ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОГО ПРАВЯЩЕГО КЛАССА

ВВЕДЕНИЕ

Самым популярным жанром статей, которые пишут российские левые публицисты, является критика на тему: «Причины кризиса социалистического движения в России». Сайты левой направленности буквально завалены текстами, в которых подробно проанализирован каждый шаг в работе тех или иных организаций, формально выступающих с социалистических позиций. Крайне часто критика приобретает натуральную форму полного разгрома целых партий или отдельных личностей. Перечень вменяемых грехов очень велик: невежество, лень, мелкобуржуазность, продажность и т.д., и т.п. Чаще всего вся критика сводится к выводам о недееспособности левого движения в России, состоящего из «плохих и безграмотных активистов». На наш взгляд, аргументированная критика и самокритика – полезное и важное дело, так как отечественные левые активисты, действительно, многого не знают и не умеют. Но возникает резонный вопрос, неужели столь кризисное состояние социалистического движения в России вызвано отрицательными качествами отдельных личностей, которые не могут построить сильные организации? Неужели за 27 лет, прошедшие с развала Советского Союза, не возникло «правильных людей», способных поставить левое движение на ноги?

Современники часто склонны наделять свою эпоху какими-то уникальными свойствами: «Мы переживаем самое тяжелое время»; «У нас самая плохая молодежь» и т.д. Избегая таких шаблонов, нам важно понять специфику нашего общества. Российские социалисты склонны часто ругать друг друга, редко пытаясь вдуматься в объективные причины недееспособности социалистического движения в нашей стране. Для того чтобы разобраться в причинах кризиса, мы должны ответить на ключевой вопрос: как возник и развивался современный российский капитализм? Левое движение является зеркалом, отражающим тенденции развития капиталистической системы. В связи с этим понимание специфики российского капитализма – ключ к осознанию подлинных причин кризиса антикапиталистического и рабочего движения в нашей стране.

ЗАРОЖДЕНИЕ КАПИТАЛИЗМА В СОВЕТСКОМ СОЮЗЕ

В сознании многих людей существует миф о том, что капитализм в России возник на пустом месте, «упав с неба» в 1991 г. Ниже в тексте мы на основе цифр постараемся опровергнуть эту мифологему. Невозможно понять современный российский капитализм, если не учитывать тот факт, что очаги капиталистических отношений стали развиваться уже в позднесоветском обществе. Речь идет не только об экономике, но и о культурных предпосылках. В определенном смысле в позднем Советском Союзе буржуазное сознание возникло до появления самого класса крупной буржуазии.

Идеологическая основа для создания советского варианта общества потребления была заложена в третьей программе КПСС, принятой в 1961 г. Исследователь Б. Кагарлицкий пишет об этой программе следующее: «Ведь там «коммунизм» представляется исключительно в виде потребительского рая, своего рода гигантского американского супермаркета, откуда каждый гражданин может свободно и бесплатно тащить все, что удовлетворяет его «непрерывно растущие потребности». Культ потребления, встроенный в систему, ориентированную на непрерывное наращивание производства, должен был ее стабилизировать, придать ей новые стимулы, но на самом деле — разлагал ее»¹. По итогам своеобразного общественного договора об отсутствии расширения гражданских прав в обмен на непрерывный рост уровня жизни, в Советском Союзе 1970-х гг. возникло общество потребления. Обуржуазивание сознания советского обывателя стало мощной идеологической предпосылкой возникновения капиталистического общества в России. Но все дело в том, что идеологическими предпосылками дело не ограничивалось.

Еще до формального начала перестройки, в Советском Союзе в рамках государственной экономики присутствовал теневой сектор. Он начал активно складываться еще в 1960-е гг. на волне возникшего дефицита некоторых потребительских товаров и «денежного навеса»². Главным оплотом теневого сектора были Закавказские республики и Средняя Азия, где теневики уже напрямую контролировались местной номенклатурой³. Демонстративные репрессии против партийного руководства республиканских компартий не устраняли систему коррупции, пустившую глубокие корни во всех сферах управления. Менялись действующие лица, но система коррупционных связей внутри партийной и хозяйственной бюрократии продолжала существовать и активно развиваться.

Производство средств производства находилось под полным контролем государства, но теневики занимали достаточно серьезные позиции в торговле предметами народного потребления. Зарубежный исследователь Грегори Гроссман оценивает долю теневой экономики в ВВП СССР в конце 1970-х гг. в 7-8 %⁴. Экономист А. Меньшиков пишет о том, что на долю теневой экономики во второй половине 1980-х гг. приходилось 15-20 % ВВП⁵. Г. Ханин пишет об участии в теневой экономике десятков миллионов людей⁶. Но наряду с традиционным черным рынком, существовавшем на базе дефицита потребительских товаров, в СССР существовал административный сектор теневой экономики. Его суть характеризует Г. Явлинский: «Государственный план не мог быть на 100% реальным, не мог предусмотреть всех деталей и неизбежных, часто неожиданных изменений. Отсюда возникала необходимость самостоятельной активности управленцев-менеджеров для решения поставленных перед ними задач. Соответственно, параллельно логике плана возникала и действовала логика своеобразного теневого рынка, когда одни ресурсы и услуги обменивались на другие, иногда с прямой выгодой для участников обмена, иногда без таковой, но в любом случаем с осознанием ими своей власти над благами и возможностями, оказавшимися в их распоряжении»⁷.

Таким образом, в рамках позднего СССР существовал серьезный анклав неконтролируемого рынка, который в будущем станет одним из источников возникновения отечественного капитализма⁸. Для того чтобы этот анклав превратился в полноценную систему рыночных отношений был необходим качественный политический перелом в виде демонтажа всей советской политической и социальной системы. Перестройка как раз и была таким переломом.

Существует множество трактовок событий перестройки, согласно одной из самых популярных, перестройка была продуманным проектом М. Горбачева и его окружения, направленным на развал Советского Союза (современный активный сторонник данной позиции – А. Фурсов). Некоторые историки (А. Шубин) или бывшие соратники Горбачева (Г. Арбатов) видят, в свою очередь, в перестройке уникальную, но упущенную возможность создания в России «гражданского общества». Как правильно замечает тот же А. Шубин, при рассмотрении горбачевских реформ многие исследователи часто объединяют три совершенно разных вопроса: 1) Система плановой экономики, исключающая негосударственные формы собственности на промышленные предприятия; 2) Монополия власти КПСС; 3) СССР как единое государственно-территориальное образование⁹. Можно вести продолжительную дискуссию на тему того, можно ли было сохранить единое государство на базе рынка, но фактом является то, что в номенклатуре были серьезные разногласия в преддверии перестройки как минимум по одному – первому из вышеназванных вопросов.

На начальном этапе реформ мы можем выделить три фракции внутри номенклатуры. Первая фракция была представлена консерваторами, которые стремились всеми силами продлить эпоху Брежнева, уже после смерти самого Леонида Ильича. Вторая фракция – модернизаторы плановой экономики, которые выступали за реформы без изменения социально-экономической базиса СССР. И третья группа – радикальные реформаторы, стремящиеся создать в СССР полноценную рыночную систему. Дело в том, что четко выделить вышеназванные фракции мы можем уже постфактум, зная все произошедшие события. В ходе самой Перестройки долгое время шла скрытая война между разными аппаратчиками, которые использовали общую терминологию официальной идеологии.

