ЭТО НОВОЕ ПОНИМАНИЕ РЕАЛЬНОСТИ, ПОЗВОЛЯЮЩЕЕ ЖИТЬ ДАЛЬШЕ.

Вспомним: что мы делаем, если кто-то причиняет нам физическую боль? Гневаемся и гнев выражаем (как умеем) лишь в тех случаях, когда считаем, что это нарочно или по небрежности — не правда ли? А если мы убеждены, что нечаянно? Стараемся по возможности даже приуменьшить боль или, по крайней мере, не подчеркивать, не усугублять и без того очевидное чувство вины другого.

А что происходит в случае боли-обиды? Парадокс состоит в том, что при некотором раздумье всегда оказывается, что для «метания стрел обиды» нет оснований.

Действительно, если обида нанесена намеренно, то на такого человека обижаться нечего: можно либо выразить гнев, либо просто прекратить отношения с ним. Может быть, вы и огорчены его враждебностью, но это — не обида. Можно только возмутиться, постараться достойно отреагировать, не доставляя «обидчику» радости от того, что он « попал в цель». Иногда лучшая реакция — насмешливое равнодушие, в любом случае оставаться обиженным нелепо.

Если же человек не хотел вас обидеть, не предполагал, что его поступок или случайно оброненное слово так подействует (ну, наступил нечаянно на «больную мозоль»), достаточно просто сообщить ему о своей боли — ему уже станет неловко. Раз не понимал — обижаться не на что.

Выходит, обижаться либо не за что, либо не на кого, кроме разве что на самого себя.

Почему же в жизни так часто обиды надолго затаиваются, разрастаются, «раскармливаются», в молчании накапливается отчаяние от своей «непризнанности» и гнев на обидчика. Прорывается раньше или позже недоброжелательностью, неприятием «обидчика» (подчас совершенно невиноватого) или бурным «предъявлением претензий», эмоциональным вымогательством чувства вины (если есть такая возможность). Возможен и самый, пожалуй, досадный вариант, когда весь облик мира заливает вязкий слой печали — «меня не любят, меня обижают, меня не считают за человека».

Конечно, полностью избежать чувства обиды (разочарования и горечи от крушения ожиданий, боли от ощущения нелюбви к себе или недостаточной любви, от равнодушия другого — желанного, любимого и т.д.) — задача нереальная, ее и не надо перед собой ставить. Обида — нормальное человеческое чувство. Как боль, радость, страх, удивление... Но долгая, хранимая душой, распоряжающаяся нашей жизнью обида — нелепа!

Представьте себе малыша, который «обижается» — дуется на порожек, о который споткнулся, угол стола, о который ушибся, когда учился ходить. Если он будет дуться долго, отказываться ходить через этот порожек, мимо «ударившего» стола, его, пожалуй, поведут к врачу.

А ДОЛГИЕ ОБИДЫ ВЗРОСЛЫХ людей еще более НЕЛЕПЫ И СТРАННЫ! «Но ведь там порожек, а не человек!» — слышу я гневный протест обиженного. За этим протестом убежденность: порожек не виноват, а человек (обидчик) виноват. Вот здесь-то и кроется один из корней обиды: эгоцентричность обиженного.

Маленький ребенок, привыкший, что о нем заботятся, что его желания определяют, каким быть окружающему миру (конечно, на страже стоят родители, составляющие до поры его мир), вполне «справедливо» для своего уровня развития ощущает ударивший его порожек враждебной, «плохой», направленной против него силой. Но все-таки вскоре приходит к нему понимание, что порожек существует сам по себе и надо с этим считаться. И тогда обида на порожек становится невозможной (хотя как кратковременное чувство — скорее досада, чем обида, — оно может вспыхнуть при неожиданном ушибе).

Гораздо труднее (и, увы, далеко не всегда) приходит осознание: каждый другой человек — в том числе самый близкий, даже собственный ребенок — тоже существует сам по себе, а не как деталь вашей жизни, которая всегда должна занимать место, соответствующее вашим представлениям о месте и функциях этой детали.

Другой человек идет по своему пути, любая однозначная оценка его вины-невиновности (речь идет не о юридической вине) будет неизбежно односторонней, никогда не бывают полностью известны внутренние условия того поступка или тех слов, которые вызвали у вас чувство обиды. Конечно, нужно сказать о своем чувстве обиды. При этом точней сказать: «мне было обидно, когда...», чем «ты меня обидел(а), когда...» — слова «ты обидел» вызывают протест, если человек ни в коем случае не имел в виду обидеть. И в конечном итоге только он сам, его собственная совесть определяет, перед кем и в чем он виноват.

Можно принудить человека признать себя виноватым, но почувствовать вину может только он сам.

Кстати, распространенную человеческую готовность к осуждению, желание найти виновного в своих переживаниях важно не просто осудить, а понять, это поможет справиться с ней в себе и других.

У склонности к осуждению много психологических истоков. Во-первых, человеку легче, когда он находит причину того, что его беспокоит, — в частности, причину плохого настроения, дискомфорта, досады... И он торопится в бесконечной цепи обстоятельств ухватиться за какое-то звено, которому можно адресовать свои чувства, на деле порожденные вовсе не этим именно звеном, а всей цепью.

Так ребенок, уставший от пережитых и не нашедших выхода эмоций в школе, «разряжается» дома — по случайному поводу, вспомнив обиды позапрошлого месяца, когда мама «не выполнила своего обещания»... И в этот миг — искренне — начинает думать, что к нему несправедливы, что дома его вообще не любят и т.д. Да и взрослые срываются подобным образом: на детях, на стариках, (их реакции безопасней, чем реакции сослуживцев); мы чаще обижаем хороших людей, потому что не боимся последствий своих срывов. И друг на друге... И на ком придется... Срываемся, обижаем, обижаемся, судим...

А между тем проблема вины и суда очень непроста! И не случайно опыт человечества, опыт истории культуры, права привел к юридическому понятию презумпции невиновности.

В чем суть этого понятия? Как бы ни были сильны подозрения, до тех пор пока вина не доказана, человек остается невиновным. А доказательства должны строит только на фактах, а не на основе чьей бы то ни было «внутренней убежденности». Не подозреваемый должен оглядываться, искать доказательства своей невиновности обвинение обязано найти доказательства преступления лишь после этого возможен суд — для проверки законности обвинения, определения состава преступления и вины.

А что происходит в отношениях между людьми. Сплошь и рядом осуждение происходит «без суда и следствия», по одному только «чувству» (сердце подсказывает, что он виноват).

Между тем уверенность в «вине» или преднамеренности поступка другого — часто всего лишь зеркало наших собственных ошибок, предрассудков, ложных мнений! А ведь «зло порождает зло», несправедливое «осуждение» — обиду и опять столь же несправедливый «суд»... Так и образуется эта тягостная цепь недоброжелательности и недоверия, растет снежный ком обид, из-за которого уже не видно истинной души человека...

Все ли в жизни, даже в миг обиды, можно свести к противостоянию: я — другой?

Вот вы готовы на части разорвать человека, отдавившего вам ногу кованым каблуком! А кто больше виноват в этом: он или шофер автобуса, который «в прогуле», не вышел на линию, из-за чего в этом автобусе так много народу.

А может быть, и сами вы отчасти «виноваты» — проспали и едете в час пик... Но когда больно, необходимо отреагировать: и начинает казаться, что ногу отдавили по небрежности или даже почти по злому умыслу! А ведь тому, кто отдавил, тоже неловко...

Где же выход?

А выход один — НЕ ТОРОПИТЬСЯ ОСУЖДАТЬ. Ни вслух, ни про себя.

Есть об этом хорошая притча.

Вышла козочка хозяйская на лужок перед домом и съела молодую травку. Хозяйская собака увидела потраву, стало ей это обидно, загрызла глупую козу. Палка хозяина рассердилась, что собака испортила добро, бросилась на собаку и убила ее. Огонь в очаге пришел в еще большую ярость — полыхнул и сжег палку. Вода в лохани решила наказать огонь за горячность: плеснула — загасила очаг. Явился бык и в гневе на воду выпил ее. Пришел сосед хозяина, возмутился и зарезал быка. Ангел смерти в ярости поразил молнией соседа за самоуправство. И явились они все к Богу. А Тот всех наказал и объяснил: каждый из вас был прав в своем суде, да только никто вам права судить не давал...

Обидевшийся человек — в той мере, в какой считает другого виноватым, — берет на себя роль судьи в ситуации, где сам является пострадавшим. Вряд ли он сам согласится быть «судимым» подобным образом.

...Мать сетует на «невнимательность» сына, обижена его редкими посещениями. Да, она знает, что у него полно забот — дети, трудная работа, вдобавок всем старается помочь... Но все же... А ведь нехватка времени и редкие посещения матери могут быть и «побочным эффектом» его хороших качеств (которые, кстати, мать и воспитала) — добросовестности в работе, заботливости и отзывчивости по отношению к окружающим. Возможно, он считает, что мать нуждается в его внимании меньше, чем другие близкие ему люди, которые ей неизвестны или не принимаются в расчет?

Мать не знает о сложностях нынешних отношений сына с женой (это затрудняет каждую его поездку к маме в другой город), о возникших проблемах с детьми (бережет ее, не рассказывает о своих трудностях), об усталости, которую сын старается не показать никому, а уж особенно — маме. Ничего не зная об этом, чувствуя только себя, мать обижается. Хорошо, если обида высказана сразу — открыто, спокойно. Хотя и в этом случае — что делать сыну, который не хочет огорчать мать своими трудностями и не может навещать ее так часто, как ей хотелось бы?

Чаще всего обида переносится молча, где-нибудь прорывается не в лучшей форме, нарастает снежный ком обиды — вины — раздражения — переживаний.

 

НЕ СУДИТЕ И НЕ СУДИМЫ БУДЕТЕ...

 

Опасность обиды еще и в том, что обидчивость может стать ненасыщаемой; тогда чувство вины у другого» искренние попытки оправдаться, «исправиться», успокоить будут лишь усиливать обиженность.

Есть прекрасная притча о слепом мальчике, которого очень любили и жалели все члены семьи. Но он этого не видел, не понимал и постоянно чувствовал себя обиженным. Однажды во время очередного праздника, пытаясь порадовать его, семья решила отдать ему зажаренного на праздник барана целиком — пусть не подумает, что его обделили. Наступило время застолья. Барана положили на блюдо перед мальчиком. Он ощупал его, обрадовался, даже ахнул от восторга, но... тут же задумался и воскликнул яростно: «Представляю, сколько же они сами съели!..»

Человек, склонный к обиде, обязательно в чем-то душевно слеп. И эту слепоту, этот душевный дефект, приводящий к обидчивости, так же очень важно осознать, как нужно заранее знать особенности дороги человеку, который плохо видит.

Интересно, что в английском языке одно из значений слова «обида» (offence) — библейский «камень преткновения». И впрямь — разве обида не камень преткновения в человеческих отношениях? Еще какой! Зная об этом, будем стараться его обойти или хотя бы избегать тех мест, где столкновение неизбежно. Помочь в этом может анализ (самоанализ) истоков обидчивости.

Обида многолика. Иногда — это прежде всего упрек, обвинение другого, желание его «наказать», заставить почувствовать свою вину. Бывает, что обида нужна для оправдания собственной агрессивности и недоброжелательности. Обида может перейти в чувство мести.

Желание причинить боль «обидчику», столь знакомое и понятное чувство, — это в определенной степени проявление детского механизма «отражательных», зеркальных, реакций: ребенок улыбается в ответ на улыбку, сердится (если не пугается и не плачет) в ответ на выражение агрессии и т.п. И человечеству такая реакция была присуща: «око за око, зуб за зуб». Но подобно тому, как человечество в своем развитии преодолело эту модель поведения, так и каждый человек по мере взросления, зрелости переходит ОТ РЕАКЦИЙ К ОСМЫСЛЕННЫМ ОТВЕТАМ НА СОБЫТИЯ.

Мне довелось как-то присутствовать при разговоре с немолодой женщиной, проработавшей всю жизнь на одном месте и уволенной под предлогом сокращения невзлюбившим ее новым начальником Друзья уговаривали ее «отомстить», для чего в тот момент у нее были все возможности. «Нет! — сказала она твердо. — Нельзя отвечать злом на зло: от этого количество зла в мире только увеличится Это — тупик. Если хочешь ответить на зло, преодолеть его, — сделай доброе дело, увеличивай количество добра в мире».

Я не знаю, всегда ли возможно и правильно так поступать в подобных случаях (наверное, и никто не знает). Важно, что это был ответ взрослого человека на событие жизни, а не детская реакция.

Другой лик обидчивости — это следствие и проявление общего чувства обделенности (ближними, дальними, вещами, любовью, жизнью...), ощущение типа «мне всегда не везет». Ощущение обделенности здесь соединено и скреплено с ожиданием ее, готовностью к ней. И любой факт жизни рассматривается через «фильтр», склонный подтверждать эту обделенность.

Приведем пример. Огромная очередь за билетами в разгар отпусков. Как всегда, когда кончается рабочее время и неумолимо закрывается окошко кассы, остается хвост напрасно надеявшихся людей. И почти всегда можно услышать: «Ну вот, прямо передо мной! Так и знала! Мне всегда не везет».

А ведь можно было бы сделать и другой вывод, например: « Надо приходить раньше. Я всегда опаздываю. Я не умею точно рассчитать время». Такой вывод — шаг к изменению, хотя бы к усилию для изменения. Но если усилия делать почему-то не хочется (или трудно, не можется), человек ищет чувство, которое бы и себя пожалеть помогло, и эту пассивность оправдало: «я такой несчастный, невезучий, незадачливый...» Такая позиция часто неосознанно рассчитана и на ближних: неужели у них «каменное сердце» и они не отзовутся на эти мольбы о помощи и жалобы на судьбу? Жалоба, конечно, имеет основания — обидчивому, действительно, труднее жить, ощущение невезучести может привести к реальной невезучести. Но не лучше ли вместо жалобы попробовать преодоление?..

Чувство своей невезучести, как правило, возникает на фоне ожидания везения, как нормы. Человек, который не рассчитывает на «везение» побеждает свое «невезение».

