Китай: воины и благородные люди 14 страница
Оказалось, что Яхве требует безраздельной верности. Моисей говорит Израилю: «Слушай, Израиль: Яхве – Бог наш, один Яхве!»{524} Он не только резко запретил израильтянам поклоняться какому‑либо еще богу, но и заповедал истребить местные народы Земли обетованной:
Предай их заклятию, не вступай с ними в союз и не щади их; и не вступай с ними в родство… ибо они отвратят сынов твоих от Меня, чтобы служить иным богам, и тогда воспламенится на вас гнев Яхве, и Он скоро истребит тебя. Но поступите с ними так: жертвенники их разрушьте, столбы их сокрушите, и рощи их вырубите, и истуканов их сожгите огнем{525}.
Потеряв «второй закон» Моисеев, израильтяне забыли и его заповедь, а потому попускали культ иных богов, заключали браки и союзы с ханаанеями. Неудивительно, что гнев Яхве «воспламенился» на Северное царство Израильское. По мнению реформаторов, Моисей предупреждал израильтян о грядущем. «И рассеет тебя Яхве по всем народам, от края земли до края земли… и не будешь уверен в жизни твоей; от трепета сердца твоего, которым ты будешь объят, и от того, что ты будешь видеть глазами твоими, утром ты скажешь: “О, если бы пришел вечер!”, а вечером скажешь: “О, если бы наступило утро!”»{526} Когда свиток зачитали Иосии, царь был настолько потрясен, что расплакался: «Велик гнев Яхве, который воспылал на нас»{527}.
Нам сейчас трудно понять, насколько необычным для VII в. до н. э. был акцент на эксклюзивности культа. Ведь за нашим пониманием Ветхого Завета стоят два с половиной тысячелетия монотеистической традиции. Однако Иосия и слыхом не слыхивал о первой заповеди («да не будет у тебя других богов перед лицом Моим»), пока реформаторы не поставили ее во главу Декалога. Она прямо осуждала Манассию: Манассия внес статуи «других богов» в храм, где присутствие (шехина) Яхве воцарилось в Святая Святых. А ведь языческие изображения считались абсолютно приемлемыми в храме еще со времен Соломона! Несмотря на выступления пророков вроде Илии, которые учили народ поклоняться только Яхве, большинство жителей двух царств не сомневались в могуществе таких богов, как Ваал, Анат и Ашера. Из слов пророка Осии видно, сколь популярен был культ Ваала в Северном царстве в VIII в. до н. э. Да и сами реформаторы знали, что израильтяне «кадили Ваалу, солнцу, и луне, и созвездиям, и всему воинству небесному»{528}. Монотеизм столкнется с сильнейшим сопротивлением. И через 30 лет после смерти Иосии израильтяне все еще будут чтить месопотамскую богиню Иштар, а храм Яхве снова наполнится «идолами дома Израилева»{529}. Многие люди считали неестественным и извращенным игнорировать такое божественное подспорье. Реформаторы понимали: они хотят, чтобы иудеи отказались от знакомых и любимых святынь, разорвали связи с мифологическим и культурным сознанием Ближнего Востока – мучительное, дорогой ценой дающееся одиночество.
|
|
|
|
|
|
Иосия поверил свитку закона, и вспыхнула вакханалия разрушения. Уничтожались культовые предметы, введенные Манассией; сжигались статуи Ваала и Ашеры, упразднялись местные святилища. Было покончено с домом для мужчин, занимавшихся культовой проституцией. Убрали ассирийских лошадей. На старых территориях царства Израильского Манассия вел себя еще безжалостнее: по его приказу не только уничтожили древние храмы Яхве в Бет‑Эле и Самарии, но и убили жрецов местных святилищ и осквернили их алтари{530}. Такая фанатическая агрессия была феноменом новым и трагическим. Всюду громили священные символы, которые доселе имели центральное значение и для храмового культа, и для благочестия многих израильтян{531}. Когда религиозная традиция образует симбиоз с государственным насилием, жестокости не избежать. Реформаторы сочли ханаанейские культы, издавна практиковавшиеся израильтянами, «омерзительными» и «отвратительными» и настаивали на безжалостном преследовании любого израильтянина, участвующего в этих обрядах{532}. Ведь Моисей заповедал: «Не соглашайся с ним и не слушай его; и да не пощадит его глаз твой; не жалей его и не прикрывай его, но убей его»{533}. Израильский город, виновный в таком идолопоклонстве, подлежал «заклятию»: его надлежало сжечь, а его жителей перебить{534}.
