66Это неверно. Миф о Палестине как о «земле без народа» — один из «основополагающих мифов израильской политики», см. одноименную КНИГУ Р. Гароди. (Прим, переводчика.)
|
|
|
Англичане, которые разрывались между декларацией Бальфура 1917 г. и своей потребностью в арабской нефти, согласились наконец впускать в Палестину любого еврея, который привезет с собой 1000 фунтов стерлингов, а также впускать ежемесячно 1500 неимущих евреев. Уполномоченные Еврейского агентства в Берлине наперегонки с СС фабриковали палестинские паспорта и документы о гражданстве других стран. Благодаря этим мелким уловкам число еврейских поселенцев в Палестине удвоилось.
Мильденштейн помогал им и был уволен из ведомства Гейдриха, когда отклонился от палестинского плана и стал зондировать почву в других государствах. Целью большинства немецких евреев были далекие страны, по возможности по другую сторону Атлантического океана. Запросили и Рузвельта, президента США, напомнив ему о его еврейских предках Россокампо из Италии. Жали на него пять лет, после чего он летом 1938 г. организовал конференцию во французском курорте Эвиан на берегу Женевского озера.
Из 50 приглашенных стран лишь 30 прислали своих представителей. СССР, где ситуация давно уже была не такой, как в начале революции, когда из 49 народных комиссаров, т.е. министров, 42 были евреями, остался в стороне, не сочтя нужным обосновывать свой отказ, так как в марксизме-ленинизме все уже обосновано. Ватикан прислал своего наблюдателя, как и многие еврейские организации мира. Среди этих наблюдателей была Голда Меир. Когда служители отеля «Ройяль» откинули тяжелые занавески больших окон и солнце осветило конференц-зал, в нем оказалось больше евреев, чем дипломатов. Напряжение было велико.
Делегат Колумбии смотрел в будущее: «Вопрос в том, удастся ли нам принять беженцев, установить для них квоту или мы ограничимся теоретическими декларациями доброй воли». Произошло именно второе. У каждой страны была своя отговорка. Австралийцы боялись, что на их малонаселенном континенте из-за этого снизятся зарплаты, что вызовет протест профсоюзов. Делегат Чили говорил не на французском языке конференции, а на чилийском варианте испанского, так что мало кто понимал его философствования:
«Вопрос об этом переселении народов — это вопрос производства и безработицы. Было бы рискованно и не соответствовало бы интересам рабочих увеличивать предложение рабочей силы и тем самым производство, особенно если нет потребителей продукции».
Из Перу приехал маленький, сутулый историк, который стал рассказывать об истории своей страны, где индейцы сплотились «вокруг испанского ядра». «Мы должны сохранить нашу страну католической и латинской», — заключил он, и наблюдатель от Ватикана согласно кивнул. В конце выступил тоже ударившийся в историю представитель США, которые, кроме инициативы созыва этой конференции, до тех пор никак себя не проявили: «Как и всегда, США подают нам и здесь пример осторожности и мудрости. До 1890 г. они легкомысленно и беззаботно открывали двери перед всеми иммигрантами без разбора. Однако позже предусмотрительное законодательство приостановило поток иммигрантов, сначала в 1921, потом в 1924 году. Почему США ввели эти ограничения? Прежде всего ради обеспечения иммиграции без ущерба для самих иммигрантов, но одновременно — для защиты нашего нордического наследия и англо-саксонской расы». Разумеется, организатор конференции Рузвельт думал не столько о «нордическом наследии», сколько о сионистском, палестинском решении обсуждаемой на ней проблемы.
Швейцарию на конференции представлял начальник полиции, который, понятно, говорил не как дипломат:
«Вы забыли, что Швейцария в первую мировую войну приняла 150.000 детей? Теперь мы бедны и у нас много безработных. Каждый швейцарец отдает не менее 40 франков в год на наши нужды. Многие из нас вынуждены из-за этого эмигрировать. Поэтому мы не можем разрешить беженцам остаться в нашей стране».
Никарагуа, Коста-Рика, Гондурас и Панама сделали совместное заявление:
«Ни одно из четырех государств не может взять на себя финансовую заботу об устройстве хотя бы одного беженца. Коммерсантов и интеллектуалов у нас и так уже сверх меры, для нас это нежелательные элементы».
Во время этой конференции арабы показали испуганному миру, что они не хотят больше евреев в Палестине. 7 июля 1938 г. произошли столкновения на границе Трансиордании, в Хайфу направились два английских крейсера. 9 июля в дело вступил 11-й гусарский полк английской армии. К вечеру были убиты 12 евреев и 52 араба и 24 еврея и 145 арабов тяжело ранены.
Незадолго до окончания конференции Британская медицинская ассоциация пригрозила забастовкой:
«Ни один член сословия медиков не хочет видеть нашу страну наводненной эмигрантами».
