Карамзин доказывал, что самодержавие естественно для страны, а освобождение крестьян принесет им только вред
По страницам истории Конституции России
Первый конституционные процессы
Слово «конституция» долго вызывало в России большие опасения. В XVIII–XIX веках всем было понятно его французское происхождение, а значит - связь с Великой революцией, когда во Франции сменилось несколько конституций. Государство, где веками существовала абсолютная власть короля, вдруг стало сначала конституционной монархией, а потом вообще республикой.
Конечно, мысль о конституции внушала российским правителям страх. Впрочем, не всем. Молодой наследник престола великий князь Александр Павлович признавался друзьям, что хочет дать России конституцию.
Вступив на престол, Александр I энергично принялся за реформы. Вместе со своими молодыми друзьями, которых он ввел в «Негласный комитет», он предполагал свернуть горы. На первых же заседаниях он горячо убеждал их, что Россия нуждается в кардинальных переменах — введении конституции и отмене крепостного права. Друзьям пришлось его удерживать и успокаивать. Учитель Александра, философ Лагарп, написал ему письмо, в котором умолял не выпускать самодержавную власть из рук — иначе ни о каких реформах и речи быть не может, ведь, как считал Лагарп, царю не приходится ждать поддержки ни от кого, кроме молодых просвещенных офицеров.
В результате никакого изменения государственного строя не произошло. Вместо этого были изменены государственные учреждения — устаревшие коллегии заменили на более современные министерства. Реформа, безусловно, полезная, но явно уступающая по масштабу тому, что молодой император видел в своих мечтах.
|
|
|
Конституция Сперанского
Царь постепенно потерял интерес к Негласному комитету, к тому же в 1805 году началась война с Наполеоном. После заключения мира в 1807 году Александр снова стал думать об изменениях в стране, и в эти годы Россия получила уникальный шанс. Взошла звезда выдающегося государственного деятеля Михаила Михайловича Сперанского. С 1807 по 1812 год Сперанский был одним из самых близких Александру людей — он имел право ежедневного личного доклада царю, а что может обеспечить большее влияние в самодержавном государстве, чем постоянные контакты с правителем? Сперанский и Александр, очевидно, много говорили о возможных реформах, и, в конце концов, Сперанский предложил царю свой план государственных преобразований.
Во вступлении к проекту он очень аккуратно постарался развеять опасения царя насчет того, что от конституции недалеко до революции. «Царства земные имеют свои эпохи величия и упадка, и в каждой эпохе образ правления должен быть соразмерен тому степени гражданского образования, на коем стоит государство. Каждый раз, когда образ правления отстает или предваряет сей степень, он испровергается с большим иль меньшим потрясением». Попросту говоря, если Россия отстанет от «степени гражданского образования» и не проведет реформы, то грянет буря. Конституция (хотя это слово, конечно, не произносится) не приблизит, по мнению Сперанского, революцию, а, наоборот, укрепит стабильность. К тому же, если перемены будут проведены сверху, а не вырваны бунтующим народом, как во Франции, то опасаться вообще нечего.
|
|
|
На какое-то время Александр, кажется, поверил Сперанскому и одобрил его проект. План был совершенно замечательным и, наверное, самым последовательным и продуманным из всех проектов реформ, создававшихся в XIX веке. Сперанский предложил создать четырехступенчатую систему выборных органов — волостные, окружные, губернские думы и, наконец, Государственную думу. Над Думой, на манер английской палаты лордов, должна была быть создана верхняя палата — Государственный совет, без одобрения которого законы не принимались. Право голосовать следовало предоставить всем, кто владел собственностью. Если крепостной крестьянин выкупался на волю и получал собственность, он тоже обретал политические права. Впрочем, было ясно, что при такой системе крепостное право долго не продержится и будет отменено.
|
|
|
Александр вроде бы одобрил проект Сперанского и даже сделал первый шаг — в 1810 году был создан обновленный Государственный совет. Но это была только верхушка айсберга, теперь предстояло сформировать всю остальную систему. В это время до царя стали со всех сторон доходить жалобы, а иногда и откровенные доносы на Сперанского. Всеобщее возмущение при дворе вызвали два введенных с подачи реформатора указа — о необходимости для государственных чиновников либо представить диплом об окончании университета, либо сдать экзамен за университетский курс. В России, где большая часть дворян в то время получала домашнее образование, это означало, что немолодым министрам, сенаторам, начальникам департаментов придется сдавать экзамены. Второй указ сделал придворные чины просто званиями — теперь больше нельзя было считать себя находящимся на службе, получать жалованье и награды, если ты был просто придворным. Хочешь служить — служи по-настоящему. Можно представить себе ярость придворных, тем более что Сперанский был чужаком — выходцем из провинциального духовенства.
|
|
|
Последний удар нанес замечательный человек и выдающийся историк — Николай Михайлович Карамзин, который был настолько взволнован надвигавшимися переменами, что оторвался от работы над «Историей государства Российского» и написал «Записку о древней и новой России», в которой своим изящным слогом прошелся по всей истории, доказывая, что самодержавие естественно для страны, в которой когда-то новгородцы сами отказались от вольности и призвали варягов, а освобождение крестьян принесет им только вред.
