Структурные области социальной конфликтологии по сферам проявления конфликтов

Политические конфликты (в политической сфере)	Идеологические конфликты (в духовной сфере)	Социально-экономические конфликты (в сфере экономики и финансов)	Межличностные конфликты (в малых группах)
Межстрановые (международные)	Идейно-мировоззренческие	Производственно-трудовые	Семейно-бытовые
Межнациональные	Ценностные	Финансово-банковские	В семье (малой группе)
Электоральные	Морально-нравственные	Регионально-экономические	В неформальных группах
Межэтнические	Социально-психологические	Корпоративные (организационные)	В учебных группах
Военно-политические	Этнические	Адаптационные Миграционные	В малом трудовом коллективе
	Поколенческие	Гендерные
		Экологические

Политические конфликты, их виды и последствия стали доминирующим направлением исследований в последние 20 лет вследствие макрополитических трансформаций российского общества, распада советского государства, приватизации, банкротства многих промышленных предприятий и соответственно резкого сокращения масштабов реального сектора экономики. Эта область социальной конфликтологии наиболее активно изучается в российской социологической науке. Поддержанию исследовательского (и коммерческого) интереса к политическим конфликтам способствуют регулярные избирательные кампании, электоральные технологии, открытая и скрытая борьба за политическую власть.

Производственно-трудовые конфликты — традиционное направление конфликтологии. Однако возврат в 1990-х гг. к институту частной собственности, экономический плюрализм, приватизация, ломавшая сложившиеся трудовые отношения, массовая безработица как социальное явление, масштабные нарушения социальных прав трудящихся качественно изменили характер трудовых конфликтов: расширились их масштабы, обострились негативные социальные последствия.

Исследования конфликтов в производственно-трудовой сфере неразрывно связаны с анализом условий труда, его оплаты, управлением производственными отношениями, нарушением принципов социальной справедливости и социального партнерства, возвратом забастовочного, а шире — социального протестного движения трудящихся. Акции социального протеста, широко распространившиеся в российском обществе, особенно в 1990-х — начале 2000-х гг. породили новое частное направление в социологической науке — социологию протеста (или социологию забастовочного движения).

Современная производственно-трудовая конфлитология имеет богатый исторический опыт и социальные уроки, которые полезно рассмотреть.

В СССР первые работы в области социологии конфликтов (1924— 1929) посвящались трудовым конфликтам в условиях нэпа. Так, П.О. Гриффин и М.И. Могилевский в своей монографии «Трудовые конфликты и порядок их разрешения» рассмотрели забастовки, стачки, восстания, бунты, погромы и другие формы борьбы трудовых коллективов за свои права, а также особенности функционирования самих трудовых коллективов этого периода. Собранные в 1920-е гг. статистические материалы по трудовым коллективам были доступны для всего управленческого аппарата. В 1930 г., когда была признана ликвидация безработицы в СССР, социологические исследования по трудовым конфликтам и спорам были практически прекращены. К тому же в данный период социологию объявили лженаукой (как позднее генетику и кибернетику).

К активным исследованиям проблем трудовой конфликтологии социологи вернулись во второй половине 1960-х гг. в связи с реабилитацией социологии после ее почти 30-летнего забвения и запрета. В период хрущевской «оттепели» начала 1960-х гг. был возрожден научный и практический интерес к социологическим исследованиям в целом и конкретно к изучению социальных проблем производственных коллективов, анализу эффективности массового движения «За коммунистический труд» и социалистического соревнования как формы неантагонистической конкуренции.

Социальные конфликты в трудовых коллективах в условиях социалистической экономики активно исследовались в 1970-е гг. С 1989 г. отмечается новая волна внимания социологов к социальным проблемам трудовых коллективов, что во многом объяснялось демократизацией общественной и производственной жизни, движением за выборы директоров и руководителей организаций, резким усилением конфликтогенной ситуации в связи с политизацией трудовых коллективов и обострением влияния власти толпы. Поэтому 1990-е гг. характеризуются самой высокой научной активностью в области социальной конфликтологии.

Основными направлениями изучения производственных конфликтов стали: способы управления ими, межличностные аспекты конфликтного взаимодействия, критерии разрешения конфликтов, социальные конфликты в организациях и трудовых коллективах, теоретическое осмысление сущности конфликтов в организациях.

Область конфликтологического знания стала одной из наиболее динамично развивающихся в социологии, психологии, политологии, о чем свидетельствует общее число изданных научных трудов и учебников по вопросам конфликтов (рис. 3.1)^[4].

Рис. 3.1. Динамика числа публикаций по вопросам конфликтологии в 1930-2000 гг.

