Письма и дневник Петра Васильевича Киреевского 15 страница
О 17-м слове, в котором выражается понятие того времени об устройстве Солнечной системы, владыка сказал, что, кажется, примечания к тому месту не нужно. Но более об этом не распространялся. Когда же я сказал ему, что в той же главе есть место темное, которое даже и Вас затрудняет, то он пошел за книгой, принес (тот самый экземпляр, который он, еще бывши архимандритом, нашел в библиотеке Амвросия[161] и испросил себе) и прочел то место, о котором шла речь, и задумался. «Как, Ваше высокопреосвященство, изволите понимать это?» — спросил я. «А вот, — отвечал он, показывая на поле книги, — когда я еще в первый раз читал это, то поставил вопросительный знак, который стоит еще и теперь». Тогда я сказал ему, как покойный отец Филарет объяснял это место как относящееся к Михаилу Архангелу. «Я только хотел сказать это сам», — прервал он меня. «Если таково было мнение отца Филарета и такое же Вашего преосвященства, — сказал я, — то для меня, кажется, уже нет ни малейшего сомнения в значении этого места».
Сейчас прерывают меня.
Прошу Ваших святых молитв и святого благословения и с уважением и преданностью остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский.
Оптинскому старцу Макарию
2 сентября 1852 года
Сердечно уважаемый батюшка! В пятницу, 29 августа, я получил несколько слов от Васи, писанные не из лицея, а из лицейской больницы и не его рукой, а им только диктованные. Он уведомляет меня, что с 27-го числа в больнице и не может держать пера, потому что у него на указательном пальце нарыв, и вся рука распухла, и от сильной боли он почти не может спать ночи. Доктор Пфёль, которому я сообщил это известие, говорит, что теперь подобные болезни в воздухе и даже бывают очень опасны. Прошу Вас, милостивый Батюшка, помолиться за нашего Васю! Я писал в Петербург к Комаровскому, к Рихтеру и к Рейнгардту, прося их навестить его и известить меня, как найдут его, но ответа еще не получал. Думал съездить туда сам по железной дороге, но не решился оставить детей без Натальи Петровны; к тому же и она, приехав без меня, подумала бы больше, чем то есть, и испугалась бы и, может, сама туда же поехала бы. Притом и дело наше, о котором я здесь хлопочу, еще не кончилось. От Натальи Петровны получил еще письмо из Ростова. Она, кажется, не совсем здорова, испугавшись того, что Сережа ночью упал со стульев, на которых лежал, и ушибся, однако, не опасно. К тому же в услуге у нее, кажется, горе — все расстройство. Лексиконы, присланные Вами с Полугарскими[162], ко мне доставлены. Но я жалею, что возвратили их, ибо тот лексикон, о котором я Вам писал со слов Ферапонтова Синайского (я ошибочно написал Смарагдова ), — не с греческого на русский, а с русского на греческий. Потому я думаю послать Вам лексикон Ивашковского[163]: он старый, но, говорят, полнее Коссовича и состоит из четырех толстых томов. Стоит он 5 рублей серебром. Но лучше ли Коссовича — я не знаю. Извольте просмотреть его, и если окажется хуже, то извольте прислать назад. Я думаю послать Вам оба с подводою нашею, которая должна быть на днях. Извольте оставить тот, который найдете лучше.
|
|
|
|
|
|
Испрашивая Вашего святого благословения и поручая себя Вашим святым молитвам, с уважением и преданностию остаюсь Вашим покорным слугою и духовным сыном И. Киреевский .
Оптинскому старцу Макарию
18 ноября 1852 года
Искренно любимый и уважаемый батюшка!
