Я неделя, вторник - Поль и его предок
Во вторник на занятиях Поль был мрачен, не шутил и не смеялся, что обычно у него выходило легко. Он выглядел подавленным и неуверенным, смотрел сумрачно. Я забеспокоилась:
- Поль, ты себя плохо чувствуешь после вчерашнего?
Тот поморщился:
- О чем ты? А, извини, Лана, мне вечером такое выпало, что я все забыл…
- Что случилось?
Было видно, что Поль колеблется. Потом, видимо, махнул рукой, решился:
- Если тебе не расскажу, то и некому… Только давай где-нибудь не в толпе.
Мы опять ушли в университетский парк.
Поль сел на скамейку, запустил пальцы в свою шевелюру и начал говорить. Он не смотрел на меня, а это плохой признак.
- Лана, ты меня спросила о моих предках, а я спросил у отца… Он отказался рассказывать, может быть и сам не знал, но я же упрямый, и я знаю кое-какие архивы… И вот, нашел…
Поль вымученно улыбнулся и протянул мне ветхую газетную вырезку:
- Похоже, мой прадед был большим негодяем…
Я приняла из его рук газетный листок начала читать: «…Дюбуа, отъявленный преступник, уличенный во множестве злодеяний… на его руках – кровь сотен людей… безумный маньяк, упивающийся смертями… растлитель малолетних… позор нации… бесноватый палач… жестокий зверь в человеческом облике… виновен в многочисленных убийствах… приговорен к смерти. Наш долг – казнить преступника и избавить общество от этого выродка.» Я тихо ахнула:
- Не может быть! Здесь какая-то ошибка!
|
|
|
- Никакой ошибки! – Поль говорил, мучительно морщась, - здесь ясно сказано «Дюбуа, комендант столицы», и нет сомнения, что это мой прадед…
Мы некоторое время помолчали. Я собиралась с мыслями, а Поль грустил, повесив голову.
- Поль, - заговорила я, старательно подбирая слова, - я верю в то, что мой дед Георгий Кульчицкий был человеком чести, а твоего прадеда, судя по письмам, он считал своим другом. Из этого следует, что твой прадед тоже был человеком чести, а не сумасшедшим убийцей, как здесь написано. Я думаю, что это хуже, чем ошибка, это – клевета! У наших предков были враги, и они оклеветали твоего прадеда. Да, именно так!
Поль с сомнением посмотрел на меня:
- Почему ты так решила? У тебя есть доказательства?
- Немного, всего две строчки из того, что я успела прочитать в архиве. Первое, дед, вернувшись из Северной экспедиции, планирует завести дружбу с Дюбуа. И второе, более важное: после «стояния на порогах» - помнишь, Эккерт на лекции рассказывал – дед пишет «предложить помощь Дюбуа». Дед оформил перевод на фамилию Дюбуа в размере миллиона.
- И что? – заинтересовался Поль.
- Не знаю, - я пожала плечами, - наверное, надо запросить банк. Но дело не в миллионе. Дело в том, что дед Жорж продолжал считать Дюбуа своим другом. И… - я перешла на шепот, - мстить за него. Я нашла несколько расписок. Дед, вернувшись в столицу, не только сам дрался на дуэлях, но еще и нанимал бретеров.
|
|
|
Поль оживал прямо на глазах.
То есть ты думаешь, - он тряхнул газетной заметкой, - что это – клевета?
- Иначе быть не может, - подтвердила я, - У меня в голове складывается такая картина. Вот в 150 году началась Война Советников. Георгий Кульчицкий держал юг. Но есть еще «фактор столицы», который он считал важным. Предположим, что твой прадед – друг и союзник Кульчицкого. Но армия Кульчицкого на юге, и его войска связаны «стоянием на порогах». Предположим, что Северные захватили столицу. Комендант Дюбуа им мешал, его оклеветали и казнили. Жорж Кульчицкий появляется в столице лишь через два года. А у коменданта Дюбуа остался сын – твой дед.
- В это время ему было лет четырнадцать, - задумчиво пробормотал Поль, - Представляю, что он думал о Кульчицком, и о всей партии Юга.
- Вот, - продолжила я, - дед пытался предложить деньги, но пишет «дело безнадежное». А потом – дуэли, и… наемные убийцы. Вчера я пожалела, что узнала об этом. Но сегодня, когда ты принес эту гадость – я обвиняюще ткнула пальцем в ветхую газетку, - за то, что они сделали с твоей семьей, я бы сама убивала. И Георгий Кульчицкий оправдан в моих глазах. Впрочем, - я пожала плечами, - это лишь мои догадки. Многое нам неизвестно и непонятно, но мы можем и должны узнать правду.
|
|
|
… После занятий мы подошли к барону Эккерту:
- Юрий Казимирович, мы хотели бы узнать больше о «стоянии на порогах».
Барон перевел взгляд с меня на Поля, и тяжело вздохнул:
- Узнал все-таки. Вы знаете, Поль, я всегда считал, что дети не отвечают за грехи отцов.
Поль вскинулся:
- Мне не нужна жалость, г-н Эккерт, а только правда.
Я поспешила вступить в разговор:
- У меня есть основания предполагать, что коменданта Дюбуа оклеветали. Мы хотели бы разобраться в этой истории, Юрий Казимирович.
- Оклеветали, - хмыкнул барон, - Да, такое возможно. История смутная. Если бы был жив Ваш дед, Светлана, то он мог бы рассказать правду, или, хотя бы то, что он считал правдой. А сейчас нам остались лишь следы от этих событий. Так постоянно происходит в нашей науке. Умер человек, и считай, что свидетельств не осталось. Боюсь, что я немногое вам открою. Да, на лекции я умолчал о коменданте столицы по фамилии Дюбуа, который был смещен и казнен…
- Нас интересует, кто входил в партию Юга и Севера, г-н профессор.
|
|
|
- Видите ли, Светлана, я был знаком с Вашим дедом, но об этих событиях я его не расспрашивал, а сам он не говорил. Из некоторых бесед у меня сложилось впечатление, что Советники Терещенко и Маус были на стороне Вашего деда, то есть партии Юга, которую он возглавлял. Также мне показалось, что южане были не многочисленны, а то, что мы сейчас называем партией Севера, состояла из всех остальных Советников. Я не назову вам лидера, я его не знаю. Есть свидетельства, что ряд Советников держали нейтралитет, но имен, опять же, не скажу. Впрочем, светские сплетни бывают информативны. Говорили, что г-на Георгия Севастьяновича Кульчицкого не следует расспрашивать, и даже упоминать в его присутствии Войну Советников. Впрочем, сам я был свидетелем одного инцидента, который, пожалуй, подтверждает ваши догадки.
Эккерт задумчиво нахмурил брови:
- Да, точно. На каком-то из светских раутов нынешнего коменданта столицы… И вы можете представить, что в большинстве туда собрались представители столичной службы… Так вот, один из офицеров, не помню его имени, за бокалом коньяка, с горячностью, достойной лучшего применения, выразился в том смысле, что раньше, при коменданте Дюбуа, столичные войска были серьезной силой, а не видимостью, как теперь. И хотя упомянутый комендант Дюбуа был, извините Поль, я лишь цитирую – «сволочью, психом и предателем», - все же столичный округ он держал твердой рукой. Сказано было в присутствии Советника Кульчицкого. При мне Георгий промолчал. Но утром из газет я узнал, что была дуэль, и офицера списали в инвалидную команду.
Дата добавления: 2020-04-08; просмотров: 102; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!