Статья 1. Швейцарская Конфедерация 8 страница
Различного рода политические, экономические, религиозные, расовые и другие ограничения натурализации предусматриваются законодательством многих стран.
Прекращается гражданство несколькими способами: отказ от гражданства (выход из гражданства), являющийся актом волеизъявления самого гражданина, чаще всего бывает связан с экономическими, культурными или политическими мотивами; утрата гражданства (автоматическая потеря гражданства в соответствии с законодательством того государства, гражданином которого был утративший гражданство человек); лишение гражданства. В соответствии с положениями ряда конституций человек может быть лишен гражданства по приговору суда в силу совершения определенных уголовных или политических преступлений. В некоторых странах лишение гражданства может быть осуществлено на основе административного акта в отношении лиц, занимающихся нежелательной для правительства политической деятельностью.
§ 2. Политическая правосубъектность
Правосубъектность гражданина в сфере политической складывается из двух основных элементов - политической правоспособности и политической дееспособности.
Политическая правоспособность гражданина - это способность быть субъектом государственно-правовых отношений в полном объеме, т.е. способность обладать правами и нести обязанности, предусмотренные нормами конституционного права. Политическая правоспособность представляет собой в конечном счете совокупность возможностей, которые государство обязано предоставить гражданину. Реализация этих возможностей при наступлении определенных обстоятельств есть политическая дееспособность, которая, таким образом, представляет собой способность гражданина своими действиями вызывать юридические последствия, предусмотренные нормами конституционного права. Субъектом как политической правоспособности, так и политической дееспособности может быть только гражданин данного государства. В современных странах правоспособность всех граждан, за очень редкими исключениями, одинакова, что находит свое выражение в принципе равноправия и равенства всех перед законом.
|
|
|
Политическая правоспособность и дееспособность составляют в совокупности своей политическую правосубъектность гражданина. Политическая правоспособность является стабильным элементом правосубъектности гражданина; что же касается политической дееспособности, то она очень изменчива и подвижна и зависит от применяемых в стране методов властвования. Юридическое содержание правосубъектности гражданина в государстве зависит от числа и объема прав и свобод и других легальных возможностей, установленных нормами конституционного права соответствующей страны. Законодательство зарубежных стран знает два основных способа определения объема правосубъектности гражданина. В подавляющем большинстве стран конституции и иные источники конституционного права устанавливают, гражданин может делать в сфере политической и экономической и какими личными правами он обладает. Это - позитивный (разрешительный) способ определения объема правосубъектности гражданина. Следует, однако, заметить, что само провозглашение в конституциях различного рода прав и свобод должно быть воплощено в парламентских законах, детально регулирующих порядок их осуществления и защиты от нарушений.
|
|
|
Второй способ определения объема правосубъектности гражданина - негативный - носит диаметрально противоположный характер: нормы конституционного права устанавливают лишь то, что гражданин не может делать. Наиболее четкое выражение этот способ получил в Великобритании, где права и свободы не имеют позитивного юридического выражения. Они не зафиксированы в нормах права, но предлагаются с теми ограничениями, которые установлены парламентскими статусами и судебной практикой. По этому поводу видный английский государствовед А. Дженнингс писал, что права на свободу слова нет, как нет, скажем, "права завязывать шнурок на ботинке"... Человек может говорить все, что ему угодно, при условии, что он не нарушает законов, касающихся измены, призыва к мятежу, клеветы, непристойности, государственной тайны и т.д. Он может создавать союзы при условии, что не нарушает законов, касающихся профсоюзов, товариществ, религии, общественного порядка и не нарушает при этом законов о беспорядках, о незаконных сборищах, о нарушении общественного порядка, о дорогах, о собственности, и т.д.
|
|
|
Таким образом, согласно английской системе определения объема правосубъектности гражданин может делать все, что не запрещено. Закон устанавливает не рамки возможного, а полагает предел невозможному.
