Десять стадий процесса выздоровления 5 страница

Однако большинство людей нуждается в проработке проблем, связанных с насилием. Один из первых шагов в процессе исцеления — определить природу «третьего слоя пирога», то есть тот фактор или те факторы, которые меша­ли тому, чтобы «сосуд любви» пациента наполнился.

Активное насилие

Физическое насилие легко увидеть и определить — это избиение и сексуальное насилие разной степени вплоть до полового акта. Такие виды не только осуждаются морально, но и практически всегда вступают в конфликт с законом.

К активным и разрушительным, хотя и не противозакон­ным видам относится также вербальное насилие — выраже­ние ярости и злости в словесной форме. Крики и гневные обвинения (заслуженные или незаслуженные) надолго остав­ляют невидимые шрамы в душе ребенка, а значит, в этом случае он также подвергается активному насилию.

В одном из телевизионных рекламных роликов показано, как тяжело может ранить вербальное насилие. В этом роли­ке крупным планом показан рот взрослого человека, обща­ющегося с ребенком. На протяжении всего ролика он гово­рит: «Как ты мне надоел!», «Вечно ты все портишь!», «Все из-за тебя!» и так далее. Любой зритель этого ролика чувст­вует боль, причиняемую вербальным насилием.

Теперь представим себе, что ребенок затеял какое-то дело. Родители наблюдают за ним, поправляют, дают указания и, может быть, сами принимаются за это дело: «Эй, ты делаешь неправильно, дай-ка мне». Представьте себе, какое впечатле­ние производят на ребенка подобные действия. Такое вмеша­тельство, пусть даже с самыми лучшими намерениями, клас­сифицируется как активное насилие, причиняющее такой же вред ребенку, как и более очевидные формы насилия.

Если вы обнаружили активное насилие в своем детстве, вам надо разобраться с ним. Необходимый первый шаг к личностной цельности — просто признать его существова­ние; пока этого достаточно.

Вы можете с полным правом заявить: «Мои родители та­кого никогда не делали», но подождите с выводами. Суще­ствуют и другие, более распространенные и столь же разру­шительные формы насилия, которые можно назвать «ти­хим» насилием, когда отсутствуют необходимые факторы, наполняющие детские сердца любовью: родительское вре­мя, внимание и теплое отношение.

Пассивное насилие

Предположим, что один или оба родителя настолько за­няты, что не доступны для ребенка физически и (или) эмо­ционально. К сожалению, многие очень разрушительные формы пассивного насилия так и не распознаются. Наси­лие, причиненное родителями-алкоголиками или нарко-манами, широко известно и повсеместно признается, но другие порождающие насилие типы поведения (например, трудоголизм) в некоторых слоях общества восхваляются и идеализируются. Трудолюбие — известная добродетель, но для некоторых людей работа занимает место Бога. «Наси­лие? Никогда!» — восклицает выросший в такой семье ре­бенок.

Консультируя пациента по имени Боб, мы затронули те­му пассивного насилия в его детстве. Боб был возмущен и обижен, узнав, что, по нашему мнению, он подвергался на­силию со стороны своего отца-трудоголика.

— Как вы можете говорить, что в моем детстве было на­силие! Да мой отец работал не покладая рук, и все для нас!

— Наверное, он действительно много работал. А вот уде­лял ли он вам свое время и внимание, были ли ваши отно­шения теплыми, вкладывал ли он часть себя в ваше воспи­тание, как следует родителю?

— Да, но...

— Эти теплые, любящие отношения были вам необходи­мы, но у вас их не было.

— Да, но...

— Мы не выступаем с обвинениями против вашего отца, а просто стараемся воссоздать точную картину вашего дет­ства. Вы были полностью лишены эмоциональной под­держки со стороны отца. — Но... Но...

Прошло довольно много времени, прежде чем в мозгу Боба забрезжило понимание. Сознательно или нет, но его отец пренебрегал сыном. Наша задача состояла не в поисках виновника, а в ответе на вопрос, имело ли место пассивное насилие в детстве Боба. Ответ оказался положительным.

Существуют и другие формы пассивного насилия, кото­рые могут быть ненамеренными или неизбежными, что, впрочем, не меняет их результата.

