Ко всем господам воеводам, комиссару правительства столичного города Варшавы, делегату правительства в Вильне, директору V департамента министерства внутренних дел в Познани.

 

В дальнейшем развитии изложенного в циркулярах №19 от 5 декабря 1922 г. №ГВВ 7928 и №21 от 28 декабря 1922 г. №ГНВ 8644 отношения, стремящегося к более последовательному и успешному действию по вопросу о выселении с территории Речи Посполитой прибывших из России и Украины нелегальным путем массы иностранцев, постановляю:

А. Полномочия, данные в силу циркуляра №21 административным властям 1-й инстанции на территории воеводств Новогрудского, Польского, Волынского, Тарнопольского, Станиславовского, Львовского, Белостокского и земли Виленской, предоставляющие этим волостям право выселения путем безапелляционного решения и предоставления убежища всем прибывшим после 12 октября 1920 г. нелегальным путем из России и Украины иностранцам не польской национальности распространить, начиная с 15 апреля 1923 г., на административные власти 1 — и инстанции во всех остальных воеводствах Речи Посполитои Польской.

В связи с вышесказанным еще раз обращаю внимание господ воевод на недостаточно энергичные действия в этом отношении, как это показала дотеперешняя практика властей и исполнительных органов, которые ведают выселением, и приглашаю вас к более интенсивной в этом направлении работе.

Б. Одновременно, ввиду препятствий технического характера, какие возникают при применении циркуляра №19 от 5 декабря 1922 г. №ГВВ 7928 в недалекий срок, 1 марта, что могло бы помешать правильному и точному исполнению оного и отразиться пагубно на всей акции, устанавливаю вместо срока 1 марта, обозначенного в вышеупомянутом циркуляре, срок 15 апреля — для окончательной ликвидации пребывания прибывших нелегальным путем из России и Украины иностранцев, зарегистрированных в списке №2.

Ввиду перемены срока циркуляра №19 в содержании оного должны произойти следующие изменения:

1) Все лица не польской национальности и не имеющие польского гражданства, прибывшие в Польшу нелегальным путем из России и Украины в промежуток времени с 12 октября 1920 года по 1 июля 1921 г. (эвентуально по день прекращения регистрации) и зарегистрированные в списках №2, имеют право оставаться на территории Речи Посполитои по 15 апреля 1923 г.

2) Все паспорта образца №2 на выезд из Польши должны быть продлены по 15 апреля 1923 г., за исключением паспортов, выданных для следования в Соединенные Штаты Северной Америки, срок коим надлежит продлить по 1 мая 1923 г. при одновременном ограничении права пребывания владельцев этих паспортов по 15 апреля 1923 г. — что надлежит отметить в паспортном документе на письме и за подписью административной власти 1-й инстанции.

3) После 15 апреля 1923 г. паспорта образца №2, выданные на этот срок, теряют силу документа и должны быть отобраны у лиц, которые не использовали таковых, а владельцы этих паспортов (см. ч.1, п.1) подлежат принудительной высылке из границ Польши путем, указанным в циркуляре №19.

4) Постановления циркуляра №19, касающиеся лиц, пользующихся правом убежища или возбудивших ходатайства о признании за ними этого права, остаются в силе.

При этом с особенным ударением напоминаю, что выдача (подтверждение) права убежища лежит на обязанности исключительно и единственно ответственных политических властей и что вмешательство и притязания в этом отношении политических организаций не должны быть допускаемы.

В связи с пребыванием лиц, пользующихся правом убежища, не подлежащим в отношении срока и впредь никаким ограничениям, надлежит принять во внимание следующие обстоятельства.

Некоторые административные власти 1-й инстанции установили самостоятельно практику замены «карт убежища» (образца, предписываемого п.6, ч.1 циркуляра №6) на «карты побыту», своевременно установленные распоряжением от 18 сентября 1919 г. о регистрации иностранцев в воеводствах б[ывшей] Конгресунки{201}. В выданных «картах побыту» это обстоятельство очень часто не отмечается, т[о] е[сть] отсутствует официальное удостоверение в том, что владельцы пользуются пребыванием в Польше на основании права убежища.

Во избежание случаев лишения прав убежища лиц, получивших документы взамен прежних документов с отметками об этом праве, а также для того, чтобы избежать применения к этим лицам принудительной высылки после срока 15 апреля, предписывается:

а) немедленно прекратить практику выдачи «карт побыту» взамен «карт убежища» и вообще удержания «карт убежища»;

б) по пребыванию лиц, у которых эти «карты» отняты, немедленно возвращать таковые;

в) рекламации лиц, у которых отняты «карты убежища» в других административных округах, поскольку эти рекламации внесены до 15 апреля 1923 г., рассматривать безотлагательно и совокупно с соответственными учреждениями возможно скоро, даже по телеграфу;

г) независимо от этого предписываю немедленно по получении сего циркуляра составить на основании имеющейся регистрации именные списки;

д) лицам, коим выдано право убежища и выданы документы с удостоверением этого права;

е) лицам, пользующимся убежищем и проживающим в настоящее время на территории отдельных уездов.

В этих списках надлежит обозначить рубрику и свидетельства о пользовании правом убежища, и число свидетельств, и кроме того, в списках «б» — власть, выдавшую свидетельства.

В списках надлежит особо отметить лица, принадлежащие к категории «б», интернированных, которые получали «карту убежища» на основании циркуляра №5 от 18 февраля 1922 г. №7 ГВВ 649.

 

Срок присылки списков в министерство внутренних дел не позже 1 апреля 1923 г. Отчеты о совершении ликвидации пребывания выходцев, зарегистрированных в списке №2, составленные по форме, указанной п.6 циркуляра №19, ожидаю к 15 мая 1923 г.

Министр Сикорский{201а}

Варшава 9 февраля 1923 года.

 

«Трехреченская Голгофа»

 Три месяца тому назад на китайской территории, вблизи советской границы, в местности, известной под названием Трехречье, «совершено чудовищное преступление, которое все должны заклеймить словами гнева и протеста», — читаем мы в Харбинском воззвании социалистических группировок.

Действительно, то, что произошло в Трехречье, — чудовищно и кошмарно. Оно не может быть оправдано никакими доводами чувства или разума. И то, что Трехреченский погром над мирным крестьянско-казачьим населением произведен под руководством красного командования, по директивам каких-то центров, — еще более подчеркивает всю невероятную кошмарность того, что произошло, и от чего, в силу своего органического дефекта — аморальности, большевистская власть не может гарантировать и на будущее время.

Трехреченский погром — не единственный случай в кровавой практике большевиков. И если темой своего обозрения я взял это кошмарное событие, то это, во-первых, потому, что во времени это кровавое событие последнее и, во-вторых, территориально оно слишком отдалено, где-то на Дальнем Востоке, у китайской границы, чтобы иметь возможность более подробно разобраться в том, что там действительно произошло.

Россия воюет с Китаем, правда, без объявления войны. Какие-то «белые» помогают против России китайцам... Интересы России, красные, белые, китайцы, — все это переплетается в какой-то клубок, который надлежит распутать, чтобы получить истинное представление о том, что же действительно произошло где-то в неведомом нам Трехречье.

Но прежде чем заняться этим, я позволю себе в кратких чертах охарактеризовать район, где произошли эти кровавые события. Впервые этот район привлек наше внимание в связи с теми короткими сообщениями в газетах о событиях, которые произошли в Трехречье.

Что же такое Трехречье? Трехречьем называется один из районов Барги (западная часть Хэйлудзянской провинции Северной Маньчжурии), расположенный в долинах рек Гана, Дербула и Хаула, впадающей в реку Аргунь.

Эта провинция, по последним газетным сведениям, объявившая свою независимость от Китая, лежит между 47° и 54° северной широты и 115–122° восточной долготы.

Границами ее служат на востоке — Большой Хинган, от реки Амура до горы Соелчжи, на юге — от горы Соелчжи граница идет на северо-запад к реке Халхе, затем к озеру Буир, пересекая его по середине в юго-западном направлении, идет далее полукругом к озеру Цзунсубурга. На западе от озера Цзунсубурга граница идет прямо на север и оканчивается у Забайкалья на одной параллели со станцией Харонор, Забайкальской железной дороги, где и сворачивает на восток до станции Маньчжурия Китайской-Восточной железной дороги. Далее граница идет по реке Аргуни.

Общая площадь Барги равняется 155 599 кв. км., то есть примерно равна, даже несколько больше, площади Чехословацкой республики. Географические и климатические условия Барги определили и строй ее хозяйства. В соответствии с резким различием естественных условий северо-восточной и юго-западной частей Барги различно и хозяйственное использование территории. Основным промыслом населения в горах северо-восточной Барги является лесное дело. Расположенные на юго-западе Барги степи до самого последнего времени использовались как пастбища. Как в горах, так и в степи развит пушной промысел. Расположенные на западе реки и озера делают возможным промысловое рыболовство.

Если к перечисленному добавить разработку ископаемых и отметить наличие в крае некоторого количества промышленных предприятий, занятых обработкой местного сырья (кожи, леса и т.д.), то этим перечнем может быть закончена хозяйственная деятельность населения Барги.

