Международная коммунистическая партия» 7 страница
«обслуживал» представителей Профинтерна, КИМ, МОПР, Антиимпериалистической лиги.
Отдел международной связи Коминтерна являлся строго засекреченным подразделением, и вся его работа за рубежом должна была осуществляться нелегально и конспиративно. Но о какой конспиративности и нелегальности могла идти речь, если до майского постановления Политбюро ЦК ВКП(б) пред- ставители ОМС за рубежом находились на должностях совет- ских полпредств и торгпредств, а с 1923 г. фельдъегерская связь ГПУ использовалась «для нужд Отдела международной связи». Значительная часть печатной продукции, различных грузов и товаров, предназначенных для Коминтерна, шла в Москву в адрес Наркомата внешней торговли. Коминтерновские теле- граммы и радиограммы за границу (и наоборот) передавались компартиям только через Наркомат иностранных дел — спе- циально была учреждена должность «представителя ИККИ при НКИД» по отправке радиотелеграмм. Для перевозки людей и грузов ОМС использовал выделенные в его распоряжение по решению Политбюро ЦК и Совнаркома специальные желез- нодорожные вагоны и торговые суда. Периодически между ИККИ, с одной стороны, а с другой — советскими наркома- тами и ведомствами возникали разногласия, споры и даже конфликты.
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
Далеко не все сотрудники ОМС были профессионалами в нелегальной работе, что приводило к регулярным провалам. В повседневной практике Отдела международной связи при переписке и обмене телеграммами использовались коды и шифры. Однако и здесь к этим элементам конспирации не- редко относились формально. «Уважаемый товарищ. 1. Ваше письмо от 17/IV и приложенные 256 кило чаю для Леона Ас- ланиди получено…» — писал сотрудник ОМС, скрывавшийся под псевдонимом «Блиц», заведовавшему отделом «Альбрехту» (Абрамовичу) весной 1926 г. Под «Леоном Асланиди» скрыва- лось кодовое обозначение компартии Японии, а «килограмм чая» подразумевал один американский доллар. «Блиц» не удержался от комментариев используемого в переписке кода:
|
|
|
«…Надо иметь в виду особенности каждой страны, наприм[ер], ни один черт из Москвы не присылает «чай» в Асланидию, т. е. такой покупки или заказа никогда не было и не будет».
В августе 1925 г. секретарь Исполкома Коммунистического интернационала молодежи Виссарион Ломинадзе47 обратился к секретарю ИККИ Отто Куусинену48 и председателю Ис- полкома Коминтерна Г. Е. Зиновьеву с заявлением, в котором подверг резкой критике деятельность как московского аппа- рата ОМС, так и его берлинского и венского пунктов. Каплей, переполнившей чашу терпения ответственного работника КИМ, явились злоключения одного из сотрудников Исполкома Коммунистического интернационала молодежи, который был задержан на пароходе германской полицией и провел восемь дней в гамбургском участке, поскольку не получил от пред- ставителя ОМС в Берлине А. Л. Абрамова (псевдоним «Миров») нужных документов.
|
|
|
«Т[оварищ] Иоганн, — писал Ломинадзе о другом сотруд- нике ИККИМ, — арестованный сейчас в Голландии… получил какую-то дрянную бумажонку, которая осложнит его положе- ние, тогда как все это можно было устроить вполне легально… Со своей стороны я добавлю еще несколько фактов, — про- должал возмущаться Виссарион Ломинадзе. — Я, уезжая из Берлина в Прагу, получил две явки в Прагу от того же т. Мирова. Обе оказались совершенно фантастическими, и я, конечно, позорно провалился бы в Праге, не возьми я случайно одного частного адреса у частного знакомого…»
Глава 1
Не единичным случаем было выяснение отношений между уполномоченными (представителями) ОМС и Исполкома Коминтерна за границей. Об этом свидетельствует документ, датированный сентябрем 1927 г. и называвшийся «О взаимоот- ношениях отделения ОМС с уполномоченными ИККИ». В нем, в частности, говорилось, что отделение ОМС в Китае «…имеет целью установить связь между ИККИ и Китаем» и оно «…не подчинено уполномоченным ИККИ в Китае, а ответственно за свою работу перед ОМС ИККИ». Более того, любые сношения уполномоченного ИККИ с отделением ОМС должны произ- водиться исключительно через заведующего ОМС или его заместителей, финансовые операции — лишь по указанию ОМС ИККИ; то же касалось заказов паспортов, прохождения всей переписки с заграницей. Наконец, все конфликты между уполномоченными ИККИ и отделением, указывалось в доку- менте, должны разрешаться ОМС.
