Глава 2. Особенности судебного правотворчества в странах романо-германского права
Разнообразие идей и взглядов на судейское право в современной романо-германской правовой семье
1. Многовековой опыт исследования романо-германского права вообще и судейского права, существующего в его пределах, в частности породил множество всевозможных идей, взглядов и подходов к их изучению. И это вполне естественно и понятно, если учитывать следующие обстоятельства.
Во-первых, сложность, разнообразие форм проявления и многосторонность исследуемой материи, послужившие основанием и причиной появления многочисленных теорий, взглядов и подходов.
В научной литературе, посвященной романо-германскому праву, в связи с этим верно подмечается применительно к европейскому праву - ядру данной правовой семьи, что оно представляет собой весьма сложный комплекс, складывающийся из "интегрированных" норм и институтов, а также из отдельных составных частей, свойственных другим правовым системам и семьям*(679).
Кроме того, сложность, разнообразие форм проявления и многосторонность исследуемой материи - романо-германского и судейского права обусловливаются отражением в нем множества самых разнообразных обычаев, традиций и других особенностей, формирующих романо-германскую правовую семью, а также различиями национальных правовых систем.
Наличие последних нередко ставит перед исследователями вопрос о существовании самого романо-германского права как целостного образования. Наиболее ярко это проявляется, например, в тех случаях, кода речь идет о месте и роли скандинавского права в системе романо-германской правовой семьи, которое относится к ней некоторыми авторами лишь с определенными оговорками. "Определение места скандинавского права среди основных правовых семей, - констатируется в научной литературе, - является предметом давней и весьма оживленной дискуссии в компаративистской литературе"*(680).
|
|
|
Основная причина возникающих при этом споров заключается, с одной стороны, в специфичности правовых систем скандинавских стран по сравнению с правовыми системами всех иных стран, а с другой стороны - в их юридической общности*(681). Одним из проявлений юридической общности скандинавских стран является, по мнению ученых, то, что "судебная практика здесь играет более значимую роль, чем в странах континентальной Европы"*(682).
В силу специфичности правовых систем скандинавских стран, обобщенно именуемых "скандинавским правом", одни авторы предлагают рассматривать это право в качестве особой разновидности романо-германской правовой семьи*(683). Другие - принимая во внимание тот факт, что "современная скандинавская правовая система отражает в себе органическое сочетание двух элементов в виде кодексов и судебных решений, которые регулярно публикуются практически во всех странах", рассматривают ее в качестве некой "промежуточной" правовой семьи между романо-германским и общим правом*(684). Третья же группа исследователей считает, что существуют все основания рассматривать скандинавское право как "третью систему" западноевропейского права, обладающую таким же статусом, как и другие правовые семьи*(685).
|
|
|
Наряду со специфичностью и относительной обособленностью скандинавского права в системе романо-германского права, свидетельствующих о сложности ее структуры и содержания и выступающих в качестве своеобразного основания для возникновения разнообразных теорий и взглядов на романо-германскую правовую семью вообще и судейское право в частности, существуют и другие аналогичные им не менее яркие примеры.
Они касаются специфического характера правовой системы Японии, представляющей собой, по выражению некоторых исследователей, "вариант романо-германской правовой семьи"*(686) и базирующейся, с одной стороны, на принципах и традициях rule of law (принцип "господства права")*(687), т.е. традициях романо-германской правовой семьи, а с другой - подвергающейся (особенно после Второй мировой войны) сильному воздействию со стороны американского, общего по своей сути и характеру права и "смешанных" правовых систем (Квебек, Луизиана, Южная Африка, Израиль и др.), органически сочетающих в себе элементы романо-германского и англосаксонского права*(688); и др.
|
|
|
Во-вторых, наличие субъективных факторов, оказавших значительное влияние на появление различных подходов к изучению современного романо-германского, а вместе с ним и судейского права.
В качестве одного из примеров объективного подхода к оценке характера романо-германского и судейского права может служить чисто субъективная, лишенная каких-либо объективных оснований, версия о том, что "суды исторически и логически всегда были недемократическими институтами" и что "возросшая со временем их историческая роль может сделать любой политический строй менее демократичным"*(689).
