Концептуальное моделирование в переводе.
Лекция 8. Лингвокогнитивные основы перевода
1.Когнитивная лингвистика
2.Лингво-когнитивные основы переводческой деятельности.
3.Концептуальное моделирование в переводе.
Когнитивная лингвистика и развитие теории перевода.
Когнитивная лингвистика — современная, активно развивающаяся область научных исследований. Своим возникновением она обязана, главным образом, работам американских языковедов, однако впоследствии приобрела своих приверженцев в европейских странах и в России. К настоящему моменту за рубежом существует уже целый ряд учебных пособий и хрестоматий по когнитивной лингвистике [Ungerer, Schmid 1996; Lee 2001; Croft, Cruse 2004; Evans, Green 2006; Geeraerts 2006; Kristiansen et al. 2006]. Широкий отечественный читатель знакомился с этим направлением по мере выхода в свет соответствующих обзорныхпубликаций на русском языке [Герасимов 1985; Демьянков 1994; Кубрякова 1994; Ченки 1996; 1997; Баранов, Добровольский 1997; Рахилина 1997; Рахилина 1998а; Скребцова 2000 и др.]. Когнитивная лингвистика не вписывается в рамки одной науки, а лежит на пересечении нескольких дисциплин, что является характерной особенностью современного гуманитарного знания.
Основной постулат когнитивной лингвистики. Термин когнитивный, заимствованный в русский язык из английского (cognitive), восходит к латинскому и далее к греческому
корням, связанным с понятиями познания, знания, мышления. Исследователи, стоявшие у истоков когнитивной лингвистики, провозгласили ее основополагающим принципом связь языка и
|
|
|
когниции (от англ. cognition). При этом когниция охватывает в совокупности процесс достижения знания (т. е. познание) и его результат (т. е. знание) [Кубрякова 1994: 35].
Это утверждение (о том, что язык связан с когницией) может показаться отечественному читателю, воспитанному на идеях Л. С. Выготского и трудах советской школы психолингвистики, банальным и ≪пустым≫. В советском языкознании связь языка с мышлением (а следовательно, с познавательным процессом, а значит, и его результатом) сомнению не подвергалась.
Иначе обстояло дело на Западе, в особенности в США, где в 1960–970-е гг. уверенно доминировала генеративная лингвистика с ее стремлением моделировать абстрактную языковую
компетенцию некоего ≪усредненного≫ говорящего, функционирующего в ≪нейтральной≫ среде. В этом контексте тезис о том, что язык связан с познанием, а следовательно, с познающим
человеком (его мышлением, понятийной системой, физиологией, психикой, социально-культурными особенностями, фоновыми знаниями, прошлым опытом и т. п.), прозвучал весьма революционно.
Лингво-когнитивные основы переводческой деятельности.
|
|
|
Если формальные теории языка наследуют генеративной грамматике по линии формализации, то когнитивная лингвистика связана с ней через менталистские устремления Хомского — его неприятие бихевиоризма, взгляд на язык как на явление психики, призыв к изучению ≪внутреннего≫ языка (I-language). Утверждая союз лингвистики и психологии, Хомский подчеркивал, что языковые явления способны пролить свет на когнитивные способности человека, ср.: ≪...в общем довольно специальное изучение структуры языка может способствовать пониманию человеческого разума≫ [Хомский 1972: 6]. Самим автором идея не была реализована, но, по остроумному замечанию Е. В. Рахилиной, ≪может быть, это и было то самое ружье, которое должно было однаждывыстрелить≫ [Рахилина 1998а: 279].
Постоянное усложнение алгоритма и правил порождения в генеративной грамматике все сильнее загоняло ее в тупик, ибо всякий раз получалось, что какие-то фрагменты естественного языка не порождались, зато порождалось нечто такое, чего в языке не существует, так что требовались все новые усовершенствования, и так до бесконечности. Кризис, в котором оказалась генеративная теория, спровоцировал однажды мысль о том, что, возможно, человек думает и говорит совсем иначе — не алгоритмически.
|
|
|
Когнитивная лингвистика, возникшая как альтернатива генеративной теории, резко размежевалась с ней по вопросам, касающимся природы и внутренней организации языка. Точка зрения генеративистов представлена так называемым модулярным подходом (modular approach), согласно которому каждая система человеческого поведения есть автономный модуль, регулируемый своим набором принципов. Модули не вмешиваются в работу друг друга и взаимодействуют между собой лишь по ее окончании.