Честь имею поздравить Вас с наступающим днем Вашего Ангела. От всей души присоединяю мои желания и молитвы к общему хору желаний и молитв всех любящих Вас: да ниспошлет Вам Господь много и много лет на радость всех преданных Вам вместе с добрым здравием и безмятежным спокойствием. Мы начали говеть вчера. Думаем исповедываться в четверг и желаем удостоиться сообщения Святых Тайн в пятницу, то есть в Введение[164]. Потому, низко кланяясь Вам, прошу Вашего святого благословения и Ваших святых молитв, чтобы Господь простил мои согрешения вольные и невольные и изменил бы милосердно мою внутреннюю и внешнюю жизнь на лучшую твердо и до конца.
|
|
|
Сердечно преданный Вам Ваш духовный сын и покорный слуга И. Киреевский.
Оптинскому старцу Макарию
Конец 1852 года
Многолюбимый и уважаемый батюшка!
Прошу Вас принять мое искреннее поздравление с наступающим Новым годом. Вы знаете мое сердце, потому излишним считаю выражать словами все те благожелания Вам, которыми оно исполнено. Но усердно прошу Вашего святого благословения мне на начинающийся новый отдел времени.
Прошу Вас также взять на себя труд передать мое поздравление достопочтеннейшему отцу игумену и окружающей Вас святой братии, особенно отцу Иоанну, отцу Амвросию и Льву Александровичу.
С беспредельною преданностию Ваш духовный сын и покорный слуга И. Киреевский .
Оптинскому старцу Макарию
22 января 1853 года
Беспредельно уважаемый и сердечно любимый батюшка!
Пишу к Вам с боязнию в сердце за нашего Васю. У него была опять неприятность в лицее, в которой, кажется, частью виноват я, ибо удержал его в Москве три дня лишних против отпуска[165] и потом не велел ему говорить, что он был болен, а велел только сказать, что он был не совсем здоров (забывши, что требуется не истинная правда, а формальная, хотя бы и ложная). За это он получил выговор. Потом не отвечал на уроке, был оставлен в воскресенье и посажен в карцер — по крайней мере, так ему угрожали. От этого он пришел в такое отчаяние, что пишет письмо до крайности встревоженное и умоляет нас взять его из лицея хотя бы в корпус или даже в семинарию и в этом отчаянии решается даже просить самого инспектора, чтобы он помог ему выйти из лицея. Я очень боюсь, чтобы эта история не имела для него худых последствий, и потому, по совету владыки (с которым говорила Наталья Петровна), думаю завтра ехать в Петербург и заочно мысленно кланяюсь Вам в ножки и прошу Ваших святых молитв за Васю, за Наталью Петровну, для которой я боюсь неприятностей домашних, и за маленьких детей, которых оставляю нездоровыми, и за меня, грешного. Об Васином деле Наталья Петровна напишет Вам подробно. Я пишу только для того, чтобы, беседуя с Вами, привязать мою мысль к Вашим святым молитвам.
|
|
|
Испрашиваю святого благословения Вашего и остаюсь с уважением и любовью преданный Вам Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .
Между тем как я пишу к Вам эти строки, может быть, Вася сидит в карцере, и неизвестно — с какими чувствами. Ваши святые молитвы уже однажды избавили его от беды, тому два года. Прошу усердно и теперь не оставить его и нас, милостивый батюшка.
Оптинскому старцу Макарию
Между 22 января и 6 февраля 1853 года
Милостивый батюшка!
Примите мою глубокую сердечную благодарность за новое благодеяние, Вами нам оказанное. Ибо я не знаю, чему приписать такое мгновенное обращение обстоятельств из страшных и тяжелых в благополучные как не особенной милости Божией, призванной Вашими святыми молитвами и, может быть, еще святыми молитвами нашего московского владыки. С мучительным чувством ехал я в Петербург, но, к удивлению моему, нашел там, что все уладилось довольно легко, и люди, которых я опасался, показались мне, напротив, людьми хорошими и добрыми, то есть я говорю об инспекторе, от которого зависит судьба Васи. Он показался мне человеком умным и благонамеренным, и если и строг, то, по крайней мере, несправедливого предубеждения против Васи я в нем заметить не мог. Васино отчаянное письмо произошло, кажется, оттого, что он испугался наказания, которого, однако же, не было, ибо за незнание урока его хотели наказать, но простили. Начальники его жалуются на него за то, что он до крайности вспыльчив и потому беспрестанно ссорился со своими товарищами, а иногда даже отвечал грубо и учителю, за что один раз был наказан. Впрочем, теперь, как говорят они, этот порок много уменьшился. Второй порок, который они замечают в нем, это то, что он при всякой ошибке старается оправдаться. Я говорил Васе, стараясь вразумить его. Он обещал мне работать над собою и молиться Богу о помощи в этом деле. А потому мы и просим Ваших святых молитв об этом же. Кроме того, Вася немного ленится и притом очень рассеян в мыслях, забывая нужное или не в надлежащее время вспоминая то, что надобно. Не знаю, как помочь этому недостатку, если не особенная милость Божия.
