XVI. НАПРАВЛЕНИЕ ПОИСКОВ ПРОЯСНЯЕТСЯ 44 страница
Доспехи американца состояли из кольчуги, из нее же был сделан шлем, а также подшлемник. Шлем был дополнительно покрыт мехом леопарда для смягчения ударов по голове.
На груди у Блейка был пришит большой красный крест, с плеча свисали голубая и серебряная ленты.
Рядом на стойке висело его оружие: щит и меч.
Трибуна была переполнена. Наконец Гобред взглянул на солнце и отдал распоряжение стоявшему рядом рыцарю. Тот скомандовал трубачу, и тотчас же поле огласилось высокими чистыми звуками трубы.
Моментально возле палаток все пришло в движение, трибуна оживилась. Зрители вытягивали шеи, стараясь не упустить ничего из происходящего.
Подсаживая Блейка в седло, Эдвард обхватил его ногу руками и, когда Блейк уселся верхом, что было непросто из-за тяжелых доспехов, сказал:
— Я молился за тебя, сэр Джеймс. Ты победишь, я в тебя верю.
Голос юноши прерывался от волнения, в глазах стояли слезы.
— Ты славный парень, Эдди, — сказал Блейк. — Тебе не придется меня стыдиться, обещаю тебе это!
— Ах, сэр Джеймс, разве ж я об этом? Даже мертвый ты останешься для меня идеалом рыцаря. Лучше тебя никого нет и быть не может, — сказал Эдвард убежденно, вручая ему круглый щит.
Вскоре подали знак, чтобы участники приготовились. С другого конца поля раздался звук трубы, и сэр Малуд выехал вперед в сопровождении рыцаря. Трубач Блейка также возвестил о выходе своего хозяина, и американец, сопровождаемый сэром Ричардом, двинулся к трибуне.
|
|
|
Под гром аплодисментов соперники поехали навстречу друг другу, пока не встретились перед ложей короля Гобреда.
Стоя лицом к королю, каждый из четверых рыцарей поднес к губам рукоятку меча, целуя ее в знак приветствия. Затем Гобред напутствовал соперников на честный поединок, а также напомнил им правила встречи. Слушая короля, Блейк не сводил глаз с Гвинальды.
Юная принцесса сидела неподвижно, глядя прямо перед собой.
«Она так бледна», — отметил про себя встревожившийся Блейк.
«Как она прекрасна», — промелькнуло у него в голове в следующую же секунду. И хотя принцесса не удостаивала его взглядом, Блейк не отчаивался, ибо Гвинальда игнорировала также и Малуда.
Снова зазвучала труба, и четверо рыцарей медленно разъехались по своим концам поля в ожидании сигнала к битве. Тем временем Блейк освободил руку от кожаных ремней и отбросил щит в сторону.
Эдвард ужаснулся.
— Милорд! — закричал он. — Что ты делаешь? Не могу поверить своим глазам. В своем ли ты уме? Ты же выбросил щит!
Подобрав щит с земли, Эдвард всучил его Блейку, продолжая теряться в догадках относительно в высшей мере необъяснимого поведения сэра Джеймса. И тут Эдварда осенило: его господин, видимо, решил отказаться от поединка, в результате чего победа переходит к сэру Малуду, а сэр Джеймс становится посмешищем всего Ниммра.
|
|
|
Эдвард бросился к сэру Ричарду, который стоял поодаль и ничего не видел.
— Сэр Ричард! — сказал он срывающимся голосом. — Он выбросил щит! Наверное, заболел, иначе ни за что не отказался бы от поединка.
Ричард помчался к Блейку.
— Эй, ты! Рехнулся, что ли? — обрушился он на американца. — Ты не смеешь отказаться от схватки, не позорь хотя бы своих друзей!
— Откуда ты взял, что я собираюсь отказываться? Разве я покинул поле?
— А твоя выходка со щитом? Раздались призывные звуки трубы. Сэр Малуд по сигналу своего трубача пришпорил коня и рванул вперед.
— Труби! — крикнул Блейк своему трубачу.
— Возьми щит! — гаркнул сэр Ричард.
— Эта штуковина только мне мешает, — крикнул Блейк, срываясь с места в карьер.
Сэр Малуд то и дело поглядывал на трибуну, улыбаясь многозначительной улыбкой. Блейк же глядел только на своего противника.
Всадники перешли на галоп.