В силу целого ряда обстоятельств Барга до настоящего времени стоит вне решительного натиска колонизационных волн. Массовая китайская колонизация только теперь подкатывается к большому Хингану и пока еще не перевалила через горный хребет. Несколько лучше обстоит дело с русской колонизацией, которая в значительной своей части обусловлена режимом советской диктатуры, побудившей значительную часть забайкальцев переселиться в Трехречье. Другая часть русского беженства — вышедшего из Сибири и Приморья — расположилась в пристанционной полосе Барги.

Надо сказать, что знакомство русских с Баргой, или как теперь называют Хулунбуиром, относится задолго до мировой войны, когда забайкальские казаки пригоняли сюда свой скот на выпас, заготовляли сено, «зверовали» и пр.

Во время мировой войны, а в особенности гражданской, забайкальские казаки и крестьяне стихийно устремились в Баргу. Сначала волна эмигрантов осела в долинах реки Аргунь, а затем стала спускаться по рекам Гану, Дербулу и Хаулу, достигнув железной дороги в районе станции Якеши.

В гражданскую войну, начиная с 1919 г., еще при власти атамана Семенова{202}, сельские хозяева-скотоводы, жившие в долинах реки Аргуни с семьями, скотом и домашним скарбом, группами и в одиночку перебираются на китайскую сторону и, наконец, оседают вокруг старых заимок в ожидании лучшего времени у себя на родине.

Однако надежда на скорое возвращение домой все откладывается и откладывается, и эмигрировавшее население приступает к распашке земель для посева хлеба, так как отдаленность района от производящих центров и дороговизна привозного хлеба побуждают заняться земледелием. Особенно сильный толчок к распашкам дали годы гражданской войны (1918–1920), когда русские эмигранты приступили к распашке земли не только в Трехречье, но и в окрестностях станции Якеши и в долине Мяньдухе.

Так впервые в Барге, где преобладающим населением являются кочевые и охотничьи племена, зарождается земледелие, которым вскоре, наряду с русскими эмигрантами, начинают заниматься и китайцы.

Чтобы узаконить явочный порядок распашки баргинских земель русскими, хайларское вице-консульство еще в 1914 г. заключило с местными властями соглашение о предоставлении права аренды земельных участков в Барге русскими «сроком до 12 лет для посевов вдоль р. Аргуни от Старого Цурухайту до Меректа, а также по реке Хайлар и ее притокам и вдоль линии КВЖД{203}».

По этому соглашению русским подданным предоставлено право возводить постройки на арендованных участках.

Изначально порядок пользования землей для русских эмигрантов заключался в выборке разрешительного свидетельства у местных китайских властей, которое носило странное название «Условие найма рабочих для засева земли». Арендатор земли называется рабочим, а фактически, по смыслу условия, он является арендатором на один посев из части урожая.

Условия пользования землей в Трехречье, согласно постановления начальника Хулунбуирского округа, вновь изменяются: эмигранты могут оставаться и заниматься сельским хозяйством только при условии принятия китайского подданства или поступления в так называемые «наемные рабочие» к китайскому обществу, арендовавшему у правительства район Трехречья.

Эти условия, однако, не распространяются на другие районы. Там по-прежнему земледелием может заниматься каждый, получивший разрешение от местных властей.

Эмигранты Трехречья после долгих обсуждений решили перейти в разряд «наемных рабочих», так как не считали возможным для себя изменять свое подданство. Для советских граждан, жителей Забайкалья, достаточно «пропуска, полученного от китайских властей на переход границы». И уплатив арендную плату, они могут приступать к обработке облюбованного участка земли.

Земли в Барге исключительно плодородны. Еще в 1910 г. Хулунбуирский Даоинь{204} Сун Сяолян писал: «Здесь почва черноземная с незначительным содержанием песка; засухи и наводнения не причиняют забот, и это — превосходное место для заселения».

Русский земледелец-колонизатор быстро оценил преимущества этого района и предпочтительно стал заселять Трехречье. И в сравнительно короткий период времени пустынный район Трехречья, заселенный русскими эмигрантами, бежавшими от притеснения большевиков и их разорительных приемов обложения, стал неузнаваемым, превратившись в населенный, земледельческо-скотоводческий район, куда потянулись с товарами и за сырьем торговцы, и о Трехречье заговорили, как о богатом, быстро экономически развивающемся районе Хулунбуирского округа.

В самом деле, к северу от КВЖД в настоящее время имеется до 60 русско-китайских поселков с числом хозяйств 1 300 и населением до 7 000 человек. Здесь, впрочем, русское население (эмигранты) не превышают 35% общей численности населения этой части района. Обратную картину дает район Трехречья (Ган, Дербул, Хаул) — здесь русские эмигранты составляют 9/10 общего количества населения, а 1/10 приходится на китайцев.

В частности, число хозяйств и численность населения по долинам рек Трехречья представляется в таком виде:

В долине р. Гана имеется девять русских поселков с 202 хозяйствами и 1130 лиц обоего пола (число китайских хозяйств — 18 и 85 лиц обоего пола).

В долине р. Дербула — восемь русских поселений с 151 хозяйством и 865 жителями обоего пола (число китайских хозяйств — 27 с 115 жителями обоего пола).

В долине р. Хаула — 4 селения с 22 хозяйствами и 135 жителями обоего пола (китайских хозяйств нет).

Таким образом, всего в Трехречье насчитывается 21 селение с 375 хозяйствами и 2 130 жителями обоего пола.

Население района Мергело-Хайларской долины состоит преимущественно из русских эмигрантов — забайкальских казаков, бурят и тунгусов (китайцев нет). В пяти поселениях этого района насчитывается 183 хозяйства и 115 юрт с числом населения обоего пола русских — 1 200 и бурят — 610.

К югу от железнодорожной магистрали русские обосновались в бурятском (Уолетском) хошуне{205}, в долине р. Чинхэ, численностью до 40 заимок с населением до 250 человек.

Всего, следовательно, по речным долинам насчитывается 799 русских хозяйств с 4 619 населением обоего пола.

Во всей же Багре насчитывается 80 000 человек населения. Причем на первом месте идут кочевники-монголы — до 28 тыс. чел., второе место занимают русские — 23 тыс.; затем китайцы — 18 тыс. и остальное падает на бурят, тунгусов, дауров, орочен, якутов и др.

Основное занятие русского населения Барги, и, в частности, Трехречья — скотоводство, земледелие и промыслы (главным образом, охота на пушного зверя).

За последние годы начинает развиваться маслоделие и торговля.

Обширные пространства остречных лугов{206} в прекрасных долинах рек Аргуни, Трехречья и Мергела, общественные пастухи, хорошая урожайность трав и незначительная арендная плата за выпас и сенокос — все это создает благоприятные условия для скотоводческого хозяйства русских эмигрантов и дает возможность увеличивать и без того уже многочисленные стада.

В долинах указанных выше рек (Аргуни, Трехречья и Мергела) насчитывается: лошадей — б 326, рогатого скота — 21 728, овец и коз — 55 796, свиней — 1 600, что дает в среднем на одно хозяйство: 8 лошадей, 27 голов рогатого скота, 69 овец и 2 свиньи.

Рогатый скот в русских хозяйствах играет значительную роль. За последнее время усиленно стало развиваться промышленное маслоделие, продукция которого находит большой сбыт в Харбине.

Начало маслоделию в Барге было положено русскими эмигрантами — забайкальскими казаками , когда, перекочевав с многочисленными стадами в богатейшие пастбища Трехречья, они приступили к кустарной выработке масла, спрос на которое с закрытием пограничной полосы значительно возрос в Маньчжурии.

Из 17 маслодельных заводов, насчитывающихся в настоящее время в Барге, вне пограничной полосы отчуждения — в Трехречье и к северу от станции Якеши, к Мергелу, имелось — 9 заводов и 7 отделений по скупке масла. Молочное стадо в Трехречье в Мергело-Хайларской долине составляло — до 5 тыс. голов.

Теперь с разорением маслодельных заводов и угоном скота, произведенными красными, производство масла в значительной степени подорвано, и трудно думать, что оно в скором времени будет восстановлено.

Общий размер посевной площади в Багре ничтожен, не превышает 6,6 тыс. га (6 522 дес.) или на 100 душ оседлого населения приходится 16 га. Из этого количества наибольшая распашка наблюдается в Приаргуньи, затем идет пристанционная полоса — район станции Якеши и Мяньдухе, и последнее место занимает Трехречье.

В частности, размер посевной площади хлебных и технических культурраспределяется так: пристанционная полоса 1 138 га, или 1 035 дес. Приаргунье (с Усть-Уровым) 4 642 га, или 4 220 дес. Трехречье 742 га, или 675 дес. Всего 6 522 га, или 5 930 дес.

Ввиду высокого качества трехреченской пшеницы (натура ее самая высокая в крае — 140 зол.) она пользуется большим спросом на Харбинском рынке (для кондитерских изделий).

Производится попытка, и довольно удачная, посевов льна и табака в Трехречье, что открывает перед русским населением новые возможности в сельскохозяйственном сбыте.

Лес — богатство Барги. Западный склон Большого Хингана на всем своем протяжении от р. Амура до южной пограничной части покрыт девственной тайгой. Площадь под лесом равняется приблизительно одной пятой общего пространства. Из древесной растительности большая часть приходится на даурскую лиственницу, затем идет белая и черная береза с ничтожной примесью осины.

Лесные концессии в Барге появились в 1914 г., в период автономии Барги, когда состоялось соглашение между монгольскими властями и российским вице-консулом в Хайларе о предоставлении русским гражданам в эксплуатацию лесных площадей. Договоры концессионеров с монгольскими властями впоследствии были подтверждены соглашением Пекинского правительства.

