ГЛАВА 2 . АНТИМОНАРХИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ И ОБРАЗОВАНИЕ ИСЛАМСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ИРАН(1978-1983).

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 3Следующая ⇒

Иранская революция 1978-1979 гг. - одно из самых ярких и необычных событий последней четверти XX века. С точки зрения широты участвовавших в ней слоев - это подлинно народная революция; весь ее ход свидетельствует, что когда в движение против господствующего режима вовлечены основные слои народа, предотвратить его крах становится, как правило, невозможно. Ни вооруженная до зубов полумиллионная армия, ни снискавшая печальную известность своей жестокостью политическая полиция - САВАК, ни всемерная поддержка режима Мохаммед-Резы Пехлеви правящими кругами ведущих держав мира и транснациональными корпорациями не смогли остановить могучий поток народного движения. Сметая на пути все преграды, временами нарастая, революционная волна в конечном счете разбила в пух и прах так называемую шахиншахскую политическую систему. Институт монархии на иранской земле, 2500-летие которого в 1971 г. было торжественно отпраздновано с участием руководителей множества государств, прекратил свое существование. 2.1. Антимонархическая революция 1978-1979 гг.

Крушение шахского режима вызвало своеобразный шок во всем мире. Это объяснялось целым рядом обстоятельств. В том числе и по той простой причине, что в распространяемых по всему миру сведениях достижения Ирана в различных областях (порою достаточно впечатляющие) преднамеренно преувеличивались, приукрашивались и приобретали далекие от действительности мифические черты. Даже ученые-марксисты, весьма критически оценивавшие в прошлом политику шахского правительства, в 70-х годах стали относить Иран к числу стран, где, якобы ввиду ряда обстоятельств объективного характера, осуществляется «революция сверху». Так, представитель «новых левых» в Великобритании утверждал, будто в Иране устранены все преграды на пути полнокровного развития капиталистических отношений [52, с.38]. Выдающийся знаток иранской истории и политики, профессор Ричард Фрай (США) не преминул охарактеризовать достижения шахского Ирана следующими выражениями: «За последнее десятилетие реформы нынешнего монарха Мохаммед - Резы Пехлеви, названные для удобства - «белой революцией», вызвали ракетоподобное развитие экономического благосостояния и прогресс. Таков сегодняшний Иран» [55, с.4]. Иранское руководство прилагало немало усилий, чтобы шахский режим удостаивался таких похвал. Правительство финансировало подготовку и издание прошахских книг западных и иранских авторов. Одна крупная рекламная компания из Нью-Йорка подписала с представителями Ирана контракт на сумму 507 тыс. долл., взяв на себя обязательства способствовать созданию позитивного имиджа Ирана и главы иранского государства. Жене сенатора Джавитса, члена комитета по внешним связям, Тегеран ежегодно выплачивал 67,5 тыс. долл. за организацию проиранской информационной кампании. Огромную работу в этой области проводило иранское посольство в Вашингтоне, возглавляемое Ардеширом Захеди [5, с.302]. Недоумение, вызванное размахом антишахских выступлений, однако, было результатом не только указанных обстоятельств. В значительной мере оно объяснялось недостаточно глубокой изученностью особенностей финансово-экономического состояния страны, а также той быстротой, с которой финансовое благополучие Ирана обернулось жестоким кризисом. Дело в том, что, когда после происшедших на мировом рынке больших перемен нефтяные поступления страны сразу выросли в четыре раза, шах и его окружение восприняли это однозначно как благо, до конца не оценив сложность проблемы рационального использования потока нефтедолларов. Огромное отрицательное воздействие на ситуацию оказала тесная привязанность иранских финансов к западной экономике. В этот период она стала источником так называемой импортируемой инфляции. Последовавшее за неожиданным увеличением доходов значительное их сокращение сразу же образовало большую брешь в правительственном бюджете, став причиной кризиса государственных финансов. Некоторые эксперты на Западе же охарактеризовали новую иранскую ситуацию как серьезную, окрестив ее словами «пузырь лопнул». Исходя из этих обстоятельств и принимая во внимание другие стороны иранской проблемы, можно уверенно говорить, что с точки зрения характера предпосылок революция 1978-1979 гг. развивалась по типу классических социальных революций. Когда первые прогнозы о вероятности тяжелых последствий иранского кризиса появились на Западе, «друзья» шаха выражали убежденность в том, что он сумеет преодолеть возникшие трудности. В этом отношении примечательна статья известного лорда Чальфонта, опубликованная в газете «Тайме» под заглавием «Почему мы были бы мудрее, если бы мы судили об Иране по его собственным меркам». Автор статьи, слегка пожурив шаха за его проекты по строительству в Иране амбициозных многомиллиардных объектов, призывал ведущие капиталистические державы к всемерной поддержке «царя царей», исходя из интересов самого Запада ему казалось, что Иран еще в состоянии пойти на жертву ради своих западных союзников. Лорд особо подчеркивал значение шахского режима для Великобритании. Он писал, что военная мощь Ирана создается за счет вклада Запада , часть которого приходится на долю импорта вооружений и снаряжения из Великобритании; страна шаха остается наиболее надежным союзником Запада на Среднем Востоке, а самое главное - «выживание западного индустриального общества является вопросом, в разрешении которого Иран, подобно Бразилии и Южной Африке, может еще сыграть важную роль». Подлинно откровенное выражение эгоцентризма в духе знаменитого лорда Керзона [53,с.18].В неожиданном ухудшении платежного баланса страны шах обвинил действовавшие в Иране международные нефтяные монополии. Он считал, что они не выполнили свои обещания относительно объема вывозимой нефти. Но еще больший объем добычи и, соответственно, импорта нефти мог бы в конечном счете лишь увеличить кризис платежного баланса страны. Одновременно он фактически признал ошибки своего правительства, решив отправить в отставку кабинет А. А. Ховейды. Безрассудное расточительство с самого начала подвергалось обоснованной критике со стороны общественных деятелей различной политической ориентации. Близкий к шаху премьер был неумолим. Он дерзко отвечал: «У нас; есть деньги, и мы их тратим. Если кому-нибудь завидно, то пусть закроет свои глаза».

