Рукописная книга Древней Руси в XIII - XV веках

Специфику развития книги в XIII-XV веках определяло несколь­ко обстоятельств.

Во-первых, стремление к возрождению погибших книжных бо­гатств: вначале как необходимость воссоздания книжных фон­дов храмов, монастырей, без которых невозможно богослуже­ние, затем, уже с конца XIII столетия, как подражание древней традиции Руси и Византии, то есть как отражение идеи былой славы Руси.

Во-вторых, в восстановлении книжных фондов отобразился процесс упорядочения церковной жизни и борьба с католичест­вом, особенно в XIII веке, когда разгромленная монголами Русь испытывала пристальное внимание католиков (способствовала этому Лионская уния 1274 г., по которой византийский импера­тор Михаил VIII Палеолог признавал главенство папы, причи­ны ее заключения были чисто политическими). В 1252 г. один из самых блистательных русских князей Даниил Галицкий прини­мает королевскую корону от папского нунция, незадолго пред тем рассорившись с митрополитом Кириллом (ум. 1280 г.), кото­рый, переехав из Галиции во Владимиро-Суздальскую Русь, при­вез туда галицкие книги и книжников. Кириллу принадлежит важная роль в истории церкви и книги. По его просьбе на Русь из Болгарии был прислан Номоканон в переводе св. Саввы Сер­бского (первая половина XIII века) с толкованиями Аристина (XII век), а в результате созванного им Владимиро-Суздальского собора (1274 г.) были заново переписаны толстые кодексы Корм­чих книг (сборники церковных установлений). Многие из них со­хранились до наших дней (Новгородская 1282 г.. Рязанская 1284 г. Устюжская рубежа XIII-XIV веков, Владимиро-Волынская 1286 г. — в списке XVII века).

В-третьих, несмотря на разорение и физическое уничтожение книг и книжников на Руси, не исчезают библиофилы, определяв­шие создание многих книжных собраний и книжных центров, конечно, в основном при состоятельных домах русских князей, архиереев, монастырях.

Книголюбие рассматривалось как одна из христианских доб­родетелей. «Слово о почитании книжном» св. Ефрема Сирина, «Слово...» Иоанна Златоуста были широко распространены в русской книжности. Идея необходимости чтения добрых книг («подобающих») для духовного самосовершенствования разви­валась в «Поучении игуменом, попам и диаконам» св. Петра, митрополита Московского. Отношение к книге в церкви во мно­гом определило характер книжного производства в XIII-XV ве­ках. От этого времени до нас практически не дошли докумен­тальные сведения о книгописных мастерских, об организации работ в них, подобно сохранившимся в Западной Европе, поэто­му наши представления о создании книг на Руси в XIII-XV ве­ках основываются на записях писцов, палеографическом анализе рукописей. Некоторые сведения о книжном деле сохранили лите­ратурные памятники Древней Руси (жития, поучения, летописи). В житии св. Кирилла Белозерского автор Пахомий Логофет рас­сказывает, что в период жизни святого в Симонове монастыре (до 1397 г., ныне на территории Москвы) «помысли архиманд­рит некую книгу писати и сего ради блаженному Кирилу повеле­вает от поварни изыти в келию и тамо книгу писати, якоже ус­лыша Кирил, отиде в келию... и тамо... подвизашеся в писаниих…».  Описанный Пахомием способ «келейного», то есть усили­ями грамотного инока, без специально устроенной для этого палаты-скриптория, создания книги в одном из крупных монасты­рей XIV столетия, видимо, был широко распространен в мона­стырском книгописании Руси XIII—XIV веков. В Москве, напри­мер, книгописные школы XIV столетия сложились при Чудове мо­настыре (основан митрополитом Алексием в 1360 г.) и Спасо-Андроникове монастыре (основан митрополитом Алексием в 1355 г., назван по имени первого игумена св. Андроника, учени­ка св. Сергия Радонежского). Книгописание, видимо, существо­вало в Данилове монастыре, Симонове — из него взял книги для своей обители на Белоозере св. Кирилл, в кремлевском Спасском на Бору монастыре.

В XIV столетии в число книжных центров влился Нижний Новгород с пригородным Успенским Печерским монастырем — главным центром местного просвещения. В нем подвизались книжник архимандрит Дионисий, впоследствии епископ Суз­дальский, монах Лаврентий, переписавший летопись в 1377 г., старец Павел Высокий. С 1381 г. в монастыре работал грек Малахия Философ, привезший с собой греческие рукописи.