Хорошо бы не откладывать смену своей пассивной жизненной позиции (обидчивости) на активный стиль преодоления: в жизни нет черновиков, она не повторяется, прошлое не исправишь. Единственное прошлое, которое исправить можно — это будущее, которое завтра станет прошлым.

Скорость возникновения обиды может служить мерой нашего доверия к тем, на кого мы обижаемся, и к жизни в целом.

Чем больше исходное доверие, тем больше ищет человек оправданий «обидного» для себя поступка: особым состоянием другого человека, неизвестными обстоятельствами, недопониманием... Бережно и деликатно сообщает он другому о своей обиде, с доверием и открытостью готов принять объяснения. И будь всегда так — обиды не были бы долгими, а недоразумения быстро и легко прояснялись, не оставляя даже тени. Рассмотрим, почему так часто этого не происходит.

... Друг, которого я люблю, на которого рассчитываю в трудную минуту, не посчитался с моими нуждами. Мне больно. Я начинаю обдумывать, почему это произошло.

ВАРИАНТ 1-й: он не мог. Но тогда — мне неловко, стыдно за свое недоверие, поспешность своей обиды... А рассердиться, обидеться мне хочется: ведь из-за того, что его не было, я испытала чувство растерянности, покинутости. И вот сознание «ускользает» от принятия первого варианта. Часто он даже не рассматривается: «Нет, нет, я точно знаю, что он мог прийти, это просто отговорки».

ВАРИАНТ 2-й: «Он просто-напросто не тот человек, каким я его считаю. Мои ожидания были неправильны ».

В этом случае должно измениться отношение к нему. Но если сильное чувство связывает меня с этим человеком, то принять эту мысль гораздо тяжелее, чем любую обиду, при которой вроде бы остается возможность оставить все на своих местах «и я хорошая, и он хороший», «вот только меня обидел... вот пусть поймет... со временем »...)

ВАРИАНТ 3-й (пожалуй, самый болезненный): «Он — хороший, но вовсе не так ко мне относится, как я думаю». При этом тоже исчезают основания для высказывания обиды — нельзя же обижаться на то, что другой человек меня не любит так, как мне того хочется. Но сознавать это больно. И страшновато — угрожает изменением самооценки. Проще — обидеться. Рассказать про обиду кому-то третьему, кто осудит обидчика, посочувствует. Затаить обиду и жалеть себя, тайно ожидая какого-то утешения от судьбы (как в детстве — от взрослых). Жить в обиде, в страхе перед возможными другими обидами, но избегая боли от сознания той простой реальности, что значимый «обидчик» просто-напросто относится ко мне не так, как мне того хочется. И, убегая от осознания этого факта, ничего не делать, чтобы это изменить. Подобным образом боимся мы поставить вовремя почти безболезненную пломбу, а потом — при острой боли — приходится рвать зуб.

А ведь возможны, возможны продуктивные, разумные поиски причин своих обид... Может быть, кстати,^< эти причины не в вас, и не в «обидчике», а в какой-то дисгармонии между вами? Иногда, чтобы исчезли обиды, надо что-то изменить в отношениях. Вдруг все дело в том, что ваш друг, сам того не понимая, похож на ежика: когда к нему приближаются слишком близко, он свертывается и выставляет иголки. «Человечность — это умение не приближаться вплотную», — пишет Ингеборг Бахман. Неожиданно? Но и так может быть.

А вы, наоборот, распахнуты, открыты и представить себе не можете страхов ежика. Вы устремляетесь навстречу — и натыкаетесь на иголки. Обижаетесь, отдаляетесь — иголки исчезают... Вновь приближение — и вновь уколы... И так будет до тех пор, пока вы не разберетесь в своих взаимоотношениях. Но разобраться удастся, только если вы будете думать о причинах обид, открыто и с доверием говорить о том, что чувствуете, с готовностью выслушивать и принимать объяснения. И простить. Это не всегда и не всем просто. В немецком языке слово прощать имеет общий корень со словом «дарить». Не все любят и умеют делать подарки...

При склонности к обиде она может возникать даже при отсутствии неформальных, близких отношений с «обидчиком». Это бывает, когда неожиданное и неприятное требование кажется нам одновременно нарушением справедливости, выражением произвола другого человека.

Например, вас посылают в трудную, нежеланную командировку, несмотря на то, что вы — единственный человек в отделе, кто в текущем году уже был в длительной командировке. Или другой вариант: вас не посылают в желанную командировку, несмотря на несомненные (с вашей точки зрения) основания послать .именно вас. Получается: когда надо послать человека на работу в трудные условия — выбирают вас; как только появляются возможные льготы — все, кроме вас. Если вы не в состоянии спокойно (или даже не спокойно) выяснить причину кажущейся вам несправедливости и даже не пытаетесь доказать свою правоту, возникает чувство обиды.

Переживаемое чувство несправедливости, обманутых ожиданий (вы были уверены, что пошлют именно вас) рождает ощущение беспомощности, подавленности, неуверенности. Чувство понятное... Однако оно требует действий: раздумий и (или) поступков. Между тем нередко «жертва» в подобных ситуациях застывает в чувстве безнадежности и обиды, тем самым как бы «притягивая» и дальнейшие обиды. Почему? Да потому, например, что «администрация», поступавшая с вами несправедливо, — это ведь «живой человек». А живой человек, как известно, «не лишен слабостей». Если вы никак не реагируете (не заявляете своего протеста, а лишь молча страдаете), у начальства возникает искушение и в другой раз «проехаться» за ваш счет. А что тут удивительного: раз вы молчите, значит, вас существующее положение устраивает.

Итак, вы «застыли» в обиде, плохом настроении, безнадежности... Продолжим наши размышления. Ведь тут целый ряд новых мыслей может возникнуть. Например, что у вас и у администрации просто-напросто разные представления о справедливости. И может быть, очень хорошо, что этот печальный случай с командировкой их обнаружил. Наконец, почему администрация должна быть справедлива? Разве вы сами абсолютно всегда справедливы? Почему вы вообще полагаете, что справедливость является чем-то обязательным и всеобщим?

Кстати, это обязательный момент в любой обиде — чувство нарушения справедливости. КАЖДАЯ ОБИДА — СИГНАЛ 0 НЕОБХОДИМОСТИ ПЕРЕСМОТРЕТЬ СВОИ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ 0 СПРАВЕДЛИВОСТИ, ОБ ОЖИДАЕМОМ И ДОЛЖНОМ.

Чаще всего необходимость эта возникает потому, что понятия о справедливости не пересматриваются с тех блаженных детских лет, когда ее так легко можно было достичь, поделив строго поровну игрушки и пирожные. Из той поры выносится и ожидание того, что жизнь, которая (в лице родителей и воспитателей) так упорно учила справедливости, так требовала ее, — сама должна быть обязательно справедлива. Это ощущение может обеспечить временное благополучие: «когда человек счастлив своим неведением. Незнанием своим счастлив». Очень трудно отказываться от иллюзии «справедливого мира»: «дыхание жизни в справедливости», — гласит пословица.

Однако, «остановка дыхания» от несправедливости — лишь момент развития. Важно «вырасти» из детской реакции, не «отворачиваться», надув губы и проливая слезы от обиды, а преодолевать — как свою незрелость, так и реальную несправедливость, осознанную по-взрослому.

В группе учителей обсуждается, верно ли утверждение: «мир должен быть справедливым». Вначале почти все принимают это утверждение, как верное, разделяют его. «А вы знаете о существовании справедливого общества когда-нибудь или где-нибудь во времени и пространстве? — спрашивает ведущий группы. — Кто-нибудь из вас согласится определить, что справедливо, а, что — нет для всей страны, для многих стран? » Группа молчит, тишину прерывает возглас одной из участниц: «Нет, все-таки мир должен быть справедливым!» «Хорошо, — возражает ей другая участница. — Вот ты ждешь, что получишь через месяц квартиру в новом доме, а там пришла другая женщина, у которой квартирные условия хуже...» «Достаточно, — мрачно перебила поборница справедливости, — я все поняла...»

В другой группе обсуждается тот же вопрос и вновь один из участников восклицает: «Нет! Мир должен быть справедливым!» Ведущий рассказывает ему про обсуждение в предшествующей группе.

Молчание. «Но я хочу, чтобы мир был справедливым!» Вновь пауза, более короткая и более напряженная, чем предыдущая. И — общий вздох расслабления, инсайта: «Я хочу» — совсем не то же самое, что «мир должен ». Хочешь? И прекрасно: твори эту справедливость, где сможешь, как ее понимаешь. На стремлении к справедливости, к правде, может вся жизнь держится, но ты уж никогда не почувствуешь обиды, если столкнешься с несправедливостью, если понял однажды, что мир такой, какой есть и тебе ничего не должен.

Частые, затяжные обиды — всегда признак незрелости и, в частности, инфантильных представлений о справедливости. Неплодотворна, ущербна, разрушительна жизнь в обидах. Наверно, у каждого из нас есть обиды, испытанные в далеком детстве, в юности и до сих пор «не выброшенные за борт». Они-то часто и летят в изумленного «обидчика», а он не в силах понять, почему. Мы ему мстим за наше прошлое. Только стоит ли, хотим ли мы этого? Подумаем же о своих обидах: прошлых, настоящих. Может быть, это раздумье спасет нас от обид будущих?

Вспомним детскую обиду. Она возникает при неприятном и неожиданном для малыша развитии событий. Например, учится ходить, ударился, задев стул. Замирает, отворачивается, не хочет продолжать общение со взрослым — губы дрожат, в глазах слезы. Наверное, в нас «запаяны» эволюцией какие-то механизмы, сильнейшим образом побуждающие других к помощи в подобных ситуациях. Очень трудно не броситься утешать обиженного малыша. А между тем эта ситуация может породить в будущем «неправильный» тип реагирования. Вместо того чтобы дать ребенку время для самостоятельного преодоления, для ОБУЧЕНИЯ ПРЕОДОЛЕНИЮ, взрослый бросается на помощь: «побей стул, побей его! Такой плохой, ушиб нашего мальчика». Ребенок усваивает: то, от чего ему плохо, больно — обязательно «плохое» и требует наказания. Другой вид помощи: «дай поглажу! дай поцелую!» при избыточном рвении взрослых тоже может зафиксироваться потребность в усиленной эмоциональной поддержке при каждом «поражении».

Обиженный — это страдалец. Значит, ребенок, добивающийся чего-то жестом обиды, обучается «страдать», чувствовать себя обиженным и «застывать» в этой позе. Ведь нередко надо проявить терпение, пока взрослые сдадутся. А пока ребенок добивается своего, вооружившись обидой, у него не развиваются конструктивные, «здоровые»способы преодоления. И вот он — уже взрослый, а при любой неудаче возникает чувство обиды «по детскому образцу». Ведь «отказ», «уход» от обидчика или «гнев» в его адрес действием назвать трудно — это лишь стереотипная, почти автоматическая реакция... Реакция детства зафиксировалась, но больше нет рядом кидающихся утешать взрослых. В этих случаях, когда приходит запоздалое прозрение (никто в обидах не виноват), чувство обиды нередко переносится, как это ни парадоксально, на самого себя. Возникает обида не на других, а на свой характер, свою застенчивость или тревожность, «мучительную гордость» или неудачливость.

В семьях с реалистическим пониманием жизни и активным отношением к ней с самого детства приучают не «застывать» в обиде (как и в любой эмоциональной реакции), а искать выхода.

Зрелые взрослые люди, переживая свои жизненные потрясения не задают вопроса «за что это мне?», не застревая чересчур долго на вопросах «почему» или «как же это получилось?», они сосредоточиваются на том, что можно сделать, как справиться со сложившейся ситуацией. При этом они чувствуют СЕБЯ ОТВЕТСТВЕННЫМИ за то, как справятся с испытаниями, бедами и переживаниями, выпавшими на их долю. Застывать в обиде — это выбирать роль жертвы.

Сенека писал о человеке почти 20 веков назад:

«.. .Пусть он дивится в себе только тому, что стал непобедимым... что благодаря разуму, сильнее которого нет ничего, подчинил себе превратности, боль и обиду».

В конце концов нашу жизнь определяет не столько то, что с нами происходит, сколько то, какими мы в итоге становимся, а это ведь все-таки зависит от нас, не правда ли?

Почему же мы все-таки так часто тонем в трясине обид?

Будем разбираться дальше.

 

НЕ СРАВНИВАЙ!..

 

Не сравнивай! Живущий несравним...

О. Мандельштам

Лучшее — враг хорошего.

 

«А кого ты больше любишь, маму или папу? А кто больше: слон или тигр? А ты так можешь? А можешь быстрее, чем он? Молодец! А еще быстрее? Ух, какой молодец! Ну вот — он тебя обогнал... Что же ты отстаешь?! У других дети, как дети, а ты!..»

Ребенок многому учится на сопоставлении, сравнении предметов и явлений, людей и человеческих качеств: узнается окружающий мир, развивается мышление, самопознание, самооценка. Но при чрезмерной ориентации родителей на сравнение может развиваться и то, что приводит к следующей — реальной — сцене в вагоне поезда.]

Я сижу за боковым столиком в крайнем купе плацкартного вагона. Читаю. За тем же столиком — женщина, к которой жмется скучающий мальчик лет пяти. Она равнодушно смотрит в окно, время от времени поглаживая и обнимая мальчика. Он то смотрит в окно, то листает книжку на столике, то бросает взгляд на меня и на книжку, которую я читаю. Видно, что его утомила дорога, ему скучно. «Пойди в туалет» — заявляет вдруг мать. Мальчик отрицательно мотает головой. Он явно смущен. Через некоторое время женщина повторяет: «Ну, пойди!» Это повторяется еще пару раз, мальчик отказывается, смущаясь и раздражаясь все больше. В это время мимо нас проходит женщина с сыном лет 5-6. «Вот видишь! — вскидывается с укоризной моя соседка. — Мальчик уже второй раз идет, а ты — ни разу!»

Как же возникает это бездумное, слепое стремление быть «как все», «как другие», быстро переходящее в готовность к конкуренции, желание «не отстать» (иной раз — неважно в чем)? Откуда оно берется? От стремления к общности, к сходству? Если у меня не так, как у других, значит я «плохой», значит не все в порядке?

