Джудит Коплон: шпион в доме любви 7 страница
В сложившейся ситуации неудивительно, что во всех странах во времена напряженности представляется очень много обвинений в заговорах, многие люди обвиняются в этом и приговариваются к заключению, хотя против них очень мало свидетельств и их нельзя обвинить в совершении других преступлений».
Избавившись от слабой системы безопасности, правительственные организации стали чересчур осторожными. Ученые, занимавшиеся атомными проектами, рассказывали сотни анекдотов об абсурдных и неэффективных мерах, связанных с ее обеспечением. Например, говорится, что офицеры, охранявшие секретность в лаборатории в Саванне, штат Джорджия, которая занималась разработкой водородной бомбы, получили приказ вычеркивать из писем все упоминания о водороде. Тем не менее жена кого‑то из ученых получила одно из писем нетронутым. В нем говорилось: «Дорогая, мы работаем над таким секретным проектом, что я ничего не могу рассказать тебе о нем. Я даже не могу назвать главный компонент, хотя если ты соединишь две части его с одной частью кислорода, то получишь воду».
ЦРУ, основанное в 1947 году, стремилось найти исторические доказательства существования разведки в США. В первом абзаце его брошюры говорится, что «Соединенные Штаты занимаются разведкой еще со времен Джорджа Вашингтона, хотя эта работа систематизирована только после Второй мировой войны».
Сам Вашингтон и не знал, что дает основания для подобного заявления своим письмом Джону Хэнкоку, датированным 26 июля 1777 года:
|
|
|
«Необходимость обеспечить надежную разведку ясна и не нуждается в дальнейших обсуждениях. Единственное, что можно добавить – пожелание сохранить всю эту деятельность в тайне. Именно от секретности зависит успех большинства подобных мероприятий, в то время как ее отсутствие приведет к провалу, вне зависимости от того, насколько хорошо все спланировано».
Это и еще семь писем выставлены в главном зале ЦРУ.
Избавившись от ярлыка «антиамериканской», разведка получила благословение отцов‑основателей государства. У генерала Вашингтона была целая сеть разведчиков за вражескими линиями. Он не получал платы за руководство армией, а вел книги, которые помогли бы ему впоследствии возместить убытки. Среди его счетов можно найти следующую запись: «Пять гиней выдано на расходы и как вознаграждение жителю Джерси за доставку корреспонденции через линию фронта».
Таким образом, ЦРУ перестало обращать внимание на традицию, считавшую шпионаж делом бесчестным, о чем Эддисон сказал, что «если человек способен на такое позорное дело как шпионаж, значит, он будет хорошо работать только за вознаграждение».
|
|
|
Так возродилось к жизни старинное убеждение, что шпионаж необходим для выживания мощной державы, а моральные возражения становятся в этом случае лишними. Секретность, предательство, подкуп, хитрость – все было одобрено и признано необходимым для государства. ЦРУ другим путем пришло к философии, которую уже исповедовали КГБ и ГРУ. Вполне возможно, что руководители разведывательных организаций и СССР, и США могут назвать своим духовным отцом китайского военного теоретика Сун Цу, который еще в 500 году до н. э. написал трактат о шпионах, который назывался «Корни стратегии – искусство войны». В частности, он говорил:
«Узнать о войсках противника можно только с помощью человека. Следовательно, нужно использовать шпионов, которых можно разделить на пять классов: местные, внедренные, оборотни, обреченные, выживающие.
Когда работают все пять типов шпионов, раскрыть тайную систему становится невозможно. Такая система становится наиболее ценной для руководителя.
Местный шпион – человек, живущий в определенном районе, чаще всего местный житель . (Русским особенно везло с коммунистическими партиями).
Внедренный шпион – обычно чиновник противника. (У русских им был Гарри Декстер Уайт, у американцев – польские дипломаты, передавшие ЦРУ содержание секретного доклада Хрущева на XX съезде партии.)
|
|
|
Оборотни – люди, вербующие шпионов противника и использующие их в своих целях. (Современные примеры – Мартин и Митчелл, Петр Дерябин и другие дезертиры, сбежавшие либо на Восток, либо на Запад).