Греческие памятники, видимо, не составляли большой редко­сти на Руси. В житии Стефана Пермского рассказывается, что Стефан изучил греческий язык по книгам, хранящимся в Ростов­ском монастыре Григория Богослова (рукописи сгорели 21 июня 1408 г.). Известны, например, книги, написанные на греческом языке в Твери в первой четверти XIV века в общине греков, живших в монастыре Федора Тирона и Федора Стратилата. Привозились на Русь и отдельные книги из Греции и югославянских стран.

В 1265 г. с кафедры Полоцкого княжества в Тверь перебрался епископ Симеон, видимо, со своими писцами (Тверская епархия основана ок. 1271 г.) Он стал родоначальником многочисленных тверских книжников. При нем в Твери начинается каменное строительство, в 1285 г. закладывается Спасо-Преображенский собор, при котором стало вестись тверское летописание. В па­мятной записи о его кончине летописец сообщает: «Бяше учителен и силен книгами, князя не стыдяшеся преся, ни вельмож... нищая же и сироты жаловаше». Книголюбие было отличитель­ной чертой и Тверского князя Михаила Ярославича. «Повесть о Михаиле Тверском» сообщает, что в ожидании казни в Орде он просил дать ему Псалтырь, говоря: «Яко печалиша ми есть душа».

В середине XIV столетия выделяется книгописная школа Пе-реславля-Залесского. Здесь при епископе Афанасии в 1354 г. бы­ло создано рукою чернца Иоанна Телеша Евангелие. Значитель­ное книжное собрание было в монастыре Св. Николая на боло­те, некоторые рукописи оттуда сохранились до наших дней. Продолжало развиваться книгописание в северных регионах (Новгороде, Пскове).

Особое значение для развития книжности имела деятельность св. Сергия Радонежского и его учеников. Сам св. Сергий высоко ценил книжные знания и считал их необходимыми для совер­шенствования монахов. Вообще книжное чтение определялось практически всеми монастырскими уставами как необходимое занятие для монахов. Понятно, что книжный репертуар в основ­ном определялся потребностями богослужения, назидательного, нравоучительного чтения, но интерес представляли и историче­ские сочинения, труды по географии, мироустройству, медицине. Из сочинения св. Иосифа Волоцкого известно, что вначале бед­ная обитель Сергия (основана в 1342 г.) могла позволить себе иметь лишь книги на бересте. Подтверждает это опись, в кото­рой сказано, что в ризнице хранятся «свертки на деревце чудо­творца Сергия». Постепенно Троице-Сергиев монастырь богател, а поощрение Сергием книжных занятий иноков привелок образованию книжной традиции как части подвижнической деятельности учеников святого. При игумене Никоне Радонеж­ском (1395-1427) книгописание в монастыре приобрело последо­вательный характер.

В 1374 г. ученик Сергия Афанасий был поставлен на игумен­ство в Серпуховской Высоцкий монастырь, где постепенно стала складываться книгописная школа. Сам Афанасий был искусным писцом и до игуменства переписывал книги в Троицком мона­стыре. В «Житии Сергия» Епифаний Премудрый говорит об Афанасии: «Многи книги писания руки его и доныне зело красны». (Епифаний также оставил Троице-Сергиеву монастырю свои книги, сохранившиеся по сей день.)

Другой ученик св. Сергия св. Савва Сторожевский (ум. 1406 г.) около 1399 г. основал Звенигородский Саввино-Строжевский монастырь, где также развилась книгописная деятель­ность. Ученики, сподвижники, собеседники прп. Сергия стали основателями многих обителей (Николо-Песношской, Спасо-Прилуцкой, Корнильево-Комельской, Кирилло-Белозерской, Фе­рапонтовой и др.) на северо-востоке Руси. В каждой из них пере­писывались книги, создавались библиотеки и скриптории. Каза­лось бы, чисто церковное дело в итоге вылилось в богатую про­светительскую книжную традицию.

Перепиской книг занимались при архиерейских и княжеских домах, где служили профессиональные писцы, или, как нередко их называют в послесловиях рукописей, «доброписцы». Видимо, их обязанности состояли в ведении канцелярских дел, а перепи­ска книг являлась не основным, но нередким занятием. Если ра­ботало несколько писцов, рукопись делилась между ними на со­ответствующее число частей. От XIII-XV столетий сохранилось множество памятников, в создании которых принимали участие несколько писцов, чаще это два-три писца, мастер — «добропи-сец» и его помощник-ученик «паробок» (юноша), но известны случаи, когда над книгой трудилось и большее число писцов.

