Книга вторая. О ПОЭТИЧЕСКОЙ МУДРОСТИ 22 страница
==297
Книга вторая
как было рассмотрено выше. 5) Наконец, на щите было изображение Истории Искусств Культуры, начиная с эпохи Семей; ведь прежде всего другого там был виден Отец, их Царь, скипетром приказывающий разделить жареного быка жнецам; затем там были видны посаженные виноградники; потом — стада, пастухи и хижины; в конце всего были изображены танцы. Это изображение в необыкновенно прекрасном и истинном порядке вещей человеческих показывало, что сначала были изобретены искусства необходимые — сельские (и притом сначала хлеб, а потом вино), затем искусства полезные — скотоводство; потом искусства удобства — городская архитектура; наконец искусства усладительные — танцы.
О ПОЭТИЧЕСКОЙ ФИЗИКЕ
Переходя теперь к другой ветви ствола Поэтической Метафизики, посредством которой поэтическая мудрость ответвляется в Физику, а затем в Космографию, и через них в Астрономию с ее плодами — Хронологией и Географией, мы дадим основание для этой второй, подлежащей еще рассмотрению части, т. е. Физики.
Поэты-Теологи обсуждали Физику Мира Наций; поэтому первоначально они определяли Хаос как смешение человеческого семени в Состоянии гнусной общности женщин; впоследствии Физиков это натолкнуло на мысль о Смешении всеобщих семян Природы, и для объяснения его они имели от Поэтов уже найденное и потому подходящее слово. Оно было смутно, так как тогда еще не было никакого порядка Культуры, оно было темно, так как было лишено Гражданского Света (почему "светлыми" — inclyti — называли Героев). Они представляли себе Хаос также в виде Орка, бесформенного чудовища, пожирающего все, так как люди в гнусной общности не имели собственных человеческих форм и были поглощены этим ничем; ведь из-за недостоверности потомства они ничего не оставляли после себя. Впоследствии Физики приняли Хаос за первую материю вещей природы: бесформенная, она жаждет формы и пожирает все формы. Однако Поэты придавали ему также чудовищную форму Пана, лесного бога: он — божество всех сатиров, живущих не в городах, но в лесах; к его характеру они сводили безбожных бродяг Великого Леса Земли, по виду — людей, по обычаям — нечестивых животных; впоследствии при помощи
|
|
|
==298
О Поэтической Физике
натянутых аллегорий (ниже мы их разберем) Философы, введенные в заблуждение словом ttuv, значащим "все", приняли его в качестве оформленной Вселенной. Ученые думали также, что Поэты в мифе о Протее имели в виду первую материю: Улисс, гонимый водою обратно, в Египте борется с Протеем, но не может одолеть его, так как тот все снова и снова принимает разные формы497. Но такое, якобы возвышенное, учение свидетельствовало на самом деле о великой неповоротливости и простоте первых людей, которые как дети, глядясь в зеркало, стараются схватить свое изображение; видя различные изменения своих жестов и лиц, они думали, что в воде находится человек, принимающий различные формы.
|
|
|
Наконец, молнии заблистали на Небе, и Юпитер положил начало миру людей, заставив их совершить усилие, свойственное свободному сознанию; совершенно так же от движения, свойственного телам (необходимым посредникам), начался Мир Природы": ведь то, что в телах кажется усилием, — это неощутимые движения, как было сказано выше в главе "О методе". Из такого усилия возник Гражданский Свет, и характером его стал Аполлон; при его свете стала различимой гражданская красота, которой прекрасны были герои; характером этой красоты была Венера, впоследствии принятая Физиками за красоту Природы и даже всей оформленной Природы: она прекрасна ею и украшена всеми чувственно воспринимаемыми формами.
Возник Мир Поэтов-Теологов из четырех священных элементов: из Воздуха, где блистают молнии Юпитера; из Воды неиссякаемых источников, — божеством из была Диана; из Огня, которым Вулкан поджег лес; из возделанной Земли — Кибелы, или Берецинтии. Все эти четыре элемента — элементы божественных церемоний, т. е.: ауспиции, вода, огонь и пшеница, оберегаемая Вестой; последняя, как было сказано выше, — то же самое, что и Кибела, или Берецинтия; она увенчана возделанными землями, укрепленными при помощи изгородей, с городами, расположенными на высотах в виде башен, откуда латинское extorris, почти exterris498; этой короной замыкается то, что
|
|
|
а Ведь Ренатус Картезиус, начинающий свою Физику с усилия тел, поистине начинает ее как поэт, придающий телам, необходимым посредникам в природе, то, что совершает свободное сознание, сдерживая движение, чтобы или успокоить его или придать ему другое направление; ведь то и т. д.