Весьма субъективными и к тому же односторонними представляются также суждения некоторых авторов и логически вытекающие из этих суждений следующие выводы: исторически невысокое уважение к философам (точнее - к философской мысли) в США и, наоборот, огромное внимание к ним и к их учениям в Европе, где они "внесли свой огромный вклад в развитие тоталитарной идеи прогресса в этой части земного шара"*(690), в значительной мере обусловили зарождение и развитие, соответственно, конкретного по своей природе и характеру судейского права в США и доктринального в своей основе, ориентированного в первую очередь на закон и юридическую догму, а не на судейское право - в Европе.
|
|
|
В-третьих, влияние исторических факторов, непосредственно связанных прежде всего с рецепцией римского права в странах Западной Европы, породившей множество самых различных идей, взглядов и представлений как о романо-германской правовой семье в целом, так и об отдельных ее составных частях, включая судейское право.
По справедливому замечанию западных исследователей, исторические факторы в весьма значительной степени обусловили не только процесс формирования романо-германского права, но и особенности его развития, а также его наиболее важные отличительные черты на современном этапе.
В "противовес" общему, в основе своей судейскому праву, романо-германское - лишь отчасти судейское право под влиянием исходных, исторических факторов "приобрело" такие, например, характерные для него черты, как "догматический и моралистский подход к правовым принципам"*(691), которые, по мнению исследователей, были выработаны еще римлянами и рассматривались ими как универсальные, общие принципы "для всех рациональных людей"*(692); как "расширенная и интегрированная кодификация"; как формальное непризнание в большинстве случаев, но постоянное и повсеместное (во всех национальных правовых системах) использование судебной практики в качестве источника права, унаследованное современным судейском правом от римского преторского права; и др.*(693).
Изучая процесс воздействия исторических факторов, и прежде всего римского права, на современное романо-германское и судейское право и отмечая, что "римское право сыграло огромную роль в развитии более позднего западноевропейского права"*(694), в том числе судейского, западные авторы не без оснований подчеркивают, что римляне "всячески избегали общих юридических дефиниций и правовых абстракций" и что они использовали для развития своего права и разрешения возникающих споров "эмпирический подход"*(695). Однако констатация данного факта вовсе не означает, как поясняют ученые, того, что, рассматривая одно дело за другим, римские суды развивали свою правовую систему таким же образом, как это делают в настоящее время англо-американские или иные суды*(696).
2. Наряду с названными обстоятельствами, обусловившими появление целого ряда самых различных теорий, взглядов, представлений о судейском праве, функционирующем в системе романо-германской правовой семьи, существуют и другие обстоятельства - причины их возникновения и развития.
Не останавливаясь на их рассмотрении, следует лишь указать на те направления, в пределах которых возникают и аккумулируются различные судебно-правовые идеи, теории, взгляды и представления.
Опираясь на опыт и результаты исследования многих авторов, занимающихся изучением данной материи, с определенной долей условности можно выделить три основных направления, или подхода, к разрешению проблемы самого существования и функционирования современного судейского права как неотъемлемой составной части романо-германского права: 1) полное и безоговорочное признание судейского права как одной из неотъемлемых составных частей современного романо-германского права; 2) полное и такое же безоговорочное вопреки реальной действительности и очевидным фактам его отрицание; 3) "промежуточное", двойственное отношение к судейскому праву, выражающееся, с одной стороны, в фактическом его признании и использовании, а с другой - в формально-юридическом (официальном) отрицании, а точнее - молчаливом непризнании его существования.
Каждое из этих направлений, в рамках которых возникают те или иные теории, взгляды, представления о судейском праве, порождается системой определенных причин - обстоятельств, имеет свои вполне определенные исторические корни и отражает различные позитивистские, естественно-правовые и иные течения политико-правовой мысли. Каждое из них имеет особые формы проявления, выступающие как в виде различных "академических творений" - отдельных идей, теорий, научных взглядов и представлений, так и в виде отдельных законодательно закрепленных положений.
3. Характерным для первого направления, или подхода, к разрешению проблемы судейского права в системе романо-германского права является то, что судейское право признается рядом авторов и некоторыми законодателями не только как нечто естественное и допустимое, но и как жизненно необходимое явление.