|
|
|
Все это было столь необычно, что для оправдания новшеств реформаторам пришлось буквально переписать историю. Они взялись за глобальную редактуру текстов в царских архивах (текстов, которые впоследствии станут Ветхим Заветом), изменяя формулировки и смысл более ранних установлений и вводя новые правила, соответствующие их идеям. Они переосмыслили израильскую историю, добавив свежие материалы к старым повествованиям Пятикнижия и придав Моисею значимость, которой тот не обладал в древних преданиях. Кульминацией рассказа об Исходе стала не теофания, а дарование Десяти Заповедей и свитка Закона. Опираясь на древние саги, ныне утерянные, реформаторы составили историю Израильского и Иудейского царств – Книги Иисуса Навина, Судей, 1–4 Царств, – «доказав», что именно идолопоклонническое нечестие Северного царства довело его до гибели. Рассказывая о завоеваниях Иисуса Навина, они описали, как он перебил местных жителей Земли обетованной и разорил их города (подобно ассирийскому военачальнику!). Древний миф о «заклятии» превратили в знак божьего правосудия. Предполагалось теперь, что имела место не литературная условность, а реальная попытка геноцида. Увенчалась же история правлением Иосии, нового Моисея и нового избавителя, своим величием превосходящего Давида{535}. Эта суровая теология оставила неизгладимый отпечаток на Ветхом Завете. Многие тексты, на которые часто ссылаются в доказательство неизбывной агрессии и нетерпимости «монотеизма», либо составлены, либо переосмыслены этими реформаторами.
|
|
|
А ведь девтерономическая реформа не увенчалась успехом. Свободолюбивые мечты Иосии пошли прахом в 609 г. до н. э., когда его убили в битве с фараоном Нехо. Нововавилонская империя пришла на смену Ассирии и соперничала с Египтом за власть над Ближним Востоком. На протяжении нескольких лет Иудея маневрировала между этими царствами, но в итоге, после восстания 597 г. до н. э., Навуходоносор, царь вавилонский, депортировал 8000 иудейских аристократов, солдат и ремесленников{536}. Десятью годами позже он уничтожил храм, стер Иерусалим с лица земли и депортировал еще 5000 иудеев, оставив на разоренной земле лишь представителей низших слоев общества. В Вавилонии с иудейскими изгнанниками обращались вполне сносно. Одни жили в столице, другие на менее цивилизованных территориях возле новых каналов, причем в какой‑то мере сами решали свои дела{537}. Однако изгнание – феномен не только физический, но и духовный. В Иудее эти люди были частью элиты, а теперь утратили политические права; некоторым даже пришлось нести трудовую повинность{538}. Но затем вспыхнула надежда, что Яхве снова освободит свой народ. И на сей раз освободителем будет не пророк, а новая имперская сила.
В 559 г. до н. э. Кир, малозаметный член семьи Ахеменидов, стал царем Аншана (нынешний южный Иран){539}. Лет двадцать спустя, после впечатляющих побед в Мидии, Анатолии и Малой Азии, он напал на Вавилонскую империю и удивительным образом взял верх без единой битвы: население приветствовало его как освободителя. Отныне Кир стал властелином самой большой империи, которая когда‑либо до тех пор существовала в истории. В своем зените она простиралась по всему Восточному Средиземноморью, от нынешних Ливии и Турции на западе до Афганистана на востоке. И еще столетиями все цари, желавшие править миром, будут пытаться повторить успехи Кира{540}. Однако он был не только одной из ключевых фигур в политике региона: он создал более мягкую форму империи.
