Дискурсивный переворот» и новая онтология

М. Макаров

Основы теории дискурса

 

 

Москва «Гнозис» 2003

ББК81.2 M15

Макаров М. Л.

М15  Основы теории дискурса.— М.: ИТДГК «Гнозис», 2003.— 280 с. ISBN 5-94244-005-0

В монографии на фоне многообразия современной научной картины «человеческо­го» мира представлен оригинальный опыт синтеза прагмалингвистики, социального конструкционизма, когнитивной психологии, интерпретативного интеракционизма и других исследовательских подходов в аналитической модели, рассматривающей язы­ковое общение как (вос) производство феноменологически переживаемой интерсубъ­ективности. В книге многостороннему анализу и пересмотру подвергся ряд положений и категорий коммуникативной лингвистики, семантики и прагматики языка, психоло­гии, социологии и т. п.

Издание предназначается для широкого круга специалистов, интересующихся про­блемами социальных наук, в первую очередь, вопросами общей теории дискурса, се­мантики и прагматики языкового общения, психолингвистики, интерактивной социо­лингвистики, теории коммуникации, когнитивной и социальной психологии, социаль­ной культурологии и герменевтики.

ББК81.2

ISBN 5-94244-005-0

© М. Л. Макаров, 2003

© Оформление. ИТДГК «Гнозис», 2003

 

ПРЕДИСЛОВИЕ.. 5

ВВЕДЕНИЕ.. 8

Глава 1.ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДИСКУРС-АНАЛИЗА 11

1.1. НОВАЯ ОНТОЛОГИЯ.. 11

1.1.1 «Дискурсивный переворот» и новая онтология. 11

Таблица 1. Две онтологии. 11

1.1.2 «Человеческое пространство». 12

1.1.3 Дискурс и речевой акт в новой онтологии. 12

1.1.4 Вероятностные зависимости и правила диалога. 13

1.2. КРИЗИС СОЦИАЛЬНЫХ НАУК И ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАУЧНОСТИ.. 13

1.2.1 Экспансия естественнонаучной модели знания. 13

1.2.2 Человек как объект исследования. 14

1.2.3 Научные метафоры лингвистики. 15

1.2.4 Онтологический конфликт в коммуникативном языкознании. 16

1.2.5 Лингвистика в условиях дискурсивного переворота. 16

1.2.6 Критерии научности. 17

1.3. ФЕНОМЕНОЛОГИЯ КАК ФИЛОСОФИЯ НАУЧНОГО АНАЛИЗА.. 17

1.3.1 Феноменология и новое определение научности. 17

1.3.2 Основные положения феноменологии и язык. 18

1.3.3 Феноменология и социальные науки. 20

1.4. ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ КОММУНИКАЦИИ.. 21

1.4.1 Информационно-кодовая модель коммуникации. 21

1.4.2 Инференционная модель коммуникации. 23

1.4.3 Интеракционизм модель коммуникации. 24

1.4.4 От информации к коммуникации. 25

1.5. КАЧЕСТВЕННЫЙ АНАЛИЗ И ИНТЕРПРЕТАТИВНАЯ ПОЗИЦИЯ.. 27

1.5.1 Количественный vs. качественный: ложный изоморфизм.. 28

Таблица 2. «Ложные оппозиции». 28

1.5.2 Объективность vs. субъективность. 28

1.5.5 Цифры vs. слова. 29

1.5.6 Позиции позитивизма и интерпретативного анализа. 30

Таблица 3. Грамматика «языковых игр». 30

Глава 2. СОЦИОЛОГО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДИСКУРС-АНАЛИЗА 31