Я старался объяснить Васе несообразность его желания перейти в университет и думаю, что он в этом отношении установился мыслями. Друзей моих петербургских[166] я просил участвовать в нем, и они обещали мне. Начальники его также. Но твердо ли это будет, не знаю. Внутри себя я чувствую все еще беспокойство о нем. Может быть, потому, что в его классе надзиратель, то есть воспитатель, англичанин, довольно бестолковый человек, который его не любит и всякую малейшую ошибку замечает в журнале и обещает ему непременно сделать так, чтобы он не получил хорошего аттестата. Говорить об этом инспектору или директору я не решился, боясь сделать хуже, ибо мои слова были бы приняты только как повторение Васиных. Как этому помочь, я еще не понимаю.
Испрашивая святых молитв Ваших для всех нас и святого благословения Вашего, с безграничною преданностию остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .
С С. А. Бурачком я имел удовольствие познакомиться в Петербурге.
Оптинскому старцу Макарию
До 6 февраля 1853 года
Сердечно уважаемый батюшка!
Я прочитал Ваши строки, исполненные милостивого участия к спасению души моей, с таким чувством, с каким сын слушает слова отца, выражающие ему любовь и попечение о его благе. Благодарю Вас от искреннего сердца и сознаюсь, что занятия мои шахматной игрой действительно дошли до излишества и до некоторой страстности. Подле меня постоянно стояла маленькая дощечка с расставленными шашками, которая беспрестанно оттягивала мои мысли от других занятий к себе. Сначала я поставил ее для того, чтобы только в минуты, свободные от других занятий, разбирать на ней замысловатые ходы, а потом ее всегдашнее присутствие перед глазами мало-помалу отвлекало меня от других важнейший занятий. Я уже и сам начинал чувствовать это излишество и признаюсь Вам, что накануне получения Вашего письма довольно усердно молился Богу, чтобы он дал мне силы избавиться от этой страстности. Однако же до Вашего письма силы в себе не находил. Получивши же письмо Ваше, я убрал свою дощечку с шашками и запер шкаф. Кроме того, я положил себе на две недели совсем не играть даже с игроками, которые будут приезжать ко мне, а по истечении этого срока играть с умеренностию и дощечки подле себя уже не ставить. Но, к удивлению моему, я замечаю, что решение действует на меня почти так же мучительно, как самый строгий пост. Так велика была моя страстность.
Впрочем, многоуважаемый батюшка, когда я писал к Вам, что Наталья Петровна извещает Вас о том, что у нас происходит, я не думал, что она пишет о шахматах, а предполагал, что она пишет о нездоровье маленьких детей, о беспокойстве нашем о Васе и о неустройствах домашних, которые бывают иногда тем мучительнее, что я совершенно не способен устроить порядок, особенно потому, что мои понятия об этом предмете очень часто несходны с понятиями Натальи Петровны, отчего происходит часто разногласие в действиях и словах. Впрочем, для меня собственно неустройства домашние не доходили бы до сердца, если бы они не давали мучения ей. Но очень тяжело видеть, что она страдает от них и считает меня виновником своих страданий, между тем как я не умею и не могу устроить ей по сердцу. Прошу Ваших святых молитв и верю, что, услышав их, Господь пошлет нам мир и устройство. Особенно теперь прошу святых молитв Ваших о Васе, от которого мы не имеем писем с 12 ноября и боимся за него.
