Факторы и симптомы перехода от Империи к РНГ
Александр СЕВАСТЬЯНОВ
РУССКИЙ НАРОД В ПРАВОВОМ ПОЛЕ СОВРЕМЕННОЙ РОССИИ
В чем состоит общественный интерес обозначенной темы? По крайней мере, в двух моментах.
Во-первых. На наших глазах в России растет значение правового поля и правовой культуры. Впервые в нашей истории, ломая российские и русские архетипы и стереотипы, в стране «через пень-колоду» создается некое подобие, пока еще очень несовершенное, правового общества. Или, на худой конец, обозначилось некоторое движение к этому общественному идеалу, извечно чуждому нашей стране и нашему народу.
Во многом это связано с кризисом традиционной политики с ее методами, унаследованными от прошлых веков, с ее опорой на политическую активность масс, сегодня предстающих исключительно в дефективном качестве. Эпоха «восстания масс», открывшаяся в середине XIX века и зафиксированная в блистательном анализе Хосе Ортеги-и Гассета, готовившемся в 1920-е гг. и опубликованном в 1930 г., похоже, заканчивается в европейской цивилизации вместе с означенными массами, переживающими депопуляцию и деградацию (точнее: вымирание и вырождение).
Одновременно именно в России трудами властной вертикали произошла основательная зачистка политического поля: в нынешнем политическом ландшафте роль партий и общественных организаций невелика и/или декоративна, да и вся политическая деятельность неуклонно девальвирует – за одним исключением: легизм. Законодательные инициативы, законотворчество, законодательство – вот, что вышло теперь на передний план, вот в чем сосредотачиваются политические интересы общества, вот ради чего, как выяснилось, только и имеет смысл ломать политические копья (недаром Госдума превратилась в сборище лоббистов). Ибо время революций в России явно прошло, а политическое бузотерство само себя скомпрометировало, стало неэффективным и теряет всякий смысл, если только оно не оснащено ясно выраженным требованием изменения законов.
|
|
|
Первостепенную важность, актуальность законодательного тренда осознает и Кремль (что обычно служит индикатором процесса), инициировавший в 2020 году поправки в Конституцию. Должен без ложной скромности заметить, что автор этих строк прочуял указанный тренд еще в 1997 году, создав из молодых талантливых юристов Лигу защиты национального достояния, в недрах которой, среди прочего, были подготовлены проекты новой Конституции России и закона «О разделенном положении русского народа и его праве на воссоединение» (кстати, если бы этот закон был своевременно принят, то сегодня вопрос о легитимности воссоединения с Крымом даже не ставился бы). Выпуская в свет проект Конституции в 1998 г., я писал: «Ясно всем, что из российской сумятицы последнего десятилетия вот-вот готово вылупиться, как птенец из разбитой скорлупы, новое общество. И жить ему предстоит не по декларациям и партийным программам, а по новой же Конституции, которая неизбежно должна придти на смену ныне действующей». Первостепенную важность законотворчества в обновленной России я понимал уже тогда.
|
|
|
Мой прогноз, как обычно, осуществился, но с большой затяжкой – лишь летом 2020 года, и то не до конца. Я далековато забезжал «вперед паровоза», который едет по рельсам истории всегда верно, но порой медленно. Думаю, впрочем, что лиха беда – начало: мы все же начали движение, которое непременно станет развиваться, влекомое диалетической борьбой собственных противоречий и логикой исторического момента. А именно –
Во-вторых. Переход (точнее, возвращение) России от советской власти и социалистической экономики к буржуазной демократии осуществился и законодательно оформился вчерне уже в 1990-е гг. Данный этап мы миновали, обратного хода не будет. Социально-политическая революция свершилась и завершилась; теперь – очередь, как водится, подошла для революции национально-политической. На повестку дня встала другая проблема, предстоит решать другие задачи. Основное содержание выпавшего на новый век исторического процесса – это переход России от экзистенции Империи к экзистенции Русского Национального Государства (далее: РНГ). Это так с точки зрения теории этнополитики, но это так и с точки зрения творимой истории, реального практического политического транзита, который мы переживаем и свидетельствуем. Имеющий глаза да видит.
|
|
|
Факторы и симптомы перехода от Империи к РНГ
Вот несколько факторов и симптомов указанного транзита.