Мучительная потребность, страх — не отстать! Может быть, именно от таких «понуканий» в детстве с указанием на других они и возникают?

Сначала все так невинно: «Смотри, какая эта девочка чистенькая, аккуратненькая, а ты — такая грязнуля! Пойдем переоденемся!» Или: «ну почему ты такой трусишка? Смотри, все мальчики во дворе уже умеют кататься на велосипеде! Давай!..»

Потом придет школьная пора и невыносимо будет пережить, что у кого-то лучше отметки? А потом — страх, что тебя обгонит конкурент на работе? А отсюда — один шаг до ненависти к этому конкуренту, соседу, коллеге? Или до ощущения полной собственной непригодности — оттого, что ты в чем-то уступаешь ближнему?

Если этот укоризненный материнской голос: «Смотри! Он — уже второй раз, а ты — еще ни разу...» — внедрится в сознание, ребенок так и не сумеет стать взрослым, его жизнь постоянно будет определяться сравнением с другими, а значит — ненасыщаемой потребностью в самоутверждении. Потому что, как рассуждает герой романа Ф-М. Достоевского «Подросток», будь он семи пядей во лбу, наверняка найдется некто осьми пядей.

Такая потребность самоутверждения за счет превосходства над другими, а не в движении к внутреннему идеалу, довольно часто сочетается с изрядной ограниченностью, примитивностью системы ценностей, узости представлений, поверхностностью, ориентируется на «общие места» — сиюминутные штампы, того как «надо» сейчас, что модно, принято, престижно, а не в то, что необходимо мне, моей душе, моим близким — все затмевается потребностью в удовлетворении тщеславия. Иллюстрацией может послужить современный анекдот.

Встречаются два «новых» бизнесмена. Один показывает другому только что купленный кейс. «За сколько?» — интересуется второй. «Тысяча долларов!» — не без гордости говорит первый. «Ну и дурак! Вон за углом продают за две тысячи!»

Мне показался этот анекдот надуманным, но — по занятному совпадению — через несколько дней довелось быть свидетелем следующего разговора. Сынишка знакомого «нового» бизнесмена отмечает, как удобно сидеть за столом на вертящемся стуле. «Купи ему, — говорит приятель, — они стоят около 30 долларов». «Да нет, — последовал ответ, — я присмотрел кресло за 340 — если уж покупать, так лучшее, не так ли? » — он смотрит на собеседника с гордостью. Денег на кресло у него нет (да и неясно, скоро ли будут), но вместо покупки простых вертящихся стульев (полезных для здоровья, т.е. просто нужных) для себя и сыновей, он жаждет водрузиться в престижное, дорогое кожаное кресло. А сыновей любит, вроде бы для них, главным образом, и старается.

Ориентация на сравнение при оценке собственной! жизни порождает зависть, которую Данте назвал «всеобщей смертью». Прежде всего зависть душит, терзает самого завистника, это — активный микроб стресса. |

Петрарка писал о ней: «О зависть, худшая из всех болезней души, ты, говорят, принесла смерть человечен кому роду и все буйствуешь! ...О жалкое и несчастное состояние тел, но еще более несчастное — душ.

Ужасное чувство, но, увы, частое. Трудно признаться в нем самому себе. Есть такой спасительный ход: деление на «белую» и «черную» зависть. Но и в «белой» ничего хорошего: ведь это неутихающее переживание за себя в момент сравнения, которое не в твою пользу. А зачем все время сравнивать? Почему не восхищаться другим, не порадоваться за него без примеси (в этот момент) огорчения за себя? «...Человеческая слава начинается после смерти знаешь почему? Потому что вместе с телом умирает зависть». (Сенека)

Нередко это стремление, чтобы все было наилучшим, сочетается с потребностью, чтобы Другой был таким же, разделял те же системы ценностей. Шикарное дорогое кресло обесценится, если окружающие посмотрят на него с иронией, а не восхищением, столь нужным нашему герою. Отсюда и нетерпимость к «белым воронам», раздражение против тех, кто исповедует иные системы ценностей — это подрывает уверенность в собственном превосходстве, необходимую для компенсации внутренней, не обязательно осознаваемой, неуверенности в себе.

У этого распространенного стремления «быть как все», «не хуже (а дальше — получше) других» — разные источники. Это и человеческое стремление к подражанию (ребенок многому обучается за счет имитации, да и вообще человек от обезьяны произошел, как же не обезьянничать?). Сходство с другими снижает напряжение в первые моменты знакомства, облегчает возникновение эмоционального контакта, попросту — симпатии, теплоты, хорошего отношения, в котором у человека есть врожденная биологическая потребность.

Она особенно велика в младенчестве, когда ребенок может умереть, если он лишен эмоционального контакта с матерью: прикосновений, тепла, игры, разговоров, ласки, попросту говоря — материнской любви, достаточного внимания. Теплое отношение матери к ребенку, их полноценный «диалог» с момента рождения создает основу нормального, благополучного самоощущения ребенка, которое психологи называют «базисным доверием».

Если оно есть в полной мере, ребенок органично чувствует себя «хорошим», «красивым», не нуждаясь для этого в каком-то особом внимании, поощрении.

Девочка перед зеркалом: « Мама, отчего у меня глаза такие узенькие? — Наверное, потому, что ты не выспалась». — «Нет!» — «А почему же?» — Задыхаясь: «Это от красоты!».

Постепенно (примерно к третьему году жизни) эмоциональный контакт включается все более широкие круг детей и взрослых, зависимость от матери, потребность в ее присутствии, одобрении, ласке уменьшается. А дальше, по мере того, как у ребенка создается собственная картина мира, он начинает устойчиво предпочитать своих ровесников, которые, как ему кажется, лучше понимают его, ближе ему, чем взрослые. Теперь для его нормального развития важным становится эмоциональный контакт именно с ровесниками, необходимо быт «не хуже их», «такими, как они».

По мере развития самосознания, подросток становится все менее зависим и от ровесников, развитие независимости составляет один из существенных моментов взросления. Чем больше «недополучает» ребенок эмоциональной поддержки в детстве и в подростковом периоде, тем больше вероятность его зависимости от мнения, отношения окружающих в будущем, тем больше его потребность в эмоциональном подкреплении, тем медленней взросление, трудней обретение зрелости. Когда поддержка, одобрение взрослых необходимы детям это естественно: присутствие и внимание взрослого создает у малыша чувство безопасности.

«Мама, посмотри на меня!» — говорит ребенок, забираясь на лестницу. «Зачем?» — «Чтобы я не упал!»

(из детских разговоров)

Но если человек не достигает подлинной зрелости, то позже, по паспорту — взрослый (даже собственные дети есть), он остается тем же ребенком, который «падает с лестницы», если на него не «смотрят» — не одобряют, не поддерживают — мать, жена, друзья, коллеги и т.п.

При нормальном развитии с наступлением зрелости взаимоотношения между людьми все в большей степени определяются психологическими потребностями более высокого уровня. Взрослый человек все больше ориентируется на самооценку (включающую его знания, представления об идеале, мнение им самим выбранных авторитетов) и меньше подвластен мнению окружающих. С ростом зрелости, исчезает потребность во всеобщем одобрении: «Я не гривенник, чтобы всем нравиться», — «Сладким будешь — расклюют» и т.п.

Зрелость — это способность твердо отстаивать свое мнение, оказавшись в меньшинстве или даже в одиночестве, умение спокойно принять поражение:

 

*РАВНО ВСТРЕЧАЙ УСПЕХ И ПОРУГАНЬЕ, НЕ ЗАБЫВАЯ, ЧТО ИХ ГОЛОС ЛЖИВ*

(Киплинг)

 

Зрелый человек понимает, что не обязательно быть первым, достаточно быть и быть самим собой.

Но не только потребность в эмоциональной поддержке определяет зависимость от чужого мнения, ориентацию на других, на сравнение с другими при оценке собственного уровня, то есть при самооценке в конечном счете. Немалую роль играет воспитание и принятые в окружении стереотипы.

Например, в Японии принято ориентировать детей не на сравнение с другими, а на развитие, совершенствование своих способностей: «Завтра ты сделаешь лучше, чем сегодня». «Смотри, сегодня ты бежишь быстрее, чем вчера».

Понятно, что принятая в коммунистическом обществе идея всеобщего равенства побуждала постоянно к сравнению, а тем самым к ориентации «на других», тому же способствовала и усиленная пропаганда коллективизма.

Взрослая жизненная позиция — реалистическое понимание своих возможностей и эмоциональная независимость от результатов сопоставления своих успехов с достижениями «соседа» — освобождает от стрессогенной конкурентности.

Конечно, соревнование, конкуренция могут доставлять удовольствие, быть механизмом достижения и развития, но лишь до тех пор, пока это — здоровая игра избытка сил, веселый азарт, а не губительная гонка на износ в мучительном страхе перед поражением и ощущением краха и пустоты при отставании.

Американские психологи при изучении особенностей людей, страдающих нарушениями коронарного кровообращения, выявили особый психологический тип А, названный коронарным, в отличие от всех остальных людей, составляющих тип Б.

Тип А отличается высоким уровнем притязаний, острейшим стремлением к победе в условиях соперничества и постоянным ощущением конкурентности или даже враждебности своего окружения. Это порождает вечную нехватку времени (всегда надо скорей, скорей достичь поставленной цели, чтобы другие не обогнали), неодолимое стремление делать все еще лучше и еще быстрее. Этих людей отличает также уменьшенная возможность получать радость, ибо никакое достижение их не успокаивает и не радует.

Видимо, людям типа А присуща неадекватная оценка своих возможностей, что порождает внутреннюю неуверенность и постоянное тревожное стремление к успеху. Едва достигнув одной цели, они тут же торопливо бегут к следующей, ощущая скорей напряжение от предстоящей — ими самими созданной — задачи, чем радость от осуществления желания. При этом они успешно превозмогают усталость и очень много работают. «Человек типа А постоянно стремится выполнить слишком много или участвовать в слишком многих событиях за время, которое на это отведено... Поскольку он постоянно создает такие непреодолимые преграды, он подвергает себя более или менее непрерывному давлению временем. Эта самотирания составляет суть поведения человека типа А. Наполнять жизнь непреодолимыми преградами и исключать все очарования жизни — это самая ужасная форма самонаказания», — пишут американские психологи.

Тип Б не склонен к азартной конкуренции, может спокойно относиться к проигрышу; стремление к достижению не является столь существенной характеристикой его существования. Естественно, что у людей, типа Б не бывает такого постоянного и острого дефицита времени.

И еще одно различие: люди типа А переносят гораздо хуже ситуацию беспомощности, им необходимо ВСЕГДА БЫТЬ НА ВЫСОТЕ ПОЛОЖЕНИЯ.

Остается добавить, что люди типа А в четыре-пять раз чаще погибают от инфаркта, чем люди типа Б.

Беда не в самом по себе сравнении людей себя с другими по каким-то качествам или по уровню достижений в той или иной области, беда в том, что из сравнения часто неосознанно (или осознанно) выводится итоговая оценка человека, словно человека можно оценить в целом по каким угодно частным показателям. Именно из-за такого — оценочного — подхода отставание по какому-то в данный момент значимому показателю может привести к снижению общей самооценки, что и заставляет человека так одержимо гнаться за внешним признанием, за успехом. Сравнивать можно, но никакое частное «отставание» с ходу, само по себе не должно снижать общую самооценку. Именно здесь, в связанности сравнения с общей оценкой, мгновенном действии результата сравнения на самооценку — источник «зловредного» влияния сравнения на самоощущение, а дальше — на поведение, здоровье, жизнь.

Каждый человек индивидуален и неповторим — только так надо стремиться видеть другого человека и самого себя. Это непросто.

Есть индийская сказка о демоне, который погубил множество людей в одной деревне, вызывая раздоры своим вопросом: «кто всех красивей?», пока не нашелся мудрец, который ему ответил: «Глупец! Каждый прекрасен для того (тех), кто его любит!»

Не в самом сравнении беда, а в демоне оценки. Может быть, это голос дремлющего в нас ребенка, которого десять школьных лет оценивают вроде бы только по уровню знаний разных предметов, а возникает ощущение, что — в целом. И вечный бывший школьник постоянно торопится сам ставить оценки себе и другим: то — плохо, это — хорошо, а отсюда сразу же оценка кто «плохой», кто «хороший».

Надо заметить, что и до оценки, независимо от оценки склонность к сравнению всех на свете с собой (или себя со всеми) очень мешает общению.

Именно из сравнения возникает зависть, мешающая услышать другого, понять его проблемы, помочь ему. Иногда только оттого, что этот другой по какой-то одной, для вас значимой, характеристике намного удачливей, благополучней.

Есть люди, от которых никогда ни о ком не услышишь худого слова, которые никогда никого ни с кем не сравнивают. Мудрые от рождения? Или от воспитания?

Нетрудно представить, как развивается в ребенке склонность к сравнению из подражания разговорам оценкам взрослых, при которых дети присутствуют.

Чем ниже оценивает человек себя, тем более критичен к другим (я «плохой», но они еще хуже) — это помогает ему переносить свою низкую самооценку. Потому так внимателен он к промахам и недостаткам других| людей, стремится не поддержать их, а найти возможность почувствовать свое собственное превосходство.

ПРИНЯТЬ ДРУГОГО БЕЗОЦЕНОЧНО — значит принять целостно, как абсолютно неповторимую личность, которая; несводима ни к каким отдельным характеристикам, которая может развиваться и изменяться только по своим внутренним импульсам, вы можете этим изменениям мешать или помогать, но не создавать их, и не можете по, сути их оценивать, потому что никогда не бывают известны внутренние условия душевной жизни человека.

При безоценочном отношении, безоценочном восприятии и принятии другого человека (и самого себя, соответственно) исчезают столкновения самолюбий, подсчет «уколов», страх перед снижением самооценки в ходе общения. Уменьшаются, если не исчезают, общения, состоящие, как это бывает нередко, из совместного обсуждения-осуждения недостатков общих знакомых или род-ствеников, дающие «осуждающим» временную иллюзию согласия, близости и своей «хорошести».

