Китай: воины и благородные люди 15 страница
А вот еще один интересный рассказ. Осуждается жестокость царства Израильского в ходе войны с нечестивым иудейским царем (хотя военную кампанию благословил сам Яхве!). Израильские войска убили 120 000 иудейских солдат и с триумфом привели в Самарию 200 000 иудейских пленников. Однако навстречу героям‑победителям вышел пророк Одед и сказал такие обличительные слова:
Вы избили их с такой яростью, которая достигла до небес. И теперь вы думаете поработить сынов Иуды и Иерусалима в рабы и рабыни себе. А разве на самих вас нет вины пред Господом Богом вашим? Итак, послушайте меня и возвратите пленных, которых вы захватили из братьев ваших, ибо пламень гнева Господня на вас{570}.
Войска немедленно освободили пленников, вернули добычу и специально назначенные чиновники «взяли пленных, и всех нагих из них одели из добычи, – и одели их, и обули их, и накормили их, и напоили их, и помазали их елеем, и посадили на ослов всех слабых из них, и отправили их в Иерихон, город пальм, к братьям их»{571}. По‑видимому, эти священники были монотеистами: в Вавилонии язычество утратило привлекательность для изгнанников. Пророку, назвавшему Кира мессией, принадлежат и первые недвусмысленно монотеистические слова в Библии. От лица Бога он восклицает: «Я Господь, и нет иного; нет Бога, кроме Меня»{572}. Однако монотеизм не сделал этих священников фанатичными, жестокими и кровожадными. Верно скорее обратное.
|
|
|
Впрочем, после плена появлялись и более агрессивные пророки. Вдохновляясь идеологией Дария, они возмечтали о чудном дне, когда Яхве воцарится над всеми, а к супостатам не явит жалости: «У каждого исчахнет тело его, когда он еще стоит на своих ногах, и глаза у него истают в яминах своих, и язык его иссохнет во рту у него»{573}. Они воображали, как бывшие враги Израиля будут из года в год ходить в Иерусалим – эдакие новые Сузы – с данью и подарками{574}. Или как израильтяне, депортированные Ассирией, благополучно вернутся домой{575}, а бывшие угнетатели припадут к их стопам{576}. Один пророк сообщал о таком видении: слава Яхве воссияет над Иерусалимом, центром освобожденной ойкумены и обителью мира. Но мир достигался лишь путем безжалостного угнетения…
Возможно, этих пророков вдохновлял новый «монотеизм». Ведь сильная монархия часто порождает культ высшего божества, создателя политического и естественного устройства. Израильтяне сто с лишним лет жили под сильной властью – Навуходоносора, Дария и других правителей, – и неудивительно, что в Яхве они увидели могучего властелина. Это яркий пример взаимосвязи религии и политики, причем связи двухсторонней: религия влияет на политику, а политика – на религию. Однако перед нами и глубоко человеческое желание сполна отплатить врагу за все обиды – импульс, смягчить который было призвано золотое правило. Что ж, не в первый и не в последний раз люди исказили свои традиции, приспособив к ним жесткую идеологию правящей власти. В данном случае Яхве, изначально заклятый враг насилия и имперской жестокости, стал мегаимпериалистом.
|
|
|
Часть II
Во имя мира
Глава 5
Иисус: не от мира сего?
Иисус из Назарета родился в правление римского императора Августа (30 г. до н. э. – 14 г. н. э.), когда во всей вселенной был мир{577}. При римском владычестве многие народы (в том числе бывшие империи) могли длительное время сосуществовать, не воюя друг с другом за ресурсы и земли, – немалое достижение!{578} У римлян были три претензии, типичные для любой успешной имперской идеологии: они благословлены богами; все иные народы – «варвары», с которыми невозможно иметь равные отношения; их миссия – нести цивилизацию и мир всему миру. Однако Pax Romana насаждался безжалостно{579}. Абсолютно профессиональная римская армия стала самой эффективной смертоносной машиной, какую когда‑либо видела планета{580}. Любое сопротивление могло повлечь за собой массовую резню{581}. Греческий историк Полибий свидетельствует: когда римляне захватывали город, то всех убивали и никого не щадили, даже животных{582}. После римского завоевания Британии шотландский вождь Калгак сказал, что остров превратился в пустыню: «За нами нет больше ни одного народа, ничего, кроме волн и скал и еще более враждебных, чем они, римлян… Отнимать, резать, грабить на их лживом языке зовется господством»{583}.