2.1. СИМВОЛИЧЕСКИЙ ИНТЕРАКЦИОНИЗМ... 31

2.1.1 Истоки и эволюция символического интеракционизма. 31

2.1.2 Интерпретативные установки интеракционизма. 32

2.1.3 Принципы символического интеракционизма. 33

2.1.4 Проекции «Я» и личность. 34

2.1.5 Личность, социальная структура, интеракция. 34

2.1.6 Интеракционизм, коммуникация, культура. 35

2.2. КОНСТРУКТИВИЗМ... 36

2.2.2 Интерпретативность и действие. 37

2.2.3 Интеракция и коммуникация. 38

2.3. СОЦИАЛЬНЫЙ КОНСТРУКЦИОНИЗМ... 39

2.3.1 Социальный конструкционизм в системе наук. 39

2.3.2 Социальный конструкционизм и речевое общение. 40

2.4. ТЕОРИЯ СОЦИАЛЬНЫХ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ.. 41

2.4.1 Социальные представления: история и определение. 41

2.4.2 Анкоринг. 42

2.4.3 Объективизация. 43

2.4.4 Конструирование представлений: мимезис. 44

2.4.5 Социальные представления и критический анализ. 45

2.5. ДИСКУРСИВНАЯ ПСИХОЛОГИЯ.. 45

2.5.1 Преодоление кризиса психологии. 45

2.5.2 Эволюция когнитивизма в психологии. 46

2.5.3 Истоки и основания дискурсивной психологии. 47

2.5.4 Дискурс-анализ в новой психологии. 48

Глава 3. ДИСКУРС-АНАЛИЗ КАК ПАРАДИГМА В ИЗУЧЕНИИ ЯЗЫКОВОГО ОБЩЕНИЯ 50

3.1. AB OVO — ЧТО ТАКОЕ «ДИСКУРС». 50

3.1.1 Функционализм vs. формализм.. 50

3.1.3 (Устный) дискурс, (письменный) текст и ситуация. 52

3.1.4 Дискурс/диалог/процесс vs. текст/монолог/продукт. 53

Таблица 4. Категории грамматики и дискурс-анализа. 53

3.1.5 Дискурс = речь + текст. 54

3.2. ПОДХОДЫ К ИЗУЧЕНИЮ ДИСКУРСА.. 54

3.2.1 Дискурс-анализ: источники и составные части. 54

3.2.3 Дискурс-анализ vs. конверсационный анализ. 58

3.2.4 Уточнение определения. 59

3.3. МЕТОДОЛОГИЯ ДИСКУРС-АНАЛИЗА.. 60

3.3.1 Общие проблемы сбора материала. 60

3.3.2 Общие проблемы транскрипции. 61

3.3.3 Парадокс наблюдателя. 62

3.4. СИСТЕМА ТРАНСКРИПЦИИ УСТНОГО ДИСКУРСА.. 63

3.4.1 Общие критерии и принципы транскрипции. 63

3.4.2 Существующие нотационные системы.. 66

3.4.3 Запись вербальных компонентов. 67

3.4.4 Запись невербальных компонентов и общая композиция. 68

3.4.5 Система «ТРУД»: транскрипция устного дискурса. 69

Глава 4. АСПЕКТЫ СОДЕРЖАНИЯ ДИСКУРСА: ЛИЧНОСТНЫЙ СМЫСЛ В СОЦИАЛЬНОМ КОНТЕКСТЕ.. 71

4.1. СМЫСЛ В ДИСКУРСЕ: КОМПОНЕНТЫ И КАТЕГОРИИ.. 71

4.1.1 Пропозиция. 71

4.1.3 Экспликатура. 73

4.1.4 Инференция. 74

4.1.5 Импликатура. 76

4.1.6 Релевантность. 78

4.1.7 Пресуппозиция и логическое следствие. 79

Пресуппозиция, 79

Семантическая пресуппозиция — это особая разновидность семантического следствия. 79

Таблица 6. Потенциальные семантические пресуппозиции. 80

Прагматическая пресуппозиция. 81

4.2. ТЕМА ДИСКУРСА И ТЕМА ГОВОРЯЩЕГО.. 82

4.2.1 Тема дискурса как глобальная макроструктура. 82

4.2.2 Линейность дискурса. 83

4.2.3 Тема говорящего. 85

4.3. КОНТЕКСТ ДИСКУРСА И КОГНИТИВНЫЕ МОДЕЛИ.. 87

4.3.1 Типы прагматического контекста. 87

Речевой контекст или ко-текст. 87

Экзистенциальный контекст. 88

Ситуационный контекст (situational context), 88

Акциональный контекст (actional context) 88

Психологический контекст (psychological context) 88

4.3.2 Когнитивное представление контекста. 89

4.3.3 Фреймы, сценарии и ситуационные модели. 91

Фрейм — это такая когнитивная структура в феноменологическом поле человека, 91

Сценарий или, по-другому, сценарный фрейм содержит стандартную последовательность событий, 91

