Этничность в тени классовой теории
(окончание)
Что такое «народ»?
Здесь уместно еще одно методологическое замечание. Чтение текстов Маркса и Энгельса сильно затруднено тем, что они нередко обозначали одним и тем же привычным словом разные, необъясненные сущности. Постичь их могли лишь немногие посвященные, которые и ведут между собой уже более полутора веков споры об этих сущностях. Как человек не может понять без помощи юриста изощренные законы современного общества, так и канонические тексты марксизма нельзя понять без профессоров, обученных герменевтике - науке толкования текстов. Те, кто понимали тексты Маркса и Энгельса буквально, по многим вопросам были введены в заблуждение, которое иногда стоило им очень дорого.
Представления Энгельса о народах является достаточно ясным, когда он говорит о славянах. Он даже сильно огрубляет образ этой сущности («славяне как один человек»). Герменевтика нужна, чтобы понять его суждения о немцах и мадьярах и вообще о революционных нациях. Он пишет: «Революция 1848 года заставила все европейские народы высказаться за или против нее. В течение одного месяца все народы, созревшие для революции, совершили революцию». Как это можно понять? Ведь революция 1848 года - это открытое столкновение внутри «исторических» наций Европы. Народ что-то может совершить «как один человек» (хотя и это гипербола) лишь на национальной основе, но каким образом немцы могут стать революционным народом в Германии? Понять это можно, только приняв, что, в концепции Энгельса, та часть немцев, которая выступила против революции и подавила ее, перестает быть частью народа (и к этой части принадлежит, видимо, большинство немцев). Об этой части Энгельс не говорит вообще ничего, это уже не немцы, а лишенная национальности безликая сила, которая организована как иной народ, не имеющий названия. Так же и мадьяры. Они все как один - революционный народ. Значит, та часть помещиков и «аристократических офицеров», которые «дезертировали», из числа мадьяр как народа Энгельсом исключаются.
Вот глава 18 («Мелкая буржуазия») из работы Энгельса "Революция и контрреволюция в Германии", опубликованная в марте 1852 г. Из следующих высказываний можно судить о том, какая доля немцев примкнула к революции и можно ли на основании этого считать немцев революционной нацией. «В мае восстание вспыхнуло, в середине июля 1849 года оно было полностью подавлено. Первая германская революция закончилась… В Дрездене уличная борьба продолжалась четыре дня… В Рейнской Пруссии дело дошло лишь до незначительных схваток…Как только было сосредоточено достаточное количество войск, вооружённому сопротивлению был положен конец». Самый широкий масштаб восстание приобрело в Пфальце и Бадене. Положение Энгельс характеризует так: «Армия (повстанцев) была дезорганизована… и стояла перед вчетверо превосходящими её силами противника».
Из дальнейшего можно сделать вывод, что в поражении виновата мелкая буржуазия (судя по всему, составлявшая большинство немцев, поскольку к ней причислялись крестьяне и ремесленники). Энгельс пишет (явно вступая в противоречие с описанием повстанцев и армии): «Во всех государствах Германии не только народ, но и войска решительно склонялись на сторону восстания и ждали только удобного случая, чтобы открыто присоединиться к нему. И всё же движение, попав в руки мелкой буржуазии, с самого начала было обречено на гибель… Мелкая буржуазия… жадно спешила захватить власть, как только восстание - совершенно вопреки её желанию - вспыхнуло; но этой властью она пользовалась только для того, чтобы свести к нулю успехи восстания. Повсюду, где вооружённое столкновение приводило к серьёзному кризису, мелких буржуа охватывал величайший ужас перед создавшимся для них опасным положением: ужас перед народом, который всерьёз принял их хвастливый призыв к оружию».
|
|
|
|
|
|
Структурируем социологическую картину, которую описал Энгельс. Он выделяет три силы: восставший народ, мелкую буржуазию (которая народу противостоит и его боится, хотя составляет большинство населения) и армию (численность которой многократно превышает число повстанцев). Из этого можно сделать вывод, что восставший народ представляет собой очень небольшое меньшинство немцев, а подавляющее большинство этому народу тем или иным способом противодействовало. Таким образом, Энгельс, исходя из своих чисто политических пристрастий, возводит в ранг народа небольшую его часть и лишает статуса «частиц народа» большинство немцев. И даже при таком соотношении называет немцев революционной нацией.
Такое понимание народа как «сущности», совершенно отличное от традиционного, идет, видимо, от Великой французской революции, в ходе которой к народу были причислены лишь граждане - те, кто революцию поддержал. Остальные были исключены из народа, сохранив лишь свою категорию подданных. Например, реакционные крестьяне в народ Франции не включались.