Карамзин доказывал, что самодержавие естественно для страны, а освобождение крестьян принесет им только вред
Карамзин, искренне любивший и уважавший царя, не побоялся напомнить ему про убийство отца — Павла I, в котором был замешан сам Александр, и намекнуть, что, лишив дворян их привилегий, царь потрясет сами основы существования России, что тогда может произойти? Александр I хорошо помнил, что и его дед, и его отец были свергнуты и убиты заговорщиками. Можем ли мы упрекнуть его за то, что он решил не торопиться с реформами? И все же, если бы проект Сперанского был осуществлен в 1810 году и Россия фактически получила конституцию и парламент, то сегодня мы жили бы в совсем другой стране…
В марте 1812 года царь пригласил Сперанского к себе и неожиданно сообщил, что отправляет его в ссылку. Во время этого разговора оба они плакали, вот только Александр остался во дворце, а Сперанский поехал в Нижний Новгород, где все считали его французским шпионом. Позже Сперанского вернут в Петербург, его карьера продолжится, но о реформах речи уже не будет…
Александр по сути дела до конца своего правления не оставлял мечты о конституции. После войны 1812 года и окончательной победы над Наполеоном Александр буквально вынудил нового французского короля Людовика XVIII не уничтожать все достижения революции и дать стране очередную конституцию, чтобы избежать новых потрясений. Конституцию получило и Царство Польское, вошедшее в состав Российской империи. А почему не Россия?
В 1818 году царь приказал своему давнему другу Николаю Новосильцеву, управлявшему тогда Царством Польским, составить конституцию для России — и через год была написана Уставная грамота, по которой в стране должен был появиться двухпалатный парламент. Но опять ничего не произошло. Проект не был реализован, и мы вообще могли бы о нем ничего не знать, если бы уже позже, в 1830 году польские повстанцы не захватили в Варшаве государственные бумаги, среди которых был и проект Новосильцева.
«О сладкой вольности гражданства»
Не знали о проектах царя и будущие декабристы, те самые молодые просвещенные офицеры, на которых Александру предлагал опираться его учитель Лагарп. Вот только после войны 1812 года и заграничных походов русской армии царь уже не был для молодых военных обожаемым кумиром — он обманул их ожидания, не провел реформ, стал, говоря словами Пушкина, «кочующим деспотом». Мало того, он готов дать конституцию Польше, но не России — неужели он настолько презирает свою страну? Кто знает, если бы декабристы знали, например, о проекте Новосильцева, то, может быть, вели бы себя по-другому, не видели бы в царе врага и тирана.
Члены тайных обществ начинают готовиться к свержению царской власти и пишут свои проекты конституций — Никита Муравьев разрабатывает проект конституционной монархии, а Пестель — республики. Никто точно не понимает, когда и как произойдет смена власти, но все жаждут перемен.
В 1825 году, после смерти Александра I, заговорщики выйдут на Сенатскую площадь — и отправятся кто на виселицу, а кто в Сибирь или на Кавказ. Злые языки утверждали, что солдаты, которых вывели на площадь, считали, что Конституция, о которой говорили их командиры, — это жена великого князя Константина, от имени которого выступали восставшие. Это, скорее всего, не правда, а чья-то злая шутка, но что про конституцию в тот момент в России слышали немногие — это, увы, так.
Современных людей часто коробит то, как декабристы вели себя на допросах: почти никто из них ничего не скрывал, они охотно, как мы сказали бы сегодня, «сотрудничали со следствием». Но это не признак трусости — большая часть из них были военными, не раз мужественно стоявшими на поле боя под пулями и ядрами. Одной из причин их «разговорчивости» было желание выговориться, объяснить новому царю Николаю I, чего они на самом деле хотели, быть может, подтолкнуть его к реформам.
Николай действительно внимательно ознакомился со всеми декабристскими проектами, но сделал для себя вывод, прямо противоположный тому, на который рассчитывали мятежники. Он решил, что все идеи, связанные с Конституцией, разделением властей, правами и свободами, — это порождение западного брожения умов, которое как раз и погрузило Европу в бурю революций. У России же, с его точки зрения, был свой путь — спокойствия и стабильности при правлении самодержавного государя.
В течение тридцати лет николаевского правления казалось, что так оно и есть — спокойная жизнь, постепенное экономическое развитие, видимая любовь подданных внушали Николаю уверенность в правильности выбранного пути. Небольшая горстка болтунов, начитавшихся западных книг, была под постоянным надзором Третьего отделения. Только позорный разгром России в Крымской войне показал, что в стране все не так благополучно, как казалось царю. Мы не знаем, действительно ли Николай I покончил с собой, не выдержав сообщений о поражениях русской армии в Крыму, но во всяком случае он умер, ощущая полную растерянность и разочарование, сказав перед смертью наследнику: «Сдаю тебе команду не в полном порядке».
Александр II понял, что стране необходимы реформы. Но, как очень часто бывает в России, ему казалось, что, изменив экономические и социальные отношения, политический строй можно оставить неизменным. Крепостные крестьяне получили свободу, в губерниях, уездах и городах возникли выборные органы, печать освободилась от цензуры, народ — от мучительных рекрутских наборов. Чего еще можно хотеть?
Оказалось, что все еще были люди, считавшие, что России надо избавиться от самодержавия, что уездных и губернских земств недостаточно — в стране должен быть некий общероссийский выборный орган, хотя бы совещательный. А вот это уже казалось Александру слишком радикальным предложением. Опять забрезжил призрак конституции, а за ним — и гильотины, рубившей головы во время Французской революции.
Отношения между царем-реформатором и обществом накалялись все больше. Молодые радикалы не хотели идти на компромиссы. И в эти страшные годы, когда Александр II стал едва ли не пленником в своем дворце, Россия снова получила уникальный шанс.
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 24; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!