Книга состоит из трех частей. 30 страница
Историк В.А.Емец так определял позицию России перед 1914 годом: «Нельзя забывать, что царская Россия готовилась к войне с Германией и Австро-Венгрией в союзе с Францией, на которую, как ожидалось, выпадала в первый период войны более трудная задача отражения натиска почти всей германской армии. Франция испытывала определенную зависимость от поведения России, от степени ее усилий в борьбе против Германии, от распределения ее сил. Со своей стороны царское правительство было не меньше, чем французское, заинтересовано в том, чтобы французские армии выдержали первое испытание. Вот почему русское командование уделяло такое большое внимание операциям на германском фронте. Не следует также сбрасывать со счетов и стремление России воспользоваться отвлечением главных сил германской армии на запад для нанесения Германии решительного поражения в первые же месяцы войны... Поэтому, характеризуя отношения, сложившиеся между Россией и Францией к началу войны, правильнее говорить о взаимозависимости союзников»3.
После сокрушительного поражения, которое Германия нанесла Франции в 1870 году, в Берлине были все основания опасаться, что рано или поздно Франция захочет вернуть себе прежнее господство на Европейском континенте. Само по себе это еще не представляло для Германии смертельной угрозы, поскольку военный потенциал Франции к концу XIX века едва достигал половины германской мощи. Но все выглядело совсем по-иному, если на стороне Франции выступит Россия, которая благодаря выгодному географическому положению и многочисленности армии становилась очень опасным противником. Уже после окончания франко-прусской войны, когда Россия и Германия сохраняли еще вполне дружественные отношения, начальник германского генерального штаба Хельмут фон Мольтке-старший предупреждал свое правительство об опасности войны на два фронта4. И в 1894 году такая опасность стала вырисовываться вполне реально, когда Франция и Россия подписали военный договор, обязывавший каждую из сторон оказывать военную помощь другой стороне в случае нападения на нее Германии или одного из ее союзников. После 1894 года генеральные штабы Германии, Франции и России сосредоточились на выработке стратегий, позволявших наиболее выгодно для себя использовать ситуацию войны на два фронта.
|
|
|
Наиболее сложной эта задача была для Германии, так как в случае широкомасштабных военных действий на континенте ей пришлось бы сражаться и на западе и на востоке. Чтобы справиться с этой ситуацией, Германии следовало расстроить слаженность действий предполагаемых противников, растянуть их во времени так, чтобы иметь возможность бороться с каждым из них по отдельности. Если же Франция и Россия (а после 1907 года и Англия) сумеют скоординировать свои стратегические планы, то Германия окажется в весьма скверном положении, ибо сколь бы великолепна ни была ее армия, ни одна страна не может противостоять крупным сухопутным войскам двух стран и лучшему в мире военно-морскому флоту. Все эти соображения легли в основу плана Шлиффена, к разработке которого немецкие военные приступили в 1895 году и совершенствовали его в самых мельчайших подробностях до самого начала первой мировой войны. Согласно этому плану, Германия должна была нанести поражение французской армии прежде, чем в России успеют провести полную мобилизацию, а затем молниеносно перебросить военные силы на восток. Все существо этого плана состояло в быстроте действий: быстроте мобилизации, быстроте наступательных операций и быстроте переброски войск. План Шлиффена исходил из предположения о нерасторопности российской военной машины, которой потребуется для проведения полной мобилизации 105—110 дней в сравнении с 15 днями, за которые, согласно расчетам, должна быть произведена мобилизация германской и австрийской армий5. Такое преимущество во времени — составлявшее теоретически чуть ли не три месяца — предоставляло Германии хорошую возможность нанести поражение Франции прежде, чем Россия успеет прийти на выручку.
|
|
|
|
|
|
План Шлиффена предусматривал сосредоточение до девяти десятых вооруженных сил Германии на Западном фронте. Обходя с фланга узкую, мощно укрепленную и топографически неудобную франко-германскую границу, правое крыло германской армии должно было совершить бросок через Бельгию, окружить и взять Париж и замкнуть в кольцо основные силы французов. Тем временем, пока разворачивалась эта операция, Россию должны были сдерживать основные австро-венгерские силы, подкрепленные одной восьмой или одной девятой частью германской армии, рассредоточенные вдоль северо-восточных границ и в Восточной Пруссии. План Шлиффена предполагал, что французская кампания будет закончена через 40 дней со дня объявления мобилизации, а в русской армии к этому сроку, согласно расчетам, будет под ружьем менее половины рекрутов. Мобилизация была критическим фактором всего плана: с той минуты, когда в России будет объявлена мобилизация, Германии остается либо немедленно приступить к осуществлению всей программы действий, либо поставить весь военный план под угрозу провала.
|
|
|
Штабам стран Согласия было в общих чертах известно, что затевает Германия6. После некоторых колебаний французский генеральный штаб разработал план, получивший название «План XVII» и предусматривавший создание оборонительных позиций на случай вероятного германского броска через территорию Бельгии и одновременный мощный удар в центр германской операции. Глубоко проникающая на германскую территорию контратака французов, угрожая отсечь правый фланг противника, должна была остановить его наступление.