В 1284 г. по просьбе епископа Иосифа в Рязань из Киева была доставлена Кормчая книга. В послесловии к ней сказано: «Мы же разделивше на 5 частей, исписахом 50 днии, почахом нояб­ря 1, а кончахом декембря 19».

Эта увесистая рукопись была красиво переписана пятью пис­цами за сравнительно короткий срок, что указывает на поспеш­ность работы, потребовавшей привлечения пяти писцов, и в то же время свидетельствует о наличии в Рязанском архиерейском доме скриптория, или по крайней мере достаточного числа «доброписцев», ибо все пять почерков рукописи отличаются профес­сиональным изяществом.

Далеко не всегда профессиональные писцы были представите­лями духовенства. Известны случаи, когда духовные лица учи­лись грамоте у светских, например, преемник св. Кирилла Бело­зерского прп. Мартиниан тринадцати лет был отдан св. Кириллом в обучение Олешке Павлову, «дьяку мирскому», а «дело его бяше книги писати и ученики учити грамотныя хитрости...».

Мирские дьяки переписывали книги не только для светских лиц, но и для монастырей. Работая над книгами с учениками, они существенно дополняли монастырское книгописание, и од­новременно складывалась потомственная профессия книгописца. В Паремейнике 1271 г. под пометой «Отце псал (писал) досюду» читается просьба отца об исправлении ошибок, сделанных сы­ном: «А чтете исправляюче, не кльнуще бога для, чи кде детина помял» («А читайте, исправляя, не кленя меня, ради Бога, если где-то ребенок ошибся»).

Интересная иллюстрация работы над созданием книги пред­ставлена на окладе Евангелия Симеона Гордого (1344). В центре басменного оклада гравированная пластинка с Распятием, а по углам — пластинки с изображениями евангелистов. Каждый из них изображен за работой по написанию книги: один разлино­вывает пергамен, другой пишет текст, третий — посыпает его пе­ском для просушки чернил, четвертый составляет тетради. Все эти процессы являлись обязательными при создании книги.

Трудоемкий, кропотливый труд писца требовал от него вни­мания, твердой руки, так как написание текста красивым устав­ным почерком больше походило на рисование букв, чем на письмо в современном понимании этого процесса. Работа над одной рукописью обычно занимала несколько месяцев, и потому нередки записи писца на полях, в послесловиях, где, окончив ра­боту или сделав паузу в ней, мастер давал волю своим пережива­ниям и настроениям, живо представляющим его состояние в процессе создания книги: молитвы о помощи, самоуничижаю­щие и гордые подписи — осознание достоинств своего труда, минутное отчаяние, шутливые рассуждения-развлечения и мно­гое другое, ничуть не чуждое человеку и сегодня.

«Бог дай съдоровие к сему богатию: что кун, то все в калите, что порт, то все на себе, удавися убожие, смотря на мене» (Паре­мейник, Псков, 1313 г., на полях). «Господи помози рабу свое-миу Якову научитися писати, рука бы ему крепка, око бы ему светло, ум бы ему острочен, писати бы ему з[олото]м» (Григория Богослова 16 слов с толкованиями Никиты Ираклийского, Мос­ква, XIV в.). «А псал Козма дъяк Поповиць грабещима рукама, клеветливым языком, обидливыма очима. А где будеть измятено исправяче чтете, а не исправите, то вы на свою душу» (Пролог, Псков, первая четверть XIV века). «Да рука та моя любо лиха и ты так не умеешь написать» (Книга Иова с толкованиями, Мос­ква, Чудов монастырь, 1394 г.).

Записи, послесловия, приписки не только раскрывают внутрен­ний мир писца, рисуют его своеобразный портрет, но и дают представление о процессе книгоделания, сообщают сведения об образцах рукописей, иногда указывают источники их поступле­ния к писцу, сообщают имена заказчиков, чьим «замышлением» созданы те или иные книги. Редко встречаются сведения об оп­лате труда писцов, например, запись в Евангелии из Тверских зе­мель: «...А за писмо дал игумену Миките три рубли, а игумену особь рубль, а Семену паробку особь десять гроши...». Очевид­но, что оплата труда писцов была высокой и, естественно, огра­ничивала круг заказчиков книг, распространение рукописей.