1. Этнополитический фактор. После распада СССР – многонациональной империи – мы оказались в мононациональной стране – России, где 82 % населения принадлежит к одной русской нации (считая казаков и поморов). Плюс еще 3,5 % – белорусов и украинцев, которые, как правило, не отделяют себя от русских, живя в России. Это по данным 1989 г. Перепись 2002 г. подтвердила эту цифру, за счет потока русских иммигрантов из стран ближнего и дальнего зарубежья. В 2010 году цифра несколько снизилась: 80,9 % от числа всех, кто указал свою национальность. Воссоединение с Крымом в 2014 году вновь немного подняло удельный вес титульной нации России, поскольку ее представители в Крыму составляют значительное большинство.
|
|
|
Вполне доверять статистике трудно, поскольку переписи последних лет ведутся «демократически», спустя рукава, без строгой обязательности и ответственности. Поэтому, хотя считается, что процент русских в России сегодня не растет[1] или даже снижается, но все равно, 85, 82 или 81 % – это очень много. Это больше, чем евреев в Израиле, больше, чем украинцев на Украине, казахов в Казахстане, латышей в Латвии, эстонцев в Эстонии. С истинно многонациональным Советским Союзом, где русские составляли всего 50,7 % населения, тоже не сравнить. В отличие от него современная Россия – мононациональная страна по всем признакам.
Особо стоит отметить, что 15-17 % населения приходится на огромное количество этносов (от 170 до 190 по разным подсчетам), что делает долю каждого из них малозначущей в плане этнополитики, если брать масштаб не отдельного региона, а всей страны в целом. И даже самый большой, после русских, этнос – татары – занимает всего-навсего 3,5 % населения и живет вразброс по всей стране (60 % татар живет вне Татарстана). Это значит, что в определенный момент и в определенном месте отдельный этнос может стать проблемным и даже токсичным для России (как в свое время чеченцы или тувинцы), но в целом судьбу страны полностью определяет лишь судьба русского народа. От которой зависят судьбы все остальных 170 или 190 народов России.
Таков для нас главный результат распада СССР.
В результате этой перемены уже произошли колоссальные сдвиги в общественном сознании, о которых ниже. Но и без этого ясно, что самим ходом событий в платформу российской государственности оказалось заложено основание, которое неизбежно ведет нас в сторону национального государства, как это уже произошло со всеми бывшими республиками Советского Союза, даже с Белоруссией. Станет ли Россия такой же этнократией, в какие превратились республики Прибалтики, Закавказья, Средней Азии и т.д., сказать сейчас трудно, инерция имперской нации для этого еще слишком велика, а сознание русских масс, как водится, отстает от подвижек бытия. Однако изменение главного фактора истории – этнодемографического баланса – в нашей стране после 1991 года настолько очевидно, что сомневаться не приходится: по факту Россия уже мононациональное государство и оформление ее как Русского национального государства (РНГ) – лишь дело времени.
2. Этнодемографический фактор. Баланс рождаемости российских народов также диктует России дрейф от империи к национальному государству. Дело в том, что у имперского народа рождаемость априори должна быть выше, чем у окрестных народов, подлежащих присоединению к империи, а также выше, чем у других, неимперских народов империи, не могущих претендовать, в силу этого, на роль государствообразующего народа. В противном случае удерживать империю от распада по национальным границам однажды станет некому.
