Неизменность особенностей этнопсихологии

Сергей Алексеев

Россия: Мы и Мир

 

Не (и)щите камн(ей) (на) дне росы (и) не п(о)днимайте, ибо камни л(е)гки в в(о)де и не (подъ)емны (на) (по)верхн(ос­ти), а (по)влекут (на) дно с г(о)л(о)вой... Дабы (о)чисти(ть) росы, затвори(те), в(о)ду п(у)стит(е) (на) нивы. И (об)нажат(ся) камни и (прочие) (на)носы... И буд(ет) труд тяж(ел), (но) благ(о)да­рен...

   

Предположительно, текст наставления из Весты, 25 – 23 тысячелетие до н.э.

 

Кто мы ныне?

Наставление по очистке рос пригодно не только для наших пращуров-земледельцев; оно как нельзя кстати сегодня, когда наши «оросительные каналы» забиты камнями, не­чистотами и настолько обмелели, что уже не способны нести живительную влагу на пло­дородные нивы. Для того чтобы очистить их, и впрямь следует выпустить мутную воду, об­нажить наносы и через труд тяжелый, но бла­городный, уподобившись археологу, снимая пласт за пластом, отыскать или, вернее, дос­тать дна.

Пока мы не поймем, кто мы сейчас на самом деле — правопреемники ли рода своего, потомки ли, достойные славы дедов своих, или всего лишь тень их, жалкое отребье, незаконно рожденные, побочные дети, налогоплательщики, некое народонаселение, все еще сущее на некой террито­рии, или электорат, как теперь презрительно нас называют; пока мы не будем отчетливо представ­лять себе, кто мы ныне есть, всяческие разгово­ры и промыслы о национальной идее, а значит, и о будущем России со всеми вытекающими — политикой, демографией, экономикой, не име­ют смысла.

Прежде надо разобраться, какими мы вы­шли из горнила последних трех столетий, из огня и воды бесконечных реформ, войн, ре­волюций, «шоковой терапии» и перестроек. Как очнувшемуся от наркоза человеку, нации прежде всего следует прийти в себя, прове­рить, на месте ли руки, ноги, почувствовать, есть ли голова, не вынули ли душу, пока была в очередной коме. И если две последних со­ставляющих целы, надо вставать и идти, не­зависимо от наличия конечностей. Это от­дельному человеку потребуются протезы, а у нации руки и ноги отрастут, если она действи­тельно нация.

Чтобы двигаться дальше, мы обязаны при­слушаться к своим чувствам и ощущениям и решить для себя — хотим ли мы оставаться в этническом лоне или мы уже не способны унаследовать национальные нравы и обычаи и нам уже в тягость нести русский крест. Сле­дует включить наше чувственное мышление и

определиться в пространстве, хотя бы по сто­ронам света, поскольку следующие триста лет нам придется идти путем, выбранным сегодня.

Почему следует осмыслить себя за послед­ние три столетия? Да потому, что истори­ческая периодичность, долгота одного цик­ла, витка спирали России — триста три года, с допустимой поправкой, обусловлен­ной уровнем солнечной активности (+) (—), пять лет. И вертится этот штопор не от эпохи до эпохи, не от одной исторической личнос­ти до другой и даже не от значительности со­бытий, хотя они оказывают заметное влияние на переход от цикла к циклу. Счет, например, текущего витка идет от Петровского времени, но не от его реформ и даже не от рождения или физической смерти самого Петра I, а от его духовной гибели — 26 июня 1718 года. Не реформы и не победы в войнах просла­вили его и сделали Великим — по сути, риту­альное убийство первородного сына Алексея, своего Наследника. Не станем гадать, как бы повернулась наша история, взойди он на престол, но его мученическая жертвенная смерть возвеличила отца и одновременно стала духовной смертью якобы первого импе­ратора России.

К сожалению, путь к великости лежит че­рез совершение ритуального греха — детоубийство, отцеубийство, инцест. Через жерт­венное действо по канонам испытания божь­его, но если ангел остановил руку Авраама, то одержимую руку Петра не остановили ни ан­гелы, ни бесы.

Это и есть точка отсчета — конца одного периода и начала другого.

Теперь к этой скорбной дате нужно при­бавить 303 года и 14 дней, чтобы было по но­вому стилю. Получается 10 июля 2021 года — окончание исторического, Петровского, вит­ка. Солнечная активность последнего сто­летия явно повышенная (магнитные бури и связанные с ними волнения, войны), по­этому поправка скорее всего будет в мину­се, но не на пять, а всего в два-три года. (Ак­тивность Солнца увеличивает линейную скорость движения Времени.)

Июля 2021 года...

Запомните эту дату!

Со школы привычная нам история своего Оте­чества, выстроенная лишь на датах и событиях (летописная) и поданная нам в свете календар­ной идеологии, на самом деле имеет глубокую мистическую, сакральную, магическую, мета­физическую — в общем, независимую от нашего сознания составляющую, имя которой — Преда­ние. Вслушайтесь в это слово — предание, то есть то, что не мертвеет по прошествии времени, не уходит в небытие, а передается. Все остальное

пыль времен, культурный слои, археологический материал. Ведь человек выращивает фрукты, зла­ки и овощи не ради дерева, соломы, цветов, даже если они прекрасны, а чтобы получить вершки и корешки, плод, ядро. Отсюда и возникло, что «по плодам узнаем древо». Нам же все время пред­лагают вторичную ботву прошлого, выворачивая таким образом наизнанку известную истину, и го­ворят при этом, мол, вкушайте, просвещайтесь и гордитесь.

Мистический плод истории тоже не само­цель познания былых времен; великий смысл Предания заключен в его семени. А семя в вы­зревшем плоде — это и есть РОК, это и есть со­средоточенное в малой частице и неотвратимое БУДУЩЕЕ.

Земного и смертного, способного не только вычленить из плода семя, но еще и, мысленно про­растив его, прозреть на древо грядущего, мы гото­вы называть пророком, хотя на самом деле это не так. Конечно, для современного заблудшего чело­века, даже ученого-историка, вскормленного соло­мой истории, это окажется чудом, однако всякий, кто чуть напряг свою чувственную мысль и извлек зерно Предания, отлично знает, что из желудя вырастет только дуб, из икры рыбы — рыба, а если мы сегодня посеяли ветер — пожнем бурю.

Пророк — это прежде всего человек, умени­ем и силой молитвы своей к Богу, зная гряду­щее, способный изменить на земле привычный ход вещей в будущем, неотвратимое сделать отвратимым.

Срок в триста три года в целом для нации не так уж велик, тем паче если учитывать пре­дыдущие минувшие тысячелетия существова­ния этноса. Три века — это тот временной пе­риод, что еще поддается нашему «прямому» осмыслению; он подобен только что сварен­ной стали, залитой в форму времени и начав­шей кристаллизоваться по периферии — там, где сильнее теплоотдача. Три столетия — это расстояние, на котором сохраняется чувство свежести памяти, живой связи, родства с предками. Например, мой прадед, которо­го я мог бы помнить, не будь столько войн и потрясений, мог бы застать живым родив­шегося при Петре I своего прадеда, обладай он хорошим здоровьем и долголетием. Погру­жение в более глубокие пласты времени вы­зывает своеобразную «кессонную» болезнь, выраженную в явном ощущении мифичнос­ти, легендарности и даже сказочности. Алек­сей Михайлович с Никоном и своими при­сными — уже Предание, от глубины которо­го закипает кровь.

Для ныне живущих реально то, что мож­но охватить своими чувствами.

Итак, триста три года с поправкой в пять лет — полный виток исторической спира­ли. Я не преследую цели пересмотреть и, тем паче, переписать всю отечественную ис­торию, взглянув на нее сквозь магический кристалл Предания, однако для убедитель­ности все-таки придется отмотать назад еще один виток и взглянуть, какое же сакральное историческое действо произошло в 1415 году. (Надеюсь, вы уже заметили закономерность расстановки цифр в датах? 1718, 2021...)

И теперь 1415 год, когда Великим князем на Руси был Василий Дмитриевич, сын Дон­ского.

Был ли Петр I (а к нему придется обра­щаться не один раз) первым императором? При нем ли Россия преобразилась в Импе­рию?

Да и нет.

Предание донесло до нас иное семя, к сожалению, не замеченное, а вернее, не вычлененное отечественными историками. Существует один любопытный документ от 1417 года — договор о свободной торговлей обоюдном не пропуске врагов через свои тер­ритории между Москвой и Ливонским Орде­ном, где Василий Дмитриевич прямо имену­ется титулом «император русский». Немцы, а с ними поляки и литовцы, присутствующие при заключении договора, отлично разбира­лись в титулах и знали, кто есть кто и кого как называть в грамотах. Достаточно сказать, что спустя полвека они же выговаривают Иоан­ну Ш, что тот не может называться «Вели­ким князем всея Руси», поскольку западные области (Смоленск, Новгород, Псков) на­ходятся под властью польско-литовского ко­ролевства.

Что же такое произошло, если вечные противники Москвы титуловали императо­ром (кстати, еще и королем Московским) ничем особенно не выдающегося на первый взгляд Великого князя, которого прежде не называли даже царем, как его отца, Дмитрия Донского? А суть состояла в том, что в пери­од княжения Василия 'Началось зарождение Империи и мир, вольно или не вольно, уже по­чувствовал это.

Если Империю рассматривать не просто как форму власти, а как отдельную, само­стоятельную цивилизацию, то она, Импе­рия, не может возникнуть и утвердиться в одночасье либо по воле некоей личности. Когда же то или иное государство, завоевав своих соседей, объявляет себя таковой, то это ни к чему не приводит, ибо насильное объединение стран еще не есть цивилиза­ция, обладающая главным свойством и признаком —живучестью. Примеров тому мно­го, от Империи Александра Македонского до наполеоновской Франции и гитлеров­ской Германии. Империя как хорошее вино, которое прежде должно выбродить несколь­ко раз, «подмолодиться», набраться крепо­сти, насытиться вкусом да еще и выдержать­ся, чтобы получить эту живучесть и с годами только крепнуть, а не прокисать, медлен­но превращаясь в уксус.

Зарождению России имперской способ­ствовали три важнейших события, напрямую с ней связанных. Первое: отец Василия, Дон­ской, не только разгромил Мамаево полчи­ще на Куликовом поле, не только положил начало конца ордынскому игу, но в первую очередь дал генеральное сражение Востоку и победил его. Все последующие набеги Орды уже ничего не решали. Второе: спустя ровно тридцать лет после великой битвы искусны­ми дипломатическими стараниями сына, Ва­силия (сейчас бы сказали — манипуляция­ми), руками Великого князя литовского Ви­товта, который был ему тестем, и русскими полками из Смоленска, Киева, Полоцка, Витебска и других западных княжеств были наголову разбиты рыцари Ордена под пред­водительством великого магистра фон Юнгингена. И это была не просто знаменитая битва при Грюнвальде; это был смертельный удар по Западу. Никогда уже больше Ливон­ский Орден не мог влиять на Москву так, как прежде.

И третье событие — Византия, православ­ная Империя, Второй Рим, стремительно по­гибала под нашествием турок, и православная Русь оставалась ее единственной преемницей.

Немцы вместе с папой прекрасно знали об этом и не случайно наградили Василия Дмит­риевича титулом «императора русского». Так что Петр I спустя триста три года был вовсе не первым императором, и сама Империя — цивилизация — уже зародилась, хотя и оста­валась признанной покалишь в Предании. По крайней мере это семя именно тогда было брошено в удобренную почву, и сам Василий уже обладал имперским мышлением и поведе­нием, ибо не носился по стране с полками, не воевал, как это делали его предки — Великие князья, а сидел в Москве, дергал за нитки, связанные с Востоком и Западом, и добивал­ся прогрессивных результатов.

Для пущей убедительности открутим еще один виток и позрим на сакральные события 1112 года. Это смерть Святополка и приход к власти выборного Великого князя Владимира Мономаха, положившего конец междоусоби­цам внуков Ярослава Мудрого. Но сверши­лось не только это явное и зримое деяние. Зерно Предания все-таки состоит в том, что вскоре Русь становится не княжеством, а цар­ством и митрополит эфесский, Неофит, по­сланный в Москву Алексеем Комниным (им­ператором Византии), воскладывает на голо­ву Мономаха царский венец, дает «скипетр и державу» — крест из древа животворящего и чашу императора Августа и при этом про­возглашает царем русским. И брак его уже чисто династический, королевский: женой становится дочь Гаральда, англосаксонско­го короля.

Вся история была заново переписана в угоду династии Романовых, то есть пред­ставлена в таком свете, что это не Рюрико­вичи, а предки боярина Кобылина «построи­ли» русское царство, воздвигли империю Рос­сийскую, поэтому и был возвеличен Петр I, a не его предшественники.

Знали ли о сем отечественные исследова­тели истории государства Российского, в том числе и наша «совесть нации», академик Д.С. Лихачев? Знали. Не могли не знать. И упор­но молчали, дабы мы слишком не просвети­лись и не возгордились.

Но вернемся в наше время и разберемся: кто мы есть ныне? Оправдываем ли мы свое самоназвание — «русские»? По праву ли но­сим знак принадлежности к этносу, который вычеркнули из наших паспортов, или только по привычке считаем себя и пишется русски­ми, как писались обрусевшие иноземцы, а на самом деле уже не принадлежим к его Кос­мосу? Что тут говорить, ведь многие наши со­отечественники стыдятся своего происхождения, а то и открыто ненавидят все «тупое и дикое в этой стране». Дикости и тупости в самом деле хватает, как и во все времена, но назовите мне идеальный этнос без греха? Со­средоточение на самокритике — это, между прочим, положительное качество, указыва­ющее даже не на мудрость, а на глубокую древность этноса, ибо все младосущие либо искусственно возрожденные народы сосре­дотачиваются на собственном восхвалении, как дети, еще только познающие мир и утверж­дающиеся в нем. (Самые яркие примеры — младосущие США и Израиль. Они и держат­ся-то в одной связке лишь потому, что «ры­бак рыбака видит издалека», и одинаково стремятся управлять миром, дабы в нем ут­вердиться.)

Я уже писал об этом, но сейчас придется по­вторить свои давние изыскания, связанные с ар­хеологией слова. Не зря говорят, русский — это не национальность, это судьба. Единственное са­моназвание национальности человека — «русский» на русском языке звучит как имя прилагательное. Какой? — русский. Все остальные названия — су­ществительные: кто? — немец, француз, чех, папу­ас и т.д. То есть русским может быть человек, по кро­ви принадлежащий к любой национальности (и пусть тут умоются злопыхатели, зрящие «при­родные» националистические русские корни), но непременно исповедующий три основных ус­ловия:

1.Владение русским языком в степени, позво­ляющей думать по-русски.

2. Владение бытовой и религиозной русской культурой.

3.Обладание русским образом мышления и манерой поведения.

Все эти обязательные условия выстрое­ны в том порядке, когда из первого вытека­ет второе, из второго — третье. Это жесткое зацепление полностью исключает возмож­ность владения или обладания чем-нибудь одним; выпадение любой части из целого лишает права называть себя русским. На­пример, нельзя владеть культурой, не зная языка, хотя можно быть православным по ве­роисповеданию и даже придерживаться русскихобычаев. А не владея первыми двумя, невозможно обладать ни образом мышле­ния, ни, тем паче, манерой поведения. Од­нако при этом любой человек, поставив­ший себе цель определиться в «этниче­ском пространстве», довольно легко может стать русским, шагая вдоль этих пунктов, как вдоль верстовых столбов. Однажды в на­шей компании случайно оказался казак-якут (когда-то были и такие казаки), на вид нату­ральный этнический саха, который стучал себя в грудь и утверждал, что русский. Че­рез десять минут общения так и оказалось, причем казак был настолько выразитель­ным, ярким человеком, что я перестал за­мечать его якутский образ. Не имея специ­ального образования (только средняя шко­ла), родившись в казачей семье, где больше говорили на якутском, он владел русским языком, как родным (то есть имел живой слух), владел культурой и отлично ее знал, но самое главное, облагал русским образом мыш­ления и манерой поведения

      

                         

Язык

Не зря сказано — «в начале было Слово»...

Всякий язык, как и могучая река, собирается из притоков. Наши прапредки именно так и понимали этот процесс, поэтому слова «речь» и «речка» — однокоренные. И мало того, однозначны слова устье и уста. Воды это­го «речного бассейна» смешиваются в единую, и даже самому искусному химику не дано рас­щепить ее на составляющие. При слиянии еще можно, но в общем русле, а тем более в устьв этой реки — никогда.

Мы, ныне живущие, всегда черпаем и пьем из этого устья, а потому и слово, исходящее из наших уст, соответствующее.

Сразу уточню, чтобы не было разночте­ний. Говоря «русский язык», я имею в виду великорусский язык, который включает в себя

три мощных притока, три наречия — русское (Великая Русь), украинское (Малая Русь) и белорусское (Белая Русь). Именно так и в будущем стану называть каждое из трех со­ставляющих единый славянский народ, хотя предвижу протесты со стороны представи­телей малороссов, которые по неведению и короткой памяти именуют себя украинцами, таким образом вычленяют себя из единого эт­нического тела и отмежевываются от своей истории.