Обобщение научных публикаций позволило выделить набор наиболее исследуемых видов конфликтов: конфликты на производстве и в трудовых коллективах, этнические конфликты, социально-экономические, военно-политические, критическое направление (критика социальных теорий, в частности конфликта поколений), международные, экологические, семейно-брачные, бытовые, гендерные, правовые, ролевые, политические, корпоративные, организационные.

Видный российский социолог профессор А. Г. Здравомыслов предложил следующую классификацию конфликтов:

• • политические — конфликты по поводу власти;
• • социально-экономические — конфликты как реакция населения на изменение жизненного уровня, падение производства, рост безработицы;
• • национально-этнические — возникающие вследствие изменений ценностных ориентаций и стереотипов людей.

По мнению Здравомыслова, «все эти три вида конфликтов не могут быть поняты, если их рассматривать по отдельности»^[5].

Социально-экономические конфликты. Каждый вид конфликтов имеет свою специфику, разную силу влияния на социальную ситуацию в обществе, разные социальные последствия. Если исходить из методологической посылки анализа от частного к общему, то вполне оправдано выделение социально-экономических конфликтов в качестве самостоятельной группы.

К середине 1990-х гг. внимание социологов стало концентрироваться на экономических конфликтах в сфере экономики и финансов. Особенность социальных конфликтов в экономической сфере состоит в том, что они возникают и развиваются, как правило, по поводу ресурсов социального действия, шире — по поводу средств жизнедеятельности субъекта, являющихся предметом конфликта.

Сама по себе экономика как макросоциальный институт интегративного характера концентрирует деятельность многочисленных специфических для социологии отраслевых социальных институтов и организаций — финансовых, банковских, налоговых, страховых, инвестиционных, кредитных, торговых и др. Экономическим полем их развития является рынок.

Суть конфликта в экономической сфере жизнедеятельности состоит в том, что экономические потребности, социальные ценности и интересы одной социально-ролевой группы противостоят потребностям, интересам и ценностям другой социальной группы. Экономический конфликт разворачивается в полной мере, если основывается на трех уровнях мотивации — потребности, ценности, интересы.

Однако на практике в конфликт чаще всего включен один уровень мотивации — либо потребности, либо интересы, либо ценности. Поэтому для сферы экономики и финансов характерны конфликты, сопряженные с вариантами распределения ресурсов, связанные с институтами распределения, раскрывающие противоположность экономических установок разного типа.

Корпоративные конфликты — относительно новый (для российского общества и исследователей) тип конфликтов, широко распространенный в условиях рыночной экономики. Эти конфликты развиваются между хозяйствующими субъектами разных форм собственности на рынке товаров и услуг; между юридическими лицами, представляющими экономических субъектов, и объектами рынка¹.

Миграционные конфликты — конфликты, возникающие в результате вынужденного перемещения внутри страны больших масс населения в поисках лучших условий жизни и трудовой деятельности (особенно в мегаполисах и крупных городах) и характерные для условий глобализации^{[6] [7]}. Миграционные конфликты негативно влияют на производственно-трудовую, экономическую, финансовую, политическую, духовную и даже семейно-бытовую жизнь, межнациональные и межэтнические отношения в обществе. Сегодня межнациональные отношения стали сложным конфликтогенным фактором, непосредственно влияющим на социально-психологическое самочувствие населения, трудовые отношения в социуме, социально-политический климат в обществе. Исследованию этого вида конфликтов посвящен ряд работ чл.-кор. РАН А. В. Дмитриева.

Межличностные конфликты возникают в процессе общения людей. Большую часть времени современный человек проводит на работе, взаимодействуя с руководством и подчиненными, общаясь с коллегами, строя совместную деятельность с партнерами организации. При плотном графике общения возникает масса причин, по которым люди не совсем правильно понимают друг друга, что может привести к межличностным разногласиям и конфликтам.

Межличностные конфликты возникают между людьми в ходе развития межличностных отношений и в процессе коммуникативного воздействия. Этот вид конфликтов может развиваться в любом трудовом коллективе, семье, неформальной группе; иначе говоря, в любой социальной среде, где индивид взаимодействуют с индивидом.

Межличностные отношения представляют собой специфическую форму относительно устойчивых отношений между людьми в процессе общения (со сверстниками, с друзьями, коллегами и т.д.). Это своего рода субъективная сторона социального взаимодействия, так как выражает сознательное отношение индивидов друг к другу, основанное на ожидании соответствующей реакции и поведения.

Исследовательское поле межличностных отношений — область социологии малых групп. Будучи по своей природе конфликтами в малых группах, межличностные конфликты в условиях рыночных отношений приобрели более жесткий, агрессивный характер; усилилась связь этих конфликтов с индивидуальной адаптацией личности к новым условиям жизни и морально-нравственным ценностям как группы, так и окружающей среды.