Таблица 7. Взаимодействие когнитивных моделей. 94

Глава 5. ДИСКУРС КАК СТРУКТУРА И КАК ПРОЦЕСС: ЕДИНИЦЫ И КАТЕГОРИИ 95

5.1. РЕЧЕВЫЕ АКТЫ В АНАЛИЗЕ ЯЗЫКОВОГО ОБЩЕНИЯ.. 95

5.1.1 Структура речевого акта. 96

Локутивный акт (locutionary act) 96

Иллокутивный акт (illocutionary act) 96

Перлокутивный акт (perlocutionary act 97

5.1.2 Перформативные высказывания. 97

5.1.4 Косвенные речевые акты.. 99

5.1.5 Теория речевых актов и анализ языкового общения. 100

5.2. ЕДИНИЦЫ ДИСКУРС-АНАЛИЗА.. 103

Таблица 8. Дискурс: процесс или структура?. 104

5.2.2 Многообразие и статус единиц дискурс-анализа. 106

Таблица 9. Единицы речевой коммуникации. 107

5.2.3 Речевой акт и коммуникативный ход. 107

5.2.4 Репликовый шаг. 108

5.2.5 Интеракционные единицы дискурс-анализа. 110

5.3. КАТЕГОРИИ ДИСКУРС-АНАЛИЗА.. 112

5.3.1 Мена коммуникативных ролей. 112

5.3.2 Коммуникативная стратегия. 113

5.3.3 Когезия и когеренция дискурса. 114

Когезия, или формально-грамматическая связанность дискурса. 115

Когеренция шире когезии, она охватывает не только формально-грамматические аспекты связи высказываний, 115

5.3.4 Метакоммуникация и дейксис дискурса. 116

Глава 6. ДИСКУРСИВНОЕ КОНСТРУИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНОГО МИРА.. 119

6.1. СОЦИАЛЬНЫЕ КАТЕГОРИИ ДИСКУРСА.. 119

6.1.1 Социальное мышление, конвенция, институт. 119

6.1.2 Коммуникативные переменные, типы дискурса, сферы общения. 121

6.1.3 Формальность. 124

6.1.4 Предварительная подготовленность. 125

6.1.5 Социальный дейксис. 126

6.2. КОММУНИКАТИВНАЯ ИНИЦИАТИВА.. 126

6.2.1 Сказка — ложь?. 126

6.2.2 Инициативные предписывающие ходы: Кристофер Робин начинает и выигрывает. 128

6.2.3 На чужой роток не накинешь платок?. 129

6.2.3 А судьи кто?. 129

6.2.4 Влияние, лидерство, инициатива. 130

6.3. ОПЫТ ИНТЕРПРЕТАТИВНОГО ДИСКУРС-АНАЛИЗА.. 131

6.3.1 Этнографический протокол ситуации. 132

6.3.2 Транскрипт. 132

6.3.3 Первая трансакция. 133

Сценарий покупки нужной. 133

6.3.4 Вторая трансакция. 138

ЗАКЛЮЧЕНИЕ.. 142

ЛИТЕРАТУРА.. 144

ОГЛАВЛЕНИЕ.. 160

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Чего обычно ждет читатель от книги, посвященной основам теории той или иной области знания? Во-первых, это должно быть изложение, в котором рельефно показаны основные проблемы, совокупность которых позволяет вы­делить определенную область знания. Во-вторых, это должна быть работа, суммирующая достижения многих специалистов, которые исследовали общие и частные вопросы этого научного направления. В-третьих, такая книга, коль скоро это — основы теории, должна быть понятной как опытным, так и на­чинающим исследователям, а также представителям смежных дисциплин. Монография М. Л. Макарова «Основы дискурс-анализа», представляющая со­бой капитальный труд, в котором предложена оригинальная концепция язы­кового общения, полностью отвечает этим требованиям.

Теория дискурса, несмотря на зыбкость и многозначность основного по­нятия, является одним из наиболее активно развивающихся направлений со­временного языкознания. Это направление стремится к синтезу научных ре­зультатов, полученных в различных областях знания и прежде всего — в язы­кознании, психологии, социологии и этнографии. Несмотря на множество ис­следовательских концепций и научных школ, развивающих эту теорию и не­редко ведущих между собой острую полемику, исследователи дискурса объе­динены стремлением изучать не абстрактную языковую систему, а живую речь в условиях реального общения. Ф. де Соссюр предвидел большие сложности, связанные с лингвистическим изучением речи, и поэтому справедливо счел необходимым отложить разработку такой теории до того времени, когда бу­дет накоплен достаточный концептуальный и фактографический материал, необходимый для построения лингвистической науки о речевом общении.

Автору удалось синтезировать в рамках единой исследовательской кон­цепции (и программы) наиболее важные лингвистические, психологические и социокультурные теории, касающиеся исследования дискурса в малой груп­пе. Такая задача, насколько мне известно, впервые поставлена и успешно ре­шена в отечественном языкознании. В книге обоснованы методологические принципы дискурсивного анализа, показаны и критически проанализирова­ны различные модели общения, выделены категории и единицы дискурса, рас­крыты конститутивные признаки дискурса в малой группе, разработана тран­скрипция устного дискурса.