|
|
|
Очевидно, предложения по финансированию компартий должны были исходить от уполномоченных ИККИ на местах, а никак не от ОМС, функции которого должны были быть огра- ничены лишь передачей выделенных средств. Ведь в конечном счете решения о финансировании зарубежных компартий и размерах этого финансирования принимал не Отдел между- народной связи, а Секретариат (Политсекретариат) ИККИ. Классический пример, когда телега была поставлена перед лошадью. Такой документ мог быть принят исключительно благодаря поддержке И. А. Пятницкого, бывшего заведующего ОМС и курировавшего в Политсекретариате деятельность От- дела международной связи.
|
|
|
Деятельность военной разведки в первой трети ХХ в. нельзя рассматривать в отрыве от деятельности Исполкома Коммунистического интернационала. Между Разведупром (IV управлением Штаба РККА) и международной организацией коммунистов происходил постоянный обмен информацией и людьми. Сотрудники Исполкома Коминтерна переходили на службу в военную разведку и наоборот. Подобное явление было довольно распространенным.
Контакты за границей представителей Разведупра и со- трудников ИККИ (особенно когда в одном городе, в одной стране оказывались старые знакомые и друзья по работе в
 |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
компартиях и в аппарате Коминтерна) невозможно было исключить, и они представляли собой неизбежное зло, неся в себе перманентную угрозу провала. И в первую очередь для военных разведчиков.
1.2. Усилия, предпринимавшиеся Советским Союзом по созданию в Китае дружественного государства (1922–1926)
Для обеспечения государственных интересов на Дальнем Востоке советские представители настойчиво добивались нормализации советско-китайских отношений, признания РСФСР существовавшим пекинским правительством де-юре. Одновременно развертывалась военно-политическая деятель- ность Советского Союза на Юге Китая. По сути, это были два независимых и разнесенных друг от друга по месту процесса. Попытки их объединить были предприняты позднее и в конце концов достигли результатов, плодами которых СССР вос- пользоваться не удалось.
Начатый еще в 1920 г. курс на установление дипломатиче- ских отношений с центральным (пекинским) правительством предусматривал решение в том числе и вопросов, относив- шихся к КВЖД в Северной Маньчжурии.
12 декабря 1921 г. в Пекин для проведения переговоров прибыла советская делегация во главе с А. К. Пайкесом49 в ка- честве неофициального посланника. Вместе с тем Пайкесу был гарантирован дипломатический иммунитет и «все способы сношения с Москвой» — использование курьеров и шифро- вальной переписки. Однако вступить в переговоры с китайской стороной Пайкесу так и не удалось. 12 августа 1922 г. в Пекине появилась новая российская делегация во главе с А. А. Иоффе50, которого китайская сторона согласилась принять, как и Пайке- са, только «полуофициальным представителем правительства РСФСР в Пекине». Перед делегацией была поставлена задача: добиться установления официальных дипломатических от- ношений с Китаем, заключить торговый договор и соглашение по Китайско-Восточной железной дороге.
Глава 1
В меморандуме китайского МИД от 11 ноября 1922 г. в этой связи указывалось, что при заключении соглашения по КВЖД необходимо исходить из текста «Обращения правительства РСФСР к китайскому народу и правительствам Южного и Се- верного Китая» от 25 июля 1919 г., в котором якобы содержа- лась следующая фраза: «Рабоче-Крестьянское Правительство намерено все права и интересы, имеющие отношение к КВЖД, безоговорочно вернуть без всякого вознаграждения».
Именно утверждение китайской стороны о наличии в об- ращении от 25 июля 1919 г. пункта о безвозмездной передаче Китаю КВЖД явилось основным камнем преткновения на переговорах с представителями пекинского правительства. Этот вопрос стал предметом оживленных дискуссий не толь- ко в 20-е годы, но и в последующие годы среди советских и китайских исследователей.
Отправной точкой в дебатах следует считать текст обра- щения от 25 июля 1919 года, опубликованный в «Известиях» 26 августа 1919 г., в котором абзац о безвозмездной передаче КВЖД Китаю отсутствует. Поэтому все последующие споры о наличии или отсутствии этой фразы бессмысленны. В перво- начальном документе ее нет!
Как следовало из контекста обоих обращений советского правительства от 1919 и 1920 гг., Советская Россия, безусловно, готова была передать железную дорогу Китаю без каких-либо компенсаций, хотя об этом текстуально прямо и не говори- лось. Двоякой трактовки здесь быть и не могло.