Энергия общения направляется по другому, более содержательному и конструктивному руслу, преобладает стремление понять другого, а не осудить, помочь преодолеть взаимонепонимание и конфликты. Увеличивается возможность того «единственного истинного разговора на земле, когда каждый говорит о себе, а другому это интересно».

Взрослый зрелый человек ориентируется не на сравнение и оценку других. Он знает, что каждодневно выполнять свой долг, определив в чем он состоит, не погрешить при этом против совести, быть честным перед собой, развить свои природные задатки (не зарыть талант), устоять в жизненных невзгодах и при этом жить не только для себя, но и для других — это совсем не легкая и очень достойная задача.

Никакие внешние оценки ее исполнения невозможны, только сам человек знает каких усилий требовала от него жизнь и как он с ними справлялся: «ты сам свой высший суд».

Не только победами измеряется стойкость характера.

Подумай, разве в этом дело.

Что ты судьбы не одолела.

Не воплотилась до конца...

...Не зря, не даром все прошло,

Не зря, не даром ты сгорела,

Коль сердца твоего тепло

Чужую боль превозмогло,

Чужое сердце отогрело.

(Мария Петровых)

 

Выполнить свой жизненный долг, пройти свой путь — разве этого мало?

В каждый момент у нас есть выбор: злорадствовать, что «они» — еще хуже, сетовать на окружающих и «судьбу», предаваться угнетенности и печали, презирать других и себя — или искать и создавать то, что рождает в человеке силы преодолеть безнадежность и отчаяние, поверить в будущее.

Лестница возможностей и достижений бесконечна, но каждый творит на своей ступеньке. И задача каждого — создать свое, а не ориентироваться только на «лучше», «больше», чем другие или «как другие». Прожить достойно свою жизнь, а если при этом окажешься где-то «лучший», «первый» и т.п. — прекрасно, но вовсе не обязательно.

Кстати, творчество проявляется и в восприятии жизни, в способности читать «книгу жизни», справляться с трудностями, выпадающими на твою долю.

Вот разговор двух женщин о счастье: одна называет традиционные вещи — быть любимой, иметь надежную семью и т.п., другая говорит, что для нее сейчас (она перенесла недавно смерть близкого человека) счастье, когда ей удается прожить день, не обременяя других своим несчастьем.

А вот строчка из Саши Черного:

...как молью пропитан я сплином,

посыпьте меня нафталином?

Взгляните со стороны, с юмором на свою хандру — и вы уже почти справились с ней. И правда, ведь главное — не терять чувство юмора, не так ли?

Мы можем нередко услышать от человека озабоченного, погруженного «с головой» в каждодневные необходимости или конкурентную гонку, это — не жизнь!.. А кто-то другой опишет все, что окружало этого человека, мимо чего он проходил каждый день, не видя, не осознавая ни смысла дел своих, ни времени — и мы увидим: вокруг — жизнь. Надо лишь уметь видеть. Сколько можно увидеть каждый день в мимолетных жизненных ситуациях поступков и характеров, наполненных большим смыслом, выявляющих красоту, доброту, цельность человеческой натуры. Надо не позволять себе застревать только на негативных впечатлениях. Не случайно уныние и отчаяние считаются грехом в христианстве. Сколько занятных, смешных, удивительных, непостижимых событий проходят мимо нас незамеченными, пока мы предаемся унынию!

Увы, не так уж часто обладает человек способностью не «проваливаться» в будничные заботы, не терять «леса» жизни за «деревьями» забот, определять меру своих потребностей, как Сократ, заметивший: «как много есть вещей, которые мне не нужны». Обычно наоборот: раз «это» есть у других, значит, хорошо бы заиметь и мне.

Стремление к вещам, к конкуренции в погоне за властью и престижем иногда является именно результатом недостаточного вкуса к жизни самой по себе. В погоне за успехом, за превосходством человек зачастую буквально пробегает мимо самого себя, не успевая понять, что он на самом деле любит, что же ему в действительности нужно. В погоне за достижениями, в страхе не отстать — забывает о себе. В редкие минуты осознает: «Вроде все есть, а ничего нет... А зачем это все, если жить-то некогда». Потом быстро успокаивается: «Все так живут...» — и снова бегом — за успехом или... за инфарктом.

Когда самооценка ориентирована на сравнение, то и сравнение с собственным прошлым может унизить. Подлинное чувство собственного достоинства вырастает из чувства смирения перед тайной жизни, постигаемой и непостижимой, обретения своего пути и чувства верного следования по нему...

Это не чванливая самоуверенность, поднимающаяся на дрожжах превосходства, власти, подавления других — за счет превосходства сравнительного, всегда ограниченного и временного, постоянно зависимого от других. Но такое неотъемлемое достоинство — дар Божий.

«... Бог может разбудить в нас благодатную любовь — оценку к себе. Дар этот самый лучший. В нем, а не в естественной любви, даже не в нравственности — средоточие жизни. Им живут и ангелы. Когда он есть у нас, нам все возможно».

(Клайв Льюис. «Любовь»)

Вспоминается услышанный однажды разговор двух малышей лет пяти. Красивый, слегка полноватый мальчик с грустью произносит: «но ведь я толстый...», на что другой — большой, толстый, улыбаясь, в недоумении разводя руками, отвечает: « Ну и что ж, что толстый? Ведь человек же!?»

 

ТЫ ДУМАЕШЬ, ПРАВДА ПРОСТА?

Ты думаешь — правда проста?

Попробуй, скажи.

И вдруг онемеют уста,

Тоскуя о лжи.

Какая во лжи простота,

Как с нею легко,

А правда совсем непроста,

Она далеко.

Мария Петровых

Начнем с условного примера из книги «Психология влечения человека» К. Обуховского.*( *М., «Прогресс», 1971 г).

Обуховский задается вопросом: почему люди нередко выдвигают самим себе и другим не истинные, а ложные мотивы своего поведения, ложные причины своих чувств по отношению к другим людям или событиям.

«Ян, занимая достаточно высокое руководящее положение, имеет отрицательную установку по отношению ко всем идеям, выходящим за пределы его понимания. Именно такова была идея проекта, который представил его друг, работающий в том же институте и являющийся его подчиненным. Ян прячет проект в письменный стол и не допускает его публичного обсуждения. Мотив Яна следующий: «Идея явно нелепая и компрометирует ее автора. Я, как его друг, должен, к сожалению, поступить так».

Далее К. Обуховский разбирает, почему Ян поступает таким образом, почему выдвигает именно такой мотив. «Дело в том, — объясняет автор книги, — что Ян ищет такого поведения, в котором максимально согласовалось бы несколько устремлений. Ян не хочет ссориться с другом, хочет сохранить с ним хорошие отношения. Это мешает и разговору с глазу на глаз о проекте, и публичной дискуссии, где Яну пришлось бы открыто выступить против друга. Кроме того, Ян может опасаться, что публичное обсуждение даст нежелательные для него результаты. В то же время просто скрыть проект он не может — это противоречит его честности и стремлению добросовестно выполнять свои обязанности. Вот он и находит самый удобный для себя мотив, чтобы не допустить развития идеи, выходящей за пределы его понимания.

Поскольку подчиненных гораздо больше, чем начальников, большинство читателей однозначно посочувствует автору проекта, другу (или бывшему другу) Яна и с чувством некоторого превосходства, с насмешкой и осуждением отнесется к Яну. Не торопитесь! Этот пример приведен не для осуждения, а для понимания Яна и... себя самого. Ведь все мы в какой-то степени «начальники» — например, в организации собственной жизни. И обуреваемые несовместимыми потребностями и страхами (к тому же часто еще и не осознанными), мы, как и Ян, обманываемся сами и обманываем других.

А вот другой пример из той же книги.

Мать-вдова поссорилась с сыном, бестактно пытаясь контролировать его переписку, телефонные разговоры, воздействовать на его «симпатию», чтобы помешать встречам, и т.д. Свое поведение она объяснила стремлением создать дома спокойную обстановку, чтобы сын мог беспрепятственно закончить учебу и не сошел с пути истинного. Долгое время это приводило к резким спорам, после чего сын в конце концов уехал в другой город, мотивировав это изменением направления в учебе. Молодой человек был очень уравновешенным, хорошо относился к матери; решение оставить ее он принял после долгих раздумий и нескольких бесед, во время которых старался убедить мать не создавать конфликтных ситуаций. Это не дало результата. Даже когда сын ушел, дав понять матери, что именно было причиной «изменения направления в учебе», она продолжала считать, что поступила правильно. А сожалела лишь о том, что слишком мало приложила усилий, чтобы контролировать жизнь сына. Вместе с тем эта мать — образованная, самостоятельная женщина; после смерти мужа она смогла обеспечить себе и ребенку хорошие материальные условия, завоевать уважение окружающих.

Почему же она не может осознать подлинные истоки своего поведения? Возможно потому, что гипертрофированное чувство собственного достоинства не позволяет ей осознать свою зависимость от сына, страх потерять влияние на него, возможность привычного контроля его поведения. Она хватается за «подвернувшиеся под руку» причины, которые будто бы требуют ее вмешательства в жизнь сына. А в действительности ей хочется контролировать его поведение так же, как она это делала с момента рождения.

Конечно, страх одиночества (как у Яна — страх показаться недостаточно компетентным, лишиться репутации знающего начальника) мог играть немалую роль в упорном стремлении сохранять прежние отношения с сыном. Осознание этого могло бы направить энергию матери по какому-то другому направлению, сулящему снижение чувства одиночества. Недостаток мужества в понимании ситуации и упорное следование ложному мотиву кончилось полным крахом: сын уехал в другой город, чтобы освободиться от навязчивой опеки.

У Яна долгое время (иногда и всю жизнь) может сохраняться желаемое для него положение (кстати, не так уж редко матерям удается всю жизнь контролировать своих детей). Однако, очевидно, что и позиция Яна может потерпеть крах. Во-первых, в руководимом им отделе заведомо не смогут появляться талантливые, интересные проекты, выходящие за пределы его понимания. Во-вторых, со временем его покинет друг (и в качестве друга, и в качестве сотрудника), а также, по возможности, будут покидать и другие талантливые сотрудники. Что же так «ослепляет» сознание Яна, эгоистичной несчастной матери и многих людей в разнообразных житейских ситуациях?

Оказывается, если поведение диктуется чувством, или желанием, или страхом, которые человеку, согласно его же взглядам, кажутся недостойными (ум с сердцем не в ладу), то он часто УХИТРЯЕТСЯ СКРЫВАТЬ ИХ ОТ САМОГО СЕБЯ. И чем сильнее неприемлемые мотивы поведения, тем интенсивнее они скрываются, тем дальше «запрятываются».

А для объяснения поведения себе и другим подыскиваются какие-то иные, приемлемые мотивы. Это психологическая защита. Она есть в нашей психике, она не случайна — это результат ПОТРЕБНОСТИ ПСИХИКИ В ЦЕЛОСТНОСТИ, В НАЛИЧИИ НЕПРОТИВОРЕЧИВОЙ СХЕМЫ МИРА И СЕБЯ, В СОХРАНЕНИИ САМОУВАЖЕНИЯ. Не так уж редко она выступает в качестве «спасителя» — как в басне «Лиса и виноград»: виноград, который недоступен, кажется «зеленым».

Поссорившись с другом, мы нередко цепляемся за какое-то воспоминание о его дурном поступке или недобром слове, чтобы убедиться в собственной правоте, сохранить свой образ «Я» (он — плохой, значит, и его упреки в мой адрес несправедливы; хотя, между прочим, и «плохой» человек может быть очень объективным и подметить в нас недостатки, которые по доброте как бы не замечает «хороший»). То же самое помогает иногда пережить тяжелый период развода: «он (она) оказался таким дурным — хорошо, что мы расстались».

Основная цель психологической защиты — вытеснение, подмена мотивов или фактов, мешающих сохранности целостного, непротиворечивого образа «Я». «Может быть, это и хорошо», — возразит читатель. Не более, чем гипс или костыли — только на время, в каких-то острых или безвыходных ситуациях. Полноценной жизни, саморазвитию, самоактуализации такая защита только мешает.

Во времена пролеток и извозчиков на пугливых лошадей надевали шоры. Лошадь в шорах не видела, что делается по сторонам, и переставала беспокойно шарахаться. Для благополучной перевозки седоков и грузов — это, конечно, неплохо. Для человека, который стремится к саморазвитию, такие шоры (или искажающие очки, или щадящие светофильтры) могут в лучшем случае обеспечить кратковременное поддержание равновесия — не более того. Чаще всего они лишь создают иллюзию благополучия, а реально — приводят к неврозам.

Под кажущимся благополучием нарастает напряжение, а подлинная проблема остается нерешенной. Если поезд, в котором вы едете, по непонятной причине остановился, может быть, полезно проспать вынужденную остановку, не волнуясь понапрасну. Но если поезд остановился очень надолго, а вы задернете шторы и убедите себя в том, что он едет, это вряд ли приблизит вас к цели — не правда ли?

Вернемся опять к примеру с Яном. Одной из причин его поведения может быть повышенная неуверенность в себе. На первый взгляд это может показаться парадоксальным: «нечестным путем» добивающийся своего руководитель — и вдруг неуверенность! На самом деле неуверенность очень часто оборачивается агрессивностью и даже деспотизмом. Именно из-за общей неуверенности Ян воспринимает каждый непонятный для него проект как свидетельство своей профессиональной некомпетентности.

По этой же причине он нуждается в постоянном подкреплении своей значимости, нужности, незаменимости, как актер — в аплодисментах. В результате он неосознанно старается, чтобы вокруг него не было талантливых людей и не рассматривались такие проекты, которые повышали бы его (и без того чрезмерную) неуверенность в себе.

Чем выше притязания по сравнению с реальными возможностями, тем меньше уверенность, тем больше стресс и соответственно — активнее включаются защиты, искажающие реальность. Например, весьма распространенная житейская коллизия — «обманутая» любовь. Короткий счастливый период кончается охлаждением одного из партнеров и, нередкой в таких случаях, «изменой», которая рано или поздно «раскрывается». Конечно, ситуация может быть очень тяжелой, не зря говорят: «смерть любви приравнивается к смерти человека». И все-таки большинство людей подобные крушения преодолевают. Но есть я такие, которые пожизненно «застывают» в обиде. На кого? Либо на изменившего партнера, либо на жизнь вообще.

