Гости, бабы, девки, народ на свадьбе. 6 страница
Старый повар. Как черту не жить, – накрал!
2‑й мужик. Это чей же, на печке‑то?
Кухарка. Да так, человечек один.
Молчание.
1‑й мужик. Ну, да и у вас, посмотрел я давеча, ужинали, капиталец дюже хорош.
Кухарка. Жаловаться нельзя. На это она не скупа. Белая булка по воскресеньям, рыба в постные дни по праздникам, а кто хошь, и скоромное ешь.
2‑й мужик. Разве постом лопает кто?
Кухарка. Э, да все почитай. Только и постятся, что кучер (не этот, что приходил, а старый…), да Сема, да я, да икономка, а то все скоромное жрут.
2‑й мужик. Ну, а сам‑то?
Кухарка. Э, хватился! да он и думать забыл, какой такой пост есть.
3‑й мужик. О господи!
1‑й мужик. Дело господское, по книжкам дошли. Потому умственность!
3‑й мужик. Ситник‑то каждый день, я чай?
Кухарка. О, ситник! Не видали они твоего ситника! Посмотрел бы пищу у них: чего‑чего нет!
1‑й мужик. Господская пища, известно, воздушная.
Кухарка. Воздушная‑то, воздушная, – ну, да и здоровы жрать.
1‑й мужик. В аппеките, значит.
Кухарка. Потому запивают. Вин этих сладких, водок, наливок шипучих, к каждому кушанью – свое. Ест и запивает, ест и запивает.
1‑й мужик. Она, значит, в препорцию и проносит пищу‑то.
Кухарка. Да уж как здоровы жрать – беда! У них ведь нет того, чтоб сел, поел, перекрестился да встал, а бесперечь едят.
2‑й мужик. Как свиньи, в корыто с ногами.
Мужики смеются.
Кухарка. Только, господи благослови, глаза продерут, сейчас самовар, чай, кофе, щиколад. Только самовара два отопьют, уж третий ставь. А тут завтрак, а тут обед, а тут опять кофий. Только отвалятся, сейчас опять чай. А тут закуски пойдут: конфеты, жамки – и конца нет. В постели лежа – и то едят.
|
|
|
3‑й мужик. Вот так так. (Хохочет.)
1‑й и 2‑й мужики. Да ты чего?
3‑й мужик. Хоть бы денек так пожить!
2‑й мужик. Ну, а когда же дела делают?
Кухарка. Какие у них дела? В карты да в фортепьяны – только и делов. Барышня, так та, бывало, как глаза продерет, так сейчас к фортепьянам, и валяй! А эта, что живет, учительша, стоит, ждет, бывало, скоро ли опростаются фортепьяны; как отделалась одна, давай эта закатывать. А то двое фортепьян поставят, да по двое, вчетвером запузыривают. Так‑то запузыривают, аж здесь слышно.
3‑й мужик. Ох, господи!
Кухарка. Ну, вот только и делов: в фортепьяны, а то в карты. Как только съехались, сейчас карты, вино, закурят – и пошло на всю ночь. Только встанут – поесть опять!
Явление шестое
Те же и Семен.
Семен. Чай да сахар!
1‑й мужик. Милости просим, садись.
Семен (подходит к столу). Благодарю покорно.
1‑й мужик наливает ему чай.
2‑й мужик. Где был?
Семен. Вверху был.
2‑й мужик. Что ж, какие же там дела?
|
|
|
Семен. Да и не поймешь. Не знаю, как сказать.
2‑й мужик. Да что ж, дело какое?
Семен. Да и не знаю, как сказать, силу какую‑то во мне пытали. Да я не пойму. Татьяна говорит: делай, мы, говорит, нашим мужикам землю охлопочем, продаст.
2‑й мужик. Да как же она сделает‑то?
Семен. Да не пойму от нее, она не сказывает. Только, говорит, делай, как я велю!
2‑й мужик. Что ж делать‑то?
Семен. Да сейчас ничего. Посадили меня, свет потушили, велели спать. А Татьяна тут же схоронилась. Они не видят, а я вижу.
2‑й мужик. Что ж это, к чему?
Семен. А бог их знает – не поймешь.
1‑й мужик. Известно, для разгулки времени.
2‑й мужик. Ну, видно, этих делов не разберем мы с тобой. А вот ты сказывай: денег ты много забрал?
Семен. Я не брал, все зажито, двадцать восемь рублей, должно.
2‑й мужик. Это ладно. Ну, а коли бог даст, о земле сладимся, ведь я тебя, Семка, домой возьму.
