Острова восточного Средиземноморья 17 страница
В кентаврах, рожденных от соединения Иксиона с облаком, логично видеть горных духов. Лапифы, изгнавшие кентавров в Пелопоннес, не могут быть отождествлены с каким‑либо из исторических народов. Это сказочный народ, локализованный в Северной Фессалии, на южных отрогах Олимпа, по обоим берегам Пенея. Царь лапифов Пирифой выступает в мифах не только как победитель кентавров, но и как ближайший друг Тесея.
Фессалия, граничащая с Олимпом, считалась местом битвы богов и гигантов, а также почвой дерзких подвигов Ота и Эфиальта, которые сковали цепями Ареса и, чтобы забраться на Олимп, взгромоздили друг на друга горы Оссу и Пелион. Здесь же были локализованы некоторые из любовных похождений Аполлона и его служба пастухом у царя Адмета. Фессалию считали родиной многих героев Пелопоннеса. Так, от фессалийки Тиро и Посейдона вел происхождение Нелей, родоначальник героев Мессении, родной брат Пелия. Фессалийцами считались герои той же Мессении Мелампод и Биант. Эти генеалогические связи отражают этническую близость Фессалии (пеласгийского Аргоса) и Пелопоннеса.
В мифах Фессалии и Северной Беотии упоминаются города Иолк, откуда отправился знаменитый корабль «Арго», Орхомен, богатство которого вошло в поговорку, а также Фера и Филака. Иолк и Орхомен выявлены археологически как микенские центры, и это указывает на существование исторической основы связанных с этими городами мифов. В изложенной нами версии мифа Трофоний и Агамед – сыновья царя Орхомена Эргина, прославленные строители. В другой версии Трофоний – сын Аполлона и Эпикасты, основатель знаменитого оракула в Беотии.
|
|
|
Иксион
В том обруче волшебном будешь ты
Кататься по эфиру, раскаляясь.
Иннокентий Анненский
В незапамятные времена жил под Олимпом Иксион, царь лапифов [153]. Никто не знал в точности имени его отца, но матерью его была Перимела. Полюбил Иксион прекрасную Дию, дочь Дейонея, и обещал отцу за невесту богатые дары.
Но жадность оказалась сильнее любви. Вырыл он яму и, наполнив ее пылающими углями, прикрыл сверху тонкими досками и землей. И когда отец отправился смотреть на золото, он провалился в оказавшуюся на его пути ловушку и умер в муках от страшных ожогов.
Иксион первым на земле убил существо себе подобное, и потому боги и люди, к которым он обратился с просьбой очистить его от пролитой крови, единодушно ему в этом отказали. Но Зевс, сжалившись над Иксионом, совершил обряд очищения и, более того, пригласил его по‑соседски на Олимп. Неблагодарный, он обмочил губы в амброзии – напитке бессмертных, поднял глаза на супругу Зевса прекрасную Геру.
|
|
|
Чтобы испытать гостя, Зевс придал облаку подобие Геры и удалился. Иксион тотчас бросился на облако, полагая, что это Гера. От оплодотворенного царем облака вскоре родилась и упала на землю надменная порода существ, названных кентаврами. Были этим полулюдям‑полуконям чужды музы и хариты, не умели они петь и танцевать. Радовала их лишь одна пища.
В наказание за оба преступления Зевс приказал распять Иксиона на огромном медном колесе таким образом, чтобы его руки и ноги образовали спицы, привязанные змеями к ободу, и пустил это колесо в эфир [154]. Вечна эта кара, как вечен Иксион, глотнувший амброзию и посягнувший на божественную красоту.
Лапифы и кентавры
За грань фессали йского мифа,
Во мглу пеласгийских времен,
В звериное царство Лапифа
Бросает лучи Аполлон.
Сли вается рокот литавров
С ударами гулких копыт.
Дымящейся кровью кентавра
Был свадебный праздник залит.
Из млечной дороги небесной
Кровавая всходит луна.
И горько рыдает невеста
Над черною лужей вина.