Название «Украина» произошло от гео­графического месторасположения этой зем­ли, у края, то есть тем самым выражается название места, а не государства. Эта сторо­на русских земель действительно находи­лась у самого края общего этнического про­странства. Именовать так народ, а тем паче самоназываться, оскорбительно и недостой­но, тем более — образовывать из этого назва­ния национальность.

Есть простая и общеизвестная истина: как назовете корабль, так он и поплывет. Когда народ по воле политиков именует себя край­ним, то он и будет всегда крайним, поскольку магия слова, и особенно выраженная в само­названии, непроизвольно, исподволь формирует сознание, с помощью которого впоследствии и происходит материализация символа. Вспомните: словом можно убить и воскресить! И еще одна истина — очень опасно играть с из­менением имени, ибо одновременно меня­ется и судьба. То есть, отказываясь от своей древней истории, Украина обрекает себя на положение младосущего государственного об­разования. Именно по этой причине большая часть благополучных и древних европейских государств никогда в корне не изменяли са­моназвания, и Германию, Францию, Брита­нию и прочих мы до сей поры называем так же, как тысячу лет назад (интерпретации не в счет). Малороссов, вероятно, оскорбляет в прошлом имени слово «Малая», поскольку «Великая» и «Белая» звучит на первый взгляд куда благороднее. Во-первых, малая-то малая, но — Русь, и размер тут не играет никакой роли. Мал золотник, да дорог, и не случайно Киев —матерь городов русских. А случилось это потому, что на берегах Днепра жили пред­ки сколотов, о чем свидетельствует и доныне сохранившаяся традиция выбривать голову и оставлять косм волос на темени, который те­перь называется оселедец. Из малой Киев­ской Руси (не Украины!) вышли Великая, Бе­лая и, собственно, Малая, и не было еще тог­да ни Москвы и москалей, ни Владимира, ни Смоленска и Минска. И гетмана Хмельниц­кого не было. (Самое любопытное, малороссы этим гордятся, но когда их спросишь, мол, значит, вы русские, — открещиваются.)

И язык был единый, разве что состоящий ИЗ множества наречий.

Разделение его на три самостоятельных,—дей­ство недавнее и искусственное, в разное время произведенное из-за амбициозных политиче­ских устремлений, не причастных к существова­нию собственно языка. Если по такому способу делить единый великорусский, то их получится десятка три — именно столько речек-диалектов существует до сей поры в живом языке. Казак с Кубани, например, не сразу разберет, о чем го­ворит житель с берегов Вятки, а оба вместе они станут смеяться над причудливым говором во­ронежских, и никто из них вообще ничего не пой­мет, слушая русскоустьинца с устья Индигирки или семейского старообрядца из Иркутской об­ласти. А они все говорят на одном русском.

Живой пример: мысля освободиться от брат­ских русских уз и слиться в объятьях с Западом, нынешние украинские политики спешат переве­сти школьное образование на «ридну мову». Но им и в голову не приходит, что язык малороссов не приспособлен для усвоения таких наук, как химия, физика, математика, астрономия, и про­чих предметов, требующих специальных понятий и терминологии. В любом случае придется исполь­зовать русский, что преподаватели и делают. Почему так? Да потому, что «мова» малороссов унаследовала древнюю магическую суть наречия сколотое, существовавшего для совершения об­рядовых действ — моления, пения гимнов. Минув­шие тысячелетия не стерли, не растворили таин­ственный вибрационный строй жреческого наре­чия. Ведь и само слово «мова» происходит от мо-вить—молвить, взывать к богам, потому и доныне радуется, плачет, трепещет всякая русская душа, когда слышит песни малороссов.

Всем нам, ныне живущим в лоне общей язы­ковой культуры, следует уяснить и зарубить себе на носу, что разделение великорусского языка — основная проблема его существования в буду­щем, доныне не оцененная и способная вызвать не только разделение единого народа (Великая, Малая, Белая Русь), но и утрату нашей общей этноистории и этнопсихологии, из которой законо­мерно вытекает утрата основного национального признака. А когда нет собственного лица, наде­вают чужое, называемое маской.

И получается маскарад.

Диалектное многообразие языка только под­тверждает его древность, величие и прилагатель-ность, то есть указывает на родовую принадлеж­ность носителей диалекта, тысячелетиями со­храняемую за счет самого языка. Тут и летопи­си вести не нужно, а лишь послушать говор! И все это потому, что великорусский язык — ос­новной хранитель и носитель Предания, включающего в себя важнейшую информацию об этнопсихологии, которая так полно не сохраняет­ся ни в летописях, ни в археологическом мате­риале культурного пласта. Попробуйте теперь отчленить от него наречия Малой и Белой Руси!

Например, из сиюминутной политической выгоды отрезать руку, ногу! Что станет с нашим общим языком без подпитки живой и горячей кровью? Ос­танется ли цельной в такой взаимной изоляции этнопсихология, то есть образ мышления и ма­нера поведения? А что произойдет с нашим об­щим Преданием, носителем и хранителем коего является язык?

И сохранится ли высшее его свойство —магия?

Прежде чем говорить о магических свой­ствах звучания языка (магия — магнит, то есть притяжение, очарование), следует разо­брать этимологию этого слова. Итак, ЯЗЫК. — ЯЗ-ЗЫК, переводится на современный бук­вально как «МОЙ ГОЛОС». (Великая пе­вица Людмила Зыкина не случайно уна­следовала голос и фамилию.) Отсюда вы­ходит слово «ЗЫЧНЫЙ» (зычный голос — масло масленое), отсюда же название важ­ной части голосового аппарата — языка, с помощью которого мы производим звуки. И отсюда же много позже произошло общее название древних религий — язычество, то есть буквально моление, пение голосом, взы­вание, а вовсе не «природность», как пред­ставляется современным лингвистам. Если погрузиться еще глубже в археологию этого слова, то знак 3 (впрочем, как и Ж, Г) озна­чает «ОГОНЬ». То есть ЗЫК — огненное, знойное, жаркое слово к высшим силам. Все это говорит о том, что наши прапредки уме­ли взывать к богам, и те внимали страстным речам, поскольку в слове молящихся была «божественная искра»—тот самый огонь, вы­зывающий вибрацию определенной частоты.

С магией языка мы сталкиваемся доволь­но часто и в обыденной жизни, правда, не все­гда воспринимая ее. Как мы сейчас друг дру­га называем, как обращаемся к незнакомым людям? По физиологическому, половому (?) признаку! Мужчина, женщина, девушка, мо­лодой человек... После перестройки попыта­лись внедрить петровское «господин», а оно не прижилось, ибо в наше время произносит­ся как насмешка.

Вдумайтесь, осознайте это, пожалуйста, и ужаснитесь. И вспомните, еще совсем недав­но мы обращались друг к другу так, как и не­сколько тысяч лет назад, — сударь, сударыня (о молодой женщине), сударушка (о- пожи­лой). А над нами был старший брат — госу­дарь. «СУ — ДАРЬ» — в буквальном смысле «сущий, пришедший с даром», с добром, с добрым словом. Чувствуете, как открывается магия?

Или, например, что такое поэзия? Вернее, талант стихотворца? Почему одни вирши нас оставляют равнодушными, а от других прохватывает душу так, что «над вымыслом сле­зами обольюсь»? Так вот, талант поэта — его дар, умение расставить слова в магический ряд, способный вызвать вибрацию той часто­ты, которая воздействует на нашу чувствен­ную мысль. Это же относится к дару певцов на сцене (песни, как и древние гимны бо­гам, — вибрационный строй), священников, психологов, политиков и всех тех, кто непо­средственно связан с таким тончайшим, юве­лирным инструментом, как слово. Почему, например, практически невозможно передать все чувства и краски художественного произ­ведения, написанного живым языком, пере­ведя его на иностранные, особенно англо­германские языки? А потому, что магиче­ский ряд русской речи не перекладывается на другие, даже связанные общим прошлым (индоиранским, индоевропейским), языки. Каким бы ни был талантливым переводчик, все равно полу­чится подстрочник. Успешно переводить мож­но лишь серый поток детективного чтива, со словарем (количество использованных слов в произведении) в полторы или, в лучшем слу­чае, в две с половиной тысячи слов.

По нему сейчас и судят за рубежом о ны­нешней литературе.

К великому сожалению, я должен конста­тировать смерть магии в современном разговор­ном русском языке. Там, где был огонь, ныне холодный пепел, и только потому мы стали болтливой, говорливой и глухой нацией, пыта­ясь заменить сакральную суть слова на их ко­личество, при этом не слушая друг друга. И в самом деле, что слушать-то, если слово не до­стигает ни ума, ни сердца? Таким образом, для сегодняшнего человека язык перестал быть характерным исключительно для великорусской речи носителем чувственной мысли, а пре­вратился в некую сигнальную систему, кото­рой пользовались дикие, младосущие племе­на. Достаточно послушать язык «тусовок»от высшего света до молодежных вечеринок, и тотчас же «клево оттянешься».

И создается ощущение, что гибель маги­ческой сути современного разговорного рус­ского языка произошла на наших глазах — по крайней мере кажется, что наши бабушки еще захватили настоящий «великий и могу­чий». Однако это не так, процесс начался еще триста лет назад. Можно искать причины в стремительном развитии техники и техноло­гии последнего столетия (мол, бытие опре­деляет сознание), можно сетовать на убыст­рившееся от этого Время, на экономику и связанное с ней падение нравов, на проис­ки врагов Отечества, желающих растворить в кислоте национальные особенности, на ла­герный жаргон, вышедший из зон (мол, боль­ше полстраны пересидело), на СМИ, на за-силие иностранных терминов и прочего рез­ко возросшего влияния на русскую жизнь. Только все это имеет слишком опосредо­ванное отношение к языку и вряд ли мо­жет значительно на него повлиять. Русская речь имеет такие защитные механизмы, что трехсотлетнее иго Востока, а потом два века

(XVIII—XIX) Запада, когда элита картавила на французском и немецком, не в силах были их разрушить. Напротив, языковое влияние сла­вяно-русского этноса было таковым, что волж-1 ские булгары, придя на Дунай, забыли свою речь и заговорили на языке обитающих по соседству племен, а тюркский язык Орды на­сытился русской корневой основой. Конеч­но, не без взаимного проникновения, и потому на Украине можно услышать выражение «хата пид железным дахом», где «дах» на немецком — крыша.

Для того чтобы отыскать истинную причи­ну угасания священного огня родной речи, сле­дует открутить виток и вернуться к его на­чалу, ибо зерно Предания там. И — в виде квинтэссенции, в состоянии семени, — но это уже доминанта, содержащая в себе бу­дущее развитие процесса и его результат. Как и в случае с Дмитрием Донским и его! сыном Василием, где первый подготовил почву, а второй посеял зерно будущей Им­перии, так и здесь: Алексей Михайлович рас­колол неприемлемое для Империи «древлее благочестие» и принял новый греческий обряд, а его сын Петр довершил дело отца — «риту­ально» разорвал собственно Язык, расчленив его своим указом на две части — церковный и гражданский.

Да, речь в реформаторском указе идет вро­де бы только о светском письме, то есть, ка­залось бы, о знаковом способе начертания сло­ва. Прежний «кирилловский» полуустав ос­тался в сфере духовной, и появился некий новый гражданский шрифт. Однако при этом совершилось отделение духовного языка от обыденного «гражданского». А человек того времени никогда сам себя не делил на две ипо­стаси существования, обладая религиозным сознанием, не отчленял быт от бытия и, на­оборот, осмысливал себя цельным везде — в трудах праведных, в битвах ратных и перед аналоем. К тому же великорусский язык все­гда был письменным языком, и традиция эта уходит во времена глубокие, дохристианские, а вовсе не к явлению на Русь младосущих бра­тьев-болгар, взявших за основу «кириллицы» более древнюю азбуку (точнее, одну из суще­ствовавших азбук). Отсюда и бесконечная вера в написанное, а точнее, начертанное слово, ибо прежде писали чертами и резами, отсюда священность книги, отношение к ней как к живому организму, которым может умереть^ I если книга долго не читается. У старообряд­цев до сих пор существует обычай, когда книгу в таком случае безвозмездно переда­ют тому, кто будет читать, дабы без челове­ческого внимания не погибли изложенные в ней истины. И это неудивительно, если знать этимологию этого слова: К НИ (НЯ, НЫм ГА, где к ни, ня, ны — ко мне, а га — движе­ние. То есть «приходящее ко мне»! (Сравнив тельное: князь-княже — буквально «прино­сящий ко мне огонь».)

Что же произошло с мироощущением рус­ского человека, с его религиозным сознанием, тогда еще существующим, хотя и потрясен­ным предыдущим Никонианским расколом? Апорвалась тончайшая, ныне не ощущаемая материя цельности души и разума, чувствен­ности мысли. Быт отодрали от бытия, словно кожу с живого человека. Был создан преце­дент, позволяющий человеку раздваиваться, жить одновременно по гражданскому и духов­ному закону, по совести и разуму. И случи­лось это потому, что великорусский язык не просто средство для общения с людьми и Бо­гом —

это прежде всего мировоззрение, тот самый хранитель и блюститель этнопсихологии.

Надо отдать должное — Петр Великий умел рубить, отсекая за один взмах, не толь­ко головы стрельцам. По молодой ярости обагрив руки. На сей раз ему бы позавидо­вали нынешние изощренные Инициаторы •непрямых действий», поскольку он отыскал И нанес невидимый точнейший удар в крити­ческую уязвимую точку.

И никакой тебе крови...

Кстати сказать, знаете ли вы, отчего боя­ре насмерть стояли, чтоб уберечь свои боро­ды от петровских ножниц и бритв? Почему противились «цивилизованному» образу? А потому, что в то время на Руси брили бороды исключительно пассивные гомосексуалисты, то есть создавали себе «женский образ». Прав­да, их было не столько, сколько сейчас, но они были. Именно в этом грехе и подозре-иали бояре своего молодого и безбородого царя и, разумеется, отчаянно противились, Когда он пытался придать им «блядолюби-вый» образ — именно так называл Аввакум бритого молодого Шереметева. Надо отме­тить, что у Петра борода не росла по при­чине нарушения гормонального равнове­сия в сторону «женского», откуда и его неврастенический характер, который он всю жизнь старался скрыть подчеркнутой «мужской» жестокостью.

Не срежь он бороды с боярской элиты, «косноязычная» и набожная Русь никогда бы не пролезла в окно, прорубленное на Запад, и никого бы к себе не впустила. Но вскоре сквозь это окно проникли немцы со своим тупым инструментом и принялись обрабаты­вать отсеченную от языковой плоти петров­ским топором «гражданскую» конечность язы­ка. Ее, как труп в медучреждении, сначала выварили, отделили и выбросили на помой­ку мягкие ткани, после чего вынули скелет, отбелили его хлоркой и связали кости сталь­ной проволокой вместо сухожилий. Немец­кая этимология, фонетика и морфология всем известна, поскольку, невзирая на искренние старания М.В. Ломоносова, нашу «обыден­ную» речь разуделали так, что не всякий рус­ский, закончивший филологический факуль­тет, узнает в ней родное слово и, тем паче, уз­рит его магию. Например, откройте любой словарь и взгляните на слово «радуга»: рад — корень, уг — суффикс, а — окончание. Утра­тился даже природный смысл, не то что сак­ральное значение. На самом же деле все ле­жит на поверхности: ра—солнце, дуга—дуга. То есть солнечная дуга. Кому будет интересно, читайте этимологические словари русского языка, составленные немцами, евреями и Л.Г. Преображенским, который считал, что наш язык —сплошные заимствования из дру­гих, на порядок менее развитых и слабо гар­моничных языков. Это очень забавное чте­ние, что-то вроде тестовой игры на угадыва­ние русской корневой основы — проверка на принадлежность к этнопсихологии.

Да, за триста три минувших года произо­шла детерминация живых клеток языка, но!

К великой радости, наш могучий храни­тель мировоззрения оказался иммуностойким и защищенным не только от дураков, но и от сведущих Инициаторов «непрямых дей­ствий». Словно ящерица, он оставил в руке Петра и немцев всего лишь хвост: отсеченный «Гражданский» со временем обратился ъязы-ковую надстройку — в мусорный бак, куда весь исторический цикл сбрасывались сло­весные «модные» отходы, абсолютно лишен­ные магии, и откуда теперь пополняют свой Лексикон все, oт политиков и СМИ до буль­варных писательниц-домохозяек и «крутого» молодняка. Общий словарный запас надстройки, включая иностранные заимствования, техниче­ские термины, грязные ругательства и сленг, — примерно две с половиной тысячи слов. Да и то Первоначальный смысл их давно утрачен, и мы не задумываясь каждый день произносим слова, сути которых не знаем. Чаще всего случается смешное и курьезное: например, весь круг слов, связанный с удовольствия­ми, означает не то, что мы думаем (или не ду­маем вовсе). Само «удовольствие» — это муж­ской оргазм: уд — фаллос, и получается «воля уда», а не разума. «Удовлетворение» — во-летворение уда, то есть страстное желание соития. Когда вашу волю творит уд, что про­исходит с умом и разумом? А слово «прият­но» — женский оргазм: «при яти», где яти—ять (взять) — овладеть женщиной. То есть так хорошо, как при совокуплении.