Переводить на русский язык Каллиста Антиликуду я начал, хотя с трудом и, кажется, не совсем удачно.
Испрашивая Вашего святого благословения, с глубоким уверением и совершенною преданностию Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .
Оптинскому старцу Макарию
6 февраля 1853 года
От всей души благодарю Вас, сердечно любимый и беспредельно уважаемый батюшка, за милостивое писанье Ваше и за Ваше истинное отеческое участие о Васе, обо мне. Страх за него только и успокаивается надеждой на милосердие Божие и на святые молитвы Ваши и нашего московского святителя. Но, вдумываясь в положение Васи, нахожу его небезопасным и тяжелым. Сегодня, перед тем как хотел писать к Васе, прочел случайно в церковной истории, как Григорий Двоеслов рассказывает, что у одного пленника свалились цепи в ту минуту, как за него в отдалении вынимали части в литургию.
Потому, припадая к стопам Вашим, прошу Вас, милостивый батюшка, помолиться за Васю и вынуть за него часть[167]. Ему очень трудно и тяжело и от положения своего, и от характера, и, может быть, от наших ошибок в воспитании. До сих пор еще писем от него не получали.
От всей души благодарю Вас за благосклонное напоминание Ваше о моем намерении написать продолжение моей первой статьи[168]. Это занятие точно было бы для меня и полезно, и утешительно, и, по Вашему святому благословению, я думаю начать на этих днях. Что же касается до шахматной игры, то я ею теперь не так много занимаюсь, как прежде. Что же касается до Ваших мне советов, то я не только знаю , но и несомненно чувствую , как они от истинно христианской любви и от доброго желания происходят. Потому я могу отвечать на них только словом: «Благодарю!»
Поручая себя Вашим святым молитвам и испрашивая Вашего святого благословения, с уважением и преданностию остаюсь Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .
Оптинскому старцу Макарию
9 марта 1853 года
Сердечно любимый и беспредельно уважаемый батюшка!
На этой первой неделе поста мы начали говеть. Потому особенно испрашиваю Ваших святых молитв и святого благословения, преклоняясь к стопам Вашим и прося у Господа Вашими молитвами мне прощение грехов моих (и чтобы Господь даровал мне разум сердечно познать всю глубину моей греховности и всю Божественность той благодати, которой я желаю и готовлюсь сообщиться).
При этом не неуместным считаю просить Вас еще и о том, чтобы Вы Вашими святыми молитвами и советами устроили и земное неустройство наше, которое теперь особенно заключается в том неразумном настроении Александры Петровны, которое доходит почти до крайности и не только ее делает совершенно несчастною, но и Наталью Петровну огорчает почти до болезни. Подробно об этом Вам, вероятно, пишет теперь Наталья Петровна; я же говорю только для того, что думаю, судя по некоторым опытам, что когда горе напишется к Вам, то Господь тотчас же облегчит его.
С беспредельным почтением и преданностию имею честь быть Вашим покорным слугой и духовным сыном И. Киреевский .
Оптинскому старцу Макарию
26 марта 1853 года
Искренно любимый и уважаемый батюшка!