Общая площадь концессий, а также пространство, занятое подделовым лесом, по четырем концессионным предприятиям равно 22,7 тыс. кв. км. (20 тыс. кв. верст), в том числе подделовым лесом — 7,3 тыс. кв. км.

Этими общими данными я мог бы закончить хозяйственно-экономическую характеристику Барги, и в частности — Трехречья. Нужно, вообще, отметить, что Хулунбуир в экономическом и торговом отношениях представляет большой интерес для широких коммерческих кругов, и не только русских. Как известно, Барга ежегодно выбрасывает на рынок на 4,5 млн. мест[ных] долларов пушнины. Продукты скотоводства — шерсть, мясо, молочные продукты также составляют важную статью дохода не менее чем на 4–5 млн. местных долларов (100 золотых руб. — 13 местных долларов).

Богатые лесные площади Хулунбуира обещают большое будущее для лесопромышленности.

Ежегодная добыча рыбы в хулунбуирских озерах достигает 300 тыс. пудов, причем этим не исчерпываются все возможности.

Кроме того, большой интерес представляют полезные ископаемые, в частности золото, уголь, железо, мрамор, известь, гипс, горный хрусталь, сода и соль. Эта область, впрочем, исключительно для приложения промышленного капитала.

Коммерсанты же могут в надлежащей степени развить торговлю, снабжая население Барги разными товарами взамен пушнины и продуктов животноводства.

Русские эмигранты за сравнительно короткий период времени легко приспособились к местным особенностям и превратили пустынный край в населенный, земледельческо-скотоводческий район.

Слухи о Трехречье далеко разнеслись по всему Забайкалью, Приамурью и Маньчжурии. Сюда потянулись с товарами коммерсанты, и о Трехречье заговорили как о богатом и многообещающем крае.

Какой поучительный урок! Русских эмигрантов в Трехречье от родины отделяла только пограничная река Аргунь. Живя, в сущности, рядом с Забайкальем, почти в одинаковых естественно-географических условиях, но под разными политическими системами управления, забайкальцы и трехреченцы, однако, находились в резко противоположных условиях хозяйственной жизни: первые страдали от голода и были постоянно под угрозой ЧК, вторые — жители Трехречья — скоро забыли нужду и личными усилиями нерегламентированного свободного труда создали свое благополучие, которому стали завидовать те, кто не мог свободно уйти из-под коммунистической опеки в родном крае.

В головах этих обездоленных людей нередко, вероятно, вставал вопрос: «Почему?» И вероятно, потому все чаще коммунисты стали уделять внимание трехреченцам, которых они обратили в «белобандитов», якобы под видом мирных жителей концентрирующих свои силы для нападения на советскую родину. По адресу трехреченцев сыпались страшные угрозы, которые, наконец, и были приведены в исполнение.

Между тем, как вы видели, трехреченцы никакого отношения к «белобандитам» не имели. Укрываясь от гражданской войны, русское население Трехречья меньше всего собиралось нападать на Россию. И до, и после советско-китайского конфликта{207} население Трехречья продолжало оставаться нейтральным и чуждым какой-либо политики.

И характерно, что попытки со стороны организаторов белых отрядов втянуть в свои отряды население Трехречья встретили со стороны последнего решительный отпор; а один из таких отрядов, пытавшийся хозяйничать в районе, жители просто насильно выдворили из своих пределов. И вот — над этим мирным населением разразилась неожиданная катастрофа.

Кровавый набег на Трехречье, как теперь выяснилось, не был случайным нападением отдельной шайки погромщиков-партизан или грабителей, а является организованным набегом коммунистических военных частей ГПУ, сделанным одновременно в нескольких пунктах. Переправа через реку Аргунь была совершена в один день, 28 сентября. Отряд, разгромивший поселки Цанкур и Тынэхэ, прошел предварительно от реки Аргуни около 150 верст и потом только 1 октября явился в населенный район и учинил свою расправу. Что же касается другого отряда, вышедшего сразу в населенный район на берегу Аргуни в 300 верстах от Халара, то там расправа имела место еще 28 сентября.

В этот день отряд красных, состоявший из набранных в районе Нерченска молодых коммунистов и местных бывших каторжан, но предводительствуемый военным командованием Красной армии, переправился на правый берег Аргуни под прикрытием моторного катера, вооруженного пулеметами.

Переправившийся отряд численностью около 200 человек встретил на китайском берегу сопротивление небольшого китайского кордона, численностью в 10 человек, стоявшего в поселке Домасово.

В результате этого столкновения начальник кордона и б человек солдат были убиты и лишь четверо, отстреливаясь, успели отойти.

Тем временем красные ворвались в поселки и приступили к расправе над ничем не повинным населением.

Поселок Камары подвергся немедленному же разграблению; почти все жители, не успевшие бежать и не ожидавшие над собой расправы, были уничтожены, а имущество их разграблено и дома сожжены.

Во время этого налета коммунисты проявили исключительную жестокость и зверски убивали мужчин, женщин и детей.

Перешедши в соседний поселок, Домасово, насчитывавший несколько десятков дворов и являющийся в этом районе самым крупным и богатым, отряд красных окончательно озверел.

Расстреливали и убивали на месте не только мужчин и женщин, но и малолетних детей.

Были случаи, когда детей хватали и с высокого берега бросали в волны Аргуни, посылая «спасать родителей». Когда же в одном случае обезумевшая мать, бросившись за ребенком, выплыла с ним, то тут же на берегу прикончили и мать, и ее ребенка.

Ворвавшись в дом местного хуторянина Зырянова, эти звери не остановились перед убийством его трехмесячного сына. Ребенка, заплакавшего в люльке при появлении красноармейцев, один из вошедших выхватил из люльки и разорвал на глазах матери пополам.

Ограбив и уничтожив целый ряд прибрежных по Аргуни беженских поселков, красные переправились обратно на свой берег, увезя с собой все награбленное иущество. Все дома были сожжены и поселки почти сравнены с землей.

Трупы расстрелянных остались валяться на улице, где их пожирали свиньи и собаки.

Та же примерно картина кровавого разгрома рисуется при нападении второго отряда на поселок Тынэхэ и Цанкыр, в составе 50 человек.

Отряд красных пришел на хутор на рассвете 1 октября. Предводитель банды был одет во все красное. Даже имел красные сапоги. Всех жителей собрали на площадь. Затем, отделив женщин, красные приказали им возвратиться в дома и заняться приготовлением чая для отряда.

Мужчин же они повели на бугор, где находилось кладбище, и тут расстреляли их из пулеметов. Тех, кто остался жив, добивал начальник.

Перед расстрелом он обратился к мужчинам с вопросом:

— Знаете вы, кто мы?

— Товарищи... знаем... — был ответ.

— Зачем вы ушли от нас из СССР?

Потом началась казнь.

В числе банды был некий Топорков. Его родная сестра была замужем за одним из жителей хутора. Сестра на коленях просила не убивать ее мужа, но бандит ответил ей на это:

— Тебя не трону, возьму с собой и прокормлю, а его убью.

Из мужского населения поселков Тынэхэ и Цанкыр осталось в живых только трое. В Цанкыре спасся Пешков — он успел надеть женскую одежду и взять на руки ребенка.

Когда к нему в дом ворвались красные, то на вопрос где муж, переодетый Пешков ответил: «Уехал на покос».

В Тынэхэ один из казаков спасся чудом. Пули только его задели, и он был завален трупами.

Зверски умучена семья Кругликова. Они ехали по тракту из Цанкыра в Хайлар на пяти подводах со сливочным маслом, когда их настигли красные бандиты и перебили, привязали к телегам, забросали сливочным маслом и подожгли. Обгоревшие трупы Кругликова, его жены и трех ребятишек были вскоре найдены в степи.

По последним сведениям, разгромлены поселки Тынэхэ, Цанкыр, Камары, Домасово, Наждин, Кули и Лабдарин.

В пятницу 4 октября в пять часов утра в хутор Тынэхэ вновь ворвались советские кавалеристы и учинили вторичный разгром. Они взяли по выбору женщин и 50 лучших лошадей и угнали их к советской границе. Судьба пленных женщин пока неизвестна.

Всего по приблизительным подсчетам пока установлено убитых в Тынэхэ — 64, Цанкыре — 24, Домасово — 50. Советские информаторы сообщают, что разбиты «белогвардейские отряды» и при этом указывают, что убито 140 человек «белобандитов».

По сведениям, полученным харбинской газетой «Рупор» из иностранных источников, зверская расправа с русским населением в Трехречье была произведена по инициативе Доненко, назначенного недавно из Москвы членом Реввоенсовета Дальневосточной армии и начальником ГПУ. Доненко в прошлом — чекист, известный своими зверствами в период гражданской войны на юге России{208}.

Зверское избиение беззащитного и мирного русского населения хуторов и селений Трехречья советскими отрядами глубоко взволновало всю русскую часть населения Харбина и линии Китайской Восточной железной дороги. Русское население Дальнего Востока, как и иностранцы, считают трехреченскую бойню беспримерным преступлением даже для советской власти.