Конечно, писцы являлись главными лицами в создании книги, но не одни они трудились над ней. В записи в Изборнике 1403 г. (копия Изборника 1073 г., Спасо-Андроников монастырь, Моск­ва) сообщается, что «нехудожниче сию снискахом» книгу, то есть рукопись была выполнена исключительно писцом без при­влечения мастеров для оформления. Такие книги представляли скромные кодексы, предназначенные в основном для домашнего и келейного чтения. Писец в них, кроме текста, делал киноварью незатейливые украшения: заголовки (в строке, в виде контурных букв или просто более крупным почерком), иногда он рисовал несложные инициалы, нередко при помощи трафаретов (специ­ально изготовленных калек, прорисей, отлепов с созданных ху­дожником инициалов). Такие рукописи составляли группу не­торжественных книг.

Если же рукопись предназначалась для торжественного чте­ния при богослужении или создавалась для особого вклада, на­пример по заказу князя, архиерея, то для ее изготовления при­влекались золотописцы, выполнявшие инициалы и орнаменты, а также миниатюристы. Таково, например, Списков Евангелие, сде­ланное по личному заказу Ивана Калиты. Эта рукопись писалась двумя писцами, старшим Мелетием и Прокошей. Все ини­циалы тератологического («чудовищного») стиля для него вы­полнил Иоанн, который оставил свою подпись в основании за­ставки. Две миниатюры (Поклонение волхвов и Отослание Хри­стом учеников на проповедь) отличаются высоким художествен­ным уровнем и, очевидно изготовлены двумя художниками. Эта книга — последний заказ князя Ивана Калиты, в послесловии к ней он назван также монашеским именем — Анания. Судя по то­му, что Евангелие было закончено после его смерти, князю не удалось увидеть этот великолепный кодекс. Он предназначался для вклада в Успенский Лявленский монастырь на Северной Двине и, таким образом, являлся не только классическим памят­ником московской книжности XIV века, но и свидетельством од­ной из первых попыток влияния московских князей в Северных Новгородских землях.

Другой пример создания роскошной рукописи с привлечени­ем художников представляет «Хроника» византийского историка IX века Георгия Амартола. Она охватывает события от Адама до 842 г. В рукописи, созданной по заказу Тверской великой княгини Оксиньи (ум. 1313 г.) и ее сына Михаила Ярославича (1272-1318), содержалось 127 небольших миниатюр-иллюстра­ций и две выходные миниатюры с изображениями князя Михаи­ла, Оксиньи и Георгия Амартола. Книга представляет древней­ший русский иллюстрированный список христианской хроники. По ней можно установить последовательность работ: вначале создавался текст, причем оставлялись пустые места для иллюст­раций, инициалов, и лишь после того, как книга была написана, к ней приступал художник. В «Хронике» Амартола часть иллю­страций была не выполнена, и в тексте рукописи остались чис­тые места для них.

Нередко в книгах приводились имена их заказчиков. Записи о заказчиках позволяют не только представить социальный состав потребителей книги, но и цели, причины создания тех или иных рукописей: обетные, во исполнение каких-либо клятв, для спасе­ния от бед; для пополнения «комплектов» книг, необходимых для богослужения или монашеского делания; политические — с целью получения расположения какого-либо лица, распростра­нения влияния с помощью дорогого подарка — книги; вклад в память об умерших. Встречаются и записи, свидетельствующие о библиофилии и обычном стремлении человека приобрести лю­бимое им произведение.

Показательна в этом отношении запись на скромной рукопи­си Лествицы , написанной полууставом на бумаге в четвертую долю листа, с одной киноварной заставкой и изображением лествицы. Запись подробно повествует, что образцом для книги по­служил список, сделанный митрополитом Киприаном в Царьграде «с грецкаго на руськый язык». Этот список принес священ­ник Прохор в город Тверь к епископу Арсению. «И умолих о той книзе господина епископа тьферьскаго Арсениа с великим желанием и написах сию книгу на Ворьзе».