§ 3. Способы определения правового положения личности
Способы юридического закрепления и выражения прав и свобод достаточно разнообразны, однако в большинстве своем главным источником являются конституции. Обычно в тексте основного закона содержится специальная глава, посвященная регламентации правового положения гражданина: в Конституции Испании - это гл. II "Права и свободы", в Конституции Итальянской Республики - ч. I "Права и обязанности граждан", в Конституции Индии - ч. III "Основные права", в Конституции Колумбии - ч. II "Жители: колумбийцы и иностранцы" и ч. III "О гражданских правах и социальных гарантиях", в Конституции Мексики - разд. I "О гарантиях прав личности", в Конституции Республики Либерии - гл. III "Основные права" и т.д.
|
|
|
В ряде стран нормы, регламентирующие права и свободы, вынесены за рамки основного текста конституции в самостоятельный раздел, который тем не менее рассматривается как органическая часть основного закона страны. Таковыми являются первые десять поправок к Конституции США (Билль о правах), которые были приняты под давлением общественного мнения.
Конституции некоторых государств Африки содержат в тексте лишь отдельные положения, касающиеся демократических прав и свобод, но дают отсылки (обычно в преамбуле) к Декларации прав человека и гражданина 1789 г. и Всеобщей декларации прав человека 1948 г.
По поводу такой системы провозглашения и регламентации демократических прав и свобод в государственно-правовой литературе высказываются различные мнения. Прежде всего не существует единства взглядов по вопросу о том, носит ли преамбула к конституции нормативный характер, или ее следует рассматривать лишь как торжественную декларацию. Э. Корвин в своем известном комментарии к американской Конституции пишет: "Преамбула, строго говоря, не является частью Конституции, но лишь "идет перед ней". Сама по себе она не может дать основание для требования ни со стороны правительственной власти, ни со стороны отдельных лиц". Другие ученые, например исследователь индийской Конституции Дурга Дас Базу, напротив, считают, что преамбула является органической частью конституции и имеет обязательную силу.
Конституционные гарантии прав личности действительны тогда, когда они закреплены не только (и не столько) в тексте основного закона, сколько в развернутой системе устоявшихся процедурных правил, которые на практике реализуют жизненность этих конституционных гарантий. Так, римское право, заложившее классические правовые основы гражданского общества, предусматривало, например, ограничение продолжительности речи обвинителя шестью часами, в то время как обвиняемому и его адвокатам можно было выступать в свою защиту девять часов. Это правило, описанное античным римским юристом Плинием Младшим <1>, лучше, чем любая общая декларация, демонстрирует гарантии права на защиту в суде 2000-летней давности. Вообще страны, впитавшие античные или некоторые религиозные традиции, имеют тысячелетние основы для прав человека. Как отмечал в 1869 г. известный русский мыслитель Владимир Соловьев, "христианство за много веков до принятия во Франции Декларации прав человека и гражданина даровало людям большинство из известных и наиболее значимых прав и свобод" <2>.
--------------------------------
<1> Письма Плиния Младшего. М., 1984. С. 65.
<2> Соловьев Вл. О христианском единстве. М., 1993. С. 183.
Директор Института семитских исследований Принстонского университета (США) Эфраим Исаак подчеркивает ту же мысль по отношению к идеям Ветхого Завета и современным концепциям прав человека <1>.
--------------------------------
<1> Библия и Конституция. М.: Белые Альвы, 1998. С. 125.
Конституционное самообразование современного российского общества, попытки переосмыслить роль государства в современном мире тесно связаны со стремлением осознать проблему эффективности конституционной системы с точки зрения ее достаточности для удовлетворения прав и свобод граждан. Самое прямое отношение к этой проблеме имеют слова Нобелевского лауреата Иосифа Бродского, прозвучавшие в его Нобелевской лекции: "Политическая система, форма общественного устройства, как всякая система вообще, есть, по определению, форма прошедшего времени, пытающаяся навязать себя настоящему (а зачастую и будущему)... Философия государства, его этика, не говоря о его эстетике, - всегда вчера".
Это, конечно, художественное, но довольно точное определение того бесспорного факта, что даже самая лучшая для условий своего времени конституционная система может начать сдерживать прогресс и мешать развитию общества, если в ней не заложена возможность для изменения и приспособления к новым экономическим, политическим и иным условиям. И дело здесь не только в поправках к тексту самой конституции либо принятии новой конституции. Конституция США 1787 г. с небольшим числом поправок сумела обеспечить за прошедшие два века преодоление многочисленных конституционных, политических и экономических кризисов во многом потому, что изначально была основана на общечеловеческих правовых ценностях, в том числе на идее свободы личности.
Вообще, нравственный уровень общества решающим образом сказывается на морали, этике и эстетике конституционного строя, а значит, с неизбежностью и на судьбе государства и его граждан.