В ряде обменов мнений между общественными организациями определилось солидарное решение в необходимости поставить в известность культурный мир о факте нового злодеяния советской власти. С этой целью русские общественные группировки Харбина и других мест решили отправить телеграммы воззвания к политическим деятелям и руководителям государственной жизни Китая, Японии, Соединенных Штатов, Англии, Франции, Италии, Германии и др[угих] стран.

Потоки крови безвинно истребляемого населения Трехречья, кровь детей — взывают к человеческой совести. Голос русского протеста должен быть услышан культурным миром. Иначе звериный закон должен восторжествовать и утвердить свое господство. Но этого не может и не должно быть...

В Хайларе и Якеши к 20 октября уже сосредоточилось около 1 200 беженцев. Кроме того, несколько тысяч человек двинулись с насиженных мест и не могут попасть к линии КВЖД вследствие небывалого разлива рек. Это же обстоятельство лишает возможности вывести скот, главное достояние крестьянского населения Трехречья. В большинстве случаев население Трехречья не имеет возможности собрать свой урожай, который в некоторых местах достигает 300 пудов с десятины, оставив свои нивы неубранными.

Разоренное, лишенное крова, потерявшее близких и родных, замученных большевиками, население разбегается по лесам Трехречья, направляясь к линии железной дороги, спасая свою жизнь от ужасов перенесенного разгрома.

Помимо той части населения Трехречья, которая бежала из районов, подвергшихся нападениям красных, осталось много поселков в самом центре Трехречья, откуда население не имело возможности выбраться. Между ними и линией железной дороги остается пространство примерно в 160 километров. С севера эти поселки совершенно открыты для нападения красных, так как большинство переселенцев-эмигрантов оттуда вышло, но и западная граница не менее открыта для вторжения красных, особенно после рекостава.

Таким образом, русское население находится под непосредственной опасностью повторения октябрьских кровавых событий. Для спасения населения, скота и хлеба нужны быстрые мероприятия и большие средства.

В Харбине, Шанхае и других местах создались комитеты помощи трехреченцам. Организуется материальная и медицинская помощь пострадавшему от большевистского погрома населению.

На одном из распорядительных заседаний постановлено просить русскую и иностранную общественность о помощи пострадавшему населению от красного террора.

Ряд русских общественных организаций, в том числе и политические группировки (социалисты, группа «Крестьянская Россия»{209} и др.), обратились с особым воззванием к населению и общественному мнению Европы и Америки.

«Во имя гуманности Китай предоставил святое право убежища русским крестьянам, дал им возможность мирным трудом зарабатывать кусок хлеба, — читаем мы в обращении к народам мира Харбинского комитета помощи трехреченцам. — Большевистская власть без объявления войны Китаю внезапно послала своих солдат на китайскую территорию — отнять это последнее убежище у русских изгнанников и тем надругаться над обычаем убежища, который освящен вековой историей человечества...

Произвол, насилие и надругательство над человеческой личностью всегда вызывали протест и возмущение у всех культурных народов...

Мы верим, что мировая совесть осудит и заклеймит неслыханное злодеяние наших дней.

 

Мы просим вас:

1) Заявить и поддержать, где следует, решительный протест против вышеописанных кошмарных злодейств и принять все зависящие меры против возможности их повторения.

2) Войти с предложением к правительству Китайской республики о создании международной комиссии для расследования зверств над мирными жителями Трехречья, нашедшими право убежища на территории Китая.

3) Предложить своим национальным благотворительным организациям во имя милосердия прийти на помощь разоренному населению Трехречья».

Комитетом разосланы телеграммы-протесты всем правительствам Западной Европы и Америки, Китая и Японии.

«Никто не должен уклоняться от выполнения своего долга человека и гражданина. Никакими мотивами не может быть оправданы пассивность и молчание.

Все граждане без различия подданства и положений, все трудящиеся и интеллигенция, русские эмигранты и советские подданные — все должны принять участие в кампании общественного протеста. Всеми должно быть сделано все, чтобы разбудить совесть человечества, чтобы взоры всего мира привлечь к трагической участи распинаемых в Трехречье наших соотечественников», — читаем мы в обращении социалистических группировок г. Харбина.

Воззвание дальневосточной группы «Крестьянская Россия» после подробной информации о событиях в Трехречье заканчивается следующим обращением:

«Жертвы московских палачей — несчастные женщины и дети — вопиют о защите.

Люди, мир, Лига Наций, Второй Интернационал{210}, социалистические и буржуазные правительства, назначайте срочно комиссию для расследования злодеяний московских палачей...

Люди, верующие в Бога, — на заупокойную панихиду по несчастным жертвам.

Социалисты — на митинги протеста против зверских убийств московских палачей.

Крестьяне всех стран, — шапки долой перед свежей могилой наших братьев-тружеников, расстрелянных московскими палачами».

По инициативе Харбинского русского студенческого общества был организован митинг протеста и выработано обращение к народам мира.

«Мы обращаемся ко всем вам, — говорится в этом обращении, — культурные, просвещенные и просто честные люди Европы, Америки, Азии и Австралии. Если вы уважаете себя и привыкли следовать велениям голоса совести, — открыто заявите на весь мир, что вы все, по крайней мере, хоть осуждаете эти неслыханные коммунистические зверства...

Просим всех без исключения русских людей, рассеянных во всех странах мира, присоединиться к нашему протесту...»

 

Да, молчать нельзя. Нужно громко кричать о трехреченских жертвах коммунистического режима. Необходимо, чтобы голос русских беженцев, призывающих к протесту и помощи, был услышан, наконец, просвещенным европейским и американским обществом.

«Мы считаем весьма важным, чтобы русская демократия в Европе организовала по этому поводу широкую кампанию, дабы сделать ее авторитетной для широких демократических и социалистических кругов Европы, — читаем мы в письме социалистических группировок, напечатанном в журнале «Дни»{211}, — Европа слабо, видимо, верит выступлениям правой эмиграции. Только ваш авторитетный голос русского демократического социализма может придать этой кампании силу и значение в глазах трудящихся Европы.

 

В основу этой кампании нам, с места, кажется, могут быть положены следующие начала:

1) Советский отряд учинил расправу не на территории СССР, а на чужой территории, вторгнувшись в глубь Китая на 150 верст.

2) В этом районе расположены только русские беженские поселки забайкальских казаков, и никаких других населенных поселков нет.

3) Значит, советское правительство отправило отряд для расправы специально с русскими мирными беженцами, чем нарушило право убежища.

4) Расправа была ужасна по своей бессмысленности и жестокости. Убивались все — женщины, дети, стар и млад.

5) Расправе подверглись поселения совершенно мирных беженцев, не проявлявших за все десять лет после гражданской войны никакой активности против СССР.

6) Войны нет. Убиваются не солдаты враждебной стороны, а совсем посторонняя третья сторона.

 

Эти сформулированные вкратце положения совершенно отвечают объективному положению вещей.

С момента советско-китайского конфликта население Трехречья, как мы видели, занимало нейтральное положение. На попытку привлечь их в состав отрядов, формируемых белыми, они откровенно заявили: «Воевать против СССР мы не будем, там наши родные и знакомые, да и вообще нам противна братоубийственная война. Домой вернемся, когда там прекратится грабеж и будет порядок».

Это настроение не могло не быть известно коммунистам. Они прекрасно понимали, что политически Трехречье для советской власти не опасно. Оно было опасно, как живое свидетельство того, как можно при условиях хозяйственной свободы вольготно жить и увеличивать свое хозяйственное благосостояние.

В информации «Крестьянской России» определенно указывается, что именно это благополучие эмигрантского бытия в Китае и было тем живым укором хозяйственной политике большевиков, который они никак не могли спокойно переносить. Тем более, что забайкальцы открыто стали говорить представителям советской власти: «Как же так, наши мужики, живущие в Китае (Трехречье), имеют хлеб, скот и год от году все богатеют, а у нас год от году все хуже и хуже».

Теперь пример сытой деревни уничтожен. Большевики могут торжествовать: но это торжество диких варваров, которые не хотят понять и осознать того, что они творят. Это — безумные изуверы, которые не понимают и никогда не поймут законов человеческого общества: принципы права и справедливости! Поэтому было бы тщетно призывать к их совести.

Но призыв к совести культурного человечества, к совести тех, кто сегодня и, быть может, завтра будет сидеть за одним столом с теми, кто вчера, сегодня и завтра беспрерывно устраивает в малых и больших размерах «Трехреченские погромы», должен быть направлен.

Я не обольщаюсь, что этот призыв найдет должный и быстрый отклик. Но не нужно забывать, что объединенными силами международного общественного воздействия вопрос о недавних палестинских событиях{212} привлек мировое внимание и дал положительный и отнюдь не только моральный эффект.

Мы не требуем большего: если моральная совесть культурного человечества осудит это преступление и вопрос о Трехреченских событиях будет, как и о палестинских событиях, внесен в сессию Лиги Наций, наше чувство и совесть будут удовлетворены, поскольку в этих фактах мы будем видеть живой интерес к жертвам большевистского погрома и моральное сочувствие к пострадавшим.

Мы хорошо понимаем, что не только в призыве к совести мира наше спасение. Оно в живом чувстве родины, в дружной и действенной борьбе за ее политическое освобождение и хозяйственное возрождение!

Международная совесть должна реагировать на кровавую баню в Трехречье, и на нас в значительной мере лежит обязанность неумолчно, настойчиво требовать этого внимания.