Именно так и создавалась, в частности, Российская Империя, где рождаемость у русских (великороссов, малороссов и белорусов) была высокой, а детская смертность – ниже, чем, скажем, у народов Сибири или Средней Азии. И не только потому, что повышенное демографическое давление на исконно русских территориях «выдавливало» избыточную человеческую массу в иные области, обеспечивая усиленную миграцию, а значит успешную русскую экспансию и колонизацию. Но и потому, что демографический подъем этноса (а численность русских за XIX век возросла примерно втрое) всегда влечет за собой рост его пассионарности. И наоборот, демографический упадок, а тем более депопуляция, во-первых, лишают этнос физической возможности расширять территориальные приобретения за счет населенных инородцами земель. А во-вторых, в корне подрубают пассионарность, меняют национальный характер в сторону вынужденной толерантности и миролюбия, уничтожают миграционную активность, территориальные претензии и имперские амбиции.
Все это вполне очевидно на примере таких имперских в прошлом стран, как Англия, Франция, Германия и др., растерявших к нашим дням упомянутые имперские амбиции, некогда немалые, ввиду низкой рождаемости государствообразующих народов. Подобные амбиции могут позволить себе только страны, где есть устойчивый рост нации, как, например, сегодняшняя Турция (прирост в 2019 г. составил 1 млн человек).
Сегодня на восстановление имперской системы у русских попросту нет сил. Витальных, в первую очередь. Это элементарно. В тех условиях, которые сегодня нам демонстрирует абсолютная и относительная цифра рождаемости у русских в России, разглагольствовать о новой империи – значит заниматься утопиями, тешить ум и душу несбыточной, а потому вредной мечтой. Это предприятие, заведомо несообразное с нашими возможностями, нелепое и опасное.
Понятно, что призраку империи весьма привержены многие русские люди с ущемленным национальным сознанием, ушибленные двойным крахом имперской русской парадигмы в ХХ веке и болеющие фантомными имперскими болями. Понятно, что к этому же склонны и нерусские или не совсем русские пассионарии, патриоты России, хорошо сознающие, что имперская экзистенция для них лично куда более комфортна (в силу их сомнительной русскости), чем Русское национальное государство.
Но против объективной реальности одинаково бессильны как инерция имперского сознания русских, так и имперские «хотелки» нерусских пассионариев, примеряющих на себя венец выборного императора по примеру армян, исавров, хазаров, славян, фригийцев, арабов и пр., вознесенных в свое время судьбой к верховной власти в былой Византийской Империи. Которую недаром частенько ставят в пример России, хотя более превратный и гибельный пример трудно подыскать в истории: тысяча лет существования Византии – это тысяча лет агонии, закончившейся позорно и печально.
Итак, указанные два фактора – этнополитический и этнодемографический – позволяют утверждать, что Русское национальное государство (унитарное, естественно) на месте нынешней Россйской Федерации сегодня и возможно, и необходимо[2]. А какое-либо иное государство – и невозможно, и ненужно.
Несколько симптомов такой метаморфозы – ниже.
Симптом первый. Наиболее яркое проявление такого дрейфа – воссоединение с Крымом и «Русская весна» 2014 года. Ошибаются те, кто хотел бы видеть тут проявление новой имперскости. Поскольку единственный фактор, позволивший все это осуществить – это фактор русского этноса, который сработал как в Крыму, так и в Донбассе. Не случайно политологи выдвинули концепт «Русского мира», хоть и трактуя его вкривь и вкось. В Крыму произошло не имперское поглощение чужой территории, а именно воссоединение разделенного русского народа – вернее, фрагмент данного процесса, который тут же продолжился, пока что не слишком удачно, в Донбассе и должен бы иметь продолжение в Белоруссии, Новороссии, Северном Казахстане, а в идеале также в Северо-Восточной части Эстонии (Тарту-Дерпт-Юрьев, Нарва). Это очень значительный шаг, но отнюдь не в сторону империи (иначе мы давно присоединили бы инородческую Абхазию и Южную Осетию), а именно в сторону РНГ, в полном соответствии с главным принципом национального государства: один народ – одна страна.
