Терроризм и социал-демократия
Всю свою деятельность социал-демократы строили на учении К. Маркса. Это направление революционного движения, в сущности, было наиболее теоретическим. В соответствии с марксистским учением о классовой борьбе и роли личности в истории лидеры эсдеков не могли уделять терроризму первостепенного значения. Однако ни Маркс, ни Энгельс не отрицали, терроризм как средство революционной борьбы вообще, и в то же время лидеры эсдеков были воспитаны на борьбе народовольцев. Наличие огромного уровня жизненной энергии у народовольцев так поразило Энгельса, что он даже запел дифирамбы террористам: «политическое убийство в России единственное средство, которым располагают умные, смелые и уважающие себя люди для защиты против агентов неслыханно деспотического режима».
В письме к В.И. Засулич от 23 апреля 1885 года, когда еще ничего не предвещало революционного кризиса в России, он писал: «революция должна разразиться в течение определенного времени; она может разразиться каждый день. В этих условиях страна подобна заряженной мине, к которой остается только поднести фитиль. Особенно - с 13 марта (имеется ввиду цареубийство 1 марта 1881 г. ). Это один из исключительных случаев, когда горсточка людей может сделать революцию, которую затем уже будет невозможно укротить» .
Поэтому первые русские марксисты, естественно не стыдились признавать терроризм одним из способов революционной борьбы. Некоторое отступление от этих принципов произошло чуть позже под влиянием противоречивого отношения к терроризму «учителя» Г.В. Плеханова. Один из основателей группы «Освобождение труда», П.Б. Аксельрод, относился к терроризму несколько лучше, чем Г.В. Плеханов. При этом он особо выделял взгляды А. И. Желябова. Наличие у народовольцев высокого уровня революционности подтверждает его высказывание: «…авангард отважных борцов… неустрашимых и полных непоколебимой энергии» .
|
|
|
В конце 1880 - 1890-х годов происходило политическое и идейное самоопределение В.И. Ленина. Он не мог отрицательно относится к народовольцам, особенно в начале своего революционного пути, тем более что членом народовольческой организации «Молодая Россия» был его старший брат Александр, казненный за покушение на Александра III. Безупречная организация и революционный темперамент народовольцев пленили молодого В.И. Ульянова-Ленина.
«Многие из них, - писал он о революционерах своего поколения, - начинали революционно мыслить как народовольцы. Почти все в ранней юности преклонялись перед героями террора». Конечно же, он имел ввиду и себя. При этом я склонен подвергнуть сомнению подлинность слов Ленина о «другом пути». Впервые эти слова были обнародованы в воспоминаниях М.И. Ульяновой и опубликованы уже после смерти В.И. Ленина. Ни в сочинениях самого В.И. Ленина, ни в других источниках того периода о клятве семнадцатилетнего Володи Ульянова, никак не связанного в то время с революционным движением нигде кроме как в указанных воспоминаниях не упоминается. Вызывает сомнение и тот факт, что в 1887 г. (год казни А. Ульянова) Маняше Ульяновой было всего девять лет. Вряд ли девятилетняя девочка могла запомнить и запомнить на долгие годы непонятные слова старшего брата, да еще в те трагичные и психологически тяжелые траурные дни. русский терроризм революционный политический
|
|
|
В то же время Ленин в конце 1880-х - начале 1890-х годов был участником народовольческих кружков. Это показывает, что в революцию Ленин пошел, дабы отомстить за смерть горячо любимого им старшего брата. Причем пошел Володя Ульянов «тем же путем», что и его брат Александр. Таким образом, молодой и энергичный В.И. Ульянов - Ленин не мог, да по всей вероятности и не хотел отрицать действенный метод терроризма. Подтверждением этого можно считать копию с одного из ленинских текстов, снятую известным историком С.Г. Сватиковым и обнаруженную в архиве Гуверского института, удостоверяющую его участие в одной из народовольческих организаций.
|
|
|
Следует заметить, что отношение Ленина к терроризму принципиально не отличалось от позиции большинства лидеров российской социал-демократии. В своей известной статье «С чего начать?» он писал: «Принципиально мы никогда не отказывались и не можем отказаться от террора. Это - одно из военных действий, которое может быть вполне пригодно и даже необходимо в известный момент сражения, при известном состоянии войска и при известных условиях».