Семен. С моим удовольствием.
2‑й мужик. Набаловался ты, я чай. Пахать не захочешь?
Семен. Пахать‑то? Давай сейчас. Косить, пахать, это все из рук не вывалится.
1‑й мужик. А все, примерно, после городского жительства не поманится.
Семен. Ничего, и в деревне жить можно.
1‑й мужик. А вот дядя Митрий на твое место охотится, на великатную жизнь.
|
|
|
Семен. Ну, дядя Митрий, наскучит. Оно, глядеться, легко, а беготни тоже много. Замотаешься.
Кухарка. Вот ты бы, дядя Митрий, посмотрел балы у них. Вот подивился бы!
3‑й мужик. А что ж, едят всё?
Кухарка. Куды тебе? Посмотрел бы, что было! Меня Федор Иваныч провел. Посмотрела я: барыни – страсть! Разряжены, разряжены, что куда тебе! А по сих мест голые, и руки голые.
3‑й мужик. О господи!
2‑й мужик. Тьфу, скверность!
1‑й мужик. Значит, клеймат так позволяет.
Кухарка. Так‑то и я, дяденька, глянула: что ж это? – все телешом. Веришь ли, старые – наша барыня, у ней, мотри, внуки, – тоже оголились.
3‑й мужик. О господи!
Кухарка. Так ведь что: как вдарит музыка, как взыграли, – сейчас это господа подходят каждый к своей, обхватит и пошел кружить.
2‑й мужик. И старухи?
Кухарка. И старухи.
Семен. Нет, старухи сидят.
Кухарка. Толкуй, я сама видела!
Семен. Да нет же.
Старый повар (высовываясь, хрипло). Полька‑мазурка это. Э, дура, не знает! – танцуют так…
Кухарка. Ну, ты, танцорщик, помалкивай знай. Во, идет кто‑то.
Явление седьмое
Те же и Григорий. Старый повар поспешно скрывается.
Григорий (кухарке). Давай капусты кислой!
Кухарка. Только с погреба пришла, опять лезть. Кому это?
|
|
|
Григорий. Барышням тюрю. Живо! С Семеном пришли, а мне некогда.
Кухарка. Вот наедятся сладко, так, что больше не лезет, их и потянет на капусту.
1‑й мужик. Для прочистки, значит.
Кухарка. Ну да, опростают место, опять валяй! (Берет чашку и уходит.)
Явление восьмое
Те же, без кухарки.
Григорий (мужикам). Вишь, расселись. Вы смотрите: барыня узнает, она вам такую задаст трепку, не хуже утрешнего. (Смеется и уходит.)
Явление девятое
Три мужика, Семен и старый повар (на печке).
1‑й мужик. Двистительно, штурму сделала давеча – беда!
2‑й мужик. Давеча хотел он, видно, вступиться, а потом как глянул, что она крышу с избы рвет, захлопнул дверь: будь ты, мол, неладна.
3‑й мужик (махая рукой). Все одно положение. Тоже моя старуха, скажем, другой раз распалится – страсть! Уж я из избы вон иду. Ну ее совсем! Того гляди, скажем, рогачом зашибет. О господи!
Явление десятое
Те же и Яков (вбегает с рецептом).
Яков. Сема, беги в аптеку, живо, возьми порошки вот барыне!
Семен. Да ведь он не велел уходить.
Яков. Успеешь. Твое дело еще, поди, после чаю… Чай да сахар!
1‑й мужик. Милости просим.
Семен уходит.
Явление одиннадцатое
Те же, без Семена.
Яков. Некогда, да уж налейте чашечку для компании.
1‑й мужик. Да вот предлегает разговорка, как давеча ваша госпожа очень как себя гордо повела.
Яков. О, эта горяча – страсть! Так горяча – сама себя не помнит. Другой раз заплачет даже.
1‑й мужик. А что, примерно, я спросить хотел? Она что‑то давеча предлегала макроту. Макроту, макроту, говорит, занесли. К чему это приложить, макроту эту самую?
Яков. О, это макровы. Это, они говорят, такие козявки есть, от них, мол, и болезни все. Так вот, мол, что на вас они. Уж они после вас мыли‑мыли, брызгали‑брызгали где вы стояли. Такая специя есть, от ней дохнут они, козявки‑то.
2‑й мужик. Так где же они на нас, козявки‑то эти?
Яков (пьёт чай). Да они, сказывают, такие махонькие, что и в стекла не видать.
2‑й мужик. А почем она знает, что они на мне? Може, на ней этой пакости больше моего.
Яков. А вот поди, спроси их!