Необходимость в существовании судейского права, подчеркивается авторами - сторонниками данного направления, является следствием того обстоятельства, что "с помощью парламентских актов физически невозможно урегулировать все сферы жизни общества, а тем более - отдельные общественные отношения" и что "статутное право в этом смысле очень редко, а практически никогда не может быть всеохватывающим феноменом"*(697). И далее: "Законодатель объективно не может предусмотреть все возможные варианты поведения людей и все возникающие между ними отношения". В силу этого он "вполне сознательно" в процессе всей своей правотворческой деятельности, закрепляя те или иные, наиболее значимые общественные отношения, оставляет на усмотрение и решение судов все остальные "регулятивные" вопросы, а именно - вопросы, касающиеся конкретных дел и отношений, а также "спорные и срочные вопросы"*(698).
Иными словами, поскольку закон "всегда весьма всеобщ" и в силу этого не способен охватить собой и урегулировать все подлежащие регулятивному воздействию общественные отношения, "всегда остается место для судебной правотворческой деятельности" и всегда сохраняется возможность и необходимость взаимодополняемости правотворческой деятельности парламента соответствующей деятельностью судов.
При этом весьма важно заметить, рассуждает исследователь судейского права Б. Гомард в статье "Программа развития правовой политики, касающейся судейского права", что необходимость в судейском праве может и должна рассматриваться, с одной стороны, как явный признак "неполноты" законодательной базы, создаваемой парламентом, а с другой - как "манифестация" того очевидного факта, что успешное развитие правовой системы с неизбежностью предполагает наличие в стране, наряду с парламентским правотворчеством, также судебного творчества, дополнение "кодификационного и иного законодательства" судейским правом*(699). Именно с помощью судебного правотворчества, заключает автор, достигается необходимый уровень полноты и гибкости правовой системы в целом, равно как и отдельных, в особенности кодифицированных законов; обнаруживаются и заполняются пробелы в праве; постепенно возникает и передается законодателю в лице парламента сигнал о том, что необходим новый закон*(700).
Аналогичного мнения относительно допустимости и необходимости существования судейского права в рамках романо-германской правовой семьи придерживаются и многие другие авторы. Правда, при этом значительная часть из них к рассмотрению данного вопроса подходит чаще всего гипотетически, нежели фактически, рассматривая становление и развитие судейского права в системе романо-германского права скорее как общую, притом нарастающую тенденцию, чем конкретный, имеющий одинаковую значимость для каждой национальной правовой системы факт.
Авторы вполне обоснованно, думается, исходят из того, что нормы судейского права имеют прямую, непосредственную связь лишь с внутригосударственным, национальным правом. Именно благодаря деятельности прежде всего национальных судов создаются нормы судейского права, которые, выступая в реальной действительности как жизненно обусловленный и объективно необходимый для нормальной жизнедеятельности общества и государства факт, в процессе своей реализации с неизбежностью "соединяются" и интегрируются в систему национального права.
Что же касается романо-германской правовой семьи в целом, возникающей и функционирующей не иначе как совокупность однородных, базирующихся на сходной, однотипной исторической и культурной основе национальных правовых систем, то нормы судейского права проявляются в ней в основном опосредованно, через соответствующие нормы и институты национального права.
В тех же случаях, как, например, в случае с правом Европейского союза, которое напрямую интегрирует в себя, наряду с парламентским правом также и судейское право*(701), несмотря на возрастающую значимость "интегрированного" судейского права в общей системе западноевропейского права, это следует рассматривать, как представляется, по крайней мере в настоящее время, в виде исключения из общего правила, а не в виде самого правила. Ибо европейское право хотя и является сердцевиной всего романо-германского права, оно тем не менее не исчерпывает собой всей широты и многообразия данной правовой семьи, а неизменно выступает лишь как одна из составных частей этого права.
Исходя из того, что судейское право имеет прямые, непосредственные связи в основном с национальным правом и опосредственные (через национальные правовые системы, формирующие рассматриваемую правовую семью) - с романо-германским правом, вполне логично предположить, по примеру некоторых авторов, что в первом случае развитие и функционирование судейского права должно рассматриваться не иначе как свершившийся факт, а во втором - как базирующуюся на подобного рода фактах и все более четко проявляющуюся в масштабе всей романо-германской правовой семьи тенденцию.
Такой подход к рассмотрению судейского права в системе романо-германской правовой семьи обусловлен, с одной стороны, гипотетическим характером его на уровне всего романо-германского права, а с другой - реальным, исторически сложившимся и выступающим в весьма разнообразных формах и проявлениях характером на уровне отдельно взятых национальных правовых систем.
