ДЕПРИВАЦИЯ, ЕЕ РОЛЬ В ВОЗНИКНОВЕНИИ ПСИХОГЕННЫХ РАССТРОЙСТВ У ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ

ГЛАВА 2

ПРИЧИНЫ, УСЛОВИЯ

И МЕХАНИЗМЫ РАЗВИТИЯ ПСИХОГЕННЫХ РАССТРОЙСТВ

     В предыдущем разделе при определении понятий психореактивных расстройств и неврозов мы отчас­ти коснулись вопроса о различиях психогенного травматизирования, лежащего в основе этих состо­яний. Однако проблема возрастной специфики причин и условий развития психогений у детей и подростков так значительна и сложна, что было решено посвятить ее анализу целую главу.

     Обобщая современные представления о психо­генных факторах, выделим следующие положения.

Не всякое отрицательное психическое пережива­ние следует квалифицировать как травму, а лишь такое, которое вызывает нервно-психические или психосоматические расстройства. Менее значитель­ные переживания у ребенка, хотя и не вызывают психогенной или невротической реакции, далеко не всегда и не у всех детей проходят бесследно, а оставляют «психический рубец», имеющий значе­ние для формирования способов реагирования при последующих психогенных воздействиях.

     Одно из основных положений, на которое сле­дует обратить внимание, заключается в том, что психогенная травма сама по себе, как бы объектив­но сильна она ни была, не имеет абсолютного значения для развития психогенных расстройств. Психиатрам хорошо известно, что в одной и той же семье, даже при наличии тяжелой и длительной психотравмирующей ситуации, психогении возни­кают далеко не у всех членов семьи (чаще при тяжелом деспотизме со стороны отца — это один ребенок школьного или подросткового возраста и мать). Статистики, которая уточнила бы это положение, нет, но практика показывает, что при данной ситуации психогенные расстройства вообще могут не возникать.

     Известно также, что сходные по силе и качес­твенной характеристике психогенные травмы у од­них детей вызывают аффективный шок, а у дру­гих — нет. Примером может служить известная «игра» детей, когда одного из них закрывают в темную комнату и начинают пугать разными спосо­бами. В большинстве случаев все это сопровожда­ется кратковременным эмоциональным напряжени­ем и последующей развязкой с радостным визгом. Однако в отдельных случаях итогом такой игры могут быть и фобия, и заикание, и другие расстройства.

     Приведенные данные показывают, что психо­генную травму нельзя оценивать изолированно, а лишь с учетом всей совокупности условий, которые сопутствуют психотравматизированию. Это прежде всего возраст ребенка, уровень психического и интеллектуального развития, особенности личности, астенизирующие обстоятельства, наличие депривации, психологические установки и пр.

     Психогенные расстройства нередко развиваются под действием повторных травмирующих обстоя­тельств. Этот феномен был обозначен А.Д.Сперан­ским и подчеркивался многими авторами (В.А.Ги­ляровский, 1946, и др.) как очень важный фактор в развитии психогений. Повторная травма расцени­валась как «капля, переполняющая чашу», даже если сама по себе она была и не очень значительной. Мы уже отмечали, что при повторных психо­генных травмах первая из них как бы подготавливает почву для последующих.

     Значение возрастного фактора как условия, способствующего развитию психогений, состоит в следующем.

      Событие, которое для взрослого человека является сверхзначимым, у ребенка может не вызвать патологической реакции. Так, смерть матери или отца у ребенка младшего дошкольного возраста может быть тяжелым психогенным фактором в случаях, если это происходит на его глазах, и оказывается менее значимым или незначимым, если он узнает об этом «с чужих слов». В старшем дошкольном возрасте после смерти родителя велик риск развития депрессии у мальчиков и характерны отсроченные реакции — так называемый «спящий эффект». Реакция на смерть родителя чаще развивается у детей, уже имевших ранее психологичес­кие проблемы.

     События, нейтральные для взрослого, у ребенка могут вызвать психологический шок. Многие авто­ры подчеркивали значение неожиданности, внезап­ности и новизны впечатления у ребенка. Приводи­лись случаи, когда неожиданный близкий крик птицы, пролетевшей мимо ребенка, или «объятия обезьяны», впервые увиденные (испытанные) ре­бенком и пр., вызывали у него острые кратковременные аффективно-шоковые -реакции, спутанность сознания или состояния страха, тревоги, паники; кошмарных сновидений, нарушение речевых функ­ций, в частности в виде заикания.      

