КОЗИМО РАЙМОНДИ ЛОРЕНЦО ВАЛЛА НИКОЛАЙ КУЗАНСКИЙ МАРСИЛИО ФИЧИНО 24 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 25 из 61Следующая ⇒

Хотя эти три начала и существуют в материи, они не могут быть никакой частью тела. Порядок существует в членах, но ни один член не может составлять порядка. Ведь порядок присутствует во всех членах. Но ни один член не существует во всех членах. К тому же порядок есть не что иное, как подобающий интервал между частями. А что другое мы назовем интервалом, как не расстояние между частями? Расстояние в

==181

свою очередь либо ничто и совершенно пустое пространство, либо какое-то протяжение линий. Но кто же назовет телами линии, которые лишены ширины и толщины, необходимо присущих телу? Далее: мера— не количество, а граница количества. Границы же—это поверхности, линии и точки, которые не считаются телами, поскольку лишены глубины и толщины. Также и облик мы усматриваем не в материи, а приятной гармонии света, теней и линий. Из всего этого явствует, что красота до такой степени чужда массе тела, что она никогда не соединилась бы с материей, если бы материя не испытала воздействия трех бестелесных приуготовлений, о которых мы сказали. Основой же их является уравновешенное смешение четырех элементов, дабы тело наше было наиболее сходно с небом, субстанция которого именно такова, и дабы оно не отступало от формы души вследствие какого-либо избытка в нем одной из влаг. Ведь тогда и небесный блеск будет легко сиять в теле, совершенно подобном небу, и та совершенная форма человека, которую имеет душа в материи умиротворенной и покорной, проявится отчетливее. Далее, для усвоения красоты почти таким же образом располагаются и звуки. Ибо их порядок состоит в повышении низкого звука на октаву, а затем в понижении. Мера—это должное движение по терциям, квартам, квинтам, секстам, а также тонам и полутонам.

Благодаря этим трем или нескольким элементам тела, состоящие из многих членов, деревья, животные, сочетания многих звуков приспособлены для усвоения красоты. Тела же более простые, как, например, четыре стихии, камни, металлы, а также отдельные звуки в достаточной мере приноравливаются к красоте посредством некоего внутреннего свойства, изобилия и ясности своей природы. Что касается души, по своей природе она лучше всего отвечает красоте, потому что она духовна и есть как бы зеркало, ближайшее к богу, в ней, как мы сказали, блистает образ божественного лика. Стало быть, как золоту совершенно не нужно ничего добавлять, чтобы оно явилось в своей красе, но нужно лишь удалить земную грязь, если таковая к нему пристала, как ни в каких добавлениях не нуждается душа, чтобы казаться прекрасной, но нужно лишь отложить телесные попечения и беспокойство, столь тревожное, изгнать смятение, страсти и страх, и тогда тотчас же воссияет природная красота души.

Впрочем, чтобы не затягивать нашу речь, из всего вышесказанного кратко заключим: красота есть некая прелесть, живая и духовная, влитая сияющим лучом бога сначала в ангела, затем в души людей, в формы тел и звуки, которая посредством разума, зрения и слуха движет и услаждает наши души, услаждая, влечет и, увлекая, воспламеняет горящей любовью.

ГЛАВА VII Об изображении Эрота

Поэт Агафон по обычаю древних поэтов облек этого бога в человеческий образ и живописал его наподобие красивого человека: юным, нежным, гибким или ловким, хорошо сложенным и блистательным.

==182

Почему же так? Это ведь .скорее предпосылки красивой природы, чем [сама] красота. Ибо из этих пяти качеств первые три обозначают сложение соразмерного тела, которое есть первое основание [красоты], два же последних указывают на порядок, меру и внешний вид.