Покинуть ребенка — значит причинить ему вред. Любой развод, как бы спокойно он ни проходил, приводит к тому, что один из родителей покидает ребенка. Если отец в тече­ние долгого времени служит в армии или если один из роди­телей умирает, он также покидает ребенка. В первом случае ребенок покинут по необходимости, во втором — ненаме­ренно и неизбежно. Но в своем подсознании (а именно там и находится его «сосуд любви») ребенок все равно считает, что его покинули.

В нашей клинике мы спрашиваем пациента, который в детстве был усыновлен: «Вы когда-нибудь интересовались, кто ваши биологические родители?». Хороший ответ: «Да» или «Иногда». Если же пациент начинает с горячностью от­рицать свой интерес («Нет, никогда!»), мы настораживаемся — возможно, он не проработал проблемы, связанные с оста­вившими его родителями.

Отец, который постоянно отмахивается от ребенка, со­вершает пассивное насилие, которое довольно часто трудно вспомнить или установить. Например, папа приходит до­мой с работы и устраивается перед телевизором. «Не сейчас, сынок», «Нет, малыш, я слишком устал», «Может быть, по­позже», «Эй, ты что, не видишь, что я смотрю новости? Не мешай», «Дети, идите играть на улицу». Впоследствии ребе­нок, скорее всего, не вспомнит эти постоянные отталкива­ющие окрики, потому что для него такое поведение нор­мально — это же папа.

Или мама возвращается с работы (с родительского собра­ния, урока тенниса, спортивных занятий) и начинает гото­вить ужин. «Нет», «Не мешайся под ногами», «Если тебе не­чего делать, разбери грязное белье», «Нет, не надо мне по­могать, ты все испортишь», «Ты слишком мал, чтобы с этим справиться, иди играй», «Не слоняйся по кухне, не мешай, когда я готовлю».

Родитель, не проявляющий своих чувств (такими часто бывают высокоинтеллектуальные люди), также не способен наполнить «сосуд любви» ребенка просто потому, что они с ребенком разговаривают на разных языках: ведь дети реаги­руют на спонтанном, интуитивном уровне.

Теперь поговорим о пассивном вербальном насилии. В этом случае на ребенка не кричат, не бранят, но и никогда не хвалят. Он не получает ни ободрения, ни поддержки. Одна из наших пациенток до двадцати лет жила с родителями; ее отец никогда не был с ней груб, но он ни разу за двадцать лет не назвал ее по имени.

Удивительно, как много наших пациентов признаются: «У нас в семье не было принято целовать или обнимать друг друга». При пассивном сексуальном насилии в отличие от активного между родителями и детьми не происходит сексу­ального контакта, но и никакого другого физического кон­такта тоже нет. В таких семьях не обнимают и не прижима­ются друг к другу, не играют вместе в шумные игры; в них родители не обсуждают с детьми вопросов, связанных с сек­сом, и не готовят их к будущей сексуальной жизни.

Еще одна форма пассивного насилия заключается в отсут­ствии любви между родителями. Например, серьезные затруднения в половой жизни родителей, даже не проявляясь внешне, могут воздействовать на ребенка на подсознатель­ном уровне. «Я всегда знал, что с мамой и папой что-то не так, но не знал, что именно. Это не могло на меня повлиять, я ведь не знал об этом». Нет, могло и влияло, и влияет до сих пор. Часто сексуальное обучение ребенка проходит на интуи­тивном уровне, заключаясь в невысказанном ощущении то­го, что у мамы и папы в их взрослой жизни все нормально.

Навязчивое поведение или перфекционизм родителей может и не касаться ребенка напрямую, но ребенок следит за тем, как мама каждую неделю ползает по ванной комнате, отчищая кафель зубной щеткой, или как папа каждые три дня косит газон, —- и он впитывает в себя невербальный смысл этих действий.

Если в детстве вы жили с родственником, страдающим депрессией, вы находились в ситуации насилия. Родитель, излишне приверженный церковным ритуалам или прави­лам, также создает такую ситуацию. Вместо милости, любви и принятия ребенок получает отвержение — родители ценят только его внешние поступки.