Конелюбивое племя лапифов испокон веков населяло обильную водами равнину под вершинами Олимпа и Пинда, по обоим берегам Пенея. После Иксиона лапифами правил его сын Пирифой, друг аттического героя Тесея. Вместе они совершали великие подвиги.
|
|
|
На горе Пелион, что на юге Фессалии, жили и кормились братья лапифов кентавры, с четырьмя лошадиными ногами, двумя руками и человеческой головой. Им хватало горных пастбищ, и они никогда не вытаптывали угодий, принадлежавших их равнинным братьям. Лапифы же никогда не вторгались во владения кентавров. Были праздники, которые отмечались ими вместе. Кентавры, отличавшиеся дикостью, обычно вели себя чинно, и поэтому царь Пирифой не побоялся пригласить на свою свадьбу четвероногих соседей.
Кентавры прискакали целым табуном, но для всех нашлось место за столом, уставленным яствами. Радовалось сердце Пирифоя при виде стольких гостей, и он решил предложить им вина, давно уже припасенного в кожаных мехах.
Элидские монеты с изображением Зевса
От каждого глотка величиной в добрый пифос разгорались у кентавров глаза, и они стали задевать невесту и других благородных лапифянок. И вот уже один из них, самый наглый, вообразив, что он у себя на пастбище, задрал лошадиную ногу. Не стерпели лапифы нанесенного им оскорбления. Навалившись на кентавра, они повалили его и обрезали ему столовыми ножами уши и нос. Кентавры возбужденно заржали: «Не по‑братски! Не по‑братски!» – и опрокинули стол. Разъяренный Пирифой выхватил из ножен кинжал, нанес удар кентавру, находившемуся поблизости. На помощь прискакали другие кентавры. И полилась кровь, смешиваясь с вином, и веселая свадьба превратилась в кровавую сечу. Не было у кентавров оружия, кроме копыт. Не захватили они с собой камней, какими оборонялись от волков и медведей. Взяли они с собой лишь подарки невесте: цветы с горных круч, мед в дубовых корягах и пучки целебных трав. Поэтому битва была неравной. Бросились кентавры бежать, а лапифы пустились за ними следом, посылая вдогонку стрелы.
|
|
|
Немногим удалось уйти от кары, которую не назовешь справедливой.
Стало тихо на горе Пелион, и больше оттуда не доносилось веселое ржанье кобылиц. Уцелевшие кентавры ушли в глухомань, забрались в недоступные пещеры. Затаили они гнев на двуногих, и худо было тому, кто попадался им на пути. Они забивали его копытами или, налетев, разом сталкивали в пропасть.
Хирон и его ученики
Сорвавшись с дальних гор гудящею лавиной,
Бегут в бреду борьбы, в безумье мятежа.
Над ними ужасы проносятся, кружа,
Бичами хлещет смерть, им слышен запах львиный…
Порой один из них задержит бег свой звонкий,
Вдруг остановится, и ловит запах тонкий,
И снова мчится вслед родного табуна.
Вдали, по руслам рек, где влага вся иссякла,
Где тени бросила блестящая луна ‑
Гигантским ужасом несется тень Геракла…
Жозе‑Мариа де Эредиа (пер. М. Волошина)
И только мудрый кентавр Хирон не таил зла на людей. Ибо он, сын Крона, брат олимпийских богов, был кентавром только по виду. У него были четыре ноги с крепкими копытами, пышный хвост, его лошадиный круп плавно переходил в человеческое туловище с двумя сильными руками, как у других кентавров, но его прекрасная голова была головой мыслителя. Не утратив связи с животным миром, Хирон обладал способностью осмысливать его сокровенные знания. И если люди хотели припомнить язык растений, речь птиц, познать гармонию природы, им приходилось обращаться к Хирону, в духовном облике которого переданы черты воспитателя и учителя в лучшем смысле этих слов.
Как‑то раз высунув из пещеры голову и руки, Хирон играл на лире. Уйдя в звуки, он не заметил прижавшуюся к дереву нереиду в одеянии из зеленых водорослей. Устремив на музыканта глаза цвета морской волны, Фетида внимала игре, и по ее белым щекам скатывались слезы. Рожденная в море, она полюбила человека земли и познала с ним счастье. Но ее сыновья оставались смертными. Напрасно Фетида пыталась ввести их, пока они были младенцами, в свою текучую стихию. Малыши тонули один за другим.
Окончив игру, Хирон бережно положил лиру на траву перед собой и, скользнув взглядом, увидел нереиду.