Смысл утратился, но внутреннее наполне­ние слова живо.

Удивительная (не путайте, от «дива») живучесть великорусского языка обусловлена тем, что... Впрочем, нет, не стану рассказы­вать, чем она обусловлена,, дабы не выдавать таинственных свойств родной речи, ненуж­ных широкому читателю. Скажу обтекаемо, но понятно: самосохранение языка заключено в самодостаточности внутренней языковой си­стемы, в обилии и многообразии наречий и го­воров, которые и спасли великорусскую речь от мертвящего устаревания. Помните, если не читают книгу, истины в ней погибают? Точно так же и с языком: если на нем не говорят, его магия угасает сама по себе, как костер без топлива. Так умерло много язы­ков на земле, даже при живых и потенци­альных его носителях.

Самодостаточная система языка — это не компьютерный код банковского счета, взломать ее невозможно даже с помощью но­вейших технологий.

Впервые я был очарован звучанием живой древ­нерусской речи, когда к нам забрел переночевать (изба стояла на краю деревни, у дороги) богообразный сибирский старик кержак. Моя набожная бабушка сначала было заспорила с ним, как сле­дует молиться, а потом слушала его разинув рот. Дед у меня был неверующим и неревнивым, поэто­му преспокойно спал в горнице. А кержак с намас­ленной бородой и спокойно-горделивым взором на память читал псалмы и какие-то тексты, вероятно, ИЗ Апостола или Жития Святых, но и когда говорил произвольно, от себя, речь его мало чем отлича­лась от книжной и тогда показалась чудесной, поскольку я с детства слышал привычный вятский диа­лект дома, а на улице — разномастную, разноязы­кую речь вербованных, сосланных немцев, поляков, Латышей, литовцев, молдаван, «западенцев» и про­чих сибирских страстотерпцев.

Рано утром гость перекрестился в пустой угол, поклонился бабушке поясным поклоном, взял котомку, Посох и ушел. А я стал допытываться: почему старик говорит так, будто все время молится? И получил в ответ, что это кержак, а они, мол, почти святые, отто­го у них и речь такая.

Еще долго с тех пор при упоминании о святости я вспоминал этого кержака (их скитское поселение было на р. Тонгул, в сорока километрах от нас) и ду­мал, что святые и говорят-то чудесно. Спустя много лет, когда уже работал геологом на Ангаре, случай­но нашел в тайге брошенный старообрядческий скит, в котором не жили уже лет двадцать. Кстати, еще в восьмидесятых таких скитов, в том числе и жилых монастырских, было предостаточно. Дом оказался замаскированным с воздуха потрясаю­ще: выстроен вокруг приземистого и раскидистого кедра, так что вместо крыши просто густая крона, и потолок засыпан желтой хвоей. (Кстати, потом я выяснил, что это не просто способ маскировки и за­мена кровли, но еще и так называемая «сень»: эфир­ные масла, источаемые хвоей, отпугивают кровосо­сущих насекомых и убивают болезнетворные бакте­рии.) Внутри избы ничего не было тронуто, словно люди только ушли, и разве что все иструхло и со­прело, но три окошка оказались целыми, набран­ными из осколков стекла. В красном углу висело два десятка меднолитых икон, в том числе и склад­ней, и деревянный крест, а на низком столике ле­жали книги, двенадцать штук, сложенных пирами­дой. Я забрал из скита только книги и несколько икон, поскольку все эти сокровища едва влезли в рюкзак (остальное потом растащили буровики), унес в лагерь и с тех пор, до конца полевого сезо­на, учился читать. Вернее, приучивал язык к чудес­ной речи. Насколько зрительно помню, книги были

старопечатные (Федоровской печати с деревянных клише) и рукописные, написанные полууставом, с раскрашенными киноварью буквицами.

И тут выяснилось, что я неграмотный совершен­но, поскольку целый месяц только разбирал буквы «ириллического письма, а некоторые так и не смог расшифровать, не подозревал, что существуют тит­лы (подсказать было некому), поэтому мне долго не открывалось чудо древнерусской речи. Напротив, получалось что-то непонятное и уродливое. И однаж­ды приснилось, что я читаю, причем так здорово, как тот кержак, с распевом, с ударениями. Запомнил даже текст, который читал! Проснувшись, я схватил книгу, нашел это место и точь-в-точь повторил. Но не вслух, а про себя, то есть мысленно.

Было детское ощущение, когда неграмотная ба­бушка научила меня читать по букварю — радости было, пожалуй, еще побольше. Как и тогда, сверши­лось чудо, и я до сих пор уверен, что во сне мой язык «вспомнил» древнее звучание речи. То есть это во Мне уже было! А если так, значит, «вспомнить» мо­жет каждый, только надо напрячь сознание, сильно захотеть или просто сутками лежать одному в палат­ке, когда идут затяжные дожди и работать на приро­де, в горно-таежной местности, невозможно. Скорее всего генетическая память хранит не саму речь, а магию слова, которую и можно вызвать из-под сознания.

Мало того, научившись читать про себя, а вер­нее, «слышать» звучание и повторять его мысленно, как-то спонтанно и неуправляемо я начал представ­лять прошлое, причем очень далекое, и в красках, с деталями, которые невозможно придумать, с запа­хами и звуками. Эдакие отрывочные картинки, мало связанные с прочитанным, и возникало полное убеж­дение, что так все и было. Еще тогда мне пришло в голову, что в этой старой бумаге слежавшихся стра­ниц, в коже переплетов и особенно в способе начер­тания букв есть еще что-то, кроме того, что можно прочесть: некие тайные знаки, ключи, открывающие далекое прошлое. Среди книг оказался Пролог осен­них месяцев, и вот, наткнувшись на описание убийства князя Глеба «окаянным» Святополком, увидел их обо­их живыми: Глеб был невысокого роста, с проплеши­ной на голове, волосы редкие, слипшиеся от пота, а лицо сильно веснушчатое, злое, но белки глаз голубоватые и в руке плеть. Святополк, напротив, высокий, длинно­рукий, с густой светлой бородой и когда-то разбитым, в мелких шрамах, расплющенным носом — его будто бы в детстве лягнула лошадь. Они не дерутся, но про­сто стоят друг против друга в непонятном месте, и, по­хоже, ситуация критическая, Глеб чем-то недоволен и даже взбешен, а Святополк, наоборот, спокойный и бе­зоружный, синяя рубаха до колен и сверху расстегну­тый овчинный кожушок без воротника, сшитый швами наружу. И из швов торчит шерсть.

И будто я откуда-то знаю, что Глеба не зарежут, как это сказано в житии, а задушат его же плетью, но не сейчас, а через некоторое время.

Это были не зрительные видения, а некие мыс­ленные картины-вспышки, которые потом можно было «рассматривать» в памяти.

Естественно, рассказывать об этом я не мог, на­род в отряде был хоть и романтичный, но суровый и однозначно решил бы, что у меня съехала крыша от тоски (подобное бывало). Но когда просили, я чи­тал книги вслух у костра (причем сначала про себя и лишь потом озвучивал фразу): слушали очень-очень внимательно...

Кстати, а с моими «букварями» произошло вот что: поскольку зимой я жил в общаге, то девать их было некуда, а две книги по возвращении с поля сра­зу же украли. Поэтому, когда выпало лететь в Крас­ноярск, погрузил их снова в рюкзак, отвез и сдал в областной музей. А день был выходной, поэтому ка­кой-то дежурный студент-сотрудник сначала не хотел принимать: мол, завтра приходи, но когда заглянул в рюкзак, то принял и даже написал мне справку. Спустя полгода я снова оказался в городе и зашел в музей, чтобы узнать, что за сокровища я отыскал в ангар­ской тайге. И справку показал. Поднялся переполох, ибо моих книг никто не видел — студент их просто забрал себе, а мне выписал какую-то липу. Ну и лад­но, все равно не пропали, а наоборот, возможно, их до сих пор читают, и истины, изложенные там, не по­гибнут

Скажу вещь на первый взгляд неожидан­ную и даже парадоксальную: не общее обра­зование и не ученость, а уровень владения язы­ком определяет уровень сознания. Это сообщающиеся сосуды. Странным ведь кажется, что в древности, когда не было университетов, Интернета, общеобразовательных и даже церковно-приходских школ, люди вовсе не были темными глупцами, а напротив, отличались потрясающей мудростью — откуда бы тогда сформировался русский язык, содержащий в себе всю ныне научно доказанную информацию о мире и мироздании! Это уже в средние, «про­свещенные», века начали рвать языки и сжи­гать на кострах тех, кто пытался вольно рас­суждать о Вселенной, космах небесного све­та (отсюда космос) и о Земле как о шаре, да еще, мол, шар этот — вертится...

Наши необразованные прапредки, напри­мер, с потрясающей содержательной точно­стью давали названия планетам, как будто ле­тали вокруг них или, на худой случай, рас­сматривали в мощнейший телескоп. Открой­те любой этимологический словарь и взгляните на слово «Земля» — это представление совре­менного умного человека о нашей планете. На самом деле ЗЕМЛЯ в переводе с русского на русский — Емлющая Огонь. 3 — знак огня, света,

имать-емать-емкий-емлющий — беру­щий, воспринимающий. (Более знакомое — водоем.) То есть когда человек был одарен речью или, скажем так, когда формировал­ся язык, люди прекрасно знали, что вокруг Земли холодные планеты, не емлющие огонь, а значит, не имеющие атмосферы, мертвые, не пригодные для житья. Кроме того, из­древле они четко делили понятия Земли как Планеты и земли как суши, почвы, и в этом случае называлась она Твердь — место су­ществования человека. (Кстати, слово «поч­ил» — почать (начать) — означает буквально «начало»: для землепашца это на самом деле Ц|К.) Христианство, исключающее радость км ной жизни, все поставило с ног на голо­ву, и получилось «земная хлябь и небесная твердь» — это к вопросу о магической сути языка и что происходит, когда вещи называют не своими именами. Твердь имела свой так «Т», начертание которого означает при­мерно следующее: «Что из почвы (начала) им шло (выросло), то в почву (начало) и об­ратится», то есть замкнутый, вечный земной цикл существования. (Перекладина у этого знака не что иное, как отсечение от «космоса» — верхней связи, а загнутые треугольнич­ком ее концы — зерна, семена, падающие при созревании в почву.) И все, что стоит на тверди, непременно будет иметь этот знак в соче­тании со знаком «С» — стол, стена, стан, столб, ступня и т.д. Мало того, наши неуче­ные прапредки выделили еще одно состояние земли-тверди и обозначили его как «АР» — возделанная, плодородная пашня, и отсюда появилось слово арать (орать) — пахать, или, какговорили в старину, «воскрешать» землю, где крес — огонь (кресало — огниво). Поэто­му того, кто арал и воскрешал никогда не па­ханное поле (дикую твердь, целине называ­ли арьи, или арии, ажртом —крести, откуда и возникло слово «крестьянин» (не от «христианин»), то есть живущий «с сохи». В Запад­ной Сибири есть река Тара (и одноименные город), что буквально переводится как «вос­крешенная земля», да и сама Сибирь еще не так давно (на картах Меркатора) называлась Тартар — буквально «воскрешенная земля в воскрешенной земле», благодать в благо­дати. Если вспомнить М.В. Ломоносова и запасы полезных ископаемых, то «прира­стать Сибирью» в скором времени будет не только Россия. На Русском Севере течет река, Тарнога, чзю означает «пришедшая воскрешенная земля»: там повсюду ледниковые морен­ные отложения, принесенные из Скандина­вии, но плодородные, если возделывать,. Там же неподалеку река Коченьга и село Кочвар, где коч — передвижение, кочевье в благодат­ью землю.

Но все-таки самое главное слово, воз­никшее отсюда, — творчество, когда Твердь превращают в Ар. Твар, твареыие или тво-рсние — это возжигание жизни на безжизнен­ной тверди, то есть» прорыв, огненное со­единение замкнутого земного цикла и Кос­моса.

Можно и дальше продолжать археологию этого великого слова, но у меня сейчас иная задача и хочется только воскликнуть:

— Разве ныне назовут планету так величе­ственно, красиво и емко — ЗЕМЛЯ?

Усредненный, урбанизированный человек может родиться, прожить жизнь и умереть, не вкушая ничего слаще морковки, которую вы­дернул из языковой надстройки. Он даже мо­жет быть образованным, но только в тех преде­лах, которые допускает его лексикон, получен­ный из «раковой опухоли» языка. Я слышал фантастические лингвистические рассуждения одного из популярных, блистающих «учено­стью» ведущих на ОРТ, который вывел слово «гражданин» из французского (!) языка! Фа­милии называть не стану потому, что боль­шая часть народонаселения России тоже так думает и всех не перечислить. Видно, отдал ведущий это слово французам лишь потому, что считает все «прогрессивные» слова в рус­ском языке заимствованными из других. Так вот, специально для заблуждающихся: граж­данин — житель города (града), а для чело­века, живущего за ограждением, горожанина, селянин — житель села (поселения).

По сути, современный человек живет в железной языковой клетке, как узник, сам себя усадивший за решетку (изгой). Чувствуя это интуитивно, он всегда будет мечтать о свободе. Из таких мечтателей собирается сле­пая уличная толпа, которой очень легко ма­нипулировать и которая по команде «фас», от­данной с применением довольно примитивной магии слова (возникновение неформального лидерства), готова снести не только торговые палатки, но и любую власть, вознести плебея на императорский трон.

Природу современных революций и бун­тов следует искать здесь. Экономические и социальные предпосылки вторичны.

Человек, если он не маугли, а существо со­циально-биологическое, обладает одновре­менно образно-словесным и словесно-образным

мышлением. (От этого и возникают лирики и физики.) Реверсивность составляющих тут зависит от конкретной ситуации или психотипа личности. В любом случае свои образные думы он переводит в слово, если хочет их выразить, либо связка эта удлиняется, ког­да слово высекает искру мысли, впоследствии опять же переведенную в слово. То есть наше мышление состоит в жесткой связке с языком. Чисто образным мышлением обладают лишь глухонемые от рождения. Если человек, в том числе ученый муж, вплотную подступает к Некоей образной мысли, но выразить ее не может; когда, как говорят, на «уме крутится», но в слово не воплощается, это явный недо­статок владения языком. Ломоносов стал ве­ликим, потому как кроме науки занимался живой русской речью и писал стихи; немка Екатерина II, овладев великорусским, сочиняла пьесы. Многие мыслители интуитивно тянулись к познанию языка, ибо только ча­рующая магия его способна к творчеству — Возжечь огонь и трепет мысли.

В начале было Слово!

Как может мыслить, о чем думать разви­тый, «цивилизованный» человек, словарный запас которого такой же, как у первобытных дикарей? Может ли он называться русским и есть ли у него национальность вообще? Для интереса включите телевизор или откройте любую многотиражную газету (а это ведь у нас основной «источник» слова после убо­гой школьной программы) и посчитайте с ка­рандашом в руке. Только не нужно говорить, что это некий журналистский, служебный, информационный язык!

Это раковая метастаза.

Владение родным языком — ключ к созна­нию и познанию мира, к той самой чувствен­ной мысли, чаще называемой несколько затас­канным ныне словом духовность.

Нынешний русский человек, оказавший­ся в языковом вакууме, однако интуитивно жаждущий мыслить (самый захудалый рус­ский мужичок непременно философ), мыс­лит более всего образами. Но в силу своего речевого порока, тем более владея дарован­ной ему свободой слова, не находит само­выражения % как следствие, самореализации личности. Он, как рыба, выброшенная на беper из родной стихии, лежит и молча хло­пает ртом. Отсюда происходит психологи­ческий сдвиг — комплекс неполноценности, по природе точно такой же, как у глухонемого от рождения. А ну-ка попробуйте, поживите молча! Хотя бы неделю, месяц. Если бы глу­хонемые вдруг мгновенно обрели слух и дар речи, первыми их словами стали бы слова о Том, как они нас, слышащих и говорящих, не­навидят.

Даром называется единственная из многих способность, которой обладает человек, — ДАР РЕЧИ. Магия этих двух слов, бережно со­храненная языком, уходит в такую глубину тысячелетий, когда люди еще помнили, Чей это Дар.

Самое жестокое наказание — вынужденное молчание, тем паче молчание говорящего | человека (за исключением, пожалуй, добровольного обета молчания). Поэтому за хулу карали, вырывая язык, за выкрикнутую прав­ду или непокорное слово заливали в рот рас­плавленное олово.

Пресловутая мрачность нашей нации, как бы ее ни пытались взвеселить всевозможные «кривые зеркала», продиктована в первую очередь неспособностью или невозможно­стью выразить словом переполняющие ее со­знание мысли.

В этом Мрачном вынужденном молчании таится мощная взрывная сила, сопоставимая с ядерной, когда высвобожденная через обре­тенное слово «тепловая» энергия мысли в ско­ром времени перевернет мир.