Нередко вслед за таким (пусть и значимым, но единственным) отрицательным событием следует целая серия обобщений: «жизнь — вообще скверная штука», «все мужчины (женщины) обманывают», «никому не надо верить ни в чем» и прочие нехитрые житейские «мудрости». Тоже своего рода защита.

А в действительности эти обобщения — ничто иное как слепота к реальной жизни. ЖИЗНЬ бывает разной — ужасной, и прекрасной. Она вовсе не однозначна — ТАКУЮ КАК ЕСТЬ И КАКОЙ МЫ УМЕЕМ ЕЕ ВИДЕТЬ И СОЗДАВАТЬ. И люди — тоже разные: от святых до злодеев, а чаще всего почти в каждой человеке есть все — искры святости и пятна злодейства порывы к добру и злобность, добрые намерения и душевная лень, вялость воли и т.д. Как часто, как во многом проявления человека зависят от внешних обстоятельств: случайного непонимания друзья становятся смертны» врагами, счастливый случай, дающий возможность врага узнать друг друга делает их друзьями. Таких случаев вовсе немало в жизни, хотя сама позиция вражды делает маловероятной возможность «узнавания» — достоинства «врага» отвергаются сходу, без попытки рассмотреть возможности иных позиций и иных оценок.

Мне очень понравилась установка одного весьма стрессоустойчивого человека: «Я люблю своих врагов — они делают меня сильным». Не так ли следует всегда относиться к стрессу? И к обиде? Ведь чувство обиды так живуче потому, что позволяет сохранять неизменный образ: «Я — хороший, а «они» со мной обошлись плохо. Что «они» со мной сделали!»

ПОЧТИ ВСЕ МОМЕНТЫ ОБИДЫ - ЭТО СИГНАЛЫ, УСЛЫШАВ КОТОРЫЕ МЫ МОЖЕМ СДЕЛАТЬ ОЧЕРЕДНОЙ ШАГ ИЗ ПЛЕНА ИЛЛЮЗИЙ И ПРЕДРАССУДКОВ К СВОБОДЕ ВЫБОРА РЕАЛЬНОСТИ.

Не лучше ли задуматься над тем, как это «Я» допустил, чтобы со мной такое «сделали»? И наконец: что же сейчас Я с собой делаю, живя в обиде и отчаянии, а потом (неизбежно) в болезни? Тогда каждая обида сделает Вас мудрее, добрее, а не несчастнее и несчастнее...

ЕСЛИ Я НЕ ЗА СЕБЯ. ТО КТО ЖЕ ЗА МЕНЯ?

Схема «ужасного» мира позволяет вести бездейственную жизнь, к которой на самом деле толкает страх перед реальностью. При этом чувство обиды придает всему слегка утешительный привкус: надежду, что должен найтись кто-то внимательный, добрый, чуткий — и поймет, посочувствует, утешит. Как в детстве, когда ребенок долго выдерживает обиду: вот сейчас придут, пожалеют...

Итак, оказывается, что «человек может совершать поступки совсем не по тем причинам, по которым, как он думает, он их совершает, и не осознавать, что эти поступки не ведут к той цели, которую он преследует».

Как же одолевать эти «ловушки» собственного сознания? Ведь они притягательны — нередко смягчают разочарование (а стало быть, и страх перед ним), приносят относительный покой и забвение в печали и стенаниях. Все это так, но ведь жизнь продолжается. А «защита», принося некоторое облегчение, создает тупик, обрывает возможность развития личности, ибо мы не учимся справляться с реальностями жизни, а прячемся от них. Как же избежать этих тупиков? Как преодолеть неизбежные крушения надежд детства, и чувство неуверенности, и свою зависимость от чужого мнения, и свои собственные предубеждения, и реальные драмы жизни?

«Как справиться с горькой бедой без сладостной лжи?..»

Один из путей и прост и сложен: самопознание.

Идти по этому бесконечному, страшному и прекрасному пути, в начале которого указатель с надписью ПОЗНАЙ СЕБЯ, а где-то в невидимой дали грезится слово МУДРОСТЬ.

Он прост, потому что так или иначе любой человек постоянно думает о себе и хочет себя понять.

Сложен же этот путь потому, что те самые «ловушки» психологической защиты, о которых мы говорили, расставлены всюду, где возникает угроза желаемому образу «Я», самооценке, чувству собственного достоинства.

Нужны немалое мужество, честность и усилия самосознания, какие-то приемы освобождения от «ловушек». Трудно бывает воспринимать правду о себе.

Ее ведь не проще достать,

Чем жемчуг со дна.

Она никому не под стать,

Любому трудна.

 

Но бьешься не день и не час,

Твердыни круша,

И значит, таится же в нас

Живая душа.

 

ПЛАНЕТА Я

 

Я,я,я,что за странное слово!

Неужели вон тот — это я?

Разве мама любила такого —

Желто-серого, полуседого

И всезнающего, как змея?

В. Ходасевич.

Я и садовник, я же и цветок,

В темнице мира я не одинок.

О. Мандельштам

 

Протвино — небольшой академгородок неподалеку от места впадения Протвы в Оку. Современные многоэтажные дома среди сосен, сохранившихся с тех времен, когда здесь были леса. Какой-то особый покой и комфорт.

В Доме ученых я встретила свою бывшую однокурсницу. Вика живет здесь третий год и очень довольна: интересная работа, замечательные люди («ты бы побывала на наших семинарах!») и намного легче, чем в большом городе, растить маленьких детей («ясли, детсад, магазины — все рядом, да еще такой прекрасный воздух!»). Викиному младшему сыну, Алеше, 2 года. Он развит не по годам, все говорит. «Вот только, — вздыхает мать, — толстоват немного». — «Опять ты за свое, Виктория! — возмущается ее подруга. — Это у тебя пунктик: сама никак не похудеешь, а сыном недовольна. Чудный у тебя парень!»

На следующий день утром я встретила Вику с Алешей на руках (он простужен) и, держа в руке его маленькую ладошку, по-взрослому протянутую мне для знакомства, невольно воскликнула: «Да он же совершенно не толстый! Просто чудный мальчик!» Со своим, может быть, непозволительным восторгом я обращалась к маме, но услышала — прежде чем мама успела раскрыть рот — радостный Алешин голос: «Мама! Я не толстый!» Глаза его сияли, улыбка до ушей, в ликовании он хлопал в ладоши: «Я — не толстый!!!»

Вот оно, первое Я — хрупкое, уязвимое и целостное. Открытое и беззащитное. Еще не известно, почему «толстый» — плохо (может быть, даже неясно, что такое «толстый»), но мама недовольна, и это ее недовольство выражается словом «толстый». И какое, оказывается, счастье — освободиться от маминого неодобрения.

Вот отсюда, из ранних детских ощущений, и берет, наверное, начало эта сокровенность, глубинность и ранимость чувства Я.

По меткому наблюдению О. Мандельштама, «нет ничего более страшного для человека, чем другой человек, которому нет до него никакого дела.» Отсюда и «та радостная и жуткая дрожь, когда тебя внезапно окликают по имени».

И до чего же оно ранимо, это детское Я, как боится любой своей неловкости, неодобрения или насмешки взрослых, как рано начинает смущаться, прятать свою неумелость.

Четырехлетний Саша — живой, смышленый мальчик, любимец и гордость семьи. Говорит прекрасно, но вместо «р» выговаривает «л». Родителям не терпится избавить свое «солнце» от этого «пятнышка», и они часто поправляют его. Чуткий малыш начинает избегать слов с буквой «р». Мама играет с ним «в слова». «Скажи: ружье». Мгновенная пауза и ответ: «Винтовка». — «Скажи: рыба», — не унимается мама. «Щука!» — победно сверкают лукавые глаза.

А вот другой пример — психологи изучают, как воспитывать в ребенке честность, справедливость и хорошие качества. Решили попробовать — через подражание героям любимых сказок. Например, Буратино — положительный герой, Карабас — отрицательный. Все (или почти все) шестилетние дети хотят вести себя, как, «хороший» Буратино, а не как «плохой» Карабас. Ребенку предлагают поделить игрушки между собой и другими детьми, как ему захочется. А после этого спрашивают: «Как, по-твоему, ты поделил игрушки — как Буратино или как Карабас? » Герою этой истории — 6 лет. Он взял побольше игрушек себе, а поменьше — отложил для других. Теперь он смущенно смотрит на игрушки и после некоторой паузы, в растерянности произносит: «Ну... вообще-то, в душе я — Буратино...»

Взгляните: какое неуемное желание! Нет, не просто желание — ПОТРЕБНОСТЬ «БЫТЬ ХОРОШИМ», НЕ ВЫЗЫВАТЬ НЕОДОБРЕНИЯ ни «толщиной», ни картавостью, ни плохим поступком. И мгновенно защитные «уловки»: «щука» вместо «рыба», «в душе» вместо «в жизни», «в поведении». Как гениально заметил Ф.М. Достоевский в «Записках из Мертвого дома» «.. всякий, кто бы он ни был и как бы ни был унижен, хоть и инстинктивно, хоть и бессознательно, а все-таки требует уважения к своему человеческому достоинству!»

Для самоуважения, для сохранения собственного достоинства, помимо уважения других, необходима и целостность образа Я: непротиворечивость отдельных его проявлений, гармония, соответствие между образом Я и общей картиной мира.

Если вернуться к Буратино и Карабасу, то можно сказать, что ребенок, который «в душе Буратино», либо станет всегда по справедливости делить игрушки, либо будет страдать от постоянной тревоги, порождаемой неосознаваемым ощущением своего «несоответствия» и страхом наказания за него. С другой стороны, если он встретит в жизни много Карабасов и придет к выводу, что все люди — Карабасы, вряд ли хорошее самоощущение сохранится у него и при самом идеальном, «буратиновом», поведении.

«Не хлебом единым жив человек» — неудивительно, что даже угроза человеческому достоинству, не говоря уж о прямых его оскорблениях, вызывает острейшую душевную боль. Один из ее ликов и есть то самое чувство обиды, которое иной раз жжет сильнее огня и гложет сильнее голода. В принципе эта боль — нормальная реакция, сигнал тревоги, «вызов» жизни, потенциальная «точка роста».

Вся проблема заключается в СОРАЗМЕРНОСТИ СОБЫТИЯ И ЭМОЦИОНАЛЬНОГО ОТКЛИКА, в предотвращении неадекватной чувствительности, в способности КОНСТРУКТИВНО РЕАГИРОВАТЬ на задевающие нас противоречия жизни, беды, крушения — тогда и « несчастья оборачиваются благом». Какие же препятствия мешают нам на этом пути?

Конструктивное преодоление требует усилий воли и разума, мужества, ГОТОВНОСТИ ПЕРЕНЕСТИ БОЛЬ ОТ ОСОЗНАНИЯ РЕАЛЬНОСТИ, в то время как психика человека, автоматически, бессознательно защищаясь от боли, ищет прежде всего восстановления нарушенного самоуважения и целостности образа Я. А когда это восстановление оказывается трудным (или подчас — невозможным) за счет изменения реальности, моментально возникают бессознательные защитные «уловки», чтобы предотвратить снижение самооценки. Именно это происходит, например, в следующей ситуации.

Услышав о себе что-либо неприятное, мы сразу же испытываем неприязнь к говорящему и резко меняем свое отношение к нему — чтобы его замечание обесценилось и в результате не вызывало ни обиды, ни огорчения. Потому-то мы так критичны к тем, кто высказывает недоброжелательность по отношению к нам, кто нас не любит, и так снисходительны к тем, кто хорошо к нам относится. Потому-то мы часто торопимся осудить обидчика — вместо того, чтобы разобраться, что же произошло, что было сказано на самом деле.

Задумаемся, часто ли мы готовы последовать известным словам Лейбница:

«Я прошел бы 20 миль, чтобы выслушать моего худшего врага, если бы я мог что-либо узнать у него»?

Сама ориентировка на «узнать», увы, не повсеместна в человеческом поведении: одно и то же высказывание для одного человека может быть важной новой информацией (хотя и очень неприятной); другой же поспешит обидеться или же постарается не услышать то, что не соответствует его собственным представлениям.

Впервые явление психологической защиты было замечено и описано Фрейдом. Его внимание привлекали главным образом конфликты между запретными влечениями и общепринятыми нормами поведения, между одновременными противоречивыми чувствами, конфликты при «неутоляемых» влечениях.

Позднее было обнаружено, что психологическая защита возникает и при «информационных конфликтах». Оказалось, что воспринимать противоречивую информацию — если невозможно разобраться в противоречии, а оно снижает самооценку или угрожает безопасности, — не менее трудно, чем испытывать противоречивые или «запретные» желания. В том и в другом случае нередко возникает описанная впервые Фрейдом форма психологической защиты — вытеснение. Из сознания исчезают (вытесняются) неприемлемые чувства или сведения.

Каждый хорошо знает, как хочется (а иногда — просто необходимо) хоть на время отключиться от трудных, неразрешимых проблем. Оказывается, наше самосознание может «отключаться» и без нашего ведома. Например, человек не может выполнить свое обещание, потому что выполнение требует нежелательных в данный момент, неприемлемых для него усилий. В то же время ему неудобно не выполнить обещание. Тогда и возникает защитное вытеснение — забывание. Так же можно «забыть» о своем некрасивом поступке.

Важно понять, что при этом сохраняется ощущение полной честности (для того и срабатывает защита, чтобы сохранить незапятнанным образ Я). Человек не обязательно лицемерит, когда «со святым видом» и сочувствием подходит к жертве своей подлости: он может честно забыть, не видеть, не знать. Как под действием гипноза. У него вытеснились из сознания роковые слова или поступки — вытеснилось именно то, что составляло «подлость».

Наверное, многие припомнят из своего жизненного опыта таких людей, которые вызывают изумление своей неуязвимой уверенностью, не основанной на каких-либо реальных достоинствах или заслугах. Неоднократно проявлялась несостоятельность, обнаруживались бесспорно дурные поступки, отчетливо выражалось неодобрение окружающих («я бы на его месте со стыда сгорел!»), а человек сохраняет прежнюю уверенность в себе, прежнюю невозмутимость.