Дело идет отнюдь не о мести и не о каре. Трехреченские события — только небольшой эпизод, кровавый и ужасный, но не исключительный, лишний раз только показывает, что там, на востоке Европы, происходит истребление народа политическими изуверами, действия которых морально должны быть — раз и навсегда — осуждены современным человечеством.

Русская демократическая эмиграция решительная противница каких-либо вооруженных интервенций против России, в чем нас беспрестанно обвиняют большевики, но русская зарубежная демократия за интервенцию моральную, за осуждение политического бандитизма и изуверства западноевропейским общественным мнением. В этом наше моральное обязательство перед теми, кто вынужден под большевистской тиранией жить и творить новую, свободную и национальную осознанную, мощную, и в силе своей — великодушную Россию.

(П. Доценко){213}

 

Из показаний Павловского (Якшина), агента ГПУ, арестованного в Германии в 1929 году :

В 1901 году я поступил в реальное училище в одном из городов Центральной России. В 1905 году вступил в нелегальную организацию партии эсеров, работавшую в том же городе. В 1906 году, 1 марта, я был арестован «за принадлежность к преступному сообществу» по обвинению в преступлении, предусмотренном 2-й частью 102 статьи Уголовного уложения.

После девятимесячного предварительного заключения в ноябре 1906 года приговором Саратовской судебной палаты был присужден к 3 годам заключения в крепости, причем время предварительного заключения (9 месяцев) мне зачтено не было. По освобождении из тюрьмы я поддерживал связи с организацией в течение последующего времени. В начале войны я был на военной службе. После 1-й революции я как старый эсер был привлечен к работе Керенским в Смольном по охранению революционного порядка. Немедленно после Октябрьской революции (1917 г.) я под фамилией Якшина был назначен в Петроградскую ЧК на должность помощника уполномоченного Особой группы, причем на мне лежали обязанности по борьбе с контрреволюцией. За это время мною в Петрограде были раскрыты две фабрики фальшивомонетчиков, организация контрабандистов, скупщиков краденого и спекулянтов.

В марте я был назначен в Москву в ВЧК на должность уполномоченного Особой группы секретно-оперативной части ВЧК, причем на моей обязанности лежали борьба с контрреволюцией и преступлениями по должности. В этот период времени мною была раскрыта вся организация, сделавшая знаменитый взрыв в Леонтьевском переулке{214} (анархисты) , за что получил от Реввоенсовета республики золотые часы с надписью: «Т. Якшину за борьбу с контрреволюцией от Реввоенсовета республики» и назначен в 1919 году в январе месяце на должность особоуполномоченного Центрального управления Особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов, находящегося в г. Харькове, Губернаторская ул., д. 14. Начальником Управления состоял Ефим Георгиевич Евдокимов{215}, секретарь Семен Семенович Дукельский{216}, начальником активной части состоял Михаил Петрович Фриновский{217} (родом из Краснослободска, Пензенской губернии). В то же время председателем ВУЧК (Всеукраинской чрезвычайной комиссии) в Харькове, Мироносицкая площадь, д. 7, состоял Василий Николаевич Манцев{218}. Надлежит отметить, что Центральному управлению Особых отделов Южного и Юго-3ападного фронтов, в коем я состоял, приданы были функции учреждения, имеющего право контролировать и наблюдать действия не только ВУЧК, но и самого Совнаркома (например, произведенный мною обыск и арест служащих в канцелярии председателя Совета народных комиссаров Раковского{219}, уличенных в преступлениях по должности и т.д.). После окончания гражданской войны Центральное управление Особых отделов Южного и Юго-Западного фронтов и все подчиненные последнему Особые отделы были расформированы, и личный состав был размещен по соответствующим ЧК. Но Центральное управление вошло в состав Всеукраинской чрезвычайной комиссии под названием Особого отдела Всеукраинской чрезвычайной комиссии, и начальником последнего был назначен Евдокимов, а я был назначен начальником Закордонного отдела Особого отдела Всеукраинской чрезвычайной комиссии. Мне было предложено организовать Закордонный отдел.

На меня как начальника Закордонного отдела была возложена задача установления наблюдения за антисоветскими тайными группировками и организациями в целях парализования их вредной деятельности в пределах советской России, а также освещение деятельности иностранных разведок внутри и за границей.

В частности, в задачи Закордонного отдела, во главе которого я стоял, входило мало того что разрушение планов антисоветских организаций, но и внедрение в массы всех народов идей, полезных для Советов. По распоряжению Москвы я обязан был разместить тайных резидентов в Европе и Малой Азии (главным образом, Германия, Польша, Румыния, Балканы, Турция), освещать через этих резидентов возможные для использования большевиками политические моменты, а также для внедрения в иностранную прессу составляемых в Москве и Харькове подтасованных сведений, сводок и сфабрикованных документальных данных.

Для этой работы я воспользовался левой фракцией «Поалей-Цион»{220}, существовавшей в то время в Советской России под именем ЕКП (Еврейской коммунистической партии){221} с Центральным комитетом в Москве, Кузнецкий Мост, дом 14.

Предварительно я вступил в официальные переговоры с председателем Еврейской компартии Авербухом, проживавшим в Москве, и председателем комитета Еврейской компартии Правобережной Украины Самуилом Бездежским и Брайхманом (псевдоним по ЧК — Владимировский), резидентом в Берлине.

После ряда совещаний с этими лицами выяснилось, что организация, во главе коей стоят Авербух и Бездежский, является организацией мировой, имеющей колоссальные связи во всем мире, уже работавшей для Разведывательного управления Революционного военного совета республики и имеющей уже готовый разведывательный и оперативный аппарат с многочисленным штатом во всех странах. Оба указанные лица были приглашены мною на службу: Авербух — в качестве моего помощника по закордонной части, Бездежский — в качестве уполномоченного с местопребыванием в Киеве и секретарь ЦК Еврейской компартии Геринг в качестве уполномоченного в Одессу.

При переговорах по этому поводу Авербух, предъявивший мне мандат своего ЦК ЕКП, каковым уполномочил Авербуха вести со мной переговоры эти, вначале предложил мне всю разведывательную и информационно-оперативную работу вести через ЦК ЕКП, то есть вся ответственность за всю работу должна быть возложена на ЦК Еврейской компартии как юридическое и ответственное лицо, а не на отдельных членов ЕКП. Однако от этого предложения я отказался и предложил работать в моем отделе на положении обыкновенных сотрудников ВУЧК, на что они и согласились.

Сделал я это потому, что при такой системе ведения работы легче контролировать деятельность отдельных сотрудников. Мною были утверждены составленные ими проекты схем резидентур за границей, связи, переправ и штаты сотрудников. На всю эту оперативно-разведывательную работу за границей мною отпускалось под отчет периодически и ежемесячно вперед золотыми монетами, платиной, бриллиантами и другими ценностями на сумму около 100 000 руб. (золотом). Таким образом, открылась работа тайных резидентур в Константинополе, Польше, Румынии, Балканах и в Берлине.

На основании донесений этих резидентов моей канцелярией составлялись сводки в нескольких экземплярах, которые представлялись лично председателю ВУЧК, председателю Совнаркома Раковскому и отправлялись в Москву в ВЧК.

Летом 1922 года в Польше произошел арест всего состава Закордонного отдела Центрального комитета КПБУ (Коммунистической партии большевиков Украины), вследствие чего последовал дипломатический конфликт с Польшей и обмен нотами Польского правительства и НКИД (Народного комиссариата по иностранным делам). Польша потребовала немедленной ликвидации всех закордонных отделов на территории Украины и Центр[альной] России. Раковский уведомил польское прав[итель]ство, что требование это будет исполнено. На самом деле все осталось по-прежнему, и лишь вверенный мне Закордонный отдел был переименован в 5-е отделение Особого отдела ВУЧК, во главе которого я и остался. Функции и задачи этого учреждения остались те же самые.

После установления дипломатических сношений с Польшей и с большинством европейских стран, куда выехали полномочные представительства в апреле 1922 года, ВУЧК было переименовано в ГПУ{222} (Государственное политическое управление), а вверенное мне 5-е отделение было переименовано в Иностранный отдел секретно-оперативного управления ГПУ, во главе которого я и остался, исполняя те же обязанности и задачи. Одновременно со мной во главе такого же учреждения в Москве в ВЧК был поставлен сначала Могилевский, потом Трилиссер{223}. Часть нелегальных переправ и лиц, обслуживающих связи, была упразднена и заменена дипломатическими курьерами, а значительная часть резидентов была назначена на легальные должности советников и секретарей полпредств. Ввиду обнаружения колоссальных злоупотреблений пограничных властей, в том числе пограничных Особых отделений ГПУ, Разведывательного управления Реввоенсовета республики и т.д., каковые учреждения производили хищения и злоупотребления, как, например, один из заведующих нелегальных переправ — Айзенштейн по кличке «Лихой» — один из лучших моих сотрудников, как оказалось, занимался тем, что периодически грабил и убивал беженцев, проходивших через его район, куда он сам же их заманивал возможностью за дешевую цену их переправить тайно за границу, а потом трупы их бросал в колодезь, причем при расследовании оказалось, что он убил более 450 человек беженцев, в том числе женщин и детей, трупами коих был набит один из самых глубоких колодцев до самого верха. В деле оказался замешанным начальник Разведывательного управления Реввоенсовета республики — Северный (настоящая фамилия Менахес), который пользовался результатами работы Лихого, получая от последнего проценты с убитых и ограбленных и всевозможные товары и спиртные напитки, переправляемые Лихим контрабандой из Польши. Ввиду того, что все эти лица являются партийными, дело о Северном было замято, а вслед за сим было замято и дело о Лихом. Северный получил даже повышение — он был назначен членом коллегии ГПУ под видом «контакта» работы ГПУ и Разведупра.