Межличностные отношения всегда психологичны и эмоционально окрашены. Во взаимодействии с окружающими люди ведут себя по-разному. Каждый входит в контакт с другими членами группы на основе формальных отношений и при этом стремится проявлять лучшие черты своего характера. Вначале важную роль играют симпатия, интересы, взгляды на жизнь, непохожесть. Постепенно человек начинает раскрываться и вносит в общение свои потребности и желания. В зависимости от того, в какой мере они удовлетворяются (частично, полностью или не удовлетворяются совсем), возникают разные эмоциональные оттенки в отношениях. В будущем любое частичное или полное неудовольствие приводит к межличностному конфликту. Проблема не в том, что коллега не хочет удовлетворять эти желания. Это просто невозможно, так как каждый участник коммуникативного взаимодействия имеет свою программу психической совместимости. Несовпадение программ приводит к взаимному неприятию индивидов. Когда создавшаяся ситуация представляет угрозу достижению поставленных целей хотя бы для одного из участников взаимодействия, неизбежно возникает конфликт как форма столкновения двух (и более) разнонаправленных сторон. В результате происходит либо интегрирование индивида в коллектив, группу, либо, напротив, дезинтеграция коллектива и дезадаптация личности. По статистике, 75—80% межличностных конфликтов возникает вследствие материальной неудовлетворенности отдельных работников, хотя внешне причина может проявляться как несовпадение характеров или взглядов.

Отношение руководства к конфликтам априори негативное. Считается, что они усиливают напряженность в коллективе, снижают показатели работы каждого работника или целых отделов. Чтобы исключить у работников желание конфликтовать, в некоторых западных компаниях вводится система штрафов, которые взимаются с участников конфликта за совершение действий, ведущих к экономическим потерям компании.

Однако межличностное противостояние выполняет и позитивные функции: разрядка напряженности между конфликтующими сторонами, спонтанная «диагностика» возможностей оппонентов, уточнение управленческих проблем в организации, появление новых правил поведения, сплочение коллектива при борьбе с внешними трудностями.

Форма межличностных отношений зависит от индивидуальных свойств и социальных качеств взаимодействующих индивидов, определяемых в свою очередь степенью усвоения ими социальных норм и ценностей. В любом случае в основе межличностных отношений лежат определенные потребности, интересы и ценностные ориентации, характерные для социокультурных отношений данной социальной группы или общества.

Практически невозможно застраховаться от межличностных конфликтов в трудовых коллективах, так как в любой организации существует множество объективных причин, которые могут способствовать обострению обстановки. Так, любая ситуация, связанная с ограничением ресурсов, подлежащих распределению, ведет к возникновению напряженности. Появление информации, приемлемой для одной стороны и неприемлемой для другой (слухи, сплетни), стимулирует неадекватное поведение некоторых работников. Такая ситуация может возникнуть при проведении аттестации в трудовом коллективе, если работников не поставили в известность об изменении системы отбора и возможных сокращениях.

Конфликтологический менеджмент является разновидностью межличностных конфликтов в трудовых коллективах и концентрирует внимание (особенно психологов) на внутриофисных конфликтах, связанных с работой компаний по управлению персоналом. Востребованность изучения конфликтов в процессе управления персоналом и трудовыми коллективами в полной мере характерна для организаций финансово-экономической сферы.

· [1] Odum N. W. Folk and Regional Conflict as a Field of Sociological Study // Publications of theAmerican Sociological Study. 1931. Vol. XV. P. 1—17.

· [2] Weber M. The Methodology of the Social Sciences. 111. The Free Press, 1949. P. 26—27.

· [3] Энциклопедический социологический словарь; под ред. Г.В. Осипова. М., 1995. С. 390.

· [4] Анцупов А .Я., Шипилов А.И. Конфликтология. М., 2000. С. 56—57.

· [5] Здравомыслов А. Г. Социология конфликта. М., 1994. С. 79.

· [6] Корпоративные конфликты. Причины их возникновения и способы преодоления ; подред. А.С. Семенова, Ю.С. Сизова. М., 2002.

· [7] ДмитриевА.В. Конфликтология. М., 2012.

Тема экономического конфликта не нова ни для социологии, ни для экономических исследований, где на протяжении длительного времени она затрагивалась в основном на макросоциальном (макроэкономическом) уров­не и была связана с понятием классовой борьбы за положение в системе производственных отношений. Поэтому, чтобы освободиться от идеологичес­ких ассоциаций, мы предельно расширим понятие экономического конфликта и будем считать, что это противоборство сторон, осознанной целью которого является обладание материальными и финансовыми ресурсами. Это определение требует уточнения (что и будет сделано ниже), тем не менее, оно позволяет очертить интересующую нас предметную область конфликтологии .