     Во всех этих случаях обращает на себя внима­ние сходство психического воздействия по не­йтральности и выраженность ответной реакции.

     В самом раннем (младенческом) возрасте основ­ное значение для благополучного психического раз­вития ребенка, формирования характера и личнос­ти имеет эмоциональный контакт родителей с деть­ми. Как подчеркивает А.И.Захаров (1988), «ничего хорошего ждать не приходится, если в раннем детстве родительская нежность заменяется стро­гостью, отзывчивость — недоверием, терпение — раздражительностью, последовательность режима — беспорядочной сменой действий с ребенком». Эти обстоятельства сами по себе могут не быть непос­редственной причиной психогенных расстройств, но способны определять условия эмоциональной депривации (дефицит естественных необходимых стимулов эмоционального или психического разви­тия ребенка, подготавливающих «плацдарм» для последующих психогенных реакций).

     В возрасте одного года чрезвычайно патогенным является отрыв от родителей, который может вы­звать не только выраженную психогенную реак­цию, но и временную задержку психического (и интеллектуального) развития, что, естественно, не может не сказаться на психическом состоянии в последующие возрастные периоды. Обнаружено, что для ребенка имеет значение качество контакта, а не «кровность родительских уз». Приемные роди­тели, если они появляются рано и выполняют свои эмоциональные и родительские функции, могут быть для ребенка «не хуже, а то и лучше» (Tizard, 1977, цит. по Д.Н.Оудсхоорну, 1995).

     В ряде исследований, основанных на многолет­них наблюдениях, отмечается, что травмирующее поведение родителей в отношении своих детей нередко бывает вторичным, так как оно оказывает­ся измененным благодаря поведению самого ребен­ка. Многие работы последних лет подчеркивают, что ранние отношения матери и ребенка определя­ют его отношения с другими людьми в последую­щем. Иными словами, события раннего детства имеют длительные последствия (Д.Н.Оудсхоорн, 1995).

     Оказалось, что развод родителей больше пере­живается мальчиками в определенном возрасте (10— II лет). Дисгармония, озлобленность и неприязнь между родителями могут способствовать развитию эмоциональной напряженности у ребенка, возни­кновению у него невротической реакции с ощуще­нием вины, «морального гнева», чувства изоляции, отчуждения, фобий, дезорганизации поведения, аг­рессивности. Реакция на развод возникает сразу после него, но остается актуальной и через год, и в дальнейшем (E.Seligman и соавт., 1974).

     Острые психогенные травмы способны вызывать у ребенка сначала психогенные, а затем и невроти­ческие реакции. Например, мальчик 5—6 лет, играя, спрятался в холодильник, тот захлопнулся, и ребенок не мог выбраться, при этом появились чувство отча­яния, паника, ощущение безвыходности. Ребенок бился о стенки холодильника, а затем «сдался», перестал двигаться, «застыл» в одной позе. После освобождения он постепенно растормозился, но в течение нескольких дней был эмоционально напря­жен, испытывал страх. Динамика его состояния после происшествия «была такой: в глазах застыл ужас, он не отходил от матери, хватался за нее, озирался по сторонам, вздрагивал при малейших посторонних звуках, пугался даже яркого света; затем, через некоторое время, это прошло, но месяца два спустя стали повторяться фобии —бо­язнь темных помещений, закрытых дверей, разви­лись тики (подергивания отдельных мышц), кото­рые исчезли только после лечения.

     На другого ребенка, трех лет, напал сосед, завернувшийся в шубу («хотел испугать»). У ребен­ка развилась реакция испуга, а потом — боязнь всего «мехового» (живого и неодушевленного).

     Обращает на себя внимание то, что разные по качественной характеристике психогенные травмы могут вызывать сходные клинические проявления у детей одного возраста. Так, острые психогенные воздействия у детей младшего возраста (от 1 года до 8—9 лет) чаще всего вызывают реакции, основ­ным содержанием которых является страх. Особенно значимые для ребенка 10—12 лет психогенные переживания (смерть родителя, несправедливое обвинение, тяжелые обиды и пр.) чаще сопровож­даются депрессивными расстройствами (подавлен­ное настроение, тоска, ощущение, что ребенок никем не любим, никому не нужен, мысли о со­бственной никчемности, бессонница, отказ от кон­такта и пр.).