В тот же период времени было обнаружено хищение казенных и подотчетных сумм и подлоги целого ряда сотрудников ЕКП, состоящих на службе у меня в Иностранном отделе. Мною была послана ревизия в Киев и Одессу во главе с моим уполномоченным Абрамовичем и Мартиросовым, которые установили грандиозные преступления по должности, причем из арестованных по моему приказанию сотрудников только один беспартийный матрос Никонов умучен в тюрьме, остальные же (члены Еврейской компартии) по предложению ЦК РКП были немедленно освобождены, а часть казенных сумм была покрыта по счетам.

При расследовании оказалось, что большую часть казенных подотчетных сумм, кои мною им выдавались, они вносили прямо в ЦК ЕКП для нужд последней и лишь незначительную часть сумм расходовали на заграничную работу Иностранного отдела. Свои же сведения они получали и дезинформационный материал помещали в прессу, пользуясь своими мировыми связями, каковые операции не требовали тех громадных сумм, которые они выставляли в своих отчетностях.

Ввиду злоупотреблений должностных лиц на Правобережной Украине и появления там повстанческих отрядов, ГПУ Украины выделило от себя Полномочное представительство во главе с Евдокимовым в Киев, и я переехал туда со всем Иностранным отделом, оставаясь в должности начальника последнего.

1 января 1923 года я был назначен на должность заведующего Украинским отделом Полномочного представительства УССР в Германии с оставлением обязанностей и функций начальника Иностранного отдела ГПУ. Народный комиссар иностранных дел Яковлев{224} лично заготовил мне дипломатический паспорт на другое имя, а именно Сумароков, а начальником ГПУ Украины Балицким{225} и нач[альником] Контрразведывательного отдела Ивановым (за их подписями) мне был выдан особо секретный мандат, в коем были изложены мои права и обязанности (начальника Иностранного отдела ГПУ), каковой мандат я имел право предъявить только полномочному представителю УССР Аусэму{226} (в Берлине), официально занимавшему должность полномочного представителя УССР в Германии, а в действительности состоявшему резидентом ГПУ, а также начальнику отделения Иностранного отдела ОГПУ в Берлине Степанову (работавшему от Москвы). Одновременно мне был выдан аванс в сумме 50 000 долларов под отчет на работу в Германии, по израсходовании какового аванса я должен был истребовать новые суммы из Харькова, а в срочных случаях имел право получать кредиты из кассы Полномочного представительства.

По прибытии в Берлин я явился к полномочному представителю УССР Аусэму (Кронпринцен Уфер, 10), который на основании предъявленного мною ему указанного выше мандата ГПУ назначил меня 2-м советником Полномочного представительства УССР в Берлине. Он же сдал мне все дела, денежную отчетность и секретную агентуру по ГПУ, которую он вел до меня, и я приступил к изучению материалов, ознакомлению с секретными сотрудниками и проведению данных мне задач. (Между прочим, все материалы, сданные мне Аусэмом, находятся у меня на руках.)

5 июля 1923 года произошло слияние полномочных представительств УССР (Кронпринцен Уфер, 10) и РСФСР (Унтер Ден Линден, 7), причем Аусэм был назначен заместителем и старшим советником полномочного представителя РСФСР в Германии Крестинского{227}, а я был перемещен на официальную должность заведующего Украинским отделом Полномочного представительства РСФСР (ныне СССР) в Германии (Унтер Ден Линден, 7), сохраняя обязанности и права начальника Иностранного отдела ГПУ УССР. В число обязанностей моих, между прочим, входила выдача разрешений на право въезда на Украину, а также разрешение на въезд в Россию граждан, родившихся на Украине, а также амнистия лиц, участвовавших в гражданской войне и состоявших в белых армиях.

1 августа 1924 года я из разрешенного мне двухмесячного отпуска не вернулся. Дело в том, что вокруг моей работы создалась такая паутина интриг, доносов, клеветы и лжи, благодаря тому, что я имел возможность, жить, во-первых, за границей, во-вторых, имел возможность распоряжаться громадными суммами и ценностями, что я больше вынести не мог. Этому способствовало еще то обстоятельство, что председатель Коминтерна{228} Зиновьев{229} во что бы то ни стало захотел посадить на мое место своего родственника. Все это вместе взятое заставило меня перейти на нелегальное положение.

Несмотря на все случившееся, я продолжаю поддерживать связи с Москвой и Харьковом, хотя и нелегально, но весьма интенсивно.

Доказательствами моей работы в течение 7 (семи) лет в органах ГПУ является, во-первых, — мой дипломатический паспорт на имя Михаила Георгиевича Сумарокова с моей личной фотографией, во-вторых, — Персональ Аусвейс{230} с такой же фотографией, выданный Полномочным представительством УССР в Германии с регистрационной отметкой Министерства иностранных дел (Германии), в-третьих, — удостоверение личности, выданное Министерством иностранных дел (Германии), что я состою на дипломатической службе СССР, письмо за №2 за подписью начальника Контрразведывательного отдела Иванова с приложением копии письма за подписями председателя ГПУ Балицкого и Иванова, адресованного начальнику Иностранного отдела ОГПУ (Общесоюзного ГПУ) Трилиссеру по поводу моего утверждения в должности. В частности, по поводу дезинформационной деятельности Иностранного отдела ВЧК (а позже ГПУ), в котором я работал, должен объяснить: те громадные мировые связи, которыми обладали привлеченные мною к работе резиденты за границей, позволяли советскому правительству использовать в своих нуждах иностранную и русскую зарубежную прессу.

Нашими резидентами и их секретными сотрудниками был привлечен в свою очередь целый ряд журналистов, которые по заданиям ВЧК (ГПУ) и Коминтерна на известных условиях обязаны были помещать в прессе те или иные статьи, сведения и документы, которые составлялись и редактировались ответственными работниками центров.

Такая дезинформационная работа велась и ведется исключительно заграничными отделами наших центров. Искусственно создавались как в самом СССР, так и за границей различного рода организации якобы антисоветского направления, которые и должны были раздражать общественное мнение против антисоветского движения. Одним из главных теоретиков постановки такой работы был приглашенный ГПУ в качестве секретного сотрудника бывший жандармский генерал царского правительства Михаил Комиссаров. Только после расшифрования его белыми эмигрантами ему и его помощнику Чайкину пришлось уехать из Европы в Америку с теми же заданиями. Таким же сотрудником был Венгеров, французский полицейский чиновник Бенуа, работающий и доныне по заданию ГПУ, и числившийся в моей резидентуре по Константинополю и работающий ныне у румынского правительства, именующий себя доктором студент Богомолец, австро-венгерский подданный Аугенблик, именующий себя Владимиром, два брата Гринкруг, журналист Раковский, журналист, именующий себя Алмазовым, Панхусович, Горвиц-Самойлов, именующий себя Владимиром, Брайтман и другие.

ВЧК (ГПУ) не только отдельным журналистам платила деньги, но и содержала на свой счет целые редакции, списки коих и имеются в наших сводках.

Моими разъездными резидентами по Константинополю были Виленский и Михельсон, которые через свои связи помещали в прессе статьи, материалы и документы, изготовленные Москвой и Харьковом и пересылаемые или через меня, или тов. Дукельского, состоявшего тогда председателем Одесского губернского отдела ГПУ.

Виленский и Михельсон имели постоянных секретных сотрудников по всей Европе и Америке, с которыми поддерживали периодическую и систематическую связь.

Кроме указанных выше: Алмазова, Брайтмана, Горвиц-Самойлова и других, очень большую помощь оказывал некий Герман Бернштейн родом из Могилева, помещая пересылаемые ему материалы, сведения, документы, статьи и заметки в корреспондируемые им газеты.

Бернштейн получал эти материалы из Москвы и из Харькова через наших сотрудников и агентов-резидентов, ставил известные условия, которые не всегда нами в ГПУ принимались.

Ему обычно поручалось проведение газетной кампании по Америке, где он имел наибольшие связи, в пользу подготовки общественного мнения к признанию Советов и дискредитированию эмигрантов и антисоветских общественных деятелей.

Примыкая по своему прошлому к партии левых социалистов-революционеров, Бернштейн имел много партийных товарищей среди верхов коммунизма, состоящих частью из бывших левых эсеров.

Однако связь с Бернштейном, а равно и с другими подобными же секретными сотрудниками оберегалась Москвой самым тщательным образом.

Бернштейн, чтобы подчеркнуть свою независимость от Советов и для наилучшего законспирирования своей работы, прибыв в Берлин, стал, по нашим заданиям, добиваться от советского правительства визы на въезд в Россию, когда же им был официально получен отказ в этой визе, о чем он, между прочим, был ранее поставлен в известность, немедленно поднял по всей прессе шум по поводу этого отказа ему в визе советского правительства, что весьма способствовало укреплению его положения в антисоветских кругах.