– Это ты, Фетида, – молвил Хирон и, заметив на глазах нереиды слезы, устремился к ней. – Ты плачешь? Тебя расстроила моя музыка?
– Она заставила меня заново пережить мои горести, – отозвалась нереида. – Я не стала приучать моего любимца Ахилла к морю, я погрузила его в огонь, чтобы даровать бессмертие. Но его неразумный отец, испугавшись, выхватил мальчика из пламени. Теперь он, кратковечный, должен умереть, совершив великие подвиги. Но как подготовить Ахилла к этим подвигам? Как наполнить его жизнь радостью?
– Полноту жизни и радость смертным дает знание, – проговорил Хирон. – Где твой сын, Фетида? Я готов ввести его в мир знания…
– Ахилла приведет его отец Пелей, – сказала Фетида. – Мне же пора спускаться на морское дно к сестрам.
– Пелей! – радостно воскликнул Хирон. – Мой любимый ученик. Я спас его от свирепых кентавров.
– Я знаю! – проговорила Фетида. – Мы часто вспоминаем об этом благодеянии, поэтому нам пришла мысль отдать Ахилла на воспитание именно тебе.
Так Ахилл попал к Хирону. Мудрый кентавр обучил его всему, что должен знать и уметь воин: метанию копья, стрельбе из лука, верховой езде. От Хирона мальчик узнал о повадках зверей. У него он научился выманивать хищников из их убежищ. Уже в шестилетнем возрасте он уложил дротиком льва, а стрелой – кабана и сам притащил добычу в пещеру Хирона, вызывая удивление богов, наблюдавших за охотой мальчика с высоты Олимпа.
Ни одно застолье в те времена не обходилось без величания предков. Устроитель пира и его гости с удовольствием слушали песни о подвигах героев, сочиненные задолго до Гомера. Певцы‑аэды подыгрывали себе на струнных инструментах – кифаре и лире. Иногда сам хозяин дома или кто‑либо из знатных гостей мог взять инструмент в руки. На этот случай Хирон обучил Ахилла игре на лире. Впоследствии в минуты душевных тревог герой успокаивал себя ее звуками.
Другим учеником Хирона был Асклепий. Его привел сам Аполлон, родитель Асклепия, вырезавший младенца из чрева его матери‑нимфы. Сначала Хирон поручил наблюдение за воспитанником своей собаке, ставшей для Асклепия кормилицей и нянькой. Когда же младенец возрос настолько, что мог понимать человеческую речь, взялся за его воспитание сам. Посадив Асклепия на спину, он возил его по горным склонам. Немало времени провели они в Пелефренской долине, прославленной целебными растениями. Там кентавр взрывал острым копытом землю и, освободив растение, объяснял малышу, какими свойствами обладают его плоды, листья и корень. Асклепий по длине стебля и форме листьев научился различать черную чемерицу, губящую лошадей и скот, от благотворной белой чемерицы. Он узнал, в какие дни и время суток надо выкапывать корни, чтобы они приносили пользу. Ему стали известны растения‑отравители и растения‑противоядия. Названия трав и цветов, поначалу чуждые его духу, наполнялись смыслом и все вместе складывались в удивительное повествование о всемогуществе матери‑земли, дающей исцеление и продляющей жизнь.
Однажды, когда под наблюдением Хирона Асклепий выкапывал корешки, послышался легкий шелест. Мальчик с ужасом увидел ползущую к нему змею.
– Не бойся! – успокоил его учитель. – Змея ближе нас всех к матери‑земле и посвящена в ее скрытые для смертных тайны. Змеиный яд может приносить не только смерть, но и исцеление.
Так змея стала спутницей Асклепия, и много веков спустя люди изображали отца медицины с выкормившей его собакой и со змеей.
С помощью Хирона Асклепий стал великим целителем людских страданий. К нему за помощью шли изъязвленные, пораженные медью и камнем, укушенные змеями и скорпионами, обожженные морозом и иссушенные зноем. Асклепий научился изгонять жгучую боль и отпугивать недуги, выпущенные из ларца неразумной Пандорой. Но не смог Хирон вложить в душу ученика присущего ему самому бескорыстия. Асклепий как‑то прельстился золотом и вернул к жизни умершего. Зевса возмутило не лихоимство целителя – это зло он стерпел, но им овладел страх, что Асклепий даст людям бессмертие и сделает их равными богам. Он метнул с неба молнию и испепелил Асклепия.