Согласно победной декларации Кира, когда он пришел в Вавилонию, «все жители Вавилона и всей страны Шумер и Аккад, князья и наместники склонились перед ним в поклоне и облобызали его ноги, радуясь и сияя, что царство у него»{541}. Но с чего им было сиять при виде чужеземного захватчика? Десятью годами ранее, вскоре после завоевания Киром Мидии, вавилонский автор поэмы «Сон Набонида» отвел ему божественную роль{542}. Мидия давно представляла угрозу Вавилону, и солнечный бог Мардук, по словам поэта, явился во сне Набониду (556–539 гг. до н. э.), последнему вавилонскому царю, чтобы уверить: он контролирует события и избрал Кира, чтобы решить эту проблему. Однако десятью годами позже Вавилонская империя пришла в упадок. Набонид был занят завоеваниями, несколько лет отсутствовал в Вавилоне и навлек на себя гнев жречества тем, что не исполнил ритуал акиту. В ходе этой церемонии все вавилонские цари клялись «не наносить удары по щекам полноправных граждан». Набонид же навязал трудовую повинность свободным людям империи. Недовольные жрецы объявили, что боги более не благоволят правлению Набонида и покинули город. И когда Кир захватил Вавилонию, эти жрецы помогли написать ему победную речь, в которой говорилось, что вавилоняне воззвали в печали к Мардуку, и Мардук послал им Кира:
Он назвал Кира, царя Аншана, чтобы тот стал владыкой всего мира… Мардук, великий владыка… велел ему выступить против своего города Вавилона… Он шел рядом с ним как друг, позволил ему без боя вступить в свой город Вавилон, не причинив Вавилону никакого бедствия. Он передал в его руки Набонида, который не почитал его{543}.
Ритуал и мифология были важны для царства, но не всегда поощряли государственную тиранию. По сути, Набонида низложила жреческая верхушка – за излишнее насилие и угнетение.
Гигантская многоязычная и многокультурная империя Кира нуждалась в ином способе управления: более уважительном к традиционным правам завоеванных народов, их религиозным и культурным обычаям. Кир не стал унижать и депортировать своих новых подданных, разрушать их храмы и осквернять святыни, как поступали ассирийцы и вавилоняне, а возвестил совершенно новую политику. Она зафиксирована в так называемом цилиндре Кира, который ныне хранится в Британском музее. Согласно данному манифесту, Кир явился в Вавилонию как вестник мира, а не войны; он отменил трудовую повинность, репатриировал все народы, депортированные Навуходоносором, и позволил им восстановить свои национальные храмы. Поэтому один анонимный иудейский изгнанник в Вавилонии даже назвал Кира «мессией», человеком, которого Яхве «помазал», чтобы положить конец плену Израиля{544}. Только этот пророк был убежден, что Кира вел за руку Яхве, а не Мардук, и что именно Яхве помог ему сотрясти медные врата Вавилона: «Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени, почтил тебя, хотя ты не знал Меня»{545}. Наступала новая эпоха и время земле вернуться к своему изначальному совершенству. Пророк, явно находившийся под влиянием зороастрийских мессианских верований, призывал: «Всякий дол да наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся и неровные пути сделаются гладкими»{546}.
Большинство иудейских изгнанников предпочли остаться в Вавилонии, и многие удачно ассимилировались в местную культуру{547}. И все же, согласно Библии, более 40 000 человек вернулись в Иудею – с богослужебными сосудами, некогда конфискованными Навуходоносором. Они хотели восстановить храм Яхве в разоренном Иерусалиме. Вообще решение персов позволить людям вернуться домой и восстановить свои святилища было здравым и разумным: они полагали, что так империя лишь усилится, ибо боги должны почитаться в своих собственных странах, да и подданные скажут спасибо. В результате этой позитивной политики на Ближнем Востоке лет на двести воцарится период относительной стабильности. Однако и «персидский мир» опирался на военную силу и подати, изымаемые у покоренных народов. Кир придавал значение беспримерному могуществу своей армии; когда он с Мардуком шел на Вавилон, его войска в полном вооружении, по его словам, были подобно воде в реке и бессчетны{548}. Его манифест также упоминал о системе податей: «Все цари Вселенной от Верхнего до Нижнего моря, те, кто живет в царских чертогах, и те, кто живет ‹…› все цари западных стран, живущие в шатрах, доставили ко мне в Вавилон свои тяжелые подати и облобызали мои ноги»{549}. Даже самая мирная империя нуждалась в постоянной военной агрессии и массовом изъятии ресурсов у завоеванных народов. Если бы имперские чиновники и солдаты испытывали на сей счет угрызения совести, это ослабило бы силу империи; но если их удавалось убедить, что они действуют во имя всеобщего блага, дело шло на лад{550}.