Изучение экономических конфликтов в экономической теории стало частью применения экономико-математических методов анализа к таким процессам, как война [1] классовые конфликты и революции [2] преступления в экономиче­ской сфере [3], захват и национализация собственности [4]. Своим предшествен­ником экономисты считают Ф. Эджворта [5] который, опираясь на утилита­ристскую этику, пытался обосновать возможность математической социологии и применимость математических методов к анализу конфликтного экономиче­ского поведения. Однако систематическое изучение конфликтов в экономике началось лишь в 1960-е гг. [6], и в появившихся за последние годы научных публикациях экономисты все еще считают это направление новым [7].

В работах экономистов сформулированы два различных понимания эконо­мического конфликта. С марксистской точки зрения (наиболее известный ее сторонник – Я. Варуфакис), социальные конфликты пронизывают экономи­ку и являются своего рода «способом ее существования». Главный рыночный механизм – конкуренция – является формой конфликта, все сферы экономи­ческих отношений являются аренами, на которых разыгрываются скрытые или явные противостояния [8]. Эту точку зрения принимают и другие, немарксист­ские исследователи: не только противоборство, но и любое соглашение между двумя агентами рынка автоматически противопоставляет их другим агентам (не­зависимо от того, входит это в их намерения или нет), подталкивая как уже действующие, так и стремящиеся войти на рынок фирмы к конфликтным стратегиям (К. Шмидт) [9].

В неоклассической школе под экономическим конфликтом понимают не конкуренцию вообще, а ее крайние формы: соперничество за ресурсы между сторонами, которые несут издержки в связи с попытками ослабить или устра­нить друг друга (Дж. Хиршлайфер , С. Скапердас и др.) [10]. Под конфликтным поведением понимается широкий спектр действий (от угрозы судебного раз­бирательства до грабежа или конфискации имущества государством)[11]. То есть объектом агрессивной стратегии в этом случае являются не только ограничен­ные ресурсы или потребители, но и соперник.

Исследователи опираются на математические модели экономической кон­куренции и сотрудничества [12]. Первая математическая модель конфликта была предложена еще в 1916 г. Фредериком Ланчестером для расчета вероятности победы в столкновении военно-воздушных сил. С середины 1950-х гг. интерес к таким моделям стал расти (работы Дж. Нэша , Дж. Маршака, Л. Шейпли и др.). Предполагается, что конфликт – это такая ситуация, в которой имеется не ме­нее двух участников, экономические интересы которых не совпадают, но дей­ствия которых при этом не являются совершенно независимыми. В экономико-математических теориях конфликта рассматривается, как правило, взаимодей­ствие абсолютно рациональных субъектов, идеальных « максимизаторов полез­ности» при равных условиях экономической деятельности. Разработаны модели взаимодействия со строгим и нестрогим соперничеством (с нулевой суммой, когда победа одной стороны означает полное поражение другой и с ненулевой суммой, когда обе стороны могут выиграть, например, избежав забастовки); ко­оперативные и некооперативые игры (в зависимости от того, поддерживают ли стороны связь друг с другом и могут ли они согласовать свои действия заранее); коалиционные и бескоалиционные игры (в зависимости от того, могут ли два участника образовать коалицию против третьего соперника); игры с полной информацией (каждая сторона знает об игре все и всегда, как например при игре в шахматы) и с неполной (например, карточная игра в покер), конечные и бесконечные игры (имеющие бесконечное число решений и непредсказуемый исход) [13]. Из множества закономерностей, выявленных путем математического моделирования экономических ситуаций, для социологии конфликта интерес­ны прежде всего три. Во-первых, при длительном противостоянии (многократ­ном взаимодействии) более чем двух агентов наиболее выгодной стратегией оказывается компромисс. Участник игры, нагревший руки за счет обмана со­перников в однократном взаимодействии (сделке), в последующих взаимодей­ствиях проигрывает (как минимум – теряет то, что получил в начале игры) [14]. Во-вторых, даже если стороны не вступают в коммуникацию (некооперативная игра), их поведение взаимно «согласовано», т.е. даже неравные по ресурсам противники зависят друг от друга (причем тем больше, чем больше затраты на ведение конфликтных действий) [15]. В-третьих, при конфликтном взаимо­действии наибольшую долю произведенных двумя сторонами ресурсов получает та из них, которая меньше производит и больше тратит на «вооружение», но, победив, получает она меньше, чем могла бы получить при кооперации: затра­ты на ведение «войны» снижают производительность и конкурентоспособность агентов, сокращают общий объем доступных благ на рынке [16].