Всему, чему Хирон научил Ахилла и Асклепия, он обучил и Ясона, сына царя Иолка Эсона. Но у мальчика не было никакого пристрастия ни к воинскому делу, ни к врачеванию. С большим интересом он воспринимал лишь рассказы Хирона о звездном небе и поэтому очень быстро научился отличать одно созвездие от другого, а узнав, что мореходы определяют курс своих кораблей по Большому и Малому Семизвездиям, а также по Плеядам и Гиадам, стал расспрашивать о кораблях и странах, куда они плывут. Хирон поведал мальчику об Океане, который в четырех местах вливается в землю, образуя Гирканское, Персидское, Арабское, Красное и огромное Внутреннее море, соединенное проливом с Понтом Эвксинским. Он рассказал о народах, живущих по берегам этих морей, и об их удивительных обычаях. Так Ясон узнал и о колхах, обитавших в низине реки Фасиса, и о Фриксе, доставленном в эту страну бараном с золотой шерстью.
– И никто не добыл шкуру этого барана? – спросил мальчик.
– Никто! – ответил Хирон. – Многие об этом думали, но еще не построили такого корабля, который мог бы проделать столь далекий и опасный путь.
На попечении Хирона оказался и юный Геракл. Кентавр учил мальчика конной езде, стрельбе из лука, игре на лире, сбору целебных растений. Смышленый и сильный, Геракл послушно выполнял наставления учителя. Но с музыкой у него не ладилось. Однажды, слишком крепко сжав лиру, он ее раздавил. С трудом также юный ученик отличал целебные растения от ядовитых. Однако везде, где требовались сила и ловкость, Гераклу не было равных. При этом он не кичился своей силой и не растрачивал ее попусту. Так же как Хирон, будущий герой отличался щедростью, справедливостью и готовностью оказать помощь слабому. Но случилось так, что этот самый близкий Хирону ученик стал виновником гибели кентавров и самого Хирона.
Однажды посетил Геракл пещеру кентавра Фола, рожденного от наяды и Силена. Это было вскоре после того, как герой напитал свои стрелы ядом убитой им гидры. Незадолго до того принес Силен своему зятю несколько сосудов с вином. Открыл Фол один из сосудов, чтобы попотчевать гостя даром Диониса. И вдруг послышались снаружи храп и удары копыт. Это, почуяв запах вина, отовсюду сбежались лесные кентавры.
Рвутся они, тесня друг друга, в пещеру. Перепуганный Фол закрыл сосуд с вином, Геракл схватился за головню. Крутясь, полетела она к выходу, и оттуда раздался вой и запах горящей шерсти. Рев усиливался, и вдруг Геракла охватило безумие. Он выбежал из пещеры и, натянув лук, стал выпускать одну стрелу за другой. Всю поляну заполнили трупы. Бросились кентавры в бегство. Остановиться бы Гераклу, но его охватила не раз губившая его бессмысленная ярость. Как вихрь, он мчался за кентаврами. Напрасно его пытался остановить Фол, нашлась стрела и для него. Два кентавра ринулись в пещеру Хирона, но это не остановило Геракла. Убил он несчастных на глазах учителя.
И тут безумие покинуло Геракла. Упав на землю, он зарыдал, моля учителя о прощении. Успокоил его Хирон, и Геракл впал в глубокий сон. Наутро, прощаясь с учителем, он не заметил, как выронил из колчана стрелу. Она впилась в лошадиную ногу кентавра. Хирон ощутил страшную боль, но не проронил ни звука. Он вытянул стрелу из ноги, сделав вид, что она вонзилась в землю. Взял Геракл стрелу и, всунув ее в колчан, покинул пещеру.
Мучения Хирона становились невыносимыми, и он решил добровольно уйти из жизни. В последние свои мгновения он вспоминал учеников, радуясь, что ему удалось воспитать таких героев.
Так умер Хирон. Зевс, узнав об этом, назвал его именем одно из созвездий. Но бессмертие учителя не на небе, а на земле, в подвигах его учеников.