2‑й мужик. А я полагаю, пустое это.
Яков. Известно, пустое; надо же дохтурам выдумывать, а то за что бы им деньги платить? Вот к нам каждый день ездит. Приехал, поговорил – десятку.
2‑й мужик. Вре?..
Яков. А то один есть такой, что сотенную.
1‑й мужик. Ну! и сотенную?
Яков. Сотенную? Ты говоришь: сотенную, – по тысяче берет, коли за город ехать. Давай, говорит, тысячу, а не дашь – издыхай себе!
3‑й мужик. О господи!
2‑й мужик. Что ж, он слово какое знает?
Яков. Должно, что знает. Жил я прежде у генерала, под Москвой, сердитый был такой, гордый – страсть, генерал‑то! Так заболела у него дочка. Сейчас послали за этим. Тысячу рублей – приеду… Ну, сговорились, приехал. Так что‑то не потрафили ему. Так, батюшки мои, как цыкнет на генерала. А! говорит, так так‑то ты меня уважаешь, так‑то? Так не стану ж лечить! – Так куда тебе! генерал‑то и гордость свою забыл, всячески улещает. Батюшка! только не бросай!
1‑й мужик. А тысячу‑то отдали?
Яков. А то как же?..
2‑й мужик. То‑то шальные деньги‑то. Что б мужик на эти деньги наделал!
3‑й мужик. А я думаю, пустое все. Как у меня тады нога прела. Лечил, лечил, скажем, рублей пять пролечил. Бросил лечить, а она и зажила.
Старый повар на печке кашляет.
Яков. Опять тут, сердешный!
1‑й мужик. Какой такой мужчинка будет?
Яков. Да нашего барина повар был, к Лукерье ходит.
1‑й мужик. Кухмистер, значит. Что ж, здесь проживает?
Яков. Не… Здесь не велят. А где день, где ночь. Есть три копейки – в ночлежном доме, а пропьет все – сюда придет.
2‑й мужик. Как же он так?
Яков. Да так, ослаб. А тоже человек какой был, как барин! При золотых часах ходил, по сорока рублей в месяц жалованья брал. А теперь давно с голоду бы помер, кабы не Лукерья.
Явление двенадцатое
Те же и кухарка (с капустой).
Яков (к Лукерье). А я вижу, Павел Петрович опять тут?
Кухарка. Куда ж ему деться – замерзнуть, что ли?
3‑й мужик. Что делает винцо‑то! Винцо‑то, скажем… (Щелкает языком с соболезнованием.)
2‑й мужик. Известно, окрепнет человек – крепче камня; ослабнет – слабее воды.
Старый повар (слезает с печи, дрожит и ногами и руками). Лукерья! Говорю, дай рюмочку.
Кухарка. Куда лезешь! Я те дам такую рюмочку!..
Старый повар. Боишься ты бога? Умираю. Братцы, пятачок…
Кухарка. Говорю, полезай на печь.
Старый повар. Кухарка! пор‑рюмочки. Христа ради, говорю, понимаешь ты – Христом прошу!
Кухарка. Иди, иди. Чаю вот на!
Старый повар. Что чай? Что чай? Пустое питье, слабое. Винца бы, только глоточек… Лукерья!
3‑й мужик. Ах, сердешный, мается как.
2‑й мужик. Да дай ему, что ль.
Кухарка (достает в поставце и наливает рюмку). На вот, больше не дам.
Старый повар (хватает, пьет дрожа). Лукерья! Кухарка! Я выпью, а ты понимай…
Кухарка. Ну, ну, разговаривай! Лезь на печку, и чтобы духа твоего не слышно было.
Старый повар лезет покорно и не переставая ворчит что‑то себе под нос.
2‑й мужик. Что значит – ослаб человек!
1‑й мужик. Двистительно, слабость‑то человеческая.
3‑й мужик. Да что и говорить.
Старый повар укладывается и все ворчит. Молчание.
2‑й мужик. Ну, что я хотел спросить: эта вот девушка живет у вас с нашей стороны – Аксиньина‑то. Ну что? Как? Как она живет, значит, честно ли?
Яков. Девушка хорошая, похвалить можно.
Кухарка. Я тебе, дядя, истину скажу, как я здешнее заведение твердо знаю: хочешь ты Татьяну за сына брать – бери скорее, пока не изгадилась, а то не миновать.
Яков. Да, это истинно так. Вот летось Наталья, у нас девушка жила. Хорошая девушка была. Так ни за что пропала, не хуже этого… (Показывает на повара.)