Напомню: данный принцип был разработан немецкими философами-цивилистами еще в начале XIX века. Так, Гердер не случайно поставил во главу угла вопрос о естественных границах государства, а Фихте уже прямо писал, что естественные границы возрожденной Германии – централизованного «национального государства» – должны определяться границами расселения немецкой нации. Этнический приоритет был обозначен прямо и недвусмысленно. Немцы и сегодня исходят из данного принципа, и это глубоко верно и научно обосновано. (Отмечу, что в немецком языке, как и в русском, различаются слова, обозначающие понятия народ и нация: Volk не тождественно Natie , в последнем случае подразумевается племенная однородность. Кстати, если во французских пограничных анкетах в графе «нация» мы пишем, по сути, только гражданство, то в немецких анкетах присутствуют как Staatsangehoerigkeit – гражданство, так и Nationalitaet – национальность.)
В Крыму в 2014 году произошло невероятное чудо: осуществление многолетней русской мечты, казавшейся совершенно несбыточной. Но факт налицо. Он произвел решительные перемены в общественном сознаниии. И вот уже мы имеем дело с феноменом волонтерства в Донбассе, куда из России устремились тысячи добровольцев на защиту братьев по крови. Это проявление разбуженного русского национализма, поверившего в себя – проявление, так сказать, «снизу».
Но есть и проявления сверху. Причем с самого верху. Так, президент Владимир Путин, выступая еще в 2014 году на Селигере, сказал, явно в развитие главной идеи «Русской весны», что у Казахстана никогда не было государственности и значительная часть его территории – это «подарки» от России, сделанные во времена СССР. А уже в 2020 году в знаменательный день 22 июня Путин заявил: «При создании Советского Союза в договоре было прописано право выхода, а поскольку не была прописана процедура, то возникает вопрос: если та или иная республика вошла в состав Советского Союза, но получила в свой багаж огромное количество российских земель, традиционно российских исторических территорий, а потом вдруг решила выйти из состава этого Союза, но хотя бы тогда выходила с тем, с чем пришла. И не тащила бы с собой подарки от русского народа». Что это, если не мощная заявка на политику ирриденты?
Прошу заметить особо: в данном случае речь не идет о воссоединении со всем Казахстаном, со всеми населяющими его 7 млн казахов, отнюдь нет. Отдайте нам наше – и живите дальше, как сами знаете: вот смысл выступления. И этот смысл, что вполне очевидно, соответствует парадигме не Российской Империи, а РНГ, свидетельствуя о здравом подходе президента к проблеме.
Симптом второй. Посыл президента был услышан, верно понят и подхвачен многими политиками, политологами, журналистами. В том числе такими чуткими, тонкими и точными уловителями политических ветров, как депутаты Госдумы Вячеслав Никонов и Евгений Федоров. Так, в программе «Большая игра» на Первом канале (эфир от 10 декабря с.г.) Никонов заявил, буквально вторя Путину, что прежде «Казахстана не существовало, Северный Казахстан вообще не был заселен. Они (казахи. – А.С.) существовали гораздо южнее. И, собственно, территория Казахстана – это большой подарок со стороны России и Советского Союза». Уместно напомнить, что с 2007 года Никонов – исполнительный директор фонда «Русский мир», назначенный на этот пост лично президентом России, а с 2011 года председатель правления этого фонда. То есть, его заявление – манифестация влиятельной организации, почти официоза, отвечающей за русский аспект этнополитики и состоящей непосредственно под патронажем государства.
Вслед за Никоновым с аналогичным заявлением выступил другой депутат от той же партии «Единая Россия», по совместительству – руководитель Национально-Освободительного движения (НОД) Евгений Федоров, также человек «кремлевского пула». Его выступление коснулось уже не только Казахстана: «Есть территория РСФСР, Российской Федерации, которая подлежит возврату в территорию Российской Федерации. То есть, есть граница, которая внутри Советского Союза носила административный характер, соответственно, сейчас она временно носит государственный характер. Вот, в рамках этой границы необходимо отдать территории Казахстана, Украины – Донецк, Луганск, в Беларуси Витебская область, которые входили до 22-го года в состав именно РСФСР», – заявил Федоров.