В то время на 1000 английских врачей приходилось всего три врача-беженца.[41]
Заключительная резолюция Эвианской конференции констатировала, что «вынужденная эмиграция достигла таких размеров, что это мешает смягчению международных отношений и усиливает международную напряженность». Собравшиеся поблагодарили президента США как инициатора и Францию как страну, где проходила конференция, упаковали свои чемоданы и перед отъездом на родину посвятили кто одну, кто две ночи удовольствиям в Женеве, на другом берегу озера.
Немецкая и иностранная пресса были почти единогласны в оценке этого еврейского провала. Газета «Фёлькишер беобахтер» была довольна, что дело явно идет к палестинскому решению, и ликовала: «Общий результат — макулатура». В остальном для этого гитлеровского печатного органа Эвиан был «еврейской конференцией»:
«К чести представителей большинства правительств следует сказать, что они старательно избегали антигерманской полемики в связи с тем, что большинство еврейских эмигрантов едет из Германии. Государства стараются защитить себя от притока евреев, потому что ясно осознают недостатки ожидовления».
«Нью-Йорк таймс» сетовала:
«Если 32 государства, которые называют себя демократиями, не могут согласовать план, как спасти 200.000 беженцев, то исчезает всякая надежда, что они вообще могут достичь согласия по какому-либо вопросу».
Только Колумбия, представитель которой вначале питал столь большие надежды, немного приоткрыла двери. Но когда приехал Кауль, сегодня главный защитник ГДР, его быстро упрятали в тюрьму за ложное банкротство. Недовольный этим еврейский юрист поехал дальше, и сегодня ему ненавистны американцы всех мастей.
Прошло несколько месяцев, и 7 ноября того же 1938 года в Париже молодому еврею Гершелю Грюншпану стукнула в голову милая идея застрелить 3-го секретаря немецкого посольства Эрнста фон Рата. Перед судом Грюншпан рассказал о попытках французской полиции выслать его, о своем затруднительном финансовом положении и о разочаровании в своем гомосексуальном партнере Рате. Никто ему за это неполитическое преступление ничего серьезного не сделал, в том числе и полиция Гейдриха, которая позже поймала его, а в конце войны позволила ему бежать.68 Зато Гитлер принял серьезные меры против еще остававшихся в Германии евреев и использовал против них этот случай, как в 1933 г. поджог рейхстага против коммунистов.
Днем 9 ноября, когда по традиции старые борцы движения в память о путче 1923 года собрались вокруг фюрера в мюнхенской пивной «Хофбройхаус», было совершено покушение на дотоле неизвестного дипломата фон Рата. Известие об этом дошло до пивной, и Гитлер с Геббельсом стали о чем-то перешептываться. Обергруппенфюрер СС барон фон Эберштейн подумал, что происходит срочное совещание. Фюрер удалился, а Геббельс объявил:
«Я только что сообщил фюреру, что в некоторых областях Германии уже происходят антиеврейские акции. Мы считаем, что, если это происходит стихийно, этому не нужно мешать».
После коротких телефонных переговоров с гауляйтерами через несколько часов во всех областях начались «стихийные» выступления. Из тысячи штурмовиков лишь один в штатском принимал участие в погромах еврейских квартир и лавок и поджогах синагог. Уличная толпа орала и грабила. К Гитлеру сообщения поступали непрерывно на его частную квартиру на Принцрегентенплац в Мюнхене, и собравшимся там художникам и артистам он казался «крайне возбужденным и ошеломленным». Когда ему сообщили, что 68 68Фридрих Карл Кауль «Дело Гершеля Грюншпана», изд. Академия, 1965, стр. 135: «Напрашивается вывод, что в службе безопасности Гейдриха не хотели, чтобы состоялся процесс Грюншпана. Служба безопасности постоянно сопротивлялась организации этого процесса».
происходит во всех больших городах, он отдал полиции приказ вмешаться.
Геринг,уполномоченный по четырехлетнему плану, сказал:
«Мне надоели эти демонстрации. Это последнее свинство, которое я покрываю».
Делал это он своеобразно: за разрушения, виновником которых был один лишь Грюншпан, он наложил на всех немецких евреев штраф в миллиард марок.
Немецкий народ стоял в стороне от этого погрома и шутливо назвал его «ночью разбитых стекол».[42] А один еврейский коммерсант из Голландии при следующем визите к своему партнеру Дедерштедту похвалил немцев:
«Что за чистый, приличный народ! Им разрешили грабить, а они не стали».[43]
Доклад Гейдриха Герингу был по-военному лаконичен:
«Во многих городах имели место грабежи еврейских лавок и контор. Во избежание дальнейших грабежей повсюду были приняты строгие меры. При этом за грабежи задержаны 174 человека. 191 синагога была подожжена, еще 76 полностью разрушены. Арестованы 20.000 евреев. Убитых 36, тяжелораненых тоже 36. Все убитые и раненые — евреи. Один еврей пропал без вести».