==299
Книга вторая
осталось нам в выражении Orbis terrarum, т. е., собственно, мир людей. Отсюда впоследствии Физики получили повод размышлять о четырех элементах, из которых складывается Мир Природы.
Те же Поэты-Теологи и элементам и возникшим из элементов бесчисленным отдельным сущностям придавали формы живые и ощутимые, по большей части человеческие; они создали огромное число разнообразнейших божеств, как мы рассматривали это выше в главе "О метафизике". Поэтому Платону499 было удобно вложить в элементы свой взгляд на духов, или на Интеллигенции: Юпитер оказывался духом эфира. Вулкан — духом огня и т. п. Однако Поэты-Теологи так мало понимали такие разумные субстанции, что до Гомера они не понимали даже Человеческого Сознания, поскольку оно в силу рефлексии противостоит чувству: об этом у нас есть два золотых места в "Одиссее"500, где сознание называется или "священной силой", или "скрытой мощью", что то же самое".
|
|
|
О ПОЭТИЧЕСКОЙ ФИЗИКЕ ';!
в отношении человека, т. е. о Героической Природе
Однако самой большой и самой важной частью Физики является рассмотрение Природы Человека6. Основатели Языческого Человеческого Рода до известной степени сами породили и произвели свою собственную человеческую форму в обеих ее частях, а именно: посредством устрашающих Религий, ужасной Отцовской Власти и священных омовений они вывели из своих гигантских тел форму нашего соразмерного телосложения; а посредством Экономического Учения они из своих животных душ вывели форму наших человеческих
а Для всего рассмотренного здесь нам должна помочь следующая сводка: таков здравый смысл рода человеческого — где люди не понимают причин вещей, там они говорят, что именно так установил бог; с такой Метафизики началась Простонародная Мудрость Поэтов-Теологов, и в ней заканчивается Тайная Мудрость наилучших Философов; в ней, следовательно, сходится вся Сотворенная Мудрость — рассуждать о Физике на основе Метафизики; к ней приходят или по прямой линии, как сначала Платон, а потом Аристотель, или с отклонением в сторону Математических Наук, как Пифагор с числами, а Зенон с точками.
Человек, поскольку он рассматривается Физиками, является соединением тела и разумной души; из сговора этих двух частей возникает в нем нераздельное основание бытия, существования, движения, чувствования, воспоминания, воображения, разумения, желания, удивления, сомнения, познания, суждения, рассуждения и речи. — Несомненно, Латинские Герои и т. д.
К оглавлению
==300
О Поэтической Физике
душ. Все это было рассмотрено выше, в "Поэтической Экономике", и здесь — как раз то место, где это нужно повторить.
Итак, Поэты-Теологи с точки зрения грубейшей Физики видели в Человеке две-следующие метафизические идеи: бытия (esse) и существования (existere). Несомненно, Латинские Герои ощущали это бытие в достаточной мере грубо — по еде: таково должно было быть первое значение sum, впоследствии обозначавшего и то и другое (соответственно этому даже и теперь наши крестьяне вместо "больной еще жив" говорят: "он еще ест"); ведь sum в значении "бытие" чрезвычайно абстрактно, оно охватывает всяческое бытие; чрезвычайно текуче, оно проникает через всяческое бытие; чрезвычайно чисто, оно не ограничено никаким бытием. Они ощущали также существование, субстанцию,, т. е. нечто, что стоит и поддерживает, "стояние на пятках"; поэтому Ахилл носил свою судьбу в пятках", так как там находилась его участь, т. е. судьба — жить или умереть.
Строение тела они сводили к твердым телам и жидкостям. К твердым телам они относили внутренности (viscera), т. е. мясо (так, у Римлян называлось visceratio разделение народу мяса священных жертв, производившееся Жрецами; vesci значит "питаться", поскольку из пищи образуется мясо), кости и сочленения, которые назывались artus6 (здесь следует заметить, что artus происходит от ars, что у древних Латинян обозначало телесную силу; отсюда artitus — лицо крепкого телосложения; впоследствии ars называлась всякая совокупность наставлений, воспитывающих какую-либо способность сознания); нервы, так как когда люди были еще немы и говорили посредством тел, тогда они нервами обозначали силы (по одному из таких нервов, названному fides в смысле "веревка", была названа fides — сила Богов; из такого нерва, или веревки, или силы позднее сделали лютню Орфея; и совершенно правильно они относили к нервам силы, так как последние стягивают мускулы, которые необходимо должны быть стянуты, чтобы получилась сила), и, наконец, костный мозг — medulla (в нем они помещали, также совершенно правильно, самый цвет жизни; поэтому medulla влюбленный называл любимую женщину, а medullitus — это то, что мы говорим ото всего сердца; и про
а <как и во времена вернувшегося варварства Паладины носили заколдованные напятники).
6 так как грубые люди замечали только большие сочленения, впоследствии названные "членами тела"; нервы и т. д.