Разумеется, говоря о последних, не следует упускать из поля зрения и не учитывать тот факт, что в рамках каждой национальной правовой системы судейское право отнюдь не одинаково развивается и воспринимается.
Так, если в отношении правовой системы Дании исследователи в большинстве своем исходят из того, "что феномен создания правовых норм судебной практикой в правовой системе этой страны представляется полностью и однозначно, без каких-либо общих, а тем более принципиальных споров, воспринятым"*(702), то в отношении правовых систем других стран романо-германского права, в силу особенностей развития в них судейского права, вопрос о восприятии его решается в несколько иных формах и совершается несколько иным путем.
В качестве примера можно сослаться на правовую систему современной Франции, где признание судейского права как "объективно необходимого феномена" сторонниками данного направления в одних случаях объясняется и оправдывается "молчаливым признанием его законодательными органами", в других - "постепенным превращением судейского права в обычное право (custom law) благодаря его многократному повторению и восприятию гражданами" (les justiciables), и в третьих случаях - выступлением судейского права - "права, созданного в процессе правоприменения" в качестве объективно необходимого звена, существующего в "любой хорошо отлаженной правовой системе"*(703).
Факт признания реальности существования судейского права в системе французского права и его "плюралистического" восприятия сторонниками рассматриваемого направления представляется весьма знаковым, если учесть, что еще сравнительно недавно в историческом плане, а именно - в период Французской революции судам Франции категорически запрещалось не только "законодательствовать", но даже толковать законы, в частности под тем предлогом, что еще "никто и никогда не был способен провести четкую грань между двусмысленностью текста закона, предполагающую необходимость его толкования, и его однозначностью, не требующей какого-либо толкования"*(704).
Говоря о первом направлении, или подходе к решению проблемы существования и функционирования судейского права в системе романо-германской правовой семьи, следует заметить, что это направление в развитии правовой теории и отчасти - юридической практики, в соответствии с которым существование судейского права в данной правовой семье считается не только желательным и допустимым, но и жизненно необходимым, нашло свое отражение и закрепление как в академических изданиях, так и в отдельных законодательных актах.
В подтверждение сказанного можно сослаться, в частности, на Гражданский кодекс Швейцарии, действующий в стране с 1912 г. Статья первая "Вводной главы" (Preliminary Chapter) этого законодательного акта, гласящая, что "право должно применяться во всех случаях в строгом соответствии с буквой и духом содержащихся в них положений", четко закрепляет порядок не только правоприменительной, но и правотворческой деятельности судов. Согласно этой статье, если при рассмотрении конкретного дела "не окажется законодательных положений, которые можно было бы в данном случае применить, то судья должен вынести решение в соответствии с существующим обычном правом"*(705). А в случае отсутствия последнего он должен действовать "в соответствии с такими нормами права, которые бы он сам установил, если бы был законодателем (if he had himself to act as legislator)"*(706). При этом, подчеркивается в законе, судья "должен руководствоваться признанной правовой доктриной и судебным прецедентом"*(707).
4. Главной особенностью второго направления в исследовании судейского права в системе романо-германской правовой семьи является его полное и безоговорочное отрицание.
Причем речь идет об отрицании как факта существования судейского права на уровне национальных правовых систем, так и тенденции развития судейского права в системе романо-германского права в целом, на уровне всей правовой семьи.
Небезынтересно при этом отметить, что иногда одни и те же явления или обстоятельства, касающиеся развития судейского права в рамках той или иной национальной правовой системы одними авторами трактуются в пользу его существования и функционирования, а другими - наоборот. Основные причины такого весьма противоречивого истолкования одних и тех же фактов кроются, очевидно, прежде всего в их сложности, расплывчатости, а порой - и в их двусмысленности.
Например, если на основе анализа характера деятельности современных французских судов одни авторы, используя разную аргументацию, приходят к выводу о том, что суды Франции создают новые нормы права, т.е. занимаются не только правоприменительной, но и правотворческой деятельностью, то другие - на основе анализа тех же явлений и обстоятельств делают совсем иные умозаключения.
