Плетение корзин и других изделий из прута-лозы
Как я уже писал выше, по берегам рек и озёр рос в большом количестве ивовый кустарник. Он являлся исходным материалом для плетения корзин, санок-плетёнок и другой хозяйственной утвари. В старое время, когда ткали вручную, мешки как тара считались роскошью, их использовали в хозяйстве под муку-крупы и ещё некоторые продукты. А вся остальная продукция (картофель, овощи, рыба) транспортировалась в корзинах. Надо отметить, что эта продукция при транспортировке сохранялась лучше, чем в мешках.
Плетением корзин, как и лаптей, владели многие жители наших мест. Корзины имели разное назначение: бельевые, круглые с редким дном — для рытья картошки, хмелевые — для щипки хмеля, охотничьи — с окнами и перегородками для подсадных уток, с которыми ходили-ездили на охоту. Большие двуручные для перевозки картофеля и овощей. Короба-сундуки, где хранили различную хозяйственную утварь. Большие сенные корзины, из которых раздавали сено скоту, овцам, лошадям на дворах. Бельевые с крышкой, в которых носили завтраки на сенокос. Маленькие — ребятишкам за грибами-ягодами ходить. И многие другие.
Корзины плели также и на продажу, возили на базары и ярмарки, покупали на месте по заказу. В 1935-38 г. в Вёжах была организована учебная мастерская по плетению, где обучалось много наших ребят. Руководил ей мастер, по фамилии Скупнов.
Особое место в потребности корзин заняло создание колхозов, тут для каждого колхоза требовалось 1000 и более корзин ежегодно. Приезжали закупать их из других мест, где не было возможностей их плетения. С созданием водохранилища места роста прута исчезли под водой, и некоторые профессионалы по плетению из д. Тепры ездили на Ростовское озеро Ярославской области.
|
|
|
Что человек научился делать с детства, то не забывается до старости. Как-то летом в 1992 г. приехал я в гости к дочери в Кологрив, пошёл с внуками на Унжу купаться, глянул, а там у пляжа на берегу огромные заросли прута, а корзин в доме нет. На другой день пошёл, нарубил пучок и, хотя не плёл лет 50, попробовал — получилось, и наплёл штук 10 всем.
Повседневный быт
Трудовой день в деревенской семье начинался рано утром. Первым поднималось старшее поколение. Бабушки, матери, зажигали у божницы-киота лампадку, совершали небольшую молитву, называемую нача`л, (говорилось: «положила начал»). Потом мать зажигала небольшую керосиновую лампу-фонарь и шла во двор доить корову.
В это время поднимался дед или отец, шёл во двор за дровами и затапливал русскую печь. Подоив корову и процедив молоко, хозяйка кухни начинала готовить нехитрую повседневную пищу-еду.
Тут мать будила дочь, говорила: «Вставай, Маня, почисти картошки на суп» — или: «Сходи на речку за водой». Маня-дочь вставала, также ложила начало — молилась — и принималась за дело.
|
|
|
Дед-отец шёл во двор раздавать сено и корм скотине. В это время поднимались и остальные члены семьи. Каждый по указанию матери или бабушки делал дело до завтрака.
| Истопив печь, скипятив самовар, кто-то из женщин семьи ошпаривал кипятком брёзовый веник и выметал избу <*>. После чего садились завтракать. | <*> О венике берёзовом. Вот сколько стадий использования он проходил. Сначала с ним шли в баню, парились, там его не бросали, приносили домой и каждое утро, ошпаривая его кипятком, выметали избу всю неделю до следующей субботы. Затем уже, обтрепав лист, его выбрасывали на крыльцо обметать снег с обуви, затем, когда уже на нём не оставалось ни единого листа, голик перевязывали заново и несли на двор чистить скотину, обметать лошадей, тереть пол с песком во время мытья. |
К этому времени должны быть все в сборе за столом, если кого-то не было (где-то задерживался), ждали. Ела вся семья из одного блюда, с одной большой сковороды. За столом сидели смирно, разговаривали тихо, немного. Если из детей кто шалил, смеялся, получал от родителей ложкой по лбу. А у некоторых на стене висел ремешок, или трёхвостка, и достаточно было отцу-матери глянуть на него, как за столом воцарялась тишина. Столы были деревянные, большие, смотря по семье.