Конституционная декларация прав личности присутствовала практически во всех "социалистических" конституциях, но не имела в действительности механизма, который обеспечивал бы реальность декларативных положений основного закона. Так как для оценки реальности обеспечения прав человека конституционно-правовая практика значительно важнее чистой конституционной теории, закрепленной в тексте соответствующего раздела основного закона, важно усвоить конституционные уроки тех стран, где конституционно-правовые гарантии прав личности реально, а не декларативно обеспечивались в течение веков или по крайней мере многих последних десятилетий.
Известный английский политический деятель XVIII столетия Э. Берк справедливо писал: "Старые государственные устройства оценивались по результатам деятельности. Если народ был счастлив, сплочен, богат и силен, то остальное можно считать доказанным. Мы считаем, что все хорошо, если хорошее преобладает. Результаты деятельности старых государств, конечно, были различны по степени целесообразности; разные коррективы вносились в теорию, подчас вообще обходились без теории, уповая на практику" <1>.
--------------------------------
<1> Берк Э. Размышления о революции во Франции. М., 1993. С. 121.
Достижение такой гармонии конституционного строя, при которой возможен максимальный для конкретного исторического периода уровень счастья и благополучия его граждан, зачастую относят к области идеальных, утопических, а потому недостижимых идей. Действительно, многие идеи Платона, Т. Мора и Т. Кампанеллы остались только на бумаге.
Однако в теории конституционализма нередко упускается из виду, что история человечества знает и примеры осуществленных утопий, когда утопические конституционные идеи приводили к созданию и порой успешному функционированию в течение определенного времени реальных государственных систем, основанных на этих идеях.
Как известно, существуют два варианта перевода слова "утопия" с древнегреческого языка: один из них - "место, которого нет", второй - "благословенная страна". Первый активно поддерживал В.И. Ленин, который писал, что "утопия - место, которого нет, фантазия, вымысел, сказка" <1>. (В действительности Ленин сам был утопистом, пытавшимся воплотить в жизнь свои представления о "благословенной стране".) Конкретные примеры осуществленных исторических утопий оставляют место только для второго варианта перевода - "утопия" как "благословенная страна": утопическая республика иезуитов в XVII - XVIII вв. существовала в "месте, которое есть", а точнее, в Южной Америке на территории современного Парагвая. Иезуиты создали государство на базе религиозных правовых принципов и провозглашали равенство в обладании необходимым, порицали жажду накопления собственности, поддерживали всеобщее право (и обязанность) на получение образования. Эти идеи, корни которых восходят к общинам первых христиан, иезуиты пытались (поначалу довольно успешно) в течение нескольких десятилетий XVIII в. осуществить в рамках идеального государства - Республики Гуарани <2>.
--------------------------------
<1> Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 22. С. 117.
<2> Подробнее см.: Лафитский В.И. Воскресение права. Часть первая. Дни созидания. М., 2003. С. 126 - 135.
Французский мыслитель Ш. Монтескье, сформулировавший современную доктрину разделения властей, сравнивал авторов законодательства Республики Гуарани с Ликургом и Платоном. Он писал о том, что иезуиты управляли людьми с целью сделать их счастливыми и что эта "модель республики" реализовала мечты об утопии. Энциклопедист французского Просвещения Д. Дидро также с уважением писал о трудах иезуитов в Южной Америке. По требованию европейских монархов утопическое государство после девятилетней войны было разрушено, а орден иезуитов запрещен почти на полвека.
В последние годы возрождается интерес к правовым идеям, пришедшим к нам из религии. Например, в США в ответ на усиление насилия в средних школах законодательно закреплено вывешивание в школах десяти заповедей Моисея: не убий; не укради; не прелюбодействуй; не лжесвидетельствуй и т.д. 29 марта 2000 г. Законодательное собрание штата Кентукки приняло закон о вывешивании десяти заповедей не только в школах, но и в общественных местах. Надлежащее соблюдение этих норм в настоящее время выглядит достаточно утопическим, как, вероятно, и 3000 лет назад. Однако в XVIII в. десять заповедей вошли в законодательство штата Массачусетс, где преобладали протестанты-пуритане.