Обреченные шпионы выполняют свои задания открыто с целью обмана, задачей которых становится выявление наших шпионов. (Сейчас они известны как „приманка“).
Выживающие шпионы должны принести информацию прямо из лагеря врага. (Фрэнсис Пауэрс был таким шпионом, но он не смог доставить данные).
Исходя из этого, со шпионами нужно поддерживать самые тесные отношения. Только они должны быть щедро вознаграждены. (Цицерон, дворецкий британского посольства в Анкаре, работавший на Германию, получил 300 тыс. фунтов.)
Ни в каком другом деле не нужно соблюдать такой секретности. Шпионом не может стать человек, лишенный интуиции и проницательности. Цель шпионажа во всех его пяти разновидностях – знание врага. Следовательно, только просвещенный господин и мудрый генерал могут использовать лучших разведчиков армии для шпионажа, добиваясь при этом хороших результатов».
|
|
|
Наша следующая задача – определить, как успешно американские и советские разведывательные службы воспользовались советами Сун Цу, и изучить личности наиболее выдающихся шпионов нашего времени.
Джудит Коплон: шпион в доме любви
Альберт Соколов – 41‑летний преуспевающий адвокат. Он высок, красив. Его контора находится на Бродвее. На его столе стоит фотография жены. Она не очень красива, но возраст ее по лицу определить невозможно.
Соколовы поженились в мае 1950 года по еврейскому обряду. Выполняя часть церемонии, жених раздавил каблуком бокал, причем сделал он это с первой попытки. Это было знаком того, что брак будет счастливым. В семье четверо детей: девятилетняя дочь и трое сыновей. Двум из них восемь и шесть лет, самому младшему один год, он родился 4 июля[9].
Семья живет в центре Бруклина. В их жизни нет ничего исключительного. Они интересуются искусством, театром, ходят в музеи и на концерты. Дети учатся в школе. Госпожа Соколов, по словам ее мужа, «занимается воспитанием детей, благотворительностью и готовится написать книгу».
Она любит путешествовать. Вскоре после окончания войны ездила во Францию и Италию. Но в течение последних десяти лет ее поездки ограничены восточным побережьем США. Также за эти десять лет у семьи появилась серьезная финансовая проблема.
Девичья фамилия г‑жи Соколов – Коплон. 4 марта 1949 года она была арестована в Нью‑Йорке в компании Валентина Губичева, члена Секретариата ООН. В то время она работала в Министерстве юстиции. Агенты ФБР, производившие арест, обнаружили в ее сумочке секретные материалы Министерства юстиции, в которых содержалась информация о коммунистическом шпионаже и мерах, предпринимаемых США против подобной деятельности.
В 1949 году на суде в Вашингтоне Коплон обвинялась в похищении секретных материалов с целью передачи их иностранному государству. В 1950 году, на суде в Нью‑Йорке, ее обвиняли в сговоре с В. Губичевым, целью которого была передача этих документов Советскому Союзу. Подсудимая избежала исполнения приговора вашингтонского суда, потому что в 1952 году Верховный суд не разрешил пересмотр дела, лишив, фактически, законных оснований первый пункт обвинений. Приговор нью‑йоркского суда не был приведен в исполнение из‑за решения кассационного суда, снявшего с нее обвинения в декабре 1950 года.
Кассационный суд не отменил, однако, обвинительный акт, который до сих пор остается в силе. Юридически Джудит Коплон Соколов все еще обвиняется в организации заговора и находится на свободе только благодаря залогу величиной в 50 тысяч долларов. Эта сумма заморожена в одной из контор Нью‑Йорка, а условия залога запрещают ей покидать восточное побережье. В 1958 году от источника в Министерстве юстиции стало известно, что дело Коплон больше не будет пересматриваться. Насколько известно всем людям, вовлеченным в это дело, оно закрыто.