|
|
|
Главным атрибутом на столе был самовар, он всегда был под парами — степень кипения его регулировали крышкой на трубе, чтоб угли в нём чуть тлели. Чай разливал дед или отец по очереди — по старшинству. Пили из чайных блюдец, ловко удерживая на пальцах у рта. Сахар был мелко нащипан кусочками и лежал в общей сахарнице, за каждым блюдцем полагалось взять один кусочек. Кто быстро выпивал, тот ждал, когда выпьют все и особенно, кто наливал. Потом наливали по второму кругу, кто не хотел, тот должен был перевернуть стакан-чашку вверх дном на блюдце. К чаю пекли колобушки-кулички, сочни, реже (в будни) пироги с картошкой, морковью, с пареной калиной — ржаные.
Кто в этот момент приходил, чужой или сосед, неблизко подойдя к столу, совершал небольшую молитву (из-за стола на это никто не реагировал), и садился недалеко от стола на лавку или на стул около печки, и молча сидел, пока не спросит хозяин: « Ну, чего тебе, Костя, надо?» После чего тот начинал излагать просьбу, вести разговор. После завтрака каждый по его способностям занимался делом, работой.
|
|
|
Обед также совершался в определённое время, кто где-то работал подальше от дома — в овине, амбаре — за тем посылали детей. Перед тем, как сесть за стол, каждый перед иконами должен немного помолиться — перекреститься.
В хозяйствах (большинстве) соблюдалась строжайшая экономия и порядок, за всем следил зоркий глаз хозяйки и хозяина дома, и если обнаруживалась какая-то неисправность, тотчас же подвязывалось, приколачивалось, проконопачивалось.
Всему было своё место. Например, кости от мяса, старые тряпки не выбрасывали, а относили на чердак и копили, зимой проезжали по деревням сборщики этой продукции и обменивали её на нитки, иголки, деткам свистульки и другое. Даже рыбью шелуху (когда рыбу чистили для еды и на сушку) не выбрасывали, а промывали, сушили и сдавали торговцам рыбой, а те её сдавали в рестораны для приготовления заливных блюд: желе получалось хорошее. Если на дороге валялся клок сена или полено, обязательно его подберут и домой принесут. Конская сбруя, сани, телеги постоянно проверялись, готовились загодя к сезону, а также сенокосный инвентарь: косы, грабли, вилы и т.д.
| Суббота была банным днём, к этому дню приурочивали более грязную, пыльную работу <*>. Работали до обеда, после обеда шли в баню. Вперёд мужчины, потом женщины-дети. | <*> В субботний день производилось до бани мытьё полов в избе-доме. Надо отметить, что в большей части домов полы были некрашены. Их мыли так: толкли мелко красный кирпич в песок, смочив предварительно грязный пол, посыпали его этим песком, затем голиком голой ногой тёрли пол, смывали и ещё тёрли, пока он не станет светло-желтоватым. Высохший вымытый пол, если он не очень старый, отдавал какой-то канифольно-ладанный запах, в доме всё освежалось. Мыли только женщины, и это стоило огромного труда, не один пот сходил. |
Воскресенье было нерабочим днём, даже в сенокос. С утра большинство населения деревень, приодевшись в нарядную одежду, шло в церковь села Спаса, настроение придавали звон колокола и ожидание кого-то там встретить. Старикам-пожилым кого-то из родственников, знакомых, а молодёжи хотелось кому-то подмигнуть, узнать новости о подруге, товарище. И, конечно, молиться. В то время многие молодые парни пели на клиросе. Считалось это почётно.
В воскресенье готовилась более лучшая пища, пекли белые пироги, жарили рыбу, дичь, мясо.
После завтрака мужики-ребята (многие) шли к кому-то в дом, а летом к амбарам играть в карты. А девицы расходились к подружкам. Летом на улице устраивали небольшую гулянку, а зимой беседки (вечером). Весной в разлив выезжали на больших лодках меж деревень. Туда съезжались из Вёжей, Ведёрок, Спаса как парни, так и девицы: по нескольку лодок (3-5) счаливались — гурбились, называлось, — и веселились, пели песни под гармошку и даже устраивали пляску, игры, влюблялись.
