ОЗЕРО ОГНЕННОЕ ГОРЯЩЕЕ (ОТКР. 19:20) 28 страница

– Я всегда беру с собой вязанье. Городские собрания – обычно такие долгие и нудные.

– Не думаю, что это будет нудным.

– Ты пойдешь, так?

– Скорее всего, – неопределенно ответила Джулия. К моменту окончания собрания она намеревалась находиться достаточно далеко от центра Честерс‑Милла. – Но сначала мне надо кое‑что сделать. Сможешь добраться туда сама?

Анди скорчила гримаску: Мама, пожалуйста .

– До перекрестка, вниз по холму, и я уже на месте. Проделывала этот путь не один год.

Джулия посмотрела на часы. Без четверти шесть.

– Не рано ли ты идешь?

– Эл откроет зал в шесть, если я не ошибаюсь, и я хочу занять хорошее место.

– Как члену городского управления, тебе положено сидеть на сцене, – заметила Джулия. – Если ты этого захочешь.

– Нет, не думаю. – Анди перекинула сумку в другую руку. В ней лежало вязанье, но еще и конверт с распечаткой документов из папки «ВЕЙДЕР», и револьвер тридцать восьмого калибра, подаренный ее братом Дугласом для защиты дома. Анди полагала, что он может послужить и для защиты города. Город – это тело, но он обладал несомненным преимуществом в сравнении с человеческим: если городу доставался плохой мозг, его просто меняли. И не обязательно посредством убийства. Она молила Бога, чтобы удалось обойтись без убийства. Джулия вопросительно смотрела на нее, и Анди поняла, что очень уж глубоко ушла в свои мысли. – Пожалуй, я посижу среди горожан. Но обязательно выскажусь, когда придет время. Будь уверена.

Анди не ошиблась, предположив, что Эл откроет двери зала собраний в шесть часов. К тому времени на Главной улице, практически пустовавшей целый день, уже появились горожане. Маленькими группками они шли вниз по склону холма у городской площади, направляясь к муниципалитету. Начали подъезжать машины из Истчестера и Нортчестера, в большинстве загруженные полностью. В этот вечер никто, похоже, не хотел оставаться в одиночестве.

Андреа пришла достаточно рано, чтобы выбрать место по своему усмотрению, и остановилась на третьем ряду, у прохода. Перед ней, на втором ряду, сидели Каролин Стерджес и брат и сестра Эпплтоны. Дети большими глазами смотрели на всех и вся. Мальчик, судя по всему, сжимал в руке сладкий крекер.

Линда Эверетт тоже пришла рано. Джулия рассказала Анди об аресте Расти – совершенно беспочвенном, – и та знала, что его жена охвачена тревогой, но Линде удавалось ее скрыть яркой косметикой и красивым платьем с большими карманами. Учитывая собственное состояние (во рту пересохло, голова болела, желудок колыхался), Анди восхищалась мужеством этой женщины.

– Садись рядом, Линда. – Она похлопала по скамье рядом с собой. – Как Расти?

– Не знаю. – Линда проскользнула мимо Андреа и села. Что‑то в ее кармане стукнуло о дерево. – Мне не разрешили увидеться с ним.

– Эта ситуация изменится к лучшему.

– Да, изменится, – мрачно согласилась Линда. Потом наклонилась вперед: – Привет, детки, как вас зовут?

– Это Эйден, – ответила Каро, – а это…

– Я – Элис. – Маленькая девочка величественно протянула руку: королева здоровалась с верноподданной. – Я и Эйден… мы с Эйденом… сиркупы. Что означает сироты Купола. Терстон так нас назвал. Он знает разные фокусы. Может вытащить четвертак из твоего уха и все такое.

– Что ж, похоже, в этом вам повезло. – Линда улыбнулась. Улыбка далась ей с трудом, никогда в жизни она так не нервничала. Даже не просто нервничала – никогда не испытывала такого дикого страха.

К половине седьмого на стоянке за муниципалитетом свободных мест не осталось. После этого автомобили начали парковать на Главной улице, а также на Западной и Восточной. Без четверти семь заполнились стоянки у почты и полицейского участка, а в зале собраний уже заняли все скамьи.