Дело в том, что языковая надстройка, эта раковая опухоль, напоминает плотину, зат­ворившую основное русло реки и усмирив­шую природную стихию. Есть даже кажу­щаяся польза от этого — вода крутит тур­бины, которые вырабатывают энергию, то есть наше санкционируемое сознание. Сразу за плотиной река превращается в застойное водохранилище, которое питается неусмиренным, живым током вод всего «речного бассейна». Это рукотворное море и есть современная литература. Всем известно, что водохранилище при определенных услови­ях может покрыться ряской и даже загнить на мелких местах, издавая зловоние, но, к счастью, в нем есть фарватер (стремнина, стрежень), обычно приуроченный к основному руслу реки, где глубоко и где всегда есть движение.

Однако нет ничего вечного, под напором I вод все обращается в прах, в песок, поскольку «вода камень точит». А случаются и стихийные весенние паводки, способные в одночасье разрушить даже прочнейший железобетон...

 

КУЛЬТУРА

Принимая на вооружение заимствованное из другого языка слово, следует обращаться с, ним как с обоюдоострым холодным оружи­ем, то есть осторожно, с опаской. А лучше все­го отыскать синонимы в своем языке, благо что они в русской речи непременно найдут­ся, и оперировать ими, ибо тогда откроется смысл предмета или явления. Иноземное сло­во хоть и достаточно легко вплетается в языковую ткань, однако в итоге не приживляется, не врастает в плоть по той причине, что всегда бу­дет выбиваться из магического ряда, ибо несет в себе неравнозначную энергию. Например, не­которые оголтелые поклонники русского языка (а таковые есть, ибо в обществе назревает! протест против языковой метастазы) пытаются I растолковать слово «культура» как культ Ра, то есть культ солнца, что по крайней мере вы­глядит глупо. И пусть тут не обижаются оголтелые: по древнему русскому обычаю до пояса оголяли тело те, кто в сражении шел на смерть.

Слово «культура» в русском языке и в са­мом деле произошло от латинского «култус» (дух, объект поклонения) и русского обобща­ющего и в какой-то степени освещающего •ура»* по тому же принципу, как были обоб­щены и освещены многие иностранные сло­ва — адвокатура, профессура и т.д. Под тер­мином «русская культура» следует понимать не только сочетание православных христиан­ских воззрений на мир, исконного обрядового комплекса, этнических особенностей во всех областях искусства; это прежде всего са­мостоятельная, независимо существующая ци­вилизация, сложившаяся на принципах духотворения.

Точный синоним слова «культура» в рус­ском языке — одухотворение. Чувствуете, как безликoe слово наполнилось глубоким смыс­лом, красками и чарующим действием?«Министерство культуры» — звучит очень знакомо и понятно современному сознанию возникают некоторые ассоциации, хотя ведь все равно будто песок на зубах или битое стекло под ногами. А «Приказ одухотворения» (дословный перевод) — вовсе нелепость, если не сказать больше, и это пото­му, что культурой управлять можно, одухотворением — нет.

Должно быть, вы заметили, что в период реформ и революций (с петровских дней и до нынешних) в русском языке под видом того, что в нем якобы нет аналогов, сразу же появ­ляются десятки чужеземных слов, призванных скрыть истинный смысл происходящего. И тут не надо быть провидцем, чтобы разглядеть, как пытаются ввести в заблуждение об­щество, предлагая консенсус вместо согласия, ваучер вместо доли, культуру вместо одухотворения и так далее.

Духотворность—это способ познания мира. И он заключает в себе два взаимосвязанных направления — Мировоззрение (веру) и Ис­кусство (от искуса — искушение), то есть догмат и стихию творчества. И здесь трудно ска­зать, что первично, ибо познать Бога можно через искусство и наоборот. Например, рукотворная икона, выполненная простым смертным из дерева и красок, может обрести чудотворность, если она живописна, то есть напол­нена жизнью, духом. Точно так же вселить дух можно в картину, литературное произведе­ние, музыку, ювелирное изделие и даже в ар­хитектурное сооружение. В общем, потрясти воображение и вызвать чувственную мысль может все, к чему прикасается одухотворен­ная человеческая рука.

Поэтому и сказано, что созданы мы по образу и подобию Божьему.

Вечное стремление не к удобству и роско­ши, а к одухотворенности всего круга жизни и есть [понимание русскости культуры. Иными словами, [национальность определяется по способу познания мира. Не зря говорят, русский глазам не верит, ему все нужно пощупать руками, то есть прикоснуться, насытить духом, а если точнее ладом. Отсюда возникло слово «ладонь» — да­ющая лад, а от ладони, например, меч-кладец, сталь, наполненная боевым воинским духом, вложенным (кладь, клад) в нее руками кузнеца и владельца. «Владеть» — это вовсе не вла­ствовать, как сейчас понимается, а буквально делать лад, в ладедеять, потому и «владыка» — не бесконечный властитель чего-то, но человек, способный творить лад, приводить в порядок, одухотворять. Об этом помнили еще совсем недавно, когда греческое «епископ» перевели на русский и получился Владыка. Еще один красочный пример — ладья, лад-дья, где «дья» — бешенство, буйство (дьявол — буйный бык, вол). То есть ладья — усмиряющая, ладящая, приводящая в лад стихию бурного потока, моря, либо стихию По­следнего Пути при переходе в мир иной, откуда и обычай хоронить (предавать огню) в ладьях.

Русский способ познания мира — при­ведение его в лад, достижение гармонии че­рез приложение творчества. Из дикой, пер­возданной Тверди следует сотворить плодо­родный Ар. Отсюда появляется вечная жаж­да осмыслить этот мир и как следствие — желание изменить его: кому-то помочь (аме­риканским индейцам, когда их истребляли испанцы, испанцам, когда пришел фашизм, колониям избавиться от колониальной за­висимости и т.д.), кого-то спасти (грузин, армян, болгар, малороссов от туретчины) — в общем, жизнь положить «за други своя», облагодетельствовать. (Совершенно другой вопрос, нужно ли это миру?) В этом прояв­ляется характерное отличие русского этно­са — отсутствие национального эгоизма (нам всегда совестно перед всем миром). И это же обстоятельство является специфический |

признаком самостоятельной, открытой цивилизации, не похожей ни на Западную, технич­ную и потребительскую, ни на Восточную, со­зерцательную и самодовлеющую. Дабы избег­нуть неясностей с иноземным словом «циви­лизация», возьмем его синоним — мири

Россия — это самосущий Духотворный Мир, существующий между двумя другими    мирами — Западным и Восточным, как тре­тья составляющая Триединства Мира.

Пример с обыкновенным школьным магнитом, раскрашенным всего в два полюсных циста, синий и красный. Однако у него существует, третья, самая таинственная часть с со­вершенно иными свойствами —немагнитная середина, из которой и вырастают магнитные полюса. Эта середина, а точнее, ось двух про­тивоположных полюсов — положение России в Триединстве цивилизаций. Если же еще точнее, то всякие точки на плоскости вращающихся полюсов будут описывать определен­ные круги — чем ближе к центру, тем меньше и наоборот при этом создастся магнитное ноте с изменчивым напряжением. В немаг­нитной оси вращения есть единственная точ­ка, находящаяся одновременно в движении и покое. Такое состояние и есть не похожий ни на что Духотворный Мир, странная и непо­нятная Россия, загадочная русская душа...

Авторы идеи мировой революции отлич­но знали, в какую почву бросить свои зерна. Созерцательный Восток их бы не принял, ибо воспринимает мир таким, каков он есть, каш впрочем, и умозрительный Запад, выверяю­щий алгеброй гармонию.

Открытость не есть незащищенность или хуже того, беззащитность; напротив, это — качество и особая форма защиты Духотворного Мира (иной и быть не может), которая часто вводила и вводит в заблуждение соседние культуры и «блуждающие кометы», со­ставляющие буфер между мирами как на Во­стоке, так и на Западе. Одна только Польша, «блуждающая комета», до сей поры не приставшая ни к какому берегу, страдающая комплексом неполноценности и вечно смущен­ная доступностью русского престола, много раз ходила искать его и даже спровоцировала два мощных бунта внутри России (Болотников, Пугачев), заметно повлиявших на ход истории. Да и нынче нас не жалует, хотя от былого шляхетского гонора и жажды величия почти ничего не осталось. Впрочем, как и на­дежд на российский трон.

Неистребимая русская привычка не запи­рать двери на замок — в лучшем случае под­переть ее батогом, чтоб не открыло ветром, I порождает вечный соблазн даже у братских, но несведущих народов, обитающих в зонах разлома культур, войти и что-нибудь взять, а то и вообще сесть в красном углу и распоряжаться. Иногда оба противоположных мира | наваливались скопом, например, нашествие \ крестоносцев во времена монгольского ига, (Иногда поочередно, однако с ритмичностью | в 10—30 лет. Запад и Восток стремились ра­зодрать Россию напополам, чтобы закрутить [оторванную часть в свою орбиту, того не по­дозревая, что тем самым пытаются разрушить неразрушаемое Триединство. Попробуйте раз-|0мить тот же магнит хоть на две, хоть на несколько частей: у каждой непременно появят­ся два противоположных полюса и немагнит­ная середина...

Существует четыре основных признака, определяющих культуру как цивилизацию:

Духовно-волевой потенциал

Как известно, основателей Рима, Ромула и Рема, волчица вскормила своим молоком. Волчьим, от которого они получили фермент, перестраивающий генетическую природу тра­воядных в хищников. В результате мифическая волчица вскормила элиту будущей цивилиза­ции. Возникшая впоследствии Римская импе­рия (включая ее тысячелетний Византийский период), обладающая высоким духовно-волевым потенциалом, стала объектом для подра­жания на все времена до наших дней вклю­чительно. Как для Запада, так и для Востока. Турция (Османская империя, «правопреемни­ца» Византии), Русь (Москва — Третий Рим, а четвертому не бывати), Франция (наполеоновская Первая империя), Германия (Свя­щенная, римская империя Отата, Герман­ская империя Бисмарка, Третий Рейх Гитлера). После Второй мировой войны идея Третьей Римской империи наконец-то переехала за океан, в северо-американские штаты, и по­селилась на заранее построенном Капитолий­ском холме в Вашингтоне. (Капитолий — это один из семи холмов, где возник Древний Рим и где стоял Капитолийский храм, в ко­тором заседал сенат.) Там она, эта идея, живет и поныне, а чтобы поддерживать духов­но-волевой потенциал на высоком уровне, военно-политическая элита США до сей поры вкушает «молоко волчицы» — беспрес­танно ведет холодные и горячие войны во всех регионах мира. И особенно символиче­ские войны на территориях бывших Великих Империй (Ближний Восток, Афганистан, Ирак, «скором времени Иран).

Однако дело это безуспешное по несколь­ким причинам. США — младосущее государ­ственное образование, и его народонаселение еще не сформировалось в нацию — этносы не могут складываться по писаным законам либо чьей-то воле и в короткий срок. Сегодняш­нее состояние американского общества более похоже на партию, где жизнь собранных с миру по нитке людей регламентирована строгим уставом и программой — а как известно, Партии существуют для достижения власти. Далее: военно-политическая элита Соединен­ных Штатов, обладая умозрительными качествами хищников, управляет «травоядными обществом, по сути, законопослушным ста­дом овец. Кроме того, США — островное го­сударство, территориально (космически) оторванное от древних культур как Запада, так и Востока (великие империи приурочены к се­редине Земли); американцы все время путают духовно-волевой потенциал с экономическим потенциалом, что является признаком младосущности. Создание цивилизации (империи) потребления — американская мечта.

Духовно-волевой потенциал не известен! «травоядным», покуда они не получат фермента, как получили его Ромул и Рем; он, этот фермент, не культивируется, как религии и не приобретается, как условный рефлекс, не взращивается в мирное время; он добывается исключительно в оборонительных и освободительных войнах (кроме междоусобны» гражданских), как в победоносных, так и проигранных (жажда реванша), и хранится в генетической памяти носителей духовно-волевого потенциала.

Это и есть тот самый фермент, полученный из «молока волчицы».

Войны вынуждают этнос припадать к ее сосцу, возбуждать хищный нрав, дабы взрастить элиту — парадокс существования человечества, стремящегося к гуманизму.

 

 

* * *

В России уже давно идет обратный про­цесс, разумеется не без ненавязчивого влия­ния извне, причем обработка сознания ве­дется с раннего детства (подмена ориенти­ров): травоядный заяц все время обманывает и наказывает волка, символический образ героя, коему следует подражать, — беспо­лый, безвидовый  чебурашка, лунтик и про­чие суррогаты...

В общем, установка на безобидных ежи­ков в тумане: почуял опасность — свернись в

Клубок. Философия мимикрирующего «маленького человека» была развита в русской классической литературе (Гоголь, Достоевский, Чехов и прочие гуманисты), глубоко проникла в наше сознание и практически полностью изменила наши представления о добре и зле, исказила «поганые, негуманные» понятия богатыря, героя, как сильной, храброй, мужественной личности, способной творить великое

Последний государь Российской импе­рии — дитя своего времени, и его конец следовало предвидеть.

Тупиковая модель «империи потребле­ния», которая работает, например, в США, включительно только в условиях высокого и постоянно растущего ВВП и которая навязчиво и небезуспешно предлагается нам как мед та, в скором времени может привести к кри­зису, уже известному в России и на первый взгляд незаметному, поскольку он никак не выражен в денежном эквиваленте, — к вы­ключению духовно-волевого потенциала из жизнедеятельности государства. Того самого по­тенциала, который за последние триста три года, несмотря на многократные реформы» революции, перестройки, неослабевающее чужеродное влияние (особенно начиная с 190^ года), довольно стабильно удерживает русский этнос (имеется в виду Великую, Белую! Малую Русь) в сфере этнокультуры (образ мышления, манера поведения, национальна историческая идентификация), а страну — от развала (это косвенно доказывает последняя перепись населения).

Но если поражение следует за поражение ем, и не по причине слабости и трусости coлдата, а по злой воле сверху (Русско-японская, Финская, первая чеченская кампании), если по той же воле рвутся последние надежды на справедливость общества и власти, если позади все разрушено, а впереди от­сутствует цель существования, то обязатель­но последует выключение духовно-волевой! потенциала. Причем происходит это практически в одночасье, словно и в самом деле щелкнул выключатель и не свет гаснет, а мы становимся тяжелыми на подъем, ленивыми, любопытными и безразличными к судьбе собственного Отечества.

А с глубокой древности известно: для того (бы зерно проклюнулось, укоренилось, дало нужные всходы и был урожай, сеять его следует на растущей луне. Вероятно, большевики прекрасно знали об этой закономерности и весьма тонко использовали победы России в шестнадцатом году (Брусиловский прорыв), а значит, растущий потенциал и его носителей, в своих целях, подменив внешнего противника внутренним, что потом обеспечило побе­ду в гражданской войне. По количеству носителей потенциала можно судить о его уровне и состоянии в обществе: остановите на улице десять человек, произнесите контрольные фразы, например«Поединок Пересвета и Челубея», «Переход Суворова через Альпы», «Гибель «Baряга», «Брестская крепость» и посмотрите в глаза.. А потом напомните о войне в Чечне и сразy же увидите результат

В принципе мы сильнее любого вероятного противника, если сойдемся на бранном поле, потому что история войн закодировала сознание на открытую борьбу (принадлежность к открытой цивилизации). Конеч­но же, перед решающим сражением мы сна­чала отступим до Москвы с набитой рожей, после чего спохватимся, утрем кровь, вдох­новимся — и тогда держись. И он, вероятный, прекрасно знает о таком национальном каче­стве, поэтому нас сейчас оберегает от прямой агрессии не искусная дипломатия, не миро­любивая политика и даже не ядерный щит, а этот самый потенциал.

Четырехлетняя Вторая мировая война за­кончилась не только Великой Победой. Впер­вые после «татаро-монгольского» ига она ох­ватила весь народ, коснулась каждой семьи и подняла уровень духовно-волевого потен­циала на незнаемую прежде высоту. (После Победы властям приходилось искусствен­но гасить его, потому победители пошли по лагерям.) Мы досыта вкусили горького «молока волчицы», поэтому в несколько лет одо­лели послевоенную разруху и создали, по сути, новое государство (которое потом на­зовут «империей зла»). Согласитесь, дово­енный СССР с идеей мировой революции—это не послевоенный Союз — мировая дер­жава с ядерным потенциалом, космической орбитальной станцией и прочими атрибута­ми современной цивилизации.

Произошло то, что уже не раз происходи­ло и мировой истории: самая страшная война сотворила из России Империю. И Запад, более всего в лице США, монополизировавших идею Третьего Рима, ужаснулся от того влияния, которое Империя-победительница стала оказывать на Восток, да и, собственно, на Запад. Его страх был, как и у всех травоядиых, потным, липким и с соответствующим запахом, ибо в памяти был свеж повержен­ный Берлин, а в ушах еще стоял тихий междусобойный разговор-ропот русских солдат, и «подавших зубы платяной вши в окопах под Москвой, мол, надо ли останавливаться на Эльбе? А не пойти ли дальше, к Ла-Маншу, а по­том и за Атлантику? Чтоб за один скрип, да и дело с концом. Это сейчас американцы рас­храбрились и тянут на себя одеяло Победы, а тогда бомбили Хиросиму и Нагасаки. Это же известно: загнанный заяц от ужаса становится храбрым и способен вспороть когтями зад­них лап живот гончего пса.

Русский воин всегда был провидцем и предчувствовал будущую опасность.