     При сходных обстоятельствах в период пубертатного криза депрессивные переживания также имеют место, но они чаще носят скрытый характер, а на передний план выступают озлобленность, аг­рессивность, протестное поведение. Все это свиде­тельствует о значительной роли возраста в клини­ческом оформлении психогенных расстройств, об особенностях психогенного реагирования в зависи­мости от системы ценностных ориентаций в разном возрасте.

     Чем младше ребенок и чем острее и внезапнее психическая травма, тем меньше роль личностных особенностей. Чем более выражены личностные отклонения, тем большее значение имеют так на­зываемые «уязвимые точки» (Е.А. Блей, 1940). Так, у подростков с патологически заостренным стремле­нием к самоутверждению грубая заниженная оцен­ка их возможностей, унижение могут вызвать чув­ство ненависти, злобы и выраженной реакции про­теста вплоть до тяжелой агрессии или какого-либо другого антисоциального поступка «назло» обидчику с разрушительными действиями (например, пов­торные кражи вещей у ненавистной мачехи и унич­тожение их).

     Неблагоприятные условия в семье весьма разно­образны, и вызываемые ими психогенные расстрой­ства также различны. Так, из-за семейного небла­гополучия нередко ребенок вынужден жить у одной из конфликтующих сторон (то у матери, то у отца, то у бабушки). Этот феномен описан как «соломо­нов синдром» (В.С.Манова-Томова, 1981), когда ребенок вынужден стать Соломоном (по мудрости), чтобы приспособиться к лицам с совершенно раз­личными жизненными принципами и позициями.

     Описан также феномен «психологической за­брошенности» при живых родителях, занятых со­бой и карьерой. Ребенок оказывается в ситуации одиночества, непонятости, ненужности, т.е. психо­генные переживания сочетаются с ситуацией депривации. В этих случаях ребенок начинает искать и находит понимание «на стороне», в асоциальном окружении сверстников.

     Очень большое значение среди прочих психо­генных травм в детском и подростковом возрасте имеет так называемое хроническое травматизирование. Речь идет не об отдельных острых, чрезвычай­ных по силе психических «ударах», а о длительном систематическом травматизировании, состоящем из бесконечно чередующихся сильных и повседневных воздействий или только из мелких, но беспрерывно действующих (унижения, угрозы, психологическое истязание, систематические избиения и пр.). В реанимационном отделении одной из детских боль­ниц Москвы почти постоянно можно видеть детей, практически «забитых до полусмерти» (известно немало случаев с трагическим концом). Такое пси­хологическое и физическое истязание детей и под­ростков встречается чаще всего в неблагополучных семьях, а также в закрытых детских учреждениях (интернаты для сирот и асоциальных сирот», вспомогательные школы-интернаты, спецшколы для малолетних правонарушителей). Наблюдаются по­добные случаи и в армии.                 

     К хроническому травматизированию относится и насильственное сожительство отцов, старший братьев с малолетними и несовершеннолетними девочками.

     Хроническое травматизирование отличается тем, что психогенные реакции здесь могут быть повторными, но нечетко выраженными. Типич­ным же является психогенное (невротическое) развитие личности с формированием сверхцен­ных (сверхзначимых для ребенка) психологичес­ких комплексов, связанных с "травмирующим по­водом. Эти сверхценные комплексы обычно чрез­вычайно аффективно заряжены и сопряжены со становлением личностной патологии, нередко оказывающейся стойкой — приобретенные «краевые» психопатии (О.В.Кербиков, 1961; В.Я.Гиндикин, 1961, 1980; В.А.Гурьева, 1968-1980, 1995 и др.). Хроническое травматизирование сочетается, как правило, со значительными отрицательными социально-психологическими влияниями. Обра­щает на себя внимание сходство клинических картин при разных вариантах травм такого ха­рактера. Их социальные последствия нередко ока­зываются драматическими. Кажущаяся незначи­тельной очередная травма (конфликт, избиение) может привести на фоне психогенного развития личности к возникновению острой аффективной реакции, во время которой по патологическим механизмам совершается тяжкая агрессия в отно­шении «обидчика» (жестокие убийства). Именно в тех случаях, когда на фоне хронического травматизирования у детей и подростков дополни­тельная травма вызывает острую аффективную реакцию с агрессией, возможен механизм «корот­кого замыкания» (реакция возникает без обдумывания, без борьбы мотивов, императивно и со­провождается аффективным сужением сознания, запамятованием событий того периода).