Успех Плана XVII зависел от участия России, которой надлежало вступить в войну, как только Германия завершит мобилизацию, то есть на пятнадцатый день от начала войны. Русская угроза должна была вынудить немцев отвести часть войск с Западного фронта прежде, чем будет завершена эта часть кампании, и тем самым подвести Германию к поражению.
Военный договор между Россией и Францией, подписанный в 1894 году, не оговаривал всех деталей оперативного плана на случай военных действий. К этим вопросам обратились на совещаниях генеральных штабов двух стран, которые начались в 1911 году. Тотчас же обнаружились острые расхождения. Стратегический план России, впервые сформулированный в 1880-х годах, предполагал размещение основных сил в Польше, откуда под прикрытием крепостей русская армия могла бы повести наступление одновременно в направлении Вены и Берлина. Но первоначальный план был существенно изменен в 1909—1910 годах. Согласно новому варианту, Россия должна была занять оборонительную позицию по отношению к Германии, а свои главные силы бросить против Австро-Венгрии, которая воспринималась как противник слабый, и кроме того, можно было ожидать массового дезертирства из австрийской армии призванных в ее ряды солдат славянского происхождения. [Дополнительную уверенность русским военным в том, что они способны нанести поражение австрийцам, придавало знакомство с оперативными планами Австрии, которые предоставил им полковник Альфред Редль — агент, работавший в пользу России с 1905 по 1913 год. См.: Fuller W.C., Jr.//May E. R. Knowing One's Enemies. Princeton, N.J., 1984. P. 115-116]. Генерал М.В.Алексеев, считавшийся наиболее одаренным русским стратегом, полагал, что, разбив Австрию и внедрившись в Силезию, Россия сможет угрожать самому сердцу Германии.
Французы же считали, что Россия слишком много внимания уделяет австрийцам и что она могла бы сделать для общего дела союзников больше, если бы нацелила всю свою мощь на немцев: ведь если будет разбита Германия, то неизбежно капитулируют и ее союзницы. Франция хотела, чтобы Россия сосредоточилась на немцах и нанесла им удар даже раньше, чем Германия проведет полную мобилизацию.
На совещаниях, проходивших в 1912—1913 годах, был выработан компромиссный вариант. Русские обязались на пятнадцатый день войны, когда под ружьем будет еще только часть армии, нанести удар Германии либо в Восточной Пруссии, либо в направлении Берлина, в зависимости от того, где наиболее плотно сосредоточатся немецкие силы. На выполнение этой задачи отводилось две армии общей численностью 800 тыс. человек. Французы предполагали, что наступающие к тридцать пятому дню от начала военных действий смогут достаточно далеко проникнуть в глубь немецкой территории, и тогда у германского командования не будет иного выбора, как перебросить на восток, дабы остановить ход русского «парового катка», существенную часть своих войск; то есть тем самым разрушался весь план Шлиффена. А если это произойдет, то более в исходе войны можно было не сомневаться, ибо огромное преимущество стран Согласия в человеческих и материальных ресурсах не может не принести им победы.
Хотя Россия под нажимом со стороны Франции (скрашенным обещанием оказать помощь в модернизации русской армии и военного транспорта) пошла на изменение своего первоначального стратегического плана, но окончательно от него не отказалась. Отведя две армии для ведения военных действий против Германии, четыре армии Россия предназначала для военных операций на австрийском фронте. Некоторые военные историки считают, что именно в таком компромиссном варианте заключалась фатальная ошибка, ибо у России не было сил вести войну на столь широком фронте. В результате противоборства сразу с двумя противниками Россия была обречена на поражение на обоих фронтах7. Есть все основания полагать, что если бы Россия придерживалась стратегического плана 1909—1910 годов, то могла бы нанести столь сокрушительное поражение австрийцам, что немцы вынуждены были бы перекинуть им в помощь подкрепление с Западного фронта, как это и случилось, хотя и не в столь крупных масштабах, — сначала в конце 1914-го, а затем, вновь, летом 1916 года. Решение растянуть русскую армию вдоль слишком протяженного фронта со слабыми резервами и повести ее в преждевременное, плохо спланированное наступление в Восточной Пруссии было едва ли не самой крупной ошибкой стран Согласия, за которую пришлось заплатить слишком высокую цену.
