Часть четвёртая: КРИК НА ДЬЯВОЛА 12 страница
Врач сказал, что у меня чрезвычайно редкая форма болезни, которая началась, когда я был в подростковом возрасте, но, которая может прекратиться, когда мне будет лет 35. Но мне так всё ещё и не стало сколько-нибудь лучше, хотя мои тридцатые уже далеко в прошлом. Некоторые люди говорят, что время излечивает все раны, но я думаю, что время - и есть рана.
Пока врачи не начали давать мне болеутоляющие средства, я обычно съедал по пятнадцать таблеток "Адвила" за раз ("Advil" - ненаркотический анальгетик), чтобы остановить боль. Но этого всегда было недостаточно. Я должен был быть всегда на стороже, играя на гитаре, так как это в любую минуту могло вывести меня из строя. Поэтому я стал спешить, как никогда, чтобы успеть сделать свою карьеру прежде, чем болезнь поразит суставы моих рук и отнимет у меня единственное, что волнует меня в этом Мире - способность играть на гитаре.
Я снова начал ездить автостопом. Мой друг Рон женился, погрузился в жизнь, которой я пытался избегать. Поэтому я дрейфовал, как бродяга вместе с Майком Коллинзом. Большинство выходных Майк и я ездили автостопом по ночным клубам по всему Орандж Кантри в поисках хороших групп, с которыми можно было поджемовать. В клубе "Пирс №11" ("Pier 11"), я нашел "Уайт Хорс" ("White Horse" - "Белая Лошадь"). Они играли кавер-песни, вроде "Free Ride" и "Rock and Roll, Hoochie Koo" - но они играли их лучше, чем любая другая группа, в которой я играл. Когда я услышал, что они подумывают об увольнении своего гитариста, я стал бывать на каждом их маломальском выступлении, приходя рано и долго ошиваясь поблизости после концерта, и это при том, что моя спина была настолько плоха, что я даже не мог помочь им собрать оборудование. После полугода абсолютной преданности, они, наконец, сказали, "Так и быть, ты это заслужил. Ты получишь это место".
|
|
|
Я переехал из лачуги моих родителей в наполненную тараканами квартиру в Голливуде вместе с барабанщиком и клавишником "Уайт Хорс". Я спал на полу в своём спальном мешке, который окончательно добил мою спину, я выстраивал стену из музыкального оборудования вокруг себя, чтобы тараканы и крысы не ползали по моему лицу. Я провёл семь лет, играя с "Уайт Хорс", и всё это время боль распространялась по всему моему телу: сначала раздулись мои колени, лодыжки и запястья. Затем это добралось до моих плеч и между лопатками, пока каждое сустав не начал болеть, я больше не мог спать на спине или животе. Я вынужден был начать спать так, чтобы моё тело находилось в полусидящем положении.
Я пытался оказать влияние на "Уайт Хорс", чтобы заставить их играть собственные песни, но парни всегда гонялись за быстрым долларом. Наконец, вокалист сказал мне, что я должен уйти, потому что остальная часть группы хочет уволить меня. Я решил переждать, и спустя два дня клавишник очистил дом. Он уволил вокалиста, басиста и меня и превратил "Уайт Хорс" в диско-группу. Поскольку я не мог позволить себе платить за квартиру, меня тоже вышибли из дома, и я снова стал дрейфовать: ночевал в заброшенном доме в Северном Голливуде (North Hollywood), на скамейках в парке и даже в доме моей бывшей невестки (сестра брата). Я нашел работу на заводе по производству мотоциклов, хотя чаще всего я был в таком плохом состоянии, что был совершенно бесполезен на работе.
|
|
|
Затем, однажды ночью, моя новая подруга Марша (Marcia) (которую я встретил после выступления "Уайт Хорс" в "Pier 11"), пришла домой с неопределенной улыбкой, которую я уже видел раньше на лице другой женщины, и сообщила мне новость, которую мне так много раз сообщали прежде: "Я беременна". Конечно же, она хотела оставить ребенка. Жизнь сделала полный круг и погружала меня обратно в болото. Я чувствовал, что моя мечта снова выскальзывал из моих рук, хотя, как оказалось, я был к ней ближе, чем я думал.
|
|
|
Я сделал первый шаг в правильном направлении и не женился снова. Потом я дрейфовал через группы, такие как "Вендетта" ("Vendetta"), которая включала в себя двух бывших членов "Уайт Хорс", и поехал на Аляску (Alaska), чтобы заработать немного быстрых денег, играя музыку лучшей 40-овки. Затем я поместил объявление в журнале "Ресайклер" ("Recycler"), на которое ответили Томми и Никки, я всего лишь ожидал оказываться ещё в одной кавер-группе, бороться с самомнением и просто зарабатывать деньги. Но как только к группе присоединился Винс, я понял - мой почти тридцатилетний поиск, с тех самых пор, когда я впервые увидел Скитера Бонда, три десятилетия езды автостопом через группы, наркотики, чужие диваны и отношения - подошли к концу. Это было то, где я хотел находиться.