ДЕПРИВАЦИЯ, ЕЕ РОЛЬ В ВОЗНИКНОВЕНИИ ПСИХОГЕННЫХ РАССТРОЙСТВ У ДЕТЕЙ И ПОДРОСТКОВ

     Термин «депривация» означает недостаточность удовлетворения каких-либо человеческих потреб­ностей. Понятие это сложилось в психиатрии и психологии в середине текущего столетия и в пос­ледующие годы стало все больше привлекать вни­мание ученых. Были выделены:

— депривация материнская (эмоциональная), возникающая в раннем детстве (R.Spitz, 1946) в связи с недостаточностью контакта с матерью; как клиническое выражение этой депривации были описаны аффективные, невротические и психотические расстройства, в частности, анаклитическая депрессия (следствие нарушенного контакта с ма­терью);

— депривация сенсорная (лишение необходи­мой для жизнедеятельности информации; J.Vernon, J.Hoffman, 1956); неудовлетворенность потребности в накоплении знаний может стать фактором депри­вации и сопровождаться появлением внутренних невротических конфликтов (Л.И.Божович, 1979);

— депривация социальная — недостаточность контактов с окружающей средой, влияющих на психическое развитие ребенка («синдром Каспара Хойзера»), или нарушение уже сложившихся меха­низмов социальной адаптации (H.Hufer, 1954); она может привести к возникновению депрессий, тяже­лых неврозов, психогенных психозов.

     Были выделены и другие формы депривации. Применительно к психогениям в детском и подрост­ковом возрасте депривация может рассматриваться как одна из форм психотравматизации (разлука с матерью, лишение ребенка родительского тепла, вни­мания, заботы, воспитание в Доме ребенка, яслях-пятидневках, интернатах, сиротских домах, длительное пребывание в соматических и психиатрических стационарах — «госпитализм» и пр.). Кроме того, деприващ1Я может сочетаться с другими травматизирующими факторами. Во всех этих случаях речь, как правило, идет о парциальной (частичной) депривации, не прекращающей, но задерживающей или искажающей психическое развитие ребенка и спо­собствующей возникновению психогений. Депривация тем более патогенна, чем младше ребенок и чем больше потребностей она охватывает.

     К настоящему времени систематизированы слу­чаи тотальной многоплановой депривации в ран­нем детском возрасте, когда речь идет не просто о психогенных расстройствах, а о тяжелых и необра­тимых нарушениях познавательной деятельности и психического развития ребенка в целом (О.Н.Куз­нецов, В.И.Лебедев, 1972). ,

     Влияние изоляции от человеческого общества, «когнитивный и социальный голод» в период на­иболее бурного развития психики (ранний возраст) огромно. Легенды о вскормленных волчицами ос­нователях Рима (Ромуле и Реме), Маугли, которые якобы сохранили способность к психическому развитию и приобщению к человеческому обществу, заставили ученых задуматься о том, действительно ли у таких детей могут развиться речь, интеллект, человеческие эмоции. На этот вопрос отвечают свидетельства об уникальных случаях, являющихся достоверными историческими фактами.

     В 1754 г. французский философ Этьен Кондиляк описал литовского мальчика, вскормленного медведицей. Когда ребенка нашли люди, он не проявлял никаких признаков человеческого разума, не умел говорить, ходил на четвереньках. Прошло много лет, пока он научился говорить и понимать человеческую речь, но развитие его психики на этом и прекратилось.

     Подобные случаи были известны в Швеции, Бельгии, Германии, Голландии, Ирландии, России. Все найденные дети издавали нечленораздельные звуки, не могли передвигаться на двух ногах, обла­дали большой мышечной силой и ловкостью, име­ли острые зрение и слух.

     В XVIII веке великий естествоиспытатель Карл Линней выцедил в рамках вида «человек разумный» подвид «человек одичавший», обобщив все случаи воспитания детей животными. Он пришел к выво­ду, что у одичавшего человека не развита не только речь, но и человеческое сознание.