Флегии
И еще один мифический народ был связан с Фессалией – флегии, обитавшие близ Копаидского озера. Это был воинственный народ. Не случайно эпоним и царь этого народа Флегий считался сыном бога войны Ареса. Была у Флегия дочь Коронида, которую полюбил Аполлон. Но она предпочла ему смертного и была убита богом. Произошло это в то время, когда Флегий находился в Пелопоннесе, разведывая, как напасть на его царей. Возвратившись, он узнал о несчастье и повел свой народ на дельфийский оракул Аполлона. С факелами в руках Флегий попытался обратить в пепел это гнездо Аполлона. Но молнии сильнее факелов. Нападение флегиев было отбито и их царь отправлен на вечные муки в аид. Наследовал Флегию его племянник Хрис, сын Посейдона и Хрисогенеи, чьи имена говорят об их богатстве.
Орхомен
Вы, что живете
В крае прекрасных коней над водами Кефиса,
О, Хариты, воспетые в песнях
Владычицы светлого Орхомена.
Пиндар (пер. М. Гаспарова)
На севере области, которая впоследствии стала называться Беотией, на западном берегу ныне не существующего Копаидского озера, у подножия горы Аконтия, находился один из самых древних городов Греции – Орхомен, богатство которого вошло в греческую поговорку. Археологические раскопки Орхомена подтвердили глубокую древность этого поселения, существовавшего на протяжении нескольких тысячелетий с эпохи неолита. По керамическим находкам и формам жилищ ученые выделили четыре периода древнейшей истории Орхомена (Орхомен, I‑IV). Памятником IV, микенского Орхомена была раскопанная Генрихом Шлиманом купольная гробница, по размерами немногим уступавшая знаменитой гробнице Атрея в Микенах.
Первым обитателем этих мест считался Этеокл, сын речного бога Кефиса, впервые установивший культ харит. Знамением послужило падение с неба трех камней. Почитание трех харит распространилось по всем землям, населенным пеласгами и ахейцами.
После смерти Этеокла власть в этих местах перешла к сыну Сизифа Альму. У одной из его дочерей родился от бога Ареса такой же буйный, как отец, сын Флегий.
Внучатым племянником Флегия был Миний, оставивший свое имя минийцам, народу, расселившемуся по всей равнине от Олимпа до Пинда. Орхомен называли городом минийцев. Когда в Орхомене правил Эргин, сын Клемена, он с братьями начал войну против семивратных Фив и одержал в ней внушительную победу. Фиванцам пришлось заключить позорный мир – выдать победителям оружие и ежегодно доставлять в Орхомен по сто бычков.
Занятый войной, Эргин не успел вовремя устроить личную жизнь и оставался холостым до седой бороды. Когда же положение Орхомена упрочилось, он отправился в Дельфы, чтобы узнать, стоит ли ему вступать в брак и будут ли у него наследники. Пифия дала уклончивый ответ:
Поздно пришел ты сюда и жаждешь потомства, но все же
Пробуй на старое дышло накинуть новую петлю [155] .
Без особой надежды на успех Эргин взял в дом молодую жену. Она родила ему двух сыновей – Трофония и Агамеда, ставших в зрелые годы прославленными строителями. Они, на удивление всем, соорудили в Фивах брачные покои для матери Геракла Алкмены, воздвигли храм Посейдона в Аркадии и несколько сокровищниц в Элиде и Беотии.
Более всего известен рассказ о сооружении беотийской сокровищницы в Орхомене для богача Гириея, превративший знаменитых архитекторов в заурядных грабителей. Если ему верить, братья оставили в сокровищнице Гириея несколько незакрепленных камней. Это позволяло им проникать внутрь здания и обирать богача. Гирией не мог понять, каким образом при целых печатях и нетронутых замках у него пропадает золото и серебро. Кто‑то надоумил его приделать к сундукам и сосудам капканы, какие ставят на хищников. Когда братья‑разбойники в очередной раз проникли в сокровищницу, Агамед просунул руку в сосуд, и ловушка захлопнулась. Трофоний, чтобы не было открыто его участие в преступлении, отрубил брату голову и унес с собой. Золота Гириея Трофонию с лихвой хватило на сооружение подземного дворца для самого себя [156].
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 75; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!