Подобный исход подтверждают и сами супруги. Они поженились в то время, когда мисс Коплон уже была приговорена судом Вашингтона к тюремному заключению сроком от сорока месяцев до десяти лет и находилась в центре судебного разбирательства в Нью‑Йорке, где ей грозило заключение на срок до тридцати пяти лет и штраф величиной 20 тысяч долларов. Люди, близко знавшие Соколова, говорили, что он долго размышлял, прежде чем жениться на женщине, которую многие годы мог видеть только в дни посещений в тюрьме. Альберт Соколов познакомился с мисс Коплон, когда работал клерком в адвокатской конторе, занимавшейся ее делом. Подобные места нельзя назвать особенно романтичными, но они познакомились в январе, изучая материалы дела, и уже в мае поженились. Первый год их семейной жизни оказался самым трудным. Джуди была известна – ее фотографии появлялись на первых полосах газет, каждый день ее узнавали на улицах, иногда на нее смотрели с любопытством, но чаще – враждебно. Семейная жизнь Соколовых началась в доме матери Джуди в Бруклине, затем семья переехала в Морнингсайд‑Хайтс и снова вернулась в Бруклин. Они не делали секрета из своих передвижений.
Когда сейчас Альберта Соколова спрашивают об их жизни, он отвечает, что все проблемы десяти лет уже забыты. «Нью‑Йорк интересный город, – говорит он. – Кто‑то видит свою фотографию в газете и думает, что его жизнь навсегда изменилась. Но спросите об этом обычного человека через несколько месяцев, и вы увидите, что он не знает, о чем вы говорите. Мы живем нормальной жизнью. Мы делаем все то, что делают остальные люди».
Хотя это дело и забыто общественностью, оно остается самым важным и наиболее затруднительным делом о шпионаже. Джудит Коплон была первым американским гражданином, осужденным за шпионаж в пользу СССР. Суд над ней начал десятилетний период, во время которого рассматривалось очень много подобных дел. До этого суды в основном разбирались с коммунистами в правительстве, но не со шпионами. Алджер Хисс и Уильям Ремингтон были осуждены за лжесвидетельство, менее серьезное преступление.
Дело стало критическим и для ФБР. Около восьмидесяти агентов работало над ним, но все они были незнакомы с подобными делами, поэтому практически испортили его. Часть свидетельств была получена с помощью прослушивания телефонов подсудимых уже во время судебного процесса. В Федеральном суде не допускается использование доказательств, полученных с помощью прослушивания, и агенты ФБР пошли на лжесвидетельство, чтобы эти материалы не попали в суд. Записи, сделанные на основе подслушанных разговоров, исчезли после того, как агент Говард Флетчер направил докладную записку заместителю директора Д. М. Лэдду. В записке говорилось: «Упомянутый выше источник (пленка с кодовым названием „Тигр“) содержит информацию о деятельности мисс Коплон. Ввиду опасности ее дела рекомендуется прекратить использование этой пленки и уничтожить все административные записи, касающиеся этого источника». Агент, уничтожавший записи, показал, что он уничтожал восковое покрытие дисков, а части его сжигал.
Но что хуже всего – мисс Коплон и В. Губичев были арестованы без санкции. Закон того времени разрешал арест без ордера только в том случае, если становилось очевидным намерение подсудимого скрыться за пределами США. Если подозреваемый арестован при посадке на самолет в Мексику, для этого не нужен ордер. Но Коплон и Губичев к моменту ареста только что вышли из метро и не спеша шли по Третьей авеню, а ФБР не удалось убедить суд в том, что они пытались бежать. Не был объяснен и тот факт, что ФБР, которое в течение нескольких месяцев наблюдало за Коплон, не смогло вовремя получить ордер на ее арест.
Однако уже 21 декабря 1950 года конгресс принял закон, разрешающий федеральным агентам производить арест без ордера, если человек подозревался в шпионаже, подрывной деятельности или совершении других серьезных преступлений. Критики говорили, что конгресс легализовал незаконные действия ФБР, а сторонники изменений считали, что лучше расширить полномочия его агентов, чем позволить шпионам остаться безнаказанными.
Оба суда над Коплон показали методы, применяемые ФБР в расследовании преступлений. Во время ареста в сумочке мисс Коплон были найдены 34 бланка с данными, напечатанными ею самой. Информация, содержавшаяся на этих бланках, была взята из докладов ФБР, к которым Джудит имела доступ, работая в Министерстве юстиции. На суде в Вашингтоне обсуждалась возможность представить эти документы как улики, причем обвинение настаивало на том, что в случае их обнародования пострадает национальная безопасность. Но судья Альберт Я. Ривз сказал, что «правосудие должно вершиться, даже если упадут небеса», и разрешил использование этих материалов. Данные, найденные на бланках, рассказали о «методе пылесоса», по которому работало ФБР, собирая сначала всю информацию, а потом отсортировывая наиболее ценную. Например, некоторые из данных, оказавшихся у мисс Коплон, были основаны на слухах, а часть – на уже закрытых делах.