Как раз иранский «вклад» в «выживание» Запада, прежде всего - многомиллиардные заказы на приобретение вооружений и военной техники, и такие же сверхдорогие контракты на возведение атомных электростанций, аэропортов и т. д. - имели первостепенное значение в том смысле, что финансовое благополучие обернулось жестоким кризисом. Одной из важнейших особенностей - революции 1979 гг. является ведущая роль в ее подготовке и проведении шиитско-имамитских богословов. Американский историк - ирановед Ники Р. Кедди не без оснований подчеркивала, что революция на Западе, особенно «на радикальной своей фазе, имела тенденцию; к сдвигу влево и в сторону секуляризма, если даже религиозная идеология в ней доминировала, как это имело место в период английской гражданской войны 1640 г. Эта идеология не носила фундаменталистского характераи не была провозглашена лидерами существующих религиозных учреждений» [4, с.426]. Видимо, именно исходя" из социального Содержания и идеологических лозунгов революций последних столетий, многие исследователи считали иранскую революцию событием парадоксальным. Основанием для этого явилось то, что предводителями революций стали шиитские улемы. Это - во-первых. А во-вторых, верховная власть в новом иранском государстве была учреждена, как уже подчеркивалось, согласно теологическим воззрениям Хомейни о принципе «велаят- е факих». В то же время раскрытие существенных особенностей иранской ситуации, с учетом политических устремлений Мохаммед-Резы Пехлеви и исторического вызова воинствующего шиитского духовенства, позволяет посмотреть на эту проблему по-иному. В широком историческом плане как иранская монархия - ведущий политический институт страны до победы антишахской революции, так и шиитско-имамитская религиозно-идеологическая система, включая соответствующие ей учреждения, - порождения средних веков, эпохи феодализма. Не случайно, когда благодаря колоссальным валютным поступлениям от нефти Иран буквально вдруг получил финансовое благополучие, Мохаммед-Реза выдвинул как важнейшую задачу-идею о возрождении так называемой «шахиншахской системы». В созданную монархическую партию «Растахиз» («Возрождение») власти призывали вступать всех лояльных к режиму общественных деятелей. Одновременно, учитывая политические амбиции предводителей шиитско-имамитского духовенства и опыт своего отца, шах в новых условиях добивался понижения политического статуса шиитских богословов. Он так же предпринял ряд мер для ослабления религиозного исламского компонента в самосознании, в национальной идентификации («identity») иранцев. Такая идейно-политическая линия имела своей задачей приглушить у иранцев чувство исламской солидарности с арабскими народами. Всем этим целям служили, помимо празднования 2500-летия персидской монархии, введение так называемой «шахиншахской эры», различные международные конференции, посвященные древнеиранским культам, верованиям и т. д. Характерно, что с начала 70-х годов во многих периодических изданиях нередко публиковались материалы о деятельности и воззрениях просветителей – западников. Ориентированные на восхваление древнеперсидских, раннесредневековых монархий и древнеиранской культуры мероприятия, в организации которых принимали активное участие видные специалисты Запада, воспринимались многими иранцами, особенно оппозиционно, настроенными религиозно-политическими деятелями, как выражение неуемных амбиций шаха. Что касается реформаторской деятельности шаха, то ее позитивное воздействие на общественное развитие страны оказалось неоднозначным, особенно в сфере социально-политической и культурной. Шах и его ставленники, за некоторым исключением, отказывались от проведения серьезных мер по демократизации общественной жизни. В то же время большие усилия предпринимались с целью манипуляции общественным сознанием посредством пропаганды или же изданием указов о реформах, не имеющих позитивных результатов. Такие ключевые для шахской политики понятия, как «революция сверху», «к великой цивилизации», «шахиншахская система», «белая революция без единой капли крови», «революция шаха и народа», в условиях углубления классовой дифференциации все более девальвировались и вызывали скорее отрицательную реакцию широкой общественности. Но 1963-1973 гг. явились временем устойчивого повышения жизненного уровня рабочих, служащих, школьных учителей, водителей, работников транспорта и т. д. Увеличилась численность и намного выросла зарплата рабочих, занятых в строительстве. В годы неизменного роста нефтяных доходов, особенно в начале 70-х, в стране широко развернулось градостроительство. В столице, в Исфахане, Мешхеде, других городах появились целые массивы новостроек. Интенсивно строились дороги, мосты. В некоторых регионах благоустраивались села. Гражданское строительство (морские порты, аэропорты и т. д.) превратилось в один из основных секторов иранского народного хозяйства. В целом повышалось качество жизни [4, с.427]. За этот период в области школьного, специального и высшего образования, а также в системе здравоохранения и в сфере культуры происходили заметные позитивные сдвиги. Многие представители неимущих и малоимущих слоев тогда еще питали надежду на улучшение своего положения. Поэтому на революционные призывы радикальных религиозно-политических деятелей в начале 60-х годов откликнулись главным образом «люди базара» часть рабочих и крестьянства, а также поденщики и пауперы. Однако к середине 70-х годов внутриполитическая ситуация сильно изменилась. В этот период обрушившийся на государственные финансы кризис вел к ускоренному снижению покупательной способности большинства населения, быстро рос уровень безработицы, возросло количество банкротств. Как было отмечено, верховная власть шаха приобрела абсолютистский характер в результате даже среди представителей господствующего слоя уменьшилось число полностью лояльных ему лиц [56, с.34]. В свете этих обстоятельств, идея об отсутствии фатальной неизбежности антимонархической революции в Иране, носит антиисторический характер. Без фатальной неизбежности не происходят такие значительные по своим социальным масштабам и последствиям события, каковой была иранская революция. Недаром один западный исследователь назвал книгу, посвященную революции в Иране, «Последняя великая революция» [4, с.427].