Еще раз обращу внимание читателя и подчеркну, что во всех этих заявлениях отчетливо слышится ни в коем случае не имперский, а лишь русский националистический концепт: нам не нужен весь Казахстан с его казахами, вся Украина с украинцами и даже вся Белоруссия с белорусами. Нет! Отдайте нам, русским, – наше, русское; ибо нехорошо взять и присвоить чужое. Верните – и потом спите спокойно. Вы не нужны нам сами по себе, не нужна и империя как таковая.
Что ж, мне как идеологу русского национализма, тридцать лет работающему на данном поприще, именно такой подход понятен, близок и симпатичен. В 2001 году под моим наблюдением была выпущена карта «Русская Россия. Карта компактного расселения русского этноса». Она была задумана и сделана совместно Лигой защиты национального достояния и редакцией «Национальной газеты». В основу ее создания легла огромная и очень подробная карта расселения всевозможных этносов на территории России и сопредельных с нею государств (бывших республик СССР, но не только, а например, Китая, Монголии и др.), подготовленная и выпущенная в середине 1990-х годов совместно Институтом этнологии и антропологии РАН и Институтом картографии РАН. На этой пестрой карте с помощью разноцветных значков и символов были размечены добрых две сотни наций, народов и племен. Нам понадобилось предельно упростить эту многосложную картину, чтобы свести ее к интересующему нас главному вопросу: как соотносятся государственные границы сегодняшней кургузой, обкорнанной России с реальными границами компактного расселения русских. Иными словами, каковы должны быть истинные границы идеального Русского Национального Государства, восстанавливающие попранное национальное единство русских. При этом мы пользовались статистическими данными переписей как самой России (РСФСР), так и бывших союзных республик.
В итоге, взяв за основу кропотливый труд ученых, мы выделили земли, компактно населенные русскими людьми, составляющими от 40 и более процентов населения. Это, собственно, и есть земли исторического расселения русских, предмет и продукт их многовекового подвига, воинского и трудового. Они должны быть рано или поздно воссоединены с «материковой» Россией, с Родиной. Идет ли речь о бывших землях Области Войска Донского, отрезанных от нас немецким штыком по несправедливому «похабному» Брестскому миру; или о Таврической губернии (это не только Крым), которую даже тогда, в 1918 году, когда беспомощная Россия лежала в полном развале, не посмели у нее отобрать; или о Харьковщине и Слобожанщине, куда от гнета польских панов сбегались украинские крестьяне под защиту русского царя; или о южноуральских землях Гурьевского, Яицкого (Уральского), Семиреченского казачества, где еще в 1990-е гг. русские составляют от 70 до 90 % населения; или о русском городе-крепости Нарве, или об основанном Ярославом Мудрым городе Юрьеве (он же Дерпт, он же Тарту), или у отвоеванных именно русским и никаким иным штыком у турок Новороссии и Приднестровье…
Глядя на эту карту, каждый русский человек может отчетливо видеть, как его родной народ разрезан «по живому», какой страшный урон нанесен русским. И для него становится ясным, как божий день, историческое задание, поставленное перед ближайшими поколениями наших соплеменников: воссоединиться. Один народ – одна страна.
Карта вопиет, взывает к естественному чувству справедливости. Но – именно справедливости. Нам нужно только наше, свое, родное. И ни одного квадратного сантимера свыше! Мы на чужое не посягаем. Никаких империй, никаких евразий! Этническому государству эти химеры, геополитические фантомы категорически противопоказаны.
Так вот, наблюдая все вышеописанное, слушая влиятельных отечественных политиков, я вспоминаю эту карту – плод наших раздумий и мечтаний (меня и моих единомышленников, русских националистов, сторонников РНГ) – и понимаю: час осуществления наших надежд неуклонно приближается.