Вспомните свои детские годы. Слова «нормальное детст­во» ничего не говорят тому, кто о нем вспоминает. Дети не сравнивают свою домашнюю жизнь с внешним стандартом — этим стандартом для них является их собственная семья. Их жизнь и есть норма. Они получают знания о том, что та­кое дом и семья, от своих собственных родных людей.

Как рассказывал один наш пациент: «У нас дома папа всегда благословлял пищу, протягивая над ней руки, — до этого она как бы не считалась съедобной. Я был поражен, когда в первый раз обедал в семье моей невесты и за столом все взялись за руки для молитвы благословения. Мелочь, конечно, но она научила меня тому, что представления о нормальном относительны».

Так вот, забудьте о «нормальном детстве». В вашем детст­ве родители обнимали вас и друг друга? Можете ли вы вспомнить случай, когда вы рассказали им о чем-то важном для вас и вас услышали? Сидели ли вы у них на коленях, ука­чивали ли вас, рассказывали ли вы им о том, что было в школе? Брали ли вас с собой в гости или на прогулки? Зани­мались ли вы чем-нибудь вместе? Короче, вспомните, ощу­щали ли вы в детстве постоянное эмоциональное участие родителей в вашей жизни? Если такие воспоминания отры­вочны или отсутствуют, отметьте это (буквально запишите на листе бумаги), и последуем дальше.

Эмоциональный инцест

Это не совсем удачное название, так как слово «инцест» вызывает неверные ассоциации. С другой стороны, в более широком смысле эти ассоциации правильны. Сам по себе эмоциональный инцест не имеет ничего общего с сексом, хотя в своих крайних проявлениях может привести и к сек­суальному насилию какого-то рода. Эмоциональный ин­цест — это крайний случай смены детской роли в семье на родительскую.

В инцесте, как его обычно понимают (сексуальном наси­лии родителя над ребенком) малыш в каком-то смысле при­нимает на себя роль взрослого, то есть становится сексуаль­ной заменой второго родителя. В эмоциональном инцесте ребенок тоже играет роль родителя по отношению к своему реальному родителю.

Смена ролей, называемая эмоциональным инцестом, еще более туманна и менее поддается определению и выяв­лению, чем пассивное насилие. Отрицание здесь также сильнее. Одна из причин, почему мы используем термин «эмоциональный инцест», — мы хотим привлечь внимание, показать серьезность ситуации. Эмоциональный инцест не столь травматичен, как сексуальный, но и он искажает соот­ветствующие семейные роли.

При эмоциональном инцесте любящие отношения меж­ду родителем и ребенком, так сказать, вывернуты наизнан­ку. Установка (в большинстве случаев подсознательная) ро­дителя следующая: «Я не очень привязан к жене (или «при­вязана к мужу»), но у меня есть ребенок, которого я люблю больше всего на свете». Часто это означает следующее: «От жены (мужа) я не получаю достаточно любви, потому что у нас обоих «сосуды любви» почти пусты, но я могу получить любовь моего ребенка». И человек-половинка обращается к ребенку, чтобы тот дополнил его до целого.

Пример эмоционального инцеста — история Стефани. Ее мать страдала хронической депрессией и почти не могла исполнять свои роли жены и матери. Мама много спала, весь день не вылезала из халата, принимала таблетки. В воз­расте восьми лет Стеф сама готовила завтрак. Когда она приходила домой из школы, то сразу шла в спальню прове­рить, как чувствует себя мама, и узнать, не надо ли готовить обед. Стеф пришлось заменить свою мать в ведении домаш­него хозяйства. Сам того не осознавая, ее отец постепенно стал сильно зависеть от дочери не только в практическом, но и в эмоциональном смысле. И мать, и отец вытягивали из «сосуда» Стеф любовь, вместо того чтобы наполнять его.

В крайних случаях эмоционального инцеста, когда не­нормальная эмоциональная связь между родителем очень укрепляется, эмоциональный инцест может перейти в фи­зический. Но и сам по себе эмоциональный инцест может нанести ребенку очень большой вред.