Существенное значение в связи с этим вопросом имеет и то, что революция 1978-1979 гг. не была явлением изолированным. Вторая половина шестидесятых, и особенно 70-е годы XX столетия, стали временем, когда в мире ислама давал о себе знать кризис как либерально-демократических прозападных, так и просоветских социалистических идейно-политических течений. В националистических течениях в связи с ухудшением материального положения традиционных мелкобуржуазных слоев и быстрым ростом численности сельских мигрантов, отличающихся глубокой религиозностью, усиливалось содержание исламского компонента. Во все возраставшей степени исламское учение и исламские культурные ценности становились идейным источником для формирования программ ведущих политических течений и движений. Иранская революция стала предвестницей этой эпохи усиления исламских и происламских течений и движений во всем мусульманском мире [2, с.65]. К концу 1970-х годов социально-политический кризис в Иране обострился до такой степени, что его уже не могли остановить ни слабые попытки либерализации, предпринятые шахом в русле кампании Дж. Картера за «права человека» и допускавшие ограниченную свободу слова и приемлемую оппозицию правительству, ни правительственные перестановки. За период 1977-1978 гг. правительство формировалось четыре раза: после смещения Амира Аббаса Ховейды кабинет последовательно возглавляли Джамшид Амузгар, Джафар Шариф-Имами, Голям Реза Азхари и Шапур Бахтияр. В стране сложилась революционная ситуация. Искрой, за которой последовал взрыв, послужила опубликованная 7 января 1978 г. официальным органом - газетой «Эттелаат» - статья о Хомейни, которую шиитские религиозные лидеры сочли клеветнической. В ответ 9 января в Куме была организована демонстрация 4 тыс. студентов-талибов с требованием упразднения монархии и замены ее на исламскую республику. Демонстрация завершилась кровопролитием: правительственные войска рассеяли манифестантов, убив при этом десятки и ранив сотни человек. После расстрела демонстрации через каждые 40 дней антишахские выступления охватывали одни города за другими. Опасаясь размаха оппозиционного движения, правящие круги пошли на некоторые уступки в надежде сохранить контроль над положением в стране. В ответ на повсеместную критику семейства Пехлеви по поводу его огромного богатства и коррумпированности шах в январе 1978 г. издал указ о передаче значительной части своих средств в специально созданный «Фонд Пехлеви». Его активы, в виде капиталовложений в более чем 200 фирмах, банках, гостиницах, казино, промышленных и сельскохозяйственных предприятиях, торговых и строительных компаниях, оценивались в размере 22 млрд дол. [4, с.561]. Летом того же года прекратились обвинения в адрес шиитских лидеров по поводу их обскурантизма и сговора с «подрывными марксистскими элементами». Обстановка в стране еще более накалилась 19 августа в связи с трагедией в Абадане. Здесь во время киносеанса кем-то был подожжен кинотеатр «Рекс», и в огне заживо сгорело около 400 человек. Власти обвинили в организации поджога оппозицию, а религиозные деятели, со своей стороны, утверждали, что это специально подстроенная провокация, дающая повод для массовых репрессий [23, с.104-105]. В октябре 1978 г. по просьбе шахского правительства Саддам Хусейн выдворил айатоллу Хомейни из Ирака. Тегеран надеялся, что высылка имама из Эн-Неджефа прервет налаженные связи Хомейни с Ираном, но просчитался. Покинув Ирак, Хомейни обосновался в парижском пригороде Нофль-ле-Щато, где собрал вокруг себя группу мало кому тогда известных религиозных и светских политических деятелей. Именно они - Абольхасан Банисадр, Ибрахим Йазди, Садек Готбзаде, Ахмед Хомейни и др. - образовали своего рода «мозговой трест», который продуктивно использовал западные СМИ в деле пропаганды идей их лидера. Когда Хомейни находился в Эн-Неджефе, он был широко известен лишь в Иране, а теперь о нем заговорил весь мир. Инициатива перешла к возглавлявшимся Хомейни шиитским радикалам, которые выдвинули простой и ясный лозунг: «Смерть шаху!» [2,с.56]. Шаху в очередной раз пришлось объяснять свое отношение к исламу. В интервью американскому журналу «Тайм» он заявил: «Я лично считаю, что ислам не противоречит прогрессу. В нормальной атмосфере общество нуждается в религии, так как она способствует его стабильности и силе» [7, с.66]. В своей книге «К великой цивилизации» Мохаммед-Реза Пехлеви писал: «Нашему народу выпало великое счастье находиться под знаменем самых прогрессивных, самых высоких принципов веры, то есть священных принципов ислама». Наряду с этим он признал незаконным религиозный характер политических лозунгов, выдвигаемых оппозиционными шиитскими лидерами: «Очевидно, что подлинный смысл ислама не имеет ничего общего со злоупотреблением его принципами в корыстных, демагогических или реакционных целях, и все такого рода домогательства, корне противоположны подлинному духу и смыслу ислама» [4, с.562]. 27 августа 1978 г. шах отправил в отставку правительство Джамшида Амузгара и назначил новым премьер-министром Джафара Шариф-Имами. Новый кабинет выступил с программой, предусматривавшей возобновление партийной деятельности, отмену цензуры печати, введение свободы слова, митингов и собраний, закрытие казино и других увеселительных заведений, возврат к мусульманскому летоисчислению. Уже на следующий день после этого открыто заявил о возобновлении своей легальной деятельности Народный фронт, а вслед за ним и другие политические организации. 2 октября под давлением антишахских выступлений была распущена проправительственная партия «Растахиз», и власти задним числом узаконили деятельность политических организаций, действующих «в рамках конституции». Вновь стали выходить закрытые ранее газеты и журналы. В них впервые появились портреты и фотографии айатоллы Хомейни, а также тексты его обращений и заявлений. Из тюрем были выпущены большие группы политических заключенных, а освобожденный ранее (в июне) от должности начальник САВАК генерал Нематолла Насйри был отдан под суд. Правительство объявило о сокращении планов закупки оружия, повысило на 25-50% зарплату и удвоило выплаты натурой рабочим и служащим государственного сектора, предоставило льготы низкооплачиваемым категориям населения и т.д. Начатая политика «либерализации», призванная погасить вспышки недовольства шахским режимом, сочеталась с подавлением народных выступлений силой оружия. В течение 1978 г. военное положение вводилось в 15 городах страны, а осенью того года правительство заявило о своей готовности «предотвратить со всей строгостью все не разрешенные властями сборища на улицах», что привело к новым сотням жертв. Осенью 1978 г. в стране сложился широкий фронт антишахских сил. Он включал в себя шиитскую оппозицию, рабочих-нефтяников, «базари», часть либеральной буржуазии, интеллигенцию, студентов и учащихся. Начатая в октябре забастовка на предприятиях Иранской национальной нефтяной компании привела в декабре к практически полному прекращению добычи нефти и парализовала всю экономику страны. Принимавшиеся властями «пожарные» меры, направленные на стабилизацию обстановки и подавление массовых выступлений, уже не могли предотвратить падение обреченного монархического режима [44, с.12]. В качестве первоочередных задач на этом этапе аятолла Хомейни и его последователи выдвинули борьбу против монархии, освобождение всех политзаключенных, упразднение САВАК, сокращение военного бюджета, направление доходов от нефти на нужды экономического развития. Большое внимание было уделено вопросам укрепления сельского хозяйства и развития промышленности на национальной основе. В своих трудах и выступлениях мятежный шиитский лидер и его окружение разработали концепцию превращения монархического Ирана в исламскую республику. При этом главной целью было объявлено создание «государства справедливости, государства в интересах обездоленных,... к которому стремились Сулейман ибн Да'уд, Пророк Ислама и им подобные» [44,с.20]. В будущей исламской республике должны были обеспечиваться равные права для всех религий, кроме бехаитской, групп населения и политических партий, кроме Туде и марксистских: группировок чье участие в правительстве исключалось. Создание нового государства, теоретическое обоснование форм его функционирования и практическая реализация подобного «проекта» - проблема чрезвычайно сложная. Однако не надо думать, что идея возрождения «исламской цивилизации» представляла для имама Хомейни какую-то неразрешимую задачу. Основу его мировоззрения и политических взглядов составляла непоколебимая вера в совершенство Корана и догм ислама, в святость и незыблемость освященных ими правопорядка и социальных и нравственных принципов. «Ислам, - писал Хомейни, - содержит предписания по всем вопросам, касающимся человека и общества. Эти предписания исходят от всемогущего и переданы людям его Пророком и Вестником. Можно только дивиться величию его заповедей, которые охватывают все стороны человеческого бытия, начиная с момента зачатия и вплоть до погребения человека!.. Не существует вопросов, по которым ислам не вынес бы своего суждения» [44, с.20]. Планировавшийся «исламский образ правления» не мог иметь ничего общего ни с капитализмом, «чьи бесчисленные несправедливости делают обездоленными народные массы, находящиеся под его гнетом», ни с социализмом и марксизмом-ленинизмом, которые выступают «против частной собственности, за обобществление». «Ислам не приемлет... обобществление женщин, гомосексуализм, диктатуру и подавляющую деспотию. Ислам проявляет умеренность в подходе к собственности, уважает ее только в том случае, если она появляется по праву. Тогда и экономика будет здоровой, и будет осуществляться социальная справедливость, без чего невозможно ни одно здоровое общество» [11, с.5-6]. По мнению Хомейни и его единомышленников, экономический строй исламской республики должен был базироваться на основе государственного, кооперативного и частного секторов. При этом частная собственность должна была быть ограничена в соответствии с «исламскими принципами», не позволяющими сосредоточивать капиталы и средства производства в руках отдельных лиц или семей. В исламском государстве, обеспечивающем равенство людей перед Аллахом, состоятельные граждане, воспитанные в духе исламских норм поведения, не будут злоупотреблять своим капиталом, знанием и политической властью, поскольку должны будут руководствоваться «добрыми чувствами». Исламская «теология труда», объявлявшая труд священной обязанностью мусульман, не рассматривала его в качестве основного регулятора справедливого распределения общественного продукта. Концепцией «исламской тоухидной экономики» равно признавались, не вступая в противоречие друг с другом, как распределение «по труду», так и «по предпочтению». Суть этого механизма была заложена в известной формуле: «производство по способностям - потребление по благочестию». Материальное неравенство граждан сохранялось, но должно было сглаживаться путем расширения «исламской налоговой системы», а именно - заката (закята) [1,с.49]. Коль скоро в исламском государстве господствуют положения Корана, фикха и шариата, то управлять страной и следить за их соблюдением должны лишь те, кто «профессионально» занимается их трактованием, а именно - духовные лица. Все они, от мулл до аятолл, обязаны, следуя примеру Пророка, активно участвовать в политической жизни исламского государства. Руководящая роль служителей ислама может осуществляться и напрямую, и через такие государственные институты, как парламент и правительство. Эти органы власти должны формироваться из числа «правоверных» мусульман. Что же касается иноверцев, то они, как говорил Хомейни, «будут иметь своих представителей в парламенте в качестве группы религиозных меньшинств... Любой человек, избранный в парламент, будет представлять народ, независимо от того, религиозный ли это деятель, духовное или светское лицо». Права религиозных меньшинств «будут уважаться и защищаться. Ислам предусматривает гуманное отношение к ним... При исламском правительстве они будут пользоваться всей свободой, всей религиозной свободой, какую только пожелают» [6, с.23]. Большинство шиитских лидеров расценило программные установки аятоллы Хомейни и его сподвижников как чересчур радикальные. Для многих из них, в частности аятоллы Шариатмадари, была неприемлема сама идея республиканской формы правления. В своих заявлениях он ограничивался требованием реформирования всей системы государственной власти и общественно-политической жизни в духе Конституции 1906 г. «Пророк учит нас, - говорил в одном из интервью Шариатмадари, - что главный долг - это борьба за социальную справедливость и за справедливое распределение богатства... Мы готовы открыть двери нашего общества перед всем новым», ибо исламское руководство не является синонимом теократического государства [4, с.566]. Светское крыло политической оппозиции, также находило тогда возможным сохранение монархии при условии, что ее власть будет сильно ограничена влиятельным парламентом. Некоторые его представители даже призывали осудить «экстремистские действия», якобы провоцировавшие власть на репрессии и замедляющие темпы «либерализации». С высказываниями подобного рода выступали: глава Национального фронта и руководитель «Общества социалистов национального движения» Карим Санджаби, член Исполкома НФ и лидер партии «Иран» Шапур Бахтияр, глава «Движения за Свободу Ирана» Мехди Базарган и др. Находившиеся на левом фланге оппозиционных сил радикальные организации федайев и моджахедов, а также активисты партии Туде тоже выступали с антишахскими лозунгами, но их политические акции того периода оказались сильно растворенными в массовом потоке народного движения [35,с.9]. Аятолла Хомейни резко осудил умеренную оппозицию, а его воззвания, распространявшиеся по стране в виде листовок и магнитофонных записей, сорвали начавшиеся закулисные контакты правительства с ее представителями. Призывы Хомейни нашли широкую поддержку у участников антимонархических выступлений, что вынудило либералов занять более жесткую позицию в отношении монархии, близкую к взглядам «парижского изгнанника». Координировать Действия шиитской оппозиции в стране был призван Исламский Революционный Совет (ИРС), сформированный из числа истинных «хомейнистов». В его состав вошли с аятолла Мохаммед Бехешти, аятолла Махмуд Талегани, аятолла Садек Хальхали, аятолла Али Хосейни Хаменеи, ходжат-оль-ислам Али-Акбар Хашеми-Рафсанджани и др. Позднее все они составили руководящее ядро Партии Исламской Республики (ПИР, или Исламской республиканской партии). В начале ноября 1978 г. лидеры двух основных антиправительственных сил, национального фронта и шиитской оппозиции, впервые предприняли шаги для выработки общей платформы. 5ноября в Париже было опубликовано совместное заявление Карима Санджаби и аятоллы Хомейни, в котором, среди прочего, констатировалось главное - пока династия Пехлеви находится у власти, нет никакой возможности для вывода страны из внутриполитического кризиса. Прозвучавший из Парижа «последний звонок» вызвал сильное беспокойство во властных структурах Ирана. Единственной силой, способной хоть как-то противостоять оппозиции, могла стать лишь армия. 6 ноября шах отправил в отставку правительство Шариф-Имами и сформировал «правительство генералов» во главе с Голямом Реза Азхари, который, не откладывая дела в долгий ящик, приступил к подавлению оппозиционных выступлений. 24 декабря в Тегеране армейскими частями была расстреляна многотысячная манифестация. Эта кровавая расправа еще больше накалила обстановку в стране, и на рубеже 1978 и 1979 гг. стало ясно, что военное правительство генерала Азхари не в состоянии стабилизировать положение. В этих условиях 29 декабря шах принял решение сформировать гражданское правительство «национального примирения» во главе с Шапуром Бахтияром. Этот тактический маневр был воспринят оппозицией как отчаянная попытка удержать престол даже ценой отказа от значительной доли власти. И действительно, новый глава, кабинета сразу же пообещал превратить Иран в «подлинно социал-демократическое государство», отменить законы военного времени, легализовать все политические партии, упразднить САВАК, освободить политзаключенных, прекратить продажу нефти Израилю и ЮАР, отказаться от выполнения Ираном роли «жандарма» Персидского залива [4,с.566]. Однако и в Иране, и за рубежом уже мало кто был уверен, что миссия Бахтияра увенчается успехом, тем более, что Национальный фронт исключил его из своих рядов за коллаборационизм. Премьер-министр, стремясь «выпустить пар из котла», упорно добивался отъезда шаха за границу, однако не настаивал ни на его отречении от престола, ни на проведении референдума по вопросу о монархии [17, с.105]. «Монарх в наших глазах, - заявлял Бахтияр за несколько дней до своего назначения на пост главы правительства, - может быть только символом единства Ирана, но не больше... Наша задача не в том, чтобы изменить государственную форму по существу, а в том, чтобы создать демократические условия... Мы сотрудничаем с религиозными лидерами, но не относимся к числу тех, кто следует за ними» [1,с.306]. 16 января 1979 г., после того как меджлис утвердил состав нового правительства, Мохаммед Реза Пехлеви «на время» покинул страну. «Я еду в отпуск, потому что чувствую себя усталым» - заявил шах в тегеранском аэропорту Мехрабад перед тем, как покинуть страну. Вместе с закутанной в меха шахиней Фарах Диба он прошел под богато изданным Кораном и направился к личному серебристо-голубому «Боингу-707», придерживая в кармане пиджака коробочку с иранской землей. В самолете Мохаммед Реза Пехлеви сел за штурвал, поднял лайнер в воздух и, сделав прощальный круг над Тегераном, лег на курс по направлению на Египет. Иранским властям не удалось добиться выдачи беглого шаха. В декабре 1979 г. он отбыл из США в Панаму, а оттуда снова в Египет, где тихо скончался в больнице в июле 1980 г. [2, с.26-27]. Уже 30 октября того же года в Каире 20-летний сын покойного монарха объявил себя новым шахом Ирана под именем Реза II. Отъезд шаха открыл новый этап иранской революции, когда власть формально оказалась в руках одного из представителей умеренного течения светской оппозиции. Но поскольку в сложившихся условиях само это течение по-прежнему продолжало бороться с правительством, Шапур Бахтияр в глазах своих бывших соратников предстал в обличии шахского ставленника. Налицо было противоборство двух политических линий: «программы Хомейни», предусматривавшей продолжение революции «снизу» вплоть до создания исламской республики с ее религиозно-эгалитарным идеалом, и «программы Бахтияра», направленной, по сути, на осуществление буржуазно-демократической революции «сверху», в рамках которой деятельность шиитских лидеров ограничивалась бы лишь религиозно-духовной сферой. Сложилось примечательное двоевластие, знакомое всем нам по событиям 1917 г. в России. Неудивительно, что бессильный глава правительства был прозван «иранским Керенским», неспособным сдержать переход реальной власти в руки «революционных исламских комитетов» со штаб-квартирами в мечетях и медресе. В этих условиях для полного и окончательного низвержения правительства Бахтияра необходим был лишь небольшой, но решительный толчок. Им стало прибытие в Тегеран утром 1 февраля 1979 г. аятоллы Хомейни. Неудивительно, что именно в день возвращения на родину аятолла Хомейни был впервые назван в иранской прессе «имамом». Тем самым он был выдвинут на первое место среди всех аятолл, так как в сознании иранцев, в большинстве своем исповедующих шиизм джафаритского толка, слово «имам» ассоциировалось с именами и догматикой прямых потомков халифа Али [7, с. 123-137]. По прибытии на родину Хомейни произнес программную речь на массовом митинге на кладбище Бехеште Захра [23, с.133], и уже 5 февраля по его указанию было сформировано временное революционное правительство во главе с Мехди Базарганом. Решающие события развернулись в ночь с 9 на 10 февраля на учебной базе ВВС Ду-шан-Тепе в Тегеране. В тот вечер персонал смотрел видеозапись фильма о возвращении в Иран имама Хомейни. В ходе просмотра вспыхнула драка между сторонниками и противниками аятоллы. Командование базы запросило помощь, и вскоре на базу прибыло 10 грузовиков с подразделениями шахской гвардии, а также несколько танков. Гвардейцы попытались прекратить сражение и применили слезоточивый газ. И тут случилось непредвиденное: чувство корпоративной солидарности у летчиков взяло верх, и они объединились для отпора гвардейцам. Стрельба и взрывы на базе привлекли внимание жителей близлежащих кварталов, и тегеранцы вышли на улицы [4, с.569]. В городе вспыхнуло восстание, и вся реальная власть сосредоточилась в руках Исламского Революционного Совета, возглавившего деятельность исламских комитетов, ополченцев и исламских боевиков, полиции и трибуналов. Свержение правительства Шапура Бахтияра произошло на удивление мирно. Весь механизм перехода власти свелся к тому, что Мехди Базарган прибыл в пустую канцелярию бывшего премьер-министра (во время восстания Бахтияр бежал.и- где-то скрылся) и приступил к формированию новых органов власти [23, с.136] .Позднее он признался: «Нас захлестнула волна событий, и мы внезапно оказались у власти, не успев даже опомниться. Мы были к этому совершенно не подготовлены» [1, с.75-76]. Окончательное свержение шахского режима требовало законодательного оформления, которое юридически закрепило бы победу революционных сил. 22 февраля было официально объявлено о проведении общенационального референдума о будущем политическом устройстве страны. Хомейни считал, что вопрос, выносимый на референдум, должен был звучать так: «Хотите ли Вы вместо монархии исламскую республику?» Мехди Базарган полагал, что речь должна идти о создании «демократической исламской» (или «исламской демократической») республики. Левые считали, что постановка вопроса в формулировке Хомейни лишает народ какой-либо альтернативы. Аятолла Щариатмадари предлагал сделать вопрос референдума открытым: «Какой государственный строй Вы хотели бы для Ирана?» Свой расчет «хомейнисты» строили на безоговорочном доверии населения к лидеру исламской революции, и они не прогадали: победила формулировка, предложенная Хомейни. Референдум был объявлен добровольным. В нем могли принять участие лица не моложе 16 лет, включая военнослужащих, представителей национальных меньшинств и других религиозных конфессий. Однако «свобода волеизъявления народа» строго контролировалась: каждый голосующий должен был указать на опускаемом бюллетене свое имя и фамилию, номер паспорта и место жительства [1, с.122].