|
|
|
Полибий понимал, что зверства призваны вселить страх в завоеванные народы{584}. Обычно так и случалось, но римлянам понадобилось почти 200 лет, чтобы укротить палестинских иудеев, которые одну империю уже спровадили и верили, что подобные задачи им по силам. Когда Александр Македонский победил Персидскую империю (333 г. до н. э.), Иудея перешла к диадохам, то есть «преемникам» Александра: сначала к Птолемеям, а потом к Селевкидам. Большинство этих властителей не лезли в личные дела подданных. Однако в 175 г. до н. э. селевкидский император Антиох IV попытался переиначить храмовый культ и наказывал иудеев, соблюдавших пищевые запреты, обрезание и субботу. Началось восстание. Возглавил его Иуда Маккавей, а за ним и другие члены этой хасмонейской священнической семьи. Восставшим удалось отбить Иудею и Иерусалим у Селевкидов и даже создать небольшую империю, завоевав Идумею, Самарию и Галилею{585}.
|
|
|
Эти реалии породили апокалиптическую духовность, которой многим обязано раннее христианство. Для апокалиптического менталитета важна вечная философия: события на земле – суть «апокалипсис» (откровение) того, что одновременно происходит в небесном мире. Авторы данных текстов были убеждены: когда Маккавеи давали отпор Селевкидам, Михаил и его ангелы сражались с бесовскими силами, поддерживавшими Антиоха{586}. В Книге Даниила, историческом романе, написанном в пору маккавейских войн, события отнесены к эпохе вавилонского плена. Она описывает, в частности, как иудейскому пророку Даниилу было видение четырех чудищ, символизирующих Ассирию, Вавилон, Персию и, наконец, Селевкидскую империю Антиоха, самую ужасную. Но после монстров «с облаками небесными» явился «как бы сын человеческий» (образ Маккавеев). В отличие от прежних чудовищных империй, его правление будет гуманным и справедливым, и Бог дарует ему «владычество вечное, которое не прейдет»{587}.
Но, увы, благочестие Хасмонеев не выдержало грубых реалий политического владычества, и Хасмонеи сделались такими же жестокими и деспотичными, как и Селевкиды. К концу II в. до н. э. более подлинной иудейской альтернативы взалкали несколько новых сект (этот энтузиазм разделяло впоследствии и христианство). Для подготовки учеников они разработали целые системы обучения, самый близкий в еврейском обществе аналог учебным заведениям. И кумранитов, и ессеев – вопреки расхожему мнению, эти группы не следует отождествлять – влек общинный образ жизни: совместные трапезы, общность имущества, акцент на ритуальной чистоте. И те и другие критиковали порядки в иерусалимском храме (по их мнению, испорченные Хасмонеями). Более того, кумранская община возле Мертвого моря считала себя альтернативным храмом: на космическом уровне сыны Света победят сынов Тьмы, и Бог построит новый храм, установит новый мировой порядок. Фарисеи также старались тщательно и пунктуально соблюдать библейские заповеди. Впрочем, о тогдашнем фарисействе мы почти ничего не знаем (хотя впоследствии оно станет самым влиятельным из новых течений). В среде фарисеев отмечались попытки бунтовать против Хасмонеев, но в итоге фарисеи заключили, что народу лучше будет при иноземном владычестве. Поэтому в 64 г. до н. э., когда от властей совсем житья не стало, фарисеи послали в Рим делегацию с просьбой низложить хасмонейский режим.