физики показали, что признаком гармонического телосложения является мягкое и устойчивое равновесие нежной плоти. Там, где в избытке тепло, там тело сухо и грубо; где холод—там оно слишком жестко; где сухость—твердо, где влага—слабо, неустойчиво, непостоянно, напряженно. Ровная же и постоянная мягкость тела свидетельствует о равномерном расположении четырех соков. По этой причине Агафон назвал [Эрота] мягким, гибким и нежным. Почему [он назвал его] юным? Потому что умеренность есть преимущество не только его природы, но и возраста. С течением времени самые тонкие части соков растворяются, и остаются самые густые. С испарением огня и воздуха царит избыток воды и земли. Почему [он назвал его] гибким или ловким?—А для того, чтобы было понятно, что он способен и пригоден ко всякому движению, и чтобы не подумали, когда он назвал его мягким, что он подразумевал женскую вялую и бездеятельную мягкость, которая противоположна уравновешенному сложению. После этого он добавил слова: «хорошо сложенный», имея в виду отличный порядок и меру образующих его частей. Добавил: «и блистательный», то есть сияющий сладостной красотой красок. Изложив эти предпосылки, Агафон умолчал об остальном. Нам же следует подразумевать следующее за этим явление прелести [в итал. тексте: каковая есть Красота].

Эти пять качеств в образе человека могут быть истолкованы так, как мы это показали, в мощи же Эрота должны быть поняты, по-видимому, иначе, а именно они показывают его силу и качество. «Юным» он называется потому, что юноши по большей части уловляются в сети любви и, оказавшись в ее силках, вожделеют к юному возрасту. «Мягким» потому, что кроткие умы легче бывают охвачены любовью, и потому, что, охваченные ею, даже если прежде были необузданными, становятся ручными. «Гибким или ловким» потому, что он вкрадчиво проникает и ускользает тайком. «Гармонически сложенным», потому что он стремится к тому, что упорядоченно и красиво, и бежит противоположного. «Блистательным» потому, что он вдохновляет человеческий ум в Цветущем и блистательном возрасте и страсть его направлена на то, что в Цвету. Но так как обо всем этом Агафон говорит весьма многоречиво, Достаточно будет этого краткого изложения.

ГЛАВА VIII О добродетели Эрота

То же, что Агафон говорит о четырех добродетелях Эрота для обозначения его благостности, должно быть истолковано следующим образом. Он называет его справедливым, потому что где встречается

==183

истинная и цельная любовь, там и взаимная доброжелательность, не допускающая никакой обиды и бесчестия. И такова сила этой любви, что благодаря ей одной род человеческий может жить в мире и покое, чего ни благоразумие, ни сила, ни мощь оружия, законов и красноречия не могут достичь без доброжелательности.

Кроме того, он называет [Эрота] умеренным, потому что он подавляет низкие страсти. Ведь поскольку Эрот стремится к красоте, состоящей в порядке и умеренности, он гнушается низменных и разнузданных желаний и питает отвращение к постыдным поступкам. Об этом вы достаточно слышали уже в начале от нашего героя. И там, где царит эта страсть, все прочие страсти оказываются в пренебрежении.

Он добавил, [что Эрот] обладает чрезвычайной силой духа. Ведь что же сильнее смелости? И кто же сражается смелее, чем любящий за своего любимого?

Других богов, то есть планеты, превосходит силою духа Марс, так как он придает людям смелость. А Венера его подавляет. Ибо когда Марс располагается в углах неба, либо во втором или восьмом доме рождения, он приносит зло рождающемуся. Но Венера часто, так сказать, обуздывает это зло, соединяясь с ним, или противостоя, или воспринимая его, при трояком или шестеричном восхождении Марса. Напротив, когда Марс господствует при рождении человека, он дарует ему величие духа и гневливость. Если же близко подходит Венера, то она не препятствует данной от Марса добродетели великодушия, но подавляет порок гневливости. Из чего видно, что она смягчает и подавляет Марса. Марс же никогда не подавляет Венеру. Если она владычествует над рождением человека, она наделяет его предрасположенностью к любви. Если Марс оказывается вблизи, он своим жаром еще больше придает пылкости порыву Венеры, так что если при чьем-либо рождении Марс оказывается в доме Венеры, Весов или Тельца, родившийся в это время благодаря присутствию Марса будет пылать жаркой любовью. Марс следует за Венерой, Венера же не следует за Марсом, поскольку смелость служанка любви, а не наоборот. Ибо люди не потому, что они смелы, становятся пленниками любви, но по большей части потому, что ранены любовью, становятся чрезвычайно смелыми и бесстрашно встречают любую опасность ради любимого. Наконец, превосходство Эрота в силе духа над всеми очевиднейшим образом доказывается тем, что ему повинуются все, а он—никому. Ведь любят даже небесные духи, и все животные, и тела, и сильные, мудрые и богатые мужи, и величайшие цари склоняют выи под владычеством любви. Эрот же не повинуется никому из них. Ведь и дарами богачей нельзя купить любовь, и ни угрозы, ни насилия властителей не могут ни принудить нас к любви, ни отвратить от нее. Эрот ведь свободен и добровольно возникает в свободной воле, которую не может принудить и сам бог, изначально определивший, чтобы она была свободной. Вот почему Эрот всем придает силы, но сам бежит насилия всех. И столь велика его свобода, что все прочие страсти души, искусства и деяния требуют по большей части иной помимо себя награды, любовь же