Кухарка. Потому тут нашей сестры пропадает – плотину пруди. Всякому манится на легонькую работу да на сладкую пищу. Ан глядь, со сладкой‑то пищи сейчас и свихнулась. А свихнулась, им уж такая не нужна. Сейчас эту вон – свеженькую на место. Так‑то Наташа сердешная: свихнулась – сейчас прогнали. Родила, заболела, весною прошлой в больнице и померла. И какая девушка была!
3‑й мужик. О господи! Народ слабый. Жалеть надо.
Старый повар. Как же, пожалеют они, черти! (Спускает с печи ноги.) Я у плиты тридцать лет прожарился. А вот не нужен стал: издыхай, как собака!.. Как же, пожалеют!
1‑й мужик. Это двистительно, положения известная.
2‑й мужик. Пили, ели, кудрявчиком звали; попили, поели – прощай, шелудяк!
3‑й мужик. О господи!
Старый повар. Понимаешь ты много. Что значит: сотей а ла бамон? Что значит: бавасари? Что я сделать мог! Мысли! Император мою работу кушал! А теперь не нужен стал чертям. Да не поддамся я!
Кухарка. Ну, ну, разговорился. Вот я тебя!.. Залезай в угол, чтоб не видать тебя было, а то Федор Иваныч зайдет или еще кто, и выгонят меня с тобой совсем.
Молчание.
Яков. Так знаете мою сторону‑то, Вознесенское?
2‑й мужик. Как же не знать. От нас верст семнадцать, больше не будет, а бродом меньше. Ты что же землю‑то держишь?
Яков. Брат держит, а я посылаю. Я сам хоть здесь, а умираю об доме.
1‑й мужик. Двистительно.
2‑й мужик. Анисим, значит, брат тебе?
Яков. Как же, брат родный! На том концу.
2‑й мужик. Как не знать – третий двор.
Явление тринадцатое
Те же и Таня (вбегает).
Таня. Яков Иваныч! что вы тут прохлаждаетесь? Зовет!
Яков. Сейчас. Что там?
Таня. Фифка лает, есть хочет; а она ругается на вас: какой, говорит, он злой. Жалости, говорит, в нем нет. Ей давно обедать пора, а он не несет!.. (Смеется.)
Яков (хочет уходить). О, сердита? Как бы чего не вышло!
Кухарка (Якову). Капусту‑то возьмите.
Яков. Давай, давай! (Берет капусту и уходит.)
Явление четырнадцатое
Те же, без Якова.
1‑й мужик. Кому же это обедать теперь?
Таня. А собаке. Собака эта ее… (Присаживается и берется за чайник.) Чай‑то есть ли? а то я принесла еще. (Всыпает.)
2‑й мужик. Обедать собаке?
Таня. Как же! Коклетку особенную делают, чтобы не жирная была. Я на нее, на собаку‑то, белье стираю.
3‑й мужик. О господи!
Таня. Как тот барин, что собаку хоронил.
2‑й мужик. Это как же так?
Таня. А так, – рассказывал один человек, – издох у него пес, у барина‑то. Вот он и поехал зимой хоронить его. Похоронил, едет и плачет, барин‑то. А мороз здоровый, у кучера из носу течет, и он утирается… Дайте налью. (Наливает чай.) Из носу‑то течет, а он все утирается. Увидал барин: «Что, говорит, о чем ты плачешь?» А кучер говорит: «Как же, сударь, не плакать, какая собака была!» (Хохочет.)
2‑й мужик. А сам, я чай, думает: хоть бы ты и сам издох, так я бы плакать не стал… (Хохочет.)
Старый повар (с печки). Это правильно, верно!
Таня. Хорошо, приехал домой барин, сейчас к барыне: «Какой, говорит, наш кучер добрый: он всю дорогу плакал, – так ему жаль моего Дружка. Позовите его: на, мол, выпей водки, а вот тебе награда – рубль». Так‑то и она, что Яков собаки ее не жалеет.
Мужики хохочут.
1‑й мужик. Хворменно!
2‑й мужик. Вот так тáк!
3‑й мужик. Ай, девушка, насмешила!
Таня (наливает еще чай). Кушайте еще!.. То‑то, оно так кажется, что жизнь хорошая, а другой раз противно все эти гадости, за ними убирать. Тьфу! В деревне лучше.
Мужики перевертывают чашки. (Наливает.) Кушайте на здоровье, Ефим Антоныч! Я налью, Митрий Власьевич!
3‑й мужик. Ну, налей, налей.
1‑й мужик. Ну как же, умница, дело наше происходит?
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!