Логика деполитизации : народ и государство
Другой момент, на котором необходимо остановиться. Эта славянофильская конструкция, которой была суждена долгая жизнь. Это знаменитая конструкция о негосударственности русского народа, неполитичности русского народа. Эта конструкция возникает в первую очередь в текстах Константина Аксакова, в 1849 – начале 50-х годов. Даты здесь глубоко принципиальны. Речь идет о ситуации «весны народов» – волны революций, охвативших Европу в 1848-49 годах, либеральном потрясении, серии национальных революций, которые начались с февральской революции в Париже и дальше волной прошли практически по всему европейскому материку.
Как отметил один из историков, Россия не пережила «весны народов», не пережила 1848 года, но испытала все последствия реакции на революцию 1848 года. Стоит отметить, что в этой оптике, в глазах правительства, и здесь Петербург отнюдь не заблуждается, славянофилы выступают опасными оппонентами. Они выступают носителями, в частности, тех самых либеральных идей, начиная с преступной бороды, которая в глазах, например, московского градоначальника Закревского начинает ассоциироваться с символом французских либералов, которые точно так же носят бороду, правда, по другому фасону.
Но для Закревского всякая борода в этот момент превращается в символ либерализма. И стоит отметить, что Закревский здесь не так уж неправ. Потому что ведь в чем он видит опасность? Он видит опасность в смущении и в стремлении славянофилов принять народный вид, найти общий язык с простонародной массой, найти доступ к народу. И с точки зрения существующей власти это действительно опасное посягательство. Это история как раз про то, чтобы начать разговор между сословиями, начать разговор между группами, выстраивать то самое национальное единство в обход власти, осуществлять недопустимое действие.
|
|
|
Соответственно, перед славянофилами возникает необходимость найти компромисс между своими взглядами и требуемым подтверждением лояльности. Напомню, что в это время под подозрение попадают буквально сами славянофилы. Это не только история с бритьем бород, это история с арестом Юрия Федоровича Самарина, заключение его в Петропавловскую крепость на непродолжительный срок, но с последующей ссылкой, за создание его «Писем из Риги», направленных против остзейских немцев. Это история с еще более кратковременным заключением Ивана Аксакова в Петербурге, точно так же с последующей высылкой.
И вот Константин Аксаков формулирует логическую конструкцию. Это конструкция противопоставления народа и государства, где русский народ объявляется народом негосударственным, как отрекающимся от соблазна власти, отрекающимся от соблазна властвования, господства в пользу государства. Эта конструкция предполагает очень важную дихотомию: дихотомию правды внешней и правды внутренней. Правда внутренняя, по Аксакову, – это моральная правда, христианская правда. Правда внешняя – формальная, юридическая. Русский народ, по Аксакову, чтобы сохранить правду внутреннюю, отрекается от соблазна государственного властвования.
|
|
|
Он оказывается народом безгосударственным, и как раз в базовом событии русской истории, в изначальном событии – призвании варягов – мыслится сама матрица русского отношения к власти. Здесь внешне перед нами история про тотальный отказ от политического на первом шаге. Но не случайно Петр Бернгардович Струве, когда анализирует эту доктрину, говорит о том, что выглядящее на первый взгляд тотальной деполитизацией, на второй предстает едва ли не обратным.
Если мы всмотримся в конструкцию, которую предлагает Константин Аксаков, то мы увидим, что в его логике, которую затем будет развивать его младший брат Иван Аксаков и поддерживать Юрий Федорович Самарин, русский народ отрекается от соблазна внешнего властвования, от соблазна государственного. Ради чего? Это очень важный момент. Он отрекается ради свободы. Ради свободы веры, ради свободы совести, свободы мнения. И вот тут возникает перед нами очень любопытная политико-правовая конструкция, потому что эти права, эти свободы объявляются формально свободами неполитическими. Но ведь в этом все условие этого отречения! Собственно говоря, почему власть здесь передоверена государству?
|
|
|
Потому что государство тем самым защищает эту свободу. Следовательно, если государство нарушает договор, лишает этой свободы – свободы верить в соответствии со своими убеждениями, свободы исповедовать веру в соответствии со своими убеждениями, свободы слова, свободы мнения, свободы обсуждения общего земского дела, – то тогда сам смысл соглашения оказывается нарушен. Не случайно Петр Бернгардович Струве, анализируя эту конструкцию, будет говорить о том, что сама модель неполитических прав, особенно в осмыслении Ивана Аксакова, очень похожа на конструкцию, которую мы встретим в протестантизме XVII века, конструкцию естественных неотчуждаемых прав.