Победа родила Империю с высочайшим духовно-волевым потенциалом. Устрашенный Запад немедленно отгородился «железным занавесом» И боялся он уже не ползучего коммунизма,

не мировой революции, а именно этого потенциала, позволившего в считанные годы восстановить экономику страны, освоить и изобрести новейшие ядерные и космические технологии. Но управлять такой империей должен был император. Война перевоплотила Сталина, однако его стремление к русскости не увенчалось успехом. Средневековые кавказские нравы, густо заме­шенные на умозрительных коммунистических идеях, не соответствовали возрожденной Империи, поскольку такой химерический конгломерат изначально не обладал жизнеспособностью в мирное время и был хорош только в военное. Как всегда и бывало, после императора, вкусившего «молока волчицы», к власти пришли прежде униженные им травоядные и стали сеять кукурузу. Только исключительно травоядные строят авторитет своего влияния на охаивании предыдущей власти. Это о них сказано «увенчанным льстят, развенчанных топчут».

Не имперские амбиции и не мудрое вла­дение духовно-волевым потенциалом народа, а опасный, неуправляемый страх США, сопряженный со своим собственным страхом, заставил травоядную власть использовать инерционное движение Империи и противостоять! Западу.

Империя СССР развалилась лишь потому, что так и не обрела Императора (если хотите, национального лидера), да и не могла его

обрести в мирное время с травоядными пра­вителями.

Стратегия «непрямых действий», которая активно проводится Западом (от Даллеса с 1957 года), направлена как раз на ослабление Духовно-волевого потенциала — это основной объект внешнего влияния. Согласно этой стратегии, нам настойчиво предлагают сойтись в рукопашной с Востоком. Первая чеченская война и поражение России не принесли ощутимого результата, поэтому была организована вторая — изнуряющая. «Комитет солдатских матерей» — блестяще придуман­ная штука, но тоже не сработала, как ожидалось: вместо матерей на фронт поехали отцы и, посмотрев на все мужским взором, стали не забирать сыновей с войны, а на­ниматься контрактниками и ходить с ними в атаки плечо к плечу. Много надежд стратеги (назовем их Инициаторы) возлагали на развал СССР, с математической точностью расчитав, что 26 миллионов русских (столько же погибло во Второй мировой), оставшихся в «самостийных» республиках, в одночасье оторвугся от России и вместе с этим утратят собственный духовно-волевой потенциал, ибо окажутся вовлеченными в становление потенциала малых государств Востока и Запада. Это произошло бы, но Восток и Запад по причине младосущности своих государственных образований пошли по средневековому пути этнической самоизоляции и не воспользова­лись прекрасной возможностью в короткое время совершить качественный скачок, ис­пользуя русский духовно-волевой потенци­ал. Однако просчитались и Инициаторы, по­скольку произошел обратный процесс: бро­шенные российскими либеральными властями на произвол судьбы, лишенные гражданства, социальных и экономических возможностей возвращения на Родину, униженные и оскорб­ленные, они лишь возвысили духовно-волевой потенциал и стали «истинными носителями ценностей русского мира. Тогда как некото­рые благополучно живущие в России граждане снизили его до нулевой отметки, гоняясь за иными ценностями, и превратились в «травоядных».

Просчет Инициаторов был вот в чем (сейчас уже можно сказать об этом): создавать промышленное производство, строить до­роги, плотины, заводы, учить и лечить народы союзных республик ехали люди, обладавшие высоким потенциалом. Иные-то просто не тронулись бы из коренной России ни по комсомольской путевке, ни за длинным руб­лем — разве что только на «черном воронке». Казаки, вволю вкушавшие «молоко волчицы», а позже каторжники, «забайкальские комсомольцы», имевшие хищный нрав, рас­кулаченные крепкие мужики осваивали когда-то (да и теперь тоже) Сибирь, Дальний Во­сток, Заполярье. А поскольку этот потенциал в виде фермента хранится в генной памяти, то и потомство, произошедшее от них, было соответствующим. Коренная Россия, таким образом, если не оголялась, то, во всяком слу­чае, ряды способных припасть к соску вол­чицы значительно редели, ибо здесь в боль­шей степени оставались «травоядные».

Когда Петр I вздумал прорубить окно в Ев­ропу и без разбора согнал на болотистые бе­рега Невы крестьян-плотников, они мерли ежедневно десятками. Немецкие доктора ни­как не могли понять от чего, поскольку яв­ных заболеваний не находили: живут в оди­наковых условиях, едят из общего котла, но одни только здоровеют и радуются, а другие бледнеют и чахнут. Ни немцам, ни самому Петру, обученному на Западе, и в голову не Могло прийти, что на вид крепкие, привык­шие к тяжелому физическому труду мужики могут умирать от смертной тоски, болезни ис­ключительно русской. Однако подвержены ей только «травоядные», в генной природе которых отсутствует фермент, получаемый от «молока волчицы». Это вовсе не значит, что они плохие или какие-нибудь второсортные люди, — наоборот, это добропорядочные обыватели, которых достаточно во всяком народе и которые очень крепко привязаны к своей малой родине, дому, семье. Их пси­хология — «где родился, там и пригодился». Они готовы трудиться и пахать только для себя и семьи, не любят больших городов,! дальних дорог, многолюдных сборищ, ярко­го света, острого и соленого. Зато обожают уединенность, права человека, тишину, сво­боду слова и мексиканские сериалы. На ве­ликое они способны лишь от грозящей им опасности или отчаяния. На фронте они отлично воевали и чаще всего возвращались невредимыми, ибо у них повышенная спо­собность к выживанию.

Понятно, чего опасаются теперь Инициа­торы и нынешние «травоядные» либеральная правители: если вернуть домой эти 26 милли­онов, обеспечив гражданство, минимум усло­вий и равные права, а кровеносную систему вольется свежая кровь, а это значит: через не­сколько лет Россия заставит уважать себя как на Западе, так и на Востоке.

К вопросу о собирании нации: если отверженных когда-нибудь и позовут в свой род­ной дом, то непременно проведут через ка­рантинный блок, дезинфекционную камеру, вошебойку, а параллельно вбросят в общество мысль, что, мол, понаехали иммигранты, от­мяли рабочие места, деньги, землю, жилье, в общем, место под солнцем. Да и вообще, русские ли они?

Земля отцов и могилы предков

(Этническое пространство)

Наша историческая наука, основанная .-.л западных «норманнских» воззрениях, дает смутное и совершенно нелогичное представление о том, «откуда есть пошла Земля Рус­ская». Летописные источники, несколько раз отредактированные христианскими цензо­рами, несут информацию о темном, мрач­ном прошлом, мол, наши предки жили «скотьим образом», поклонялись «идолищам поганым» и не имели государственности. И мож­но бы поверить этому (академик Д. Лихачев поверил), но как же быть с великим, могучим и живым свидетелем, хранителем Предания, мировоззрения и психологии — его величеством ЯЗЫКОМ? Языком, который к IX веку 1.9. развился, сложился, полностью сформировался и уже не обогащался (если не считать заимствования), а напротив, стал утрачивать свое богатство в связи со сменой идеологии. Стали сказы сказывать новыми словесами и по былинам сего времени. А ведь существо­вала особая, «старая» литературная традиция наших предков, якобы живущих «скотьим об­разом». Древняя традиция, о которой Автор «Слова о полку Игореве» говорит в первых строках своего повествования: «старыми сло­весами... по былинам сего времени...» И это единственное дошедшее до нас свидетель­ство — обращение к старой поэтической форме (еще раз к ней обратился автор Задонщины), потому и «Слово...» резко выделяется из общего ряда древнерусской литературы, сло­женной «новым словесами» по христиан­ским (греческим) канонам.

А суть такова. Судя по летописям, а им во­след и по сочинениям историков, некие славян- ские племена откуда-то пришли и сели сна­чала по Дунаю и Висле, а потом заселили ни­кому не принадлежащие земли по рекам Запад­ная Двина, Полоть, Волхов и Днепр. Андрей Первозванный, путешествуя по Днепру (I в. н.э.), предсказал появление Киева, увидел и поведал миру, как славяне парятся в бане: «совершают омовенье себе, а не мученье». И по­лучается, что с той поры славяне так стреми­тельно размножались, что к IX веку заселили всю Восточную и половину Западной Европы. То есть территорию, по размерам равную всему остальному, тогда уже «цивилизован­ному» миру.

За 800 лет создали страну, которую на Западе называли Гардарики — страна городов! Городом (градом) в то время называлось по­селение , имеющее огород — крепостную сте­ну. Выходит, «младосущие», платящие дань, не способные постоять за себя славяне были с такими уж беззащитными?

И, опять же по летописям, всякое племя жило «само по себе», то есть не было государственности — некая неуправляемая террито­рии. Якобы Киев и все южные области пла­тили дань хазарам (должно быть, с VIII века, раньше самой Хазарии не существовало), а северные — варягам. Причем даже известно сколько — по серебряной монете и по белке от дыма!

Такая мощная организация, как Россий­ский налоговая инспекция, имеющая свои структуры в каждом районе, вооруженная властью и полной информацией о доходах, контролирующая предприятия, банки и физические лица, не в состоянии собрать налоги полной мере. Варягов (свиев) и хазар, вместе взятых, численно было во много раз меньше, просторы, заселенные славянами, для тех времен необъятные. Транспорт — лошадь или ладья, скорость (с волоками) — 20—30 км в сутки, открытые реки и подножный корм — 6 месяцев в году. То есть свии и хазары долж­ны были всем народом (включая детей и ста­риков) с весны до осени уходить в славянские земли и собирать дань, рискуя к зиме не вер­нуться домой. К тому же если славяне жили «скотьим образом», то где их было отыскать в дремучих лесах?

Практики добровольного сбора дани самими данниками (как сейчас налогов) в те времена не существовало.

Эта неуправляемая, однако же чем-то внутренне скрепленная страна жила в сво­их крепостях мирно и в достатке откуда-то брали даже серебро и чеканили монеты —«щеляги», пока покорнейшие славяне не из­гнали варягов и не дали им дани. В тот час на­чались распри (земля обильна, порядка нет), и  тогда славянские князья позвали варягов обратно, но, видимо, других — из племени, ко­торое почему-то носило русское название — Русь. РУС — светлый (отсюда цвет волос —  русый), РОС — тоже светлый, сверкающий (отсюда — роса, росы — оросительные кана­лы). В именах братьев-князей звучит славянское: Рюрик (Рурик), Синеус, Трувор (Тривор). Через два года младшие братья отчего-то гибнут, а старший берет под свою власть все земли, пока что кроме Киева. Племянник Рюрика Олег после смерти дяди коварно убиваетварягов Аскольда и Дира, которых зовут уже не по-русски, объявляет Киев «матерью городов русских», отказывает хазарам в дани.

За каких-то 40 лет варяги, если судить по исто­рии Скандинавии, сами еще не знавшие государ­ственности, наводят порядок, объединяют стра­ну и утверждают великокняжескую власть!

Это физически невозможно, если этнос (или союз родственных этносов) и сами «устроители порядка» не имеют глубинного государственного опыта.

Здесь отчетливо просматривается главная за­дача цензоров и редакторов (переписчиков лето­писных сводов): отделить «скифский период» су­ществования славян от «норманнского». И сде­лано это было с единственной целью — показать Византии исконно христианский (миролюбивый, покорный) нрав «новорожденных» славян, име­ющих всего-то 800-летнюю историю жизни «скотьим образом» и не запачканных деяниями варваров и вандалов. Оторвать их от истории варваров, от которых натерпелись лиха и которых хорошо помнили в христианском Средиземноморье, именно по этой причине славяне вдруг взялись ниоткуда и заселили большую часть Европы.

Кстати, о варварах, вандалах и их «диком» обычае — жечь свитки, исторические хрони­ки и прочие предметы культуры. Дело в том, что в «просвещенных, цивилизованных» им­периях пергамент изготовляли в основном из человеческой кожи, сдирая ее с убитых либо специально умерщвленных рабов. Но особенно ценный материал получался из кожи детей, для чего и угоняли их, нападая на поселения «варваров». Так что, делая ответным набеги, «вандалы» только совершали обряд по­гребения плоти своих соплеменников, преда­вая огню «культурное» наследие.

Но ни нрава, ни обычая, ни тем паче прошлого с помощью редактуры не ото­рвать. Варвары-скифы, теперь скрывшиеся под «варяжским» псевдонимом Русь, снова берутся за старое. Уже в 907 году Олег умуд­ряется собрать из «младосущего» народа, ко­торый и воевать-то еще не умеет (покорно платит дань), дружину числом в 80 тысяч, построить 2 тысячи морских кораблей (!) и со­вершить победоносный поход на Византию. Мало того, кораблей, которые ходили по суше, когда на них ставили колеса! Можно сказать, это обычное преувеличение, встречаемое в ле­тописях, но почему оно имеет место на об­щем фоне «преуменьшения»? А потом, чего так устрашились греки, что покорились ру­синам и подписали для себя абсолютно ка­бальный мир, ставивший их на положение не только данников Руси, но и в вассальную зависимость? Существует договор, а это исто­рический документ. Христианский Царьград обязался бесплатно кормить, поить «поганых» языческих купцов в течение полугода, торговать беспошлинно, даже мыть их в банях, сколько те захотят, и давать припасы, паруса, канаты, торя на обратную дорогу/

И это могущественный Второй Рим девятoгoвека?

Скрыть, вымарать, спрятать такие факты было невозможно, ибо они хорошо отраже­ны и греческих и иных хрониках и древних правовых актах, чудом сохранившихся от огня варваров». К тому же переписчики-то были все-таки людьми русскими и, независимо от новой идеологии, испытывали определенную, пусть даже тайную, гордость за свое Прошлое.

А дело в том, что греки отлично знали, кто и откуда к ним пришел: старые знакомые из «Великой Скифи» — именно так говорит лето­писец, перечисляя племена, из которых была собрана могучая русская рать. « И привел ее Олег Вещий», то есть обладающий знаниями Весты.

Шила в мешке не утаишь.

' Особо стоит вспомнить историю скифов. Как обычно в наших «исправленных и дополненных» летописях, они появились ниоткуда! и исчезли в никуда. Разумеется, древние хро­никеры еще не знали М.В. Ломоносова и его знаменитый постулат, что ничто не берется  ниоткуда и не исчезает бесследно. Такое случается только у древних и нынешних историков, но не в истории.

Некогда могучий народ, довольно плотно! заселивший пространства Евразии, состоя­щий из нескольких ветвей (царские, оседлые, кочевые), обладающий высоким духовно-волевым потенциалом, способный вести войны вне своей территории (походы на Рим, Грецию и в Малую Азию), широкую торгов­лю, привлекая к себе пристальное внима­ние всего «цивилизованного» мира, — та­кой народ в одночасье не может исчезнуть I либо раствориться без остатка в ином этно­се. В принципе.

В связи с этим следует посмотреть этимо­логию слов «половцы» и «печенеги» — рус­ское название неких, якобы тюркоязычных, впоследствии также исчезнувших народов, являвшихся на Русь из Дикополья, то есть из Приволжских и Донских степей. Назва­ние «половцы» происходит от «половы»| или «плавы», больше известной как «пле­вела» (отсюда глагол «плавать») — кожицы, легкой шелухи, способной оставаться на воде, которая получается при обмолоте таковых. То есть если руководствоваться ло­гикой и представлениями наших предков, название народа очень точное, хотя с элемен­том должной презрительности: половцы — это отребье, отмолот некогда могучего на­рода, однако же сохранивший прошлую дерзость кочевых нравов, которая и влекла его Пускаться в разбойные набеги на богатых Недавних одноплеменников, прозываемых мне Русь. Разве москали не схватывались с хохлами?

Не исключено, что после гибели «Вели­кой Скифи» оставшаяся в Дикополье «полова» металась по землям с жаждой реванша и страстью восстановить былое величие, ко­торые их толкали на объединение с тюрко-язычными и угрофинскими кочевыми племенами. А с кем еще, если в то время не было Поблизости иных народов и племен, способ­ных принять изгоев? Кипчаки и принимали. Тогда, как и сейчас, не существовало в пас­порте пятой графы, впрочем, как и самих паспортов, а для «языческих» народов, тем паче пытавших могущество и помнящих свое Предание, не было «национальных» либо ми­ровоззренческих (из-за отсутствия догматических религий) преград. Они достаточно легко объединялись, заключали обоюдовыгодные союзы, брали невест и отдавали женихов,  (Помните, русские князья привозили из походов полоненных красавиц половчанок и брали их замуж — не брезговали, ибо зна­ли, от какого корня пошли сии побеги.) В об­щем, истинный интернационал существовал как раз в те времена. На союз с представите­лями некогда могущественного государства (вот она, память!) с удовольствием шли лю­бые малые народы, дабы через взаимные бра­ки заполучить фермент великости. На этой основе появлялись совершенно новые «ста­рые» народы, которые мир опять не «узна­вал» (пример— нашествие Атиллы). Поэто­му, ставшая несколько раскосой и двуязыч­ной, «полова», помня, что на Севере зажиточно и с государственным размахом обитают их соплеменники — царские (сарские, оседлый скифы, искала контакта с ними, но обычно не получалось, и тогда, из чувства мести! зорила и грабила приграничные города и селения.

l Как вы полагаете, отчего половцы, схва­тились с «монголо-татарами», прибежали не куда-нибудь, а в том числе и на Русь? С кри­ком «Нас побили и вас побьют!»?