5

Работа состоит из шести глав. В первой главе рассматриваются философско-методологические основания анализа языкового общения, доказывается необходимость понимания языка как социально-психологического (а не физического) феномена. Автор сравнивает кодовую, инференционную и интеракционную модели коммуникации, детально анализирует их и доказывает правомерность интеракционного понимания общения. Такой подход представ­ляет собой закономерное развитие бахтинской идеи диалога, идеи естествен­ного общения, когда участники коммуникации не могут заранее предопреде­лить развитие диалога, но строят его, меняя свои коммуникативные позиции на ходу в зависимости от ежесекундно меняющихся обстоятельств. М. Л. Ма­каров объясняет логику каждого из сравниваемых методологических под­ходов к пониманию коммуникации, и в этом смысле защищаемая в работе новая дискурсивная онтология оказывается необходимой ступенью в разви­тии лингвистической метатеории. В монографии ведется полемика с позити­вистским моделированием языка, доказывается несостоятельность противо­поставления количественного и качественного анализа в лингвистических исследованиях общения.

Вторая глава посвящена социолого-психологическим основаниям ана­лиза языкового общения. Автор в сжатом виде показывает и критически ана­лизирует наиболее существенные интеракциональные концепции общения, раз­работанные в смежных с лингвистикой дисциплинах. В работе четко просле­живается развитие идеи о дискурсивной онтологии в виде принципа социаль­ного конструкционизма как методологического основания прагмалингвистики. Данная работа представляет собой существенный вклад в когнитив­ную лингвистику, сориентированную на учет широкого социально-культур­ного контекста. Хотелось бы подчеркнуть особую значимость монографии как неоценимого источника информации о новейших исследованиях, ведущих­ся в психологии и социологии. Без учета этих трудов исследования по социо­лингвистике, психолингвистике и прагмалингвистике не могут, по-видимому, претендовать на статус междисциплинарных. Работа М. Л. Макарова энцик­лопедична как по замыслу, так и по исполнению.

В третьей главе определяется дискурс как предмет лингвистического изу­чения, показывается место дискурса в ряду близких понятий, освещаются под­ходы к изучению дискурса, детально излагается методология исследования дис­курса и предлагается авторская нотационная система транскрипции устного дискурса (ТРУД). Можно полемизировать с автором относительно того, какой из терминов предпочтительнее в качестве родового в ряду «речь — ре­чевая деятельность — текст — дискурс», но это не меняет сути дела: дискурс представляет собой сложное лингвистическое явление, в котором выделены

6

различные аспекты, причем некоторые из направлений исследований дискур­са представляют собой сложившиеся лингвистические дисциплины, например, лингвистика текста (в узком смысле слова), конверсационный анализ (и близ­кая к нему коллоквиалистика). Автор подробно раскрывает технику тран­скрипции устного дискурса, показывает преимущества собственной оригиналь­ной модели. Конечно, просодический, паравербальный и невербальный ком­поненты дискурса, как справедливо замечено в книге, «отобразить не удается практически никогда», и поэтому вопросы относительно несовершенства и неполноты такой транскрипции будут неизбежны.

В четвертой главе речь идет о семантике дискурса, о его содержательной стороне. Рассматриваются важнейшие понятия лингвистической семантики — пропозиция, референция, экспликатура и импликатура, инференция, пресуп­позиция и др., здесь же обсуждаются такие понятия, как тема дискурса, тема говорящего, контекст дискурса и его типы, а также когнитивные структуры дискурса. Очень важным является тезис автора о том, что «большинство инференций — это компоненты ситуационной модели».

В пятой главе обсуждаются речевые акты, их типы, коммуникативные акты, ходы, обмены, трансакции, речевые события как единицы дискурса, а также категории дискурса — мена коммуникативных ролей, коммуникативная стра­тегия, когезия и когеренция, метакоммуникация и дейксис дискурса. Нельзя не согласиться с автором, убедительно доказывающим недостаточность тео­рии речевых актов для анализа дискурса. В этой связи хотелось бы отметить созвучность идей, высказанных в данной книге, принципам критической лин­гвистики: идеальные, правильно построенные, «чистые» речевые акты явля­ются скорее исключением, чем правилом, в реальном общении.

Шестая глава посвящена дискурсивному конструированию социального мира. Автор анализирует такие социальные категории дискурса, как «конвен­ция» и «институт», обсуждает коммуникативные переменные, типы дискурса, сферы общения, формальность, предварительную подготовленность дискур­са, социальный дейксис. Заслуживает внимания детально анализируемое в кни­ге понятие коммуникативной инициативы. Приводится развернутая иллюст­рация опыта интерпретативного дискурс-анализа (запротоколированный эпи­зод общения лингвистов на научном семинаре в американском университете штата Массачусетс). Очень важен тезис автора о том, что «репертуар комму­никативных ролей участников общения оказывается намного шире и много­образнее, чем просто говорящий, адресат и слушающий». Программным является сформулированное в заключении книги методологическое требова­ние о недопустимости подходить к анализу общения с теми же мерками, с ко­торыми обычно описывается язык как система знаков.