Начало нового века ознаменовалось нарастанием революционного кризиса. Террористические акты П.В. Карповича, Н.П. Боголепова, а затем С.В. Балмашева вызвали одобрение в различных слоях общества, в том числе и в рядах социал-демократов. Е.О. Зеленский предлагал соединить народовольческие методы с социал-демократическими теориями и организационными принципами. «Террор не может не усилить движения, - писал Зеленский, - уже потому, что он - застрельщик политической борьбы, яркий симптом начала конца. Он является затем, чтобы бросить искру в уже собранный и сложенный горючий материал». Сама же В.И. Засулич считала что, на данном этапе терроризм не имеет смысла, так как в России не было в тот момент социальных сил, способных использовать дезорганизацию и перестановки в правительстве, вызванные террористами. По ее мнению единственная польза, которую приносят террористы, заключается в том, что они демонстрируют зависимость всех законов и учреждений в России по-прежнему от узкого круга лиц, находящихся у власти и, в конечном счете, от одного человека.
|
|
|
Ее взгляды стали разделять и лидеры русской социал-демократии. Местные партийные организации относились к терроризму более лояльно, с сочувствием к террористам и одобрением эсеровских терактов. Напряжение между ними нарастало. Это очень хорошо заметно, если сравнить тексты, печатавшиеся в «Искре» и «Заре» с еженедельными бюллетенями, издававшимися в качестве приложения к ним. В бюллетенях отражались наиболее интересные события, которые произошли в русском революционном движении за неделю, печатались письма с мест и т. п. Они отражали чувства и настроения рядовых участников движения или же социал-демократов среднего звена больше, чем партийных теоретиков.
Разногласия становились настолько отчетливыми, что даже явственно встала угроза раскола социал-демократической партии именно из за вопроса об отношении к терроризму.
В опубликованной в феврале 1905 г. статье В.И. Ленина «О боевом соглашении для восстания», была высказана идея о новой роли терроризма в новых условиях и необходимости соглашения с партией социалистов-революционеров. «Интеллигентский террор и массовое рабочее движение были разрознены и этой разрозненностью лишены должной силы. Как раз это говорила всегда революционная социал-демократия». «Боевое единение социал-демократической партии… с партией соц. - рев. могло бы оказаться одним из средств, облегчающих такое решение. Такое единение будет тем осуществимее, … чем решительнее пойдут соц.-рев. по пути, намечаемому ими самими в следующих словах: «пусть растет и крепнет это начавшиеся слияние революционного терроризма и массового движения, пусть масса скорее сможет выступить во всеоружии террористических средств борьбы!» .
Заключить официальное соглашение с эсерами у большевиков и меньшевиков не получилось. Но то, чего не смогли сделать на бумаге партийные лидеры, не деле на местах осуществляли ревлюционеры-практики. И революционная боевая практика эсдеков часто ничем не отличалась от эсеровской и даже анархистской. Действия боевых дружин или отдельных боевиков-эсдеков выражались в тех же нападениях на тюрьмы и полицейские участки, убийствах агентов полиции и наиболее ненавистных представителей администрации и карательных органов и даже неугодных директоров заводов и даже инженеров.
Боевики различных партий очень тесно сотрудничали друг с другом. В качестве такого сотрудничества можно привести пример, когда бомбы, которыми максималисты взорвали дачу П.А. Столыпина, были изготовлены в динамитной мастерской большевистской Боевой технической группы. «Военно-техническое бюро, - вспоминал Г.А. Алексинский, в то время видный большевик, близкий к Ленину, - главным техником которого был «Дмитрий Сергеевич» (Грожан) и которому много помогал Красин, оказывало, по-видимому, услуги и не соц. - демократическим организациям. После покушения эсеров на Столыпина, при помощи портфеля со взрывчатым веществом, «Дмитрий Сергеевич» однажды похвастался: «портфель был эсеровский, а начинка наша»».
Таким образом, выпускалась энергия индивидуумов с пониженным образовательным уровнем.
Терроризм и анархисты
Анархистские взгляды были широко распространены среди русских революционеров-народников еще в 70-е годы XIX века. Бакунинские идеи были одними из самых влиятельных. Однако как самостоятельное общественно-политическое движение анархизм в России оформился только в начале XX века. В России первые анархистские группы были созданы в 1903 г., а в 1907 г., на который приходится пик анархистского движения, деятельность этих групп была отмечена в 3/4 губерний и областей России. Анархистские группы были сравнительно немногочисленны - «активистов» приблизительно насчитывалось 5 - 7 тысяч человек. Однако шума они наделали много. «По мнению американского историка Анны Гейфман, большая часть среди 17 тыс. жертв террористических актов начала века находится «на совести» анархистов, несмотря на то, что по численности они не шли ни в какое сравнение с эсерами или социал-демократами.