После Кира Персидской империей правил его сын Камбиз II, а после смерти Камбиза II (522 г. до н. э.) – Дарий I. В надписях Дария мы находим сочетание трех тем, которые впоследствии будут вновь и вновь появляться в идеологии процветающих империй: дуализм (благо империи против зла, воплощенного в ее противниках), избранничество (правитель послан Богом) и миссия (спасти мир){551}. Политическая философия Дария находилась под сильным влиянием зороастризма, который он успешно приспособил для сакрализации своего имперского проекта{552}. Многие царские надписи персидских земель упоминали зороастрийский миф о творении{553}. Мы читаем, как Ахура Мазда, мудрый Господь, – тот самый, который явился Зороастру, – создал вселенную: сначала землю, потом небо, потом человека и, наконец, счастье (шияти), состоящее из мира, безопасности, истины и обильной пищи{554}. Поначалу был лишь один правитель, один народ и один язык{555}. Однако после нападения Враждебного Духа (Лжи) человечество разделилось на два противоборствующих лагеря, у каждого из которых есть свой царь. На многие столетия мир погрузился в войну, кровопролитие и хаос. Но 29 сентября 522 г. до н. э. на престол взошел Дарий. и мудрый Господь положил начало пятой и последней эпохе: Дарию суждено объединить мир и восстановить первоначальное блаженство, создав всемирную империю{556}.
Здесь видно, сколь сложно адаптировать мирную традицию к реалиям имперского владычества. Дарий разделял ужас Зороастра перед беззаконным насилием. После смерти Камбиза II ему пришлось подавлять восстания по всей империи. Подобно всякому императору, он должен был бороться с амбициозными аристократами, пытавшимися его низложить. В своих надписях Дарий ассоциировал этих мятежников с нечестивыми царями, внесшими в мир войны и беды после нападения Лжи. Однако, чтобы восстановить мир и блаженство, нельзя было обойтись без «воинов», которых Зороастр хотел исключить из общества. Апокалиптическое восстановление мира, предсказанное Зороастром на конец времен, было перенесено в настоящее, а зороастрийский дуализм использован для поляризации политической карты общества. Структурное и военное насилие империи стало последним и абсолютным благом, а всё, лежащее за ее пределами, представлено как варварство, хаос и нравственный упадок{557}. Миссия Дария состояла в том, чтобы подчинить остальной мир и реквизировать его ресурсы, чтобы сделать все народы «хорошими». А после покорения земель воцарятся всеобщий мир и эпоха «дивная» (фраша){558}.
Надписи Дария напоминают, что религиозную традицию нельзя считать единообразной и неизменной сущностью, которая заставляет действовать строго определенным образом. Ее модифицируют и даже радикально меняют во имя самых разных целей. Для Дария фраша уже не духовная гармония, а материальное благополучие; свой дворец в Сузах он описывал как фраша , предвестие искупленного и объединенного мира{559}. Надписи упоминают, что в качестве подати из различных уголков империи поставлялись золото, серебро, драгоценные породы дерева, слоновая кость и мрамор: мол, после нападения Лжи богатства оказались разбросанными по всему свету, а ныне (в соответствии с первоначальным замыслом мудрого Господа) вновь собираются в одном месте. Величественный рельеф из Персеполя изображал, как послы завоеванных народов из отдаленных земель послушно несут в Сузы дань. Этическая концепция Зороастра была во многом обусловлена жестокими нападениями захватчиков – теперь же ее использовали для сакрализации организованного военного насилия и имперского вымогательства.