Стремясь обеспечить победу России, Франция взялась финансировать мероприятия, направленные на усовершенствование военной инфраструктуры России, а именно на модернизацию железнодорожного сообщения с фронтом, а также стратегически важных дорог и мостов, что не могло не вызвать беспокойства верховного командования Германии.
Но еще более обеспокоен был Берлин сделанным в 1912 году сообщением о разворачивании так называемой Большой военной программы в России. Эта программа, завершить которую предполагалось в 1917 году, предусматривала проведение значительных усовершенствований в артиллерии, транспорте и процедуре мобилизации. Хотя большинство этих мероприятий, к выполнению которых приступили лишь в 1914году, так и остались на бумаге, их осуществление грозило бы сокращением сроков мобилизации русской армии до 18 дней, а это было чревато тем, что «русские будут в Берлине раньше, чем немцы в Париже»8. Многие немецкие генералы и политики были так напуганы возможными катастрофическими для Германии последствиями, что стали поговаривать об упредительном ударе9 и в дипломатическом кризисе, возникшем после убийства эрцгерцога Фердинанда в июне 1914 года, увидели удобный предлог начать войну. Полковник Альфред Нокс, британский военный представитель в России, считал, что планы военной модернизации едва ли не послужили решающим фактором, побудившим Германию объявить войну России и Франции в 1914 году10.
Предыстории первой мировой войны на дипломатическом уровне посвящена столь обширная литература, что нам нет нужды здесь подробно на этом останавливаться11. В общих чертах можно сказать лишь, что непосредственной причиной войны стало решение Германии оказать поддержку Австрии в ее конфликте с Россией на Балканах. Это был старый затянувшийся спор, который обострился в 1871 году в результате образования Германской империи, положившего конец политическим притязаниям Австрии на севере и тем самым толкавшего ее на юг, в направлении Оттоманской империи. Россия, имевшая на Балканах собственные интересы, взяла на себя миссию защитницы христиан, томящихся под турецким игом. Противоборствующие стороны столкнулись в Сербии, которая стояла на пути рвущихся к Турции австрийцев. Во многих предшествовавших конфликтах на Балканах Россия, к негодованию своих консервативно-патриотических кругов, часто уступала первенство. Поступить так же в новом кризисе, усугубившемся в июле 1914 года после того, как Австрия, заручившись поддержкой Германии, предъявила Сербии заведомо оскорбительный ультиматум, означало для России забыть о своем влиянии на Балканском полуострове и вызвать глубокие осложнения внутри страны. В Петербурге, с согласия Франции, решили оказать поддержку Сербии.
Решительный шаг России повлек за собой объявление Австрией 15(28) июля 1914 года войны Сербии. Ход событий, приведший к появлению указа о всеобщей мобилизации в России — на что впоследствии немцы возлагали всю ответственность за начало первой мировой войны, — и по сей день представляется довольно туманно. Русский министр иностранных дел С.Д.Сазонов считал, что Россия должна сделать некоторый угрожающий жест, дабы придать вес усилиям ее дипломатов в поддержку Сербии. Под его влиянием и вопреки мнению военных, опасавшихся, что это может скомкать размеренный ход мобилизации, Николай II поначалу издал указ от 15(28) о частичной мобилизации четырех из тринадцати военных округов. [Мобилизация протекала по схеме, принятой во время войны с Японией, когда Россия также предприняла частичную мобилизацию (Бескровный Л.Г. Армия и флот России в начале XX века. М., 1986. С. 11).]. Шаг этот, задуманный как предупреждение, неизбежно вел к полной мобилизации. Если верить утверждениям военного министра В.А.Сухомлинова, нерешительность царя была вызвана предостережениями кайзера Вильгельма воздержаться от опрометчивых действий. А решение приступить ко всеобщей мобилизации, принятое без согласия и даже без ведома военного министра, было принято, по-видимому, по настоянию вел. кн. Николая Николаевича (вскоре занявшего пост главнокомандующего) и его протеже, начальника штаба генерала Н.Н.Янушкевича12. 18(31) июля Германия предъявила России ультиматум, требуя прекратить сосредоточение войск на ее границах. Никакого ответа не последовало. В тот же день приступили к мобилизации Франция и Германия, и тут же, 19 июля (1 августа), Германия объявила войну России. Ответный ход России последовал на следующий день, и роковая цепь событий стала стремительно разворачиваться.
Насколько подготовлена была Россия к войне? Все зависит от того, какая война подразумевается: краткосрочная, измеряемая месяцами, или длительная, длящаяся годы.