Ведь с точки зрения славянофилов неполитические права – это те права, которые в принципе не могут быть отняты, которых люди не могут быть лишены. Любая попытка государства их отнять есть переход государства за должную меру, нарушение положенного предела с его стороны. Собственно, здесь мы видим, как славянофильство использует логику деполитизации для того, чтобы в условиях русской общественной дискуссии фактически осуществить контрдействие. Объявление чего-либо неполитическим и подчеркивание, что к сфере политического данное высказывание не относится, на первый взгляд кажется действительно уходом из политического пространства как такового.
|
|
|
Однако на втором шаге мы обнаруживаем, что славянофильская теория последовательно и настойчиво сужает само пространство политического. Политическое оказывается очень узкой зоной. Так, например, сферой неполитического, с точки зрения славянофилов, оказывается, как уже говорилось, свобода мнений, свобода слова. К свободе мнений будет, например, относиться свобода публичных собраний, свобода печати, которая мыслится неотчуждаемой, присущей каждому человеку. Но что самое любопытное, в число тех же неполитических прав и неполитических институций славянофилы умудрятся на последнем ходе включить и Земский собор, потому что у Земского собора, со славянофильской точки зрения, не будет никаких политических прав. Он будет мнением земли, рассказываемым государю.
Не случайно Михаил Никифорович Катков уже в ситуации гораздо более поздних дебатов начала 80-х годов, адресуясь Ивану Аксакову, подчеркивал парадоксальность славянофильской логики. И если докрутить ее до конца, мы увидим конституционалистские требования, от которых сами славянофилы отрекаются, когда Катков будет говорить: хорошо, допустим, мы созываем Земский собор, Земский собор выражает мнение земли царю, царь в этой ситуации может не согласиться с мнением Земского собора?
На что его славянофильские оппоненты ему отвечают: ну, если царь проникнут убеждением народного блага, если он является подлинно православным царем и желает править по совести, разумеется, он просто непременно должен последовать голосу той самой земли! И не случайно Катков будет последовательно настаивать на том, что славянофильство укрывается здесь от самого себя, чтобы не видеть все последствия собственной логики.
Вот эта непоследовательность, я хотел бы это подчеркнуть, непоследовательность в том числе и собственно конституционалистского видения, непоследовательность и собственного политического представления, – это история про компромисс консервативного и либерального. Это история про то, чтобы мыслить единство, мыслить согласие органическим как таковым. В этом плане история про конфликт, история про противоборство со славянофильской точки зрения, про любой конфликт – это история про недолжное, история про болезненное.
В конце концов, на взгляд славянофилов, между землей и государством, между мнением земли и волей царя никакого разрыва быть не должно. Все должно пребывать в едином согласии. Соответственно, если этого согласия нет, если не возникает этого единого хора, то это означает, что нечто в существующем неправильно, где-то нарушена должная гармония. И тем самым мы вновь возвращаемся к тому, о чем говорил Анджей Валицкий, когда он обозначал славянофильский взгляд как взгляд консервативной утопии, единого, органического, свободного согласия.
Литература
Бердяев Н.А. Алексей Степанович Хомяков. – Париж: YMCA-Press, 1997.
Валицкий А. В кругу консервативной утопии: Структура и метаморфозы русского славянофильства. – М.: Новое литературное обозрение, 2019.
Тесля А.А. Первый русский национализм… и другие. – М.: Европа, 2014.
Цимбаев Н.И. Славянофильство. Из истории русской общественно-политической мысли XIX в. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986.
https://magisteria.ru Курс: "Русский консерватизм в эпоху империй". Лекция: "Специфика славянофильского консерватизма (1840 – 50-е гг.)"
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 64; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!