==184

довольствуется самой собой как собственной наградой, как если бы не существовало помимо любви награды, достойной любви. Ибо кто любит, тот прежде всего любит Эрота (самое любовь), а он главным образом требует от любимого, чтобы тот ответно полюбил любящего.

Он также весьма мудр. На каком основании Эрота почитают создателем и хранителем всех вещей, а равно наставником и господином всех искусств, я думаю, достаточно сказано в речи Эриксимаха. В этом и проявляется мудрость Эрота. Из всего этого можно заключить, что он самый счастливый, раз он красивейший и наилучший. Самый красивый— потому, что он наслаждается прекраснейшими вещами как подобными себе. Наилучший же потому, что делает любящих лучшими, а наилучший это неизбежно тот, кто лучшими делает других.

ГЛАВА IX О дарах Эрота

Кто такой Эрот, видно из этого нашего изложения. Каков он—из вышеприведенных слов Агафона. Каковы приносимые им дары—легко вывести из сказанного. Ведь существует любовь простая и взаимная. Какого бы человека ни охватила простая любовь, она делает его разумным в предвидении, тонким в рассуждении, способным к красноречию, великодушным в деяниях, веселым в шутках, ловким в играх, мужественным во всех серьезных делах. Взаимная любовь дарует уверенность, устраняя опасности, дарует согласие, устраняя спор, дарует счастье, избавляя от нищеты. Ведь там, где любовь взаимна, там нет вражды. Там все общее, там прекращаются ссоры и грабежи, убийства и войны. Подобное спокойствие дарует взаимная любовь не одним животным, но даже и небесам и стихиям, это отмечает и Агафон, а подробнее это показано выше в речи Эрисимаха. В конце своей речи он сказал, что Эрот своим пением смягчает умы богов и людей, что вполне поймет тот, кто припомнит, как выше было показано, что любовь заключена во всем и распространяется везде.

ГЛАВА Х Эрот древнее и моложе всех прочих богов

Прежде чем кончить, о доблестнейшие мужи, я по мере сил своих разрешу три вопроса, возникающих из речи Агафона. Во-первых, спрашивается, почему Федр считает, что Эрот старше Сатурна и Юпитера, а Агафон—что он младше их. Во-вторых, что означает у Платона царство Необходимости, а что—царство Эрота. И в-третьих, какие боги какие искусства открыли в царствование Эрота.

Бог, отец всех вещей, из любви к распространению своего семени и от доброты своего провидения, породил эти духи—слуг своих—которые

==185

движут Сатурн, Юпитер и прочие планеты. Духи же, едва родившись, признав своего отца, возлюбили его. О том Эроте, благодаря которому были сотворены небесные духи, мы говорим, что он старше, а о том, благодаря которому твари обращаются к своему творцу, что он моложе их. Кроме того, ангельский ум не прежде воспринял от своего отца идеи планеты Сатурна и других, чем благодаря врожденной любви обратился к его лицу. А восприняв их, еще более пылко возлюбил отеческий дар. Стало быть, и любовь этого ангела к богу отчасти старшей идей, именуемых богами, отчасти же моложе. Следовательно, Эрот—и начало и конец, и первый и последний из богов.