В целом, для современной экономической теории конфликта характерен отход от рациональной модели « максимизатора полезности» и признание того факта, что интересы конфликтующих сторон не являются непримиримыми [17]. Оценивая в 1990 г. результаты, достигнутые в теории экономических игр, и их осмысление экономистами неоклассической школы, Я. Варуфакис и Дж. Янг писали: «конфликт невозможно вписать в неоклассическую парадигму, каким бы гениальным не был аналитик и какой бы уровень сложности ни за­кладывался в математическую модель» [18]. Спустя десять лет, у экономистов-неоклассиков есть основания оспорить этот тезис. Если раньше общей для экономической теории конфликта была метафора «войны», – человек «воин­ственный» ( homo bellicus ) противопоставлялся традиционным моделям «мир­ного» экономического человека в рыночной конкуренции и во внутриорганизационном поведении ( homo pacificus ) [19], – то теперь основные усилия сосредоточены на построении интегративных моделей, в которых конфликт­ное поведение сочетается с другими, кооперативными видами экономической деятельности. «Когда упускаются из вида возможности захвата чужой собствен­ности и устранения конкурента, результаты стандартного моделирования рынка могут быть ошибочными, когда же не учитываются возможности обмена, могут оказаться неверными модели конфликта. Экономисты нуждаются в новом клас­се моделей, предназначенных для исследования экономической деятельности в "тени конфликта", где производство, обмен и насильственный захват ресур­сов неотделимы друг от друга», – так характеризуют сложившуюся ситуацию сторонники неоклассического подхода [20]. Соответственно расширяется и опре­деление конфликтного поведения: основное внимание переместилось с чистого насилия, захвата собственности («темной стороны силы», по выражению Джека Хиршлайфера [21], на скрытые формы конфликта, где принуждение (и ответные оборонительные действия) предвидится и учитывается сторонами как потенци­альная угроза, как возможность, которая в любой момент может осуществиться. Сюда относят такие сферы деятельности, как взимание ренты, лоббирование, судебное разбирательство, трения между менеджерами и акционерами, борьба за статус и влияние внутри организации.

Сама логика экономического анализа подталкивает к социологической и социально-психологической аргументации. Так, например, в математических моделях некооперативного взаимодействия при асимметрии информации, име­ющейся у сторон о сложившейся ситуации, рациональное поведение агентов ведет не к нескольким, а к целому множеству точек равновесия. Причем таких точек, где одна из сторон находится в более выгодном положении, чем дру­гие. Исходя из логики математической модели, если агенты не меняют своего положения и вместе с тем «закрывают глаза» на существующее неравенство условий, то через какое-то время появится возможность для другого равно­весного состояния. Следовательно, противостояние не ведет к уничтожению какого-либо из игроков [22]. Классическое представление о homo economicus как о « максимизаторе полезности» требует признать такую ситуацию «смирения» невыгодной: конфликт бесконечно усиливаясь, неибежно ведет к издержкам, неприемлемым для одной из сторон. В реальности экономические агенты сплошь и рядом вступают в отношения кооперации тогда, когда о равенстве возможностей и влияния не может быть и речи, когда одна из сторон пре­восходит другую по ресурсам, производительности, по объему информации о действиях партнера.

Как справедливо замечает А , Ю. Юданов, реальный рынок далек от упро­щенной картины «лобовой» конкуренции за выживание: это не столько «война всех против всех», сколько сосуществование и взаимное дополнение компаний разных типов, основанное на размежевании ниш, в каждой из которых су­ществуют свои правила игры [23]. Стремясь подчеркнуть эту особенность ры­ночной экономики, некоторые авторы предлагают даже новый термин – « со-конкуренция » [24].

Несоответствие результатов моделирования и реальности вынуждает эконо­мистов обращаться не только к институциональным условиям экономической деятельности, но и далее – к социологическим и психологическим теориям человеческого поведения, строя типологии личности представителей сопер­ничающих сторон (Ш. Харгривс-Хип , М. Холлис ) [25]. Кроме того, приходится уточнять определение конфликта, но уже исходя не из экономической теории, а с социологической точки зрения.