В генеральных штабах большинства вовлеченных в войну стран готовились к войне кратковременной, по образцу тех войн, которые с таким впечатляющим успехом провела Германия против Австрии в 1866 году и против Франции в 1870— 1871 годах. Кампания 1866 года длилась семь недель, а война с Францией, хоть и затянулась на полгода из-за упорного сопротивления осажденного Парижа, была, по сути, решена в шесть недель. Кульминацией военного конфликта по такой схеме было генеральное сражение. Предполагалось, что и грядущая война будет делом месяцев, если не недель, хотя бы потому, что крайне взаимосвязанная экономика развитых индустриальных стран не могла выдержать более длительного напряжения. И решающим фактором подобной войны считались численность и боеготовность армий — как регулярных войск, так и резервных. В действительности, ко всеобщему удивлению, первая мировая война вылилась в некое подобие гражданской войны в Америке — затяжной войны на истощение сил противника, когда решающим фактором становится способность тыла восполнять гигантские людские и материальные потери на фронте и, невзирая на жертвы и лишения, сохранять боевой дух. Стирая грань между фронтом и тылом, такая война требует мобилизации всех народных сил и тесного взаимодействия военной, политической и экономической сфер жизни воюющих стран. В этом смысле война служит наилучшей проверкой жизнеспособности и сплоченности нации. Первая мировая война продлилась так долго и обернулась такими бедствиями потому, что крупные индустриальные державы блестяще выдержали эту проверку.
Россия была вполне подготовлена к войне кратковременной, каковую все и предрекали. Ее постоянная армия, насчитывавшая 1400 тыс. человек, была самой многочисленной в мире, превосходя в численном отношении действующие в мирное время соединенные военные силы Германии и Австро-Венгрии. При всеобщей мобилизации Россия могла выставить 5 млн. солдат, а за этим стояли еще многие миллионы вполне пригодных к военной службе, которых можно было бы бросить в бой в случае необходимости, наскоро обучив. Русские солдаты были знамениты храбростью и выносливостью и, руководимые хорошими командирами, представляли собой грозную силу. И при всем унижении, которое пережила русская армия в войне с Японией, именно благодаря этой войне она стала единственной в Европе армией, офицерские и унтер-офицерские кадры которой обладали свежим боевым опытом. Гораздо хуже обстояло дело с оснащением и вооружением. Русская артиллерия была весьма малочисленной, в особенности в сравнении с германской. Узкое место представлял транспорт. Военно-морской флот, восстановленный после цусимского разгрома, хотя и третий в мире по водоизмещению, по качеству был весьма посредственным и крайне неудачно размещенным: основные силы, сосредоточенные на Балтике для обороны столицы, могли легко блокироваться противником. И все же при всех недостатках, часть из которых французы надеялись устранить, боеготовность Российской империи представляла собой силу, с которой нельзя было не считаться и полагаться на которую французский генеральный штаб имел все основания.
Однако в совсем ином свете представлялась военная мощь России в условиях затяжного конфликта. С этой точки зрения, принимая во внимание неустойчивость политической системы в России, а также ненадежность ее экономики, перспективы России выглядели весьма неутешительно. И чем долее суждено было длиться войне, тем сильнее проявлялись все слабости.
Единственное крупнейшее, неоспоримое преимущество России — ее будто бы неисчерпаемые людские ресурсы — вырастало в представлении союзников до неимоверных размеров, за которыми чудились бесконечные орды босоногих мужиков, неудержимым «паровым катком» движущиеся на Берлин. И действительно, Россия обладала самой высокой в Европе численностью населения и самым высоким уровнем естественного прироста. Однако смысл этих демографических показателей был истолкован неверно. Ведь именно благодаря высокой рождаемости в России весьма многочисленной была категория лиц, не достигших призывного возраста: согласно переписи 1897 года, 47% мужского населения составляли двадцатилетние и еще более молодые13. Помимо этого, представители большого числа этнических групп, населявших Россию, не подлежали призыву в армию: жители Финляндии, мусульмане Средней Азии и Кавказа и, на практике, многие лица иудейского исповедания. [Теоретически евреи в России подлежали призыву на военную службу. Однако в ситуации, когда пригодных к службе набиралось больше, чем это нужно для ежегодного набора, евреям было нетрудно уклониться — либо подкупив врачей призывной комиссии, либо подделав метрику. В 1914—1917 годах, впрочем, было призвано очень много евреев: подсчитано, что в первой мировой войне в русской армии служило 400—500 тыс. евреев.].
И все же Россия обладала гигантскими человеческими ресурсами. И если при этом в ходе войны ей пришлось испытывать недостаток в людской силе, то причина заключалась в несовершенстве резервистской системы. Это обстоятельство пагубно отразилось не только на результативности боевых действий, но и на политической ситуации в стране, ибо наспех брошенные на фронт крестьяне в 1915—1916 годах стали тем мятежным элементом, от которого возгорелась февральская революция.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 45; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!