Благодарю Вас от всего сердца за поздравление меня в день моего рождения и за добрые желания и за святое благословение на наступающий год жизни. Благодарю Вас также и за то, что Вы не особым письмом писали мне это и, следовательно, доставили мне сердечное утешение Вашим милостивым приветствием без смешения с мыслию, что оно было причиною еще лишнего беспокойства и труда для Вас. Если я не пишу к Вам письма так часто, как бы хотел, то причина этому именно этот страх доставить Вам излишний труд и утомление. И без того я доставляю Вам, может быть, больше других беспокойства моими письмами, потому что они почти всегда пишутся по какой-нибудь сердечно болезненной причине и, следовательно, доставляют болезнь и Вашему сочувствующему сердцу. Так, даже и теперь, вместе с выражением благодарности к Вам, я пишу и для того, чтобы просить помощи Ваших святых молитв от крайне мучительного душевного состояния, в котором я нахожусь. Причина этого, может быть, и не важная; другой назвал бы ее совсем ничтожною, но для меня она невыразимо, почти непреодолимо тяжелая. Дело заключается в домашних неустройствах, которые я обязан устроить и не могу и должен поступить так, что самые меры, принимаемые мною к устроению порядка, должны, как кажется, произвести еще больший беспорядок. Наш кучер, довольно нерадивый, ленивый и грубый, сломавши вчера карету, отвечал Наталье Петровне грубо, когда она делала ему выговор, и она обещала ему послать наказать его. Нынче этого сделать было нельзя, но завтра должно будет. Между тем это наказание не довольно сильно, чтоб устрашить его, но довольно унизительно, чтобы еще больше раздражить его. Следовательно, вместо водворения порядка я боюсь, чтобы оно не произвело еще большего беспорядка. А между тем обойтись без наказания (и как бы позволить тем грубить Наталье Петровне) невозможно. Потому я чувствую себя как бы совершенно раздавленным этим положением и рад бы был лучше сам вытерпеть самое строгое наказание, только бы не быть в таком мучительном и фальшивом состоянии. Помогите мне Вашими святыми молитвами.
С беспредельным уважением и любовию преданный Вам Ваш духовный сын и покорный слуга И. Киреевский .
Оптинскому старцу Макарию
Страстная неделя 1853 года
Сердечно любимый и уважаемый батюшка!
Прошу Вас принять мое усердное поздравление с великим днем Светлого Христова Воскресения. Нынешний год, кажется, день этот должен быть особенно радостен для всякого православного, ибо если верить слухам, которые ходят в Москве, то, кажется, давнишнее пророчество Востока исполняется в год и почти в число, назначенное за 1000 лет[169]. Здесь говорят, будто в Петербурге получено известие, что турки сделали бунт в Царьграде, что султан искал покровительства у Меншикова[170] и что наш флот уже стоит под стенами Константинополя. Если это справедливо, то, вероятно, в храме Святой Софии нынешний год заблаговестят в большой колокол к Святому Христову Воскресению и христиане, угнетенные столько веков, воскреснут к новой жизни. Это был бы двойной праздник для нашей церкви.
Испрашивая Ваших святых молитв и святого благословения, с глубочайшим почтением и беспредельною преданностию имею честь быть Ваш покорный слуга и духовный сын И. Киреевский .
P.S. Прошу Вас покорнейше взять на себя труд передать мое искреннее поздравление отцу игумену, окружающим Вас отцу Иоанну, отцу Амвросию и Льву Александровичу.
Оптинскому старцу Макарию
8 мая 1853 года
Беспредельно уважаемый батюшка!
Наталья Петровна сообщила мне из письма Вашего то, что Вы пишете об Александре Петровне. Я, с своей стороны, не лишним считаю сообщить Вам об этом мое мнение, то есть что сколько я могу судить, то Александра Петровна не имеет никакой причины оставлять наш дом, кроме собственного странного расположения духа. Наталья Петровна обходится с ней так добро и снисходительно, как только может внушить одно христианское сожаление к ее беспомощности, ибо сама Наталья Петровна терпит от нее ежедневно такие неприятности, от которых ее здоровье видно расстраивается. Александра же Петровна только плачет и мучается беспрестанно, но все только жалея о самой себе, что будто с ней не довольно хорошо обходятся, что не довольно уважают ее, что предпочитают ей мадам и т.п. Она беспрестанно грозится уехать. Но уехать ей некуда. Она хочет взять место куда-нибудь в услуги, но это было бы для нее несчастие, а для Натальи Петровны, кроме огорчения, еще и дурная слава. Ибо при многих недоброжелателях ее это будет перетолковано Бог знает каким образом.
Дата добавления: 2021-04-05; просмотров: 55; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!