Таким образом, когда речь идет не о воображаемой «мировой пролетарской революции», а о единственной вполне реальной революции 1848 г., то ее приходится трактовать не как войну классов, а как войну народов. В большой работе Маркса «Буржуазия и контрреволюция» о революции 1848 г. в Германии ключевым словом также является народ. Трусливая немецкая буржуазия не возглавила народ, но народ толкал ее вперед. А она предала народ и пошла на соглашение с правительством. За скобками остается та часть немцев, которая не поддержала революцию и оказала ей активное или пассивное сопротивление, в результате чего революция и была подавлена. Эта часть немцев, в представлении Маркса, в «народ» не входит. Но себя-то она наверняка считает народом! Строго следуя Марксу, надо было бы сказать, что в момент революции происходит расщепление прежнего народа, в котором назрело противоречие, на два новых народа.
|
|
|
|
|
|
Для нас здесь важен тот факт, что при анализе реальных общественных конфликтов в реальных времени и пространстве Маркс и Энгельс отходят от классовой теории исторического материализма и используют представление этничности - народ. Это представление оказывается более адекватным реальному процессу, а понятия классовой теории в реальном времени и пространстве оказываются беспомощными (а если их применять на практике, то разрушительными).
Эту важную методологическую проблему в преподавании марксизма в СССР никогда не поднимали и не объясняли. Поэтому подавляющее большинство населения СССР было не готово к перестройке и реформе 90-х годов, когда бывших граждан стали сортировать и переводить в «низший разряд» - тех, кто не включался в новый (прогрессивный и революционный) народ, владеющий политическими правами и собственностью.
Реакционные нации и
Прогрессивный пролетариат
Вводя в свое обществоведение понятие прогрессивных и реакционных наций, основатели марксизма, казалось бы, вступали в неразрешимое противоречие с классовой теорией. Ведь в середине ХIХ века, после выхода в свет Манифеста коммунистической партии, следовало бы говорить о прогрессивности и реакционности классов, а не народов. Реакционной перед нами должна была предстать немецкая, польская и венгерская буржуазия и помещики, а прогрессивными - чешские и хорватские пролетарии. Если получилось не так, то следовало бы по крайней мере объяснить, почему классовая теория во время революции 1848 г. дала сбой.
Противоречие было настолько очевидным, что корреспондент кёльнской газеты написал: «Так называемая демократическая печать Германии стала в австро-венгерском конфликте на сторону мадьяр... Как странно, однако! Немецкие демократы на стороне той аристократической касты, для которой, несмотря на Х(Х век, ее собственный народ всегда был misera contribuens plebs (жалкий народ, платящий налоги); немецкие демократы на стороне самых наглых угнетателей народа!»
Ответ Энгельса, из которого и взята цитата, груб и язвителен, но убедительным его назвать нельзя. Все доводы сводятся к следующим: 1) Среди депутатов, собравшихся у Кошута, всего 11 магнатов, а магнат Эстергази вообще дезертировал. И мадьярские офицеры из аристократов нередко предают дело революции. 2) «Большинство венгерских дворян, как и большинство польских дворян, - сущие пролетарии, все дворянские привилегии которых сводятся к тому, что их нельзя подвергать телесному наказанию». 3) «Допустим, что мартовская революция в Венгрии была чисто дворянской революцией. Разве это дает австрийской монархии право угнетать венгерское дворянство, а тем самым и венгерских крестьян так, как она угнетала галицийских дворян, а при их помощи и галицийских крестьян».
Первый довод в социологическом плане негоден. Из того, что самый богатый магнат уехал, а среди депутатов магнатов немного, ничего не следует, мера использована негодная и довода оппонента не опровергает. Собственно, Энгельс и не пытается опровергнуть этого довода. Второй довод настолько парадоксален, что его можно считать попыткой ответить оппоненту шуткой. Помещики – это те же пролетарии! Ничего себе, классовый анализ.
Третий довод мне кажется не просто нелогичным, но и странным. Выходит, славян Галиции (русинов) австрийская монархия имела право угнетать, но такого же угнетения мадьяр немецкие демократы вытерпеть не могут! Хотя, угнетение славян по характеру было совсем иным, гораздо более жестким. Но главное, Энгельс просто ушел от разговора в терминах классового подхода, который ему предложил реакционный хорватский журналист.
Что-то похожее на классовый анализ Энгельс дает в своей большой работе. Но и здесь он сводится к обычным евроцентристским штампам. Энгельс выдвигает два очень туманных тезиса - о прогрессивном характере буржуазии и реакционном характере крестьян, «зараженных религиозным и национальным фанатизмом».