Президент Рейхсбанка д-р Яльмар Шахт искренне возмущался и сказал Гитлеру, приехав в Оберзальцберг: «Действия партии 9 ноября недостойны». За обедом он развил свой план: выделить из конфискованного еврейского имущества сумму в 1,5 миллиарда марок и передать управление этим фондом международному комитету, включив в него ведущих евреев. Под эту гарантию международное еврейство должно подписаться на заем, с прибыли от которого должна будет финансироваться эмиграция немецких евреев в западные страны.
«Fbhrer des GroHdeutschen Reiches» by Conrad Hommel, 1939.
Гитлер, будучи себе на уме и зная сионистов, сделал вид, будто он в восторге, и поверивший ему Шахт поехал в Лондон для переговоров с банком «Сэмюэль энд Сэмюэль». Лорд Бирстед, бывший Маркус Сэмюэль, попросил несколько дней на размышление и для совещания с председателем Всемирного сионистского конгресса Хаимом Вейцманом «Мешуге, — выругался вождь сионистов. — И кто, я-таки спрашиваю, поедет тогда в Палестину? Я предпочту увидеть гибель немецких евреев, чем гибель еврейского государства Израиль».
Шахт вернулся в Берлин совершенно ошарашенным. И на Нюрнбергском процессе он продолжал возмущаться: «Ни один немецкий еврей не погиб бы, если бы мой план был воплощен в жизнь».
Масштабы нелегальной иммиграции в Палестину бурно росли. Старые колесные пароходы или речные грузовые суда водоизмещением менее 500 тонн приставали ночью к берегу, и, прежде чем на следующее утро английские солдаты оцепляли это место, масса иммигрантов исчезала с помощью местных еврейских поселенцев и растворялась среди гор и долин. Поэтому британский верховный комиссар в Палестине запретил и легальную иммиграцию, а министр колоний Малькольм Макдональд так объяснил в палате общин 20 июля 1939 г. принятые строгие меры:
«Чрезвычайно увеличилась нелегальная иммиграция, и тысячи людей ожидают в портах на кораблях».
На этих кораблях разразилась эпидемия, и капитаны кораблей «Бреслау» и «Фессалия» получили от французских мандатных властей Ливана разрешение войти в Бейрут. Англичане остались непреклонными и не смягчили свою позицию, даже когда началась война.
Агент Эйхмана Шторфер нанимал старые корыта где только мог. А «Хагана», которая после «ночи разбитых стекол» послала для помощи Эйхману своих лучших агентов, Пино Гинзбурга и Моше Авербаха, брала на себя вместе с Моссадом, своей нелегальной разведывательной организацией, заключительную часть плавания и высадку. Англичане перехватывали эти старые корабли где только могли и направляли их в Хайфу. В ноябре 1940 г. они переправили всех захваченных ими за последние дни беженцев на сравнительно большой корабль «Патриа», чтобы на время войны депортировать их на юг. Корабль взорвался в гавани и затонул за 15 минут вместе с 260 бежавшими из Европы евреями.
За день до этого старый колесный пароход «Атлантик» с 1880 беженцами, среди которых было много женщин и детей из Данцига, Австрии и Чехословакии, был направлен в Хайфу. Еще на Кипре на борту корабля начался тиф, и 15 пассажиров умерли по пути с Кипра в Палестину. 1600 еще здоровых пассажиров «Атлантика» были в начале декабря силой доставлены на борт другого корабля и увезены на Маврикий, где они оставались до августа 1945 года.
Особенно свирепо вмешался в эти дела в Германии один человек, который благодаря своему греко-еврейскому происхождению видел на сто метров вперед против ветра. Адмирал Канарис, руководитель немецкой военной разведки и зарубежного шпионажа, вмешался во внутреннюю политику и предложил, чтобы все оставшиеся в рейхе евреи носили желтую шестиконечную звезду, как им предписывалось в разных странах в средние века.[44] Эту идею он развил однажды в воскресенье в саду у соседа, старого товарища по флоту, с которым они в 1923 г. вместе ходили в море и который теперь тоже занимался грязной работой в секретных службах. Соседа звали Рейнхард Гейдрих. Он с воодушевлением воспринял идею Канариса, которая к июню 1941 года воплотилась в реальные полицейские меры. Он сделал и кое-что еще: приказал прикрепить к некоторым скамейкам в парках надписи «Только для евреев».
Wilhelm Franz Canaris (1887— 1945)
Оба шефа секретных служб знали, что каждый из них хранит досье о еврейском происхождении другого в несгораемом шкафу. Но это им не мешало, и вечером того же воскресенья Канарис варил для обеих семей морское блюдо, а Гейдрих играл на скрипке ноктюрн. Отмеченные звездами жались к углам на улицах, в кино и в продуктовых магазинах. И все реже немец мог ободряюще похлопать по плечу своего бывшего товарища: «Ты носишь свою звезду как Железный крест!»
Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 19; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!