Но чем более успешными мы становились, тем тяжелее было наслаждаться успехом. Новые признаки анкилозного спондилита продолжали проявляться: появилось что-то под названием "воспаления радужной оболочки глаза", что вызывало вспышки боли у меня в глазах всякий раз, когда я смотрел на яркие огни, подобные тем, которые я видел каждый вечер на сцене. Мой нижний отдел позвоночника стал абсолютно жёстким и неподвижным, став причиной сколиоза (искривление позвоночника) и продолжая всё дальше скручивать меня вниз и вперед, пока мой рост не стал на три дюйма меньше, чем был в средней школе. Именно поэтому я никогда не снимаю мои ботинки на платформах. Я не хочу выглядеть пигмеем.
|
|
|
Болезнь находит любое свободное место между костей или внутри их - рёбра, суставы, связки - и развивается там. Если вы пытаетесь оперировать и удалить её, она просто вырастает снова, как вросший ноготь. Когда я умру, думаю, мой скелет будет твёрдым, как камень. Если его будут демонстрировать на занятиях по медицине в качестве экспоната, то для этого даже не потребуется проволока, чтобы скреплять кости.
Однако наихудшая сторона болезни - не боль и не сутулость. Это отсутствие возможности легко двигаться по сцене. Глядя оттуда на всех этих возбужденных людей, я даже неспособен изобразить хоть что-нибудь. Я так много раз хотел спуститься вниз к басовым динамикам во время выступлений, но я понимал, что, если я это сделаю, то для меня нет никакой возможности забраться обратно на сцену, если только Винс или Никки не вытянут меня оттуда. И Боже упаси, если кто-нибудь из фанатов вздумает утащить меня в толпу, меня точно придётся госпитализировать. Каждый вечер я так сокрушаюсь, наблюдая за тем, как Никки и Винс носятся по всей сцене. Всё, что могу делать я, когда поклонники в передних рядах начинают меня приветствовать, это с трудом волочиться по сцене, улыбаться, говорить "эй" или пытаться бросить им медиатор.
На днях я наблюдал себя на видеозаписи: я напоминаю статую, руки которой каким-то образом ожили. Когда я пытаюсь двигаться, это выглядит, чёрт побери, настолько глупо. Лучше бы я просто стоял на одном месте. Иногда, когда я играю, ремень от гитары так беспокоит мою шею, что чувствую себя так, будто получил тяжёлую травму, и мышцы начинают конвульсивно сокращаться от основания позвоночника до середины спины. Когда это случается, я не могу даже повернуть голову, чтобы выразить свою признательность фанатам на протяжении всей остальной части выступления. Блин, это так обламывает. Люди думают, что я застенчивый, странный или недоброжелательный человек, потому что именно таким они видят меня на сцене. Они думают, что я намеренно создал для себя такой образ равнодушия и отчуждённости. Но правда в том, что я - узник, заключенный в своем собственном теле.
В конце концов, во время тура "Girls, Girls, Girls" я так устал от боли и был так расстроен, что у меня началась хроническая депрессия. Психологи давали мне антидепрессанты, а анестезиологи кормили меня обезболивающим, но ничего не помогало. Поэтому я решил пробовать своё собственное лекарство: алкоголь. Никки снова сидел на героине, Томми половину тура не осознавал себя, а Винс допивался до столбняка. Я же предпочёл держать мои проблемы в тайне. Но проблема с тайнами состоит в том, что никто не может помочь вам, если никто не знает, что с вами что-то не так. А в том туре многое было не так.