Политическое противостояние после 1988 г. поляризовало КПСС на два лагеря – «консерваторы» и «демократы». Основной вопрос касался того, насколько далеко зайдут рыночные реформы. Е. Лигачев (секретарь ЦК КПСС по идеологии) был лидером т.н. «консерваторов», стремящихся удержать СССР на рельсах плановой экономики. «Демократы» в лице Б. Ельцина (первый секретарь Московского горкома КПСС) и А. Яковлева (заведующий отделом пропаганды и секретарь ЦК КПСС по идеологии, информации и культуре), взяли уверенный курс на полную реставрацию капитализма в СССР. Видя данный расклад сил, Горбачев пытался маневрировать и занимать центристскую позицию, но в условиях обостряющегося внутреннего кризиса для создания сильного центра в политической системе СССР не было никаких предпосылок. Как справедливо замечает Т. Краус : «Горбачёв всегда пытался занять центральную позицию как в партии, так и в стране, но никакого «центра» больше не было. Он дистанцировался от «ностальгических» коммунистов, будучи при этом на ножах с «демократами»»¹⁰.

Поражение «консерваторов» в внутрипартийной борьбе носило неслучайный характер. У них не было внятной программы общественных преобразований, на основе которой они смогли бы консолидировать советское общество. Лигачев, будучи соратником Горбачева по перестройке, предлагал постепенно реформировать экономику, сохраняя в руках КПСС все рычаги власти. Такие благие пожелания явно проигрывали силе и организованности радикальных реформаторов, которые боролись за полное изменение социально-экономического базиса страны, стремясь стать частью мирового правящего класса. Маловероятно, что они хотели развала страны: её экономическое пространство могло обеспечить отечественной буржуазии неплохие стартовые позиции на мировом рынке. Просто объективный ход событий подталкивал республиканские фракции номенклатуры быстрее захватывать собственность и власть в условиях стремительно нарастающей дезинтеграции СССР.

Мы не будем рассматривать поэтапно всю перестройку, а остановимся на нескольких решениях, которые подготовили превращение России в капиталистическую полупериферию. Не соответствует фактам версия о том, что советская экономика к 1985 г. находилась в полной стагнации. Тем не менее, в ней присутствовала определенная кризисная тенденция – непрерывное падение темпов роста экономики с конца восьмой пятилетки (1966-1970 гг.).

 

Таблица №1¹¹

По официальной советской статистике, темпы роста производительности общественного труда также начали падать после восьмой пятилетки : 1961-1965 гг. - 6,1 %, 1966-1970 гг. - 6,8 % (среднегодовые показатели), 1971-1975 гг. - 4,5 %, 1976-1980 гг. - 3,3 %, 1981-1985 гг. - 3,1 %¹².

Как отмечает Г. Ханин: «Объективно оценивая состояние советской экономики в середине 1980-х годов, можно сделать вывод, что имелись реальные возможности преодолеть застой и надвигавшийся экономический кризис. Но для этого требовалось, опираясь на сильные стороны советской экономики, на основе объективного экономического анализа и оценки состояния общества выработать продуманный план преодоления кризисных явлений»¹³.

Важно отметить возникновение зависимости советской экономики от экспорта углеводородного сырья. Ключевой датой, определившей постепенное встраивание СССР в мировой рынок, стал 1973 г. В результате решения ОПЕК, вводившего эмбарго на поставки нефти в страны, поддерживающие Израиль, цена барреля нефти подскочили с 3 долларов до 12 долларов. В 1979 г. в связи с Исламской революцией в Иране и вводом советских войск в Афганистан цена нефти выросла с 14 долларов до 32 долларов. Руководители СССР решили воспользоваться конъюнктурой на нефтяном рынке и стали наращивать экспорт нефти и нефтепродуктов за рубеж. В 1970 году СССР экспортировал 95,8 млн тонн нефти и нефтепродуктов. Из них нефтепродукты — 29,0 млн тонн и сырая нефть — 66,8 млн тонн. 1980 год — 160,3 млн тонн. Из них нефтепродукты — 41,3 млн тонн и сырая нефть — 119 млн тонн. 1986 год — 186,8 млн тонн. Из них нефтепродукты — 56,8 млн тонн и сырая нефть — 130 млн тонн¹⁴. Из данных цифр мы видим увеличение разрыва между экспортом нефти и нефтепродуктов: в 1970 г. разрыв в 2 раза, в 1980 г. – в 3 раза. Процент экспорта топлива и электроэнергии в общем экспорте увеличивается с 15,6 % в 1970 г. до 52, 7 % в 1985 г.¹⁵ В связи с резким скачком цены на нефть и наращивания нефтяного экспорта в бюджет СССР начал поступать огромный поток нефтедолларов : 1970 г. – 1,05 млрд. долларов, 1975 г. – 3,72 млрд. долларов, 1980 г. – 15,74 млрд. долларов¹⁶.

Увеличение углеводородного экспорта стало тем «спасительным решением» за которое ухватилось брежневское руководство. Открытие огромных нефтегазовых запасов в Западной Сибири в 1960-е гг. и скачок цен на нефть в 1970-е гг. позволило правящей номенклатуре отказаться от разработки системных реформ, которые бы предполагали внедрение автоматизированного управления, резкое увеличение производительности труда, развитие энергосберегающих и наукоемких технологий. Это было прямым следствием вырождения верхушки КПСС. Она больше не имела стратегического видения будущего страны, а пыталась любыми способами оттянуть назревшие реформы. Член ЦК КПСС в 1980-е гг. Г. Арбатов вспоминал: «В нем (экспорте энергоносителей – М.Л.) виделось спасение от всех бед. Так ли уж надо развивать свою науку и технику, если можно заказывать за рубежом целые заводы «под ключ»? Так ли уж надо радикально и быстро решать продовольственную проблему, если десятки миллионов тонн зерна, а вслед за ним и немалые количества мяса, масла, других продуктов так легко купить в Америке, Канаде, странах Западной Европы? И я, и многие мои коллеги в конце семидесятых — начале восьмидесятых не раз думали, что западносибирская нефть спасла экономику страны… потом начали приходить к выводу, что одновременно это богатство серьезно подорвало нашу экономику: постоянно откладывались назревшие и перезревшие реформы»¹⁷.

Формированию такой ошибочной позиции, по мнению исследователя С. Ермолаева, также способствовало непонимание советскими экономистами современного им этапа развития мирового рынка: «Совершенно необычная ситуация — открытие огромных нефтегазовых месторождений и многократный рост нефтяных цен на мировом рынке — вскоре стала восприниматься как естественный порядок вещей. В результате у государства появилось множество постоянных расходных обязательств, выполнять которые оказалось сложно»¹⁸.