7

Подчеркну еще раз: данная работа имеет энциклопедический характер и является заметной вехой в отечественном общем языкознании. Эта книга, из­данная малым тиражом в Твери в 1998 году под названием «Интерпретатив­ный анализ дискурса в малой группе», сразу же привлекла внимание лингви­стов, ссылки на это исследование часто встречаются в новейших публика­циях. Нынешнее издание значительно переработано.

Книга написана очень живо и увлекательно. Автор ведет с читателем заинтересованный диалог, который хочется продолжить. Говоря о перспек­тивах исследования дискурса в междисциплинарном аспекте, М. Л. Макаров вполне обоснованно возлагает «большие надежды на выход науки о языке из добровольной изоляции и рост её общественной значимости в ближайшем будущем, особенно по мере повышения роли коммуникативных институтов (а в их числе образование, юриспруденция, политика, религия, реклама и т. д.) в социальном устройстве общества эпохи постмодерна».

В. И. Карасик

М. Л. Макаров

ОСНОВЫ ТЕОРИИ ДИСКУРСА

 

Дискурс — это не жизнь, у него иное время, нежели у нас, в нем вы не примиряетесь со смертью. Воз­можно, что вы похороните Бога под тяжестью все­го того, что говорите, но не думайте, что из сказан­ного вы сумеете создать человека, которому удалось бы просуществовать дольше, чем Ему.

Мишель Фуко [1996а: 207]

ВВЕДЕНИЕ

С благодарностью всем моим Учителям, начиная с моих родителей;

С признательностью всем моим коллегам и друзьям, помогавшим мне на пути к этому изданию;

С безграничной любовью к моей жене Лене, которой я обязан больше

чем просто счастьем,

Я посвящаю эту книгу нашему маленькому сыну Григорию.

Михаил Макаров

 

Лингвистика весьма тесно связана с рядом других наук, которые то заимствуют у нее ее данные, то пре­доставляют ей свои. Границы, отделяющие ее от этих наук, не всегда выступают вполне отчетливо.

Ф. де Соссюр [1977: 44]

 

Сегодня категория дискурса в социальных науках играет роль, подобную той, что отведена евро в европейской экономике. Поэтому некоторых «чистых» лингвистов, быть может, разочарует обилие методологических, философских, социологических или психологических экскурсов, предпринятых в данной книге, в то время как социологов, психологов и философов отпугнет собственно лингвистический анализ. Но автор сознательно идет на это, считая междис­циплинарный характер работы реальной возможностью покинуть «башни из слоновой кости», где уютно устроились гуманитарные дисциплины, создав свои собственные категориально-теоретические «миры» и все дальше отгоражи­ваясь от того, что происходит в большом и сложном Человеческом Мире.

Наука о языке и языковом общении принадлежит к кругу человековедческих дисциплин, содержание которых во многом определяется соотношением методологии, философии и целого комплекса наук, формирующих в конкрет­ный исторический момент основание научной картины мира. Особенно хоро­шо это видно на материале истории языкознания трех последних веков, в течение которых на лидирующие позиции выходили как минимум три пара­дигмы: генетическая (историческая, эволюционная), таксономическая (инвен­тарная или системно-структурная) и коммуникативно-функциональная [Су-сов 1997; Мурзин 1992; Кубрякова 1995; Harris, Taylor 1989; Joseph, Taylor 1990; Malmkjœr 1995; Itkonen 1991; Formigari, Cambarara 1995; Körner, Asher 1995; Dinneen 1995]. Причем переход от одной доминирующей парадигмы к другой не подразумевает ее буквальной замены или полного отрицания, а, скорее, выражается в изменении научных метафор, точек зрения на язык, новых при­оритетах, методах и перспективах, в «снятой» форме содержащих идеи и до­стижения предшественников. Соответственно пересматривается статус самой науки о языке в ряду других сфер знания, иначе определяются ее предмет, цели и основные исследовательские постулаты, возникают новые междисциплинар­ные связи, а порой и новые «пограничные» дисциплины с характерными двой­ными названиями.