Сведения о библиофилах-книжниках XIII-XV веков нередко встречаются в различных некрологических записях (летописях, поучениях и т. п.). Например, в 1383 г. в Нижегородском Печерском монастыре скончался старец Павел Высокий «книжен бысть велми и философ велии». Книголюбием отличался и писа­тель XIII века Серапион, епископ Владимирский: «Бе же зело учителей и книжен», — отозвался о нем современник. Ипатьев­ская летопись рассказывает о Волынском князе (с 1272 г.) Влади­мире Васильевиче (ум. 1288 г.), что он «глаголаше ясно от книг, зане бысть философ велик»; князь лично переписывал книги и вкладывал их в храмы и монастыри. Судя по житию св. Алек­сандра Невского, в Переяславле в окружении князя были «хытрецы» — книжники.

Не все князья отличались книжной мудростью и книголюби­ем. Иван Калига, например, не имел своей библиотеки, хотя за­казывал книги; Дмитрий Донской, по сообщению современника, был «книгам не учен». Напротив, его двоюродный брат Влади­мир Андреевич Храбрый владел собственной библиотекой (воз­можно, ему принадлежал тверской список «Хроники» Амарто­ла). Сохранились заказанные им рукописи, например Москов­ское Евангелие 1393 г., переписанное одним из лучших писцов дьяком Спиридоном. Им же написан шедевр рукописной книж­ности XIV века Киевская псалтырь, украшенная тремястами ми­ниатюрами. Она была создана в 1397 г. московскими мастерами в Киеве, в период пребывания там одного из самых замечатель­ных книжников и эрудитов конца XIV столетия митрополита Киприана. Дьяк Спиридон принимал участие в написании па­мятника высокого художественного уровня Евангелия Кошки (1392), в оформлении которого принимал участие знаменитый художник-философ Феофан Грек. Другой знаменитый книжник-писатель, иконописец, современник Феофана Грека— Епифаний Премудрый владел собственной библиотекой, в послании Ки­риллу Тверскому он рассказывал, что, будучи непрофессиональ­ным мастером-живописцем, переводил декоративные элементы книги с достойных произведений мудрых мастеров.

Список-перечень библиофилов-книжников XII 1-ХV веков можно продолжить. Среди них и сыновья Дмитрия Донского Юрий Звенигородский и Галицкий, Андрей Можайский и Бело­зерский, за книжные знания получивший похвалу св. Кирилла Белозерского, Дионисий епископ Суздальский, чьим благослове­нием была переписана Лаврентьевская летопись 1377 г.; св. Ар­сений Тверской, чьим «замышлением» было создано множество книг. Известным книжником и писателем был новгородский архиепископ Василий Калика (1330-1352) и многие другие. От­метим далее лишь общую черту книголюбов того времени: это представители высшей иерархии или монашествующие, а также представители светской власти (князья, бояре), что естественно, ибо книга составляла еще и богатство.

Подводя итог развитию книжного дела на Руси в XIII-XV ве­ках, можно отметить, что к XV столетию Русь полностью пере­жила потрясения монголо-татарского нашествия и вступила в новую стадию развития книжности, была способна к созданию памятников мирового уровня. Не случайно рубеж XIV-XV ве­ков окрашен сменой художественного стиля оформления русских книг под воздействием греческих и югославянских влияний. Ухо­дящий в прошлое тератологический стиль сменялся балканской плетенкой и нововизантийским растительно-цветочным орна­ментом, заключенным в геометрические рамки, напоминающие украшения русских и греческих рукописей X-XI веков. На рубе­же веков все эти орнаменты могли встретиться в одном памятни­ке, например, в Онежской псалтыри 1395 г.

Постепенно новый материал — бумага внедрялась в произ­водство книги. По подсчетам Л.М.Костюхиной на основе ру­кописей ГИМ доля бумажных книг составляла на рубеже XIV-XV веков от 17 до 28 процентов. В книгописании в XIV веке вырабатывался и новый почерк — полуустав, по мнению М. Н. Тихомирова, окончательно сформировавшийся в скрипториях московских монастырей. Новое письмо в отличие от устава было менее торжественным, но при сохранении ясности и четкости букв позволяло быстрее переписывать тексты. Оно окончательно утвердилось в период, когда в книге произошла замена перга­мена на бумагу.

В целом в оформлении и репертуаре русской книги XIV-XV веков наблюдается, с одной стороны, возрождение и разви­тие традиций Киевской Руси, с другой — тяготение к греческим и югославянским образцам, что позволило многим исследовате­лям характеризовать книжность этой эпохи как отражение тен­денций русского предвозрождения.

---

Дата добавления: 2020-11-29; просмотров: 229; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!