В последующем во внешнеполитическом курсе Советской России постепенно возобладали собственно государственные интересы. 16 ноября 1922 г. Политбюро ЦК РКП(б) утвердило протокол заседания коллегии НКИД РСФСР, в котором говори- лось, что Россия сохраняет за собой собственность Китайско- Восточной железной дороги, но как друг восточных народов и как враг империализма отказывается от политических и правовых привилегий и готова пойти на следующие уступки Китаю: сужение полосы отчуждения, досрочный выкуп дороги на льготных условиях, согласие на участие Китая в смешанном управлении дорогой.
В письме от 20 января 1923 г., адресованном А. А. Иоффе, выступавшему за передачу Китаю права собственности на
| |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
КВЖД «без всякого вознаграждения», Л. Д. Троцкий объяснил позицию советского правительства и коммунистической партии. «Как хотите, — писал Троцкий, — но мне и сейчас не ясно, почему отказ от империализма предполагает от- каз от наших имущественных прав. Китайско-Восточная железная дорога была, бесспорно, орудием империализма, поскольку она была нашей государственной собственностью на китайской территории. Поскольку же дорога переходит в руки Китая, она есть огромная хозяйственно-культурная ценность. В этом смысле мне совершенно непонятно, почему китайский крестьянин должен иметь дорогу за счет русского крестьянина… Мы можем и должны помочь Сунь Ятсену ста- билизировать в Китае внутренний режим. Почему же Сунь или кто другой не может в этом случае частично возмещать нам наши расходы по Китайско-Восточной железной до- роге, которой китайский народ будет пользоваться? Почему империализм?
Вы очень настаиваете на бедности Китая… Позвольте Вам напомнить, дорогой Адольф Абрамович, что Россия тоже очень бедна и совершенно не в силах оплачивать располо- жение к ней колониальных и полуколониальных народов материальными жертвами. Разумеется, очень заманчиво было бы отказаться от имущества Китайско-Восточной железной дороги, то есть сделать подарок в 800 миллионов рублей, и сверх того дать взаймы 40 миллионов рублей (тоже, очевидно, без надежды на отдачу). Дорогу китайцы взяли бы, 40 миллио- нов рублей израсходовали бы очень скоро и потребовали бы продолжения, а не получив такового, обратились бы к Америке и перенесли бы туда свои симпатии…»
Но был еще один фактор, препятствовавший нормали- зации советско-китайских отношений, — Внешняя Мон- голия.
Стремясь установить дипломатические отношения с центральным правительством, советское руководство в то же время вынашивало планы создать в Пекине другое, дру- жественное Советской России правительство, используя те или иные комбинации между различными противобор- ствовавшими военно-политическими группировками и их лидерами.
Глава 1
Наиболее перспективными с этой точки зрения пред- ставлялись в это время У Пэйфу и Сунь Ятсен. Первоначально советская дипломатия ориентировалась на У Пэйфу как на са- мого сильного и, как считалось, относительно прогрессивного военно-политического лидера. У Пэйфу, контролировавший центральное правительство, не уклонялся от контактов с со- ветской стороной и даже передал письмо на имя Л. Троцкого, в котором говорилось «о солидарности русско-китайских задач на Дальнем Востоке». Одновременно прилагались уси- лия добиться сотрудничества Сунь Ятсена с У Пэйфу, которое должно было привести к созданию нового коалиционного правительства в Пекине, дружественного по отношению к Советской России.
С У Пэйфу неоднократно встречался летом 1922 г. А. И. Гек- кер51, входивший в качестве военного эксперта в состав дип- ломатической миссии А. А. Иоффе. После одной из встреч с У Пэйфу в августе 1922 г. Геккер докладывал Л. М. Карахану для передачи Сталину: «Сунь Ятсен — идейный вождь Китая, У Пэйфу — военный, соединившись, оба создадут единый Ки- тай. Теперь [они] ведут переговоры, надеемся, согласятся, [что] Сунь будет президентом республики, он сам — военмином и главкомом».
Это были усилия, заведомо обреченные на провал, так как Сунь Ятсен не желал вступать с У Пэйфу ни в какие со- юзнические отношения. Последний же в качестве условия сотрудничества выдвигал требование, чтобы Сунь Ятсен отрекся от Чжан Цзолиня, что никак не соглашался принять доктор Сунь, который заигрывал с правителем Маньчжурии в целях укрепления собственных позиций. Сунь Ятсен пре- красно сознавал, что Чжан Цзолинь воспринимался советской стороной как японский агент, но заверял, что повлияет на него в нужном направлении. Чжан Цзолинь, в свою очередь, в ходе одной из бесед с Сунь Ятсеном подчеркивал, что Со- ветская Россия сама преследует империалистические цели в Китае — «КВЖД и Монголию она не отдает, несмотря на все уверения в дружбе».