Он пишет: «Движущий класс, носительница движения, буржуазия была повсюду немецкой или мадьярской. У славян с трудом создается своя национальная буржуазия, а у южных славян это имело место только в отдельных случаях. А вместе с буржуазией в руках немцев и мадьяр находилась промышленность, находился капитал, развивалась немецкая культура, и в интеллектуальном отношении славяне тоже подчинялись немцам, вплоть до Хорватии. То же самое произошло - только позднее и потому в более слабой степени - в Венгрии, где мадьяры вместе с немцами стали во главе интеллектуального и торгового развития».
О рабочем классе не сказано ни слова, а о славянах, которые в подавляющем большинстве были крестьянами, сказано: «Так как движение крестьян, которые повсюду являются носителями национальной и местной ограниченности, необходимо принимает местный и национальный характер, то вместе с ним опять возникла старая борьба между нациями». Вот так доктрина прогрессивных и реакционных народов увязана с классовой теорией
Когда Энгельс пишет о славянах как реакционных народах, он в ряде мест делает оговорку, которая может создать впечатление, будто он допускает их превращение в «исторические» нации, достойные того, чтобы в будущем заслужить право на национальное существование. Эта оговорка касается участия народов в революции. Энгельс пишет: «Революция 1848 года заставила все европейские народы высказаться за или против нее... Вопрос был в том, какая нация возьмет на себя здесь революционную инициативу, какая нация разовьет наибольшую революционную энергию и тем обеспечит свое будущее. Славяне остались безгласными, немцы и мадьяры, верные своей прежней исторической роли, стали во главе движения. И тем самым славяне были окончательно брошены в объятия контрреволюции».
Как мы видим, Энгельс считает, что любой европейский народ, чтобы обеспечить свое будущее, был обязан «развить наибольшую революционную энергию». Слово «наибольшую» тут, конечно, не годится, ибо в таком случае билет в будущее получил бы всего-навсего один народ. Смягчим требование - будущее будет обеспечено всем народам, принявшим активное участие в революции на стороне революционеров. Понятно, что сам Энгельс не является вершителем судеб народов, и это надо понимать не как предписание, а как прогноз, вытекающий из обществоведческого анализа, проведенного по методологии марксизма. Прогноз этот, как известно, не сбылся даже в малой степени. Значит, в чем-то важном, методология анализа Энгельса неверна. Где же рефлексия, где поиск источника ошибки?
Нет рефлексии, нет поиска, и причина, на мой взгляд, проста - нет тут никакой методологии и никакого анализа. Есть жесткая идеологическая установка, которая отвергает нормы научного метода (хотя бы беспристрастности). Прогноз Энгельса совершенно неправдоподобен, он противоречит здравому смыслу и логике. Почему сербы и русины, которых угнетали венгерские и польские помещики, должны были в момент революционного хаоса броситься на помощь своим угнетателям и воевать против русской армии, в которой они видели братскую силу? Если бы это случилось, как раз тогда и можно было бы усомниться в жизнеспособности славян.
В оговорке Энгельса, сулившего славянам индульгенцию в случае обретения ими революционности, есть еще одна важная ловушка (или нарушение логики). Ведь Маркс и Энгельс вовсе не считают, что революционная борьба реакционных наций и классов прогрессивна. Напротив, они реакционны, потому что имеют целью остановить колесо прогресса, которое должно их раздавить и стереть с лица земли.
В “Манифесте Коммунистической партии” сказано: “Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс… Ремесленник и крестьянин – все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти свое существование от гибели, как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории”.
Славяне, которые «остались безгласными» в революции 1848 г., в подавляющем большинстве были крестьянами. Если бы они присоединились к революционному пролетариату и стали бить своих угнетателей, то их борьба придала бы событиям реакционный характер. Ведь они боролись бы именно «чтобы спасти свое существование от гибели», а это, по мнению классиков марксизма, цель реакционная.
Проблема славян (и крестьян как основной социальной группы славянских народов в Европе того времени) в пролетарской революции, как она представлялась Марксу и Энгельсу, была и одной из тем книги М.Бакунина «Государственность и анархия» (1873 г.). Маркс тщательно изучил эту книгу, и ее конспект с его комментариями сам стал довольно большим трудом (конец 1874 - начало 1875 г.), в котором, как считается, высказан ряд важнейших положений марксизма.