В то же самое время Вустрему (он же Лобанов), тогда бывшему помощником Степанова и заведовавшему отделом ОГПУ в Берлине (от Москвы), было поручено сообщить Бернштейну, что он не может быть впущен в СССР даже под чужой фамилией. Дело в том, что ВЧК (а впоследствии ОГПУ) не всегда было довольно деятельностью Бернштейна, так как последний проявлял чрезмерную алчность — требуя слишком больших гонораров, или же пытался видоизменять редакции тех статей и документов, чего абсолютно не допускало ОГПУ. Бывали случаи, что Бернштейн не оправдывал полученных им авансов и запаздывал с исполнением срочных заданий. Это все и было основанием в том, чтобы иногда ОГПУ было недовольным деятельностью Бернштейна и иногда выражало ему по этому поводу свое недовольство через посредство тех резидентов, где он бывал. Так, например: в Берлине Бернштейн был связан со Степановым и Вустремом (он же Лобанов), которым он и передавал результаты своей работы во время своих приездов в Берлин. От них же Бернштейн получал инструкции, деньги и материалы.

В лицо Бернштейна я не знаю, несмотря на то, что он бывал у нас в полпредстве.

По поводу организации «Комитет спасения Родины» я могу объяснить следующее: в действительности, такового комитета не существовало, как не существовало и тех организаций, кои были созданы для провокационных целей ОГПУ Комиссаровым, Акацатовым, Брауде, Артемием Балиевым, Михайловым, Арзамасовым и другими секретными сотрудниками.

Документы о «Комитете спасения Родины» были составлены в Харькове и в Москве совместно и отправлены Дукельскому в Одессу и Степанову в Берлин. Через Михельсона и Виленского эти документы должны были быть распубликованы в зарубежной прессе, а через Степанова они должны были быть переданы в американскую прессу для Германа Бернштейна. Последний и исполнил приказание Степанова (настоящая фамилия Артур Идельсон, кличка «Артур»), под фамилией же «Степанов» он занимал официальную должность под фиктивным названием — должности председателя Комиссии по приемке и сдаче оружия интернированного корпуса Гая{231}.

Михельсон и Виленский по рекомендации Бернштейна и по приказу Дукельского воспользовались услугами Артемия Балиева, который был связан с различными белыми антисоветскими организациями в Константинополе.

Артемий Балиев именовал себя полковником и исполнял все поручения Виленского и Михельсона, а также их помощника Пельцера по помещению в заграничной прессе дезинформационных материалов ГПУ.

Артемий Кириллович Балиев является родственником известного владельца театра — Никиты Балиева.

Артемий Балиев получал определенный гонорар за свою работу, однако же работой Балиева ГПУ не всегда было довольно, так как последний, точно так же, как и Бернштейн, мнил себя журналистом и потому пытался исправлять полученные из Москвы и Харькова документы и статьи.

ГПУ за подобные действия строго карало своих секретных сотрудников, вроде Балиева, Бернштейна и других так называемых «журналистов», лишая, впредь до изменения работы в желательном для ГПУ направлении, гонорара и авансов. Такие дисциплинарки всегда весьма хорошо действовали на провинившихся, и все эти «журналисты» немедленно исправлялись и точно исполняли все приказания наших центров, печатая все без всяких изменений.

Бывали случаи, при спешке работы, что фальсифицированные материалы изготовлялись не в центрах, а каким-либо пограничным ГПУ, например, Семеном Дукельским. Ввиду недостаточной интенсивности и слабого умственного развития наших руководителей в ГПУ, особенно в провинции, естественно, составляемые ими статьи и материалы не всегда удовлетворяли центр. Я сам неоднократно издавал циркулярные распоряжения, коими предписывал своим зарубежным резидентам не печатать без ведома и согласия центров никаких сведений и материалов.

Журналисты, имеющие связи с заграничной прессой, пользовались всегда возможностью вымогательства денежных средств с обеих сторон, это походило на обыкновенный шантаж, и резиденты почти всегда должны были соглашаться на требования журналистов — секретных сотрудников.

Особенно беспринципен в этом отношении были Герман Бернштейн, Горвиц-Самойлов, пользовавшийся своим родством с Оклянским и работавший у последнего в качестве секретаря и некий доктор Полини, работавший по Константинополю и имеющий громадные связи. [...]{232}

Особенно шантажировали нас эти журналисты при заключении сделок о подкупе правых газет.

Некоторых журналистов за их чрезмерные вымогательства и шантаж потом предполагалось завлечь в советскую Россию и там расстрелять. Насколько я знаю, Бернштейну было выдано за 1921-й год около 17 000 золотых руб., дальнейшая выдача производилась Москвой после моего командирования в Берлин, и я о них не знаю.

Такие же фиктивные организации, как «Комитет спасения Родины» были созданы как в СССР, так и за границей указанными выше секретными сотрудниками (Комиссаровым и другими): «Анонимный монархический центр», являющийся центром работы в России, «Великий Князь Андрей Владимирович», созданный Арзамасовым и Трилиссером «Орден офицеров Императорских российских войск», в котором деятельное участие принимал Михайлов и Брауде, а также Горвиц-Самойлов и именующий себя полковником эсер Анисимов, а также некий Эльский-Яблонский — резидент Коминтерна. Указанные выше журналисты, кроме разработок монархических вопросов, которые были бы освещены в заграничной прессе так, чтобы вызвать ненависть со стороны общественного мнения к монархистам всех стран, особенно эмигрантам, обязаны были путем печати распространять данные и материалы, указывающие на погромную деятельность всех монархистов, особенно русских, и всячески разжигать ненависть друг к другу этих двух народов{233}.

Все же факты, касающиеся стихийных еврейских погромов, производимых красноармейцами, буденовцами и вообще большевиками — всячески затушевывать, передергивая даты и перенося всю ответственность за устройство еврейских погромов на монархические организации и белые армии.

Ввиду того, что отсутствие моральных качеств у Бернштейна заставило его американских товарищей посторониться, мы, по его просьбе, для придания ему веса в заграничной прессе, передавали ему также изредка и настоящие материалы, которые он и помещал в прессе, доказывая тем, что он не «большевик».

 

По поводу представленных при сем документов, а именно:

1) Документ ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии) за №29370/с (секретный), подписан Михаилом Трилиссером, на имя Дукельского.

2) Документ ВЧК за №29901/с от 4 января 1922 года, подписан Михаилом Трилиссером, на имя Раковского.

3) Документ ВЧК за №29903/с (секретный), подписан Михаилом Трилиссером, на имя Манцева, председателя ВУЧК (Всеукраинской чрезвычайной комиссии) от 5 января 1922 года.

4) Документ ВЧК за №30102/с (секретный) от 11 января 1922 года, подписан Михаилом Трилиссером, на имя Евдокимова — начальника Центрального управления всех Особых отделов Юж[ного и] Юго-Западных фронтов.

5) Документ ВЧК за №30103/с (секретный) от 11 января 1922 года, подписан Михаилом Трилиссером, на имя Евдокимова — начальника Центрального управления всех Особотделов Юж[ного и] Юго-Западных фронтов.

6) Документ ВЧК за №34102/с (секретный) от 3 февраля 1922 года, подписан Михаилом Трилиссером, на имя Раковского.

7) Документ ВЧК за №34964/с (секретный), подписан Михаилом Трилиссером, на имя Манцева, председателя Всеукраинской чрезвычайной комиссии, от 12 февраля 1922 года.

8) Документ ВЧК за №34969, подписан Михаилом Трилиссером, на имя Манцева (председателя ВУЧК) от 13 февраля 1922 года.

9) Документ ВЧК за №41240/ф (финансовый), на имя Манцева (председателя ВУЧК).

10) Дело Секретно-оперативного управления ВУЧК (Всеукраинской чрезвычайной комиссии) по форме №16 за декабрь 1921 года, январь, февраль, март 1922 года, заключающее в себе 89 страниц.

11) Дело Полномочного представительства ГПУ (Государственного политического управления на Правобережной Украине [...]{234}

 

По предъявлении мне документов (предъявлены 9 документов) Всероссийской чрезвычайной комиссии (ВЧК) за январь, февраль и март месяцы 1922 года, объявляю:

1. Документ 2 января 1922 г. за №29370 (совершенно секретный) подписан Михаилом Трилиссером, на имя Дукельского был выписан по следующему поводу: разосланные мною, Дукельским, Манцевым и Трилиссером заграничные резиденты, вопреки всякой конспирации стали быстро обращаться в каких-то чиновников и, будучи размещены для сокрытия их работы в различные дружественные нам организации, редакции и торгово-промышленные заведения, стали переписываться между собой и с нами на бланках тех учреждений и мест, где они служили, и некоторые даже подписывались своими настоящими именами. Поэтому и произошло много досадных провалов: так, некоторые правительства, особо интенсивно наблюдающие за тайной работой большевиков (напр[имер], Польша, Румыния и Венгрия), очень жестоко расправлялись с нашими резидентами. Это обстоятельство и вызвало описанное выше циркулярное письмо.