Большой Джим предусмотрел такую ситуацию, и Эл Тиммонс с помощью нескольких новых копов вытащил на лужайку скамьи из зала «Американского легиона». С надписью «ПОДДЕРЖИМ НАШИ ВОЙСКА» на одних и «ЕЩЕ ПОИГРАЕМ В БИНГО» на других. Большие динамики «Ямаха» установили с обеих сторон парадной двери.

Порядок поддерживали большинство полицейских – включая всех ветеранов‑копов, кроме одного. Когда припозднившиеся начинали жаловаться по поводу того, что им придется сидеть на улице (или даже стоять, поскольку скамей на лужайке тоже не хватило), чиф Рэндолф отвечал им, что следовало приезжать раньше: кто не успел – тот опоздал. Опять же, говорил он, вечер приятный, теплый и безветренный, а вскоре на небе появится большая розовая луна.

– Приятный, если не обращать внимания на запах, – пробурчал Джо Боксер. Стоматолог пребывал в скверном настроении после вафельной стычки в больнице. – Надеюсь, через эти хреновины мы все услышим. – И он указал на динамики.

– Услышите, – кивнул чиф Рэндолф. – Мы взяли их в «Дипперсе». Томми Андерсон говорит, что они высшего качества и он настроил их сам. Считай, что ты в автокинотеатре, только без экрана.

– Я считаю, что от таких кинотеатров только задница болит. – Джо Боксер положил ногу на ногу и поправил стрелку на брючине.

Младший наблюдал за всем этим, спрятавшись на мосту Мира и подглядывая в щель в стене. Его удивило, что столько народу собралось в одном месте и в одно время. Динамики облегчили ему жизнь. Он мог слышать все с того места, где находился, и приступить к реализации своего плана, как только отец начнет тронную речь.

Господи, помоги тем, кто окажется у меня на пути , подумал он.

Своего отца, с выпирающим животом, Младший без труда узнал и в сгущающихся сумерках. Опять же по случаю общегородского собрания генератор муниципалитета работал на полную мощность, и свет из одного окна падал на край автостоянки, где стоял Большой Джим. Разумеется, с Картером Тибодо.

Большой Джим не чувствовал, что за ним наблюдают, точнее, он чувствовал, что на него смотрят все, а это, в сущности, одно и то же. Ренни глянул на часы. Самое начало восьмого. Исходя из многолетнего политического опыта он знал, что важное собрание всегда надо начинать на десять минут позже установленного срока, не больше и не меньше. А это означало, что пора двигаться. В руке Ренни держал папку с речью, но заранее чувствовал, что текст ему не понадобится. Он и так знал, что скажет. Прошлой ночью Большой Джим произнес эту речь во сне, причем не единожды, и с каждым разом она становилась только лучше.

Он ткнул Картера в бок:

– Пора начинать шоу.

– Хорошо. – Картер побежал к Рэндолфу, который стоял на ступеньках, ведущих к дверям муниципалитета (Наверно, видит себя Юлием‑гребаным‑Цезарем , подумал Большой Джим), и привел его.

– Мы войдем через боковую дверь. – Ренни вновь сверился с часами: – Через пять… нет, через четыре минуты. Ты первым, Питер, я за тобой, Картер – следом. Шагайте уверенно – никаких покачиваний. Будут аплодисменты. Замрите навытяжку, пока они не начнут стихать. Потом садимся. Питер, ты слева от меня. Картер – по мою правую руку. Я выйду к трибуне. Сначала молитва, потом все встанут, чтобы исполнить национальный гимн. После этого я начну говорить, и мы быстренько пройдем все пункты повестки дня. Люди проголосуют за все. Понятно?

– Я чертовски нервничаю, – признался Рэндолф.

– И напрасно. Все будет хорошо.

В этом Большой Джим ошибся.

Когда Большой Джим и его свита направлялись к боковой двери муниципалитета, автофургон, за рулем которого сидела Роуз, сворачивал на подъездную дорожку дома Макклэтчи. За фургоном следовал простенький седан, которым управляла Джоани Кэлверт.