2.2. Образование Исламской Республики Иран. Подавляющим большинством голосов - 97% от принявших участие в референдуме - победа исламской революции была признана легитимной, и 1 апреля 1979 г. (12 фарвардина 1358 г.х.) на политической карте мира официально появилось новое государство - Исламская Республика Иран. «Сегодняшний день я объявляю первым днем правления Аллаха» -сказал удовлетворенный Хомейни. Началась разработка конституции. Вплоть до нового референдума об ее принятии в декабре 1979 г, в стране шла ожесточенная борьба между различными центрами власти и различными взглядами лидеров на структуру власти и пути развития страны. Исход борьбы во многом зависел от способности овладеть экономическими рычагами управления страной. Отражением этой борьбы стала деятельность правительства Мехди Базаргана и эволюция состава его кабинета. Выработка и проведение конкретной политики Временного правительства происходили в условиях, когда его деятельность контролировалась и зачастую дублировалась Исламским революционным советом, бравшим на себя не только законодательные, но и исполнительные функции. Четкой экономической программы ни духовенство, ни созданные им центры власти не имели. Наиболее разработанной была теория построения в исламском обществе жгоухидной экономи-ки» [25,с.390] Идеи Бани-садра, будущего первого президента Исламской республики, не содержали ничего принципиально нового по сравнению с концепциями сторонников «исламского» пути развития в других странах, отражая, впрочем, нефтяную и шиитскую специфику Ирана. В значительной мере им были использованы идеи Хомейни по вопросам государства и собственности.Эти идеи, опробованные в первые месяцы существования режима правительства Базаргана, в которое с июля в качестве заместителя министра финансов был введен Банисадр, нашли свое отражение в конституции страны. Снятие еще шахом запрета на политическую партийную деятельность, возникновение множества партий после революции усложняли непосредственное вхождение сторонников Хомейни в структуры власти. Чтобы вести успешную политическую борьбу, радикальное крыло духовенства создает Партию Исламской республики (ПИР). В своей деятельности партийные руководители, являвшиеся высокопоставленными духовными авторитетами, взяли за основу принцип, означавший бескомпромиссную борьбу со своими политическими противниками. Создание ПИР помогло духовенству в решении самой главной для него задачи — обеспечить конституционные основы для завоевания власти. На выборах в Совет экспертов, который должен был представить на референдум проект конституции, из 73 мест 60 получили члены этой партии. Таким образом, из политического процесса были выведены религиозные лидеры, не разделявшие взгляды Хомейни на необходимость участия духовенства в государственной деятельности (аятоллы Шариатмадари и Махмуд Талегани, последний скончался в сентябре 1979 г.). Это заранее обеспечило успех того варианта конституции, который был составлен сторонниками Хомейни [25, с.391]. Конституция должна была определить основы не только политической, но и экономической структуры нового государства. А последняя претерпела после антишахской революции значительные изменения. Было объявлено о конфискации собственности, принадлежавшей шаху и членам его семьи. На базе Фонда Пехлеви был основан Фонд обездоленных, положивший начало созданию на основе конфискованной собственности ряда исламских фондов. Уже в июне 1979 г. возник фонд «Джихаде сазендеги». Новый режим принял решения об аннулировании соглашения с Международным нефтяным консорциумом, об отмене соглашений с иностранными компаниями, касающихся реализации ряда престижных проектов, об ограничении деятельности иностранных компаний.