После завершения Второй Мировой войны в СССР начинается бурный рост городского населения вследствие урбанизации и развития промышленной индустрии. Каждое десятилетие численность городского населения увеличивается на 25-30 млн. чел. : 1950 г. – 69,6 млн человек, 1960 г. – 103,7 млн, 1970 г. - 136 млн, 1979 г. – 163, 6 млн, 1989 г. – 188,8 млн¹⁹. Институциональная основа советского сельского хозяйства в виде колхозов закладывалась в 1930-е гг., когда около 70 % всего населения проживало в деревне²⁰. Экстенсивный рост сельского хозяйства за счет дешевого крестьянского труда был исчерпан к концу 1950-х гг. Последней формой экстенсивного роста сельского хозяйства стало освоение целины в 1950-60-е гг. (исторического максимума посевная площадь достигла в 1975 г. – 217, 7 млн гектаров)²¹. Но данный шаг позволил решать продовольственную проблему лишь в краткосрочной перспективе.

Для стратегического решения продовольственного вопроса в урбанизированной экономике нужна была интенсификация сельского хозяйства и значительное увеличение капиталовложений в него. И действительно, если мы взглянем на статистику, то можем увидеть значительное увеличение инвестиций, которые советского правительство тратило на интенсификацию сельского хозяйства. В девятую пятилетку (1971-1975 гг.) в развитие сельского хозяйства и отрасли, обеспечивающие его развитие, было вложено 134,4 млрд. руб., в десятую – 175,2 млрд руб., в одиннадцатую – 204, 6 млрд руб., что составляло около 24 % от общих капиталовложений в народное хозяйство²². Проблема состояла в том, как распределялись эти средства. Сельское хозяйство еще в большей степени, чем другие отрасли экономики, страдало от общей тенденции всего советского народного хозяйства – неуклонного снижения фондоотдачи. Выпуск товарной продукции на 1 рубль среднегодовой стоимости промышленно-производственных основных фондов (1970 – 100 %): в 1975 г. — 95; в 1980 г. — 81; 1985 г. — 69 %²³. Фондоотдача (валовая продукция сельского хозяйства на 1000 руб. среднегодовой стоимости производственных основных фондов сельскохозяйственного назначения), руб. : 1970 – 1657 р., 1980 г . - 735 р., 1985 г. – 606 р²⁴.

Это цифры говорят о том, что рост производительности труда значительно отставал от темпов роста фондовооруженности. Официальная советская статистика отражала этот факт, производительность труда медленнее всего росла в сельском хозяйстве, и после восьмой пятилетки этот рост сокращался : 1966-1970 гг. - 5,4 %, 1971- 1975 гг. - 4,0 %, 1976-1980 гг. - 2,6 %,1981-1985 гг. - 1,5 %²⁵.

Было бы ошибкой сказать, что сельское хозяйство СССР находилось в полной стагнации, но его рост явно отставал от увеличения численности городского населения. Валовый сбор зерна : 1940 г. – 95,6 млн тонн, 1956-1960 гг. (в среднем за год) – 121,5 млн, 1961-1965 гг. – 130, 3 млн., 1966-1970 гг. – 167, 6 млн, 1971-1975 – 181,6 млн., 1976-1980 гг. – 205 млн, 1981-1985 – 180,3 млн²⁶. Урожайность зерна (центнеров с гектара): 1940 г. - 8,6, 1956-1960 гг. (в среднем за год) - 10,1, 1961-1965 гг. - 10,2, 1966-1970 гг. - 13,7, 1971-1975 гг. - 14,7, 1976-1980 гг. - 16,0, 1981-1985 гг. - 14,9. По объективным климатическим причинам, сельское хозяйство в СССР находилось в худших условиях по сравнению с Западной Европой и США. Но вместе с тем советское руководство ставило задачу догнать и перегнать США по производству определенных продуктов на душу населения. СССР в 1980 г. был крупнейшим производителем ряда с/х продуктов : пшеницы, сахарной свеклы, ржи, ячменя, овса, картофеля, молока, яиц и другой продукции²⁷. Но для достижения таких результатов СССР нужно было вкладываться на порядок больше ресурсов, чем соседним странам. По объективным причинам – суровый климат и падающая фондоотдача, рост уровня потребления советского общества явно не соответствовал росту производительности труда в сельском хозяйстве, что на фоне бурной урбанизации и уходе населения из села привело к серьезным продовольственным проблемам.

Испытывая продовольственные сложности, советское руководство с 1970-х гг. переходит к резкому увеличению закупок импортного продовольствия. Импорт зерна в 1970 г. – 2,2 млн тонн, в 1980 г. – 27,8 млн, в 1985 г. – 44,2 млн. Удельный вес импорта в потреблении зерна : 1970 г. - 1,2 %, 1985 г. - 20,3. Импорт мяса и мясопродуктов : 1970 г. – 165 тыс. тонн, 1980 г.- 821 тыс., 1985 г. - 857 тыс. ²⁸ Удельный вес импорта в потреблении мяса : 1970 г. - 2,3 %, 1985 г. - 7,4 %. Импорт рыбы и рыбопродуктов : 1970 г. - 39,7 тыс. тонн, 1980 г. - 182 тыс., 1985 г. - 421 тыс. Советский Союз утрачивал независимость своей продовольственной базы и попадал со временем в зависимость от потока нефтедолларов. Обрушение нефтяных цен в 1986 г. с 28 долларов до 14 стимулировал острый кризис в продовольственном снабжении крупных городов.

В ответ на сокращающиеся темпы роста новый генсек М. Горбачев выдвинул идею ускорения экономического развития. Ключевой составляющей программы перестройки стало т.н. ускорение роста советской экономики за счет увеличения основных капиталовложений в гражданское машиностроение и сельское хозяйство²⁹. С помощью этого Горбачев предполагал решить две основные проблемы – стимулировать рост обрабатывающего производства гражданской направленности и решить продовольственную проблему.

Первыми шагами в рамках политики ускорения стали постановление ЦК КПСС «О мерах по совершенствованию управления внешнеэкономическими связями» и закон «Об индивидуальной трудовой деятельности» (1986 г.). Постановление позволяло министерствам и крупным предприятиям вести торговлю на мировом рынке. Хотя эта торговля строго контролировалась внешнеэкономическими министерствами и государственными банками, это постановление подрывало целостность государственной монополии внешней торговли и задавало курс будущим экономическим реформам. Уже 1 апреля 1989 г. все предприятия и производственные кооперативы получили право на ведение торговли на внешнем рынке.

Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности» 1986 г. легализовал мелкое частное предпринимательство в сфере кустарно-ремесленных промыслов, бытового обслуживания населения³⁰. Закон запрещал использовать наемный труд, поэтому на таком предприятии работало как правило 1-2 человека. К 1990 г. число занятых легальной индивидуальной трудовой деятельностью достигло 673 тыс. человек. Предприниматели организовывали кустарное производство в условиях практически полного отсутствия конкуренции и наличия дешевого сырья. За короткий срок на основе огромной разницы между государственными и спекулятивными ценами они получили значительную прибыль. Концентрация серьезных денежных сумм в руках отдельных предпринимателей привела к нарушению товарно-денежного баланса советской экономики³¹.