Иногда возникает вопрос (особенно у человека, склонного к сомнениям): а может, у него есть глубокая внутренняя правота, своя «сермяжная правда»? Иначе откуда же такая уверенность?» Кто-то возразит: «Притворяется. Что же ему еще остается, как не держаться — хотя бы внешне, — словно ничего не произошло». Возможно. Возможно еще сочетание цинизма и отсутствия совести с твердым характером. Но возможно также (само по себе или в сочетании с любым из перечисленных механизмов поведения) — вытеснение.

Итак, вытеснение — это подавление, исключение из сознания побуждения, чувства, факта, вызывающего напряжение и тревогу. Это направленная частичная слепота, частичный, весьма зоркий, «сон разума», который может помочь иногда пережить тяжелое горе, перенести невыносимое. Но он же «рождает чудовищ».

Житейские примеры приведены отнюдь не для того, чтобы читатель бросился обличать окружающих или искать у них приметы вытеснения. Зачастую, если не всегда, это будет совершенно бесполезно: против любых ваших доводов начнет срабатывать, усугубляясь, та же самая защита, которая обусловила замеченное вами вытеснение.

Разговор о психологической защите начат лишь для того, чтобы мы могли лучше понимать других людей, а более всего — самих себя. Попробуйте, замечая явления вытеснения у других, подумать о себе.

Обнаружив, что вытеснение приводит к неврозам, Фрейд начал успешно лечить последние, выявляя и помогая пациенту осознать причину невроза — вытесненный из сознания конфликт или переживание, нередко очень давнее. Вытеснение, по мнению Фрейда, является не только причиной невроза, но и краеугольным камнем развития личности. Так может быть самоанализ в ряде случаев поможет освободиться от вытеснений и ликвидировать некоторые барьеры развития?

Кстати, не напоминает ли вытеснение детский способ спасения от страха, закрывая глаза? Все исчезает — и опасность тоже. Есть и другие детские способы защиты: спрятаться под одеяло, надеть маску, прикинуться кем-то другим, «страшным».

Аналогично этому существуют и различные формы психологической защиты, которые можно назвать реактивными защитами. Это приемы самосознания, которые не стирают травмирующие события, а так преобразуют их значения, чтобы они не снижали самооценку или чувство безопасности.

Неприемлемое по каким-то мотивам чувство может неосознанно превратиться в противоположное или вызвать его активные проявления, неожиданные для человека и не соответствующие тому, что он реально испытывает.

Например, мальчик, восхищенный одноклассницей, так стесняется своего чувства, что оно выражается в насмешках, пренебрежении, дерганий за косички и т.п. И наоборот, неловкость от непонятной, сильной неприязни к человеку может породить подчеркнутую любезность к нему. Своим поведением человек словно бы заглаживает перед самим собой вину за возникновение не приемлемого чувства.

Такого рода реактивных защит может быть довольно много. Если вытеснение — это просто частичное стирание, уничтожение какой-то части имеющегося опыта, то реактивные защиты призваны, давая разрядку подавляемым чувствам, скрыть от чужих и наших собственных глаз подлинную реальность. Вместо реального восприятия жизни создается видимость, позволяющая сохранить самоуважение — независимо от реальности.

Бывают и защиты, особенно трудные для окружающих — например, вымещение.

Человеку легче, когда он может «приписать» свое настроение какой-то внешней причине. Если он не смог выплеснуть свое раздражение на работе, он разрядится дома, на близких. При этом возможно дальнейшее «усугубление» защит.

Хорошо, если за таким срывом на близких последует осознание его «неправильности», стремление впредь не «срываться». Но возможно и другое: испытывая неловкость за свои поступки или слова, человек самому себе «обосновывает» их справедливость или неизбежность, правильность.

Этот вид защиты называется рационализацией. Так развивается убежденность в том, что вообще все неприятности жизни — из-за неудачного брака, трудного ребенка, плохо воспитавших родителей... (Они виноваты — пусть знают это! А от себя мне нечего требовать...).

Возможны разные направления вымещения. Серьезные конфликты в семье, глубокая неудовлетворенность семейной жизнью не осознаются (очень больно!), а для объяснения плохого настроения, постоянного чувства неудовлетворенности или тревоги привлекаются обстоятельства на работе. Тут «жертвами» вымещения могут оказаться и коллеги, и подчиненные, и начальство.

Пример «семья — работа» приводится условно, в качестве схемы. Все зависит от того, какую реальность труднее, больнее осознать и от того, где вымещение безопасней. Цель любой защиты — снижение напряжения. И пока сохраняется такая защита, такая убежденность во внешних причинах раздражительности, — ничего не изменится. Как только приходит понимание, что никто не ответственен за ваше раздражение (печаль, болезнь), поведение и чувства начинают постепенно меняться, открывается путь преодоления и саморазвития — медленный, трудный, с многочисленными срывами, но — путь!

Психологическая защита проявляется и в том, что у человека, который нам по неизвестной причине не нравится, мы легко находим множество плохих качеств; при плохом настроении — всегда находим для него много причин, не зависящих от нас, и, кстати, любим поделиться с ближними. Чем более общими являются эти внешние причины, тем легче найти сочувствие, испытать облегчение от чувства общности. «Опять у него двойка!» — «Да, с этими детьми...» (этими женщинами, мужчинами, очередями, начальством...).

Существует еще такой механизм, как проекция — когда какие-то собственные свойства человек приписывает окружающим, а потом сам с ними постоянно борется, искренне переживает («сколько в людях злобы» и т.д.),

Так человек, который отличается самовлюбленностью, высокомерием, чувством собственного превосходства, но по своему воспитанию считает эти чувства недопустимыми и подавляет их, будет часто видеть в других высокомерие. Еще бы! Он на каждом шагу скрывает, подавляет свою недоброжелательность и презрение к людям; конечно же, любая критика (а особенно в его адрес) будет ему казаться не замечанием по существу, а проявлением высокомерия или недоброжелательности со стороны другого.

Приглядитесь, как человек, который подлинно доброжелателен, всегда ищет оправдание дурному поступку, полагает, что зло — это случайность, готов простить и поверить. А тот, кто вынужден многое в себе подавлять, всегда готов увидеть в другом то, что подавляет в себе.

При глубоком недовольстве собой возникает защитное стремление обрести собственное достоинство за счет того, что «другие еще хуже» — и сознание невольно начинает высвечивать и подчеркивать в других недостатки. Отсюда нередко возникают нетерпимость и агрессивность, причиняющие немало вреда как окружающим, так и жертвам глубокой неудовлетворенности собой.

Подлинное чувство собственного достоинства всегда проявляется прежде всего в уважении к другим, в умении подчеркнуть достоинство другого, а не унизить его.

Необходим постоянный труд души, чтобы реальная жизнь не замещалась проекцией собственных страхов, предубеждений, ощущением ущербности. Постоянно настороженный человек во всем видит угрозу себе или подтверждение своих предположений о недоброжелательности окружающих.

Вот небольшой эпизод. В институте проходит научная сессия. Выступает А., он хвалит доклад коллеги Б., отмечая высокий уровень работы. А В. размышляет:

«Интересно, почему А. выступил? Под кого он копает?»

Думаю, после всего сказанного нет необходимости объяснять, насколько тесно защиты связаны со стрессами. И не случайно, что впервые явление вытеснения Фрейд заметил у больных неврозами.

Вытесненные из сознания мотивы поведения, поступки, события продолжают жить в нас, порождая необъяснимое беспокойство, тревогу, напряжение. А напряжение и тревога, в свою очередь (как и любой страх), мешают восприятию реальности, создают новые защиты.

В.С. Ротенберг и В.В. Аршавский рассматривают ВЫТЕСНЕНИЕ КАК ОТКАЗ ОТ ПОИСКА, как ту самую роковую развилку, где мы сворачиваем с безопасного для здоровья пути конструктивного преодоления стресса на путь дистресса и болезни.

Но может ли вообще человек сам выбирать пути, способы преодоления, коль скоро защиты возникают неосознанно? В какой-то степени — может. Не в момент события, мгновенно и автоматически включающего присущие нам защитные механизмы, а при самопознании, выборе стиля, способа жизни.

Чрезмерное, утопическое желание совершенства образа Я приводит к тому, что человек прячет от самого себя (вытесняет) неприемлемые, с точки зрения социальных стандартов, чувства — вместо того чтобы осознать их и работать над ними.

Между тем, как мудро заметил Гете, «от природы мы не обладаем ни одним недостатком, который не мог бы стать добродетелью, и ни одной добродетелью, которая не могла бы, стать недостатком». Более того, «...если душа видит свои недостатки, которых прежде не знала, это свидетельствует, что она обратилась к лучшему. Некоторых больных надо поздравить и с тем, что они почувствовали себя больными».

В реакции самосознания на информацию или чувство, угрожающее снижением образа Я, главный момент состоит в том, на что (преимущественно или исключительно) направлена дальнейшая работа: на включение защитных механизмов или на поиск конструктивных путей выхода из конфликта, активного преодоления ситуации, которая не устраивает.

ЗАЩИТНЫЕ МЕХАНИЗМЫ БУДУТ ВКЛЮЧАТЬСЯ ТЕМ РЕЖЕ, ЧЕМ МЕНЬШЕ СТРАХ ПЕРЕД СНИЖЕНИЕМ ОБРАЗА «Я», ЧЕМ БОЛЬШЕ ГОТОВНОСТЬ К ПРИЗНАНИЮ И ПРЕОДОЛЕНИЮ СОБСТВЕННЫХ НЕДОСТАТКОВ И СЛАБОСТЕЙ.

Исследования показали, что оба свойства присущи типу личности, который американские психологи определяют как «зрелый», «полноценный», «психологически здоровый», «самоактуализирующийся».

«...Самоактуализирующиеся люди все без исключения вовлечены в какое-то дело, во что-то, находящееся вне их самих, оно является чем-то очень ценным для них — это своего рода призвание », — пишет известный американский психолог А. Маслоу. Через какое-то конкретное дело эти люди, по сути, посвящают свою жизнь таким непреходящим ценностям, как добро, познание, служение людям, творчество и т.д.

С чем же связана их «неуязвимость» к снижению образа Я, готовность к осознанию своих недостатков без одновременного ощущения своей ущербности, без страха?

Прежде всего с тем, что отношение к ним других людей и даже самоуважение не являются для них главной целью — она находится вне образа Я. Иначе говоря, их душевная энергия сконцентрирована не на себе, не на образе Я, а на интересе к чему-то вне личности.

В основе их самооценки — не сравнение себя с другими, а сама способность к творчеству и развитию. Самопознание для них важнее самооценки — это помогает принимать реальность, не используя психологическую защиту.

Увлеченность любимым делом, творческая активность создают у этих людей достаточно благополучный образ Я, чтобы его снижение при неизбежных неудачах и ошибках (и свойственной им высокой самокритичности) не казалось катастрофическим или даже угрожающим.

Рассказывает участница семинара: «...я всегда очень стеснялась: доклад сделать, выступить перед аудиторией мне было ужасно трудно. Однажды мы вдвоем представили доклад на конференцию, но неожиданно мой коллега заболел, пришлось выступать мне. И ведь деться некуда! Академик, к которому я и подойти-то не решалась, держит мои таблицы, помогает. Я себя не помнила. И тогда вдруг поняла, что главное — дело, а не я. И с тех пор свободно выступаю перед любой аудиторией...».

На примере самоактуализирующихся людей (об этом свидетельствуют также и результаты многочисленных психологических экспериментов) видно: чем выше исходное ощущение благополучия образа Я, тем спокойнее может осознать человек свою отдельную неудачу, неумение, любую частную «ошибку». (Именно при таком отношении возможно превратить свою ошибку в «дверь, через которую проникла правда».) Осознав реальность, человек может либо приложить усилия для ее изменения, либо спокойно принять, как неизбежность; с которой он будет в дальнейшем считаться.

Значит, ощущение своего неблагополучия, заниженная самооценка повышают потребность в психологической защите и тем самым — стрессогенность жизни. Высокая самооценка, самоуважение, благополучие Я повышают стрессоустойчивость, освобождая от защит, увеличивая тем самым возможность развития, способствуя психическому здоровью.

Значит, способствуя подлинному повышению своей самооценки, обретая чувство собственного достоинства, мы одновременно повышаем стрессоустойчивость.

А возможно ли это — самому влиять на самооценку? Да, возможно! Хотя это требует усилий; создания определенного образа жизни, совершения поступков, повышающих самооценку.

Что же именно можно сделать, чтобы повысить благополучие Я?

Чувство Я условно существует как бы на трех уровнях: телесном, эмоциональном и рассудочном (в действительности есть целостное самоощущение, выделение этих трех уровней лишь указывает на три «входа», через которые можно на это ощущение целенаправленно влиять).

Для влияния на телесном уровне необходимо взять на себя ответственность и заботу о своем здоровье и каждодневном существовании. Многие люди считают недостойным заботу о себе. Для другого они добьются всего: режима питания, правильного образа жизни, медицинской помощи и т.д., а о себе не считают нужным заботиться.

Между тем исследования психологов показали, что самооценка повышается после хорошего обеда (по сравнению с обедом «как попало», «всухомятку» и т.п.), а также после приятного застолья с друзьями или в семье, после занятий бегом, плаванием, после расслабления, медитации и т.п. Один из механизмов целительного воздействия на организм физических упражнений, бани — это улучшение ощущений собственного тела.

А вот пример порочной защиты — еда (преимущественно сладости) при каждой неприятности, сиюминутное компенсирующее удовольствие, ненадолго снимающее напряжение, но вскоре сменяющееся недовольством собой, снижением самооценки и добавлением к прежним, тревогам боязни стать «толстым как бочка» и реальным; увеличением веса.

Второй уровень — эмоциональный. Всегда в той или иной мере у нас есть выбор: предаваться унынию и печали, дать возможность переживаниям (в том числе связанным с низкой самооценкой) определять течение нашей жизни или сопротивляться унынию, преодолевать его, изменять свое настроение и. соответственно — самооценку. Надо искать те ситуации, в которых вы себя хорошо чувствуете, после которых самооценка повышается.