ГЛАВА XI Эрот царствует прежде Необходимости

Отвечая на второй вопрос [следует сказать], что Эрот царствует прежде необходимости, поскольку божественная любовь даровала жизнь всем от нее родившимся вещам без всякого насилия необходимости. Ибо поскольку нет ничего выше божественной любви, она действует не по принуждению, а по собственной воле. Когда она сеет, то следующий за ней ум по необходимости дает произрастание. Она, стало быть, производит по любви, он же продолжает по необходимости. Там начинается владычество любви, здесь—необходимости. Ум, хотя и родившийся от божественной благости и потому благой, однако же, поскольку продолжает действовать вне бога, неизбежно отходит от бесконечного совершенства отца. Ведь следствие никогда не получает всю благость причины. Вот в этом необходимом следовании результата и в его вырождении по сравнению с причиной и состоит владычество необходимости. Но ум, как мы уже сказали, сразу же от рождения любит своего создателя. Здесь и возобновляется царство любви. Ибо и ум любовью возвышается к богу, и бог его, обращенного к нему, освещает любовью. Здесь, однако же, снова проявляется власть необходимости, ибо ум, по природе своей темный, не с той же ясностью воспринимает нисходящий от бога свет, какую придает ему бог, ибо вынужден воспринимать его лишь в меру способности своей природы. Поэтому из-за насилия воспринимающей природы свет становится темнее. Этой необходимости сызнова приходит на смену власть любви. Ибо ум, возженный этим первым божественным сиянием, возвращается к нему с большим пылом и, побуждаемый этой как бы искрой света, жаждет всей полноты света. И тогда бог по благости своего провидения сверх этого первого природного света дарует свет божественный. Так вот попеременно наследуют одна другой власть необходимости и любви. Это чередование в делах божественных осуществляется в природной последовательности; в прочих вещах—в промежутки времени, но таким образом, чтобы Эрот был первым и последним из всех. Подобным же образом следует судить и о душе и о прочих создаваемых богом вещах, в том, что касается этих двух царств. Поэтому, если говорить абсолютно, то царство

==186

Эрота древнее царства необходимости, поскольку его власть берет начало в боге, ее же—в сотворенных вещах. Если же говорить в применении к созданным богом вещам, то тирания необходимости предшествует царству любви, поскольку вещи происходят по необходимости и, происходя, вырождаются, прежде чем любовью обращаются вновь к своему отцу.

Два эти царства в двух гимнах воспел Орфей. Царство необходимости воспел он так в гимне Ночи: «Тяжкая необходимость владычествует над всеми вещами»⁶⁵.

А царство любви—так воспел в гимне Венере: «Парками правишь теперь ты и все порождаешь» .

Столь божественно расположил Орфей два царства и, сравнив их между собой, поставил Эрота прежде необходимости, сказав, что он правит теми тремя [парками], в которых заключена необходимость.

ГЛАВА XII

Каким образом при царстве необходимости Сатурн выхолостил Урана, а Юпитер сковал Сатурна

Каким же образом при господстве необходимости низшие боги могли выхолостить или сковать своих отцов, об этом говорит Агафон, а мы легко можем понять из его слов. Это не следует понимать так, что ангельский ум делит и расчленяет на части самого бога, но он делит и расчленяет в себе самом полученный им от бога дар. Мы достаточно ясно показали уже, что дары бога в воспринимающем их духе по необходимости отступают от высшего его совершенства. Отчего и получается, что та плодовитость природы, которая цельною пребывала в боге, будучи в ангеле уменьшена и некоторым образом изувечена, справедливо именуется выхолощенной. Если же говорится, что это происходит при царствовании необходимости, то не по воле дарующего или принимающего дар, а в силу необходимости, согласно которой результат не может сравняться со своей причиной. Вот таким образом и представляется, что Сатурн, то есть ангел, выхолостил Урана, высшего бога, а Юпитер, то есть душа мира, сковал Сатурна, то есть полученную от Сатурна силу воплотил в себе самом, в теснейших пределах ущербности своей природы, ибо мощь Сатурна необъятнее, нежели мощь Юпитера. Вот почему мощь, которая в Сатурне благодаря своей необъятности раскована и свободна, в Юпитере из-за ограничения оказывается связанной и скованной. Мы говорим уже о мнении астрологов, что Юпитер весьма часто своим соединением, или противостоянием, или восприятием при шестеричном или трояком восхождении обуздывает злое влияние планеты Сатурна. Но об этом достаточно. Перейдем к третьему вопросу.