Малуд нещадно пришпоривал свою лошадь, и американец понял, что тот полон решимости одержать верх в первом же столкновении или, по крайней мере, выбить Блейка из равновесия и тут же нанести сильнейший удар.
|
|
|
Малуд взялся правой рукой за меч. Блейк внутренне напрягся. Оставшись без щита, он стал легко уязвимым.
Рыцари сошлись, оказавшись друг к другу левым боком. Стремительно поднявшись на стременах, Малуд взмахнул мечом, описал им круг и обрушил страшной силы удар на голову Блейка.
В этот миг на трибуне заметили, что американец без шита.
— Щит! Сэр Джеймс без щита! Он потерял щит! — послышались возгласы.
Тут же из королевской ложи раздался пронзительный женский вскрик, но Блейку не удалось разглядеть, кто это был.
Сойдясь с противником, Блейк внезапно остановил коня, толкнув плечом Малуда, и одновременно навалился на него всей своей тяжестью. Привставший на стременах Малуд прикрылся щитом, однако, не имея возможности управлять лошадью, потерял равновесие. Меч в его руке дрогнул, отклонился от мишени и слабо царапнул Блейка по плечу.
Благодаря свободной левой руке, Блейк получил абсолютное преимущество в управлении конем. Резко развернув лошадь, он нанес удар сзади. Острие меча успело вонзиться в левое плечо Малуда прежде, чем его конь шарахнулся в сторону.
На трибуне раздался шум одобрения. Поединок явно удался.
Пришпорив коня, рыцарь Малуда подъехал к ложе Гобреда и заявил протест.
|
|
|
— Сэр Джеймс вышел без щита! — вскрикнул он. — Это нечестно!
— Сэр Джеймс ничего от этого не выигрывает, скорее наоборот, — ответил Гобред.
— Мы не желаем никакого преимущества над ним, — настаивал рыцарь Малуда сэр Джаред, уклоняясь от возражений.
— Что все это значит? — обратился Гобред к подоспевшему сэру Ричарду. — Наверное, сэр Джеймс перед выходом обнаружил неисправность щита?
— Нет, просто выбросил, — ответил Ричард. — Сказал, что «эта штуковина» только мешает ему. Но если сэр Джаред считает, что встреча ведется не на равных, то почему бы сэру Малуду не поступить точно так же?
— Это было бы справедливо, — с улыбкой изрек Гобред.
Тем временем соперники уже возобновили поединок. На спине Малуда расплылось пятно крови, просочившейся на доспехи и упряжь коня. Малуд больше не улыбался и не поглядывал на трибуну. Сверкая от ярости глазами, он ринулся на Блейка, который, по глубокому убеждению Малуда, одержал верх по чистой случайности.
Не будучи обремененным щитом, Блейк ловко управлял во всем послушным ему конем. Со времени своего прибытия в Ниммр он ежедневно упражнялся в верховой езде, в результате Блейк и его четвероногий друг превосходно понимали друг друга.
Сэр Малуд с досадой увидел, что его меч опять не достиг цели. В тот же миг он почувствовал болезненный укол в бок — меч сэра Джеймса непостижимым образом проник под щит и нанес ему колющий удар. Рана была неглубокая, однако вновь потекла кровь.
Взбешенный Малуд замахнулся мечом, но Блейк вовремя осадил коня назад и, улучив момент, ударил Малуда по шлему.
Полуоглушенный и озверевший от ярости Малуд сделал круг и понесся на полном скаку на обидчика, намереваясь сбросить его на землю и растоптать собственным конем.
Всадники съехались перед ложей Гобреда.
В воздухе засверкали мечи, и вдруг, к неописуемому удивлению всех и особенно самого Малуда, меч последнего выскользнул из его руки и упал на землю. Малуд оказался целиком во власти противника. Натянув поводья, он остался сидеть в седле, высоко подняв голову. Малуд ждал решения своей участи. Как и Блейк, он знал, что, по правилам поединка, победитель имеет право прикончить побежденного, однако пощады просить не собирался, впрочем никто и не ожидал этого от гордого и высокомерного Малуда, меньше всех сам Блейк.
Сэр Малуд, восседавший на лошади с видом горделивого высокомерия, ожидал последнего удара со стороны Блейка. На трибуне воцарилась полнейшая тишина, было отчетливо слышно, как лошадь Малуда кусает удила.
Блейк повернулся к сэру Джареду.