Не вдаваясь в спор Бакунина и Маркса по проблеме государства и анархии, отметим лишь реакцию Маркса на высказывания Бакунина об установках в отношении крестьян и славян, сформулированных в статьях Энгельса 1849 года. Маркс отмечает в конспекте, что, согласно Бакунину, «марксисты должны проклинать всякую народную революцию, особенно же крестьянскую, по природе анархическую и идущую прямо к уничтожению государства. Как всепоглощающие пангерманисты, они должны отвергать крестьянскую революцию уже по тому одному, что эта революция специально славянская». На это Маркс не дает никаких комментариев.
Затем Бакунин пытается представить, как же будет выглядеть диктатура пролетариата в свете этих установок марксистов. В конспекте Маркса это выглядит так: «Крестьянская чернь, как известно не пользующаяся благорасположением марксистов и которая, находясь на низшей степени культуры, будет, вероятно, управляться городским и фабричным пролетариатом... Или, если взглянуть с национальной точки зрения на этот вопрос, то, положим, для немцев славяне по той же причине станут к победоносному немецкому пролетариату в такое же рабское подчинение, в каком последний находится по отношению к своей буржуазии».
Мы знаем из опыта, что обе эти мысли Бакунина оказались удивительно прозорливыми. Именно так, как сказано в первой фразе, ставился вопрос о диктатуре пролетариата в отношении крестьянства российскими марксистами в 1917 г., вследствие чего такой глубокий конфликт и вызвал переход к НЭПу (да и сама идея союза рабочего класса и крестьянства). Вторая мысль выражает одну из главных идей немецкого национал-социализма, предполагавшего превратить славян в эксплуатируемый победоносным немецким пролетариатом «внешний» пролетариат.
На это Маркс в своем комментарии отвечает: «Ученический вздор! Радикальная социальная революция связана с определенными социальными условиями экономического развития; последние являются ее предпосылкой. Она, следовательно, возможна только там, где вместе с капиталистическим производством промышленный пролетариат занимает, по меньшей мере, значительное место в народной массе... Но тут-то и проявляется затаеннейшая мысль г-на Бакунина. Он абсолютно ничего не смыслит в социальной революции, знает о ней только политические фразы. Ее экономические условия для него не существуют... Он хочет, чтобы европейская социальная революция, основывающаяся на экономическом базисе капиталистического производства, произошла на уровне русских или славянских земледельческих и пастушеских народов и чтобы она не переступала этого уровня».
Маркс обругал Бакунина, хотя тот высказал предположения, прямо вытекающие из доктрины, сформулированной Энгельсом после 1848 г., и из рассуждений о диктатуре пролетариата самого Маркса. В этих предположениях пока и не ставился вопрос о самостоятельной социальной революции в России «на уровне русских земледельческих и пастушеских народов». Но Маркс чутко уловил в тексте Бакунина предчувствия, что революция в России будет осложнена принципиальным и глубоким конфликтом с марксизмом. Маркс не стал анализировать эти предчувствия, обсуждать степень их обоснованности и способы смягчить этот конфликт, если он произойдет. Он просто назвал это «ученическим вздором», а самого Бакунина «ослом». Возможно, в чем-то другом Бакунин и был «ослом», но в данных конкретных пунктах он верно воспроизвел установки Маркса и Энгельса, а затем сделал из них вполне логичные предположения, которые оказались верными.
Даже в 1875 г. Энгельс считает, что революция в России имела бы реакционный характер. Он пишет, отвечая народнику П.Ткачеву: “Только на известной, даже для наших современных условий очень высокой, ступени развития общественных производительных сил становится возможным поднять производство до такого уровня, чтобы отмена классовых различий стала действительным прогрессом, чтобы она была прочной и не повлекла за собой застоя или даже упадка в общественном способе производства. Но такой степени развития производительные силы достигли лишь в руках буржуазии”. Эту мысль Энгельс с иронией поясняет таким образом: “У дикарей и полудикарей часто тоже нет никаких классовых различий, и через такое состояние прошел каждый народ. Восстанавливать его снова нам и в голову не может прийти”.
Получается, что народ, попавший в зависимость от иностранного капитала и уже не имеющий возможности развить «собственный» капитализм и национальную буржуазию, априори объявляется реакционным и лишенным будущего, поскольку теряет даже право на борьбу - ведь достаточной для революции «степени развития производительные силы достигли лишь в руках буржуазии», а своей буржуазии у народа (как это и было у южных славян) нет. Эта парадоксальная, противоречащая и опыту, и здравому смыслу концепция стала у марксистов одной из важных догм и сыграла негативную роль в практической политике (например, в определении позиции меньшевиков в отношении Октябрьской революции в России).
Дата добавления: 2021-03-18; просмотров: 62; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!