     В 1920 г. в Индии доктор Синг обнаружил в волчьем логове двух девочек. Одной на вид было лет 7—8, другой - года 2. Младшая вскоре умерла, а старшая прожила 10 лет. Ее назвали Камалой. Из подробного дневника доктора Синга известно, что она долго ходила только на четвереньках, пила, лакая, мясо ела только с пола, по-волчьи скалила зубы и рычала. Боялась сильного света и огня. Стоять научилась только через 2 года, ходить -через 6, выучила 6 слов через 4 года, 45 слов — через 7 лет. В дальнейшем выучила 100 слов. В 17 лет по умственному развитию напоминала 4-летне­го ребенка.

     Известен и такой случай. В Индии жители одной деревушки убили детенышей леопарда, а через два дня самка похитила 2-летнего мальчика. Он пробыл с леопардами 2 года, а затем его нашли. Мальчик обладал всеми особенностями «одичавше­го». На ладонях и коленях у него были мозоли, он бросался на кур, разрывал их на части и пожирал с необыкновенной быстротой. Научился стоять только через 3 года, но передвигался по-прежнему на четвереньках. К 9 годам он ослеп и умер.

     В 1956 г. в джунглях Индии был найден 9-летний мальчик, проживший в волчьей стае 6—7 лет. По уровню развития он походил на девятимесячного. Первые признаки очеловечивания у него появились через 4 года. Все эти случаи представляют собой естественные эксперименты, поставленные самой природой.

     Другой вариант искусственной полной задержки психического развития у детей явился результатом злого умысла человека. Около 350 лет назад индий­ский падишах Акбар поспорил с придворными муд­рецами, которые утверждали, что дети заговорят на языке своих родителей, даже если их этому не обучать. Акбар взял маленьких детей разных национальностей и поместил их в разные комнаты. 7 лет за ними ухаживали немые слуги. В результате ни один из детей не заговорил. Вместо речи они издавали бессвязные вопли и крики.

     В Германии в 1828 г. сообщалось о Каспаре Хойзере, который ребенком (по неизвестным при­чинам) был замурован в погребе и провел там 16 лет. Человек, который приносил ему хлеб и воду, научил его стоять и ходить. Кроме своего именит еще 2—3 фраз, он ничего сказать не мог. Eго развитие соответствовало уровню развития 3-летне­го ребенка. Чувства были обострены, он свободно различал людей по запаху, хорошо видел в темноте. Через 3 года (ему было около 20 лет) его развитие стало соответствовать уровню 8-летнего ребенка.

     Безусловно интересны опыты Г.Харлоу (1959) с обезьянами, выращенными, без матерей. Полная их изоляция в течение 6 месяцев привела к тому, что их поведение в социальном, половом и материнс­ком отношениях стало аномальным. Многие из них стали агрессивными, совершенно неконтактными. Попытки вылечить их оказались безуспешными.

     Данные о полной депривации с необратимыми изменениями психики не имеют прямого отноше­ния к проблеме психогений и приведены здесь только для того, чтобы показать, насколько может быть велико значение неудовлетворения человечес­ких потребностей (депривация).    

     В 1924 г. появилась работа Л.С.Выготского (1960), в которой постулировалось следующее по­ложение: каждая психическая функция развивается на определенной стадии, в определенном возрасте (речь, счет, основные арифметические операции и пр.). Нарушение «своевременности» формирования каждой из них может привести к искажению пси­хического развития в целом.

     Частичная сенсорная депривация описана и в художественной литературе («Без языка» В.Г.Корленко, 1895), и в специальной (аналогичный слу­чай: 20-летняя девушка приехала в Америку, не зная английского языка, у нее развился острый психогенный психоз с бредом преследования и страхами; после установления контакта на родном языке и стационирования симптоматика исчезла очень быстро). П.Б.Ганнушкиным (1904) было от­мечено, что реактивные параноиды появляются у слабых, неустойчивых, внушаемых личностей, ког­да они попадают в изолированное положение.