Глава третья
T O М М И
"ДЕТАЛЬНЫЙ ПУТЕВОЙ ДНЕВНИК С РАПОРЯДКОМ ДНЯ НАШИХ ГЕРОЕВ ВО ВРЕМЯ ИХ СЛЕДУЮЩЕЙ ПОЕЗДКИ, СОДЕРЖАЩИЙ ВСЕ ПОДРОБНОСТИ И МУЧИТЕЛЬНЫЕ ДЕТАЛИ"
У нас был огромной реактивный самолёт, мы имели неограниченное количество денег, и, чёрт побери, мы могли делать всё, что хотели. "Girls, Girls, Girls" было самым крутым временем, которое когда-либо было у меня в жизни, или, по крайней мере, я так думаю, потому что никогда больше оно не было отмечено таким грёбаным порочным безумием. Наши тусовки были расписаны строго по часам, брат. Вы могли сверять по нам часы в любом часовом поясе, где мы находились, и узнавать точно, где, когда и в какое дерьмо мы вляпались.
Какое-то время у нас даже был собственный нарко-барон, который следовал за нами во время автобусного тура в своём экзотическом лимузине "Excalibur" с номерным знаком с надписью "ДИЛЕР". Всякий раз, когда мы выходили из автобуса, он внезапно оказывался тут же со своим алмазным "Ролексом" ("Rolex"), весь увешанный золотыми цепями, с парочкой сучек в каждой руке, разбрасывая узелки с коксом каждому из группы и дорожной команды. Это был сутенёр и торговец наркотиками, который на своих вечеринках всегда ходил в шляпе. Но наша звукозаписывающая компания была вне себя и сказала, что с ним нужно немедленно попрощаться, т.к. он был настоящим магнитом для полицейских и неприятностей. Нам было жаль с ним расставаться, но на тех гастролях чёртовы дилеры, сутенеры и тусовочные торчки приходили к нам десятками, дюжинами.
Каждый день был сражением между группой, которая находилась на грани развала, и компанией звукозаписи, которая решила держать нас под контролем. Возможно, мы и выиграли сражение, но проиграли войну. Для нас это был последний подобный тур. И, перефразируя Стивена Райта (Stephen Wright - писатель), ничто не происходит так, как оно происходит. А происходило всё в точности так:
17:00-18:30: Телефонные звонки. Просыпаюсь. Ни черта не помню. Снимаю трубку. Выбираю между двумя интервью с радио-ди-джейем и газетным репортером. Если один в кровати, прекрасно. Если не один - тоже хорошо. Если нужно поблевать во время интервью, закрываю микрофон рукой и блюю на пол. Если на полу лежат люди, стараюсь не попасть на них.
Если интервью длится дольше пятнадцати минут, поворачиваюсь на бок и мочусь с края кровати в ближайший угол комнаты. Интервью продолжается.
Во время второго интервью, открываю дверь гостиничной обслуге (заказанной дорожным менеджером). Пока не тошнит, ем. Снова вырвало. Конец интервью.
18:30-18:45: Вызываю носильщика. Стук в дверь. Посыльный выносит чемоданы, которые даже не были распакованы, с тех пор как предыдущий посыльный принёс их в комнату. Надеваю одежду, оставшуюся с предыдущего вечера. Трачу десять минут на поиск солнцезащитных очков.
18:45-19:00: Выползаю из комнаты. Выхожу в вестибюль. Встречаю группу. Говорю: "Эй, чувак, как прошла ночь?" "Это было весело, мать твою". "Точно". Залезаю в фургон или лимузин, который везёт нас на шоу.
19:00-20:00: Добрались до места. Саундчек. Опохмеляюсь за кулисами. Заказываю обед. Принимаю сеанс массажа, чтобы вывести токсины из организма. Выпиваю. Слушаю музыку. Оттягиваюсь. Возвращаюсь к жизни. Встречаю придурков с радио и с лейбла. Слышу их вопрос, " Ты разве не помнишь, как ты обоссал полицейскую машину?" Искренне отвечаю: "Гм, нет".
20:00-21:00: Выступает открывающая группа. Нахожу гардероб. Снимаю уличную одежду: черные кожаные штаны и черную футболку. Надеваю одежду для сцены: черные кожаные штаны и черная футболку. Вызываю смех у Винса, потому что он единственный из группы, кто принял душ. Сажусь на табурет от ударной установки перед зеркалом и открываю коробку с косметикой. Жирно обвожу глаза карандашом, крашу губы и накладываю грим. Думаю: побриться что ли...
21:00-21:15: Выпиваю или нюхаю кокаин с открывающей группой, когда те возвращаются за кулисы.
21:15-21:20: Импресарио дает пятиминутную готовность. Поднимаю тяжести за кулисами, чтобы подкачать мышцы и вывести токсины с потом. Импресарио вопит, "Представление начинается!"