Нелегко просто перечислить все те направления и теории, которые оказа­ли заметное влияние на изучение языкового общения: антропология, культу-

11

рология и этнография, эстетика, семиотика и герменевтика, кибернетика, нейробиология и искусственный интеллект, различные направления психологии (бихевиоризм, социальная, когнитивная, гештальт-психология, психоанализ), социологии (структурная, когнитивная, символический интеракционизм, тео­рия социального действия, теория ролей), философии (прагматизм, феноме­нология, аналитическая философия, марксизм), математики (теория игр, тео­рия катастроф, теория систем), логики (деонтическая, интенсиональная, мо­дальная, логика размытых множеств) и т. д. [Сусов 1997; Verschueren e. а. 1995]. Этот ряд настолько же легко продолжить, насколько трудно исчерпать [ср.: Hofmann 1993; Holmes 1992; Steinberg 1993; Stenström 1994; Thomas 1995; Widdowson 1996; Yule 1996]. И сегодня справедливым оказывается замечание Ф. де Соссюра, вынесенное в эпиграф. Хотя, возможно, швейцарского учено­го удивил бы новый смысл, который мы в наши дни вкладываем в его слова.

Очевидно, что в современной науке взаимообусловленность отдельных отраслей знания, а также его междисциплинарный характер вышли на более высокий, качественно новый уровень, и это самым непосредственным обра­зом касается лингвистики.

Есть две сферы знания, которые для исследования языка и языковой ком­муникации традиционно считаются родственными. По причине того, что, с одной стороны, «язык есть факт социальный», а с другой стороны, «в сущно­сти, в языке все психично, включая его и материальные и механические прояв­ления» [Соссюр 1977: 44—45], а также «в связи с тем, что в языке действуют и психические, и общественные факторы, мы должны считать вспомогательны­ми для языкознания науками главным образом психологию, а затем социо­логию как науку об общении людей в обществе, науку об общественной жиз­ни» [Бодуэн де Куртенэ 1963, I: 217], ибо сама «психофизиологическая речевая организация индивида вместе с обусловленной ею речевой деятельностью яв­ляется социальным продуктом» [Щерба 1974: 25]. Вместе с тем, «речевая дея­тельность человека есть явление многообразное, и это многообразие... опре­деляется всем сложным разнообразием факторов, функцией которых является человеческая речь. Вне учета этих факторов и изучения функционально соот­ветствующих им речевых многообразий невозможно ни изучение языка как непосредственно данного живому восприятию явления, ни уяснение его гене­зиса, его "истории". ...Очевидно, что те факторы, о которых мы говорили выше, будут либо факторы психологического, либо факторы социального порядка» [Якубинский 1986: 17].

Так в языкознании формируется важнейшее исследовательское кредо: «первым, кардинальным требованием объективного исследования должно быть признано убеждение в безусловной психичности (психологичности)

12

и социальности (социологичности) человеческой речи» [Бодуэн де Куртенэ

1963, II: 17].

На рубеже веков и тысячелетий, в условиях революционного развития но­вых информационных технологий мир становится свидетелем пересмотра ус­тоев организации одного из древнейших социальных институтов — языка и, как следствие, науки о языке. Примечательно, с одной стороны, многообра­зие подходов к лингвистике и ее оценке: например, говорят об альтернатив­ной, об аксиоматической лингвистике и даже антилингвистике [Mulder 1989; Gethin 1990; Wardhaugh 1993; Davis 1995]. С другой стороны, заметно стрем­ление подвести итоги, обобщить опыт лингвистических исследований [ср.: Мурзин 1992; Сусов 1997; Newmeyer 1988a; 1988b; Wardhaugh 1993; Jenner 1993; Dinneen 1995; Robins 1989; Beaugrande 1991; O'Grady, Dobrovolsky 1993; Akmajian 1995 и др.].

Теоретическая и практическая лингвистика, как и многие другие соци­альные науки, подошла к моменту переоценки ценностей, переосмысления накопившихся достижений и неудач, методологических оснований, исследо­вательских практик и т. д. Об этом свидетельствуют публикации с довольно характерными заголовками, начинающимися со слов Defining или, что еще показательнее, Redefining, Re-reading, Rethinking и т. д. [Davis, Taylor 1990; Wolf 1992; Thibault 1996; Hipkiss 1995; Bavelas, Chovil 1997]. Состоялись дискуссии об итогах и перспективах лингвистики на рубеже веков [см.: Арутюнова 1995; Кибрик А. E. 1995; Леонтьев 1995; Ньюмейер 1995; Касевич 1997 и др.].