Языковая способность рассматривается как один из таких автономных модулей. Утверждается независимость знания языка от знаний о мире, языковых структур — от общей организации человеческого мозга. Применительно к процессу понимания человеком высказываний на естественном языке данный подход означает фиксированный порядок обработки информации, а именно: сначала человек анализирует собственно лингвистическую информацию и только по завершении этого процесса обращается к рассмотрению контекста, а также к массиву общих знаний.
Альтернативный взгляд, которого придерживаются сторонники когнитивного направления, получил название холистического подхода (holistic approach). Приверженцы холизма рассматривают язык не как автономную подсистему, а как способность, обусловленную общим когнитивным механизмом. Язык — открытая система, и его свойства определяются процессами концептуализации, связанными с различными областями человеческого опыта. Что касается языкового понимания, то когнитивисты считают, что учет контекста и общих знаний происходит в мозгу человека параллельно с анализом заключенной в высказывании собственно лингвистической информации и оказывает на последний непосредственное влияние.
|
|
|
Полемика о модулярности распространяется также на проблему взаимодействия различных уровней языка в процессе анализа того или иного высказывания. С точки зрения генеративистов,
эти уровни (фонология, морфология, синтаксис, семантика) представляют собой самостоятельные модули, последовательно участвующие в процессе обработки информации1. Сторонники когнитивного подхода, напротив, утверждают взаимозависимость и взаимовлияние разных уровней в процессе анализа человеком языковых сообщений, и их точка зрения имеет солидное эмпирическое подкрепление.
Уже в конце 1960-х гг. в исследованиях Дж. Росса, Дж. Мак-Коли и Дж. Лакоффа (работавших тогда в рамках генеративной семантики) было показано, что семантический и прагматический компоненты предложения могут существенно влиять на анализ его синтаксической структуры.
Когнитивная лингвистика, провозгласившая неразрывное единство языка и ментальной организации человека, превратила замечание Хомского о том, что язык может служить источником сведений о мышлении, в методологический принцип. Язык получил статус ≪окна≫ в человеческое сознание (mind) [Fauconnier 1999: 96], а языковые структуры стали материалом для рассуждений о ментальных репрезентациях2 (ср. ментальные модели
1 Этот принцип нашел свое отражение в многочисленных так называемых уровневых моделях автоматической обработки естественного языка.
2 А. Е. Кибрик справедливо замечает, что теоретически возможны два пути установления отношений между языковыми и когнитивными структурами: 1) от мышления к языку и 2) от языка к мышлению. Однако на практике первый путь недостаточно перспективен ввиду недостаточности наших знаний о механизмах мышления. Напротив, второй путь открывает возможность целенаправленной реконструкции когнитивных структур по данным внешней языковой формы [Кибрик
2005: 148–149].
Ф. Джонсона-Лэрда, ментальные пространства Ж. Фоконье, идеализированные когнитивные модели Дж. Лакоффа, образ-схемы М. Джонсона и др.). Это новое понимание языка, по-видимому,
и составляет главное достижение когнитивной лингвистики на сегодняшний день [Болдырев 2002: 17], поскольку о создании полноценной теории языка, альтернативной генеративной грам-
матике, еще говорить рано.
В статье Герартса есть один существенный момент, не нашедший отражения в схеме. Сопоставляя два подхода к исследованию лексического значения — историко-филологический и когнитивный, — автор видит примечательное сходство между ними, проявляющееся в присущих им обоим психологической направленности и интересе к механизмам семантического развития слов.
Это позволяет мысленно наметить связь между первым и последним этапами в развитии лексической семантики и некоторым образом ≪замкнуть≫ схему.