— Позови оруженосца, рыцарь, — сказал он. — Пусть подаст меч сэру Малуду.
Трибуна разразилась аплодисментами, но американец повернулся к публике спиной и встал рядом с Ричардом, ожидая, когда противник снова окажется при оружии.
— Ну как, дружище, продолжаешь настаивать на щите?
Ричард засмеялся.
— Тебе просто везет, Джеймс, — ответил он, — но более сильный противник давно уже пронзил бы тебя насквозь.
Получив меч, сэр Малуд подъехал к Блейку и низко поклонился.
— Я выражаю свое уважение благородному и великодушному рыцарю, — произнес он с ледяной вежливостью. Блейк поклонился.
— Вы готовы, мессир? Малуд ответил утвердительно.
— Тогда к бою! — коротко бросил американец.
Несколько секунд противники примерялись друг к другу, выискивая благоприятную позицию. Затем Блейк сделал ложный выпад. Малуд загородил лицо щитом, однако удара не последовало, и он опустил щит. Именно этого Блейк и ждал. В тот же миг меч американца со всей тяжестью обрушился на шлем противника. Малуд закачался, завалился на бок и рухнул на землю.
Блейк спешился и подошел к противнику, распростертому перед ложей Гобреда. Поставил ногу на грудь побежденного, приставил острие меча к его горлу.
Публика подалась вперед, предвкушая финальный удар, но Блейк застыл в неподвижности. Подняв взгляд на Гобреда, американец произнес:
— Перед тобой лежит храбрый рыцарь, к которому у меня нет никаких претензий. Я намерен оставить ему жизнь ради тебя, Гобред, чтобы он продолжал служить тебе и тем, кто его любит.
С этими словами Блейк выразительно взглянул на принцессу Гвинальду, затем отвернулся и, не обращая внимания на аплодисменты, вернулся в свою палатку.
Эдвард и Майкл не находили себе места от радости, как и все те, кто ждал его возле палатки. Блейка встретили счастливыми улыбками и бурными поздравлениями. Всего несколько минут назад эти люди испытывали стыд от того, что принадлежат к побежденной стороне, сейчас же их распирала гордость за Блейка, величайшего, по их мнению, героя Ниммра.
Сняв с себя доспехи, Блейк пошел прямо к себе вместе с сэром Ричардом.
Когда они остались одни, Ричард положил ему руку на плечо.
— Ты поступил благородно, по-рыцарски, друг мой, — сказал он, — но не знаю, разумно ли.
— Почему? Неужели ты полагаешь, что я могу прикончить лежачего?
Ричард удрученно покачал головой.
— А он бы тебя не пощадил!
— Ну, не знаю. В моей стране не принято добивать побежденного.
— Если бы вы с ним повздорили из-за пустяка, то я еще понял бы твое великодушие, но ведь Малуд ревнует, и после сегодняшнего ревность его не уменьшится. Ты мог бы избавиться от сильного, опасного врага, воспользовавшись законным правом последнего удара. Отныне же ты заимел куда более страшного врага, ибо к ревности его прибавилась ненависть. Он не простит тебе проявленного благородства, не говоря уже о победе. Ты как будто потешался над ним, Джеймс, а этого Малуд не прощает. Поверь мне.
В тот же вечер в замке Гобреда состоялось большое празднество, в котором приняли участие по меньшей мере триста дам и рыцарей. Любая беседа так или иначе вращалась вокруг утреннего поединка. На Блейка градом сыпались комплименты и вопросы. Казалось просто невероятным, что человек, не имея щита, смог победить соперника с полным вооружением.
Когда гости расселись по местам, Гобред поднял кубок. В наступившей тишине присутствующие повернулись к нему и последовали его примеру.
— За нашего великого предка! — провозгласил Гобред. — За славного Ричарда Английского!
— За него! — послышалось со всех сторон.
Все выпили за Ричарда Львиное Сердце, скончавшегося семьсот двадцать восемь лет тому назад.
Затем гости осушили кубки за здоровье Гобреда, его супруги Бринильды и принцессы Гвинальды, и всякий раз шум перекрывался басом сэра Ричарда, гордого тем, что выучил новое слово «чин-чин».
Через некоторое время Гобред снова поднялся и произнес следующий тост:
— За достойного рыцаря, проявившего мужество и благородство на поле боя! За сэра Джеймса, рыцаря ордена Тамплиеров, а отныне рыцаря Ниммра!