Во Франции, отмечают западные исследователи романо-германского права Р. Даннер и М. Бернал, "не признается судебный прецедент как источник права". Со ссылкой на ст. 5 Гражданского кодекса этого государства авторы заключают, что французским судам "запрещается создание прецедентов"*(708).
Аналогичного мнения, только в более общей и более жесткой форме, придерживаются и некоторые отечественные авторы, затрагивающие данную тематику. "Современное законодательство континентальной Европы, - категорически утверждает, например, М.Д. Шаргородский, - относится отрицательно к судебным прецедентам"*(709). Во Франции, обосновывает свою позицию автор, исходят из того, что "дело суда" исчерпывается применением закона к единичному случаю, а судьи, виновные в присвоении функций законодательной власти, подлежат в соответствии со ст. 127 § 1 Уголовного кодекса, уголовной ответственности. Суды Франции "не имеют права давать в своих решениях какие бы то ни было общие предписания, и даже решения Кассационного суда имеют обязательное значение лишь по тому делу, по которому они вынесены, и при условиях их вторичного подтверждения"*(710).
Анализируя аргументацию авторов, отстаивающих на примере Франции свою позицию о недопущении судов к процессу формирования норм права, нельзя не заметить, что наряду с несколько устаревшим (речь прежде всего о ст. 127 § 1 УК Франции) и довольно свободно интерпретируемым законодательством сторонники данного направления широко используют в качестве аргументов также ссылки на постреволюционную судебную теорию и практику этой страны.
Суть этой теории и практики сводилась в конечном счете, как известно, к лишению "законодательных функций" Парижского парламента*(711), который, будучи высшим судом по делам феодальной знати Франции и конечной апелляционной инстанцией по всем судебным делам, выполнял одновременно, начиная с первой половины XIV в. и вплоть до Великой французской революции, тесно связанные с "правотворческими" регистрационные функции*(712).
Осуществляя (с 1530 г.) в обязательном порядке регистрацию всех королевских ордонансов и других законодательных актов, которыми только и могли пользоваться низшие суды и парламенты других городов, Парижский парламент обладал правом в случае, если он находил в акте неточности или же отступления от "законов королевства", отказать такому акту в регистрации, а значит - фактически в лишении данного акта юридической силы. Подобные акты Парижского парламента назывались ремонстрацией (возражением) и могли быть преодолены лишь посредством личного присутствия короля на заседании парламента, где рассматривался вопрос о регистрации данного акта*(713).
В процессе анализа позиции и аргументов авторов, стремящихся доказать на исторических и других примерах Франции, что судебное правотворчество несовместимо с парламентским правотворчеством, а следовательно, и судейское право - с романо-германским, нельзя не обратить внимание также на то, что в зарубежной литературе последних лет подобного рода утверждения все чаще носят не категоричный, но предположительный характер, а отрицание существования судейского права в системе романо-германского права, как правило, сопровождается определенными оговорками.
В качестве примера можно сослаться на позицию Р. Даннера и М. Бернала, которые, с одной стороны, утверждают, что французские судьи не только не создают прецедент, но им даже запрещено создание такового, а с другой - повествуют о том, что "в реальности судебный прецедент оказывает весьма значительное влияние на развитие правовой системы Франции" и что "французские судьи на практике довольно последовательно придерживаются прецедентной линии (jurisprudence constante)"*(714). В ряде случаев судебные решения, отмечают авторы, "хотя они и не называются прецедентами", имеют тем не менее весьма значительное, "принципиальное влияние" (arrets de principle) на процесс развития правовой системы страны.
В особенности это касается решений Высшего административного Суда Франции (Conseil d'Etat), которые в большинстве своем публикуются, хотя в стране, как отмечают авторы, "нет широко развитой системы опубликования судебных решений", и учитываются нижестоящими административными судами при рассмотрении аналогичных, с вовлечением различных государственных органов, дел*(715).
Аргументация позиции авторов, "решительно" выступающих против судейского права в системе романо-германской правовой семьи, но с определенными оговорками, становится, как показывает анализ западной литературы, посвященной данной проблематике, все более распространенной и все более сближающейся с третьим, "промежуточным" направлениям развития правовой мысли, касающейся судейского права*(716).
Правда, справедливости ради следует отметить, что наряду с данной позицией - "позицией оговорок" значительное влияние сохраняют также концептуальные взгляды и позиции авторов, придерживающихся политико-правового учения английского философа и правоведа И. Бентама, полностью и в любом виде отрицавшего необходимость существования судейского права.