Что касается печенегов. Название этого Народа состоит из сложного, двойного слова: печь (пещь) и нега. В Мурманской области, где уж точно не бывал ни один печенежин, есть река Печенега. В случайное совпадение я не верю, потому что у нас в деревне тех, кто лю­бил понежиться на печи (особенно стариков и ребятишек), называли точно так же. Думаю, это  же «полова», только более ранняя и получившееся при обмолоте оставшихся от «Великой Скифи» более жирных, избалованных «снопов» возможно, высших по прошлому положению

И оседлых), ибо кочевые половцы жили в седле

И не любили нежиться на печах, коих вовсе не
имели. В то, что они, испытав поражение в битве 1036 года, когда старший огосударствленный

брат по имени Русь накостылял им по первое число, после чего печенеги рассеялись и бежали  в Венгрию, я верю искренне. Потому что то же самое спустя двести лет проделали и полов­цы, получив по зубам от «татаро-монгол» — опять часть бежала в Венгрию.

Может, у них одна венгерская мама была?

ведь мадьяры-то притопали в центр Европы и

сели на Дунае (IX век) из тех же волжских краев.

                                                         * * *

Но более точно и на вечные времена этническое пространство Руси (еще до скифо-сарматской) пропечаталось в языке, а точнее в топо- и гидронимике, которые естественным образом создали Карту России. Кат кстати, тоже вымарывалась не один раз всевозможными переименованиями, в основном по идеологическим соображениям. 

Начнем со слова «карта». К сожалению ведущего ОРТ, оно исконно русское и означает «относящееся к земной тверди», где АР облагороженная земля. Кстати, «старая ас га» — буквально идущая к земле, согну горбатая, где ГА — движение. Вся топо-гидронимика на этой Карте, на первый взгляд даже не выразительная для изгоя, содержит в себе максимум информации о географическом положении и характере местное, или водоема. Рюрик не случайно сел и Новгороде, а в Ладоге, городе на берегу одноименного озера, ибо этот варяг отлично знал, из какого места можно владеть  русскими землями. ЛАДОГА — букваль-«движение лада». И в самом деле, отсюда и водные пути как на Север — Юг (путь варяг в греки), так и на Запад — Восток Соляной (Солнечный) путь). А кто сидит путях сквозь земли, тот и правит ими, тот и творит л ад, ибо его-то и не было до призва­нии варяжского племени Русь. Кстати, этимо­логия слова «варяг» (варяже, вараже, враже, вpar) довольно проста — солнцепоклонники. Или, точнее, поклонники солнечному огню. А Рели совсем точно — КРАМОЛЬНИКИ, то есть «к солнцу молящиеся». Отсюда и племя РУСЬ — светлое, светоносное, а санскрит (о нем позже) толкует «варяже» как «благород­ный». Слово «враг» (впрочем, как и крамола) Получило отрицательное значение задолго до христианства, когда произошла Ранняя смена идеологии, отчего впоследствии и разрушил­ся порядок в земле «обильной». К этому же периоду относится трансформация языка — насыщение его гласной «О» (процесс растворения языкового лада, магической, солнечной сути слова), и «град» превратился в «город», «крава» (священная, кричащая к солнцу) — просто в «корову», Вранеж стал Воронежем, младец — молодцем, владеть — володеть и т.д. Говорю об этом мимохо­дом, поскольку это предмет специальных исследований и имеет косвенное отношение к рассматриваемому вопросу.

Корневая основа топо- и гидронимики на тер­ритории современной России и в наши дни при» мерно на 70% состоит из корней праславянского слогового языка. Назовем его так, поскольку «арийский» — более обобщенное понятие и объ­единяет целую семью (иранодардо-индийскую) языков. К тому же арии (арьи), буквально «земные», и входящие в эту же группу сколоты (рать)  «пришедшие с коло на твердь, с солнца на зем­лю», то есть «небесное воинство» (указание не происхождение, кастовость), пользовались разными наречиями одного языка. Земная, бытовая речь ариев-землепашцев, имея общую корневую основу, была ближе к иранской, а речь сколотое более напоминала русский язык и была принадлежностью жреческого волхвующего сословия. Это была в полном смысле знать — ведуны, обладающие знаниями, коих можно было узнать по «прическе» — коему волос на темени, символу связке космосом, Правью. Варяжское племя Русь, сохра­нившее древние традиции в первозданном видя благодаря уединенному островному существованию, принадлежало к благородным сколотам, и потому Великий князь Святослав (впрочем, как и все Рюриковичи до принятия христианства) носил на голове оселедец.

Сколоты в прямом смысле были учителями ариев, ибо от названия этой касты (знати)произошло слово «школа» (на литовском языке и сейчас скола). Из наречий арьев и сколотов и сформировался праславянский язык, который позже назовут русским. Язык, кото­рый ныне, конечно же, отчасти требует перевода и который полностью совпадает или очень близок к корневой основе санскрита — индо-арийского литературного языка. И это то, что сохранилось в чистом виде либо требует «археологического» очищения от инородных на­носов.

Ареал рассеивания праславянских назва­ний мест, урочищ, гор, земель, морей, рек, озер, островов, мысов и т.д. неоднороден, в большей степени приурочен к приполярной, северной части России и в меньшей — к сред­ней и южной полосе. Что касается распрост­ранения с востока на запад, то наибольшая плотность прослеживается от Урала до реки Одра (одр — конь, кон — алтарь, жертвенник; отсюда - закон) и Балканского п-ва (бала -- сия­юший, белый; кана — власть) на юге и Кольскогоп-ва (коло — круглый, диск солнца) на севере. На восток же от Урала до верхнего и  нижнеготечения Индигирки (инд — божество, относящееся к божественному (Индра — км богов), гирка — гира — гара — гора: буквально, божественные горы). Для русскоусть-инцев это «божественное горло», или «горло бога», поскольку они толкуют «гирка» как гирло,хорло. В это можно верить, ибо, во-первых, когда Индигирка прорезает хребет Черского, каньоны действительно напоминав ют горло, а во-вторых, эти русские люди живут в устье реки многие тысячи лет и сохранили древнее Предание. Весь Уральский хребет от Новой Земли до южной его степной части — это котел у в котором «варился» православянский этнос и растекался — сначала» Запад и Восток и потом, с оледенением континента, на Юг.

Откуда вышло нынешнее население Египта, Индии и Ирана, кажется, уже не подвергается сомнению, впрочем, как и то, когда они переселились на почти безлюдный тропический полуостров и в восточные горные и песчаные пустыни, тогда бывшие благодатными. Суть дела состоит в ином: довольно быстро наступавший ледник выдавил из при­полярной части материка не всех его обитате­лей. Ушли арии — земные люди, живущие «от сохи», то есть земледельцы, в большей степени «травоядные». Пережидать лютую стужу (туга, тужить — печалиться) на обледенев­шей, с суровым климатом и под вечно пасмурным небом земле остались самые вынос­ливые, сильные и «знающие» люди, потом­ки сколотов, которые жили «с лова», то есть охоты и рыбной ловли. Отсюда и олений культ, отраженный в орнаменталистике, как своеобразное письмо словен.

Здесь начинается история праславян —но­сителей и хранителей mono- и гидронимики. По тому, где они обитали, и составляется Карта этнического пространства. Охотники и ры­боловы жили там (или перекочевывали), где была добыча и топливо, — это среднее течение и низовья рек, текущих на север и вскрыва­ющихся на короткий период из-за относи­тельно теплых истоков. Сюда мигрировали птицы, олени и шла рыба на икромет, и Сюда же с лесных верховий сносился плав­ник. Привлекали также большие озера, ук­рытые от ветров побережья замерзших мо­рей, заливов, бухт, речных губ и моренные толя, к ним приуроченные. Дело в том, что ледник принес на себе огромное количество грунта—моренные (Морена — богиня смер­ти), то есть мертвые для земледелия отложения. Кстати, в некоторых районах Запо­лярья по этой причине ледник не растаял до сих пор (в частности, Таймырский п-ов) и под толщей вечной мерзлоты встречаются линзы реликтового льда мощностью в де­сятки метров, с включением флоры и фау­ны времен мамонтов. (Из найденного в лед­нике неизвестного семени в банке на окошке за шесть месяцев удалось вырастить мет­ровый ивовый побег, тогда как свежее семя тундровой угнетенной ивы выросло лишь на 4 см.) И вот на этих каменистых, песчано-глинистых почвах достаточно быстро даже при ма­лых плюсовых температурах начали расти мох (ягель), лишайники и грибы, размножающиеся спорами, — основная пища оленей, что вы­звало их естественную миграцию с юга.

Наши пращуры никогда не покидали своего этнического пространства. В противном слу­чае не сохранилось бы ни единого доледникового названия. Приведу лишь несколько характерных примеров и начну со средней полосы России, со стольного града, получившего название от Москвы-реки. Москва -- Масква (именно так произносилось и ныне произносится на московском акающем диа­лекте); «мае» — месяц, луна; «ква» — где. То есть река находится там, «где луна» или Под» лунная река. Если взирать с берегов Ладоги, то Москва-река всегда будет там, где ходит луна. Волга — всем известно, это река Ра. А Волга буквально «движущаяся вода»: столь примитивное переименование Реки Солнца совпадает со временем Ранней смены идео­логии (во время Поздней смены Волгу вооб­ще называли хазарским псевдонимом Итиль). Ее правый приток Кама перевода с русского на русский не требует — это бог любви, впрочем, названия основных рек камского бассейна также почти не нуждаются в толковании. Урал — у Ра, знак Л — люди, то есть «Люди   у Солнца». Если смотреть опять же с бере­гом Ладоги, солнце появляется из-за этих Юр. Урал можно назвать Великим Водоразделом, истоком сотни рек, разбегающихся во Не стороны света. Топоним «Урал» произошло от одноименной горы, расположенной по соседству с горами Манарага (манящая к солн-щу) и Нарада, переименованной при Совет­ской власти в Народную (Последняя смена идеологии), однако смысл почти не изме­нился. Русский европейский Север вообще изобилует (до 90%) топо- и гидронимикой На праславянском языке. Приведу в пример только замечательные: река Ура на Кольском полуострове и русский боевой клич перевода не требуют, поскольку известны всем. Река Печора (берет начало из ураль­ских пещер) — пещера — пещера — букваль­но «расписная»: пещь, печь, а отсюда «писать, расписывать» хранит в себе память о пещерных росписях на стенах и отсюда же традиция украшать и расписывать русские печи. Карское море — море, примыкающее к возделанной, благодатной земле (ныне это Тундра). Уже упоминаемая Тарнога на самом деле течет по мощнейшим моренным отложениям с валунами до нескольких мет» ров в диаметре. До сей поры находят древ­ние святилища с такими алтарными камнями, расписанными руническим письмом. И до сей поры приезжие индийцы (серьезные ученые люди) на них молятся.

А в Вологодской области есть река Ганга. И тут, как говорят, комментарии излишни.

Неизменность особенностей этнопсихологии

Итак, прослеживаются три глобальны! смены идеологии, смысл и назначение которых — все возрастающее усиление власти самодержца.

Ранняя — растворение в общей арийской массе элиты праславянского мира — сколотов (людей с солнца) и, как следствие, отречение от крамолы, древнего православия и возвышение домашних княжеских богов — пантеон во главе с Перуном, что говорит об усилении княжеской власти (самодержавия) против вечевого правления, владения.

Поздняя — отречение от «язычества по­ганого» и принятие христианства, вначале в

виде арианства (Александрийская церковь), Которое охватило большую часть Европы, за­тем в форме греческой Константинопольской церкви. (Отсюда и двойное крещение княгини и Ольги.) Называться «русским православи­ем» христианство стало много позже, и по причине компромисса с язычеством. Утверждение самодержавия, когда владение превраща­ется во владычество.

Современная (последняя) — отречение от Православного христианства и погружение в Хаос примитивного суеверия и полного без­закония. Торжество самодержавной власти, безраздельное владычество, независимо от ее формы и «карманных» демократических институтов.

И торжество это началось опять же с Пет­ровских времен, и если точнее, то с подготовки кого триумфа — Никонианского раскола. То есть мы целый исторический виток, независи­мо от формы власти (режима), стабильно живем под рукою всемогущих самодержцев, ко­торые лукаво «даруют» нам некие «свободы» (особенно в период беззакония, когда нас освободили от всякой религии), а сами тем вре­менем торжествуют от исключительности соб­ственной власти.

Церковные реформы Алексея Михайло­вича раскололи надвое не только Русский

Мир, но и сознание. Вкусившие «молоко волчицы» блюстители «древнего благочестия» (последователи старца Григория и Аввакума) добровольно пошли на костер или были сожжены. «Всеядные», более приспособленные ко всяким перестройкам, бежали в леса и там затаились на целых триста лет, дабы сохранить вместе с обрядом и мироощущение. «Травоядные» ужаснулись, приняли реформы и стали сажать на огонь непокорных, ибо им было все равно, сколькими перстами накладывать крестное знамение: важнее веры для них пастбище и пастух с кнутом. Вообще христианство, еще даже не утвердившись как идеология, начало раскалываться на апостольском этапе. Только гонения на первых последователей заставили их кое-как сплотиться и уйти в пещеры, да и то катакомбная церковь еще не была чисто христианской, а скорее некой смесью с митраизмом, тогда развитым и существовавшим в Римской им­перии вместе с римским язычеством, мандеизмом и гностицизмом. Но, выйдя из пе­щер, как всякое младосущее религиозное течение, христианство еще не обладало веротерпимостью и насмерть схватилось си всеми другими верованиями, до того мирно живущими, в том числе и с последователями Митры. Константин I тоже не захотел ни с кем делить власти (до него была тетрархия), по­этому принял христианство, сделал его, по сути, официальной религией (313 г.) и, став единым самодержцем, как и Петр I, перенес столицу на границу Европы и Азии, таким образом утвердив Второй Рим. Но в тот же час последовал первый сильнейший рас­кол — арианство (основоположник алексан­дрийский священник Арий, 320 год от Рождества Христова). Это не считая уже суще­ствовавших более 150 самых разных ересей.

Спор о единосущности  Троицы длился до [VI века (300 лет). Вселенские соборы то осуждали арианство как ересь, то признавали его за истину. Едва утихли страсти, как еще через 300 лет последовал следующий раскол на Вселенском соборе 1054 года. 150 лет христиан­ство разделялось на православных и католи­ков. Потом опять через 300 лет от католициз­ма откололся протестантизм, растрескавший­ся уже как битый лед на реке — англиканская церковь, лютеранство, методисты, кальвинизм, баптисты и прочие секты.

В XVII веке случился самый огнепальный раскол православия — Никонианский.

О таком явлении, как европейская инквизиция, унесшей жизни миллионов, и в боль­шей степени красивых женщин, можно не рассказывать — папа за нее извинился...

 

(К примеру, индуизм существует 3000 лет и имеет всего два взаимосвязанных течения -- вишнуизм и шиваизм.)

 

Все это происходило из-за отсутствия учения Христа как такового. Существует первоначальная ошибка: Христос являлся на землю СПАСАТЬ, а не учить — учил людей Бог-отец, но ему не вняли и погрязли в грехах. Собственно, и Христу не вняли и решили, что если нет учения, то христианство — это религия толкования Библии (Ветхого Завета). Поэтому и появились каноническим сочинения «отцов церкви» (Иоанн Златоуст, Ва­силий Великий, Григорий Нисский и др.), которые теперь толкуются наравне со Священным Писанием. Когда же люди образованные, но смертные берутся толковать явления божественные, из этого обычно ничего, кроме расколов и инквизи­ции, не выходит.

И еще хуже, когда такое сакральное явленно человеческой сущности, как Вера, власть имущих используют в политических целях — более всего для укрепления самодержавия, порождая тем самым всяческое беззаконие.

Говорю об этом потому, что устойчивость  особенностей этнопсихологии напрямую связана с религиозностью сознания. Сейчас, когда многие понятия полностью размыты, представить себе, что же это такое, очень трудно. считается, что если человек (особенно тот, о вчера публично сжег партбилет) окрестился и теперь иногда заходит в церковь, стоит на службе, один раз в году говорит «Христос воскресе», отмечает праздники, постится, причащается и читает молитву перед трапезой, он уже воцерковленный и добро­порядочный христианин.

Если бы так было, Россия не оказалась бы в том духовном вакууме и беззаконности, в которых находится сейчас. Да, Русская православная церковь вроде бы оживает, строятся храмы, открываются монастыри и новые приходы, даже восстановили храм Христа Спаситсля и теперь по телевизору показывают великолепие золоченого убранства и одежд служителей. Но все это пока хозяйственная часть церкви, обязательный официоз, в большей степени инициированный государством. Увы, незрелое религиозное сознание начинает угасать от блеска злата, и об этом прекрасно знают «самодержцы».