==301
Книга вторая
Любовь, если она велика, говорят: "жжет до мозга костей"). К жидкостям они относили одну кровь, так как субстанцию спермы они также называли кровью, как это показывает нам героическое выражение sanguine cretus501 вместо "рожденный"; также и это совершенно правильно, ибо субстанция спермы — самый цвет крови'1; и также совершенно правильно они считали кровь соком тех волокон, из которых составляется мясо: поэтому у Латинян сохранилось succiplenus502 вместо "мясистый", "пропитанный хорошей кровью"6.
Что же касается второй части, души, то Поэты-Теологи помещали ее в воздух (у латинян "душа" — anima); они считали ее проводником жизни; поэтому у Латинян сохранилось характерное выражение: anima vivimus; а у Поэтов — следующие выражения: ferri ad vitales auras — "родиться", ducere vitales aures — "жить", vitam referri in auras — "умереть"; в вульгарной же латыни осталось animam ducere вместо "жить", animam trahere вместо "агонизировать", animam ef flare вместо "умереть"; может быть, отсюда Физики получили повод помещать Мировую душу в воздух. Поэты-Теологи, также совершенно правильно, помещали движение жизни в движение крови", в точном передвижении которой и состоит наша жизнь. Они должны были также совершенно правильно ощущать душу как посредника чувства, ибо у Латинян сохранилось характерное выражение animo sentimus. Кроме того, они совершенно правильно различали animus ("дух") как мужчину и anima ("душа") как женщину, так как дух воздействует на душу, он — igneus vigor, как говорит Вергилий503, так что дух должен иметь свое местопребывание в нервах и в нервной субстанции, а душа — в венах и в крови. Таким образом проводником духа оказывается эфир, а души — воздух, соответственно следующему отношению: животные духи настолько же подвижны, насколько медлительны жизненные духи; и как душа управляет движением, так и дух управляет усилием; следовательно, в духе — основание усилия, он — igneus vigor, как только что сказал нам Вергилий.
а а тем самым в жизни, как было сказано; и также и т. д. 6 от крови же происходит настоящий хороший цвет, неизменная составная часть красоты; поэтому, если этот цвет нездоровый, то нельзя быть истинно прекрасным.
в так как Физики утверждают, что воздух нужен легким для того, чтобы освежать жар сердца — мастерской крови, — которое посредством своего движения распределяет ее через артерии в вены, орошая таким образом все одушевленное тело. Они должны были также и т. д.
==302
'"s: О Поэтической Физике
Поэты-Теологи чувствовали это, но не понимали; по свидетельству Гомера, они называли дух "священной силой", "тайной мощью", "неизвестным Богом". Так, например, когда Греки и Латиняне что-нибудь произносили или делали, чувствуя в себе к этому высшее основание, тогда они говорили, что какой-нибудь Бог желал этого. Такое начало те же Латиняне называли mens animi'1: так грубо понимали они эту высочайшую истину6, которую много позже доказывает Естественная Теология Метафизиков непобедимыми рассуждениями, вопреки Эпикурейцам (они хотят, чтобы идеи являлись отражением тел), что идеи идут к человеку от Бога.
Они понимали порождение так, что мы не знаем, смогли ли когда-нибудь впоследствии ученые найти нечто более характерное8. Способ их понимания весь заключается в слове concipere, почти что сопсареге: оно выражает естественное действие физических форм (теперь это можно было бы пополнить весомостью воздуха, доказанной в наши времена), восприятие окружающих форм соседних тел, преодоление их сопротивления, придание им собственной формы и приспособление их к своим формам. Разрушение они чрезвычайно мудро выражали словом corrumpi, обозначающим разрушение всех частей, составляющих тело (противоположно этому sanum — "здоровье", так как жизнь заключается в соединении всех здоровых частей); таким образом они должны были думать, что болезни приносят смерть, разрушая твердые составные части.
Все внутренние функции духа они сводили к трем частям тела: голове, груди и сердцу. Голове они приписывали всякого рода познание; а так как последнее было у них целиком фантастическим, то они помещали в голове и память, которая у Латинян называлась также fantasia504; во времена вернувшегося варварства фантазией называли ум, и вместо того, чтобы сказать "умный человек" (uomo d'ingegno), говорили "человек с фантазией"(иото fantastico), — таким был Кола ди-Риенцо по словам современного автора, написавшего его биографию на варварском итальянском языке; а (отсюда возникло то простонародное Теологическое представление, что люди обладают таким разумом, какой им дал Юпитер).
6 ту метафизическую истину, что бог — это первое основание духовной жизни человека, т. е. движений души. — Они понимали и т. д.
" для объяснения субстанциальности форм в Метафизике, а вместе с тем в Физике — образования оформленных тел: настолько правильное чувство ценнее всякой утонченной рефлексии! Способ и -т. д.