Независимость суда и его значение для ограничения любой экспансии со стороны, например, монархической власти известны еще со времен Ветхого Завета. Протоиерей Александр Мень, цитируя известного русского философа Н. Бердяева, писавшего о том, что в Священном Писании "есть много убийственного" для концепции самодержавной монархии, делает очень интересный вывод: "В теократическом правлении, основанном Моисеем, уже находились зародыши... такого общества, которое построено не на произволе монарха, а на конституции и законе <1>. В этом отношении Библия резко противостоит почти всему Древнему Востоку" <2>. Этот вывод может показаться неожиданным, однако многие важные правовые, в том числе и конституционно-правовые, традиции восходят именно к временам библейских текстов, что придает этим традициям дополнительный духовный и моральный авторитет.
--------------------------------
<1> Не случайно о первой в истории писаной конституции, определяющей права и обязанности монарха, известно из Ветхого Завета, где повествуется, как судья и пророк Самуил при помазании на царство первого библейского царя записал его права и обязанности на специальном свитке, текст которого, к сожалению, точно не процитирован.
<2> Мень А. (под псевдонимом Э. Светлов). Магизм и Единобожие. Брюссель, 1971. С. 383.
В любом государстве правовое положение личности во многом определяется экономической основой соответствующего государства. Буржуазные революции, уничтожившие феодальные привилегии и сословное неравенство, предоставили формально каждому индивидууму равный правовой статус, материальным содержанием которого является частная собственность. Предоставление равных возможностей всем гражданам предполагает в соответствии с принципами конституционализма самостоятельную реализацию их в действительности. Эффективность подобной реализации находится в прямой и непосредственной зависимости от материального статуса гражданина, т.е. от характера и размера находящейся в его обладании частной собственности. Таким образом, личности предоставляется полная свобода самостоятельно реализовать свои возможности как в сфере экономической, так и политической. Государство вмешивается в этот процесс лишь постольку, поскольку оно силой своего принудительного аппарата обеспечивает внешние юридические условия, в рамках которых действует личность. Подобное положение создает иллюзию беспристрастности государства по отношению к любой личности вне зависимости от ее социального положения. Эта иллюзия культивируется и поддерживается всеми средствами идеологического воздействия.
Согласно классическим концепциям либерализма личность рассматривалась как автономная по отношению к государству, если она выполняла перед ним все свои обязанности (уплата налогов, воинская повинность, соблюдение законов). В индустриальном обществе положение в значительной степени изменяется, так как государство, с одной стороны, регулирует определенные сферы деятельности гражданского общества, а с другой стороны, оно начинает осуществлять отдельные социальные функции (страхование по безработице, бесплатное начальное образование, пенсионное обеспечение, бесплатное медицинское обслуживание), что создает для личности возможность добиться осуществления своих отдельных интересов через государство.
Общество атомистично по своему характеру, каждая составляющая его личность считается независимой по отношению к другой личности. Это, в свою очередь, определяет индивидуализм общества, в основе которого лежит свобода владения и распоряжения собственностью.
§ 4. Классификация прав и свобод
Конституции и другие нормы конституционного права провозглашают права и свободы самого различного характера и содержания, поэтому немаловажное значение имеет их классификация и систематизация. В науке отсутствует единая классификация прав и свобод. Например, некоторые американские авторы предлагают деление прав и свобод на первостепенные (существенные) и второстепенные (менее существенные). В первую категорию включаются право на свободу, право на равенство, свобода передвижения, свобода выражения мнений, свобода совести, гражданство и право голоса, право на справедливое уголовное правосудие. Все остальные права и свободы относятся, следовательно, к категории "менее существенных".
Немецкий ученый Т. Маунц предлагает делить права и свободы на две группы: основные права гражданина и основные права человека. Отличие второй группы от первой состоит в том, что включаемые в нее права и свободы носят не позитивный, а естественный характер, поэтому они в совокупности своей рассматриваются как некое надгосударственное установление, дарованное человеку свыше, помимо государства и права. Аргументируя "боннскую идейную установку", согласно которой основные права делятся на государственные и надгосударственные, Т. Маунц пишет: "...основные права не создаются государством, не нуждаются в его признании, не могут быть ограничены или вовсе ликвидированы им. Они присущи индивидууму как таковому. Они охраняют свободу не только от незаконного, но и от законного государственного принуждения" <1>.
Дата добавления: 2020-11-23; просмотров: 50; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!