На следующий год римский военачальник Помпей вошел в Иерусалим, убив 12 000 иудеев и поработив еще многие тысячи. Неудивительно, что в массе своей иудеи ненавидели римскую власть. Однако ни одна империя не выживет, если не найдет себе сторонников среди части местного населения. Римляне правили Палестиной через священническую аристократию в Иерусалиме, а также марионеточного царя Ирода, князя Идумеи, недавно обратившегося в иудаизм. Ирод построил по всей стране величественные крепости, дворцы и театры в эллинистическом стиле, а на побережье – Кесарию, совсем новый город, названный в честь Августа. Однако главным памятником эпохи Ирода стал удивительный новый храм Яхве в Иерусалиме (возле Антониевой башни, в которой дислоцировались римские войска). Правитель жестокий, со своей армией и тайной полицией, Ирод был чрезвычайно непопулярен. А палестинскими иудеями, получалось, правят сразу две аристократии: иродиане и саддукеи, священническая элита. Налоги собирали и те и другие, поэтому иудеи платили вдвойне{588}.
Как и все правящие классы в аграрных обществах, обе аристократии использовали зависимый от них персонал, который в обмен на работу с простым народом имел более высокий социальный статус и долю от излишков{589}. Сюда входили, в частности, мытари, то есть сборщики податей. В Римской империи они были обязаны сдавать колониальным властям фиксированную сумму, но имели право оставлять себе дополнительные деньги, выбитые из крестьян. В результате они получали определенную независимость, хотя, как видно из Евангелий, были ненавидимы народом{590}. «Книжники и фарисеи», упоминаемые в Евангелиях, также оказались приспешниками режима, ибо толковали Тору и обычное еврейское право в его пользу{591}. Впрочем, это можно сказать не обо всех фарисеях. Большинство из них сосредоточились на строгом соблюдении Торы и экзегезе[7] – впоследствии их подход повлияет на раввинистическую экзегезу – и несколько дистанцировались от элиты, иначе они не имели бы популярности в народе. А уважение к ним было столь велико, что любой иудей, мечтавший о политической карьере, должен был зубрить у фарисеев гражданское право. Скажем, Иосиф Флавий, иудейский историк I в. н. э., одно время учился у фарисеев истолкованию законов, хотя полностью к данному направлению не принадлежал, – эти штудии позволили ему обрести навыки, необходимые для политической карьеры{592}.
Колонизированные народы часто придают большое значение тем религиозным обычаям, над которыми еще сохраняют контроль и которые напоминают о временах свободы. У иудеев нелюбовь к правителям достигала максимума во время важных храмовых праздников, имевших особое звучание в ситуации политического унижения. Пасха служила воспоминанием об избавлении Израиля от имперской власти Египта. Пятидесятница праздновалась в честь дарования Торы, божественного устава, который превыше всех имперских эдиктов. Суккот (Кущи), праздник урожая, напоминал о том, что земля с ее плодами принадлежат Яхве, а не римлянам. Скрытое недовольство выплеснулось в 4 г. до н. э., когда Ирод лежал на смертном одре. Он недавно поставил над главным фронтоном храма большого золотого орла, символ имперского Рима. Иуда и Матфий, знаменитые учителя Торы, назвали сей акт оскорблением владычества Яхве{593}. В ходе хорошо спланированной акции сорок их учеников вскарабкались на крышу, сорвали орла, разнесли его на куски и даже не попытались бежать, отважно приняв кару{594}. Ярость Ирода была такой, что он даже встал с постели. Ученики с учителями были приговорены к смерти, а сам правитель умер в муках через несколько дней{595}.