Перенос понятия экономического конфликта на всю совокупность кон­фликтов, возникающих в связи с производством, распределением и потре­блением благ, приводит к многочисленным противоречиям. Поэтому, хотя исследование конфликтов в экономике и социологии уже имеет свою исто­рию, у самого понятия экономического конфликта до сих пор нет четкого определения и устойчивого объема. Политический конфликт бизнеса и власти, например, можно рассматривать как столкновение экономических интересов предпринимателя и чиновника, следствие противоположности предпринима­тельской и распределительной функций; сама власть может рассматриваться как средство максимизации полезности в личных интересах ее обладателя (Ф. Хайек , Дж. Бьюкенен). Если считать экономическими любые производственные, потребительские и распределительные отношения, которые пронизывают все общество, то приходится признать экономическими и столкновение двух круп­ных финансово-промышленных групп, использующих неэкономические сред­ства борьбы; и спор двух детей о том, кому из них достанется найденная ими денежная купюра. Столь разные явления приходится объединять не но их «эко­номичности», т. е. вовлеченности в сферу действия экономических законов (об­мена, рынка), и не на основании значимости для социально-экономической системы, а потому, что в их основе лежат отношения собственности, которые, в свою очередь, не ограничиваются борьбой за получение юридического статуса собственника [26].

Если с экономической, юридической и даже с этической точки зрения участник конфликта собственником не является, это не мешает ему быть им субъективно, в собственных глазах. Знакомый всем пример – представление ряда бастующих рабочих коллективов о распределительной справедливости и их действия в соответствии с ним. На уровне повседневных экономичес­ких представлений границы собственности размыты и зачастую определяются не юридическими нормами, а социально-психологическими факторами.

Определение экономического конфликта по его субъектам тоже наталкивается на противоречия, так как хозяйственные субъекты (производители, посредники, потребители, домохозяева) вступают в конфликты не только по поводу матери­альных благ, но и по поводу прав, статуса, власти и ценностей. Предприниматель, например, может выступать в нескольких социально-экономических ро­лях: в том числе, и как потребитель, и как работодатель, и как подрядчик, и даже как чиновник. С одной стороны, первоначальное накопление капитала и непре­кращающийся передел собственности в нашей стране заставляет считать право собственности ключом к экономическим конфликтам. С другой стороны, соб­ственник, пользователь и распорядитель – это очень часто разные субъекты [27].

То же можно сказать и о предмете экономического конфликта. Принято различать столкновение интересов и столкновение мнений, или когнитивный конфликт. Казалось бы, спор менеджеров банка об их политике инвестиций (до­пустим, что это не конфликт интересов) в разряд экономических не попадает. Однако , если учесть, что в споре стороны опираются прежде всего на эко­номические представления, имеющие свою специфическую логику (сошлюсь на работы Э. Фернема , П. Вержеса , Дж. Ягоды, Э.Стивена, и др. [28], то это эпизод экономического поведения, стало быть – конфликт экономический?

Действительно, исходя из того, что «ключевыми» конфликтами современ­ного российского общества являются противостояния, связанные с переделом собственности, было бы правильно при определении экономического кон­фликта исходить именно из категории собственности. Однако, на вопрос о том, можно ли считать предметом любого коммерческого, потребительского, тру­дового, организационного, или производственного конфликта использование, владение и распоряжение собственностью пока не предложено ясного и убе­дительного ответа. Точно так же, как и вопрос о том, где проходит граница между экономическим, правовым и политическим конфликтами по поводу собственности, и можно ли считать эти последние средствами разрешения эко­номического конфликта. На наш взгляд, ясность здесь может внести именно социологическая наука. Тем не менее, уточним данное нами выше определе­ние и будем считать экономическим конфликтом осознанное противостояние сторон по поводу производства, распределения, потребления и обмена ценностей, измеряемых в материальном или финансовом эквиваленте.

Социология экономического конфликта – относительно новое направле­ние, как и сама экономическая социология, появившаяся во второй половине 1980-х гг. («новая экономическая социология» М. Гранноветтера и « социо-эко-номика » А. Этциони ). У нее еще нет своей единой модели, здесь сосуществуют совершенно разные методологии, заимствованные как из экономической те­ории, так и из социологических направлений [29] .Если в России социология экономического конфликта представлена в основном исследованиями соци­ально-трудовых конфликтов (Л. А. Гордон, А. К. Зайцев, С. Г. Климова, Н. Ко­валева, Л. Я. Косалс , Р. В. Рывкина, В. Н. Шаленко и др.), несколько в меньшей степени – исследованиями конфликтов между предпринимателями и регу­лирующих их этических норм (В. В. Радаев , П. Н. Шихирев и др.), а также столкновений между бизнесом и властью (А. Ю. Зудин, Н. Ю. Лапина, А. Е. Чирикова , А Л. Журавлев, В. П. Поздняков, В. В. Радаев , П. Н. Шихирев и др.) [30], то на Западе лидируют другие направления исследований. В основном это огромная литература по внутриорганизационным конфликтам [31], исследования конфликтов в сфере международного бизнеса и на предприятиях с иностран­ным участием [32], социальной структуры конкуренции (О. Уильямсон, Р. Бурт, М. Мор, К. Хаускен и др.) [33], структуры власти и господства в экономической сфере (Б. Минц , М. Шварц, П. Бердхен [34]), исследования экономических пред­посылок межгрупповой дискриминации (Г. Буххольт , У. Май, Р. МакАдамс [35]).