Ключевым шагом в рамках экономических реформ стал закон о государственном предприятии 1987 г., который способствовал частичной потере со стороны государственных органов контроля за промышленностью. В основе этого закона формально лежала идеи об «активизации человеческого фактора» и введении рабочего самоуправления на производстве. Горбачев часто говорил в своих выступлениях о проблеме отчуждения рабочих от собственности в СССР: «Ключ же к созданию действенных стимулов повышения эффективности производства мы видим в обеспечении человеку труда положения подлинного хозяина и на своем рабочем месте, и в коллективе, и в обществе в целом. Теоретически и практически бесспорно, что интерес трудящихся как хозяев производства - самый сильный интерес, самая мощная движущая сила ускорения социально-экономического и научно-технического прогресса»³².

Согласно закону о госпредприятиях, значительная часть полномочий передавалась рабочим коллективам: «Предприятие является социалистическим товаропроизводителем, производит и реализует продукцию, выполняет работы и оказывает услуги в соответствии с планом и договорами, на основе полного хозяйственного расчета, самофинансирования, самоуправления, сочетания централизованного руководства и самостоятельности предприятия».³³

Если раньше все нормы производства на предприятии определялись единым государственным планом, то теперь государство спускало только контрольные цифры. Продукция, произведенная сверх этих цифр должна была распределяться через механизм оптовой торговли. Таким образом, государственные предприятия не стали частными, но получили серьезную автономию, которая позволяла директорам постепенно концентрировать прибыль и ресурсы предприятия в своих руках. Директоры были избавлены от непосредственного контроля со стороны партии и министерств. Теперь их деятельность зависела от трудовых коллективов. Как это часто бывает в истории, благую идею (рабочее самоуправление) положили на гнилую почву реальной действительности (мелкобуржуазное сознание рабочих). Рабочие зачастую просто не были заинтересованы в постоянном контроле за деятельностью директора и довольствовались повышением зарплаты.

Закон о государственном предприятии очень остро поставил вопрос о механизмах налогообложения. Если раньше государственные органы без каких-либо сложностей получали налоги с предприятия, то сейчас они потеряли контроль в условиях относительной экономической свободы заводов. К чему это привело? Во-первых, к снижению поступлений в госбюджет и острейшему бюджетному дефициту. Во-вторых, к разбалансировке рынка потребительских товаров. Трудовые коллективы, получив доступ к доходам предприятия, направили их не на модернизацию основных фондов производства, а на увеличение своей заработной платы. В условиях рыночной экономики вслед за увеличением зарплаты последовала бы неизбежная инфляция, но так как советское государство контролировало цены, значительного скачка цен в СССР не произошло. Розничные цены выросли в 1988 г. лишь на 0,6 %, в 1989 г. – на 2 %³⁴. Это привело к тому, что у советского населения на руках скопилось значительное количество денежных знаков, на которые люди закупали товары по старым ценам. В период 1985-1990 гг. денежные доходы населения увеличились на 52,8 %, в то время как розничный оборот вырос лишь на 42,5 %. Излишек наличных денег в 1990 г. оценивался Госбанком в 47 млрд рублей³⁵.

В ходе непродуманных действий советского руководства дефицит на потребительском рынке приобрел угрожающие размеры, стимулируемый также тем, что люди, боясь будущего дефицита, покупали товары впрок и тем самым приближали наступление экономической катастрофы. Б. Кагарлицкий пишет: «Обычная советская квартира все больше превращалась в склад. Сатирик Жванецкий заметил, что он у себя дома «как на подводной лодке»: месяц может автономно продержаться»³⁶. Вдобавок к этому стоит помнить, что значительная часть реальной стоимости продуктов субсидировалась за счет государства : в 1989 г. хлеб – 20 %, говядина – 74 %, молоко – 61 %, птица – 36 %³⁷. Дефициту сопутствовала общая деградация экономики, которая стала усиливаться с 1987 г. По альтернативным расчетам экономиста Г. Ханина, ВВП СССР за период 1987-1991 гг. сократился на 12,1%³⁸. Внешний долг СССР перед западными странами и банками увеличился с 600 миллионов долларов в 1971 г. до 10 миллиардов в 1984 г. и 37 миллиардов долларов в 1989 г³⁹.

Другой важной вехой перестройки стал закон о кооперации 1988 г. Этот закон фактически санкционировал существование частного предпринимательства в потребительском секторе советской экономики. Кооперативы как правило создавались при государственных предприятиях (4/5 от всех кооперативов). Госпредприятия были вынуждены продавать свою продукцию по фиксированным ценам. Кооперативы же в свою очередь могли обходить этот закон и перепродавать продукцию фабрик и заводов по спекулятивным ценам. Этим воспользовалась администрация, которая через кооперативы перепродавала сырье и продукцию своих предприятий. Таким образом большинство кооперативов попросту паразитировали на государственной промышленности, используя сложившуюся разницу в ценах для извлечения огромной прибыли. К концу 1988 г. в кооперативах было занято 1 млн 400 тыс. человек, а в 1991 г. в их деятельности участвовало около 6 млн. человек (в среднем 25 человек на одном предприятии)⁴⁰. Именно там будущие олигархи сколачивали свои первые капиталы, на основе которых впоследствии вырастут финансовые империи.

Вот краткие биографии некоторых будущих олигархов:

«Абрамович. Начав трудовую биографию как рабочий (в 1987—1989 гг. механиком СУ-122 треста «Мосспецмонтаж»), в конце 1980-х приобрел кооператив «Уют», официальная деятельность которого заключалась в производстве игрушек из полимерных материалов»⁴¹.

«Усманов. В 1987 году в Раменском учредил кооператив «Агропласт», который занимался производством полиэтиленовых пакетов на базе Раменского завода пластмасс в Московской области, а также до 1993 года поставками табака»⁴².

«Фридман. В 1988 году он организовал кооператив «Курьер», специализировавшийся на мытье окон. В 1989 году он совместно с М. В. Алфимовым (от фамилии которого и появилось название), Г. Б. Ханом и А. В. Кузьмичёвым создал и возглавил компанию «Альфа-Фото», занимавшуюся продажами фотоматериалов, компьютеров и копировального оборудования»⁴³.

«Гусинский. В 1986 году вместе с приятелем Борисом Хаитом создал кооператив «Металл», который производил различные предметы, от медных браслетов и женских украшений до металлических гаражей». В 1988 году Гусинский основал кооператив «Инфэкс», который занимался финансовыми и правовыми консультациями, а также политическим анализом по заказу клиентов — в основном иностранных»⁴⁴.