21:20-22:00: Пытаюсь поймать кураж. Играем "All in the Name of", "Live Wire" и "Dancing on Glass".
22:00-23:00: Кровь побежала по жилам. Адреналин ударил в голову. Играем "Looks That Kill", "Ten Seconds to Love", "Red Hot", "Home Sweet Home" и "Wild Side", и играем их хорошо. На пару с Никки высасываем четверть галлона виски во время бас- и драм-соло. За кулисами Винс запивает пивом снотворное; Мик выпивает стакан чистой водки и улыбается, потому что остальная часть группы наивно полагает, что это просто вода.
23:00-23:15: Заканчиваем выступление с "Helter Skelter" и "Girls, Girls, Girls". В полуобмороке и тяжело дыша, выхожу за кулисы. Хватаю кислородную маску. Смотрю на нетронутый обед.
23:15-23:45: Жду кого-нибудь, чтобы спросить: "У кого-нибудь есть нюхнуть?" Разделяю порцию кокса на две дорожки. Вдыхаю. Меняю потную сценическую кожу назад на потную уличную. Нахожу зал для встреч. Приветствую фанатов. В часы отдыха группа ищет простых человеческих радостей. Решаю отделиться от всех. Иду в офис менеджмента. Звоню Хизер.
23:45-24:00: Спрашиваю у менеджмента разрешения остаться в городе. Умоляю менеджмент разрешить остаться в городе. Обвиняю их в преднамеренно спланированной поездке группы в следующий город именно в те часы, когда открыты бары и стрип-клубы. Пытаюсь избить, когда они это подтверждают. Сажусь в фургон или лимузин до аэропорта.
24:00-03:00: Прибыли в аэропорт. Жду Винса, чтобы закончить с девочкой в уборной аэропорта. На взлётной полосе встречаю наркодилеров. Сажусь на борт "Гольфстрим 1" ("Gulfstream One") - самолет с черным кожаным салоном. Нахожу место, предназначенное для меня. Удостоверяюсь, что бортпроводница заранее правильно разложила наркотики и напитки на каждом подносе для приёма пищи. Для Никки - белое вино и "ангельская пыль" (zombie dust) [См. ссылку № 1]. Для Винса - снотворное. Для Мика - водка. Для меня - коктейль и "ангельская пыль".
03:00-04:00: Прибываем в новый город. Если законы городских властей позволяют продавать алкоголь до 4 утра, спрашиваю представителя компании, как далеко до ближайшего стрип-клуба. У меня вырывается стон, когда тот отвечает, "Сорок пять минут". Спрашиваю, спланировала ли компания специально и это. Угрожаю насилием, когда они это подтверждают. Как бы там ни было, говорю водителю лимузина везти группу туда.
04:00-09:00: Прибыли в гостиницу. Ищу наркотики и выпивку в вестибюле. Если не нахожу, говорю гастрольному менеджеру доставить всё это в номер. Выпиваю. Принимаю дозу. Буяню в номере, на крыше или на стоянке. Меня ловят. Гастрольный менеджер запирает меня в комнате или приковывает наручниками к кровати. Кричу. Ору. Угрожаю забастовкой. В одиночестве вкалываю героин. [См. ссылку № 2].
09:00-17:00: В отключке.
17:00-18:30: Телефонные звонки. Просыпаюсь. Ни черта не помню. Весь цикл повторяется.
Ссылки:
1. "Ангельская пыль": Смесь "Хальциона" ("Halcion") - успокоительного для нервной системы и кокаина - стимулятора нервной системы. Упаковывается и хранится в пузырьке. После приёма будит тело, но отключает мозг.
2. Если приезжала Хизер, что бывало редко из-за её плотного графика, ритуал в гостинице немного отличался. В этом случае, сценарий был в точности таким: Встречаю Хизер в вестибюле. Трахаемся. Обнимаемся. Разговариваем. Игнорирую стук в дверь. Через дверь слышу вопль Никки, "Томми, у меня есть эйтбол". Игнорирую его. Слышу вопль Никки, "То, что она здесь, ещё не означает, что мы не можем оттянуться". Продолжаю игнорировать его. Еще через десять минут стука и воплей, раздражённо открываю дверь. Слышу недовольство Хизер, "Я здесь всего на один день. Почему мы должны провести его с ним?" Вступаю в драку. В итоге: зол на Хизер, зол на Никки, зол на себя самого.