Стоит отметить, что большинство выступлений против имперского владычества в римской Палестине не были насильственными. При чтении Иосифа Флавия можно подумать, что вследствие религиозного фанатизма иудеи много бунтовали. На самом деле демонстрации доходили до насилия лишь в крайних ситуациях. Когда разгневанные толпы стали протестовать против мучительной казни любимых учителей, Архелай, старший сын Ирода, спросил, что он может для них сделать. Судя по ответу, враждебность к Риму диктовалась не только религиозной нетерпимостью: «Одни требовали облегчения податей, другие – упразднения пошлины, а третьи требовали освобождения заключенных»{596}. И хотя плач в Иерусалиме еще не затих, вооруженного мятежа не было, пока Архелай в панике не послал военных в храм. Но даже тогда толпы лишь кидали камни, а потом вернулись к молитве. Ситуацию можно было бы удержать под контролем, если бы Архелай не отправил пехотинцев, которые убили около 3000 человек{597}. Тогда начались беспорядки по всей стране, и народные вожди, посягавшие на корону, вели партизанские войны с римскими и иродианскими отрядами. Опять‑таки дело больше упиралось в налоги, чем в религию. Толпы нападали на имения знати и грабили местные крепости, амбары и римские обозы, чтобы забрать товары, отнятые у народа{598}. У Квинтилия Вара, наместника близлежащей Сирии, ушло три года на восстановление Pax Romana . По ходу дела он сжег дотла галилейский город Сепфорис, разграбил соседние села и распял возле Иерусалима 2000 повстанцев{599}.
Рим разделил царство Ирода между тремя его сыновьями: Архелай получил Идумею, Иудею и Самарию, Антипа – Галилею и Перею, Филипп – Заиорданье. Однако Архелай правил столь жестоко, что император низложил его и впервые поставил над Иудеей своего префекта. Римский префект опирался на иудейскую священническую аристократию, а резиденция его располагалась в Кесарии. Когда Копоний, первый наместник, решил провести перепись перед сбором податей, некий Иуда Галилеянин призвал народ к сопротивлению. Его религиозность была неотделима от политических воззрений{600}. платить налоги Риму, считал он, равнозначно рабству, ибо единственный владыка еврейского народа – сам Бог; и если иудеи проявят стойкость и не дрогнут перед лицом возможной смерти, Бог вмешается и поможет{601}.
Обычно крестьяне не прибегали к насилию. Их главным оружием был саботаж: снижение темпов работы или полный отказ от нее – одним словом, методы экономические (и подчас весьма ушлые). Большинство римских наместников щадили чувства иудеев, но в 26 г. н. э. Понтий Пилат велел гарнизону Антонии поднять у самого храма знамена с изображением императора. Толпа крестьян и горожан явилась в Кесарию, и, когда Пилат отказался убрать знамена, иудеи попросту легли на землю возле резиденции и пролежали пять дней. Тогда Пилат позвал их на ристалище выслушивать его решение. Там, увидев, что они окружены солдатами с обнаженными мечами, люди снова повалились на землю. Они говорили, что скорее умрут, чем нарушат закон. Возможно, они надеялись и на вмешательство свыше, но они также понимали: казнить их – значит создать угрозу массового бунта. И риск оправдался: наместник уступил и убрал знамена{602}.
Шансы бескровного исхода были значительно меньше, когда лет через двадцать пять император Гай Калигула пожелал водрузить в иерусалимском храме свою статую. Опять‑таки крестьяне вышли возмущаться: «поднялись точно по сигналу… бросив города, деревни и дома, так что они совершенно опустели»{603}. Когда легат Петроний прибыл в порт Птолемаиду с оскорбительной статуей, он нашел «десятки тысяч иудеев» с женами и детьми на равнине перед городом. Опять‑таки протест не был вооруженным. Иудеи сказали Петронию, что драться не будут. Но они остались в Птолемаиде даже после начала посевного сезона{604}. В политическом плане это была разумная акция. Петронию пришлось объяснять императору, что из‑за невозделанности почвы начнутся разбои и снизится выплата повинностей{605}. Однако Калигулой редко двигали рациональные соображения, и дело могло бы кончиться трагически, если бы его не убили на следующий год.
Даже если эти крестьянские сообщества озвучивали свой протест против римского владычества, опираясь на эгалитарные иудейские традиции, их не ослеплял фанатизм. Они не спешили ни убивать, ни расставаться с жизнью. Более поздние народные движения потерпят неудачу, поскольку их вожди будут действовать топорно. Скажем, в 50‑е годы н. э. пророк по имени Февда увлечет 400 человек в Иудейскую пустыню: мол, начинается новый исход и уверовавшим Бог обещает избавление{606}. Еще один мятежник собрал толпу в 30 000 человек и двинулся к Масличной горе, «откуда намеревался силой войти в Иерусалим, подавить римский гарнизон и захватить верховную власть»{607}. У этих движений не было политических рычагов, и их безжалостно разгромили. Оба протеста вдохновлялись апокалиптической (и «вечной философской») верой в то, что действия земные способны повлиять на события в космическом плане.