Подводя итог историческому обзору, нельзя не обратить внимание на постоянное расширение границ лингвистики в XX в., происходившее вследствие изменения представлений об объекте
исследования. Описание системных свойств языка ≪в самом себе и для себя≫ сменилось в генеративной грамматике отказом от автономности языкознания, его сближением с психологией — с целью изучать язык ≪внутри человека≫. Однако идея автономности возникла вновь — на этот раз применительно к языковой способности. Хомский и его последователи выдвинули взгляд на язык как на отдельный модуль человеческого знания, который можно ≪вычленить≫ и исчерпывающим образом описать, не привлекая прочие знания и когнитивные системы. Этот подход, в свою очередь, подвергся жесткой критике со стороны основоположников когнитив-
ной лингвистики, провозгласившей в качестве своего фундаментального принципа связь языка с другими когнитивными способностями. Для них язык — уже не только когнитивная способность, но и когнитивный процесс [Кубрякова 1995: 193–194].
Изменение взглядов на природу и сущность языка явно коррелирует со сменой научных парадигм: переходом от структурализма к генеративизму, а затем от генеративизма — к когнитивизму [там же]. Из существенных черт последнего следует назвать, во-первых, переключение интересов исследователей с объектов по знания на субъекта и, во-вторых, смещение интересов в сторону рассмотрения единиц, превышающих микроединицы анализа, изучавшиеся ранее [Mey 1982: 16–17]. Проявление этих особенностей можно наблюдать и в когнитивных исследованиях языка.
Концептуальное моделирование в переводе.
В настоящее время изучение концептов привлекает внимание многих исследователей. Существуют научные школы концептологии, разработаны различные типологии концептов, предложены разные подходы к их изучению. Определения концепта представлены в различных лингвистических школах.
Некоторые исследователи считают, что в современном языкознании можно выделить четыре основных подхода к изучению концепта:
- лингвокогнитивный (К.А. Андреева, Н.Д. Арутюнова, С.А. Аскольдов, Н.Н. Болдырев, Е.С. Кубрякова, В.А. Маслова, С.Г. Тер-Минасова),
- лингвокультурологический (Н.Ф. Алефиренко, С.Г. Воркачёв, В.Г. Зусман, В.И. Карасик, В.В. Красных, Д.С. Лихачёв, З.Д. Попова, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин),
- психолингвистический (Л.С. Выготский, А.А. Залевская, А.Н. Леонтьев, А.А. Леонтьев, А.Р. Лурия, Р.И. Павилёнис, Р.М. Фрумкина, М.И. Холодная) и
- лексикографический (Н.Ю. Шведова).
Другие исследователи считают, что лингвокультурологический подход включает в себя такие школы, как
- лингвокультурология (Карасик),
- лингвокультурная концептология (Слышкин) и
- семиотика культуры (Степанов).
Все подходы являются взаимодополняющими. Они отражают существенные признаки концептов - их понятийную, образную и ценностную составляющие, дискурсивную обусловленность, динамичность, вариативность и тематическую закрепленность (В.И. Карасик) [12, 26].
Основу категориального аппарата лингвокультурологии составляют понятия языковой личности и концепта, гносеологическое становление которых, еще не закончено.
Термин «концепт» является так же и стержневым термином понятийного аппарата когнитивной лингвистики.
Наиболее значимым в теоретическом обзоре представляется:
- исследование различных определений термина «концепт», его отличия от термина «понятие»;
- описание структуры и составляющих «концепта»;
- анализ различных классификаций концепта;
- обоснование использования лингвокультурологического и когнитивного подходов для определения языковых и текстовых репрезентаций концепта.
Следует затронуть историю происхождения и развития термина «концепт» в отечественной науке. Данный термин был взят лингвистами из математической логики. Его использование в качестве термина в языковедении берет истоки в 1928 г., началом послужила публикация статьи С.А. Аскольдова (псевдоним С.А.Алексеева) «Слово и концепт» в журнале «Русская речь» [2]. Тем не менее, по ряду объективных и субъективных причин «концепт» на продолжительный срок перестает фигурировать в терминологии отечественной лингвистики. Возможное объяснение этому может заключаться в следующем: данному иноязычному термину не удалось отвоевать свои позиции на фоне устоявшегося традиционного, более привычного для научного сообщества термина русского языка «понятие», различие между которыми является предметом множества дискуссий в современной когнитивистике.
По прошествии нескольких десятилетий, данный термин возвращается в обиход, благодаря представителям когнитивистики, в том числе работающим в парадигме философии языка (например, Р. Павиленис и М.А. Холодная) [1]. Основной акцент в их работах сделан на изучении базисных подсистем человеческого знания. Однако, вербальные знаки, определяющие элементы понятийных систем обычно в когнитивистике не находятся в фокусе внимания, что делает анализ менее глубоким и не позволяет в полном объеме подойти к пониманию сущности языковых концептов, этапы становления которых происходят в конкретных исторических обстоятельствах, при определенном социокультурном контексте.