Это слышу и понимаю не только я. Заявка России была услышана всем миром и воспринята всерьез. Встревоженный началом русской «ирриденты» – национальной консолидации и воссоединения – Запад немедленно сосредоточил все усилия на недопущении подобного сценария в Белоруссии (к сожалению, высшие политические круги как России, так и Белоруссии ему подыграли). И начал усиленно вооружать и готовить к войне Украину и Прибалтику, науськивать на нас Польшу и Румынию, вводить флот НАТО в Черное и Балтийское моря и т.д.
Напрягся Казахстан. Заверещали привычно прибалты. Потребовала вывода из Приднестровья российских миротворцев Молдавия. Про бандеровскую Украину и говорить нечего: там русофобия давно зашкаливает. Зримо отчаливает от российских берегов обиженная и недальновидная Белоруссия (напомню, что белорусы – это, в отличие от украинцев, те же русские: генетически и антропологически, исторически, лингвистически, культурно и конфессионально, за исключением, может быть, некоторой части населения западных областей).
Для России и для русских все это – угроза и вызов. Хватит ли у нас сил ему противостоять? Такие вопросы не решаются на диване или на бумаге. Поживем – увидим.
Важно подчеркнуть: вектор развития России задан, это РНГ. И осознание этого факта становится всеобщим внутри и вовне нашей страны.
Симптом третий. Очень важный момент – торпедирование обществом (тут по-другому не скажешь) попытки архаической прозападной группировки во власти навязать нам концепт «российской нации» – уродливый гибрид имперского фетиша а-ля «советский народ – новая историческая общность людей» и франко-американского конструкта типа «французской нации», «американской нации». В котором самый фундаментальный – этнический – критерий парадоксальным образом выпадает из фундамента понятия. Этот нежизнеспособный уродец долгое время навязывался нам со стороны влиятельных номенклатурщиков – трех бывших министров по делам национальностей: безумного адепта американской модели общества Валерия Тишкова, столь же безумного сторонника советской модели Вячеслава Михайлова и их зависимого клиента Владимира Зорина. Пользуясь тем, что на определенном этапе своего развития президент Путин придерживался еще рудиментарных имперских (советского извода) идеалов, эта троица не пожалела усилий, чтобы пропихнуть в подзаконную сферу указанный концепт, пытаясь превратить нас всех в «россиян». Однако их попытка натолкнулась на столь дружный отпор в обществе, что осторожный Путин предпочел заморозить вопрос на неопределенное время. Я так много писал на сей счет, что позволю себе прерваться и адресовать читателя к источникам[3].
Симптом четвертый. Заметно изменилась репертуарная политика издательств: на книжных прилавках сегодня в глазах рябит от слова «русский» в заглавиях. То же в газетах, в интернете. Изменилась риторика на ТВ, в публичных выступлениях политиков: слово «русский», недавно еще почти табуированное, теперь не сходит с языка. Это изменение еще не стало предметом серьезного анализа политологов, а между тем недооценивать его нельзя. Ведь все самые важные общественные перемены вначале созревают в головах, а уж потом вополощаются в жизнь.
Указанная перемена произошла не вдруг и не без влияния улицы, а именно в ходе подъема Русского движения середины 2000-х годов – Русского марша, Манежки, роста русских легальных организаций, активизации русского подполья и т.д., когда власть почувствовала острую необходимость перехвата инициативы у лидеров русского национализма и стала сама формировать соответствующую повестку дня, увенчавшуюся «Русской весной» в 2014 году. А началось все это еще в марте 2008 года, когда в ходе встречи с германским канцлером Ангелой Меркель наш президент Владимир Путин заявил, что Дмитрий Медведев «еще больший в хорошем смысле русский националист», чем он сам. Российское общество испытало настоящий шок: это был гром среди ясного неба! Оказывается, и сам Путин русский националист, а идущий ему на смену Медведев – еще пуще того (это была лишь «дымовая завеса», но она сработала на выборах). Тем самым Путин, безусловно, подавал сигнал массам: я-де с вами. Именно потому, что хорошо отдавал себе отчет, куда именно сместились оные массы в результате четвертьвекового политического дрейфа.