Символично, что именно сейчас подробному критическому анализу под­вергаются работы Н. Хомского, олицетворяющего целую эпоху в языкозна­нии XX в. [George 1990; Kasher 1991; Otero 1994]. Показательно и то, что осо­бый интерес многих ученых привлекают труды и идеи Фердинанда де Соссю­ра, считающегося основоположником теоретического языкознания прошло­го столетия: почему бы, собственно, не начать ревизию лингвистики с новой интерпретации взглядов ее «отца»? Не секрет, что Соссюр был и остается шире соссюрианства [ср.: Harris 1988; 1993; Strozier 1988; Thibault 1996]. Не случай­но, что повышенный интерес вызывает третий вариант Курса, где Соссюр на­меревался изложить свое видение лингвистики речи.

То, что не успел или не сумел Соссюр, вольно или невольно направивший языкознание по пути редукционизма его предмета, было заявлено и обоснова­но в трудах И. А. Бодуэна де Куртенэ, Л. В. Щербы, P. О. Якобсона, Л. П. Якубинского, В. Н. Волошинова, М. М. Бахтина и др., выступивших за широ­кое понимание феномена языка, опирающееся на культурно-деятельностное и социально-психологическое его представление, восходящее к идеям В. фон Гумбольдта и А. А. Потебни.

13

Показательно и то, что новые интерпретации, причем не только Соссюра и Хомского, рождаются в контексте тенденций, характерных для постструк­турализма и постмодернизма [Tyler 1987; Gethin 1990; Lecercle 1990; Davis, Taylor 1990; Burke, Porter 1991; Wolf 1992; Stein, Wright 1995; Thibault 1996; Toolan 1996 и др.; ср.: Benhabib 1992; Bernstein 1992; Bracher 1993; 1994; Denzin 1991; Dreyfus, Rabinow 1982; Gergen 1991; Giddens 1991; Lefebvre 1984; Lyotard 1984 и др.]. Влияние, а впоследствии и пересмотр идей европейской школы — таких мыслителей, как К. Леви-Строс [1985], М. П. Фуко [1996; Foucault 1971; 1980], П. Бурдье [1993; Bourdieu 1991; 1977], Ж. Деррида, П. Рикёр [1995], Ж. Лакан, P. Барт [1994; 1996], Ж. Лиотар [Lyotard 1984], У. Эко [1998; Eco 1976; 1986] — во многом предопределили эволюцию гуманитарного знания, его ориентацию на интерпретацию культурно-символических, социально-пси­хологических, когнитивных аспектов человеческой деятельности в дискурсе.

В связи с этим меняется статус самой лингвистики. Хотя когда-то Г. Гий­ом [1992: 17] утверждал, что «лингвистика не приносит никакой практической пользы», однако если практику понимать широко, т. e. не только как эмпири­ческую, предметную деятельность, но и как духовную, интеллектуальную (в том числе научную) активность человека, то именно сейчас лингвистические данные и методы обретают большую эвристическую ценность для многих со­циальных наук, решающих, кстати, не только теоретические задачи. На это в свое время указывал все тот же Бодуэн де Куртенэ [1963,1: 218—220]: «Приме­нение всякой науки может быть двоякого рода: это может быть применение ее для нужд других наук или же применение в практической жизни... В науке можно с пользой применять языкознание при исследованиях истории поня­тий, в психологии, в мифологии ... в истории культуры ... в практической по­литике». Остается только удивляться прозорливости гения Бодуэна, предуга­давшего рост значения лингвистики для социальных наук, ставший приметой времени эпохи постмодерна.

Дискурс-анализкак метод, принцип и самостоятельная дисциплина, от­крытая по отношению к другим сферам знания, естественным образом вопло­тил общую направленность исследования на многостороннее, комплексное изучение сложного многомерного феномена языкового общения, которое яв­ляется объектом лингвистического (в широком щербовском смысле) анализа в русле прагмалингвистического подхода. И все же главным замыслом книги является выработка интеракционно-феноменологической модели дискурс-ана­лиза. Именно под этим углом зрения следует рассматривать ее предмет.

Глава 1.ФИЛОСОФСКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ДИСКУРС-АНАЛИЗА

Первая глава посвящена концептуализации философских и методологиче­ских оснований, на которые мы будем в дальнейшем опираться при разработ­ке интерпретативной модели дискурс-анализа. Необходимость подобного экскурса обусловлена целым рядом причин: кризисными явлениями в «человековедческих» науках, динамикой научного знания в лингвистике и смеж­ных с ней дисциплинах, а также чуткостью анализа языка и речевой коммуни­кации к этим переменам.

НОВАЯ ОНТОЛОГИЯ

The physical world is elegant in design, predictable in action, and fixed in purpose. The social world, the world we have made, is vastly inelegant, unpredictable, and unfixed. Made of ambiguity and ambivalence, contradiction and conflict, it is a clown in the temple. It can change as you look at it. Sometimes, it changes because you are looking at it. It requi­res alertness, curiosity, impatience, courage, and skepticism.