«Термин «концепт» переживает эпоху «лингвистического ренессанса» с начала 90-х годов ХХ века, в первую очередь, благодаря научным трудам Д.С.Лихачева и Ю.С. Степанова, реанимировавших его и давших ему свою обстоятельную интерпретацию» [цит. по: 1]. Активное применение данного термина в когнитивной лингвистике, в парадигме лингвистического концептуализма и в лингвокультурологии обусловлено необходимостью дополнить их категориальный аппарат недостающим ранее когнитивным компонентом, т.е. в структуру термина включается не только понятие, но и ассоциативные образные оценки и представления о нем.
Необходимость употребления иноязычного термина «концепт» в русском языкознании обусловлена, согласно Ю.С. Степанову тем, что концепт, несмотря на этимологическое родство со словом «понятие», является более объемным мыслительным конструктом человеческого сознания по сравнению с понятием. По выражению Степанова, концепт есть «некое суммарное явление, по своей структуре состоящее из самого понятия и ценностного (нередко образного) представления о нем человека» [24]. Концепт в отличие от понятия не только мыслится, но и переживается. Из этого следует, что его объем шире объема понятия. Концепт включает в себя само понятие, являющееся в свою очередь его обязательным ядерным компонентом, а также представления о нем [24, 25].
В лингвистическом понимании концепта можно выделить три основных подхода.
Первый подход заключается в следующем: в наиболее широком понимании, концепт актуализируется лексемами, значения которых составляют содержание национального языкового сознания и формируют «наивную картину мира» носителей языка. Концептосфера языка, концентрирующая в себе культуру нации, образована совокупностью данных концептов [17]. Определяющим в таком подходе является способ концептуализации мира в лексической семантике, основным исследовательским средством – концептуальная модель, с помощью которой выделяются базовые компоненты концепта и выявляются устойчивые связи между ними. В число подобных конструктов попадает любая лексическая единица, в значении которой просматривается способ (форма) семантического представления концепта.
Во втором подходе, в более узком смысле, к числу концептов относят семантические образования, которым присуща лингвокультурная специфика и тем или иным образом характеризующие представителей конкретной этнокультуры [23]. Совокупность таких концептов не формирует концептосферу в качестве некоторого целостного и структурированного семантического пространства, но занимает в ней определенную часть – концептуальную область, концептосферу [6].
Завершает данную классификацию третий подход, который говорит о том, что к числу концептов относится ограниченный список семантических образований, [26], являющихся основополагающими для понимания национального менталитета как специфического отношения к миру его носителей. Метафизические концепты (душа, истина, свобода, счастье, любовь и пр.) – умозрительные категории высокой либо предельной степени абстрактности, относящихся к духовным ценностям, смысл которых может быть дан исключительно через символ - знак, предполагающий использование своего образного предметного содержания для выражения содержания абстрактного. В связи с этой высокой степенью абстрактности, к данным концептам достаточно легко подобрать ряд синонимов, что создает «концептуализированную область» [23], в которой задаются семантические ассоциации между метафизическими смыслами и явлениями предметного мира, отраженными в слове, на стыке духовного и материального.
Концепт, в соответствии с научными определениями, которые предлагают С.А. Аскольдов, Е.С. Кубрякова, С.Х. Ляпин, О.П. Скидан – это «многомерный мыслительный конструкт, отражающий процесс познания мира, результаты человеческой деятельности, его опыт и знания о мире, хранящий информацию о нем» [15, 16].
М.А. Холодная представляет концепт как «познавательную психическую структуру, особенности организации которой обеспечивают возможность отражения действительности в единстве разнокачественных аспектов» [1].
Согласно Р.Павиленису, концепты - это «смыслы, составляющие когнитивно базисные подсистемы мнения и знания» [15].
Концепт – «сгусток» этнокультурно отмеченного смысла, обязательно имеющий своё имя, которое, как правило, совпадает с доминантой определённого синонимического ряда, либо с ядром определённого лексико-семантического поля» [6].
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 319; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!