Клер вышла из дома с чемоданом в одной руке и большой парусиновой сумкой с продуктами в другой. Джо и Бенни Дрейк тоже несли чемоданы, хотя большая часть одежды в чемодане Бенни ранее лежала в комоде Джо. Нес Бенни и сумку среднего размера, нагруженную добычей из кладовой Макклэтчи.

От муниципалитета донеслись усиленные динамиками аплодисменты.

– Поторопитесь, – позвала Роуз. – Они начинают. Пора нам выметаться отсюда.

Лисса Джеймисон вылезла из кабины, чтобы помочь уложить вещи в кузов.

– У вас есть свинцовая лента, чтобы закрыть стекла? – спросил Джо Роуз.

– Да, и запасные пластины в автомобиле Джоани. Мы отъедем подальше, а потом закроем стекла. Чемодан положи в кузов.

– Это безумие, знаете ли. – Джоани Кэлверт расстояние от своего «шевроле» до автофургона преодолела не шатаясь, и Роуз пришла к выводу, что та пропустила не больше одного‑двух стаканчиков, исключительно для укрепления духа. Добрый знак, решила она.

– Наверное, ты права, – кивнула Роуз. – Все готовы?

Джоани вздохнула и обняла хрупкие плечи дочери:

– К чему? К поездке в ад? Почему нет? Как долго нам придется там оставаться?

– Не знаю, – ответила Роуз.

Джоани еще раз вздохнула:

– Хорошо хоть тепло.

– Где твой дедушка? – спросил Джо Норри.

– С Джекки и мистером Берпи в микроавтобусе, который мы украли у Ренни. Он будет ждать у полицейского участка, когда они войдут туда, чтобы освободить Расти и мистера Барбару. – Она испуганно улыбнулась. – Он будет их водилой.

– Нет большего дурака, чем старый дурак, – прокомментировала Джоани Кэлверт.

Роуз очень хотелось врезать ей. Она глянула на Лиссу и увидела, что и та еле сдерживается. Но понимала, что сейчас нет времени ни на споры, ни на размахивание кулаками.

Держаться вместе или висеть по отдельности , подумала Роуз.

– А Джулия? – спросила Клер.

– Она едет с Пайпер. И со своей собакой.

Из центра города, усиленные динамиками (и поддержанные голосами тех, кто сидел на скамьях, установленных на лужайке), донеслись слова «Звездно‑полосатого флага» в исполнении Объединенного хора Честерс‑Милла.

– Поехали. – Роуз села за руль. – Я первая.

– По крайней мере тепло, – повторила Джоани, словно хотела взбодрить себя. – Пошли, Норри. Будешь у своей мамочки штурманом.

Украденный микроавтобус стоял на подъездной дорожке «Maison des Fleurs» Леклерка передним бампером к Главной улице. Эрни, Джекки и Ромми Берпи сидели и слушали национальный гимн, доносящийся от муниципалитета. Джекки почувствовала, как начало жечь глаза, и увидела, что тронута не она одна: сидевший за рулем Эрни достал носовой платок и вытирал глаза.

– Похоже, сигнал Линды нам не очень‑то нужен, – заметил Ромми. – Не ожидал, что будут динамики. Их взяли не у меня.

– Тем не менее хорошо, что люди ее увидят, – ответила Джекки. – Маска при тебе, Ромми?

Он продемонстрировал резиновую маску Дика Чейни. Несмотря на большие запасы, Ромми не смог снабдить Джекки маской маленькой Русалочки; ей пришлось соглашаться на маску подруги Гарри Поттера, Гермионы. Маска Дарта Вейдера, которую выбрал себе Эрни, лежала в кармане за сиденьем, но Джекки подумала, что, если ему действительно придется надеть ее, это будет означать, что у них возникли проблемы. Вслух она, правда, ничего не сказала.

И в принципе имеют ли эти маски какое‑то значение? Когда мы внезапно исчезнем из города, все и так поймут почему .

С другой стороны, подозревать – это не знать наверняка. Если у Ренни и Рэндолфа не будет ничего, кроме подозрений, тогда наших друзей и родственников, оставшихся в городе, возможно, подвергнут только суровому допросу.

Возможно . Джекки осознавала, что при сложившихся обстоятельствах под это слово подпадало много чего.