О цветах
Цветы, как сейчас, в садах не выращивали, и не принято было дарить, как сейчас, на праздники, дни рождения, и похороны были без цветов. Но в каждом доме зимой и летом все окна-подоконники были уставлены горшками-кадушками с цветами — каких их только не было! Все женщины ревностно за ними ухаживали, обменивались, проходя в других деревнях, смотрели, у кого какие цветы на окнах.
О церкви
 Деревянная церковь Спаса Преображения в селе Спасе.
Середина 50-х гг.
|
Наша церковь называлась Спас-Преображения. Престольный праздник в наших трёх деревнях был 19-го августа — Преображеньев день.
История строительста её неизвестна (кем построена, в каком году), но существует легенда о месте её строительства. Первоначально её хотели строить в д. Вёжи; рассказывалось, что навозят лесу-брёвен к месту строительства, а через неделю-две этот лес исчезает в одну ночь. И не оставалось никаких следов от его исчезновения, говорили: как по воздуху улетал. И оказывался в Спасе — на месте, где позднее стояла церковь; лес увозили снова в Вёжи. Привозили из леса ещё нового, и опять через неделю-две всё исчезало и опять оказывалось на том месте, где была потом построена церковь. Так было раза три, и вежане отступились, сказали: «Это Божье веленье, пусть будет так», но когда церковь построили, просили, чтоб её называли «церковь Преображения в Спас-Вёжах». Вот откуда идёт неясность в названии. «Куда поехали?» — «В Спас-Вёжи». «Где купили сено?» — «В Спас-Вёжах». И даже экскурсовод, подведя группу туристов в Ипатьевском монастыре, где стоит сейчас церковь, объясняет: «Эта церковь срублена топором без единого гвоздя, перевезена из мест затопления Костромским водохранилищем — из села Спас-Вёжи». Но административно во всех, даже старых документах значится: село — Спас, а Вёжи — это деревня. Так, например, записано в метрике моего отца: «Место рождения — деревня Вёжи, 1895 год, Мисковской волости, Костромской губернии».
Церковь в с. Спасе была построена метрах в 100-150 от поселения, внизу. По чему можно судить, что она построена намного позднее, чем само село Спас, так как последнее стояло на возвышенном месте, — отчасти, как и Вёжи, на привозном, прирощенном грунте.
Первоначально церковь стояла на дубовых столбах. Рядом стояла деревянная колокольня-звонница. В начале XX века под церковь были подведены кирпичные столбы-тупики, а в 1910-11 годах деревянную колокольню сломали, так как она подгнила, дала крен и представляла опасность. В 1910-14 годах рядом с ней построили кирпичную массивную колокольню, которая стоит до настоящего времени.
Как обставлена была внутри церковь, сведений не имею. Между селом и церковью было православное кладбище, на котором хоронили до 1949-50 годов.
Самый крайний дом от церкви был так называемый попов дом, он был большой, одноэтажный, на 4 больших окна по лицу. Как рассказывала мне мать, самым долгослужителем из священников был отец Сосипатр, который служил, видимо, с начала века и до революции; умер и похоронен около алтаря церкви.
Церковь и кладбище в весенние разливы подтопляло водой. В разлив в церковь из деревень ездили на лодках. Вдоль стены церкви была большая терасса-галерея, к которой привязывали лодки.
О верах и молениях
В наших местах существовало несколько верований и групп верующих. Самая большая — это православная, с церковью в селе Спас.
Была вера старообрядческая, с центром в деревне Овинцы. Это поселение, видимо, возникло во время раскола. Поселение очень старое, оно преобразовалось в деревню, видимо, из скита, основанного бежавшими в леса во времена раскола. Там и до переселения существовало старообрядческое кладбище, где и похоронен наш дед Фёдор Иванович Пискунов в 1930 г. Церкви там не было, а была так называемая молельня-дом. До 1930-36 гг. всех староверов из наших деревень хоронили в Овинцах. У нашей православной церкви в Спасе старообрядцев хоронить не полагалось.
Ещё была вера Черепенина, она тоже, видимо, была старообрядческая, но с другим уклоном-уставом, с центром в деревне Ведёрки, там также был молельный дом, священником там являлся долгое время житель д. Ведёрки Сергей Черепенин, а финансировал этот молельный дом уроженец деревни Ёмутово или Мохоньково близ с. Середы Ярославской губернии купец Юдин, крупный предприниматель, строитель в Петербурге.