Глава четвёртая
М И К
"ПОКА ЕГО СОРАТНИКИ ПО МУЗЫКЕ СКАТЫВАЮТСЯ ОТ УВЛЕЧЕНИЯ К ЗАВИСИМОСТИ, МИК ОКАЗЫВАЕТСЯ НЕСПОСОБНЫМ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ ПРИСОЕДИНЕНИЮ К НИМ НА ЭТОМ ПАГУБНОМ ПУТИ"
Один из моих любимых фильмов - "Перекресток" ("Crossroads" - фильм 1986-го года с Тимом Рассом [Tim Russ] в главной роли) - легенда о том, как однажды ночью на перекрестке в Миссиссипи (Mississippi) Роберт Джонсон (Robert Johnson - американский чернокожий блюзовый гитарист 20-30-ых годов XX-го века) продал свою душу дьяволу за то, чтобы он мог играть на гитаре, как никто другой до той поры. В конце дьявол приходит к глубоко несчастному Роберту Джонсону и злорадствует, "Ты получил то, что хотел. Ты хотел быть блюзменом".
Я обычно говорил себе то же самое: "Ты получил то, что хотел. Ты хотел быть звездой рок-н-ролла. Так пользуйся этим". Мои мечты осуществились, но это не было тем, к чему я стремился.
Когда мы делали запись "Girls", Том Зутот (Tom Zutaut) зашёл в студию и увидел меня пьяного, сгорбленного и наглотавшегося болеутоляющего. Когда он впервые подписал с нами контракт, он обычно называл меня "пожирателем фиолетовых человечков", потому что он говорил, что у меня фиолетовая аура. Но теперь он смотрел на меня, как безумный: "Твой пожиратель фиолетовых человечков исчезает", сказал он печально. "Он превращается в зловещее и алкоголическое существо".
"Нет, это не так", пробормотал я ему в ответ. Но он был прав. Сделав запись гитарного стаккато в конце песни "Girls, Girls, Girls", я свалился со стула - настолько я был пьян (так или иначе, мы взяли именно этот дубль, потому что нам понравилось, как это звучит, к тому же, у меня были такие боли, что я был просто не в состоянии играть ещё).
Мы продали миллионы дисков, но я по-прежнему был на мели. Остальные парни кутили во всю и тратили все деньги на наркотики, я же был повязан адвокатами, бухгалтерами и жадными бывшими жёнами, требующими от меня уплаты алиментов. Когда я уезжал в тур, я оставлял свой автомобиль в доме моего друга, так как доверял ему, но на этот раз у него вдруг хватило наглости потребовать с меня пятьсот долларов за присмотр за тачкой. Когда вы начинаете преуспевать, все думают, что вы богач. Я же не имел денег даже на то, чтобы купить другой автомобиль. И, вдобавок ко всему, я потерял последнего парня, который, как я полагал, был моим настоящим другом. С тех пор у меня нет друзей.
Перед выходом на сцену я выстраивал в линию шесть рюмок водки рядом с открытой банкой "Коки" ("Coke"), а затем опрокидывал всё это разом. Во время шоу я в сторонке выпивал стакан чистой водки, когда другие парни думали, что это вода. Позднее, я придумал флягу с коктейлем собственного изготовления под названием "Марс-эйд" ("Mars-ade") - смесь текилы, апельсинового сока и гренадина (густой сладкий красный сироп) - и высасывал её за время выступления.
Алкоголь открывал такие стороны моей личности, о существовании которых я никогда даже не подозревал. Однажды ночью в Лексингтон Куин в Японии я был мертвецки пьян, и случилось так, что у владельца заведения нашлась маска Годзиллы. Я надел её, выскочил на танцпол и начал делать то, что мы называем "танец ягодиц" - я тряс своей задницей, демонстрируя всем щель между "булками", высовывающимися из моих штанов (обычно мы так часто извращались, играя в боулинг). Внезапно мне пришла в голову идея: всё в той же маске Годзиллы я выскочил из бара на улицу и начал терроризировать ничего не подозревающих мирных японцев, возможно, заодно я разрушил несколько небоскрёбов. Я спустил штаны до лодыжек и ходил вверх и вниз по улице в своей маске Годзиллы, рыча и кусая прохожих. Остальные парни, смеясь, ходили за мной, потому что они никогда не видели, чтобы прежде я вёл себя подобным образом. Кто-то рассказывал мне, что в Японии считается нормальным, если человек остановиться где-нибудь и пописает прямо на тротуар. Поэтому я решил проверить, так ли это на самом деле.
Дата добавления: 2019-11-25; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!