Мы уже задавали вам вопрос: «Были ли ваши родители эмоционально доступными для вас в вашем детстве?». Те­перь мы спросим: «Были ли вы доступными для своих роди­телей?». Не говорите: «Да, но...». Мы не ищем виноватых, а просто стараемся выяснить обстоятельства ваших детских лет. Случайно или намеренно со стороны ваших родителей вы служили им эмоциональной «подпоркой»?

Незавершенное дело

Одна наша пациентка, справившаяся с этой проблемой, предложила для нее прекрасную иллюстрацию. В ее семье женщины из поколения в поколение шили лоскутное одея­ло. Это одеяло было начато в середине XIX века, и каждое поколение прибавляло к нему несколько новых квадратов.

«Незавершенное дело» похоже на такое одеяло — это силь­ное желание или установка родителей, которые передаются от них детям.

В классической пьесе «Смерть коммивояжера» художест­венными средствами изображен типичный случай «незавер­шенного дела». Мелкий коммивояжер Уилли Ломан — ти­пичный неудачник в своей профессии, и ему кажется, что он может обрести успех через карьеры своих сыновей. Полу­чается, что сыновья Уилли должны прожить не свои собст­венные жизни, а жизнь отца в удачном варианте. Сын Уилли Бифф сопротивляется давлению отца, и разворачивающая­ся в пьесе драма показывает, какими сильным может быть этот источник проблем.

«Незавершенное дело» — это дело матери или отца, кото­рое им не удалось закончить. Может быть, в жизни одного или обоих родителей есть область, не удовлетворяющая их. Например, отец чувствует себя разочарованным и сексуаль­но неудовлетворенным в браке. Глядя на свою семейную жизнь, он ощущает безнадежность и недостаток чего-то очень важного. Предположим, он постоянно злится на жену или даже вообще на всех женщин. Если он не разберется с этой проблемой (для чего ему понадобится Божья помощь), он, возможно, передаст свою безнадежность и разочарова­ние в браке сыновьям и дочерям.

Кроме того, что пьеса «Смерть коммивояжера» и по сти­лю, и по построению представляет собой прекрасный обра­зец драматургии, она демонстрирует нам пример, может быть, самого распространенного типа «незавершенного де­ла», встречающегося в очень многих семьях, — стремления к успеху. Отец не сумел пробиться к вершине, так пусть это сделает за него сын, и тогда отец тоже как бы добьется успе­ха через достижения сына.

«Незавершенное дело» является также второстепенной те­мой хорошего фильма «Поворотный пункт». В этом фильме изображены две балерины, выбравшие разные пути в жизни.

Одна, которую играет Энн Банкрофт, продолжала выступать, гонясь за славой; другая (Ширли Маклейн) оставила сцену, выйдя замуж и родив ребенка. И вторая сказала: «Тебя шест­надцать раз вызывали на бис, а я один раз забеременела». Дочка ее выросла, начала брать уроки танца у подруги мате­ри, и вот-вот станет известной балериной. И одна и другая, таким образом, получили возможность закончить свои «неза­вершенные дела»: одна — материнство, другая — карьеру. В фильме есть и иные интересные мысли, но тема «незавер­шенного дела» проходит через него «красной нитью».

В нашей клинической работе мы часто встречаемся с этим типом «тихого» насилия. В «Смерти коммивояжера» представлен явный случай, но в реальной жизни «незавер­шенное дело» может быть не столь очевидным. Например, Питер пришел к нам с жалобой на постоянную глубокую де­прессию. Он всегда хотел поступить в семинарию, и вот те­перь он учился там и делал блестящие успехи. Бог призвал его к служению, все шло отлично. Откуда же взялась тяже­лая депрессия?

В недоумении психологи-консультанты обратились к членам его семьи, чтобы узнать их точки зрения. Отец Пите­ра признался: «Я очень хотел учиться в семинарии, но не су­мел поступить». Провал унизил его, и он с женой скрывал ото всех этот эпизод своей жизни. Однако его сын сделал подсознательный выбор и продолжил «незавершенное де­ло» отца. Консультирование помогло Питеру понять, что он ответил не на призыв Бога, а на голос призрака из прошлого своего отца. После того как Питер бросил учебу в семина­рии, его депрессия прошла сама собой.