Возникали и прекращали своё существование ещё небольшие группы, но они были незначительны.
В селе Куниково было две кирпичные церкви, и почему-то староверческая церковь стояла в центре села, а православная (Николы Чудотворца) — в так называемой слободе (надо сказать, что снаружи церковь была красивая, обнесена кованой оградой с кирпичными столбами).
В с. Мисково была большая кирпичная православная церковь Покрова, там (говорили старики) главный колокол весил 1000 пудов. Звон мисковского колокола отличался от других своим мощным звуком.
А вот о церкви в с. Жарки есть рассказ-легенда: её, говорят, построил костромской купец Третьяков. Какой веры она была, я не знаю. Она была небольшая, кирпичная, очень красивая-уютная, сюда по праздникам приезжала семья Третьяковых на молитвы.
Надо отметить, между верами шла постоянная борьба за вовлечение верующих каждой в свою веру. Были даже трагедии, размолвки при сватовстве-женитьбе. Сколько влюблённых пар были разлучены из-за разных вер. При сватовстве каждый сват старался перетянуть в свою веру, спорили, ругались, выторговывали материально, чтоб поступиться верой, уезжали, снова приезжали. Кто кого переубедит. Родители рассказывали: таким образом у некоторых была покалечена жизнь. Женили не по любви, а как хотелось родителям или сватам.
У старообрядцев была более строгая дисциплина как в жизни, так и в службах-молениях. Большинство, если не все, старообрядцев не курили табак, были сдержаны, а то и совсем не пили водки. Были честны и справедливы по отношению к другим. Молитвы у них велись по старому порядку. Помню, в 1975 г., мае месяце, мы хоронили нашего дядюшку в с. Чернопенье — он по вере был старообрядец. Так вот, когда его отпевали, в одной из молитв «Господи, помилуй» упоминалось сорок или более раз. Когда мы, работая ещё в колхозе в Вёжах, в 1945–47 гг. вывозили лес из овинешных лесов, то чтоб дать напиться, овинешные жители-старообрядцы не разрешали зачерпнуть ковшом в ведре воду и пить, а из ковша они наливали в кружку-стакан и потом подавали пить. Или вот какова была история одной любви в наших Вёжах, это было в 1921–22 годах. Жених был старовер, невеста православная. При нескольких попытках при сватовстве никто не уступал перейти в другую веру, и невеста решилась на уход самовольно, без свадьбы, без приданого. И только год спустя, когда родился ребёнок, мать невесты смилостивилась и благословила дочь иконой Пресвятой Богородицы. Сын их — мой друг — сейчас проживает в Костроме, и иногда приходя к нему, я обращаю внимание на ту икону в дорогом окладе, стоящую на их серванте, как реликвию тех давних событий.
У православных дисциплина была послабее, было необязательно идти в церковь каждое воскресенье и даже в праздник при плохой погоде или весной в ветер ехать на лодке в Спас, в дождь, мороз. Можно было вместо этого отмолиться дома. При рождении, крещении и регистрации в церкви имя ребёнку давалось того святого, который по святцам значился на этой неделе. Но некоторые родители, находясь со священником в хороших отношениях, могли дать понравившееся имя святого сыну-дочери и за месяц-два вперёд или назад.
Дни рождения в старое время не отмечали, а отмечали день ангела, т.е. того святого, в честь которого дано имя ребёнку. При поздравлении в семье мать произносила такие слова:
Дорогой сыночек Саша,
Поздравляем тебя с днём ангела.
Ангелу твоему — злат венец,
А тебе — доброго здоровья и счастья.
И целовала.
Прихожане помогали семье священника в сенокосных и уборочных работах. Например, вместе с проповедями во время службы священник обращался с просьбой помочь скосить ему пожню. Население откликалось, и почти из каждой семьи выделялся человек на эту помощь.
Во время праздников Пасхи и Рождества священник, дьякон и певчая (женщина) на праздничной неделе ходили по деревням со славой, т. е. заходили в дом, совершали небольшую молитву с распевом, священник в это время размахивал кадилом, наполняя дом запахом ладана. Хозяева дома давали за это что-то из продуктов — яиц, кусок мяса, рыбину или пирог, круг скоромного масла. Дьякон ходил с большой корзиной.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 125; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!