Иудеи, вернувшиеся из Вавилона в 539 г. до н. э., нашли свою родину в запустении. Они также столкнулись с враждебностью чужеземцев, оказавшихся в этих землях по милости вавилонян. Не в восторге были и иудеи, избежавшие депортации: репатрианты выросли в чужеродной для них культуре. Когда же храм был восстановлен, персидская Иудея стала храмовым государством, управляемым иудейской священнической аристократией от имени Персии. Тексты этих священнических аристократов частично сохранились в Пятикнижии и двух первых Книгах Паралипоменон, которые переосмыслили исторический подход девтерономистов и попытались адаптировать древнеизраильские предания к новым обстоятельствам{560}. В этих писаниях видна попытка расставить все по своим местам. В Вавилоне иудеи сохраняли национальную самобытность, держась особняком от местных жителей, – теперь священники заповедали народу быть святым (кадóш), то есть отделенным.
И все же, в отличие от девтерономических текстов, которые демонизировали чужеземцев и пытались избавиться от них, эти священнические документы, опираясь на те же самые рассказы и легенды, проявляли вдруг удивительную открытость. Опять‑таки мы видим, что нельзя мерить все религиозные учения одной мерой: мол, всюду насилие. Эти священники решили, что «инаковость» каждого человека священна и должна быть уважаема. Поэтому в священническом Законе свободы ничто не могло быть порабощено и стать чужой собственностью, даже земля{561}. Подлинный израильтянин должен не уничтожать пришельца (гер), а учиться любить его: «Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его, как себя; ибо и вы были пришельцами в земле Египетской»{562}. Священники выработали золотое правило: израильтяне были меньшинством в Египте и Вавилонии, и этот опыт должен научить их чувствовать, сколь тяжело в Иудее изгнанникам, лишенным своих земель. Заповедь о «любви» затрагивала не только эмоциональную сферу: понятие «хéсед» означало также «верность» и использовалось в ближневосточных договорах, когда бывшие враги соглашались оказывать друг другу поддержку и соблюдать лояльность{563}. И это была не утопия, но этика, доступная каждому.
Смягчая суровую нетерпимость девтерономистов, священнические историки включили в свои тексты трогательные сцены примирения. Например, братья Иаков и Исав, долго находившиеся в ссоре, наконец видят лик Божий друг в друге{564}. Или: Моисей воздержался от возмездия, когда царь Эдома отказался пропустить израильтян через свою территорию на пути в Землю обетованную{565}. Самый знаменитый из священнических текстов – рассказ о сотворении мира, которым начинается Ветхий Завет. Библейские редакторы поместили его перед более древней (VIII в. до н. э.) легендой о создании Богом сада для Адама и Евы и последующем грехопадении. Священническая версия изъяла всякое насилие из традиционной ближневосточной космогонии. Никакой битвы и никакого убиения чудовища: Бог Израилев лишь повелел вселенной возникнуть, и она возникла. А в последний день творения Бог «увидел все, что Он создал, и вот, хорошо весьма»{566}. У этого Бога врагов нет: он благословил каждое из своих созданий, даже своего старого врага Левиафана.
Такая глубокая благожелательность тем примечательнее, что община репатриантов натерпелась от враждебных сообществ в Иудее. Когда Неемия, отправленный персами руководить восстановлением Иерусалима, следил за постройкой городской стены, работники «одной рукой производили работу, а другой держали копье»{567}. Священнические авторы не могли позволить себе пацифизм, но военное насилие их тревожило. Они убрали некоторые из наиболее воинственных эпизодов девтерономической истории и сгладили тему завоеваний Иисуса Навина. О войнах Давида они рассказывали, но опустили его жестокий приказ перебить слепых и хромых в Иерусалиме. Более того, именно Книга Паралипоменон сообщает, что Давиду было не дано построить храм, ибо он пролил слишком много крови. Появился и рассказ о военной кампании против мадианитян, которые вовлекли израильтян в идолопоклонство{568}. Да, сказано, что израильские воины сражались за правое дело и в полном согласии с девтерономическим законом: священники вели людей в битву, солдаты казнили мадианитянских царей, сожгли мадианитянские селения, убили и замужних женщин (которые соблазняли израильтян), и мальчиков (они стали бы воинами). Но хотя они «очистили» Израиль, даже праведное кровопролитие осквернило их. Моисей сказал вернувшимся воинам: «Пробудьте вне стана семь дней… очиститесь… вы и пленные ваши»{569}.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 63; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!