Еще одной структурой, на базе которой происходила концентрация капитала в СССР стала НТТМ — центр научно-технического творчества молодёжи. Эти организации возникли под эгидой ВЛКСМ в 1987 г. Они создавались под красивым лозунгом предоставления комсомольской молодежи научной и хозяйственной инициативы, но суть их деятельности заключалась в ведении торговли импортными товарами, скупке и перепродаже по завышенным ценам видео и аудиотехники, компьютеров. Ещё более важной функцией этих центров стало обналичивание средств отдельных предприятий и НИИ. В связи с тем, что заводы не могли делать это самостоятельно из-за государственных ограничений, обналичивание денег происходило через молодежные центры под видом липовых заказов. Еще одной формой обогащения руководителей центров стали валютные кредиты, предоставляемые государством. Официальный курс доллара в СССР и его цена на черном рынке сильно различались (0,65 к. – официальный, 18 р. – коммерческий курс). Молодежные центры получали кредиты по официальному курсу, а продавали доллары по коммерческий цене. Таким образом, в 1988 г. суммарный оборот торгово-посреднических операций НТТМ составил 80 млн рублей. Они были освобождены от уплаты подоходного налога, а товары, ввозимые для комсомольских центров из-за рубежа, не облагались таможенными сборами⁴⁵. В 1990 г. в стране действовало 600 центров НТТМ и 17 тыс. молодежных кооперативов, объединявших 1 миллион человек⁴⁶.

Исследовательница О. Крыштановская писала : «Комсомольская экономика» — это детище советской номенклатуры — стала питательной почвой, на которой взошли ростки нынешней российской буржуазии»⁴⁷. Казалось бы, как эти мелкие кооператоры, начинавшие с торговли джинсами и мытья окон, стали впоследствии крупнейшими олигархами? Ответ достаточно прост. В их жизни произошло чудесное событие – развал Советского Союза, благодаря которому они получили огромные куски государственной собственности. Среди самых известных комсомольских вожаков, занимавшихся обналичиванием средств, были М. Ходорковский и В. Сурков.

Необходимо отметить, что «латентная приватизация» (термин О. Крыштановской) была начата в 1989 г. за три года до формального начала массовой приватизации в 1992 г. Дело в том, кооперативы и НТТМ получили хозяйственную свободу за определенную услугу. Они выполняли функцию «уполномоченных», которые были необходимы номенклатуре для внедрения и апробации схем перераспределения капитала и собственности в рамках еще плановой экономики. В 1989 г. номенклатура начала постепенную приватизацию государственных структур. Эта приватизация приходила в трех направлениях: 1) Ликвидация министерств и создание на их месте концернов, возглавляемые крупными чиновниками (концерн Газпром на базе Министерства газовой промышленности – бывший министр В. Черномырдин; «Тяжэнергомаш» на базе министерства тяжелого, энергетического и транспортного машиностроения возглавил бывший министр В. Величко) ; 2) Раздробление банковской системы и возникновение на основе филиалов специализированных банков (Промстройбанк, Жилсоцбанк, Агропромбанк) коммерческих банков; 3) Расформирование системы Госснабов и создание на их основе торговых домов и бирж (МТБ, МЦФБ) ⁴⁸.

В начале 1990-х гг. важнейшие финансовые операции в государстве были доверены «уполномоченным» банкам («Менатеп», «Инкомбанк», «ОНЭКСИМ»), которые создавались на основе комсомольских центров и кооперативов. Они выступали финансовыми центрами, через которые перераспределялся капитал, тем самым подготавливая приватизацию основных фондов производства в добывающей и обрабатывающей промышленности. Крыштановская пишет: «Итак, в период латентной приватизации были созданы крупнейшие банки, концерны и приватизирована часть промышленных предприятий. Все это оказалось в руках класса уполномоченных. Власть партийно-государственной номенклатуры обменяли на собственность. Государство по сути дела приватизировало само себя, а результатами этого воспользовались «приватизаторы»— государственные чиновники»⁴⁹.

В 1980-е гг. мы можем вести речь о встречном движении двух социальных сил⁵⁰, на основе которых возникнет новый правящий класс: 1) снизу – от лица молодых кооператоров и комсомольцев; 2) сверху – от лица партийной номенклатуры. И тут мы подбираемся к ключевому пункту, определившему гибель СССР – это стремление восстановить капитализм со стороны высшего советского руководства, которое предполагало конвертировать власть в собственность, т.е. превратиться из номенклатуры в полноправную буржуазию. В верхушке КПСС были разные фракции, но верх взяла именно та, которая стремилась к слому плановой экономики в самые кратчайшие сроки. В результате вышеназванные шаги (закон о госпредприятии, закон о кооперации и ряд других) подорвали централизованную систему планирования Советского Союза, приведя его к политической и экономической гибели.

Перестройка как серия реформ имела экономическую направленность, которая кардинальным образом противоречила всей исторической логике существования Советского Союза. Не было бы ошибкой назвать перестройку – реализовавшейся Косыгинской реформой 20 лет спустя⁵¹. В 1960-е гг. советские реформаторы не ставили перед собой таких кардинальных целей как команда Горбачева, но их планы, как и действия архитекторов перестройки, были нацелены на повышении экономической мотивации отдельного субъекта-предприятия за счет предоставления ему возможности относительно свободно распоряжаться частью своей прибыли.

Ставка на развитие отдельных экономических субъектов разрушала единство советского народно-хозяйственного комплекса, который мог развиваться только тогда, когда все его элементы выполняли большой и единый общегосударственный план. Установка прибыли и себестоимости в качестве основных критериев эффективной работы предприятия превращало советские фабрики в полурыночные фирмы, ставшие со временем рассматривать в других предприятиях своих конкурентов⁵². Производители стали целенаправленно раздувать себестоимость своей продукции, ориентируясь на производство дорогих товаров. Это приводило к дефициту дешевых товаров массового потребления, которые стало невыгодно производить. Экономист К.А. Хубиев в 1990 г. задавался вопросом : “Как можно было не предвидеть того, что наращивание валовых стоимостных (в денежном обращении) показателей приведет к самоедской экономике ?”⁵³ Руководство СССР этого не предвидело, что является хорошим доказательством глубокой политической и интеллектуальной деградации партийно-государственной номенклатуры. В период Горбачева процесс деградации достиг своего предела – советское руководство собственными руками двигало экономику от кризиса к катастрофе. Закон о государственном предприятии усиливал экономическую автономию отдельных предприятий, что неизбежно приводило к усилению инфляции. Таким образом по своей изначальной направленности перестройка вела к слому планового хозяйства и появлению рынка.

Подводя итог первой части нашей статьи, можно с уверенностью сказать, что капитализм стал активно вызревать в советской экономике с началом процессов перестройки. Речь идет об усилении позиций теневого сектора, ослаблении государственного контроля за предприятиями, что привело к финансовым спекуляциям, паразитизму кооператоров на государственной промышленности, обогащению директорского корпуса и началу латентной приватизации под видом создания концернов. Из вышеназванных источников формировался капитал, за счет которого будущие олигархи скупят советские заводы в период приватизации. Капитализм на постсоветском пространстве не возник «случайным образом» в 1991 г., его появление целенаправленно готовила часть руководства КПСС, ориентировавшаяся на восстановление капитализма в СССР. Как пишет экономист С. Меньшиков: «Итак, пользуясь известной марксистской формулировкой, возникшей, правда, совсем по иному поводу, капиталистические отношения вызрели в недрах государственно-социалистического общества»⁵⁴.