W. BENNIS [1990: 48]

Дискурсивный переворот» и новая онтология

Вопрос о научной природе языкознании, какдис­циплины, занимающейся «исследованием языка, или человеческой речи во всем ее разнообразии» [Бодуэн де Куртенэ 1963, I: 206], всегда имел определяющее значение: от принадлежности лингвистики к гуманитарным или, наоборот, естественным наукам зависят ее теоретическая ориентация, методологические установки и исследовательские практики.

Категория гуманитарные науки вызывает в памяти резкое возражение Бодуэна де Куртенэ [1963, II: 65—66]: «Здесь я позволю себе решительно вы­сказаться против термина гуманитарные науки. Термин этот возник на фоне ограниченности средневековых понятий и обязан своим появлением филоло­гам, охваченным манией величия, для которых "человек начинается только от грека". Гуманитарные науки — это просто науки психические, точнее го-

15

воря, психико-социальные». И хотя сегодня отказаться от этого термина не так просто, поскольку он прочно утвердился в истории науки, далее, учиты­вая замечание Бодуэна, под гуманитарными науками мы будем подразуме­вать именно науки социально-психологические или просто социальные, тем более что последнее наименование закрепилось в новых языках [social scien­ces — Schütz 1940; Hagège 1990; Sozialwissenschaften — Habermas 1985 и др.].

Социальные науки сегодня все больше обращаются к языку и дискурсу как методологическому основанию научного анализа. Одними из первых были философы. Изучением повседневной речи занимались этнометодологи и ко­гнитивные социологи. К языковому материалу также обращались символи­ческий интеракционизм, теория социальных представлений и социальный конструкционизм. Эти тенденции усилились в общенаучном контексте постструк­турализма и постмодернизма, причем настолько, что их рассматривают как лингвистический или дискурсивный переворот в социальных науках [dis­cursive turn — Harré 1995: 146; Flick 1995b: 94 и др.].

Смена парадигм основывается на принятии принципиально новой онто­логии социально-психологического, человеческого гуманитарного мира, про­тивопоставляемой традиционной онтологии материального физического мира. «Старую» механистическую онтологию Ром Харрэ и Грант Жиллет условно называют «онтологией Ньютона», а новую дискурсивную — «онтологией Вы­готского» [Harré, Gillett 1994: 29—30].

Таблица 1. Две онтологии

Онтологии	Локализация	Сущности	Отношения
Механистическая (Ньютона)	Пространство и время	Предметы и события	Каузативный детерминизм
Дискурсивная (Выготского)	Сообщества лю­дей, социальные миры	Речевые акты, дис­курс	Вероятностные зависимости, пра­вила и нормы диа­лога

Сопоставляя «старую» и «новую» онтологии, необходимо оговориться, что этот термин здесь понимается не как соответствующий раздел философии, охватывающий проблемы бытия, а скорее как система взглядов и базовых категорий относительно той части действительности, которая подлежит исследованию в данной сфере научного знания, иначе говоря, как научный

16

способ вычленения и представления предмета анализа из совокупного объек­та познания [ср.: Панфилов и др. 1983].

Человеческое пространство»

Любому исследователю необходимо установить си­стему координат, с помощью которой локализуются объекты исследования. В старой онтологии эту роль играют пространственно-временные рамки: какая-либо сущность идентифицируется и описывается по своему месту в простран­стве и времени, причем в данный момент времени она может быть только в одной точке пространства; нечто, занимающее другую точку в пространстве в тот же самый момент времени, даже обладая абсолютно теми же свойствами, рассматривается уже как другая сущность.

Для дискурсивных изысканий физическое время и место феномена обще­ния, хотя и играют роль (заметим, опосредованную языковой, точнее, комму­никативной проекцией), решающего значения не имеют: когда что-то сказа­но, намного важнее знать, кто это сказал, кому, как, о чем, с какой целью. Слово (в самом общем смысле) «в равной степени определяется как тем, чье оно, так и тем, для кого оно» [Волошинов 1929: 102]. Дискурсивные явления имеют место и время в качественно иной среде: социально-психологическом «человеческом пространстве» [people-space — Harré, Gillett 1994: 31], которое конституируется общающимися индивидами, играющими соответствующие коммуникативные, социальные, культурные, межличностные, идеологические, психологические роли. Здесь уместно вспомнить понятие коммуникативно-социальное поле [ср.: Сусов 1979: 95; Романов 1988: 28], родственное идее гештальта в психологии и не лишенное феноменологических импликаций.

---

Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 781; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!