Эпистемологические выводы из представленной истории понятия
Старинная идея о полной аналогии между мужскими и женскими половыми органами представлена на этом рисунке самым впечатляющим образом, как если бы эти органы так и выглядели в действительности. Те, кто знаком с анатомией, сразу же заметят, что пропорции органов, как и их взаимное расположение, стилизованы так, чтобы они соответствовали принимаемой аналогии (см. рисунок 1).
Истина и вымысел или, лучше сказать, те характеристики, которые и сейчас признаются наукой, и те, которые отброшены ее развитием, здесь идут рука об руку. Обратим внимание на то, что обозначено на рисунке литерой S. Это «проток, через который беременная женщина выбрасывает семя, попавшее в нее во время полового акта»; никакого такого протока современная анатомия не знает, но здесь он нужен для того, чтобы имела место указанная аналогия. Анатомия того времени представляет его так, как того требует общепринятая теоретическая схема, — не обращая внимания на данные наблюдения, сколь бы достоверными они ни были.
Когда я отбирал эту иллюстрацию для данной работы, у меня появилось искушение противопоставить ей для сравнения «правильный» рисунок, который соответствует действительности. Просмотрев современные анатомические атласы и учебники по гинекологии, я нашел в них множество прекрасных иллюстраций, но среди них ни одной, которая соответствовала бы действительности; все они соответствующим образом препарированы, схематичны, почти символичны, все подогнаны под теорию, но не соответствуют природе. В учебнике по технике анатомирования я нашел даже фотографию, также соответственно стилизованную, с нанесенными стрелочками и линиями для удобства обучения. И я убедился, что не смогу осуществить свой замысел: показать рядом с устаревшим рисунком такой, который соответствует природе. Теорию можно сравнивать только с теорией. Конечно, современная наука основывается на несравненно более развитой технике исследования, на более широком опыте и более основательных теориях. Теперь уже никто не прибегает к сомнительной аналогии между половыми органами мужчины и женщины, нам известно гораздо больше их признаков, чем прежней науке. Но путь от анатомического стола к формулируемой теории все же остается крайне сложным и не прямым, а культурно опосредованным. Чем это яснее, тем в большей степени мы интересуемся такими исторически и психологически обусловленными связями идей, которые ведут нас к их авторам. В естественной науке, и в искусстве, и в жизни нет другого способа быть верным природе, кроме как быть верным культуре.
|
|
|
Любая попытка объявить какой-то конкретный подход единственно верным и правильным не может не быть ограниченной, поскольку она связана с определенным мыслительным коллективом. Стилевые особенности убеждений, как и технические средства, необходимые в каждом научном исследовании,
|
|
|
Эпистемологические выводы из представленной истории понятия
нельзя выразить чисто логически. Такая легитимация мнений возможна только тогда, когда она уже не нужна, т. е. в среде людей с одинаковой, соответствующей определенному стилю мышления организацией психики и более или менее одинаковым уровнем образования и профессиональной подготовки.
Беренгар (Berengar) так рассматривает старый спор о месте в человеческом теле, из которого берут начало вены: по Аристотелю, вены исходят из сердца, по Галену — из внутренностей. «Dico tamen*[...] quod venae non oriuntur nee a corde nee ab hepate, nisi improprie et metaphorice, et dico eas ita metaphorice oriri magis ab hepate quam a corde et in hoc magis teneo cum medicis, quam cum Arist.»1. Очевидно, что никакая логически корректная дискуссия здесь невозможна. Мы не признаем подобных «метафорических и фигуральных» источников вен, а признаем только морфологические, филогенетические или эмбриологические «источники» кровеносных сосудов. Для нас организм — это не собрание метафор и символов, хотя мы не можем привести логические обоснования того, почему мы изменили стиль наших убеждений.
|
|
|
Здесь дело не просто в отсутствии «прямого контакта с природой» во время и благодаря анатомическим вскрытиям — ведь очень часто даже самые абсурдные утверждения сопровождались словами: «как показало вскрытие». Правду сказать, такой контакт действительно был слабым. Врачи, скорее, обращались к древним мнениям, чем к анатомическим вскрытиям, однако это было и основанием, и следствием старого стиля мышления. Тысячи раз цитировавшиеся мнения древних авторитетов для этих исследователей значили больше и были более определенными, чем вскрытия, эта «horridum officium»2;3.
В это время господствует особая «anatomia imaginabilis», после чего наступает черед чисто морфологической анатомии. Она не могла обойтись без филогенетических, онтогенетических и сравнительных символов4. Затем наступает время физиологической анатомии, которая использует физиологические
1 Около 1520 г. «Итак, я утверждаю, что вены не берут начало ни в сердце, и ни во внутренностях, разве что в метафорическом и переносном смысле, но в таком случае они все же, скорее, берут начало во внутренностях, чем в сердце, и в этом отношении я более согласен с врачами, чем с Аристотелем». (Цит. по книге Roth M. Andreas Vesalius Bruxellensis. Berlin, 1892, S. 41).
|
|
|
2 Отвратительная обязанность. —Прим, перев.
3 Даже и сегодня спекулятивная эпистемология преподается как наука, в которой отвлеченные исследования почти всегда сводятся к нескольким символическим примерам и логическим отношениям между ними, которым отдается предпочтение перед всеми прочими связями и объектами исследования.
4 «В чисто диссектирующей анатомии мраморная статуя с ее благородством и простотой художественной формы была бы превращена в груду бесформенных обломков мрамора». (Bölsche W. Ernst Haeckel: Ein Lebensbild. Berlin, 1907, S. 140).
60
61
Дата добавления: 2019-09-08; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!