Анархистский терроризм представляет собой самостоятельную разновидность этого способа борьбы и основывается, по указанным выше причинам, на других принципах, нежели терроризм политический. В его основе лежит примитивная идея отрицания всякой государственной власти и идея «пропаганды действием». «Исходя из того, что печатная пропаганда недоступна большинству рабочих и крестьян по той причине, что они просто неграмотны, полагалось, что боевой акт привлечет их внимание, заставит их мыслить. Если даже сам по себе он закончится неудачей, то идея, ради которой он совершен, проникнет в массы, будет жить в глазах и лицах людей, которые кричали от восторга во время его осуществления».
Огромное влияние на российских анархистов оказал один из его основоположников, «классик» мирового анархизма П.А. Кропоткин. Причем его внимание было не только опосредованным, через многочисленные печатные работы, но и личным, - несмотря на немолодой возраст, он активно включился в практическую деятельность, принимал участие в различных съездах и конференциях, вел обширную переписку. Кропоткин никогда не отрицал терроризм. Он считал терроризм неизбежным спутником революционного движения, симптомом нарастания недовольства масс и одновременно - средством революционной агитации. Он считал, что централизованный терроризм не эффективен, если приводит к изменениям лишь в политической сфере, не сопровождаясь радикальными изменениями экономической структуры общества.
Первая статья, подводящая теоретическую основу под анархистский терроризм в России XX века, принадлежала перу Г.И. Гогелия и появилась на страницах «Хлеба и воли». В ней говорилось, что терроризму хлебовольцы не придают первенствующего значения, отмечалось, что «террор является неизбежным атрибутом революционного периода до и во время революции». С точки зрения редакции, Россия переживала как раз такой исторический момент. Предпочтение хлебовольцы отдавали массовому терроризму, но и в индивидуальном видели несомненный революционный смысл. Индивидуальный теракт мог иметь «троякое значение: как мщение, как пропаганда и как «изъятие из обращения» особенно жестоких и «талантливых» представителей реакции» .
«Хлебовольческое» направление оставалось господствующим в российском анархизме до начала революции 1905-1907 гг. Затем российский анархизм «расслаивается» на несколько течений; движение идет в основном в сторону радикализации его методов. Ультрарадикализм отличал группу «Безначалие», образовавшуюся в Париже весной 1905 г. «Безначальцы» (лидеры - Бидбей (С.М.Романов, Н.В.Дивногорский) выпустили несколько номеров «Листка группы "Безначалие" и ряд прокламаций. Они отрицали тред-юнионизм, синдикализм и парламентаризм; призывали к бунтарству, разжиганию «беспощадной гражданской войны», созданию «вольных боевых дружин» и экспроприациям; «безначальцы» отрицательно относились к «современному русскому демократическому движению», считая, что оно лишь отвлекает пролетариат от борьбы за его собственные интересы. Универсальным средством борьбы «безначальцы» считали терроризм, призывая к применению его самых крайних форм. В некоторых прокламациях родственных «безначальцам» анархистских групп рекомендовались «массовые убийства, поджоги, грабежи». Торжество анархии ожидалось после того, как «всех наших живодеров поджогами и оглоблями со свету сживем».
«Чернознаменское» течение в анархизме, получившее свое название по одноименному журналу, вышедшему в декабре 1905 г., взяло на вооружение тактику «безмотивного» террора. На страницах журнала «Бунтарь», ставшего литературным выразителем идей чернознаменцев, эта тактика обосновывалась следующим образом: «Вскрыть и обнажить грубый буржуазно-демократический обман, проявить протест, сказать сильно и ярко свое анархистское слово можно только рядом крупных антибуржуазных "безмотивных" актов. Анархисты должны направить свои террористические удары на буржуазию не только за ту или иную частичную, конкретную вину ее перед пролетариатом; надо разить буржуа, как представителей и цвет буржуазного общества. Пусть вечная угроза смерти, как страшное напоминание о "вечной вине", висит над буржуа каждый миг, каждый час его существования. Пусть не будет среди них "невиновных". Да не знают они покоя. "Безмотивные" антибуржуазные акты внесут смятение и хаос в лагерь буржуазии, быть может хоть "на миг" отвлекут внимание масс от демократических лозунгов, раскроют перед ними новые и яркие горизонты истинно классовой борьбы и, наконец, подымут падающую энергию групп, углубят и расширят их кругозор...».