Не сверкали ли храмы и монастыри в 1917 К ограбленные и разрушенные через три-четыре года? Не усерднее ли, не искреннее ли молились облаченные в праздничные рясы священники, коих вскоре пачками ставили к стенке и коими набивали лагеря? Или скажите, пришли откуда-то бесы, нелюди, антихри­сты и все разрушили и сгубили? Ведь нет, все было сделано руками русских людей, недавних добропорядочных христиан, правда, угоревших от гражданской войны и братской крови испивших. Да, бесы были, но они лишь кру­тили взрывную машинку, кричали: «Задерем подол матушке России!», а бурили шпуры в стенах храма Христа Спасителя, на­бивали их динамитом и задирали подол наши православные соотечественники!

Будь у них религиозное сознание, послушались бы они бесов?

Боярыня Феодосья Морозова, молодая вдовица, красивая и богатейшая в то время на Руси женщина, первая наперсница государы­ни, имеющая влияние на Алексея Михайло­вича, в одночасье отринула все, приняла тайный постриг, дабы укрепить дух, зная, что будут пытать огнем на дыбе, и с великим дос­тойным спокойствием умерла в земляной ямс Боровского монастыря. Перед смертью про­сила стражника об одном — постирать сорочку, поскольку негоже предстать перед Господом в грязной...

Это вовсе не оголтелый фанатизм, как сей­час представляется; это и есть нормальный градус религиозного сознания. Но именно этот градуси мешал государю стать владычным самодержцем. Управлять, манипулировать народом, обладающим таким сознанием, очень трудно или вообще невозможно. У него, на­рода, всегда будет превыше Бог, а не царь.

Объявили ли великомученицу инокиню Федосью святой? Нет, а это значит, раскол продолжается и доныне.

Утратилось это сознание, и началось сонзательное беззаконие не с приходом безбожных большевиков, а намного раньше. «Прогрессив­ный» царь Петр Великий в первую очередь отстранил мешающих ему православных иерархов от прямых обязанностей одухотворения нации и власти, упразднив патриаршество. А дорогу к этому пробил родной отец-реформатор, посадив стеречь Церковь «травоядных» пастырей. Сын Алексей попытался заступиться за православие, угодил под пытки и поплатился жизнью. И он тоже не просияет святым в Земле Русской. Никогда.

 Потому что здесь не религия, а политика. Так и не построенный коммунизм рухнул в одночасье, будучи на стадии «развитого социализма», не оставив после себя ни единого праведника или великомученика, принявшего смерть за идею. Будь хоть один, с ним спаслись бы многие. А случилось это закономерное явление потому, что в коммунизм, облаченный религиозным ореолом, уже никто не верил, тем паче сами «травоядные» партийные чины. Иначе бы американцам как ушей своих не видать победы в «холодной войне».

 Умозрительная чужеземная идеология, возросшая на крови и несчастье, не способна выработатъ хоть сколь-нибудь стойкого сознания, ибо сама ее природа беззаконна. Даже несмот­ря на то что марксисты точно просчитали нра­вы русского этноса и его вечное стремление к общинности жизни.

Когда счет потерям невозможен из-за их размеров, лучше посчитать, что осталось, если хотим понять, кто мы ныне и как выжить в беззаконном мире. Оледенение евразийского континента, казалось бы, стерло с его северной части всякую жизнь, превратив некогда благо­датный субтропический край в безжизненную холодную пустыню. Однако стихия Природы, обладающей гармоничным многообразием (и в этом есть се божественная суть), предусмотре­ла и такой вариант развития событий. Погибли все семенные (двуполые), в том числе голосе­менные, растения, однако остались бесполые, способные размножаться спорами, которые не берет ни мороз, ни время и которым не нужен даже свет. (Кстати, по этим спорам в геологии определяют возраст осадочных пород.)

Точно так же и в стихии существования человечества. Остаются некие вечные «спо­ры», не подверженные никаким внешним воз­действиям.

Стремление к общинности (братству) жиз­ни — это лишь первый спасательный круг, брошенный нам еще в глубокой древности и поныне удерживающий Россию на поверхно­сти. Традиция вечевого управления имеет настолько глубокие корни, что память о ней су­ществует на генном уровне, а поэтому неист­ребима. Благодаря этой центростремительной Силе мы выстояли во время «татаро-монголь­ского» ига, когда политика Орды была совер­шенно определенной — разделяй и властвуй. Несмотря на усобицы, инспирированные Во­стоком, и всегдашнее вялотекущее клятво­преступление — целовали крест, а потом шли друг на друга (низкий уровень религиозного Сознания), Русь не разбрелась, иначе некому было бы топить крестоносцев на Чудском озере, и, тем паче, никогда бы не собрались на Ку­ликовом поле бить Мамая (куда, напомню, Бе­лозерский полк шел с севера пешим и боялся опоздать, а тогда ведь не было военкоматов).

Мы прошли через столыпинскую рефор­му, когда малоземельные деревни пытались рассадить по хуторам и отрубам. В средней полосе России выделившиеся из общины ин­дивидуалисты начали огораживать свои зем­ли, чем вызвали у общинников сначала тихий ропот, потом, когда пришлось на них батрачить, неприязнь. Поэтому раскулачивали ис­тинных мироедов (а таких было сколько угод­но) без всякого сожаления. И напротив, всем миром ревели в голос, когда делали это несправедливо. В Сибири подобные хутора через несколько лет сбегались в деревни, напле­вав на приволье и возможность разжиться. «Mipoм и тятьку бить легче» — ни у одного народа нет больше похожей пословицы. Русская душа всегда тяготилась одиночеством ине могла жить без мира, а точнее, Mipa — так называлась община, общество (у Толстого роман назывался «Война и Mip», а это звучит coвершенно иначе).

И вот теперь вместе с капитализмом при­шел индивидуализм, тяжелый, непроницаемый, как свинец: человек человеку — волк! Закон рынка — беспощадная конкуренция

Где выживает сильнейший. Она, конкурен­ция , должна якобы повысить градус духовно-волевого потенциала, заменить религиозное сознание и стать мерилом нашей европейской «цивилизованности».

Эти мысли проповедуются всеми четырь­мя мастями и избранными самодержцами. И одновременно с этим они же проповедуют и пытаются создать в России гражданское об­щество (Его институт — Общественная палата — уже создан.) Если это не лукавство, то (абсолютный маразм, продолжение «научных изысканий» Ельцина, когда он собрал уче­ных, запер на даче и заставил изобрести и сформулировать государственную идею Если это вам сейчас не кажется бредом больного разума, погодите немного, скоро покажется. Всякое бывало: Гитлер держал в бункере тибетских монахов, дабы те, медитируя, останавливали русские танки, идущие на Берлин; Сталин сажал ученых в шарашки, чтоб они придумывали ядерную бомбу. Но чтобы госу­дарственную идею — такого еще мир не ведал! Впрочем, как не ведал он и расстрела собственного парламента.

Иногда создается ощущение, будто управляют Россией некие пришельцы или чужеземцы. не понимающие простых вещей или прин­ципиально не желающие ничего понимать. Конечно, брать готовые, отработанные модели и приспосабливать их к своей машине проще и легче, но подобная технологичность годит­ся лишь на сборочном конвейере. Даже и здесь вы никогда не воткнете европейскую вилку в нашу розетку, поезд на наши рельсы не поставите — ширина колеи другая.

Потому и многие реформы по ним «не идут».

 

На Западе, где индивидуализм — неотъемлемая принадлежность его культуры, гражданское общество существует нормально, поскольку там иные правила игры. Но даже и здесь, особенно в последнее время, про­являются бледные, как трава под кирпичом, ростки стремления к общинности, ибо жесткий индивидуализм обрекает человека на оди­ночество и противоречит самой человеческой природе. Однажды наблюдал это смешное и печальное действо в США, когда взрослые американцы собираются в каком-нибудь арендованном помещении (не в клубах!), становятся в круги пытаются танцевать. По­скольку же у белых американцев нет своей культуры, в том числе и танца, а африкан­ские ритмы, от которых уже притомились, они не приемлют принципиально, то полу­чается два притопа — три прихлопа. И обязательно стараются прикоснуться руками друг к другу (контакт осязательный — как Компенсация дефицита общения вообще). Подобное камлание длится часа полтора, |зрелище напоминает наш детский сад, современный с чукотским шаманизмом и топтанием слонов (они все толстые, особенно жен-шины), однако глаза у людей оживают, рас­слабляются мышцы лица — по крайней мере сходят обязательные приклеенные улыбки, более напоминающие оскал измученной в неволе души.

Стремление к общинности (братству) — это естественная, природная составляющая этнопсихологии и в ее основе ее лежит вовсе не жажда выживания, на­пример, или спасения собственно жизни, а чувство любви. И тут невозможно определить, что первично: общинность не может быть без любви и любви — без общинности. (Индивидуализм — это всегда любовь к себе.) На этой взаимосвязи стояло древнее пра­вословие (пра-во, пра-ва — дух (свет) высший, дух, буквально «парящий в небе»; славие — слава перевода не требует), и не случайно русское христианство стало официально называться православным (с 1448 года, чтобы отгородиться от Римской Церкви, засылающей своих митрополитов), ибо в его ос­нове тоже лежит любовь и общинность.

Понятие «братская любовь» настолько древнее и настолько стойкое, что, пожалуй, боль­ше нет подобных, дошедших до нас в неиз­менном виде. Если ПРА — столп духа, устремленный вверх (столп света), где знак «П» означает «столп» (Стоунхендж), и поэтому все слова с «пра» будут иметь духовный (небесный) смысл: правда, прах, Пра (приток Оки), Прага (идти вверх), прадед, праматерь, праздник и т.д., то БРА — дух (свет) земном сотворенный на земле, где начертание знака «Б» (бог) означает земную (самодостаточную систему, замкнутую на себя (кому интересно, можно посмотреть начертание древнерусских буквиц). Все слова с «бра» несут непременно земной смысл — брань, брага, брак (супружество), образ (вот почему всегда следует уточ­нение какой: земной или небесный) Наконец, слово «брат» утверждает принадлежности этого духа (света) к земной тверди (Т), а в слове «братство» это утверждение лишь усиливается за счет сочетания знаков СТ (все, что сто­ит на земле).

Слова «люди» и «любовь» — однокоренные. и одинаковы по смыслу. Уникальностьих в том, что корни ЛЮД и ЛЮБ не изменя­ются, не теряют ни единого звука ни в какой форме. Это указывает на их невероятную живучестьсть и мировоззренческое начало, ибо они несут высокую сакральную нагрузку. Знак Д — обро, знак Б — бог (...бога ведая, глаголь доб­ро — азбучная истина). АЛЮ (как и ЧУ) передает космическую вибрацию (сигнал, вну­шение, волшебство), настраивающую созна­ние, преобразующую его в человеческое (людское чувственное) еще в колыбели (люльке) с помощью колыбельных песен. (Кстати, «колыбсль» вовсе не от слова «колыхать», а от коло — солнце и белый — светлый, что гово­рит о потрясающей любви к детям.) Стоит изменить Д (добро) или Б (бог) на Т (твердь) — и получается нелюдь — ЛЮТ. То есть происхождение этих слов относится к глубокой древности, когда по земле ходили люди и люты—нелюди (возможно, неандертальцы),  «лютые звери», безъязыкие, не знающие бога и добра. (Это к вопросу, как язык может хра­нить Предание.)

Любовь — самое неискоренимое чувство, не подвластное ни времени, ни пространству, обладающее потрясающим постоянством в изменчивом мире. Интуитивная потребность  человека в любви (к жизни, к родителям, к  женщине, к детям, Богу и т.д.) не позволяет ему превращаться в нелюдь. Она остается  даже у самых закоренелых преступников и  убийц, казалось бы утративших человеческое лицо, — редко кто из них пожелает, например, своим родителям или детям зла, ненависти, смерти, нелюбви. Если в самом падшем чело­веке остается хотя бы искра любви, еще не все потеряно. Поскольку он люд, а не лют.

Воистину, Бог есть любовь!

Третий спасательный круг нынешнего Духотворного Мира —воля, одна из составляющих духовно-волевого потенциала.

Любимое ныне слово «свобода» имеет очень короткий век — родилось в конце девятнадцатого, с началом народовольческого движения и является производным от сло­ва «слобода». Замена «Л» на «В» произошла из-за дефекта речи, присущего инородцам, поэтому не имеет и не может иметь вразумительной корневой основы. В России есть добрая сотня деревень и городских районов с надписями Слобода, Слободка, и произошли они от слов «слабина», «послабление». Все это опять же восходит к общинной жизни: когда, напри­мер, в деревенской общине не хватало земель, (а они были общинными) и начиналось перенаселение, то молодые семьи отпускали на слободу, то есть выводили из-под власти общины  садили вольно на пустые земли, чаще всего неудобья. И со временем там образовывалась юная община. То есть слобода (свобода) все­гда была вынужденной, связанной с теснотой, ибодля человека еще XIX века было страшно оторваться от общины, как от родной семьи. (Деревни с названием Выселки образовыва­лись, когда людей исключали из общины за провинности и выселяли.) Поэтому слово «сво­бода» у нас имеет совсем иное значение, чем, например, в странах, бывших под долгой окку­пацией или колониальной зависимостью. Вообще это «сладкое слово» напрямую связано с |рабством, ибо искренне могут жаждать ее только невольники. В США возвели его в культ лишь потому, что двести лет боролись с английским Протекторатом и вот уже двести лет — сами с собой. Теперь наслаждаются «свободой», ис­полненной в духе всякого младосущего государственного образования — абсолютная зарегламентированность жизни, ставящая человека в положение раба, которую почему-то называют законом. Мало того, предлагают, а точнее, навязывают ее старой Европе!

Образ американского кумира известен всему миру: на статую женщины они водру­зили солнечный венец Митры (он был мужчиной), а в руку дали греческий факел жреца…

С миру по нитке, голому символ свободы.

На Руси во все времена существовало и ныне существует иное понятие, которое невозможно точно перевести на другие языки (за неимением аналогов), —воля. «Свободный казак», например, зву­чит глупо, ибо он вольный. Человека по суду лиша­ют свободы, а выходит он на волю. Первая тайная революционная организация разночинцев так и называлась «Земля и воля» — хотели дать народу то, чего не хватало. Крепостному крестьянину писали вольную грамоту, но он не становился от этого сво­бодным, поскольку не мог жить в одиночку и опять же примыкал к общине, живущей по неписаным законам, добровольно передавая ей часть своих полномочий (обычно Mipoм управляли старики по принципу вече). А неписаный закон — это закон совести,которым не может обладать бывший раб. Совесть — качество человека вольного и владеющего знаниями — вестью.

Воля—понятие первичное, сочетающее в себе природную независимость, личностную самостоятельность и силу характера. Это вовсе не «слобо­да», которая всего-то избавляет человека от братской зависимости и делает его индивидуалистом.

Вольным можно остаться даже сидя в темнице, ибo воля — это состояние сознания. Парадоксальныйпример: солдат—человек подневольный, выполняющий уставы и чужие приказы, но, если он не обладает волей, он не солдат.

А состояние духа вольного человека всегда обременено активным чувством справедливости. Именно обременено, потому что жить с этим чувством в несправедливом мире трудно, а когда бывает невыносимо, происходят бунты, восстания и революции. Справедливость («пра ведать», где пра (правь)—высшее, небесное, божественное) — это и есть ЛАД, который призваны творить власть имущие, поэтому власть—всегда бремя, а не удовольствие.

Далее, если дух — мужского рода, то коли — женского, и это не случайно, ибо в «великом и могучем» Хранителе нет слу­чайностей. Сильного духом человека можно назвать волевым, однако это вовсе не одно и то же. Сила духа (двигатель) будет находиться в статическом состоянии до тех пор, пока не появится сила воли (энергия) как желание, Страсть, стремление к действию. То есть, как и но всем ином, процесс творения возможен. Лишь при совокуплении мужского и женского начала. Это важнейшая характеристика особенностей этнопсихологии. Наше мироощуще­ние формировалось при обязательном присутствии женского рождающего начала. Все слова,  касаемые результата творения, будут непременно женского рода — Жизнь, Родина, Слава, Доля, Судьба, Радость, Честь, Обида, Война, Кровь, само слово Воля, и это не атавизм матриархата, как сейчас считают. Аслова, связанные с самим творцом, — мужского рода: Бог, Огонь, Господь, Отец, Путь, Воин, Рок, Дух. И средний род в том, что существует без участия мужского и женского на чала, — Солнце, Небо, Сердце, Древо, Зло и т.д.

ЗЕМЛЯ — емлющая семя, Огонь.