Кстати, Питер стал дьяконом в своей церкви и очень до­волен. Теперь он живет своей собственной жизнью, что и было с самого начала задумана Богом.

Часто проблема «незавершенного дела» возникает в сред­нем возрасте; особенно это касается мужчин, но случается и с женщинами. Такие люди всю свою молодость проводят в погоне за какой-либо целью — богатством, успехом, семьей. Но вдруг человек останавливается и говорит себе: «Постой­те! Мне же это вовсе не нравится! Это пустое дело!». Энер­гия, приводящая в движение навязчивую деятельность, вдруг иссякает, как будто в ракете кончилось топливо. «За­чем я кручусь, как белка, в этом колесе?». Таким образом, у кризиса среднего возраста есть своя положительная сторо­на: человек вдруг понимает, что он проживает жизнь по пла­ну чьего-то «незавершенного дела».

Христианин сделает отсюда важный теологический вы­вод: «Если я хочу подчиняться Божьей воле, мне не следует работать ради осуществления фантазий моих родителей».

«Незавершенное дело» родителей может также отразить­ся на выборе партнера их взрослым ребенком. Если мама разочарована в мужчинах вообще и папе в частности; если папа рассержен на женщин вообще и маму в частности, ре­бенок поймет это, как бы родители ни старались скрыть свои чувства. Бывает, что молодой человек или девушка вы­бирает себе для брака совершенно немыслимого партнера, и все родственники чешут в затылке и недоумевают: «И о чем только он (она) думает?». А этот выбор был частично мотивирован «незавершенным» гневом матери или отца, потому что выросший ребенок «осуществляет» убеждение родителя о том, что противоположный пол никуда не го­дится. Ребенок воплощает в жизнь внутреннюю борьбу ма­тери или отца.

Негативные сообщения

Пятая и наиболее коварная категория насилия — это яв­ные и тайные сообщения о том, как устроен окружающий мир, которые ребенок получает от родителей. Кто я такой? Можно ли доверять людям? Что такое жизнь? Кто такой Бог? Какова моя ценность? Мировоззрение ребенка форми­руется на основе высказанных и невысказанных ответов ро­дителей на такие вопросы.

Отрицательные сообщения могут быть словесными. На­пример, вместо того чтобы просто сделать сыну замечание за его проступок, мать раздраженно кричит: «Ты никуда не годишься! Зачем только я родила тебя!», то есть совершает своего рода «словесное убийство». У ребенка еще нет неза­висимых критериев, по которым он мог бы оценить правди­вость этого высказывания, поэтому он думает: «Раз мама так сказала, значит, так оно и есть». У ребенка также еще не раз­вились рациональные механизмы психологической защи­ты, и он не может рассудить: «Бедная мама, у нее, наверное, какие-то неприятности, не связанные со мной». Напротив, в глазах ребенка все на свете относится лично к нему. Самый важный человек в его жизни только что сообщил ему нечто, и он воспринял информацию в той форме, в какой она была преподнесена. Такие сообщения глубоко ранят беззащитно­го ребенка.

Инстинкт и интуиция ребенка посрамят любой радар из «Звездных войн». Ребенок улавливает смысл и нюансы по­сылаемых ему сообщений даже тогда, когда сами родители не понимают, что они ему сообщают. Можете сколько угод­но говорить ребенку о своей любви, но если его рождение было незапланированным и вы до сих пор сожалеете о нем, ребенок это поймет.

Автократические, или диктаторские семейные отноше­ния также порождают созависимость. О насилии в семье можно говорить, если стиль мышления родителей — это единственно приемлемый стиль мышления; если взгляды родителей считаются единственно правильными взглядами; если ребенку не разрешается ни задавать вопросы, ни ана­лизировать, ни тем более экспериментировать.

Выросшие дети покидают родной дом постепенно — сна­чала мысленно и эмоционально, а потом и физически. Они вылетают из родного гнезда иногда еще до того, как у них «отрастут маховые перья», и это хорошо и нормально. Жест­кие родители, ожидающие, что ребенок вечно будет «шагать в ногу» с ними, должны готовиться к мятежу. Мятеж может быть подавлен, но вред будет нанесен.

---

Дата добавления: 2020-12-22; просмотров: 42; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!