ШОКОВАЯ ТЕРАПИЯ»

Перестройка привела к разрушению единого народно-хозяйственного комплекса советской экономики. Этот процесс происходил в несколько этапов. Основную роль в нем играла экономическая политика «шоковой терапии». Цель «шоковой терапии» заключалась в системном разрушении советской экономики и создании на ее руинах в очень короткие сроки рыночной системы. Важно отметить, что новые власти не пытались заимствовать какие-то позитивные элементы советской экономики, чтобы создать «социально-ориентированный капитализм», по примеру скандинавских стран. В России произошло полное обнуление советского исторического опыта ради реализации задачи построения «чистого капитализма» по заветам неолиберальной экономической школы. “Шоковая терапия” состояла из следующих шагов:

1) Либерализация цен

2) Экономическая стабилизация посредством резкого сокращения государственных трат на социальную сферу.

3) Приватизация

С января 1992 г. был отменен государственный контроль над 80 % оптовых и 90 % розничных цен. Только за месяц розничные цены подскочили в 3,5 раза. К концу 1992 г. инфляция достигла 2600 %. Расходы государства за 1992 г. составили 38,7 % ВВП, в то время как в 1991 г. госрасходы составляли 47, 9 % ВВП. К 1995 г. доля госрасходов в России снизилась до 35 % от ВВП, что вполне соответствовало неолиберальной экономической модели США того времени⁵⁵.

Наряду с либерализацией цен и сокращением государственных расходов, важнейшее значение в рамках политики «шоковой терапии» получила приватизация госпредприятий. Приватизация госпредприятий имела не планомерный характер, а целенаправленно осуществлялась в очень короткие сроки по мошенническим схемам. В первую очередь это обуславливалась политическими причинами. Создание “эффективных частных собственников” как опоры новой власти и разрушение единого народно-хозяйственного комплекса СССР подрывали возможность воссоздания советской экономики в каком-либо виде, делая капитализм в России необратимым явлением. Данный мотив не раз подчеркивал один из главных деятелей приватизации – А. Чубайс⁵⁶.

Легальная приватизация 1990-х гг. проходила в несколько этапов: 1) Малая приватизация; 2) Ваучерная приватизация; 3) Залоговые аукционы. Малая приватизация касалась магазинов, кафе и предприятий легкой промышленности. К концу 1993 г. было приватизировано 89 тыс. мелких предприятий. По расчетам Г. Хазина, стоимость приватизируемого имущества была занижена в 41,4 раза⁵⁷. В результате массового распространения в 1992-1994 гг. приватизационных чеков, скупленных инвестиционными фондами и обмененными на акции предприятий⁵⁸, к середине 1994 г. 2/3 всех государственных и муниципальных производств оказались приватизированными, 78,5 % всей промышленной продукции производилось негосударственными предприятиями⁵⁹. Приватизация неслучайно осуществлялась через печатание приватизационных чеков. Чубайс шел к цели создания на первом этапе приватизации максимального числа частных собственников за счет раздачи акций предприятий работникам и директорскому корпусу. С.Меньшиков пишет: «…первоначальная приватизация предприятий в России в 1992-1994 гг. была в значительной мере закреплением сложившегося положения, то есть передачей собственности тем, кто и без того уже каждодневно ею распоряжался»⁶⁰.

Сами реформаторы признавали этот шаг вынужденной мерой, который должен был предотвратить социальный взрыв⁶¹. После завершения первого этапа приватизации на смену красным директорам должен был прийти “эффективный собственник” - банковский спекулятивный капитал и номенклатура, в интересах которых действовала команда Чубайса. В реальности так и произошло: в 1994 г. 62 % акций средних и крупных предприятий принадлежало инсайдерам - работникам (53 %) и директорскому корпусу (9 %), 21 % - внешним инвесторам, 17 % - государству. В 1998 г. доля внешних инвесторов выросла до 51,5 %, доля инсайдеров сократилась до 40,1 %: работники (31,1 %), дирекция (9 %) ; государству принадлежало 8,4 %⁶². Г. Ханин верно замечает: “Рубежом в структуре собственности явился 1995 год. Если до этого года включительно основным субъектом собственности явился прямо или косвенно (благодаря влиянию на членов трудового коллектива) топ-менеджмент предприятий, то затем основными субъектами стали новые собственники, преимущественно олигархи. Ирония судьбы состоит в том, что как раз против «красных директоров» как социального слоя и проводилась ваучерная приватизация”⁶³.

Экономические реформы, осуществляемые по требованиям МВФ, за 1990-е гг. привели к резкому сокращению ВВП на 42 %, и падению промышленного производства на 56 % по сравнению с пиковым 1988 г.⁶⁴ По оценке экономиста Смирнова С.В., в 1994 г. российская экономика была отброшена к уровню РСФСР 1962 г. И только в 1998 г. Россия достигла уровня РСФСР 1974 г. (по альтернативным оценкам)⁶⁵. Стоит отметить, что это был самый серьезный экономический спад в новейшей истории, который произошел не в военное время. ВНП США в эпоху великой депрессии снизился на 30 %.

По словам И. Лещинского, инженера-технолога одного из российских металлургических заводов: «Тяжелому машиностроению в 90–е годы был нанесен смертельный удар; несомненно, по уровню производства станков, кузнечно–прессового и прокатного оборудования мы отброшены в 30–е – 40–е годы XX века»⁶⁶. Упадок промышленного производства в значительной степени обуславливался разрывом производственных цепочек, созданных в советские годы. Советский Союз, строившийся как одна большая фабрика, в которой отрасли промышленности должны были играть роль отдельных цехов, был основан на тесной интеграции и специализации различных предприятий и регионов⁶⁷. Олигархи, которые покупали советские заводы, никак не учитывали этот факт, действуя по принципу: «Хватать все, что можно приватизировать». Вот почему в руках одного крупного олигарха могли оказать активы металлургических, деревообрабатывающих, текстильных предприятий.

Венгерский исследователь Т. Краус пишет в своей книге: «По подсчетам 88 % промышленных предприятий перешло в частные руки, при этом производимая ими продукция составляла лишь 22 % от общей, и работало на них 26 % всех занятых в промышленности. В то же время предприятия, сохранившие долю государственной собственности, они же крупнейшие производители, выпускали 65 % общего объема продукции, давая работу 57 % занятых, составляя при этом лишь 6 % от общего числа промышленных предприятий. Находящиеся в безраздельной государственной собственности предприятия составляли всего 2,6 % от общего числа, с долей в производстве 4, а в общей занятости — 2 %»⁶⁸.

По сравнению с концом 1990 г. в 1995 г. розничные цены выросли в 3668 раз, средняя реальная заработная плата упала до 48 % к уровню 1990 г. Только по официальной статистике средняя продолжительность жизни мужчин с 64 лет (1990 г.) уменьшилась до 58 лет (1995 г.), а женщин - с 74 лет до 71,5⁶⁹. Становление капитализма в России привело к массовому обнищанию населения и катастрофическому падению промышленного производства⁷⁰. Миллионы людей оказались выброшенными на улицы. Многие граждане стали выживать за счет натурального хозяйства, работая на своих огородах. Индекс с/х продукции произведенной в личных подсобных хозяйствах за период 1990-1998 гг. вырос с 29,6 % до 58,6 %⁷¹. Режим Ельцина целенаправленно разрушал и деклассировал советский рабочий класс, видя в нем потенциальный источник острого социального недовольства. Закрытие сотен заводов привело к люмпенизации огромной массы людей, толкнув их в криминал или на социальное дно.

