Закон о прессе во Франции 19 в.

Наполеон поставил прессу на ноги, но поработил её. Декрет 1800 года – в Париже осталось только 13 ежедневных газет (4 года назад их было 70). Предварительное разрешение властей на издание газеты. Призывал писать коротко и ясно, не писать про политику. Цензоров перевели на содержание газет (1805). Злился, когда пресса к нему подлизывалась. Любимая газета – «Monitor» (наставник). В 1811 в Париже осталось 4 газеты. С 1810 газеты издавались в каждом департаменте – отсюда сила провинциальной прессы. Наполеон снимал/назначал редакторов, распоряжался имуществом газет. Министр полиции Фуше давал инструкции – как и о чём писать, этим же занималось министерство пропаганды. Вернувшись из ссылки, Наполеон ничего не запрещал прессе, но она сама его боялась и не пользовалась свободой – самоцензура.                 Наполеон опубликовал свой знаменитый декрет 17 января 1800 г., в силу которого одним росчерком пера закрывались все политические газеты, выходившие в Париже, за исключением тринадцати, поставленных под контроль самой строгой цензуры, причем 2-я статья декрета уполномочивала министра полиции представить доклад о провинциальной печати (которую, как мы увидим, постигла впоследствии та же участь), а 3-я воспрещала создание каких бы то ни было новых газет как в столице, так и в провинции. В то время издавалось в Париже 72 политические газеты, так что декрет 27 нивоза сразу закрыл навсегда пятьдесят девять газет. – Вскоре после того опубликована была (22 фримера) конституция VIII года, в которой не было уже ни одного слова о свободе печати. В стране наступила могильная тишина, длившаяся целых полтора десятка лет.    Возникает реакция, подобную которой трудно указать в какой-либо цивилизованной стране. «Газеты не только не должны делать зла, – говорил Наполеон, – они должны делать добро, и только под этим условием я буду их терпеть». Другими словами, газетам не только не позволялась хотя бы самая легкая, самая невинная критика правительственных действий, – им не позволялось даже обходить молчанием тот или другой акт деспота. «Journal des Debats» не проявляет достаточно энтузиазма, – пишет Наполеон своему министру полиции, Фуше, из Пруссии, – скажите Бертену (редактор «Journal des Debats»), что я этого не потерплю». И действительно «не терпит»: редактором газеты назначается один из «тайных корреспондентов» императора, Фьеве, который, впрочем, через некоторое время оказывается также слишком «вольнодумным». Да и трудно было не казаться вольнодумным Наполеону, ибо «систему» свою он сам формулировал следующим образом: «Когда получается какое-нибудь известие, неприятное правительству, его нельзя печатать до тех пор, пока достоверность его будет настолько несомненна, что его уже не будет надобности печатать, потому что оно и без того уже будет всем известно». Произвол, как видите, был уже настолько необуздан и циничен, что доходил прямо до издевательства!                                                                                                                  Историк цензуры при первой империи, Вельшенжер, приводит ряд фактов, показывающих, за что иногда закрывались тогда газеты. Приведем, для характеристики, два из них. «Le Republicain democrate d'Auch» имеет неблагоразумие констатировать факт, что цены на хлеб вздорожали. Тотчас же министр внутренних дел, Люсьен Бонапарт, пишет префекту: «необходимо без отлагательства вырвать из рук агитаторов такое опасное орудие», – и несчастная газета закрывается. Газета «L'Amis des lois», не обнаруживавшая даже и тени оппозиционных поползновений, закрывается за то, что позволила себе пошутить над «Академией» бессметных, с которой, однако, сам деспот расправлялся, как известно, не совсем галантно. До чего доходила придирчивость цензуры, свидетельствует, между прочим, тот факт, что, по ее требованию, название «Journal des Debats» было заменено названием «Journal de l'Empire», ибо «Debats» напоминало о том времени, когда происходили какие-то публичные обсуждения государственных дел, в которых принимали участие какие-то революционеры.                                       Само собой разумеется, что при таких условиях газеты, что называется, и пикнуть не смели. Самая смелая фраза заключалась в умении «красноречиво молчать» (но мы видели, что и это вменялось в преступление), и любимым занятием «фрондирующих умов» было «читать между строк» и «дешифрировать белые места». Шатобриан иной раз позволял себе такие проявления «оппозиции». Так, в отчете об одной книге он говорил о Нероне: «Когда, среди всеобщего молчания, слышны только звон цепей раба и голос доносчика, когда все дрожит пред тираном и столь же опасно пользоваться его милостью, как и заслужить его немилость, – на долю историка выпадает задача отомстить за народ. Тщетно Нерон благоденствует, – Тацит уже родился в его империи... Скоро все ложные добродетели будут раскрыты... скоро он покажет, что боготворимый тиран – не больше, как скоморох, поджигатель и отцеубийца» и т.д. Это простое указание на то, что, быть может, в царствование Наполеона уже родился его будущий историк, как свидетельствует Гизо в своих «мемуарах», произвело резкое и глубокое впечатление на всех современников, а разгневанный Наполеон назначил особого цензора для «Mercure» (в котором была напечатана рецензия Шатобриана) и, сверх того, заставил принять трех сотрудников, достаточно доказавших свои пресмыкательские способности.                                         Наконец тремя последовательными ударами Наполеон почти совсем уничтожил политическую печать во Франции. Декретом 6 ноября 1807 г. запрещается всем провинциальным газетам печатать какие бы то ни было статьи по политическим вопросам, за исключением тех статей, которые они будут перепечатывать из официального правительственного «Moniteur'a»; тот же декрет установил налог с газет в пользу казны в размере 1/6 их дохода. В 1809 г. министр полиции постановил, что в каждом департаменте должна существовать только одна политическая газета.                                                                                                                                       Но Наполеон находил, что все еще оставалось слишком много газет. И вот декретами 8 февраля и 17 сентября 1811 г. уничтожены все парижские газеты, за исключением четырех, а все газеты, со всей их кассовой наличностью, со всем их имуществом, объявлены собственностью казны, на том, мол, основании, что за свое долгое существование они принесли уже достаточно дохода их собственникам, а самим существованием своим они обязаны были лишь долготерпению правительства.

Мы поможем в написании ваших работ!