==303
Книга вторая
эта биография содержит нравы и обычаи, чрезвычайно похожие на древне-Героические, о которых мы сейчас ведем речь; это является великим доказательством обратного движения, совершаемого в нравах и обычаях Нациями. Но фантазия, — не что иное, как отскок воспоминаний, а ум — не что иное, как работа над тем, что вспоминается. Итак, поскольку Человеческое Сознание рассматриваемых сейчас времен не было утончено никаким искусством письма, поскольку оно не было одухотворено никакой Практикой счета и рассуждений, поскольку оно не стало склонным к абстракциям из-за множества абстрактных слов, которыми ныне изобилуют языки, как было сказано выше в главе "о Методе", постольку оно пользовалось всею своей силой в этих трех прекраснейших способностях, связанных с телом и относящихся к первому действию сознания: направляющее Искусство первой — Топика, как и направляющее Искусство второй — Критика; и как критика — Искусство суждения, так и Топика — Искусство открытия, соответственно сказанному выше в "Последних Короллариях к Поэтической Логике", ибо, естественно, сначала идет открытие вещей, а потом суждение о них. Таким образом Детству Мира подобало заниматься первой деятельностью Человеческого Сознания, когда миру нужны были все открытия, относящиеся к жизненной необходимости или пользе; все они появились до того, как пришли философы (более полно мы покажем это в "Открытии Истинного Гомера"). Поэтому правильно говорили Поэты-Теологи, что Память — Мать Муз, тех самых Муз, которые, как мы нашли выше, были Искусствами Культуры.
Здесь никак нельзя пропустить следующее важное соображение, которое имеет весьма большое значение для того, что мы сказали выше в главе "о Методе": теперь едва можно понять и совершенно нельзя себе представить, как мыслили первые люди, основавшие Языческую Культуру; сознание их было так конкретно и настолько направлено на единичное, что каждое новое выражение лица они принимали за иное и новое лицо (как мы это отметили в Мифе о Протее), при каждой новой страсти они думали о другом сердце, другой груди, другой душе. Поэтому следующие поэтические выражения: ora, vultus, animi, pectora, corda505 — имеют смысл единственного числа не из-за необходимости счета, а в силу указанной природы вещей человеческих. Грудь они делали местопребыванием всех страстей и совершенно правильно подводили под них два
==304
О Поэтической Физике
основания, или источника, а именно: Гневливое они помещали в желудке, так как для преодоления сосредоточенной там и давящей нас боли желудок усиливает свое перистальтическое движение и делает для нас ощутимой желчь, содержавшуюся в рассеянных по желудку желчных сосудах, — сдавливая их, он разгоняет желчь; Похотливое они помещали преимущественно в печени, которую определяют как "мастерскую крови", а Поэты называли praecordia, где Титак смешал страсти других животных, наиболее замечательных в своем роде. Они неясно представляли себе также, что вожделение — это мать всех страстей и что страсти заключаются в соках нашего тела. Они сводили к сердцу все советы; поэтому Герои agitabant, versabant, volutabant corde curas, так же как они думали о подлежащем исполнению только тогда, когда они были потрясены страстями, — настолько они были глупы и неразумны; так Латиняне называли мудрых cordati и, наоборот, простаков vecordes; решения же они называли sententiae, ибо как они чувствовали (латинское sentire), так и судили; поэтому героические суждения всегда были истинны по форме, хотя часто ложны по содержанию.
КОРОЛЛАРИЙ
о Героических Сентенциях
Итак раз сознание первых людей Язычества было направлено исключительно на частности (немногим меньше, чем у животных, у которых каждое новое ощущение совершенно сглаживает старое, — в этом заключается причина того, почему они не могут комбинировать и рассуждать), то и все сентенции их направлялись на частности тем, кто их ощущал. Рассмотрим возвышенность Оды Сафо, которой удивляется Дионисий Лонгин (впоследствии на латинский язык эту оду перевел Катулл): влюбленный в присутствии любимой женщины так выражает себя при помощи подобия: Ille mi par esse Deo videtur506; здесь недостает высшей степени возвышенности, так как поэт не делает сентенции совершенно частной, не сосредоточивает ее в самом себе, как это делает Теренций, говоря: Vitam Deorum adepti sumus807, здесь чувство принадлежит тому, кто его высказывает соответственно латинскому способу пользоваться первым
==305
Книга вторая
лицом множественного числа вместо первого лица единственного числа; поэтому оно и имеет вид общего чувства. Но тот же самый поэт в другой комедии то же чувство поднял до наибольшей возвышенности, сделав его совершенно частным и принадлежащим тому, кто его чувствует: Deus factus sum508.
Дата добавления: 2021-05-18; просмотров: 74; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!