Люмпенизация рабочего класса в 1990-е гг. была сознательной политикой буржуазного режима, уничтожавшего социальную базу левого движения. В условиях резкого падения уровня жизни многие рабочие вместо коллективных действий делали ставку на индивидуальное выживание за счет «оппортунистического поведения» (термин Р. Дзарасова): кража на производстве, нелегальная работа на частного заказчика и т.д.⁷² Падение уровня жизни оказалось настолько катастрофическим, что рабочих стал интересовать только один вопрос: «Как выжить?». Работа на предприятии, даже без зарплаты, давала надежду на воспроизводство традиционного уклада жизни. В 1990-е гг. постсоветские предприятия продолжали выступать в роли своеобразной индустриальной общины⁷³, которая распределяла материальные блага: потребительские товары, путевки, места в детские сады, жилье от предприятия и т.д.

За советские годы на каждом производстве была выстроена очень сильная корпоративная вертикаль, находясь в которой рабочий оставался в большей степени солидарен с директором своего завода, нежели с рабочим с соседнего предприятия. В качестве примера можно привести отраслевую забастовку угольщиков в 1995 г., когда одни шахты бастовали, а другие компании наращивали свое производство, чтобы захватить рынок конкурента. Рабочие на таких предприятиях были солидарны со своим руководством, а не с рабочими соседней шахты⁷⁴.

Корпоративная вертикаль мешала выстраиванию в 1990-е гг. горизонтальных связей внутри пролетариата, так как на большинстве заводов рабочие вели себя так, как и в советские годы, воспринимая дирекцию как своего союзника, а не противника в классовой борьбе. Рабочие держались за свой завод, несмотря на огромные задолженности, потому, что в его работе сохранялись патерналистские элементы советской распределительной системы. В условиях кризиса этот патернализм для рабочих приобрел еще большее значения в целях их физического выживания.

Деиндуструализация 1990-х гг. была мощнейшим ударом не только по экономическому положению рабочих, но и по их морально-психологическому состоянию. В течение своей жизни в советском обществе люди привыкли к явлению постоянной занятости. Безработица была лишь на страницах агитационных брошюр про проблемы капиталистических стран. Полная психологическая неподготовленность советских рабочих к возможной безработице и потере заработка была причиной, обусловившей тот моральный надлом, который произошел с пролетариатом в 1990-е гг. Российский социолог Б. Максимов, глубоко исследовавший эту проблему, пишет в своей книге о социальной депривации рабочих в 1990-е гг. – отчуждении, потере жизненных идеалов для целого социального класса. Особенно ярко это отражается в словах одного из интервьюируемых рабочих : «Нас всю жизнь воспитывали – думай о Родине. А Родина вышвыривает тебя на свалку, как ненужный хлам…Хорошо, если выдают жалкое пособие. Дома стыдно показаться, со знакомыми перестаешь встречаться. Настроение – только повеситься !»⁷⁵. Безработица стала реальным экономическим фактором, который вызывал смирение и боязнь рабочих перед заводским начальством. «Чем кормить себя и семью, если окажусь на улице ?», – об этом в первую очередь задумывался рабочий, приходя на заводскую проходную.

Максимов на основе статистики доказывает, что на предприятиях оставались не наиболее активные и грамотные рабочие, а наоборот – зависимые и лояльные начальству. Средний возраст безработного рабочего в 1998 г. был 33-34 года. Через частичную или полную безработицу прошла огромная масса людей (30-40 млн. человек)⁷⁶. Это нанесло большую психологическую травму рабочему классу, сделав господствующим настроение «ждать и терпеть». Именно боязнь, что любой протест бесполезен и может только ухудшить ситуацию, обусловила тот факт, что в 1990-е гг. режим Ельцина смог удержать власть. Незначительное улучшение уровня жизни в первые годы первого президентского срока Путина было воспринято рабочими как подтверждение их приспособленческих иллюзий. Неслучайно вся квазигосударственническая идеология путинского правления выстроена как антитеза «лихим 1990-м гг.». Политтехнологи Кремля лишь грамотно использовали глубокую психологическую травму трудящихся. Французская исследовательница Карин Клеман, много исследовавшая российские предприятия и рабочих в 1990-е гг., пишет : “Нигде в мире люди не прожили через такое массовое потрясение. В Западной Европе, если и наблюдается социальный регресс, то потери происходят намного медленнее и менее ощутимо для населения. А в России больше десяти лет люди жили и работали в условиях нарастающей социальной дестабилизации и неуверенности в завтрашнем дне. Вот только несколько лет как наблюдается некая стабилизация или ощущение стабилизации: по крайне мере, зарплата уже более или менее платится во время”⁷⁷.

«Шоковая терапия», вопреки своим декларативным целям о создании в России эффективной рыночной экономики, фактически стала молниеносным убийством российской промышленности и рабочего класса, нанеся развитию страны и её экономическому потенциалу огромный урон.

ФОРМИРОВАНИЕ РОССИЙСКОГО ПРАВЯЩЕГО КЛАССА

В начале 1990-х гг. частные предприятия получили крайне важную возможность выступать посредниками в обмене ресурсами между государственными предприятиями и что более важно – торговать советским сырьем на мировом рынке. Ликвидация монополии внешней торговли в СССР – важнейший этап в формировании российской буржуазии. Советское сырье было крайне дешевым на внутреннем рынке, так как государство целенаправленно занижало цену на него для стимуляции роста обрабатывающей промышленности. Когда кооперативы получили возможность торговать советским сырьем – они продавали его на мировом рынке по ценам в разы, превышающие те, по которой они его покупали внутри страны. В результате такой нехитрой операции, эти организации получали огромную прибыль, основанную на разнице в цене сырья на отечественном и мировом рынках. Так происходило формирование капитала российской буржуазии.

Например, вот интересный случай из богатой биографии Ходорковского: «Любопытно, что интерес группы Ходорковского к нефтяным делам начался еще в 1992 году, когда подконтрольная ей фирма «Менатемп-импекс» получила от правительства разрешение на осуществление бартерного обмена российской нефти на кубинский сахар. Хотя выделенная квота нефти была погружена на корабли, только половина ее была доставлена до портов назначения. Разъяренная Куба продала выделенный ею сахар западным фирмам, которые в конечном счете перепродали его России по более высоким ценам. Официальное расследование не выявило виновных»⁷⁸.

Вследствие финансовых махинаций и перепродажи сырья сформировался капитал, на основе которого в России буквально за пару лет возникла целая сеть частных банков, которые возглавляли будущие олигархи. Среди крупнейших банков были: Альфа-Групп, Группа «Мост», ОНЭКСИМ банк, Банк Столичный, Инкомбанк, Менатеп. До залоговых аукционов 1995 г., они не имели в собственности активов крупных промышленных предприятий. Создатель торговой биржи «Алиса» Г. Стерлигов с сожалением говорил: «Рычаги власти в производстве как находились в руках совдепа (“красных директоров” – М.Л.), так и находятся. Никто пока до них не добрался, силенок еще у нас маловато. Но мы до них доберемся!»⁷⁹. К сожалению для страны, его обещание сбылось.