В пылу «антиимпериалистической борьбы» были приняты решения, стоившие
Ирану больших финансовых и экономических потерь. К ним относились конфискация активов иностранных компаний, действовавших в высокотехнологических отраслях, отказ от участия иранского государства в крупных зарубежных
компаниях, прекращение уже начатого строительства крупных объектов «нефтекомплекса в Бендер-Шапуре, атомных электростанций в Бушире), требование повысить цены на экспортируемый в СССР газ и др. ----- Впрочем, уже правительство Базаргана, исходя из объективных потребностей экономики, включая продовольственное обеспечение городского населения, начнет отходить от курса, носивщего автаркический характер. Правительству удастся сохранить часть зарубежной собственности, оно начнет вести переговоры о возобновлении строительства некоторых объектов, налаживать контакты с иностранными фирмами. Но именно эта сторона его деятельности послужит одной из причин его отставки.

В июне 1979 г. была проведена сначала национализация всех частных и иностранных банков, а затем и страховых обществ. В июле ИРС издает закон о национализации крупных промышленных объектов — закон о защите и развитии промышленности. Закон предусматривал национализацию предприятий черной и цветной металлургии, заводов по строительству и сборке судов, самолетов, вертолетов, автомобилей, предприятий тех владельцев, которые «незаконным путем» нажили капиталы. Заводы хозяев, не принимавших участие в борьбе против нового режима, оставались в их собственности [25, с.391].

В отличие от предыдущих законов о национализации, предусматривавших выплату компенсации вкладчикам, этот закон являлся конфискационным. Основной текст закона не содержал требования, конфискации, но в качестве приложения к закону был опубликован список предпринимателей, чья собственность в виде предприятий или акций компаний подлежала конфискации.