Такова была политическая ситуация, когда Иисус начал свою проповедь в галилейских селах.
Иисус родился в обществе, испытавшем травму насилия. Его жизнь, в начале и в конце, обрамляли восстания: на его детство пришлись бунты, вспыхнувшие после Иродовой смерти, причем вырос он в селе Назарет, в шести километрах от Сепфориса, уничтоженного Варом, а через 10 лет после распятия началась крестьянская забастовка против Калигулы. Во время его жизни Галилеей правил Ирод Антипа, который финансировал свои строительные программы, обложив галилейских подданных повышенным налогом. Невыплата налогов наказывалась конфискацией земли, которая становилась частью и без того огромной собственности иродианских аристократов{608}. Потеряв землю, одни крестьяне уходили в разбой, а другие (возможно, в том числе плотник Иосиф, отец Иисуса) переключались на менее уважаемые занятия: большинство ремесленников происходили из разоренных крестьян{609}. В Галилее вокруг Иисуса собирались огромные толпы больных и голодных страдальцев. Его притчи показывают общество, расколовшееся на богачей и бедняков: мы видим людей, которые отчаянно нуждаются в займах; крестьян по уши в долгах; крестьян, лишенных земли и ставших поденщиками{610}.
Евангелия были написаны в городской среде спустя десятилетия после распятия, но все еще отражают политическую агрессию и жестокость римской Палестины. В первые же годы жизни Иисуса царь Ирод истребил всех мальчиков‑младенцев в Вифлееме, повторяя злодеяния древнего фараона, архетипического империалиста{611}. Иоанн Креститель, двоюродный брат Иисуса, был казнен Иродом Антипой{612}. Иисус предрекал, что и его ученики подвергнутся гонениям, бичеваниям и расправам со стороны иудейских властей{613}. Сам он был арестован по приказу первосвященнической аристократии, после чего замучен и распят по приказу Понтия Пилата. С самого начала Евангелия изображают Иисуса и его учение альтернативой структурному насилию имперского владычества. Римские монеты, надписи и храмы регулярно называли Августа, установившего мир после столетия жестоких войн, «сыном бога», «господином» и «спасителем», а также возвещали «благую весть» о его рождении. И когда ангел возвестил пастухам о рождении Иисуса, то сказал так: «Я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям; ибо ныне родился вам… Спаситель». Однако этот Сын Божий был рожден бездомным и вскоре стал беженцем{614}.
Одним из признаков тяжелого положения населения было множество неврологических и психических больных. Эти заболевания приписывались бесам. За исцелением люди часто шли к Иисусу: он и его ученики, видимо, обладали способностью «изгонять» подобные хвори{615}. Иисус объяснял, что победа учеников над бесами отражает победу Бога над Сатаной на вселенском уровне. Когда они вернулись после успешной проповеди, в ходе которой совершили много исцелений, он объявил им: «Я видел Сатану, спадшего с неба, как молнию»{616}. По‑видимому, «одержимость» часто связана с экономическим, сексуальным или колониальным угнетением: люди ощущают себя в плену у некой чужеродной силы, которую не в силах контролировать{617}. А вот показательный эпизод: когда Иисус изгнал множество бесов из одного одержимого, бесы объявили, что имя им – «легион», тем самым отождествив себя с римскими войсками, наиболее раздражающим символом оккупации. Иисус сделал то, чего желали многие завоеванные народы: послал «легион» в стадо свиней, самых нечистых животных, а те бросились в море{618}. Судя по всему, правящий класс считал Иисусовы экзорцизмы политическим актом, и неслучайно Антипа решил принять меры против Иисуса{619}.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 59; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!