И тут мы подходим к важному рубежу – началу залоговых аукционов в 1995 г. Речь идет об аукционах на право кредитования правительства России под залог находящихся в государственной собственности акций. Юридической основой для залоговых аукционов стал президентский указ от 31 августа 1995 года «О порядке передачи в 1995 году в залог акций, находящихся в федеральной собственности». Под залог предлагались акции «Сургутнефтегаза», «Сибнефти», СИДАНКО, ЮКОСа, «Норникеля», «Мечела», НЛМЗ и других крупнейших сырьевых компаний.

Эксперты отмечают, что сумма кредитов, полученных от передачи в залог федерального имущества, была равна сумме временно свободных валютных средств федерального бюджета, размещенных в это время Минфином России на депозитных счетах коммерческих банков, ставших затем победителями в залоговых аукционах. Таким образом, банки фактически «кредитовали» государство государственными же деньгами. В результате залоговых аукционов по заниженным ценам были приватизированы крупнейшие нефтяные, газовые и иные компании. Они стали жемчужиной в олигархических империях. Акции наиболее прибыльных предприятий на шести залоговых аукционах «проданы» за 1 867 млн долларов. Через 1,5 года они стоили уже 39 713 млн долларов⁸⁰. Общие финансовые потери государства от приватизации в 1990-е гг., по оценкам некоторых исследователей, составили свыше 1 трлн 300 млрд рублей, т.е. 60 с лишним бюджетов России 2000 г.⁸¹

Приватизация банковским капиталом крупнейших сырьевых компаний привела к возникновению 7 финансово-промышленных групп, которые с подачи Бориса Березовского получили название «семибанкирщина»:

1. Группа Березовского: «ЛогоВАЗ», «Объединенный банк», «Сибнефть», «Аэрофлот», 2 телевизионных канала (ОРТ и ТВ-6) и два печатных СМИ («Независимая газета» и «Огонек»).

2. Группа Ходорковского: банк «Менатеп», холдинговая компания «Роспром», ЮКОС, активы в пищевой промышленности, металлургии, химической, деревообрабатывающей и текстильной промышленности.

3. «Альфа-Групп» Фридмана: «Альфа-банк», Тюменская нефтяная компания, компании в химической, пищевой, стекольной, строительной промышленности.

4. Группа «Мост» Гусинского: «Мост»-банк, НТВ, «ЭХО Москвы», газета «Сегодня», журнал «Итоги».

5. Группа Потанина: ОНЭКСИМ-банк, «Норильский никель», «Сиданко», металлургические компании и несколько газет («Известия» и «Комсомольская правда»).

6. Группа Смоленского: СБС-Агро (Банк Столичный), газета «Коммерсант» и несколько журналов.

7. Группа Виноградова: Инкомбанк, совладелец сталелитейного Магниторского металлургического комбината, «Самарский металлургический комбинат»⁸².

Вышеназванные олигархические кланы разделили между собой экономику России 1990-х гг. и концентрировали в своих руках реальную власть. В 1990-е гг. в российской экономике происходило перераспределение собственности на фоне глубокого падения промышленного производства. В данных условиях возникший социальный протест не мог приобрести эффективную политическую форму по нескольким причинам. В 1990-е гг. шел активный распад советской социальной системы, в результате чего масса людей оказалась деклассированными. Пролетариат не осознал свои классовый интерес, что превратило его в легкий объект для манипуляции со стороны медиа, принадлежавших олигархам. Утратив историческую традицию отстаивания своих гражданских и экономических прав, население продолжало воспринимать государство в патерналистском ключе, что лишало его способности вести организованную борьбу за собственные интересы.

Вместе с тем нельзя не упомянуть и крупнейшее выступление рабочих в 1990-е гг. – «рельсовая война» 1998 г. Этому событию предшествовали годы, когда ряд шахтерских организаций (Независимый профсоюз горняков России, Союз трудящихся Кузбасса), поддерживали курс Б. Ельцина, проводя многочисленные митинги против «антиреформистских сил»⁸³. Данный факт продемонстрировал ту очевидную вещь, которые не хотели признавать многие левые активисты – рабочие не в меньшей, а порой и в большей степени, чем другие члены общества могут быть заражены буржуазной идеологией⁸⁴. Но лучшим учителем для шахтеров оказалась реальная жизнь. Катастрофическое падение уровня жизни в годы «шоковой терапии» сподвигнуло шахтеров и их профсоюзы на кардинальное переосмысление своей стратегии в радикальном оппозиционном ключе. Один из шахтеров на Горбатом мосту в Москве говорил: «Я за Ельцина с 89-го по 96-й горой стоял. Теперь понял, что он развалил Россию»⁸⁵. В 1998 г. шахтеры от Воркуты до Кузбасса, доведённые до отчаяния многомесячными невыплатами зарплаты, решились на радикальные акции протесты⁸⁶. Были перекрыты крупнейшие магистрали и дороги на Кузбассе и Дальнем Востоке, в том числе и Транссиб. Центром выступлений стал Горбатый мост в Москве. Здесь несколько сотен человек в течение нескольких месяцев стучали касками об мостовую, требуя отставки президента и правительства. На 7 октября была запланирована крупная всероссийская акция под предводительством шахтеров. Но за несколько дней до митинга, правительство подписало с шахтерским профсоюзом протокол о погашении задолженностей перед горняками. После этого пикет на Горбатом мосту был свернут.

По официальным данным, численность занятых в промышленности РФ в период 1990-1998 гг. сократилась с 22,8 млн. человек до 14,3 млн⁸⁷. Общая численность занятых в экономике уменьшилась с 72,36 млн человек до 60,82 млн (вместе с нелегальными иммигрантами)⁸⁸. При этом больше всего пострадали наукоемкие отрасли промышленности – электротехническая (в 1998 г. – 45 % занятых от 1990 г.), станкостроительная, инструментальная (41 % для двух отраслей), приборостроение (25,1%)⁸⁹.

Численность занятых в основных отраслях экономики (тыс. человек)⁹⁰

Отрасли экономики	1990 г.	1999 г.	1990 г. в % к 1999г.
Промышленность	22,809	14,297	62,68
Строительство	9,020	5,080	56,32
Транспорт	4,934	4,060	82,29
Связь	884	859	97,17
Жилищно-коммунальное	3,217	3,361	104,48

На данном переходном этапе резкое падение численности индустриального пролетариата серьезнейшим образом ударило по социальной базе социалистического движения, приведя его к глубокому кризису и встраиванию в буржуазную систему. Если в период 1991-1995 гг. разношерстная левая оппозиция представляла определенную угрозу власти, то после президентских выборов 1996 г. умеренная часть левых в лице КПРФ согласилась на правила игры олигархического режима, превратившись со временем в «оппозицию его величества». Небольшие левые партии и группы были маргинализированы и оказались на обочине политической жизни.

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 54; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!