Гимн закончился. Снова раздались аплодисменты, а потом заговорил второй член городского управления. Джекки проверила пистолет, который взяла с собой – ее личный, – и подумала, что несколько следующих минут, вероятно, станут самыми долгими в ее жизни.

Барби и Расти стояли у решеток своих камер, слушая речь Большого Джима. Благодаря динамикам, установленным у входа в муниципалитет, им даже не приходилось напрягать слух.

– Спасибо вам! Спасибо вам, всем и каждому! Спасибо вам, что пришли. И спасибо за то, что вы самые храбрые, самые надежные, самые несгибаемые люди в этих Соединенных Штатах Америки!

Бурные аплодисменты.

– Дамы и господа… и дети тоже, я вижу среди вас нескольких…

Добродушный смех.

– Мы в ужасном положении. Вы это знаете. Сегодня я намерен рассказать вам, как мы в него попали. Я не знаю всего, но поделюсь с вами тем, что знаю, потому что вы этого заслуживаете. Когда я закончу знакомить вас с положением дел, мы примем несколько важных решений. Но сначала, и прежде всего, я хочу сказать вам, как я вами горжусь, как страшно мне быть человеком, которого Бог – и вы – выбрал в ваши лидеры в этот критический момент, и я хочу заверить вас, что вместе мы пройдем через эти испытания, вместе и с Божьей помощью, и выйдем из них более сильными, более чистыми, более уверенными в себе! Сейчас мы, возможно, как дети Израиля в пустыне…

Барби закатил глаза, а Расти сделал неприличный жест, словно решил подрочить.

– …Но скоро мы найдем наш Ханаан и попируем молоком и медом, которыми Господь и наши сограждане американцы попотчуют нас.

Оглушительные аплодисменты. Похоже, аплодировали стоя. Даже если в подвале и стоял «жучок», трое или четверо полицейских, которые оставались в участке, наверняка столпились у двери, слушая Большого Джима, поэтому Барби шепнул:

– Готовься, друг мой.

– Я готов, – ответил Расти. – Поверь мне, я готов.

Лишь бы только Линда не была вместе с теми, кто планирует ворваться в участок , подумал он. Не хотел, чтобы жена кого‑нибудь убила, еще больше не хотел, чтобы она рисковала жизнью. Даже ради его спасения. Пусть остается там, где она сейчас. Я, возможно, спятил, но Линда в безопасности, пока находится там же, где и весь город .

Так он думал, прежде чем началась стрельба.

Большой Джим ликовал. Он сделал с жителями Милла то, что и хотел: они ели с его руки. Сотни людей, те, кто голосовал за него и кто нет. Ренни никогда не видел в этом зале столько народу, даже когда обсуждались вопросы о молитве в школе и школьном бюджете. Люди сидели бедро к бедру, плечо к плечу, не только в зале, но и на лужайке перед муниципалитетом, и они не просто слушали его. Сандерс отправился в самоволку, Гриннел находилась в зале (это красное платье в третьем ряду сразу бросалось в глаза), так что толпа принадлежала ему. Глаза людей молили его позаботиться о них. Спасти их. Его ликование дополнял телохранитель, который сидел рядом с ним, и ряды полицейских – его полицейских, – выстроившихся вдоль стен. Не все еще надели форму, но оружие было у всех. И в зале как минимум сто человек сидели в нарукавных повязках. Он словно обзавелся личной армией.

– Мои друзья горожане, большинство из вас знает, что мы арестовали человека, звать которого Дейл Барбара…

Его прервали крики и свист. Большой Джим ждал, пока они чуть стихнут, с суровым лицом, но в душе широко улыбаясь.

– …за убийства Бренды Перкинс, Лестера Коггинса и двух юных девушек, которых мы все знали и любили: Энджи Маккейн и Доди Сандерс.

Снова свист, крики: «Вздернуть его!» и «Террорист!» Так вроде бы обозвала арестованного Велма Уинтер, управляющая «Магазина Брауна».

– Не знаете вы другого. Купол – результат заговора, который организовала элитная группа безумных ученых и тайно финансировали продажные государственные чиновники. Вы – подопытные кролики в этом эксперименте, мои друзья горожане, и Дейл Барбара – человек, которому поручили руководить экспериментом изнутри!