Для многих таким источником ее повышения является общение. Значит, надо преодолевать лень, застенчивость, неуверенность в себе (все это — частые спутники низкой самооценки) и настойчиво искать такое общение, которое доставит радость. Не бойтесь быть «навязчивым», оказаться «неинтересным», стремитесь к общению с теми, кто вам нравится.

Не жалейте усилий для создания маленьких праздников, таких (пусть коротких) островков времени — «своих часов», когда вам хорошо, радостно, спокойно. Наличие таких островков поможет пережить трудные периоды жизни. Для некоторых таким необходимым островком может оказаться уединение на природе, для других — поездка в новые места или, наоборот, в знакомые, любимые.

Можно попытаться — вопреки собственному плохому настроению — устроить праздник для другого человека. «Когда тебе плохо, испеки пирог и пригласи хорошего человека». При этом вы можете неожиданно обнаружить в этом человеке новые грани, не замеченные раньше, при мимолетном общении.

То, что вы сумели доставить кому-то радость, поможет и вам избавиться от плохого настроения. Как верно заметил Марк Твен: «Лучший способ подбодрить себя — подбодрить других».

Другой путь — успех преодоления. Преодоление трудностей повышает самооценку, поэтому, потерпев поражение в каком-либо деле, поставьте себе другую, не менее сложную, задачу и — добейтесь успеха!

Вот реальный пример. Молодая женщина тяжелейшим образом переживает развод с мужем. Для нее это — крушение мира. И при этом понимает, что жизнь коротка и нельзя предаваться печали и отчаянию. Что же она делает? Начинает учиться подводному плаванию. Всерьез. С изнурительными тренировками. Ездит на другой конец города. Словом, «запрягает» себя, не оставляя ни минуты свободного времени .Она быстро достигает успехов, но бросает тренировки в тот момент, когда чувствует, что «жизнь вернулась».

Много есть путей к повышению самооценки, улучшению эмоционального состояния. Главное — принять себя.

 

ПРИМИТЕ СЕБЯ, ПОЛЮБИТЕ СЕБЯ ТАКОГО, КАК ЕСТЬ!

 

Поймите правильно: речь идет не о самовлюбленности или самолюбовании. Проблема ведь заключается не в принятии себя как лучшего человека во вселенной.

 

ПРИНЯТЬ СЕБЯ - ЗНАЧИТ, ОЩУТИТЬ СЕБЯ НА СВОЕМ МЕСТЕ, ОЩУТИТЬ ЦЕННОСТЬ И НЕПОВТОРИМОСТЬ СВОЕЙ ЖИЗНИ, ИСПЫТАТЬ НЕПОСРЕДСТВЕННУЮ РАДОСТЬ ОТ СВОЕГО БЫТИЯ.

 

За внешней самоуверенностью, даже кажущейся самовлюбленностью так часто стоят ущербность и неуверенность! Подлинное принятие себя порождает спокойную, доброжелательную уверенность, внимание к окружающим, освобождает от боязни почувствовать себя «не тем» или «никем».

Каждый должен только сам искать свой путь, здесь не может быть какого-то универсального рецепта. Поэтому я могу лишь сказать: дорогой мой читатель, недовольный собой и жизнью, полюби себя! Старый или юный, обремененный семейными заботами или удрученный одиночеством, здоровый или больной, простодушный или хитрый, разуверившийся, доверчиво открытый, истерзанный многочисленными обманами других или недоверчивый, утомленный собственными обманами — полюби себя! Ты человек — и ничто человеческое (в том числе и человеческие слабости) тебе не чуждо. Ты человек — и значит, для тебя возможно проявление величия духа. Сосредоточься на возможностях своего развития больше, чем на преодолении и подавлении недостатков — они начнут исчезать сами по себе.

Значение такой сосредоточенности сознания на позитивной цели (вместо изнурительной борьбы с недостатками) отчетливо видно в случайно услышанном разговоре:

«...Он такой замечательный врач, ты просто не представляешь! После операции столько со мной возился — заставлял руку поднимать, сустав разрабатывать. «Ну пожалуйста, Лена, ну еще подними. Повыше! Ты же себя инвалидом сделаешь!» И так постоянно. А я не могу. Реву, но не могу. А потом такой смешной случай вышел. Я ему цветы приготовила — завтра мне выписываться. Цветы принесла подружка, мы с ней гуляли, заболтались — и вдруг вижу, что мой доктор садится в троллейбус (а завтра его не будет, и я не смогу отдать цветы). Я кричу: «Сергей Геннадьевич! Подождите!» — и бегу к троллейбусу, а он уже на подножке. Оглянулся, а я ему цветы протягиваю — больной рукой! И руку с цветами — сама не заметила, как — выше головы подняла. Он так и ахнул: «Лена! Вот так и поднимай, можешь ведь!» Цветы успел взять, прямо сиял весь. А я и сама не могу понять: как это я так легко руку подняла — и не больно нисколечко!»

Следует учитывать, что жизнь требует усилий для подавления страха перед новизной, перед неопределенностью, который биологически присущ человеку. Не страх ли перед неопределенностью жизни способствует уходу от реальности — в неодолимую обиду, в недоверие, в безнадежность? А готовность, способность принимать неопределенное будущее, открытость навстречу будущему приводит нас на путь спасения от стрессов, дает шанс.

В каждый миг направление жизни может измениться. Это не жизнь с «нуля», а новое направление жизни из той точки, в которой вы сейчас находитесь. Каким будет следующий шаг — целиком зависит от вас. И если вы доверяете себе, если не махнули на себя рукой, не отказались от собственной жизни, от собственной души (под любым предлогом — ради детей, для пользы дела и т.д.), вы совершите меньше недостойных поступков (или вовсе их не совершите), сумеете противостоять давлению обстоятельств и людей, будете светлее жить.

Помните: «Если я не за себя, то кто же за меня?..» Не надо ставить на себе крест: «жизнь не удалась», «живу для детей», «живу по инерции» и т.д. В каждом из этих утверждений есть легкий оттенок неправды. Когда человек говорит: «не хочу жить», это, как правило, означает: «не хочу так жить» или «ОЧЕНЬ ХОЧУ ЖИТЬ ИНАЧЕ». Но иногда, не желая или боясь переходить к другой жизни, человек начинает осознавать и произносить лишь часть истины (которая, как известно, и есть самая большая ложь) — «не хочу жить».

Точно также представление человека, что он живет только «ради детей» (родителей, любимого человека и т.п.), очень часто является какой-то подменой правды, несмотря на искреннюю убежденность в этом многих людей. Видимо, в данном случае поиск собственной жизни подменяется попыткой жить «другим человеком» — его интересами, его возможностями. Это принято считать проявлением любви.

Однако не случайно известный американский психотерапевт Э. Фромм пишет: «Если человек может любить только других, он вообще не способен любить». В самом деле, как можно относиться к другому как к самому себе, если к себе относишься плохо?

Любовь к другому при нелюбви к себе несет оттенок «приниженности», а человеческой душе необходимо ощущать свое достоинство.

Результатом «жизни для другого» будет постоянная неуверенность, повышенная чувствительность к отношению другого человека — неизбежная зависимость, вечные переживания и обиды, постоянный страх потери. Как поверить, что тебя действительно любит другой, если ты не любишь сам себя?!

Конечно, этот «другой» может стать твоим спасителем, вернуть утраченное чувство любви к себе, но может и не справиться с этой задачей. Он ведь тоже, может быть, скрываясь за внешней уверенностью, нуждается в особом участии. И твоя слабость, неуверенность в себе может выглядеть в глазах другого как недовольство, капризы, чрезмерное желание власти, посягательство на чужую свободу. Далеко не каждый человек может разглядеть за недовольством и упреками неумелые мольбы неуверенности, просьбы подтверждения любви, а вовсе не чрезмерные претензии. Да к тому же у другого могут быть свои проблемы, своя неуверенность в чем-то и т.п.

Нелюбовь — это всегда отталкивание, уход от нелюбимого объекта. Мы ведь никогда не стремимся улучшать то, что не любим, — наоборот, избегаем, стремимся избавиться, держаться подальше. Об улучшении мы заботимся лишь тогда, когда что-то любим, принимаем, хотим сохранить, изменяя лишь частности. И именно любовь к этому главному, которое мы видим (или предвидим как результат своих действий), дает нам силы для преодоления. А как менять себя, если себя не любишь?

При нелюбви к себе возникает стремление «отмахнуться» от себя, не сознавать себя, отвлекаясь работой, заботами других людей, лишь бы не думать о себе, о своей «несчастной, неудачной» жизни.

Так женщина, которая чувствует себя некрасивой, избегает смотреть в зеркало и в итоге вместо улучшения своего внешнего облика (косметикой, прической, одеждой) обретает заброшенный, потерянный вид. «Нет некрасивых женщин», есть ленивые женщины — «несчастные».

А что, если желание «не глядеть на себя» касается не только какой-то отдельной характеристики (внешность, слух, голос...), а глубинного общего самоощущения?

В сказках от взмаха руки волшебника вещи и люди исчезают, меняются, появляются. В жизни можно оказаться самому себе злым волшебником: махнешь на себя рукой — исчезнешь, потеряешься.

Давайте вообразим, что наше рассуждающее о себе Я — это другой человек. Теперь представьте себе, что вы совершили проступок или ошибку или же вас преследует цепь неудач. Кто лучше разберется в причинах неудачи: любящий вас человек или не любящий?

Тот, кто не любит, он ведь и разбираться не станет — лишь с радостью увидит в этом подтверждение своей нелюбви и скажет: «Так ему и надо!» А любящий не пожалеет сил, чтобы разобраться в этих причинах, — не равнодушно, а с искренним желанием помочь. Не бывает, чтобы «кругом не везло». Такое ощущение означает лишь одно: везет реже, чем хочется. Причина невезения — это нередко собственная пассивность, порожденная чувством невезучести, но, в свою очередь, обеспечивающая человеку как бы некоторую безопасность: нет действий, значит, нет и угрозы неудачи.

Когда вы полюбите себя, вы перестанете так бояться неудач, отождествлять себя с любой конкретной неудачей. Это нелюбовь быстро обобщает, использует любой случай, любой неуспех для своего оправдания. Любовь же ищет путей понять, оправдать, исправить, улучшить; при этом она будет зорче к недостаткам, потому что хочет избавиться именно от них, а не от вас.

Поэтому любите себя! Как говорила мудрая героиня одного из рассказов Шервуда Андерсона: «Мусора не бывает. Есть только вещи не на своих местах».

ИЩИТЕ СВОЕ МЕСТО В ЖИЗНИ, КАК ИЩУТ ДЛЯ ЛЮБИМОГО ЧЕЛОВЕКА, а не для такого, на которого махнули рукой. Любите себя, не боясь реальной самооценки, не боясь осознания утопичности, «завышенности» своих ожиданий. Ищите свой реалистический вариант жизни.

«Если вы хотите стать счастливее, поймите, что к себе самому нельзя относиться плохо! — пишет психолога Г.Я. Гозман. — Вы принесете вред и лишние переживания не только себе, но и окружающим. Высокая оценка себя в целом вовсе не означает того, что вы закрыли глаза на недостатки своей персоны, — наоборот, понимал, что вы в общем-то неплохой человек, вам легче будет справиться с несовершенствами, нежели когда вы, убежденные в собственной ничтожности, попросту махнете на себя рукой. Более того, в целом хорошо относясь к себе, вы станете более критически относиться к отдельным чертам собственной личности. Кроме того, ценя себя, вы неизбежное начинаете выше ценить достоинства других людей. Топ кто не уважает себя, на уважение другого не способен. Для того чтобы стать более высокоразвитым человеком, нас понять и принять себя хотя бы в основном...»

А может быть обо всем этом лучше сказать иначе словами Бориса Вильде, участника французского сопротивления, казненного гестаповцами в 1943 году.

«...Возможно, что любовь к себе и другим — одно и то же, и любим мы, в других людях и даже животных ту же божественную сущность, которая есть во всем существующем ».

И может быть главная проблема жизни — ощути эту сущность в себе, а это и значит — полюбить себя?

 

Поскольку книга посвящена самопреодолению стресса, внимание направлено на независимость личности, на индивидуальное противостояние. Это вовсе не означает, что потребность в эмоциональной связи с другими людьми рассматривается лишь как проявление незрелости, неизжитой детской зависимости и является как бы «отрицательным» явлением. Нет, потребность «примкнуть к людям», по выражению Достоевского, потребность в ощущении гармонии, слитности с миром, в эмоциональной поддержке и понимании близких — одна из глубинных потребностей человека.

«Человек — лишь узел отношений, связывающих его с другими. Ужасно, если оказывается, что эти связи ничего не стоят», — писал Антуан де Сент-Экзюпери.

Известный психиатр из ФРГ Г. Аммон в результате длительного и успешного опыта лечения больных пришел к выводу: при общении в группе всегда создается, существует и влияет на состояние людей «социальная энергия». Что он под этим понимает? «Социальная энергия — это сила и крепость, которую люди могут давать друг другу... Передавать (другому) социальную энергию не означает ничего иного, как понимать этого другого, проявлять интерес к нему, участвовать в его жизни, серьезно к нему относиться, входя в его опасения, заботы, трудности и давая тем самым ему то, чего он, возможно, никогда в жизни не получал».

Как тут не вспомнить: «доброе слово и кошке приятно...» Как много может сделать каждый для другого только вниманием, пониманием, помогая при этом и самому себе.

Наше эмоциональное состояние связано также с нашими убеждениями, умением думать.

Анализируя особенности людей, часто страдающих от стрессов, а также типичные обстоятельства, приводящие к стрессу, американские психологи обнаружили, что довольно часто подлинной причиной стресса являются иррациональные убеждения. Чем же они отличаются от рациональных?

Рациональные убеждения соответствуют реальности по сути и степени, они подкрепляются доказательствами, доступны проверке, выражают предположения, предпочтения, желания, но не абсолютную уверенность или требование.