Усматривая основной недостаток судейского (прецедентного) права Англии, а вместе с тем и прецедентного права как такового вообще, в том, что оно создается помимо народа, неизвестно и чуждо народу, И. Бентам именовал его не иначе как "собачьим правом" - правом, при котором роль судьи сравнивалась с ролью хозяев собак.
"Когда ваша собака делает что-либо, от чего вы хотите ее отучить, - раскрывал смысл "собачьего права" и свое отношение к данному праву исследователь, - то вы ждете, пока она это сделает, а затем бьете ее за это". Таким образом, рассуждал автор, "вы создаете законы для своей собаки, и таким же способом судьи создают право для нас". Они не скажут человеку заранее, заключал автор, "чего он не должен делать, они не позволят, чтобы ему об этом было сказано, они лгут, пока он не сделает чего-либо, что, по их словам, он не должен был делать, а затем повесят его за это". Каким же образом, вопрошал в конце своего умозаключения автор, "тогда каждый человек может познать это собачье право?"
5. Характерной особенностью третьего направления в исследовании судейского права в пределах романо-германской правовой семьи, именуемого иногда в научной литературе "двойственным" подходом или "промежуточным" направлением, является, с одной стороны, его фактическое признание и использование, а с другой - его официальное прямое или косвенное отрицание.
Данное направление в основе своей совпадает со вторым направлением в той его части, где полное и "решительное" отрицание необходимости и важности существования судейского права сопровождается определенными оговорками в плане его фактического признания*(717).
Двойственный, или "промежуточный", характер восприятия и, соответственно, отношения к судейскому праву в странах романо-германского права обусловливается, по мнению исследователей, с одной стороны, двойственным влиянием на романо-германское право "судебно-правовых" и "кодификационных" традиций римского права, а с другой - процесса конвергенции, происходящего между ним и англосаксонским правом.
О позитивном, хотя и двойственном влиянии римского, а вместе с ним и общего права на романо-германское право уже говорилось раньше. Подавляющее большинство авторов, занимающихся данной тематикой, сходятся во мнении относительно того, что традиции римского, равно как и общего права не только оказывали, но и продолжают оказывать определенное влияние на романо-германское право и в настоящее время. Именно этим, помимо всего прочего, с их точки зрения, определяется характер современного романо-германского и европейского права.
Данное мнение является широко признанным, но не общепринятым. Высказываются и иные суждения по данному вопросу.
Так, еще в начале XX в. И.А. Покровский, касаясь данной проблемы, писал по поводу того, что сторонники "свободного права" часто ссылаются "на пример Рима с его преторским правом и на пример Англии с ее судами справедливости"*(718). Однако в отношении влияния Рима на развитие судейского права, доказывал автор, "они забывают, во-первых, о том, что римское свободное правотворчество одного претора далеко не равно свободному правотворчеству множества нынешних отдельных судей, а во-вторых, о том, что и там тенденцией развивающегося права было стремление к кодификации и установлению преторской подзаконности"*(719). Пример Англии, заключал автор, "так же неубедителен". Ибо, "с одной стороны, и здесь нередки голоса, энергично протестующие против постоянной неопределенности права, а с другой стороны, едва ли сами ссылающиеся на Англию пожелали бы заменить наше континентальное правосостояние английским хаосом веками накоплявшихся прецедентов"*(720).
Аналогичного мнения по вопросу о характере влияния, а точнее - "невлияния" римского преторского и английского общего права на процесс зарождения и развития "судебно-правовых" тенденций континентального (романо-германского) права, наряду с И.А. Покровским, придерживаются и некоторые другие авторы. Однако данная точка зрения не получила в научной литературе широкого признания и распространения.
Преобладающим по данному вопросу остается мнение, согласно которому как римское, так и общее право (в прямой форме и в форме конвергенции) постоянно оказывали и продолжают оказывать значительное влияние на характер и тенденции развития романо-германского права.
Одним из наиболее значимых следствий подобного влияния является сохранение в системе романо-германского права преобладающего над всеми другими мнениями двойственного, или "смешанного", представления о судейском праве как о реально существующем и фактически использующемся, но формально не признанном правом феномене.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 528; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!