Ну, а в октябре 2014 года, выступая на Валдайском форуме, Путин довел эту заявку до логического предела: «Самый большой националист в России – это я»… Скажем честно, такого признания не ожидал никто: ни правящие круги, ни оппозиция, ни народные массы. Но слово – не воробей, вылетит – не поймаешь, что сказано, то сказано.
Признание Путина смело можно назвать поворотным в новейшей истории. Признавшись в русском национализме, Путин снял табу с полузапретной темы, показал, что быть националистом не зазорно, не плохо, не запретно. Продемонстрировал всем, что он вместе, заодно с русским народом. В связи с этим –
Симптом пятый. Летом 2020 года произошло, я бы сказал, рубежное, знаковое событие в нашей новейшей, постсоветской истории. Народ принял поправки в Конституции, среди которых важнейшей является признание русских – единственным государствообразующим народом России. Этот пункт был внесен лично президентом Путиным с присущим ему хитроумием: не в прямой, а в косвенной формулировке, через пункт о русском языке – как языке государствообразующего народа. Чтобы не слишком возмущались излишне самолюбивые и строптивые нерусские россияне. Но так или иначе, а важнейшее признание состоялось.
Мы, русские националисты, мечтали об этом так же, как о воссоединении с Крымом: давно, пылко и безнадежно. Требование о соответствующем изменении Конституции издавна и многократно включались нами в различные манифесты, партийные программы, обращения к президенту и пр. Соответствующий дискурс начал дебатироваться в публичной политике истеблишмента с декабря 2010 года, когда после событий на Манежной площади три из четырех парламентских партий включили данный пункт в свои предвыборные программы, несмотря на прямую попытку запрета со стороны тогдашнего президента Медведева.
Ниже я еще остановлюсь на юридическом значении для нас этой поправки, а здесь лишь отмечу, что это лишь первый, но важный шаг по направлению к РНГ. За ним теперь должны последовать другие.
Симптомы дрейфа России в сторону РНГ можно перечислять и далее, но сказанного вполне достаточно, я думаю, для защиты данного тезиса. Конечно, периодические отклонения от «генеральной линии» истории всегда неизбежны (так, введение российского миротворческого контингента в Нагорный Карабах – печальный рецидив имперской политики, чреватый для нас большими неприятностями). Но общий вектор движения они не изменят.
Особое остоятельство. Необходимо отметить, что продвижение России от имперского к националистическому проекту соответствует мировой тенденции расставания с глобалистской парадигмой, означившей без малого столетний период вплоть до последних лет – и переходу к националистической повестке дня в масштабах планеты. Это связано с такими макрообстоятельствами, как неуклонная смена глобального лидера (была Америка – становится Китай), зримое вымирание, деградация и потеря передовых позиций всей белой европеоидной расы, демографический взрыв в Африке, Азии и Латинской Америке, «революция этничности» (В.Д. Соловей) и т.д. Важным маркером данного процесса послужила знаковая речь президента США Дональда Трампа в ООН 25 сентября 2018 г., которую мне уже доводилось подробно анализировать[4]. В ней откровенно прозвучало: отказ от глобального доминирования, замыкание на внутренних проблемах во имя патриотизма и процветания – вот новый смысл американской политики, американской принципиальной позиции. По сути, это внятный сигнал всем-всем-всем: бросайте ваши пустые и вредные игры в демократию и мультикультурализм, становитесь националистами, становитесь этнократами, трансформируйте свои страны в национальные государства, если еще не сделали этого. Голос Трампа, в данном случае, – голос самого времени, несомененно[5].
Россия явно слышит этот голос и идет вперед, откликаясь на его зов.
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 79; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!