В 1922 г. между Сунь Ятсеном и российскими дипломатами, в том числе и наркомом иностранных дел РСФСР Г. В. Чиче- риным, завязалась оживленная переписка. Позиция Суня, со-
| |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
стоявшая в заключении временных союзов с милитаристами для использования одного против другого, не давая при этом никому из них особенно усилиться, в полной мере разделялась советскими представителями в Китае и в Москве и, более того, настоятельно рекомендовалась к реализации.
В конце 1922 г. произошел разрыв между возглавлявшими чжилийскую милитаристскую группировку У Пэйфу и Цао Кунем. Последний совершил переворот в Пекине с целью до- биться своего избрания президентом. Помощь в перевороте Цао Куню оказал один из генералов У Пэйфу — Фэн Юйсян52. Сам же У Пэйфу был вытеснен в провинцию Хэнань. Однако до полного разрыва между бывшими союзниками дело не дошло — ни тот, ни другой не были готовы пойти на такой опрометчивый шаг, так как это означало бы одностороннее усиление Чжан Цзолиня.
«Всякий китайский военачальник без территории, — до- кладывал в январе 1923 г. А. А. Иоффе руководителям РКП(б) и советского правительства по поводу У Пэйфу, — прибли- зительно то же, что кавалерист без лошади. Каждому из них нужна территория для того, чтобы на этой территории кор- миться, крепнуть, развиваться». Рассуждения насчет генерала и территории в равной степени относились и к Сунь Ятсену, и к его попутчикам из числа милитаристов. Сунь Ятсен призвал себе на помощь юньнаньского и гуансийского генералов. Оба командующих вместе со своими армиями были выброше- ны за пределы родных провинций конкурентами за власть и испытывали острую потребность в средствах. В конце 1922 г. союзники-милитаристы вытеснили Чэнь Цзюнмина на границу провинций Гуандун и Гаунси, и Сунь Ятсен вновь возвратился в Кантон, где и возглавил правительство Юж- ного Китая.
Юньнаньцы, равно как и гуансийцы, считали свое нахож- дение в Гуандуне временным, необходимым для накопления сил с последующим триумфальным возвращением в родные провинции. По праву победителей они захватили лучшие доходные районы, превращая их в свою финансовую базу. Само же правительство практически оставалось без источ- ников дохода. Тем не менее с Сунь Ятсеном, который таким непростым путем вернул себе весьма неустойчивую власть
Глава 1
в Кантоне, можно было уже обсуждать конкретные вопросы сотрудничества.
Для реализации идей объединения Китая, если не всего, то его большей части, Сунь Ятсен через руководителя диплома- тической миссии РСФСР А. А. Иоффе представил советскому правительству в разное время несколько планов (один из них, предполагающий размещение в провинции Синьцзян советских войск, даже был реализован). Сунь полагал необхо- димым под «…нашей оккупацией там создать русско-китайско- германское общество для эксплуатации... минералов, создание сталелитейного завода и арсенала». Выносился на обсуждение и другой план: из Сычуаня перебросить имевшуюся там якобы 100-тысячную армию Суня к границам Монголии для установ- ления прямого контакта с СССР через Восточный Туркестан и Ургу. Китайская армия при этом должна быть вооружена Советским Союзом и приведена им «в достаточное боевое со- стояние». После этого, по замыслу Сунь Ятсена, должна быть предпринята последняя Северная экспедиция. Один из про- жектов Сунь Ятсена основывался на том, что Советская Россия
«диверсией из Маньчжурии» отвлечет силы Чжан Цзолиня из занятого им Пекина
Как бы то ни было, для реализации всех планов требова- лась финансовая и военная помощь Советского Союза. Разме- ры денежных вливаний Сунь оценивал «…в размере максимум 2 миллионов мексиканских долларов». Надо сказать, что все планы изобиловали слишком большими допущениями, тре- бовали больших денег и в подавляющем большинстве были вообще нереализуемыми. В частности, Сунь Ятсен совершен- но неадекватно оценивал возможную реакцию иностранных держав на подобные выступления. Именно поэтому советские представители называли Сунь Ятсена фантазером. Но речь шла не только о фантазиях доктора Суня. Для достижения задач объединения страны военным путем китайский лидер стре- мился использовать Советский Союз, как до этого использовал и продолжал использовать китайских милитаристов.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 62; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!