Во время слушаний по делу Коплон было сделано еще два сенсационных открытия:
1. Абрахам Померанц, адвокат Губичева, выяснил в ходе опроса свидетелей, что ФБР прослушивало телефоны Секретариата ООН.
2. Следующий разговор произошел между адвокатом Коплон Арчибальдом Палмером и одним из агентов ФБР.
«Вопрос. Работают ли контрразведчики США в посольствах, консульствах, делегациях ООН, включая и русские?
Ответ. Да».
Уже на следующий день Госдепартамент опроверг эту информацию, но определенный урон был нанесен.
Дж. Эдгар Гувер был явно недоволен тем, как его люди работали над делом Коплон. Вскоре после окончания суда Говард Флетчер, агент, отвечавший непосредственно за это дело, был переведен на должность помощника в штаб‑квартире ФБР в Вашингтоне.
Еще одна необычная деталь – отношения мисс Коплон с Арчи Палмером, ее адвокатом, которые ухудшились настолько, что она отказалась от его услуг в середине нью‑йоркского процесса. Назначенные судом адвокаты не знали подробностей дела и не смогли помочь ей.
Одной из последних и, возможно, самых главных сенсаций стал любовный треугольник. Защита мисс Коплон строилась на существовании любовной связи Джуди и Губичева. Но обвинению удалось доказать, что в то время, когда отношения Коплон и Губичева должны были быть в апогее, она проводила выходные в отелях Балтимора и Филадельфии в обществе Гарольда Шапиро, молодого юриста из Министерства юстиции. Этот факт поднял интересный психологический вопрос: может ли женщина, влюбленная в одного мужчину, в то же время встречаться с другим? Присяжные были потрясены таким предположением, вызвав тем самым неудовольствие Палмера, который заявил, что дело Коплон из «шпионского процесса превратилось в сексуальный процесс».
О Джудит Коплон рассказано в книге Курта Сингера «Великие шпионки мира», которая представляет ее продолжательницей традиций Маты Хари. Тем не менее, если мы решим описать ее одним словом, этим словом будет «скромная». В школе она была «синим чулком» и зубрилкой, получала в среднем 90 баллов. В колледже постоянно сидела в библиотеке, а также была редактором еженедельного журнала «Барнард бюллетень». Она плохо одевалась, безвкусно причесывалась, на концерты ходила в одиночестве. Один человек, хорошо знавший Джудит, назвал ее «неббиш». Это слово на идиш обозначает незначительного человека, не производящего впечатления на других. Знакомые по колледжу вспоминают ее как «обычную умную студентку из средней еврейской семьи, которую часто можно было видеть быстро идущей по студенческому городку с книгами под мышкой».
Она была невыразительна внешне: чуть ниже пяти футов ростом, весила примерно девяносто фунтов, при этом обладала качеством, характерным для низких мужчин, стремящихся компенсировать свой рост, – она была очень энергична. В решении интеллектуальных задач была уверена в себе, но уязвима в делах, касавшихся ее чувств.
Девушке исполнилось уже 29 лет, когда ее арестовали в 1949 году. У нее были черные волосы, густые брови, выразительные карие глаза – ее главное достоинство. В фигуре было что‑то мальчишеское – довольно сильные ноги, так как в колледже она занималась балетом, а ее любимым видом спорта был велосипедный.
Джуди была привычна к похвалам. Ко времени ареста она не слышала неприятных слов ни от учителей, ни от начальства. В дополнение ко всему, она была послушным ребенком, не выступавшим открыто против устоев своей семьи. Прекрасно ладила со своим братом Бертрамом, который был на пять лет старше ее. Она выросла в восточном Бруклине, где семья, польского происхождения, впитала в себя американские традиции. Ее дедушка попал в тюрьму в Джорджии во время Гражданской войны. Отец Джуди, Сэмюэль Коплон, был членом либеральной масонской ложи. Он занимался продажей игрушек и, хотя не зарабатывал много денег, ежегодно отправлял игрушки нуждающимся детям в Уорренсбург, где жил когда‑то. Он долгое время болел и умер от кровоизлияния через месяц после ареста дочери.