     Подобные острые реактивные психозы развива­ются в условиях одиночного заключения. В этом случае накладываются разные психогенные пере­живания (привлечение к уголовной ответственнос­ти, предстоящее лишение свободы, социальная и сенсорная депривация). Посетив тюрьму и одиноч­ные камеры, Ч.Диккенс писал: «Медленное ежед­невное давление на тайные пружины мозга неизме­римо более ужасно, чем любая пытка», а по словам одного из декабристов, «изобретатели виселицы — благодетели человечества, придумавший одиночное заключение — подлый негодяй, это наказание не телесное, но духовное». Возникающая при изоля­ции сенсорная депривация играет роль психичес­кой травмы, проявляясь в переживаниях собствен­ной физической неполноценности, уродства. По этой модели могут развиваться дисморфофобии у подростков и «анорексия невроза» (см. клиничес­кий раздел).

     Чем раньше ослеп ребенок, тем сильнее слепота отражается на душевном развитии (А.А.Крогиус, 1926). Вместе с тем как психогенный фактор слепо­та проявляется тогда, когда ребенок в состоянии понять, чего он лишился. Стараясь вытеснить это переживание, слепые отрицательно относятся к проявлениям сострадания. На дверях одной школы для слепых было написано: «Посетителям запреща­ется высказывать детям сожаление» (О.Н.Кузнецов, В.И.Лебедев, 1972). Лишенные возможности ви­деть, дети сосредоточиваются на собственных пере­живаниях и при соответствующих способностях размышляют над вечными вопросами, философ­скими проблемами. По свидетельству Диогена, не­которые древние философы добровольно лишали Себя зрения (например, Демокрит). Учитель Цицерона Диотот был слепым. У детей, ослепших после того, как они научи­лись говорить, может возникать склонность к гиперкомпенсаторному фантазированию. Основой психогенных (невротических) реакций у них явля­ется комплекс собственной неполноценности.

     Поражение органов слуха в раннем детстве при отсутствии специального обучения приводит не только к глухонемоте, но и к психическому недо­развитию. Глухота, развившаяся в более поздний период, чаще становится источником разных пси­хогенных расстройств. Если она развивается посте­пенно, как правило, формируется комплекс со­бственной неполноценности. Очень показательно в этом отношении откровение Бетховена в «Гейлингенштадском завещании» (1802): «...Едва только я попадаю в какое-нибудь общество, как меня охва­тывает чувство мучительного страха, я боюсь себя выдать, боюсь, что люди заметят мое несчастье... такие испытания доводили "меня чуть ли не до отчаяния». Э.Крепелин (1910) описал «бред пресле­дования тугоухих», основой для развития которого становятся психогенные недоверчивость и подозрительность. Такое болезненное состояние иногда заканчивается убийством лиц, кажущихся врагами.

     Основой сенсорной и социальной депривации могут быть и ограничения в удовлетворении пот­ребностей в движении (детские церебральные пара­личи, костный туберкулез и пр.). О.Н.Кузнецов и В.И.Лебедев (1972) приводят такое наблюдение. Мальчик в возрасте одного года был госпитализи­рован в связи с тяжелыми параличами всех четырех конечностей и тяжелым дыхательным параличом. Он был помещен в респиратор (дополнительная сенсорная депривация). На 7-й день пребывания в респираторе у мальчика появились грезы, продол­жавшиеся 10 дней, содержание которых отражало его реальные переживания (разговоры с родными, пребывание дома, прогулки с родителями). Иными словами, в грезах осуществлялись нереализованные желания, недостающие впечатления.

     Е.И.Кириченко, О.А.Трифонов (1969) описали у детей и подростков с церебральными параличами наряду с психическими расстройствами развитие определенных черт личности, укладывающихся в синдром изоляции (депривации). Это — ограниченность кругозора, односторонняя направленность интересов, психогенное фантазирование с яркими чувственными представлениями и образами. У боль­ных детей постепенно развиваются отгороженность, интравертированность, подчеркнутая и зафиксированная реакция на свой физический дефект, необ­щительность, малая доступность контакту, погру­женность во внутренние переживания. Самоизоля­ция ребенка от всего внешнего, возникающая как реакция на собственное физическое состояние, бывает очень сходна с той, что наблюдается при раннем детском аутизме (патологическая замкну­тость) Каннера, характерном для некоторых форм детской шизофрении. Очень важно найти связь аутизма в этих случаях с психогенными пережива­ниями, появлением сверхценных (сверхзначимых) переживаний своей недостаточности.

     Установлено, что длительная сенсорная депри­вация может привести к эмоциональному стрессу.

---

Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 73; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!