Изумленное молчание стало ответом. Потом его сменил возмущенный рев.

Когда люди чуть успокоились, Большой Джим продолжил, взявшись руками за края трибуны, его лицо светилось искренностью (и возможно, налилось кровью от перенапряжения). Речь лежала перед ним, но все еще в папке. Ему не требовалось заглядывать в нее. Господь использовал его голосовые связки и двигал его языком.

– Я упомянул про тайное финансирование, и вы, вероятно, задались вопросом, о чем это я. Ответ ужасен, но прост. Дейл Барбара, с помощью еще неизвестных нам горожан, организовал лабораторию по производству огромного количества кристаллического метамфетамина, который с помощью ЦРУ поставлялся наркобаронам всего Восточного побережья. И хотя он еще не выдал имена своих сообщников, один из них, судя по всему – и у меня разрывается сердце, когда я вам это говорю, – Энди Сандерс.

Шум и крики удивления. Большой Джим увидел, как Анди Гриннел начала подниматься со скамьи, потом снова села. И это правильно, сиди молча. Если посмеешь задавать мне вопросы, я сожру тебя живьем. Или наставлю на тебя палец и обвиню в соучастии. Тогда эти люди сожрут тебя живьем .

И, по правде говоря, он чувствовал, что это в его власти.

– Босс Барбары – тот, кто отдает ему приказы, – человек, которого вы видели в новостях. Он представляется полковником американской армии, но на самом деле является членом советов ученых и государственных чиновников, которые проводят этот сатанинский эксперимент. Признание Барбары у меня здесь. – Он похлопал себя по пиджаку, во внутреннем кармане которого лежал его бумажник и Новый Завет, где слова Иисуса выделялись красным.

Вновь раздались крики: «Вздернуть его!» Большой Джим поднял руку, застыл, опустив голову, с серьезным лицом, дожидаясь, когда крики смолкнут.

– Мы проголосуем за наказание Барбары всем городом, единым целым, объединенным стремлением обрести свободу. Все в ваших руках, дамы и господа. Если вы проголосуете за казнь, мы его казним. Но пока я ваш лидер, повешения не будет. Он предстанет перед расстрельной командой…

Его прервала бурная овация, многие вскочили с мест. Большой Джим наклонился к микрофону:

– …но лишь после того, как мы получим всю информацию, которую еще утаивает это жалкое предательское сердце !

Теперь уже поднялся весь зал. Впрочем, не Анди. Она по‑прежнему сидела в третьем ряду, у самого прохода, глядя на Ренни снизу вверх. И глаза ее не были мягкими, затуманенными и потерянными, какими он привык их видеть.

Смотри сколько хочешь. Только сиди, как хорошая маленькая девочка .

А пока Большой Джим купался в аплодисментах.

– Пора? – спросил Ромми. – Что думаешь, Джекки?

– Обождем еще чуть‑чуть.

Интуиция говорила, что надо обождать, ничего больше, а Джекки привыкла полагаться на интуицию.

И потом задавалась вопросом: сколько жизней удалось бы спасти, если б она сказала Ромми: «Ладно, поехали»?

Приникнув к щели в боковой стене моста Мира, Младший увидел, как вскочили люди, сидевшие на скамьях, поставленных на лужайке, и та же интуиция, предложившая Джекки обождать, сказала ему, что пора. Хромая, он вышел на городскую площадь и направился к Главной улице. Когда существо, которое зачало его, возобновило речь, он уже шел к полицейскому участку. Темное пятно в левой половине поля зрения опять прибавило в размерах, но ясность мышления сохранялась.

Я иду, Ба‑а‑арби. Иду прямиком к тебе .

– Эти люди – мастера дезинформации, – продолжил Большой Джим, – и завтра, когда вы придете к Куполу, чтобы повидаться с вашими близкими, кампания против меня наберет обороты. Кокс и его приспешники не остановятся ни перед чем, чтобы очернить меня. Они обзовут меня лжецом и вором, возможно, даже скажут, что я сам возглавлял их операцию по производству наркотиков…

Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 35 36 37 38 394041 42 43 44 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!