Джуди ходила в школу им. Джеймса Мэдисона. Уже в это время проявляется ее интерес к журналистике – она работает в школьном журнале «Хайвэймэн».
Получив 97 баллов на выпускных экзаменах, она в 1939 году поступила в колледж Барнард, собираясь заниматься историей. Итог ее карьере в колледже подвел на вручении дипломов в 1943 году ректор Миллисент Мак‑Интош, сказав, что мисс Коплон была прекрасной студенткой, чей личный рейтинг был таким высоким, какого он никогда не видел.
Высокий личный рейтинг был результатом внеклассной работы Джуди, которой она старалась заменить отсутствие личной жизни. Она состояла в нескольких комитетах, в частности в клубе чести «Ариста». Едва ли было хоть одно дело, в котором она не участвовала.
Повсюду, от преподавателей колледжа до ее шефов в Министерстве юстиции, Джуди хвалили. Они считали, что она обладала всеми добродетелями. Один из преподавателей писал, что Джуди – «щедрая, бескорыстная девушка, трудолюбивая, на которую всегда можно положиться, но вместе с тем очень скромная».
Отделение колледжа, занимавшееся трудоустройством выпускников, внесло в ее дело следующие строки: «Обладает отличными способностями, оригинальна, честна, прямолинейна, скромна, способна работать в коллективе, есть склонности к лидерству, хорошо воспитана». Имея такие рекомендации, Джуди не испытала трудностей в получении работы в правительстве.
Начальство в Вашингтоне тоже хвалило молодую сотрудницу. Ее первый шеф, Лоренс Кнэп, говорил, что «в ней сочетался блестящий талант и дружелюбный характер. Кругозор Джуди был необычайно широк для ее возраста».
Джесс Мак‑Найт, ставший ее следующим начальником, в 1946 году отправил ей письмо, в котором выражал «личную признательность» за работу в его отделе, отмечая, что она «была ценным сотрудником». В том же письме он говорил: «Прошу Вас не стесняться, указывая мое имя как источник рекомендаций при устройстве на работу в Вашингтоне или другом городе».
Даже Том Кларк, бывший в то время Генеральным прокурором, отмечал успехи мисс Коплон. Когда она получила повышение в 1948 году, перейдя на работу в гражданскую службу уровня П‑3, он писал:
«Дорогая мисс Джудит,
Ваш перевод в П‑3 – это действительно поощрение Ваших заслуг, и я поздравляю Вас с этим. Я не знал, что в нашем криминальном отделе были политические аналитики, но, проверив, я обнаружил, что Вы работаете в отделе регистрации иностранных агентов. Желаю успехов в работе».
Еще в колледже один из преподавателей отмечал, что «Джуди серьезно интересуется внутренней политикой».
Статьи, написанные Джуди для газеты колледжа, проливают свет на образ ее мыслей во время учебы, которая совпала с первыми годами Второй мировой войны. Начало ее последнего курса, 1942–43 годы, совпало со Сталинградской битвой. Реакция ее не многим отличалась от реакции большинства американцев: она не скрывала своего восхищения русскими, которые противостояли нацистским захватчикам, и ужасалась тому, что союзники не делали ничего, чтобы помочь России. В статьях, которые она подписывала (это значит, что ее мнение не всегда совпадало с мнением редколлегии), доказывала необходимость открытия второго фронта. Сталин говорил о том, что Рузвельт и Черчилль нарушили свое обещание открыть второй фронт в Европе в 1942 году, чтобы оттянуть туда часть немецких войск, воюющих в СССР. В одной из своих статей, названной «Политика войны», мисс Коплон писала, что нежелание открыть второй фронт вызвано позорными политическими причинами, желанием некоторых лиц обескровить Россию перед победой союзников в войне.
Дата добавления: 2019-09-02; просмотров: 161; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!