Матриархата как такового на праславянском пространстве не существовало. Были со­вершенно иные межполовые отношения. На­пример, еще до Поздней смены идеологии все вольные женщины имели право носить на груди оружие — нож, что говорило о ее равноправии с мужчиной и что поражало арабских путе­шественников. (Кстати, первой женщиной- государыней в христианском мире была тоже наша княгиня Ольга.) Мало того, в скифо-сарматский период девы до замужества наравне с мужчинами овладевали воинским искусством и наравне с ними ходили в военные походы. Только убив врага, дева могла стать невестой. После замужества она не только не воевала, но даже не ездила верхом, чтобы не деформировать хрящи и кости таза, важные при деторождении. Такое явление, как амазонки  (омуженки), могло произойти исключительно в праславянском мире, где существовало социальное и психологическое ра­венство полов. Омуженки произошли от скифоф (саров), и до изгнания на горное побережье Черного моря их могущественное царство было в низовьях Дона. Амазонками их называли греки, поскольку не могли выговорить слова «ому-женки». Их образ жизни общеизвестен, но есть одна деталь, выдающая зерно Предания: состарившиеся омуженки, уже не способные ни рожать, ни воевать, назывались ягинями, и вот этистарухи, дабы не отягощать подвижную жизнь своих единоплеменниц, уходили к скифам, считай к славянам, на север, из степей в леса, где уединенно селились близ деревень и городов, в избушках, если верить сказкам, на курьих ножках. Занимались они в основ­ам лекарством хворых и обучением младых девиц правилам хорошего тона и воинскому искусству. То есть, по сути, ягини были среди славян чужеземками и только поэтому, за­шита поблизости пешего или конного, гово­рили: «Фу-фу! Русским духом пахнет!» Так может говорить иностранка, имеющая совсем другие запахи. А еще эти ведуньи непременно спрашивали: «Гой еси, добрый молодец?» — и тот обязан был ответить честно, поскольку вещие эти старухи изгоя и без вопросов за версту чуяли.

Показатель неизменности особенности этнопсихологии — устойчивое материнское начало. Кричать «мама», если страшно, восходит к временам, когда существовал мат -охранительные заклинания, молитвы-обереги к матери, к женскому рождающему началу. После Ранней смены идеологии они по­лучили отрицательное, «ругательное» значе­ние, однако и до сей поры, когда наши сол­даты идут в атаку, все еще кричат «ура!» и матерятся. «Криком полки побеждаша». Из­менить этот «безусловный рефлекс» не в со­стоянии было ни «онемечивание» армии при Павле I, ни даже христианство, запрещающее упоминать Бога всуе и, тем паче, ругаться, ис­пользуя имя Христа, Богородицы и всех святых (богохульство).

Еще один показатель — вечное устремление русской женщины социально и психологически быть равной мужчине — также не вытравился с принятием христианства, где существует известное подавление женщины как личности — объявление ее (по иудейской кальке) поганой, недостойной входить в алтарь. Мало того, только на русской почве могло возникнуть крайнее, неприемлемое противоречие — по­читание Божьей Матери на уровне с Христом,

Запад, где изначально превалирует мужское начало, в частности протестантизм, вообще отмел богородичный культ. Это так или иначе позволило инквизиции начать «охоту на ведьм», в результате которой в Европе были сожжены и утоплены сотни тысяч женщин, в том числе и спасительница Франции Жанна Д,Арк. Причем предавали огню чаще красивых девушек, полагая, что красота от сатаны. Подобная дикость возможна только в Запад­ой «цивилизации», напрочь лишенной материнского начала.  А у нас всегда говорили — красота от Бога. Об отношении к женщине на Востоке известно всем, и его обсуждение в этой работе Неуместно.

Противостояние культур

 Еще со школы мне всегда казалось стран­ным: ситуация, когда буквально через год после покорения Руси Батыем (разорено и выжжено 90% русских княжеств, и все уже платятдань, и спрашивают в Орде ярлыки на Княжение) Новгородский князь АлександрЯрославич продолжает действовать, как будто бы ничего не случилось. В 1240 году шведские крестоносцы приплывают в Неву, куда Александр приходит с войском и разбивает наголову. За что получает прозвище Невский, а шведский король Биргер всю жизнь носит печать на лице, оставленную копьем князяЧерез год Александр наносит поражение Ливонскому ордену, вторгшемуся в Новгородские пределы, и отнимает захваченные города. Еще через год происходит знаменитое Ледовое побоище, в котором Невский, получив помощь из Суздаля (в то время покорен ноге Батыем!), вдребезги разбивает крестоносцев- немцев и увязавшуюся с ними чудь. После чего заключает выгодный мир с ливонцами и еще через два года бьет литовцев под Усвятом.

Достоверно известно, что в составе войск Новгородского князя не было ни «татар», ни «монгол». (В кавычках, потому что речь о том_, кто такие «татаро-монголы» и что это за нашествие, пойдет ниже.) В то время Батый штурмовал европейские города в Польше, Силезии и Венгрии, опустошил и предал огню три четверти этих территорий.

По логике вещей кажется, если Русь уже платит дань Орде, то та обязана защищать ее рубежи, чтобы серебряные монеты, белка от дыма и прочее добро не уходили в чужие руки Однако Батый словно и не замечает крестоносцев, продолжая путь на Запад. Враг Руси -Ливонский орден должен бы стать врагом и Орде, но этого не происходит. А дело в том, что для Руси борьба с Востоком имела характер чисто «экономический», кочевники не вмешивались в культурную жизнь государства, их интересовала только дань. Когда Батый проводил перепись населения Руси, церкви, монастыри и сами священники не подлежали учету (чем потом и воспользовался Сергий Радонежский). Но в то же время Запад в лице Ливонского ордена стремился не только к захватурусских земель, но прежде всего боролся за расширение своего духовного влияния, за подчинение Руси Папе Римскому. (Ему удалось оторвать лишь Галицко-Волынское княжество,

и князь Даниил Романович стал королем.)

 Это уже была идеологическая борьба культур.

 На первый взгляд евроазиатское расположение России подвергало ее, кроме военных, еще и чисто идеологическим нагрузкам на разрыв между культурами Востока и Запада, Но ничего подобного в истории не происходило. Восток всегда претендовал лишь на тер­риторию и богатства, то есть на экономику. Могучая Османская мусульманская империя, покорив Балканы и часть Малой Руси, оставила там после себя лишь десятка два турецких слов, заметную черноту волос туземного населения да широкие шаровары. Мусульманство, впрочем как и буддизм, подпирающие Россию с востока и юга, в те времена не были воинствующими идеологиями и не стре­мились к самоэкспорту и широкому распространению на чужих территориях, в отличие от христианского Запада. Войны, навязанные Западом, практически всегда носили признаки борьбы культур.

Мудрые ученые головы политиков, раз­мышляющих по поводу миссии России, све­ли ее к тому, что якобы мы послужили буфе ром между «развитой цивилизацией» Запада и «диким варварским» Востоком, не позволив последнему внедриться в его глубины и разрушить «общечеловеческие ценности». И спасибо, что хоть такую роль отвели, а то бы и вовсе могли не заметить некий прыщ, всей своей историей претендующий на особую Тре­тью цивилизацию. Судя по школьным учебникам истории и утверждениям западных анали­тиков, мы, оказывается, не разбивали Наполеона и не гнали его до Парижа — сам замерз и оголодал в Москве; не повергали монстра гитлеровской Германии, которому сдавалась без боя и от которого трепетала вся Европа, — это сделали «союзники»: США, Великобритания и генерал Мороз, а с ними французское Сопротивление и польские четыре танкиста с соба­кой. Квантунскую армию мы тоже не выбили из Маньчжурии — сдалась сама, когда американские парни сбросили ядерные бомбы на Хиросиму и Нагасаки.

Итеперь у нас появляется уникальная возможность продемонстрировать всему миру, что мы на самом деле значим. Нам сейчас следует отступить в сторону и наблюдать, как набирающий силу, но будто бы нецивилизованный, варварский Восток, растравленный теми же американскими парнями, словно тигр в клетке, набросится на Запад. Тем паче ждать осталось недолго, очень скоро США развяжут войну с Ираном, для чего и наращивают груп­пировку войск в Ираке, чтобы сразу же начать. наземную операцию с применением тактического ядерного оружия (поэтому у США ядерные претензии к Ирану).

Это и станет началом конца младосущего и потому претенциозного государственного образования, претендующего на роль Третьего Рима.

Но мы не можем наблюдать за тонущим в пруду ребенком. Сверхзадача Духотворного Мира

цивилизации) состоит в том, чтобы не властвовать в мире, не владычествовать, но владеть им, то есть творить ЛАД, уравновешивать магнитные полюса с их Полями, оставаясь в своем собственном немагнитном поле. На стыках культур всегда существуют страны, подобные Прибалтийским республикам и Польше на Западе и средиеазиатским бывшим советским республикам на Востоке. Это «блуждающие кометы», которые, попадая в  магнитное поле той или иной цивилизации, закручиваться в спираль их орбит и находит там, пока сила этого поля будет способна удерживать их массу. При ослаблении магнитного поля они тотчас оторвутся и притянутся к более сильному, но никогда не станут единой плотью с какой-то культурой. В любом случае баланс сил «блуждающих комет» не нарушается.

Но как только мы встанем на какую-то сторону в тот же миг резко увеличится критическая масса одного полюса и начнется, по сути, ядерная. реакция, вследствие чего мир надолго провалится в хаос. Так что нет у нас пути ни на Западе на Восток.

Но понимать это должны не только мы, а прежде всего полюсные культуры.

На самом деле признаков, определяющих культуру как цивилизацию, не четыре, больше. Например, наличие тех же «блуждающих комет», способность культуры поглощать

(растворять в себе) малые культуры, способность «держать удар» при столкновении с другими цивилизациями, способность к самоорганизации и так далее. В процессе работы я буду возвращаться к этим признакам, однако они требуют отдельного рассмотрения, что не входит сейчас в мою задачу разобраться, кто мы ныне.

Все иные «ценности» цивилизации, кроме перечисленных, как то: «прогрессивные» способы управления обществом (демократия, Социализм, коммунизм), развитие науки, тех­ники, экономики, могущество армий и вооружений, материальный уровень жизни — всегда будут признаками второстепенными, посколь­ку определяют быт, а не бытие.

И сейчас вернемся к вопросу, что же это было такое — «татаро-монгольское» нашествие и последующее трехсотлетнее иго, посколь­ку это одно из главнейших событий: столкновение с культурой Востока, которое до сих пор не дает покоя и историкам, и даже математикам.

То, что нашествие было, кажется, никто не сомневается, да и трудно оспаривать, ибо существует мощный пласт летописной и «художественной» литературы, называющей имена исторических личностей, даты, места сражений т.д., вполне сопоставимые с археологическими материалами. Однако при всемтом, иго это было каким-то странным, нелогичным, отчего возникает множество версий кто напал и почему и отчего, например, эта «тьма», полчище, так легко покорила среднюю (Владимирскую) и южную Русь и вторглась в Европу (Польша, Силезия), покорила пространства, для тех времен необъятные, всего за каких-то три года (с 1237 по 1240)

Существует даже версия, будто сами! себя напали. И в ней есть доля истины…

Как известно, до пятнадцатого века на географических картах (Меркатора) Гипербори (на греческом), находящаяся за Рипейскими горами, обозначалась как Тартар. Если перевести это слово с русского на русский, то означает оно буквально «Земля в земле» (Т « знак тверди, АР — земля). За счет переогласовки получилось «татар», откуда и пошлой звание жителей Сибири — татары. Нужно заметить, что это не самоназвание какого-то определенного народа, а одно, общее для всех кто живет в Тартаре. (Например, казанские татары называют себя Булгарами, и правильно делают. Пора бы восстановить справедливость.) Татары, или тартары, жили повсюду от Урала до Монголии и Китая, и являлись совершенно разными народами и племени а некоторые из них и в самом деле были тюркоязычными (например, кыргызы, населявшие тогда некоторые области Восточной Сибири и входившие в состав войск Чингисхана)Первого японца, оказавшегося в России при Петре, в Артиллерийском Приказе называют прямо: «Апонского государства татарин именем Денбей». До сих пор в Сибири всех нерусских чохом называют татарами, не вдаваясь в подробности. Так, живущие на р. Кеть угрофинские племена кетов и селькупов (а также зырян и «ясашных» эвенов) именуют татарами, а они и не противятся.

 Но что удивительно, вся основная топо-Гидронимика Сибири, и особенно Восточной где, казалось бы, и русским духом не должнопахнуть, на 90% состоит из праславянских названий. По крайней мере имеет обязатель­но индо-арийскую корневую основу, чуждую тюркской. Судите сами — Обь (обло — поверхность круга), Ангара (бегущая от солнца, то есть с востока на запад), Лена, Оленек, Селенга, Алдан, Амга, Яна, уже упоминаемая Илигирка, Киренга, Мама, Ока (в Иркутскойобл.), Шилка и даже ее приток ОНОН, на котором и родился Чингисхан (Темучин) —высокий, голубоглазый, широколобый, длиннбородый и крепкого телосложения человек и никак уж не похожий на низкорослого желтолицего монгола.

 

Раскопки сибирских курганов академиком Окладниковым в прошлом и последи археологические экспедиции, например в Туве, граничащей с Монголией (в долине царей), совершенно определенно и наглядно доказывают, что Тартар, и особенно Восточный, — это страна скифов, которые, можно, и считали себя тартаралш, наследниками гиперборейцев. Разумеется, это был разнородный и наверняка двуязычный этнос, который чудесным образом сохранился до наших дней. Упоминаемые Русскоустьинцы потомки скифов Тартар: они и доныне д язычные и говорят на смешанном слагав тюркском языке.

Народ Тартар населял и северную Монголию, где родился Темучин, поскольку известны так называемые татары Ниучи (звучав совсем не тюркское, впрочем, как и в имен По соседству жили Уйгуры (Игуры), почем то владевшие арамейским (?) письмом, и даженесторианекие христиане Кераиты. Это в такой-то глубине Востока!

Получив титул Великого Хана, Темучин, казалось бы, будучи типичным восточным властителем, начинает войну с Китаем. То есть го время, возглавив империю Тартар и Moнгол, он не относил себя к Востоку, и до 1223 года, пока не случилась битва на Калке, он воевал и покорял исключительно Восток! Вспомни тактику действий татаро-монгольской конницы — один в один родная, скифская. Низкорослые, выносливые, не боящиеся морозов монгольские кобылицы, требуют мало корма, способные добывать его из под снега и питаться мелким ивняком, од­нако при этом дающие молоко и мясо — пища была с собой. (А если еще вспомнить полчища Атиллы?)

 И, покорив Восток, стал собственно Вос­током, впервые в истории объединив его в Империю. Он испил его, как чашу кобыльего молока, и впитал в кровь. И внук его, Батый, уже был истинным представителем Востока. Однако и он отлично знал, что есть Русь, и не посягал «на своих», хотя дважды, возвраща­ясь с Кавказа, проходил по границам южных земель. Напротив, разгромил врагов Руси — половцев, которые бежали к Киеву, прося за­шиты.

Половцы и спровоцировали горячих мо­лодых князей. При первой встрече на Днепре у Заруба, супротив Варяжского острова, когда впервые встретились русские и татарские послы, они узнали друг друга. Но гордая, уже «цивилизованная» христианством Русь не могла «замириться» с «поганым языческим» востоком, тем паче тартары были потомками кочевых скифов, а славяне сарские (царские то есть благородные. Ощущая превосходство и силу свою, по наущению половцев — «Нас  побили, придут и вас побьют!» (святая простота!) — нарушили древний обычай и перебили послов. Однако Батый, к его чести, не напал, как подобает коварному восточному императору, а прислал новых! Которые благородно объявили войну...

Чем окончилась битва на Калке — первой прикосновение с Востоком, известно. Однако Батый еще четырнадцать лет не трогал Русь, которая, испытав первый удар, отчего-то жила бездумно, с обычными междоусобицами и не готовишь к войне, хотя только слепой не видел, какая силища уже подбирается со стороны Волги, подминая под себя булгар, башкир, мордву и прочие народы

И еще одно любопытное явление: Батый тронул Северную Русь, хотя Новгород, например стоящий на торговом пути, был в то время 6огатейшим городом. И Александр Невский тем часом делал свои дела — воевал со шведами и немцами, словно за спиной надежный тыл. А еще не разрушал церквей и монастырей, если не считать рязанских, не обкладывал данью, не преследовал священников, тогда как, гуляя по мусульманскому Востоку, ровнял с землей мечети и минареты

Если рассматривать стратегию и тактику действий Батыя и его военачальников, то создается впечатление, что он, прежде воевавший только на Востоке, отлично знал нравы русских,

Их образ мышления, манеру поведения, стратегию, тактику действий вооруженных сил и географию Руси. Помните, Дарий, пришедший воевать скифов, много месяцев гонялся за ними по донской степи, в результате заблудился, растерял свои отряды, от голода войска поели коней, и, ни разу не сойдясь с противником в битве, он бежал побежденным. Здесь же ничего подобного не происходит, батыевы полчища идут, словно по картам, рубят дороги через дремучие леса, знают, где естьпастбища, куда текут реки и где пересидеть лютую зиму.

И русские князья знали, кто к ним пришел, от­чего и кричали, что это нашествие — кара Господняя за грех междоусобиц, и не потому ли всего лишь два города из нескольких десятков, Рязань и Козельск, оказали ожесточенное сопротивление, дрались по-русски, насмерть. И если Батый назвал Козельск злым городом, то, выходит, остальные были добрые? Княжеская элита того вре­мени была не робкого десятка (Изяслав Галицкий один чего стоил!), однако почему-то не смогла, имея свежие силы, организовать мощное сопротивление, навязать генеральное сражение, подобное Куликову полю. А в северной Руси тем временем была могучая армия, способная громить шведов и немцев, что и делал Александр Невский, словно забыв о нашествии с Востока.

---

Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 58; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!