==187

ГЛАВА XIII

Какие боги какие искусства даровали людям

Агафон считает, что искусства были переданы человеческому роду богами благодаря Эроту. Юпитер даровал искусство царствовать, Аполлон—искусство стрельбы из лука, врачевания и прорицания, Вулкан— кузнечное дело, Минерва—ткацкое ремесло, музы, наконец, музыку. Двенадцать богов направляют двенадцать созвездий Зодиака: Паллада— Овна, Венера—Тельца, Аполлон—Близнецов, Меркурий—Рака, Юпитер—Льва, Церера—Деву, Вулкан—Весы, Марс—Скорпиона, Диана— Стрельца, Веста—Козерога, Юнона—Водолея, Нептун же—Рыб. От них переданы нам все виды искусств. Созвездия внедряют в тела, а направляющие их боги—в души способности к отдельным искусствам. Так Юпитер через Льва делает человека способным к управлению богами и людьми, то есть к наилучшему ведению как божественных, так и человеческих дел. Аполлон через Близнецов передает людям дар прорицания, врачевания и стрельбы из лука. Паллада через Овна—умение ткать, Вулкан через Весы—искусство кузнечное, и иные боги—прочие искусства. А так как эти дары щедро даны нам благостью провидения, мы говорим, что они дарованы нам по побуждению любви. Кроме того, мы полагаем, что музыкальная гармония порождена чрезвычайно быстрым и упорядоченным движением небес: восемь тонов от восьми круговых движений, а девятый от общего их согласия. Эти девять небесных звуков по их музыкальному согласию мы именуем девятью музами. Душа наша некогда была одарена смыслом этой музыки. По своему небесному происхождению эта врожденная гармония справедливо именуется небесной. Ей подражаем мы в звучании различных инструментов и песен. Подобным образом и этот дар предоставлен нам любовью божественного провидения.

Так возлюбим же, о благородные мужи, этого бога, ибо он прекрасен, уподобимся ему, ибо он—наилучший, поклонимся—ибо он благ, дабы от милости и щедрот своих даровал нам обладание его красотою, благостью и блаженством.

РЕЧЬ ШЕСТАЯ

ГЛАВА I Введение к спору об Эроте

После Карло Марсупини Томмазо Бенчи, верный подражатель Сократа, весьма охотно и с улыбкой на устах приступил к толкованию Сократовых речей.

Наш Сократ, сказал он, которого оракул Аполлона объявил мудрейшим из греков⁶⁷, говаривал обычно, что всем искусствам предпочитает искусство любви, как если бы по осведомленности в этом искусстве и

==188

следовало судить о мудрости и Сократа и любого иного человека. Он говорил, что обязан знанием этого искусства не физикам, как Анаксагор⁶⁸, Дамон⁶⁹ и Архелай⁷⁰, не учителям риторики, как Продик Кеосский⁷' или Аспазия⁷², не музыканту Конну⁷³ (от которых он, однако же, многому научился), но пророчице Диотиме⁷⁴, вдохновленной божественным духом. Я думаю, он хотел этим сказать, что только по божественному вдохновению люди могут познать, в чем заключена истинная красота, что такое истинная любовь и как должно любить. Так велика мощь и великолепие любви! А потому—подите прочь от этих небесных яств, прочь, говорю я, подите, нечестивцы, вы, погруженные в земную грязь рабы Приапа⁷⁵ и Вакха, свинским обычаем низводящие на землю любовь—божественный дар небес!

Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 84; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!