Необходимо отметить, что крупная собственность как таковая не являлась официальным поводом к конфискации, национализации подлежали, как указывалось, предприятия сторонников шахского режима и предприятия-должники банков. Опубликованный список явился как бы официальным подтверждением высокого уровня монополизации иранской экономики, если принять во внимание, что под действие закона попало около 75% промышленного потенциала страны, не говоря о его доле в банках и торговых компаниях. Вся эта собственность, как выяснилось, принадлежала чуть более чем 50 предпринимателям. В результате проведенной национализации слой крупнейших собственников капитала, связанных с шахским двором и иностранными компаниями, был фактически ликвидирован. Одновременно, стремясь предотвратить недовольство национализацией и успокоить мелких предпринимателей, Хомейни заявил, что исламское государство признает и защищает законно приобретенную частную собственность и не собирается национализировать всю экономику [25,с392]. Национализация и конфискация собственности крупных предпринимателей создала для режима возможность расширить свою экономическую базу и экономическое влияние. Нарастала и конфронтация между духовенством и правительством Базаргана. Постепенно кабинет покинули все бывшие соратники Базаргана по национальному фронту. Кульминацией противостояния стали встреча в Алжире Базаргана и министра иностранных, дел Язди с советником президента США З.Бжезинским и захват американского посольства в Тегеране 4 ноября 1979 г., одобренный Хомейни. Были арестованы 66 членов персонала посольства, захвачена часть документации. Правительство Базаргана подало в отставку. Она не только была принята Хомейни, но и расценена им как «вторая исламская революция». После этого практически была решена и судьба конституции. В декабре 1979 г. на референдум был вынесен текст, предложенный сторонниками Хомейни, который и был одобрен большинством голосов. В соответствии с конституцией главой государства — носителем религиозной и светской власти объявлялся рахбар(руководитель), как воплощение принципа велаят-е факих. Согласно ст. 5 конституции все управление делами и руководство мусульманской общиной в Исламской Республике Иран в период отсутствия «скрытого имама» передавалось факиху, которым при жизни был объявлен Хомейни. Совмещая религиозную и светскую власть, рахбар (согласно ст. 110) определяет генеральную линию в политике страны и осуществляет контроль за ее проведением. Он является главнокомандующим вооруженными силами, объявляет о войне и мире, мобилизации вооруженных сил, назначает факиховв Наблюдательный совет, высших должностных лиц судебной власти, высший командный состав всех видов вооруженных сил, руководителя государственной компании радио и телевидения. Он же подписывает указ о назначении президента после его избрания народом, но отстранить лично его не может. Полномочия рахбараконституционно обеспечивают ему возможность мощного влияния на все аспекты государственной политики. Конституция закрепила преобладание в первые годы после революции радикальных взглядов, получивших в мировой литературе определение «исламский фундаментализм». На практике это привело к построению централизованной политической и экономической системы, жесткой регламентации социальной, культурной, политической и экономической жизни общества. Происходило становление новой политической и государственной структуры, в которой сочетались и светские и религиозные элементы [53, с.311]. Одним из высших органов власти стал совет экспертов, созданный еще в августе 1979 г. для разработки конституции, а затем конституционно введенный в структуру власти как орган, главной обязанностью которого являются выборы рахбара. Теократический характер режима нашел свое воплощение также и в созданном по конституции 1979 г. наблюдательном советебез одобрения которого ни один из принятых меджлисомзаконопроектов не может получить статус закона. Основой правовой деятельности по конституции 1979 г. становились принципы ислама и нормы шариата. Созданный в 1979 г. Верховный судебный совет, как высший орган судебной власти, должен был обеспечить принцип доминирования исламского правопорядка. Конституция предусматривала пост президента как второго после рахбаралица в государстве. Высшим законодательным органом становился однопалатный парламент — меджлис. Президент и меджлисизбирались на основе прямых, тайных и всеобщих выборов.

Победившая в конечном счете концепция исламского государства, разработанная Хомейни и его единомышленниками, не была по-настоящему традиционной, хотя опиралась на идеи фундаментализма и на морально-этические догматы Корана. Новым словом в ней была идея прямого участия шиитских лидеров в управлении государством. Сам Хомейни не занял никаких официальных постов, но был признан всеми в качестве рахбара («руководителя») Исламской Республики. Победа выдвинутой Хомейни концепции развития страны была достигнута не потому, что большинство людей отдало ей больше предпочтения, чем либеральным воззрениям других религиозных или светских авторитетов, а потому, что сам Хомейни как харизматический лидер был самым бескомпромиссным оппонентом Мохаммеда Реза Пехлеви, наиболее последовательным противником иностранного вмешательства и западного культурного влияния [14, с.42]. Полемика, развернувшаяся вокруг референдума и по поводу будущего социально-политического устройства Ирана, в очередной раз обозначила разлад между союзниками по антишахской коалиции. Интересы шиитского и светского крыла победителей не были идентичны, и они неизбежно должны были привести к противоборству. Не было единства и внутри самих этих течений. «Фронт ислама» включал в себя консерваторов во главе с айатоллой Мохаммедом Бехешти, реформистский центр, возглавлявшийся вторым по значимости шиитским авторитетом айатоллой Шариатмадари, а также радикальное крыло последователей айатоллы Махмуда Талегани. Шариатмадари занимал сдержанную позицию в отношении преобразований, намеченных к осуществлению под религиозным флагом, а председатель ИРС Махмуд Талегани выступал за расширение фронта демократических сил, публично заявив о необходимости предоставления коммунистам права свободно заниматься политической деятельностью [37, с.28]. Светское политическое течение, в свою очередь, было представлено «западниками» на крайнем правом фланге, либерально-демократической буржуазией - в центре, а также левыми демократическими организациями. Коммунисты считали конфронтацию всех этих сил «противоестественной», а столкновение между ними чреватым роковыми последствиями [29, с.26]. В конце февраля на политической арене возник национально-демократический фронт (НДФ), во главе которого встал внук доктора Мосаддыка адвокат Матин-Дафтари. В состав НДФ вошли довольно разнородные силы - вооруженное организации моджахедов и федайев, некоторые партии либеральной буржуазии, часть интеллигенции. Все это предопределило аморфность его политических целей. Представители НДФ были едины в стремлении оказывать всемерную поддержку буржуазно-демократическим инициативам правительства Мехди Базарагана [4, с.571]. Однако по мере развития революционного процесса все большее число иранцев высказывалось в поддержку политической платформы исламских радикалов, так как считало, что именно идеи Хомейни способны расчистить дорогу на пути к восстановлению национального самоуважения и противодействию вестернизации [29, с.13].

После смерти аятоллы Талегани (сентябрь 1979 г.) председателем ИРС стал более жесткий аятолла Мохаммед Бехешти. Он быстро сосредоточил в своих руках все рычаги государственного управления и не только контролировал действия временного революционного правительства Мехди Базаргана, но и при молчаливой поддержке аятоллы Хомейни часто отменял распоряжения кабинета. Налицо было стремление исламизировать всю структуру власти и социально-политическую и общественную жизнь в стране, отодвинув на вторые роли светских лидеров. Это вызывало недовольство буржуазных демократов и представителей левых организаций, в частности моджахедов. В апреле с поста министра иностранных дел ушел в отставку глава народного фронта Карим Санджаби. Продолжало сохраняться зыбкое двоевластие: с одной стороны - ИРС и «комитеты Хомейни», с другой – правительство Мехди Базарагана. И те, и другие опирались на собственные вооруженные силы. В стране возникли десятки политических партий, только в одном Тегеране выходило 160 газет, отражавших политические устремления различных социальных сил.

Неясной оставалась политика властей в национальном вопросе. Представители национальных меньшинств страны, выступавшие, как и прежде, за автономию в рамках единого иранского государства, были обеспокоены нерешительностью центра в определении их дальнейшей судьбы и затяжкой с опубликованием проекта новой конституции. Взаимное недоверие между правительством и национальными окраинами усугублялось тем, что власти подозревали нацменьшинства в симпатиях к «местной контрреволюции», агентам ЦРУ и израильской разведке «Моссад» [4, с.572]. Представители народов, исповедующих суннизм (западные азербайджанцы, курды, туркмены и др.), в свою очередь, страшились за свою судьбу и жизнь в шиитском государстве. Внутриполитическая обстановка в стране накалилась в начале августа 1979 г., когда состоялись выборы в национальный консультативный совет, призванный разработать и утвердить проект конституции Исламской Республики. В его состав вошли преимущественно шиитские лидеры, так как руководство НФ и НДФ отказалось, а левые силы были отстранены от участия в формировании этого органа. Когда выяснилось, что конституции будет придан исключительно теократический характер, оппозиция провела ряд массовых выступлений протеста. В качестве ответной меры аятолла Хомейни санкционировал запрет на проведение не разрешенных властями собраний, митингов и демонстраций. Одновременно были закрыты те газеты и журналы, публикации которых «противоречили интересам исламского государства». Арестованным оказался и тираж центрального органа ЦК партии Туде газеты «Мар-дом», хотя коммунисты, в основной своей массе, сохраняли верность «курсу Хомейни» [31, с.32].