2. Документ за №29901 (совершенно секретный) заключает в себе сообщение начальника Закордонной части Иностранного отдела Всероссийской чрезвычайной комиссии Трилиссера на имя Раковского, особенно домогавшегося приезда Бернштейна в СССР, о том, что в интересах порученной ему, Бернштейну, работы оперативно-агентурного характера приезд последнего является нежелательным по соображениям, о каковых я упоминал выше, т[о] е[сть] для избежания расшифрования его связи с нами. В этом же документе указывается, что переданная связью Бернштейна отчетность подлинна. По этому поводу должен объяснить, что указанные выше журналисты: Алмазов, Бернштейн, Горвиц-Самойлов, Брайтман представляли нашим резидентам (в частности, Степанову) большое количество фиктивных отчетов, которые мы были принуждены удовлетворять, так как считали работу этих журналистов, благодаря их мировым связям, в особенности в еврейской прессе, чрезвычайно ценной. Таким образом, если отчетность резидента по выдаче гонораров и оплата отчетов этим журналистам бывала подлинна, то это вызывало удивление.

3. В документе №29903 (совершенно секретный) от 5 января 1922 г., между прочим, Трилиссер сообщает Манцеву, что, как мною было выше указано, провинциальное ГПУ, вроде одесского во главе с Дукельским, пыталось помещать через свою связь и Бернштейна собственную отсебятину, не санкционированную центром, вследствие чего нарушался контакт единой работы иностранных отделов ГПУ. Трилиссер и добился в конце концов того, что все фальсифицированные данные должны представляться в центр для утверждения.

4. Документ №30102 (совершенно секретный) от 11 января 1922 года. В нем сообщается Евдокимову о том, что Дукельский проектирует прекратить отпуск средств Балиеву из связи Арзамасова и Комиссарова ввиду того, что они помещают в зарубежной прессе материалы, переданные им через резидентов Виленского и Михельсона. Однако Балиев, требуя себе гонорар, в свое оправдание представил ряд газет, в которых были помещены сведения, переданные ему и Бернштейну из Москвы о фиктивном «Комитете спасения Родины» без изменения.

Так как автором этих сведений был Дукельский, то Трилиссер обращает внимание его начальника — Евдокимова — на то, что Дукельский недостаточно умно составил эти документы и что поэтому впредь он должен свои фабрикаты представлять для редактирования в центр, а не посылать непосредственно Бернштейну или другим журналистам.

В результате письма за №30102/с было разрешено Балиеву выдать вознаграждение, причем в этом же документе указано, что как Балиев, Виленский, так и Михельсон объясняют свои большие счета тем, что как журналистам, так и связям Бернштейна приходится платить чрезвычайные гонорары и оплачивать их «расходы».

Тут же указывается на то, что Балиев в Константинополе постепенно терял доверие среди эсеров и монархистов и что его необходимо было бы переместить в какой-либо европейский центр, оставив в Константинополе для связи с Бернштейном доктора Полини, а также мелких секретных сотрудников Брауде и Михайлова.

5. Документ от 11 января 1922 года за №30103 (совершенно секретный), в коем указывается Трилиссером, что для нужд дезинформационного отдела необходимо заказать за границей фальшивые бланки московских учреждений, а также образцы подписей, бланков и печатей — эмигрантских, социалистических и монархических организаций. Делалось это для фальсификации и для помещения в соответствующих газетах фальшивых материалов, для введения в заблуждение общественного мнения относительно действительных целей и задач указанных выше организаций, а также большевиков. Как видно из этого документа, в этом отношении должны были работать Дукельский, Виленский и Михельсон.

6. Документ за №34102 (совершенно секретный) указывает, что отчетность связи Бернштейна и счета по организации Михайлова и Арзамасова были произведены без ведома наших резидентов, и потому Трилиссер отказывается принять эту отчетность. Вместе с тем он просит Раковского назначить члена его коллегии в комиссию, которая должна прекратить расходование полномочными представительствами сумм самостоятельно, без ведома и согласия наших резидентов, присваивая функции наших резидентов.

7. Из документа №34964 (совершенно секретный) от 12 февраля 1922 года видно, что на оперативную работу тратятся средства одновременно Коминтерном и нашими резидентами, причем такие лица, как Герман Бернштейн, Акацатов, Комиссаров и другие пытались получить, а в некоторых случаях и получали, за одну и ту же работу из всех этих источников, причем одно ведомство не знало об отпуске этих сумм из другого ведомства, что умышленно скрывали указанные выше лица.

Трилиссер даже отмечает подобное «моральное разложение этих сотрудников». Кроме того, он вторично подчеркивает необходимость помещения в прессе материалов без всяких изменений и требует, чтобы Дукельскии прекратил свои претензии на Бернштейна: так как им руководит только Москва, которая только и распоряжается кредитами Германа Бернштейна.

8. В документе за №34969 от 13 февраля 1922 года указывается на осложнения в работе Бернштейна, вызванные тем, что Бернштейн требовал всегда вперед авансы, а мы ему выдавали деньги лишь за исполненную работу. Поэтому мы не всегда могли утвердить его счета и отчеты по реализации валюты, которые пересылались ему через Германию в инфляционное время.

Вопрос о существовании «Комитета спасения Родины» предложено было Трилиссером углубить, но Трилиссер не хотел этого делать по плану Манцева, предполагавшего эту кампанию провести только через Бернштейна, так как Москва думала провести всю эту операцию при помощи и других журналистов, а не одного Бернштейна, на которого были возложены и другие секретные задания.

9. Документ №41240/ф (финансовый). Бернштейн получал фальсифицированные материалы, отлично знал, что они подделаны в ГПУ, так как с ним по этому поводу всегда велись предварительные переговоры и он давал советы по поводу редакции данных статей. Из этого документа видно, какие огромные гонорары получал Бернштейн (17 000 зол. руб.).

Необходимо отметить, что как Бернштейну, так и другим купленным журналистам, приказано было помещаемые ими статьи в пользу Советов не подписывать своей настоящей фамилией или литературной кличкой, вместе с тем им было предписано изредка помещать, для симуляции и маскировки их действительной работы, статьи, направленные против Советов, каковые статьи эти купленные журналисты, в том числе: Алмазов, Бернштейн и другие — обязаны были подписывать своей настоящей фамилией или литературной кличкой.

Все указанные выше документы мне известны по моей работе в руководящих органах ГПУ за границей. Документы эти являются незначительной частью того огромного числа материалов, инструкций, сводок, циркуляров и переписок, ко [торые] проходили через те канцелярии и учреждения, во главе которых я стоял в течение 8 лет.

Под моим руководством составлялись также агентурно-информационные сводки секретно-оперативного управления ВУЧК (Всеукраинской чрезвычайной комиссии) по форме Е 16 за декабрь 1921 года, январь, февраль, март 1922 г., а также на основании моих сводок составлялись обзоры о положении за кордоном (в частности, и обзор №4), от имени Полномочного представительства ГПУ на Правобережной Украине, полномочным представителем коего был указанный мною выше Евдокимов, а начальником Оперативного отделения — Савельев.

 

Примечания к предисловию:

{1} Деникин А.И. Очерки русской смуты. Т.4. Вооруженные Силы Юга России. Берлин, 1925, с.93.

{2} См., например, The Unknown Lenin: From the Secret Archives. Ed. By Richard Pipes. New Haven and London, 1996.

{3} Станчев М.Г., Чернявский Г.И. Фарс на крови. Харьков, 1997, с.37, 44 и др.

{4} Чернявский Г.И. Письма В.Г. Короленко Г.И. Петровскому. — Современное общество, 1994, № 3.

{5} Мельгунов С.П. Красный террор в России. 1918–1922. Берлин, 1924 (современное издание — М., 1990).

{6} Кантор В. «...Есть европейская держава». Россия: Трудный путь к цивилизации. М., 1997, с.176.

{7} Небезынтересно, что большевики в ряде случаев успешно обманывали западных либералов уже в первые годы своей власти. В приложениях публикуется, например, документ, свидетельствующий о том, что выдающийся общественный деятель и ученый Ф. Нансен, являвшийся после первой мировой войны уполномоченным Лиги Наций по делам русских беженцев, высказался в начале 20-х годов в том духе, что в России теперь правит свободный народ и растет народное благосостояние. Последователями Нансена в этом смысле были писатели Л. Фейхтвангер, Р. Роллан, Э. Синклер и другие, весьма благоприятные высказывания которых о политике Советского Союза и лично Сталина во второй половине 30-х годов, в разгар «большого террора», вряд ли могут служить образцами человеческой глупости. Они, по нашему убеждению, являются яркими примерами человеческого лицемерия.

{8} Этот текст очень напоминает многие сталинские «труды», отражающие, по мнению автора одного современного философского романа, «мыслительный процесс дебила» или скорее руководство к действию «для совершенно невозможных дебилов» (Яковлев Л. Корректор, или Молодые годы Лео Кранца. Харьков, 1997, с. 128–129).

{9} Красный террор в годы гражданской войны по материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. London, 1992.

{10} Сегодня (Москва), 3 декабря 1998 г.

{11} Кантор В. Указ. соч., с. 177.

{12} Ценный системный анализ насилий и террора в 1917 и следующие годы дан в сравнительно недавно появившейся книге В. Булдакова «Красная смута: Природа и последствия революционного насилия» (М., 1997). Надо, однако, отметить, что автор, весьма критически (хотя и далеко не всегда аргументированно) подходящий к работам своих предшественников и пренебрежительно отмахивающийся, например, от вполне обоснованной параллели «сталинизм-нацизм», не проводит принципиального различия между «красным» и «белым» террором, которое мы могли бы определить как разницу между институционным (в первом случае) и инцидентным террором. 

 

 

«СТАЛИНСКИЕ» РЕПРЕССИИ

Москва, 10 марта 1930 г.

---

Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 90; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!