Даже имя Ричарда Английского не вызвало той бури восторга, что последовала за тостом за сэра Джеймса. Глаза Блейка устремились на Гвинальду, сидевшую в другом конце зала. Принцесса, подняв бокал, чокалась с соседями по столу, но глядела при этом на Блейка. К сожалению, на таком расстоянии да еще при тусклом освещении он не сумел определить, что выражает взгляд девушки — благосклонность или ненависть.
Когда шум немного поутих, и гости вновь заняли свои места, встал Блейк.
— Король Гобред! Дамы и рыцари Ниммра! Я тоже хочу произнести тост. За сэра Малуда!
На мгновение все удивились и умолкли, затем встали и выпили за отсутствовавшего рыцаря.
— Странный ты человек, сэр Джеймс, — сказал Гобред. — Выражаешься не всегда понятно и ведешь себя необычно. И хотя ты говоришь «чин-чин», когда провозглашаешь тост, и называешь своих друзей «старина» и «парень», мы уже научились понимать тебя. Нам хотелось бы узнать побольше о твоей стране и о жизни проживающих там благородных рыцарей. Все ли они столь же великодушны к побежденному противнику?
— Если их не освистывают, — ответил Блейк.
— Освистывают? Наверное, это одна из форм наказания?
— Ты угадал.
— И, должно быть, действенная?
— Ты попал в самую точку. Видишь ли, освистывание — это почти единственная форма наказания, которую воспринимают рыцари квадрата и ромба.
— Рыцари квадрата и ромба? Таких знаков отличия я не встречал. Они храбрые рыцари?
— Часть из них играет на музыкальных инструментах, но далеко не все. Возьмем, к примеру, сэра Джека Демпси, рыцаря ринга, то есть квадрата. Он проявил себя настоящим рыцарем поражений, а это намного труднее, чем быть великолепным рыцарем победы.
— Какие еще существуют у вас в настоящее время рыцарские знаки отличия?
— Мы их отменили.
— Что?! — воскликнул Гобред.
— У нас теперь все рыцари, — пояснил Блейк.
— Все рыцари? Нет ни слуг, ни вассалов? Невероятно!
— Видишь ли, со времен Ричарда многое изменилось. Люди переосмыслили старые понятия, наполнили их новым содержанием. Средневековых рыцарей давно уж нет, но зато сейчас все мы — рыцари труда либо рыцари мира, ну и так далее, всего не упомнишь.
— Я вижу, ты прибыл из прекрасной и благородной страны, — проговорил Гобред. — Сам посуди, если у вас все рыцари, то и состязаний проводится уйма, верно?
— Ага, — коротко подтвердил Блейк, не желая развивать тему.
XIV. ОДИНОКАЯ МОГИЛА
Внутри палатки царил мрак. Стимбол прислушался. Впереди раздавалось неровное дыхание человека, спавшего беспокойным сном. Американец замер, стараясь унять сердцебиение, затем пополз дальше на четвереньках, преодолевая дюйм за дюймом.
Внезапно рука его задела лежащего. Стимбол зашарил перед собой, пытаясь уяснить местоположение тела. В одной руке он сжимал нож, готовый ударить в любой миг.
Стимбол старался не дышать, чтобы ненароком не разбудить человека-обезьяну. Он надеялся, что Тарзан спит тяжелым сном, и рассчитывал пронзить сердце дикаря с первого раза.
Пора! Стимбол взмахнул ножом. Человек конвульсивно дернулся. В безудержном порыве возбуждения американец быстрыми ударами несколько раз подряд вонзил нож в живую плоть. Он почувствовал, как на руку брызнула горячая кровь.
Итак, дело было сделано. Стимбол выбрался из палатки. Охваченный паническим страхом, он едва держался на ногах. Чудовищность содеянного парализовала волю американца.
Словно во сне добрался Стимбол, мертвенно-бледный, с выпученными глазами, до шатра Ибн Яда, где рухнул перед самым входом. Вышедший из жилища женщин шейх обнаружил трясущегося на земле человека.
— Что ты здесь делаешь, неверный? — спросил Ибн Яд.
— Я сделал это, Ибн Яд! — насилу выговорил Стимбол.
— Что именно? — вскричал шейх.
— Я зарезал Тарзана из племени обезьян.
— О, горе! — запричитал Ибн ЯД. — Толлог! Где ты? Хирфа! Атейя! Все сюда! Вы слышали, что сказал неверный?