В начале ноября 1979 г. Хомейни удалось сплотить подавляющее большинство иранского народа на основе нового взрыва антиамериканских выступлений, сопровождавших захват сотрудников посольства США в Тегеране, обвиненных в шпионаже (4 ноября). Эта акция, по заявлению МИД Ирана, явилась «реакцией на игнорирование американской администрацией требований иранского народа» [31, с.44], в частности выдачи Мохаммеда-Реза Пехлеви и возвращения Ирану награбленных им богатств и средств, находившихся в авуарах американских банков [3, с. 68]. Ирано-американское противостояние, грозившее вылиться в неприкрытую военную интервенцию США в Исламскую Республику, продолжалось до середины 1980 г. Уже через несколько дней после захвата американского посольства Дж. Картер привел в состояние боевой готовности состав «корпуса быстрого развертывания» и объявил о прекращении закупок иранской нефти. 14 ноября 1979 г. Конгресс США вынес решение о прекращении помощи Ирану в экономической и военной сферах. В течение нескольких последующих месяцев Соединенные Штаты направили в Персидский залив к берегам Ирана целую морскую армаду, включая авианосцы «Мидуэй», «Китти Хок», «Нимиц», «Констеллейшн», «Форрестол» и еще около 30 военных кораблей, на борту которых находилось свыше 25 тыс. военнослужащих [2, с.128, 140]. 8 апреля 1980 г. президент США объявил о разрыве дипломатических отношений с Тегераном и призвал к военно-морской блокаде иранских портов и всего Персидского залива. 24 апреля он отдал распоряжение о начале секретной операции «Блю лайт» («Голубой свет»), в ходе которой планировалось силами спецподразделения «Дельта» высвободить американских заложников. Эта затея, как известно, окончилась полным провалом, дав возможность Тегерану представить дело так, будто военная провокация Соединенных Штатов, была предпринята не столько в целях освобождения дипломатов, сколько для того, чтобы дать сигнал к государственному перевороту и уничтожению Исламской Республики.

Захват американских заложников вызвал отставку правительства Мехди Базаргана. Новым премьер-министром был назначен Абольхасан Банисадр, один из главных идеологов концепции «исламского государства». Внутриполитический кризис завершился утверждением на референдуме в начале декабря новой конституции Ирана, которая законодательно подтвердила исламский характер государства и проводимых в нем преобразований. Она сосредоточила в руках аятоллы Хомейни и его безоговорочных последователей всю полноту политической власти в стране. 5 января 1980 г. имам назначил Банисадра президентом Исламской Республики. Внутриполитическое развитие Ирана начиная с лета 1980 г. проходило на фоне обострения кризиса в отношениях с соседним Ираком, вызвавшего вспышку локальных инцидентов на Ирано-иракской границе. Волна антиамериканских и антииракских выступлений, охватившая Иран, привела к подъему националистических настроений и значительно укрепила позиции приверженцев курса аятоллы Хомейни. Этим фактором в значительной степени объясняется постепенное смещение или уход с важных государственных постов таких деятелей светского политического течения, как Карим Санджаби, Садек Готбзаде, Мехди Базарган, и выдвижение на занимаемые ими посты шиитских лидеров - Мохаммеда Бехешти, Мохаммеда Джавада Бахонара, Али Хосейна Хаменеи.

«Исламизация» руководства республики и первые неудачи в войне с Ираком привели к внутриполитическому кризису лета 1981 г. 22 июня с поста президента страны был смещен Абольхасан Банисадр. На эту должность был назначен Мохаммед Али Раджаи. 29 июля Банисадру удалось тайно бежать во Францию и вместе с лидером моджахедов Мас'удом Раджави организовать в Париже штаб-квартиру «Национального совета сопротивления», координировавшего деятельность всех радикальных организаций, оппозиционных шиитским властям.

Через шесть дней после смещения Банисадра была взорвана штаб-квартира Партии Исламской Республики. Бомба была заложена в корзину для мусора, которая стояла около трибуны. Адская машина сработала в тот момент, когда глава партии и председатель Верховного суда аятолла Бехешти выступал с докладом перед членами парламентской фракции ПИР и ее видными сторонниками. Из-под обломков были извлечены изувеченные тела 70 человек. Погиб сам Бехешти, а также 4 министра, 9 заместителей министров, 28 депутатов меджлиса, руководители ряда учреждений, религиозные деятели. 30 августа в результате очередного взрыва, устроенного противниками исламских властей в здании канцелярии премьер-министра, где, по иронии судьбы, проходило заседание Совета национальной безопасности, погибли президент страны Мохаммед Али Раджаи и назначенный 8 августа на должность премьер-министра Мохаммед Джавад Бахонар. Оба взрыва были объявлены делом рук «американского империализма и его внутренних агентов» [2, с.248]. По стране прокатилась волна репрессий против светской оппозиции и левых радикалов. Всего только в течение трех месяцев, прошедших после смещения Банисадра, было казнено около 1,5 тыс. человек, большую часть которых составляли моджахеды, а также их сторонники и покровители в государственном аппарате [25,с.395]. В сентябре-октябре 1983 г. на посты президента и премьер-министра были назначены новые религиозные деятели - ходжат оль-ислам Али Хосейни Хаменеи и аятолла Мохаммед Реза Махдави-Кяни. Эти посты они занимали вплоть до смерти Хомейни в 1989 г. Хаменеи одновременно являлся генеральным секретарем ПИР, его заместителем — спикер парламента Хашеми-Рафсанджани, а Мусави — членом исполнительного комитета ПИР. Таким образом, партия исламской республики добилась одной из своих главных целей, возглавив все центры власти.

Одним из основных направлений политики режима стало завоевание духовенством высших государственных постов и исламизация не только государственной структуры, но и всей жизни общества. Наиболее наглядно она выразилась в проведении «исламской культурной революции», которая сопровождалась закрытием университетов, увольнением преподавательских кадров, «чисткой» государственных служащих, а главное, «исламизацией» психологии и образа жизни. Внедрялись шариатские нормы морали, культивировались традиции шахадата, шариатские наказания. Возрожденные после революции мусульманские традиции, особенно в духе патернализма, не только способствовали единению населения, но и вписывались в создаваемую модель социально-экономического развития, где главная роль принадлежала государству. На улицах, в учреждениях отряды стражей исламской революции строго следили за исполнением исламских норм поведения, ношением разрешенной шариатом одежды. Радикально изменился репертуар театров, кинотеатров, радио и телевидения. Запрещена была современная зарубежная музыка, дискотеки, продажа видеокассет, даже безалкогольных импортных напитков. Европеизированный Тегеран, не говоря о других городах страны, за два-три года превратился в типично восточный город. Постепенно стала ограничиваться партийная деятельность. Духовенство не только завоевало политическую власть в стране, но и чрезвычайно усилило свои экономические позиции. В результате проведенной национализации значительно повысил свою значимость в экономике государственный сектор. В основе экономической модели исламского режима лежали принципы «смешанной экономики», с преимущественной ориентацией на государственный сектор. Как и до революции, огромную роль стало играть государственное регулирование, которое не только не ослабло, а наоборот, стало приобретать характер прямого вмешательства государства в систему рыночных отношений. Перечень товаров, на которые государство стало устанавливать цены, с каждым годом расширялся, особенно по мере продолжения ирано-иракской войны, начавшейся в 1980 г. Была введена система купонов, или карточек, распределяемых через мечети. К 1987 г. цены контролировались на 5 тыс. видов товаров. В этот период разрабатывался даже законопроект о распространении государственного ценового контроля на 12 тыс. видов товаров [25, с.396].