Для социологического анализа экономических конфликтов характерен учет не только экономических, но также социально-политических, этнокультурных и социально-психологических предпосылок поведения сторон в ходе конфлик­та. Основной задачей социологии экономического конфликта, по-видимому, является выявление социальных функций экономических конфликтов, а также таких социальных и социально-психологических особенностей их динамики, на которые можно было бы опереться при их разрешении. На наш взгляд, средо­точием социологической проблематики экономических конфликтов являются производство, распределение, использование и обмен ресурсов социального влияния, измеряемых с точки зрения их ценности, выраженной в денежном эквиваленте.

Глубинная причина затруднений, на которые наталкивается социолог при попытке дать однозначное определение экономического конфликта, кроется в сложности отношений собственности, в многообразии тех смыслов, которые в нее вкладываются конфликтующими сторонами. Обладание тем или иным ресурсом имеет значение только тогда, когда оно включено в систему общественных отношений, прежде всего – отношений властных. Главенствующая роль структур доминирования была подмечена еще Р. Дарендорфом : отноше­ния производства и собственности не объясняют конфликтов в экономике, они вторичны по сравнению с распределением и притязаниями на контроль за ним .

В желании обладать собственностью, как и в желании регулярно полу­чать заработную плату, сочетаются несколько базовых (согласно Дж. Бертону ) потребностей: в безопасности, в благосостоянии, в независимости, свободе частной жизни ( privacy ), в привязанности, в социальном статусе. Это под­тверждается междисциплинарными, в том числе социально-психологическими, исследованиями феномена собственности [36].

Собственность – это неотрывная часть представления человека о самом себе, контроль над жизненной ситуацией, доступ к информации, признание окружающих, возможность влиять на людей и многое другое.

Отношения собственности – это не только субъект-объектные , но и субъект-субъектные отношения, т. е. отношения между людьми, включен­ными в определенные воображаемые и реальные социальные группы [37] . Социальное значение собственности не сводится к ее непосредственной потребительной стоимости, его следует искать в тех специфических возможностях, которые распоряжение собственностью открывает для взаимодействия собственника с другими людьми, в облегчении и ускорении взаимопревращения различных социально-психологических ценностей, ресурсов , форм капитала.

Отношения социального обмена, в которые вольно или невольно всту­пает собственник, превращают его разнообразные капиталы (материальный, финансовый, человеческий, социальный, культурный) в ресурсы влияния. Для того , чтобы реализовать право собственности, необходимо влияние. Это может быть грубая сила (вспомним захваты предприятий новыми собственниками при участии силовых подразделений, боевой техники), и вознаграждение (взятка чиновникам, повышение заработной платы работников), и опора на легитимность, представление о справедливости («кто больше вложил средств, тот должен иметь преимущество»). Большое значение при этом имеет не только юридический характер собственности (совместная, долевая, индивидуальная, доверительная), но и ее происхождение (полученная в наследство, «нажитая честным трудом», «украденная у государства»), цели, в которых она исполь­зуется. То есть, само обладание собственностью еще не является властью, оно не изменяет положение собственника в системе отношений господства. Эко­номическая власть – это способность реализовать свое право на собственность и на распоряжен ие ею в своих интересах [38]. Она не ограничивается одними лишь экономическими принуждением и стимулированием [39]. В действитель­ности, собственность конвертируется во все пять форм социального влияния: принуждающую, вознаграждающую, легитимную, экспертную, информацион­ную и референтную [40].

Построение интегративной модели экономического конфликта невозмож­но без изучения взаимообращения этих форм в ходе противостояния. Приве­дем аналогию. Для выявления оптимальной конкурентной стратегии М. Портер предложил проанализировать т. н. «цепочку ценностей», – систему взаимоза­висимых первичных и вторичных (поддерживающих производство) видов дея­тельности, которые осуществляет фирма, чтобы произвести определенную цен­ность, и тщательная координация которых дает конкурентное преимущество [41]. Аналогичную проблему приходится решать при социологическом и социаль­но-психологическом анализе ресурсов экономического конфликта: изучение 1) цепочки процесса социального «производства» ценности, приписываемой тому или иному предмету спора, 2) цепочки процесса взаимопревращений материальных и финансовых ресурсов в средства влияния на противника, и 3) представлений противоборствующих сторон о закономерностях этих двух процессов. Причем один из важнейших элементов модели, которую еще пред­стоит создать, – это факторы ликвидности (т. е. скорости и легкости реализа­ции) материальных и нематериальных ценностей внутри этих цепочек.