Примчались Хирфа с Атейей.
— Нет, вы слышали? Каково? — неистовствовал шейх. — Он убил моего доброго друга, великого шейха джунглей. Мотлог! Фахд! Ко мне!
Ибн Яд постепенно повышал голос, пока не дошел до истошных воплей, на которые стали сбегаться бедуины.
Стимбол, и без того потрясенный содеянным, от такого поведения шейха буквально онемел и скорчился на земле.
— Взять его! — приказал шейх первому прибывшему. — Он убил Тарзана из племени обезьян, нашего большого друга, который хотел спасти нас и вывести с этой опасной земли. Теперь же все обратятся в наших врагов. Друзья Тарзана нападут на нас и растерзают. Аллах свидетель, что моя совесть чиста, и пусть его гнев и гнев друзей Тарзана падет на преступника!
Собравшиеся втихомолку удивились неожиданному проявлению дружеского расположения шейха к Тарзану.
— Увести его! — приказал Ибн Яд. — Утром соберемся и решим, что с ним делать.
Охваченного ужасом Стимбола потащили к жилищу Фахда. Когда все ушли, бедуин наклонился к Стимболу и шепотом спросил:
— Ты действительно убил шейха джунглей?
— Меня толкнул на это Ибн Яд, а сейчас я раскаиваюсь, — пробормотал Стимбол.
— Завтра тебя казнят, чтобы доложить друзьям Тарзана, что убийца наказан, — проговорил Фахд.
— Спаси меня, Фахд, — взмолился Стимбол. — Спаси меня, и ты получишь двадцать миллионов франков, клянусь тебе! Как только я вырвусь отсюда и доберусь до ближайшей европейской колонии, ты их получишь. Подумай об этом, Фахд! Двадцать миллионов!
— Что-то мне не верится, — отозвался Фахд. — Во всем свете нет таких денег!
— Клянусь, что у меня их в десять раз больше. Если я обману, ты убьешь меня. Выручи, Фахд.
— Двадцать миллионов франков… — пробормотал Фахд. — Может, он не лжет? Послушай, неверный. Не ручаюсь, что спасу тебя, но попробую. Если получится, а ты не сдержишь обещания, я тебя из-под земли достану. Понял?
Ибн Яд приказал двум рабам отнести тело Тарзана на опушку леса и там похоронить. Те отправились в палатку, завернули труп в бурнус и отнесли к гигантскому дереву, под которым выкопали неглубокую могилу. Затем рабы швырнули тело в яму, небрежно присыпали землей и ушли, оставив могилу без опознавательного знака.
Ранним утром следующего дня Ибн Яд созвал старейшин рода. Когда все собрались, оказалось, что Толлога нет. Его искали повсюду, но не нашли. Фахд высказал предположение, что Толлог, видимо, отправился на охоту.
Ибн Яд разъяснил присутствующим, что, во избежание гнева друзей Тарзана, необходимо немедленно что-то предпринять. Главное — отвести подозрение от бедуинов, а это возможно тольки если убийца понесет заслуженное наказание.
Собравшихся не пришлось долго убеждать, и лишь один пребывал в сомнении.
Человек этот был Фахд.
— Неверного нельзя убивать по двум причинам, Ибн Яд, — заявил Фахд.
— Ради аллаха! Нет такой причины, по которой истинному верующему нельзя убивать неверного! — воскликнул один из старейшин.
— Выслушайте меня, — настаивал Фахд, — и я уверен, что вы признаете мою правоту.
— Говори, Фахд, — сказал шейх.
— Неверный очень богатый и влиятельный человек у себя на родине. Если пощадить его, то он даст нам большой выкуп. Допустим, друзья Тарзана узнают о его смерти после того, как мы уберемся с этой проклятой земли. Какой тогда смысл убивать Стимбола? Если же его убить сейчас, какая у нас гарантия, что нам поверят, будто Тарзана зарезал он, а мы его казнили за злодеяние? А вот если оставить Стимбола в живых, то, встретив случайно друзей Тарзана, мы всегда сможем сказать, что не тронули иноверца потому, что собирались передать его в их руки для совершения возмездия.
— Твои слова не лишены здравого, смысла, — проговорил Ибн Яд. — Но если неверный станет лживо утверждать, что Тарзана убили мы? Не поверят ли ему скорее, чем нам?
Дата добавления: 2021-04-07; просмотров: 78; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!