Появление чернознаменства и «безмотивного» террора как главного средства его борьбы против существующего строя анонимный автор связывал с кризисом в анархистском движении, потерей местными группами общероссийских перспектив, увлечениемих политическим террором, который играет на руку демократии, в то время как акты экономического террора «чересчур редки, бледны и мелки»! Возможно, наиболее образно и ярко основную «парадигму» безмотивного террора сформулировал одесский анархист Ушеров: «Достаточно увидеть на человеке белые перчатки, чтобы признать в нем врага, достойного смерти... Ибо, видите ли, виноват не какой-то объективный строй общества, а каждый индивидуум, поддерживающий этот строй и пользующийся им в свою пользу».
Слова у «безмотивников» с делом не расходились. Ими были осуществлены, как уже упоминалось, взрывы в кафе Либмана в Одессе и ресторане «Бристоль» в Варшаве; на съезде в Кишиневе в январе 1906 г. было решено взорвать съезд горнопромышленников, однако в связи с массовыми арестами анархистов это намерение осуществить не удалось. Планировалось также взорвать поезд, в котором должны были находиться крупные чиновники управления одной из железных дорог; однако террористы опоздали к поезду с чиновниками и один из них с досады бросил бомбу в вагон первого класса, где «невиновных» с анархистской точки зрения быть не могло. Кстати, террорист сам был ранен при взрыве, задержан полицией; из больницы, где он содержался под стражей, его освободили товарищи-анархисты; однако вскоре полиция вышла на след террориста, при попытке задержания тот открыл стрельбу, убил нескольких казаков и последней пулей покончил с собой.
Несколько отличных от «безмотивников» взглядов на террор придерживалась другая фракция чернознаменцев - «коммунары». Они, также будучи сторонниками «безмотивного» террора, не верили в эффективность индивидуального терроризма, полагая, что отдельные теракты потонут в «колоссально-огромной демократической волне». Они считали более эффективным захват какого-либо города с целью создания там коммуны. Это позволило бы «на громадном фоне демократии создать хотя бы одну враждебную всей картине точку...» Можно представить, что «эксплуататорам» пришлось бы в такой «точке» несладко. Однако группа, собиравшаяся осуществить этот «массовый анархический акт» была арестована прежде, чем попыталась претворить идею в жизнь.
Против тактики «безмотивного» террора выступили анархо-синдикалисты; особенно активно проблема терроризма обсуждалась на страницах «Буревестника», давшего название одной из наиболее влиятельных синдикалистских групп.
Практически все анархистские течения признавали террористическую тактику и обосновывали ее тем или иным, нередко, довольно схожим образом. Особенностью анархистских террористических теорий было то, что это были «идеи прямого действия». Как точно подметил И. Генкин, « для психологии анархистов, по крайней мере, большинства их, любопытно… отсутствие расхождения между словом и делом, а также отсутствие границ между, если можно так выразиться, «властью» законодательной и исполнительной. Если, напр., кто-нибудь теоретически признавал террор и экспроприации, то он же сам и участвовал в их совершении, какой бы высокий «ранг» он ни занимал среди членов группы, - черта, которую не всегда отметишь в отношении социалистов».
Партия анархистов образовалась чуть позже, чем остальные революционные партии в России. Весь российский электорат был уже поделен между эсерами (крестьянство) и эсдеками (пролетариат), поэтому анархистам пришлось выбирать собственный путь. А поскольку в этой партии оказались с высоким уровнем напряжения, но с меньшим образовательным уровнем, то и уровень революционного мировоззрения оказался отличным от мировоззрения других партий.
Бидбей, Дивногорский, Стрига (В. Лапидус) и другие анархистские лидеры нового поколения сами шли на самые рискованные, смертельно опасные предприятия; для многих из них это закончилось гибелью на эшафоте, в тюрьме или от взрывов самодельных бомб. Именно тяга к непосредственному действию, обусловленная высоким напряжением, революционный темперамент определял приход немалого числа революционеров, поначалу примыкавших к социал-демократам или эсерам, к анархизму.
Дата добавления: 2020-12-12; просмотров: 45; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!