Новым элементом экономической структуры стали исламские фонды, совмещавшие в своей деятельности экономические и социальные функции, ставшие как бы современным вариантом традиционных вакфов.

Благодаря этим фондам духовенство приобрело важнейшие рычаги экономического влияния. Самым экономически мощным фондом был и остается «Боньяде мостаззефин». Активно действовали «Боньяде шахид» Комитет помощи имама Хомейни, «Фонд 15-го хордада». Духовенство стремилось преподносить их деятельность в качестве образца функционирования исламской экономики, направляя часть доходов на помощь беднейшим слоям населения.

В условиях теократического правления импульс к развитию получили вакфы.Особенно нагляден пример деятельности крупнейшего вакфастраны «Астане Коде» («Светлая земля»).

Концентрация банковского капитала в руках государства также укрепила позиции теократического режима. Согласно банковскому закону 1983 г. все банки принадлежат государству и работают на беспроцентной основе. Неоднократно предпринимались попытки изменения этого закона, причем не столько с точки зрения исламских принципов работы, сколько законодательного разрешения на создание частных банков.

Важнейшим направлением социально-экономической политики в 1980-е годы стала поддержка мелкого и среднего предпринимательства. То, что новая власть провела национализацию, не означало, что она ставила своей целью ограничение частного сектора в принципе. Лидеры страны часто выступали, с заявлениями о защите прав частного собственника, были отклонены все законопроекты о границах различных форм собственности. Законодательная деятельность новых структур власти весьма наглядно продемонстрировала, как экономическая практика вносила свои коррективы в абстрактные представления об экономическом строе исламского общества. Так, послереволюционный политический лозунг духовенства «ни Запад, ни Восток» (т.е. ни капитализм, ни социализм), переориентация на удовлетворение внутренних потребностей за счет собственного производства вплоть до необходимости автаркического развития нашли свое воплощение в конституции, по которой внешняя торговля отнесена к государственному сектору. Однако конкретно-законодательного и практического воплощения этого принципа в жизнь так и не произошло.

Отчасти мобилизационный тип экономики сложился не только из-за исламских воззрений на экономику, но из-за условий военного времени. Благодаря созданной режимом жесткой централизованной системе в стране удалось предотвратить голод и массовую безработицу. Апогеем государственного вмешательства в экономику можно считать годы войны с Ираком (1980-1988). Централизация экономики, сопровождавшаяся усилением позиций государства во всех областях жизни общества, что находилось в соответствии с исламскими взглядами на государство и экономику, помогла сохранить политический режим. Даже в 1986-1987 гг., когда все финансово-валютные резервы страны были практически исчерпаны, предрекаемого многими падения режима не произошло. Более того, в этот период правительству удалось сохранить, а в отдельные годы увеличить посевные площади, сборы сельскохозяйственных культур, начать восстанавливать и даже развивать здравоохранение и образование [25, с.396] .

Безусловным достижением режима стала его деятельность по улучшению сельской инфраструктуры, включая строительство дорог, аэропортов, жилищ, газификацию, водоснабжение, электрификацию, развитие средств связи. Уровень грамотности населения, согласно официальным данным, за 1980-е годы повысился с 49 до 74%, а в городах — с 67 до 82%.

Более равномерным стало распределение доходов, что явилось одной из главных причин стабилизации режима. Но это выравнивание было достигнуто главным образом за счет распределительных функций государства, без поднятия общего жизненного уровня населения. В результате размеры валового продукта на душу населения, по сравнению с дореволюционным периодом, упали в 1980-е годы в три-четыре раза. Расходы на войну с Ираком, разрушение многих важнейших для экономики страны объектов резкое падение цен на нефть в 1986 г. — все это крайне осложнило экономическую ситуацию в стране. Несмотря на попытки за счет мобилизации всех ресурсов в руках государства добиться позитивных сдвигов в экономике, Ирану в этот период так и не удалось достичь дореволюционного уровня. Правда, в 1983/84—1984/85 гг. правительству Мусави удалось в результате улучшения конъюнктуры на рынке нефти приблизиться к показателям ВВП конца 1970-хгодов, однако падение цен на нефть вновь вызвало замедление роста, а затем и падение ВВП [25, с.396].

В 1988 г. война с Ираком закончилась, нужно было восстанавливать хозяйство, создавать рабочие места, в том числе и для членов ополчения, численность которого превышала один миллион. Проблема повышения эффективности экономики, которая до этого способна была обеспечивать лишь минимальные потребности населения, стала жизненно необходимой не только для населения, но и для судьбы самой исламской власти. И нужно отдать должное Хомейни, который незадолго до своей кончины одобрил необходимость изменения экономического курса. Эти новые направления получили свое законодательное воплощение в первом пятилетнем плане социально-экономического развития (1990-1994). Так как разногласия между отдельными группами духовенства стали подтачивать изнутри единство ПИР, партия в 1988 г. была распущена. Разногласия стали усиливаться внутри Общества борющегося духовенства, которое составляло основу ПИР. Часть его членов с согласия Хомейни в 1989 г. образовала ассаблею борющихся улемов.Нужно сказать, что противоречия между различными группировками духовенства и органами власти, отражавшие их взгляды, сопровождали принятие в Иране решений, касающихся самых различных сторон жизни — будь то основополагающие законы или относящиеся к ее бытовым сторонам. Именно эти противоречия 1980-х годов не позволили принять ни один
из важнейших экономических законов,конкретизирующих положения конституции. Поэтому еще при жизни Хомейни, когда начались сбои в законодательном процессе из-за того, что наблюдательный совет отклонял большинство из принимаемых меджлисомзаконов, а законодательный вакуум стал ощутимым тормозом на пути экономического развития, были проведены изменения в структуре власти, снизившие значимость наблюдательного совета. Созданный совет по определению целесообразности стал арбитром в отношениях между меджлисоми наблюдательным советом. В этот достаточно широкий совет вошли представители руководства, религиозные и светские правоведы. После внесения в 1989 г. поправок в конституцию этот орган приобрел конституционный статус. Еще в 1983 г. совет экспертов избрал преемником Хомейни на посту рахбара аятоллу Монтазери. Хомейни с этим решением согласился. Однако позиция Монтазери, рассматривавшего роль рахбарабольше в религиозном, нежели политическом ключе, заставила Хомейни изменить это решение. Обращение Хомейни к меджлисуи правительству по поводу отказа признать своим преемником аятоллу Монтазери составлено почти в поэтической форме: «Я с кровоточащим сердцем увольняю плод моих жизненных усилий с должности ради безопасности религии и сохранения порядка». После смерти Хомейни в 1989 г. Совет экспертов избрал рахбаромпрезидента страны Али Хаменеи. Иранская революция - одно из самых ярких и необычных событий последней четверти ХХ века.

Проанализировав события в данной главе, можно определить следующие черты иранской революции: из демократической она превратилась во всенародную, из антидиктаторской – в антишахскую, из анти- «вестернизаторской» - в антиимпериалистическую и остро американскую.

Анализ позволил увидеть, как в результате обострения классовой борьбы в стране происходила постепенная концентрация государственной власти в руках фундаменталистской части духовенства, опирающейся на мелкобуржуазно-религиозные слои Ирана и имеющей реальную силу в лице вооружённых отрядов корпуса стражей исламской революции и армии.

В данной главе мы видим, как на завершающем этапе революции образуется Исламская Республика Иран.

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 259; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 123 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!