Иррациональные убеждения вовсе не соответствуют реальности, они обычно отличаются неточностью исходных определений, не подкрепляются доказательствами и очень часто излишне обобщаются (например, «все женщины обманывают» или «все мужчины — эгоисты» и т.п.).

Иррациональные убеждения живут в нашем сознании как команды, выражают требования, а не пожелания, долженствование, а не предпочтение, необходимость, а не выбор. Например: «мужчина должен быть сильным, физически развитым...» вместо «мужчине желательно быть...»; «женщина должна быть хорошей хозяйкой» вместо «для женщины важно уметь управляться с домашними делами».

Иррациональные убеждения (при неизбежном их несоответствии действительности) приводят к нарушениям эмоционального состояния, апатии и (или) тревоге, они ограничивают, «оглупляют» человека. И не помогают в достижении целей.

Как они возникают? Значительная часть иррациональных убеждений — это «осколки старой правды», некритически и эмоционально воспринимаемой в детстве от родителей, из окружающей среды. Однажды мне довелось слышать, как молодая мать, слушая радостный рассказ дочки, вернувшейся из детского сада, с ужасом воскликнула: «Ты играла с мальчиками!? Я тебе сколько раз говорила: с мальчиками не играй!»

В повести Мопассана «На воде» есть такой эпизод. У стены некоего французского министерства много лет подряд, согласно заведенному порядку, стоял часовой. Мимо стены разрешалось ходить всем, кто хотел, а от — часового не требовалось ничего, кроме как отстоять свое время. Энергичный молодой служащий, проходя ежедневно мимо стены, полюбопытствовал: «Зачем все-таки часовой?» Никто не знал. Знали, что есть на него «ведомость», положено стоять, числится по министерству. В поисках ответа молодой человек добрался до чердака, где в архиве работал самый старый служащий министерства. Старик вспомнил, что 50 лет назад жена тогдашнего министра испачкала о свежеокрашенную стену свое новое платье. После этого министр отдал приказ поставить у стены часового, чтобы он предупреждал прохожих. С тех пор он и стоит...

Сколько таких «часовых» возникает в нашем сознании, начиная с детства! Сколько их остается, если мы постоянно не пересматриваем «старые приказы», которые «защищают» нас от несуществующей опасности.

Другой источник связан с тем, что поначалу в своих суждениях о других человек опирается на свой внутренний опыт. Если он не обретет органичного понимания глубоких различий между людьми (между их установками, отношением к жизни и т.п.), то неизбежно возникновение иррациональных убеждений, вытекающих из ожидания сходства всех людей и постоянной мерке других по себе.

Можно показать давление иррациональных убеждений на примере понимания счастья. Непонятно откуда возникшим представлениям люди нередко подчиняют свою жизнь, способность следовать собственным понятиям о счастье требует едва ли не мужества, чтобы преодолеть иррациональные убеждения окружающих.

В газете «Семья» как-то был опубликован монолог молодого отца Андрея Экимова. Он рассказывает, как с пятнадцати лет мечтал иметь пятерых детей. Как его не раз называли сумасшедшим... И замечательно говорит о счастье:

«...Счастье каждый понимает по-своему, а навязывают свое понятие о нем другим почти все. Почему это так? Я очень часто задумываюсь. Даже самые близкие и умные люди стараются внушить вам свою собственную модель счастья. Однако то, что для кого-то прекрасно, для меня может быть отвратительно! Даже собственные родители порой этого не понимают».

Одежду человек старается подобрать к лицу, по росту, чтобы не казаться смешным или уродливым. А каково же всю жизнь носить на себе чужое «счастье» ? Вот мы и боремся за свое».

Можно выделить несколько линий иррациональных убеждений.

Это утопические ожидания, порождаемые некритично усваиваемыми формулами типа: «человек создан для счастья» или «мы рождены, чтоб сказку сделать былью» и т.п.

Это и УТОПИЧЕСКИЕ ТРЕБОВАНИЯ К СЕБЕ (я должен быть всегда ответственным, честным, подтянутым — можно продолжать этот список до бесконечности) и соответственно к другим (вы должны, дети должны, родители должны...), ТРЕБОВАНИЯ СОВЕРШЕНСТВА.

Это и НЕРЕАЛИСТИЧЕСКОЕ ПОНИМАНИЕ СОБСТВЕННЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ, преувеличенное представление о своей возможности и своем долге влиять на все проявления жизни, порождающие чувство вины или ущербности, когда ситуации не поддаются контролю.

Американские психологи в качестве причины стрессов у школьников и учителей, выделили ряд наиболее частых иррациональных, типичных убеждений. Приведем для примера некоторые из них, характерные для подростков.

Ужасно, если я не нравлюсь другим.

Если я ошибаюсь, значит, я — плохой.

Я должен всегда добиваться своей цели.

У меня все должно получаться легко.

Я не должен показывать своих чувств.

Взрослые должны, быть безупречны.

Мир должен быть справедливым и добрым, а плохих людей нужно наказывать.

Существует всегда только один правильный ответ.

Лучше избегать выбора, чем рисковать остаться в проигрыше.

В том, что я несчастен, виноваты мои родители.

 

Пожалуй, мы можем найти у себя много общего с американцами.

Этот список можно продолжать довольно долго, перейдя к взрослым. Наверно, немало мужчин убеждены в том, что не следует показывать своих чувств, и столько же женщин страдают оттого, что им не дают почувствовать, что они любимы или как они любимы.

А если взять, например, такое иррациональное убеждение: «счастливая пора — это молодость, а старость ужасна»? В.В.Вересаев писал в своих биографических записках, как хороша для него старость и как «неправильно» жил он в молодости из-за неверного представления, что в старости нет ничего хорошего, торопясь жить, испытывая страх перед будущим.

Крупнейший американский психолог Э. Эриксон утверждает, что зрелость человека наступает лишь после 50 лет. Если же человек считает, что 50 лет — это старость (когда-то, может, это было ближе к реальности), то он скорее состарится.

Или другой пример: «матери должны любить своих детей». Матери чаще всего любят своих детей, у них, бесспорно, есть обязанности по отношению к детям, но почему же так категорично — должны? А из-за такого иррационального убеждения мать, которая испытывает к ребенку неоднозначные чувства (что бывает не так уж редко), постоянно терзается угрызениями совести или просто не признается себе в истинном отношении, страдая от непонятного раздражения, часто вымещаемого на ребенке.

Американский психолог А. Эллис разработал специальные приемы самодискуссии для выявления и устранения иррациональных убеждений, для остановки непродуктивного, иррационального мышления (попросту — бессмысленного перемалывания в уме тревожных мыслей и чувств). Он рекомендует следующее.

Если вы часто страдаете от плохого настроения или раздражения, попытайтесь осознать, обозначить для себя те цепи событий, во время (или после) которых вы чувствуете себя эмоционально плохо. Затем попытайтесь понять, что вы думаете об этих ситуациях во время (после) них. Очень часто плохое эмоциональное состояние связано с иррациональными убеждениями. Когда они сформулированы, задайте себе вопрос: где доказательства? Подумайте об информации, которую вы можете не знать, и обстоятельствах, которые вы не учли. Возможно, у вас изменятся убеждения. Если этого не произошло, постарайтесь расслабиться, добиться (дождаться) хорошего эмоционального состояния и вновь подумать о своих убеждениях.

В разделе «Практические рекомендации» дается схема такого самоанализа, а также перечень типичных (по данным американских психологов) иррациональных убеждений и их рациональных опровержений.

В качестве примера рассмотрим реальный случай выявления иррациональных убеждений не в самодискуссии, а с помощью психотерапевта.

Молодая женщина, разводящаяся с мужем, страдает от неожиданного для нее (она сама хотела развода) тяжелого состояния: бессонница, тоска, бессилие, отчаяние. В ряде бесед с психотерапевтом выясняются следующие иррациональные убеждения.

1. Развод плохо повлияет на ребенка.

Наверное, это так. Но разве неблагополучный брак лучше? Может быть, развод спасет ребенка от беспрерывных переживаний родительских конфликтов? Это не приходит в голову женщине, находящейся под «гипнозом» убеждения: развод — это плохо для ребенка, этого нельзя допустить.

2. Я за все отвечаю, я виновата, я затеяла развод.

Но в разводе всегда «виноваты» два человека, а может быть, и никто не виноват. Люди меняются, и естественно, что в некоторых случаях изменения могут привести к несовместимости. Возможны и неизбежные ошибки и т.п.

3. Мой ребенок будет ненавидеть меня за это и считать плохой матерью.

4. Развод нарушит мои отношения с друзьями и их семьями.

Читатель и сам может прокомментировать эти опасения-убеждения. Ясно, что все они выражают лишь одну, вовсе не обязательно наиболее вероятную, возможность развития событий и отношений. Однако, будучи неосознанными, они действуют как категоричные внутренние команды, вызывая глубокий конфликт. И пока не будут осознаны, не могут быть пересмотрены. После нескольких бесед с психотерапевтом ситуация была легко разрешена.

Иррациональное требование обязательной справедливости мира лежит в основе бесконечных страданий от чувства обиды или вины, подчас от того и другого вместе.

В первом случае преобладает чувство собственного превосходства над окружающими (я-то по справедливости живу, а «они» несправедливо поступают), чувства гнева или обиды. Во втором, наоборот, чувство вины, придавленность «приговором» утопической схемы справедливого мира. И в том, и в другом случае беда — в отсутствии реалистической шкалы оценки по отношению к себе и другим, в незрелости.

Мы тратим много сил и времени на иррациональные раздумья — страхи относительно «трудного мира», в котором живем, на переживания по поводу невозвратимого прошлого или на опасения перед будущим — вместо того, чтобы стремиться в любой ситуации искать пути к реальному ее разрешению, искать конструктивные выходы.

«Из двух возможностей я всегда выбираю третью», — сказал какой-то мудрый человек. Мудрость здесь состоит в готовности и способности выйти за пределы предлагаемой ситуации, найти новый выход. Выход «за пределы» своих иррациональных убеждений, готовность к восприятию новой информации, изменению, действию — необходимые моменты преодоления стрессов. Именно здесь стресс оказывает свое положительное действие, становится «точкой роста».

Вот реальная история, рассказанная участницей одного из семинаров по преодолению стресса. Ей нужно, ни в коем случае не опаздывая, попасть к важному чиновнику. Выйдя на указанной остановке, она оказывается на огромной площади и понимает, что нужное ей здание где-то на противоположной стороне. Как обходить площадь — справа или слева? Два человека дают ей противоположные советы, начинают спорить, в спор включаются еще люди, число сторонников «правого» и «левого» пути растет, но остается равным. Она чувствует растерянность: прошло минут пять, чтобы не опоздать важно пойти правильным путем... Так проходит еще минут пять... И тут стоящий рядом старик шепчет ей на ухо: «По-моему, самое главное для вас — уйти отсюда!..» Позже ей стало ясно, что оба пути одинаковы.

 

НЕРЕДКО БЫСТРЕЙ ТРОНУТЬСЯ С МЕСТА ВАЖНЕЙ, ЧЕМ ВЫБРАТЬ ЗАРАНЕЕ САМОЕ ВЕРНОЕ НАПРАВЛЕНИЕ.

 

Итак, забота о здоровье — постоянное поддержание «физической формы»;

забота об эмоциональном состоянии — направленность души на радость и созидание;

«проверка» своих убеждений, представлений, мнений в открытых дискуссиях с другими, в «самодискуссиях»;

принятие себя, с трезвой оценкой своих слабостей и недостатков, — важнейшие составляющие стрессоустойчивости и здоровья, фундамент полнокровной жизни.

Но кроме этого необходимо также принять ответственность за свою судьбу, понять, что у человека всегда есть — пусть ограниченная определенными условиями — СВОБОДА ВЫБОРА СОБСТВЕННОЙ ЖИЗНИ.

На своем поле возможностей мы можем выбирать (и выбираем) каждый миг или отказываемся от выбора, что тоже выбор.

Как и Маленький принц в известной сказке Экзюпери, каждый из нас прежде всего ответственен за свою планету.

 

«На планете Маленького принца есть ужасные зловредные семена... Это семена баобабов. Почва планеты вся заражена ими. А если баобаб не распознать вовремя, потом от него уже не избавишься. Он завладеет всей планетой. Он пронижет ее насквозь своими корнями. И если планета маленькая, а баобабов много, они разорвут ее на клочки. — Есть такое твердое правило, — сказал мне после Маленький принц. — Встал поутру, умылся, привел себя в порядок — и сразу же приведи в порядок свою планету. Непременно надо каждый день выпалывать баобабы... Это очень скучная работа, но совсем не трудная.

Иная работа может и подождать немного, вреда не будет. Но если дашь волю баобабам, беды не миновать...»

 

«Я ОТВЕТСТВЕНЕН» должно быть девизом достоинства каждого человека. Это вера в действие. Это сама основа сознания того, что живешь», — писал Антуан де Сент-Экзюпери. Об ответственности человека, о его способности преодолевать свои недостатки и слабости, свое одиночество — все его книги, вся его жизнь.

«Итак, во мне есть некто, с кем я борюсь, чтобы, расти. И мне понадобился этот трудный полет, чтобы я мог распознать в себе личность, с которой я борюсь, и отделить ее от растущего во мне человека. Если, желая оправдать себя, я объясняю свои беды злым роком, я подчиняю себя злому року. Если я приписываю их измене, я подчиняю себя измене. Но если я принимаю всю ответственность на себя, я тем самым отстаиваю свои человеческие возможности...»

Реальным примером такого осознанного «выбора жизни», точней «выбора себя» может служить письмо Томаса Манна брату:

«...У тебя издали могло сложиться впечатление, будто я беззаботно живу своим «счастьем»... Так вот, это, конечно, вздор. Для этого «счастье» само должно бы быть чем-то менее проблематичным, а мое недоверие к нему меньше... Я никогда не считал счастье чем-то веселым и легким, а всегда чем-то таким же серьезным, трудным и строгим, как сама жизнь, — и, может быть, я подразумеваю под ним саму жизнь. Я его не «выиграл», оно мне не «выпадало» — я его взял на себя, повинуясь некоему чувству долга, некой морали... «Счастье» — это служение, его противоположность несравненно удобнее...»

 

 

---

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 72; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!