Понимание множественности значений, которыми наделен капитал (или обладание им), для заинтересованных сторон, открывает широкие возможности перед конфликтологическими экспертизой и посредничеством. Важнейшая задача посредника в коммерческих, трудовых и потребительских конфликтах – раскрыть многозначность предмета спора, расчленить его на составляющие: ресурсы социального влияния, способы удовлетворения базовых потребностей, инструментальные и терминальные ценности и др. Переведение внимания с собственности или денежной суммы на их функции, – такие, какими они представляются каждой стороне спора, – позволяет «увеличить пирог», т. е. вести торг о большем количестве благ.

Экономический конфликт, как и экономическое поведение вообще, разво­рачивается не в безвоздушном пространстве математических моделей. Конечные ценности и моральные нормы задействованы здесь не в меньшей степени, чем стремление максимизировать полезность [42]. Тем не менее, экономика основана на целерациональных действиях, на учете стоимости альтернативных издержек. В отличие от некоторых других видов противостояния (политического, этни­ческого, религиозного), здесь больше возможностей для рационального поиска альтернативных средств и меньше вероятность так называемого «нереали­стического» конфликта, направленного не на достижение определенной цели, а на снятие напряжения, поддержание групповой сплоченности (с точки зрения Л. Козера ). Скорее, можно говорить о «смещенном» объекте конфликта, когда неудовлетворенность возникает в силу структурного экономического «насилия» (инфляция, безработица), источник которого неопределен («государство», «де­мократы», «верхушка»), а у пострадавшей стороны нет четких групповых границ и интересов. Это в особенности характерно для нашей страны, где групповые идентификации по-прежнему остаются размытыми: на смену дезинтеграции и «идентификационному эскапизму» пришло деление на тех, кто «пострадал от реформ и теперь пытается выжить», и тех, кто «адаптировался и ориентиро­ван на достижения», а классовая идентификация еще не сложилась [43].

Как показывают исследования, причиной крупных политико-экономи­ческих конфликтов является не столько низкий уровень доходов на душу населения, высокий уровень относительной депривации , или идеологически сформированный внешний локус контроля [44], сколько оценка инструменталь-ности конфликтных действий, то есть их осуществимости и эффективности в достижении цели [45].

Разнообразные ресурсы экономического конфликта имеют своим условием sine qua поп материальный и финансовый капитал. Это значит, что возможность квантификации и количественной оценки используемых стратегий поведения и форм влияния здесь превращается в необходимость. Поэтому, с социоло­гической точки зрения, требуют своего изучения способы оценки выгодности того или иного шага, которые используют противоборствующие стороны при принятии решений, критерии количественной «измеримости» ценностей, во­влеченных в конфликт.

Экономические конфликты не ограничиваются привычными границами экономики, они возникают там, где при оценке человеческих отношений пользуются финансовым и материальным мерилом. Признание экономиче­ской значимости таких «неощутимых» величин, как время (Дж. Шэкл ), че­ловеческий (Г. Бекер ), культурный (П. Бурдье ) и социальный (Дж. Коулмен ) капиталы, свидетельствует о существовании практической потребности в со­измерении стоимости этих ресурсов с материальными, в рационализации их взаимопревращений друг в друга. Безусловно, экономический конфликт, как всякий другой, имеет свою собственную логику, неумолимо подчиняющую себе вступившие в противоборство стороны. Однако, совершенствование методов его разрешения невозможно без изучения того, как оценивается риск и полез­ность конфликтных действий, как различные субъекты конфликта соизмеряют ценность «бесценного» – нематериальных и нефинансовых видов капитала [46].

Возможность экономических конфликтов, которые требуют тем больших издержек и риска, чем крупнее ввязывающиеся в них экономические аген­ты, является той угрозой, которая заставляет искать мирные пути решения споров, стимулирует накопление «социального капитала» [47]. Вместе с тем, они неизбежны и необходимы, поскольку «сшивают» экономику и устанавливают баланс интересов там, где нормативные санкции не действуют. Они являются наиболее радикальной формой изменения правил игры в поле социального об­мена. Одной из собственно социальных функций экономических конфликтов и является установление того «курса», по которому внутри группы один вид ка­питала конвертируется в другой: информация, опыт, доверие, связи и власть – в финансовые и материальные ценности.

---

Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 164; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!